Текст книги "Русская сатирическая сказка "
Автор книги: Дмитрий Молдавский
Жанры:
Народные сказки
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ
РУССКАЯ
САТИРИЧЕСКАЯ
СКАЗКА
В записях середины XIX – начала XX века
Подготовка текстов, статья и комментарии Д. М. Молдавского
•
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
МОСКВА—ЛЕНИНГРАД
1955
Редакционная коллегия серии «Литературные памятники»
Серия основана академиком С. И. Вавиловым
Академик В. П. ВОЛГИН (председатель), академик В. В. ВИНОГРАДОВ, член-корреспондент АН СССР Н. И. КОНРАД, член-корреспондент АН СССР С. Д. СКАЗКИН, академик М. Н. ТИХОМИРОВ, член-корреспондент АН СССР Д. Д. БЛАГОЙ, член-корреспондент АН СССР Д. С. ЛИХАЧЕВ, профессор Н. И. АНИСИМОВ, доктор исторических наук С. Л. УТЧЕНКО.
Ответственный редактор член-корреспондент АН СССР В. П. АДРИАНОВА-ПЕРЕТЦ.
ТЕКСТЫ
ГоршеняГоршеня едет-дремлет с горшками. Догнал его государь Иван Васильевич.
– Мир по дороге!
Горшеня оглянулся.
– Благодарим, просим со смиреньем.
– Знать вздремал?
– Вздремал, великий осударь! Не бойся того, кто песни поет, а бойся того, кто дремлет.
– Экой ты смелый, горшеня! Люблю эдаких. Ямщик! Поезжай тише. А что, горшенюшка, давно ты этим ремеслом кормишься?
– С измолоду, да вот и середовой стал.
– Кормишь детей?
– Кормлю, ваше царское величество! И не пашу, и не кошу, и не жну, и морозом не бьет.
– Хорошо, горшеня, но все-таки на свете не без худа.
– Да, ваше царское величество! На свете есть три худа.
– А какие три худа, горшенюшка?
– Первое худо – худой шабер, а второе худо – худая жена, а третье худо – худой разум.
– А скажи мне, которое худо всех хуже?
– От худого шабра уйду, от худой жены тоже можно, как будет с детьми жить; а от худого разума не уйдешь – все с тобой.
– Так, верно, горшеня! Ты мозголов. Слушай! Ты для меня, а я для тебя. Прилетят гуси с Руси, перышки ощиплешь, а по правильному покинешь!
– Годится, так покину, как придет! А то и наголо.
– Ну, горшеня, постой на час! Я погляжу твою посуду.
Горшеня остановился; начал раскладывать товар. Осударь стал глядеть, и показались ему три тарелочки глиняны.
– Ты наделаешь мне эдаких?
– Сколько угодно вашему царскому величеству?
– Возов десяток надо.
– На много ли дашь время?
– Месяц.
– Можно и в две недели представить, и в город. Я для тебя ты для меня.
– Спасибо, горшенюшка!
– А ты, осударь, где будешь в то время, как я представлю товар в город?
– Буду в дому у купца в гостях.
Осударь приехал в город и приказал, чтобы на всех угощениях не было посуды ни серебряной, ни оловянной, ни медной, ни деревянной, а была бы все глиняная.
Горшеня кончил заказ царской и привез товар в город. Один боярин выехал на торжище к горшене и говорит ему:
– Бог за товаром, горшеня!
– Просим покорно.
– Продай мне весь товар.
– Нельзя, по заказу.
– А что тебе, ты бери деньги – не повинят из этого, коли не дал задатку под работу. Ну, что возьмешь?
– А вот что: каждую посудину насыпать полну денег.
– Полно, горшенюшка, много!
– Ну, хорошо: одну насыпать, а две отдать – хочешь?
И сладили.
– Ты для меня, а я для тебя.
Насыпают да высыпают. Сыпали, сыпали – денег не стало, а товару еще много. Боярин, видя худо, съездил домой, привез еще денег. Опять сыплют да сыплют, – товару все много.
– Как быть, горшенюшка?
– Ну, что ни жадала? Нечего делать, я тебя уважу, только знаешь что? Свези меня на себе до этого двора – отдам и товар, и все деньги.
Боярин мялся, мялся: жаль и денег, жаль и себя; но делать нечего – сладили. Выпрягли лошадь, сел мужик, повез боярин: в споре́ дело. Горшеня запел песню, боярин везет да везет.
– До коих же мест везти тебя?
– Вот до этого двора и до этого дому.
Весело поет горшеня, против дому он высоко поднял. Осударь услыхал, выбег на крыльцо – признал горшеню.
– Ба! Здравствуй, горшенюшка, с приездом!
– Благодарю, ваше царское величество.
– Да на чем ты едешь?
– На худом-то разуме, осударь.
– Ну, мозголов, горшеня, умел товар продать. Боярин, скидай строевую одежду и сапоги, а ты, горшеня, кафтан и разувай лапти; ты их обувай, боярин, а ты, горшеня, надевай его строевую одежду. Умел товар продать! Немного послужил, да много услужил. А ты не умел владеть боярством. Ну, горшеня, прилетали гуси с Руси?
– Прилетали.
– Перышки ощипал, а по правильному покинул?
– Нет, наголо, великий осударь, – всего ощипал.
Царь и ЧерепанБывало: поп да царь, да боярин собрались в один лик (похожи друг на дружка) и надели одинакое платье на себя, и пошли прохаживаться. И тогда разговор промежу себя ведут.
Царь спрашивает:
– Что на земле всего дороже?
Отвечает поп:
– На земле то всего дороже, у кого жена хороша!
Говорит царь:
– А, барин, ты что скажешь?
– То всего дороже, у кого денег много!
– А я считаю то всего дороже, – говорит царь, – у кого ума много!
Тогда идут вперед опять. Навстречу едет им черепан с горшками. Царь и говорит:
– Черепан, провези нас, изъян покроется!
Стал черепан горшки складывать, сложил, оборотил лошадь:
– Садитесь!
Сели на сани.
Ехал, ехал, зашла кобыла в лужочку,.. стала. Черепан ухватил плеть и стегает.
– Ах ты, кобыла! Дика, как государь!
Кобыла... и опять пошла. Поехали, спрашивает государь:
– Что, черепан, разве государь-от у нас дик?
– А как государь не дик: у бояр полны погреба денег лежат, да все их жалует, а у нужного, у бедного с зубов кожу дерет, да все подать берет!
– Черепан, есть люди, которые говорят: то дороже всего, у кого жена хороша?
– А это, надо быть, поп либо старец: те до хороших жен добираются.
Царь опять спрашивает:
– Есть люди, говорят: то всего дороже, у кого денег много?
– А то, – говорит, – боярин или боярской сын, они, толстобрюхие, до денег лакомы.
Опять царь спрашивает:
– Есть люди, которые говорят: то всего дороже, у кого ума много?
– А то царь либо царской сын, это они до большого ума добираются!
Доехали в город и заставили лошадь одержать. Тогда вставали все трое с саней и благодарили черепана за провоз. И говорит царь:
– Поезжай, черепан, по горшки и вези в город, завтра горшки будут дороги, да не ошибайся, проси дороже!
Черепан привез горшки в город, а царь сделал пир на весь мир и приказал всем гостям по горшку в подарок нести. Народ бежит к царю на пир, а к черепану приворачивает за горшком.
Продавал сначала по пять, потом по десять рублей, дошло по пятьдесят, а потом по сту рублей, – и все купят. Дотоль допокупали, один горшок остался. Ладит сам идти, подарками нести.
Главной боярин бежит [к] царю на пир и приворачивает [к] черепану за горшком:
– Продай горшка!
– Не осуди, нет боле, один есть да себе надо!
– Сделай милость, уступи, я – первой боярин!
– Я, пожалуй, уступлю, только сделай по-моему. [Черепан предлагает унизительнейшее условие, которое боярин выполняет].
Все собрались [во дворце], а черепана нет. Приходит и черепан на пир.
– Как же ты, черепан, сколько в тебе скупости, пожалел горшка принести, а привез воз целой!
– Помилуйте, ваше царское величество! Был самый лучшой, боярин отбил, – меч ваш, а голова моя!
– Да ты за этот горшок множество денег взял?
– Помилуйте, ваше царское величество, не взял.
– Да как-ино ты, за что отдал?
– Да не даром же отдал, а сказать нельзя!
– Скажи!
[Черепан рассказывает о позоре боярина. Царь говорит]:
– Узнаешь ли?
– Посмотрю, дак найду!
Посмотрел и увидел его в переднем углу – самой главнейшой боярин:
– Ну, уколи, скажи которой!
Он и уколол.
Призывает царь боярина к себе:
– Ты ли у черепана горшок за... купил?
– Я, царское величество! [Боярин признается, что выполнил унизительное условие).
– Потому, что я без горшка не смел явиться к вам!
– Да мне разве горшка надобно было? Мне надобно было черепана деньгами наделить. Не было горшка, дак и так бы пришел...
Взял царь посадил боярина на вороты и расстрелял.
Елевы шашкиЖили-были два брата, один богатый, другой бедный. Богатый брат свиней покупал, свининой торговал, возил в Москву и большие барыши получал. Пришлось раз, повез свинину, и нипочем не берут. Привез ее всю назад.
У богатого брата было три сына. Приехал он из Москвы, дети спрашивают:
– Что, как, батюшка, дела ти?
– Свинина, – говорит, – нынче, робята, нипочем.
(А этого торговца-мясника сам царь знал). Вот наутро бедный брат приходит к богатому и спрашивает его:
– Что слышно в Москве?
– Ничего не слыхать, – сердито таково ему брат отвечает.
– А почем, брат, свинина?
– Свинина нипочем.
– А что же в Москве дорого?
И сказал брат ему на смех:
– Елевы шашки в Москве больно дороги.
Беднеющий брат приходит домой и говорит хозяйке своей:
– Хозяйка, свинина, брат сказывает, в Москве нипочем, а елевы шашки больно дороги. Айда, возок наберем!
А они от Москвы жили в двадцати верстах. Поехали в лес и набрали воз.
Он был бедный: поехал в Москву совсем раздевши, что я же. Приехал в нее утром, и так холодно. Стоит, весь посинел, с шашками на базаре. Никто не подходит и не торгует, потому брат на смех сказал.
Вот идет базаром сам царь, посмотреть, что на базаре есть, и говорит:
– Мужичок, что это ты привез?
– Елевы шашки.
– А почем их продаешь?
– Никто не торгует.
– На что же ты их привез?
– Да меня брат смутил.
– Кто тебе брат?
– Вот такой-то, – говорит. – Был здесь с свининой, свинину не продал, всю домой привез. Я спросил: «Почем свинина в Москве?». Он сказал: «Нипочем, а шашки елевы дороги».
Царь и говорит:
– Я твоего брата хорошо знаю. Ну, погоди, шашки ты все распродашь. Смотри, продавай по рублю за шашку! В час все у тебя разберут.
Приезжает царь домой и послал по всем господам, купцам и богатым мужикам, чтобы все шли к царю в гости и каждый бы нес елеву шашку.
Приказ получили и думают, где шашки взять. Один другому рассказывает:
– А вот тебе: на базаре их воз стоит.
Побежали на базар, весь воз расхватали. Полны сани мужик денег наклал.
Приходят все к царю и приносят шашки. Шашки он принимает и в чехаус их валит (не надо никуды). Вот мужичок шашечки продал, пошел, полушубочек купил, зашел, стаканчик водочки выпил, сел да и домой поехал. Приехал домой, встречает его жена и спрашивает:
– Что, старик, как дела?
– Слава богу, хозяйка, рубль за шашку взял. Теперь казны привез, детям не прожить.
А богатый брат в дырочку слушает, да и кричит его:
– Подь-ка сюда! Что, как твои шашки?
– Рубль за шашку, – говорит, – взял.
Тот побежал к своим детям, запрягли трех лошадей, поехали, набрали три воза; поехали в Москву с шашками. Стали на базаре, стоят. Прежде вся Москва знала, что он свининой торговал, и говорят ему:
– Что ты дерьма-то вывез? Что свинины не привез?
– Свинина, – говорит, – нипочем, очень шашки здесь дороги: брат рубль за шашку продавал.
Идет сам царь и подходит к нему.
– Что ты дерьма привез?
– Нету, нынче, ваше царское величество, шашки здесь дороги.
Царь только головкой помотал и пошел домой. Послал царь на базар двоих казаков с плетями и велел им всыпать приезжим трем мужикам по сотне каждому за то, чтобы дерьма в город не возили. Казаки приехали на базар и начали богатого брата лупить плетьми. Так его отдули, чуть живого пустили; и шашки все раскидали. Приехал домой весь избитый, как пес, и так брата ругает; а брат и говорит:
– А чорт ли тебе велел? Ты бы ... не торговал, а свинину бы продавал.
С тем и кончилось.
Царь и ворВор с дядей шли к царю воровать, пришли к царским воротам. Вор велит дяде вперед идти, а дядя вору. Пошел, однако, дядя. Пошел дядя, подворотница пала, вору [оговорка сказочника; следует: дяде] голову отсекла. Вор тулово оставил, а голову с собой унес.
А царь хочет узнать, кто у него воровал. Стал клик кликать, всех баб собрать: которая женщина прослезится, та и жена убитого. Вор дядину жену научил:
– Ты неси крынку молока, урони, пролей и плачь: «Не жаль крынка, жаль молоко».
Выкопали могилу, собрались бабы. Погонили баб мимо эту могилу ширинкой. Жена дяди сронила крынку и плачет: «Не жаль крынки, жаль молоко!». Так царь и не мог узнать вора.
В кабаке стали сыпать злато-серебро: «Кто ли воровать будет». Злато-серебро теряется, а к полу никто не согибается. Стали людей поить, пили люди, заспали. Утрях спят. Зашел поп и видит у вора на подошве серебренник. Поп взял да у вора полбороды и обрил. Проснулся вор, узнал, что у ся полбороды нет, взял да у многих полбороды обрил. И опять не могли вора признать.
А вор думать стал, как попу на смену заемно овратить. Сделал себе ящик, подделал бумажны крылья, одел хорошо платье и подлетел к попу перед окна на перила. Говорит:
– Я ангел господень, ты достоин, тебя на небо нести. Только будут мытарства, надо их перетерпеть.
Посадил попа в куль, принес и повесил на церковны ворота, на ограду, и надписал надпись: «Кто пойдет в церковь, каждой чтобы по кулю по разу ударили». Попа тут каждой колотил и до смерти заколотили.
А царь вора все не может признать. Оделся царь в шутовское платье и в рынке стал ходить, посоиваться меж людей. Ходит царь – посоивается, и вор посоивается. Друг дружку заметили ворами. Вор у царя спрашивает:
– Воровать не пошли?
– Можно воровать.
– А к кому пойдем?
Царь отвечает:
– К царю.
Вор царя по косице и хлесть:
– Ах ты... давно ли воруешь, а уж к царю идти хочешь! Я веки ворую, да на царя-то никогда не думал воровать!
– А к кому ино пойдем воровать? – спрашивает царь.
– А к боярам, у них деньги-те даровые.
Пошли воровать к боярам. Пришли к чердаку, а в чердаке, в верхних этажах, огонь, собранье. Вор железны храпы вынял, на руки, на ноги наложил, полез по стене. А народ советуют, как царя кончить. Придумали так: позвать его к себе в непоказанные часы, а когда придет, поднести ему чару. Чару выпьет, так сам помрет.
Слез вор со стены, дал царю когти, велел кверху лезть, самому прослушать. Одел царь когти, залез, послушал один совет. Отозвал оттуль царь вора на особицу. Отошли они подале, царь снял с себя шутовское платье и оказался во крестах и в [э]полетах. Вор на коленки пал, извиняется, что царя по косице ударил. Царь его простил. Повел царь вора во дворец.
– Когда бояре меня позовут во дворец, то я тебя назову иностранным купцом и возьму с собой. И будут мне подавать чару, я и спрошу: «У вас как – которой наливает, тот вперед выпивает, али которому подают?». Вы и ответьте: «Которой наливает, тот вперед выпивает».
Позвали бояре царя. Пошел царь с вором, вор наряжен иностранным купцом. Стали царю подавать чарку. Царь спрашивает:
– Как в ваших местах – тот выпивает, кто наливает, али как?
Купец отвечает:
– Которой наливает, тот первой и выпивает.
Царь приказал подносчику вперед выпить. Выпил подносчик чару, да тут и помер. Схватили всех, сколько тут было бояр, новы́х расстреляли, новы́х на воротах повесили. А вора царь себе думным доспел.
Царь, старик и бояраЕхал государь с боярами, увидел старичка белобородого – борода большая, седой.
– Здравствуй, дедушка!
– Здравствуй, свет великия надежа государь.
– Как же ты, дедушка, поздно встал?
– А я рано встал, да подопнулся.
– А ты бы и в другиж.
– А я и в другиж встал, да подопнулся.
– А ты бы и в третьиж!
– А я и в третьиж встал, да опять подопнулся.
– Дедушка, давно ли на горах снеги забелели?
– Двадцать лет.
– Давно ли с гор ручьи побежали?
– Пятнадцать лет.
– Дедушка, прилетят сюды гуси, можешь ли их теребить?
– А сколько могу, потереблю!
– Дедушка, тереби гораздне, не жалей!
Распростился царь с дедом, поехали. Приехал царь домой, стал у бояр спрашивать:
– Чего мы с дедушкой говорили?
Бояре стали сроку просить. Выпросили сроку, с царем распростились, разошлись, сели на коней и поехали к дедушке. Приехали, поздоровались.
– Дедушка, чего вы с государем говорили?
– Нет, нельзя сказать!
– Дедушка, дадим по сту рублей!
– Нет, нельзя.
– Дедушка, дадим по двести рублей!
– Нет, нельзя.
– Дедушка, дадим по триста.
– Ну, когда по триста, скажу. Спросил у меня царь: «Пошто поздно женился?». Я сказал: «Рано женился, да женка померла». – «А ты бы, говорит, и в другиж женился». – «Я и другиж женился, и другая померла». – «А ты бы и третьиж женился». – «Я и третьиж, и третья померла». Спросил царь: «Давно ли, говорит, волосы на голове заседели?». – «Двадцать лет». – «Давно ли, говорит, ручьи с гор побежали?». – «Пятнадцать лет». То слезы из глаз побежали.
– А гусей каких говорил? – спрашивают бояре.
– А вот вас самих теребить и велел.
Поехали бояре к государю и передали все, что узнали. Другой раз поехал государь, увидел дедушку, спрашивает:
– Были ли у тебя гуси?
– Были!
– Ну каково же ты потеребил?
– А сколько мог теребил, свет великия надежа государь.
– А плохо теребил, ты бы так теребил, чтобы перышки все у их ощипал!
[Загадки]Близ большой дороги засевал мужик полянку. На то время ехал царь, остановился против мужика и сказал:
– Бог-помощь, мужичок!
– Спасибо, доброй человек! (Он не знал, что это царь).
– Много ли получаешь с той полянки пользы? – спросил царь.
– Да при хорошем урожае рублей с восемьдесят будет.
– Куда ж эти деньги деваешь?
– Двадцать рублей в подать взношу, двадцать – долгу плачу, двадцать – взаймы даю, да двадцать – за окно кидаю.
– Растолкуй же, братец, какой ты долг платишь, кому взаймы даешь и зачем за окно кидаешь?
– Долг плачу – отца содержу, взаймы даю – сына кормлю, за окно кидаю – дочь питаю.
– Правда твоя! – сказал государь, дал ему горсть серебра, объявил себя, что он царь, и заповедал – без его лица никому тех речей не сказывать:
– Кто бы ни спрашивал – никому не говори!
Приехал царь в свою столицу и созвал бояр да генералов.
– Разгадайте, – говорит, – мне загадку. Видел я по дороге мужика – засевал полянку. Спросил у него: сколько он пользы получает и куда деньги девает? Мужичок мне отвечал: при урожае восемьдесят рублей получаю – двадцать в подать взношу, двадцать долгу плачу, двадцать взаймы даю, да двадцать за окно кидаю. Кто из вас разгадает эту загадку, того больших наград, больших почестей удостою.
Бояре и генералы думали, думали, не могли разгадать. Вот один боярин вздумал и отправился к тому мужику, с которым царь разговаривал. Насыпал ему целую груду серебряных рублевиков и просит:
– Объясни-де, растолкуй царскую загадку!
Мужик позарился на деньги, взял, да и объявил про все боярину. А боярин воротился к царю и сейчас растолковал его загадку.
Царь видит, что мужик не сдержал заповеди, приказал его перед себя достать. Мужик явился к царю и с самого перва́ сознался, что это он рассказал боярину.
– Ну, брат, пеняй на себя, я за такую провинность велю казнить тебя смертию!
– Ваше величество! Я ничем не виновен, потому боярину рассказал я при вашем царском лице.
Тут вынул мужик из кармана серебряный рублевик с царской персоной и показал государю.
– Правда твоя! – сказал государь, – это моя персона.
Наградил щедро мужика и отпустил домой.
Воевода и мужикС самого утра мужичок трудится на своей борозде; устал бедный. Едет воевода. Известно, воеводы рано не встают, ездить не ездят. Вот подъезжает он; увидел мужичка, подозвал, начал спрашивать, как его зовут, прибыльно ли работать, сколько получает в год.
– Ничего, слава богу; сыт, не гол – и того будет. За большим не гоняюсь. Уродится – хорошо, не уродится – божья воля. А в год сбираю рублей на восемьдесят.
Воевода опять спрашивает:
– Куда же ты, мужичок, их деваешь?
– Как куда? Известно, по хозяйству разве мало надыть? Да вот, с первого раза двадцатью рублями, значит, долг плачу, двадцать рублей в долг даю, двадцать рублей за окно кидаю, да двадцать рублей податей плачу!
Воевода стоит, раздумывает, что бы это значило: двадцать рублей в долг давать, двадцать в окно кидать да двадцать в долг отдавать. «Загадка трудная», – смекает; просит мужичка растолковать. Тот отказался. Воевода говорит:
– Ну ладно! Ты не говори никому, кто бы тебя ни спрашивал. Вот тебе мой воеводский приказ! – Пригрозил так воевода мужичку. – А то, – говорит, – тебе не сдобровать! И уехал.
Приезжает домой, потребовал всех самых именитых бояр.
– Так и так, говорит, попался мне мужичок на дороге; говорит, получает всего в год восемьдесят рублей: двадцать рублей долгу платит, двадцать рублей в долг дает и двадцать рублей в окно кидает. Отгадайте, бояре, эту загадку. Кто отгадает, награжу золотом и милостью!
Бояре весь день думали, ничего не придумали, выпросили у воеводы месяц сроку. Вот и месяц приходит к концу. Что делать? А каждому выслужиться хочется. Вот один поехал к мужику.
– Расскажи, – говорит, – братец, пожалуйста. Растолкуешь, пожалую тебя по-царски, дам тысячу червонцев.
Мужичок говорит:
– Двадцать рублей долгу плачу, то отца кормлю: он допрежь меня кормил. Двадцать рублей в долг даю, то сына кормлю: он меня будет кормить, этим заплатит, стало быть. Двадцать рублей за окно кидаю, то дочь питаю: это уж ни жилец, ни помощник, ни кормилец.
Боярин подумал, подумал:
– И это, ведь, правда.
И дал мужичку тысячу золотых.
Приехал другой боярин и дал мужичку две тысячи золотых. Тот рассказал опять задачу. Приехал третий, дал три тысячи. Мужик опять растолковал боярину.
Месяц кончился. Пора отдавать отчет воеводе. Все пришли. Воевода начал спрашивать, кто как надумал. Один боярин сказал:
– На двадцать рублей отца кормит мужик, на двадцать сына, на двадцать дочь!
Воевода обратился к другому. Тот ответил то же. Конечно, и третий ответил не иначе.
Воевода себе на уме; это, дескать, что-то недаром. Послал гонца за мужиком, приказал немедленно явиться. Приехал мужичок, сейчас его к воеводе.
– Ах ты, такой-сякой, – осерчал воевода, – кому ты сказал про загадку? Говори правду-истину, а не то твоей голове не уцелеть! Я хотел разузнать, как отгадают мои бояре эту загадку, могут ли они моим воеводством управлять. А ты мне все дело изгадил! Знаешь, бояре должны быть всех умнее, всех догадливее?
Мужик не будь плох и говорит:
– Были у меня трое. Первый дал перышко, другой – два, а третий – целых три.
Воевода и язык прикусил; начал спрашивать, что это значит. А мужик усмехается, знает:
– Вот ты, воевода, здешний царь, значит. Тебе, значит, надо быть всех смышленнее. А ты вот у простого мужика спрашиваешь!
