Текст книги "Русская сатирическая сказка "
Автор книги: Дмитрий Молдавский
Жанры:
Народные сказки
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Одна лукавая лисица захотела поесть рыбки, а не знала, где взять; думала, думала, да и вздумала лечь на дорогу. Мужик идет с рыбой, вдруг у мужика лошадь остановилась; мужик и говорит сам про себя: «Что бы это значило, что там лежит?». Пошел посмотреть; смотрит, а лежит лисица; он ее пнул, а она будто околела; он ее взял и положил в воз с рыбой, да и закрыл рогожей. Едет мужик, радуется, что лисицу нашел славную, оттает, так оснимает. А лисица в эту пору прогрызла дыру на санях, да и спускает по рыбке в дыру, а мужик гонит и ничего не знает. Вот лисица чуть не всю рыбу выудила из воза и выскочила из-под рогожи, да и драла в лес.
Мужик как-то остановился, посмотрел – лисицы нет, да и давай реветь; ревел-то он, ревел, чего сделаешь.
– Экая, проклятая! Ведь отогрелась, чорт ее возьми! Ну, а не дорого дана, не больно и жаль.
Он поезжай вперед, а не хватится рыбы. А лисица пошла подбирать рыбку и сносила ее в свою лачужку да и лакомится. Приходит волк да и говорит:
– Хлеб-соль, кумушка!
– В хлев зашел, так двери ищи, куманек!
– Ой, милая кумушка, ты еще рыбку ешь?
– Как же! Сегодня маленько, бог дал, наудила!
– Ой ли! Где ты удила?
– В проруби, в проруби, мой миленькой куманек!
– А как?
– Очень просто: только хвост-от погрузи в воду, так такие палтухи ссарапаются, что любо-два! Как дольше посидишь, так больше наудишь; не дергай скоро, дай заклёву; а если клевать не будет, то заговор, читай: «Рыбка, клюнь – попади, меня за хвост потяни!».
Куманек опрометью кинулся на прорубь удить, пришел и запустил хвост свой в воду, сидит, сидит, а клёву нет, да и только! В это время у него так хвост замерз в проруби, что и пятерым бы волкам его не вытащить. Вот идет баба за водой и видит нашего рыбака, сперва гнала его словами, говоря:
– Пошел ты к чорту, прожора, видишь, нашел место, куда костить!
Потом она видит, что волк ни с места, подошла к нему и давай его коромыслом зваривать. Волк сколько ни ревел, ни бился, ни рвался, на все стороны метался, покуда хвост не оторвался, баба ему так назудила бока, что он кое-как уплелся. А лисица в это время прибежала в избу, где жила баба, да и давай в квашне стряпать по-своему. Маленькие ребята убежали все на печь, да и говорят лисице:
– Не тронь, не меси, собака, квашню! Мамка сама пригустит ее!
Но лиса свое стебенит, тёпает тесто да и только; назюзгалась так, что бока прочь, и рыло и уши – все сыто. Она успела отстряпаться до хозяйки и пошла легла на дорогу, по которой куманьку идти, лежит и стонет, плутовка. Вот и идет волк, и говорит ей:
– Нет, кумушка, плохой лов, слава богу, только хвост проудил, а не голову! Ох, кумушка, по что это у тебя голова-то испроломана?
– Молчи уж лучше, куманек, видишь, у меня голова вся испроломана коромыслом и мозг-от вышел!
– Ой, бедная, нечего делать, садись на меня, увезу до двора.
Волк думает: «Не мне же одному досталось!».
Лисица расхохоталась:
– Хи, хи, хи, бит небитого везет.
Волк привез лису домой и бает ей:
– Не нужно ли духовника, кумушка любезная?
– Нет, куманек, любезный, не проторься, я слышу теперь себе получше! Тебе не дурно ли, мой друг?
– Не знаю, скоро ли кровь не будет капать из хвоста, всякое место что-то не так покойно!
Лисица волку бает:
– Дай-ка я тебе заговорю кровь, как рукой снимет!
– Заговори, кумушка.
Она и давай заговаривать:
– Стань на камень, кровь не канет; стань на кирпич, кровь закипит; у сороки боли, у вороны боли, у сыча всех шипче. Ну, куманек, если не отвалится, так переболится.
Лиса и кувшинК одному мужику повадилась лиса ходить кур красть. Мужик повесил кувшин. Ветер в кувшин дует. Он гудит: «Бу-бу-у; бу-бу-у!». Приходит лиса и слушает, что такое гудёт, увидала кувшин, схватила его за обрывок и надела себе на шею.
– Погоди, кувшинище-дурачище, я тебя, – говорит, – утоплю.
И понесла кувшин в прорубь; стала его топить. Кувшин захлебнулся водою: бурк-бурк-бурк-бурк и тянет лису с собою на дно. Лиса просит:
– Кувшин, кувшин, не топи меня, я не буду, это я тебя только так постращала.
Кувшинище-дурачище не слушается, все тянет на дно, и утопил лису!
Лиса и журавльЛиса с журавлем подружилась, даже покумилась с ним у кого-то на родинах.
Вот и вздумала однажды лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости:
– Приходи, куманек! Приходи, дорогой! Уж я как тебя угощу!
– Идет журавль на званой пир, а лиса наварила манной каши и размазала по тарелке.
– Подала и подчивает:
– Покушай, мой голубчик-куманек! Сама стряпала.
Журавль хлоп-хлоп носом, стучал-стучал, ничего не попадает! А лисица в это время лижет себе да лижет кашу, так всю сама и скушала.
Каша съедена; лисица говорит:
– Не бессудь, любезный кум! Больше подчивать нечем.
– Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости.
На другой день приходит лиса, а журавль приготовил окрошку, наклал в кувшин с малым горлышком, поставил на стол и говорит:
– Кушай, кумушка! Право больше нечем подчивать.
Лиса начала вертеться вокруг кувшина, и так зайдет, и эдак, и лизнет его, и понюхает-то, все ничего не достает! Не лезет голова в кувшин. А журавль меж тем клюет себе да клюет, пока все поел.
– Ну, не бессудь, кума! Больше угощать нечем!
Взяла лису досада, думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла, как несолоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось!
С тех пор и дружба у лисы с журавлем – врозь.
Лиса и тетеревЛиса увидела тетерева, – на дереве в леску сидит, – подошла к нему и говорит:
– Терентьюшка-батюшка, приехала я из города; слышала указ: тетеревам не летать по деревам, а ходить по земле.
– Так что, я слезу! Да вон, лиса, кто-то идет, да что-то на плече-то несет, да за собой что-то ведет.
– Хвост не крючочком ли?
– Да, да, крючком!
– Ах нет; мне некогда тебя ждать: у меня ножки зябнут да ребята дома ждут. Я пойду!
Кот и лисаЖил-был мужик. У него был кот, только такой шкодливый, что беда! Надоел он мужику. Вот мужик думал-думал, взял кота, посадил в мешок, завязал и понес в лес. Принес и бросил его в лесу: пускай пропадает!
Кот ходил-ходил и набрел на избушку, в которой лесник жил. Залез на чердак и полеживает себе, а захочет есть – пойдет по лесу птичек да мышей ловить, наестся досыта и опять на чердак, и горя ему мало!
Вот однажды пошел кот гулять, а навстречу ему лиса, увидала кота и дивится: «Сколько лет живу в лесу, а такого зверя не видывала».
Поклонилась коту и спрашивает:
– Скажись, доброй молодец, кто ты таков? Каким случаем зашел и как тебя по имени величать?
А кот вскинул шерсть свою и говорит:
– Я из сибирских лесов прислан к вам бурмистром, а зовуг меня Котофей Иванович.
– Ах, Котофей Иванович! – говорит лиса, – не знала про тебя, не ведала. Ну, пойдем же ко мне в гости.
Кот пошел к лисице. Она привела его в свою нору и стала подчивать разной дичинкою, а сама выспрашивает:
– Что, Котофей Иванович, женат ты али холост?
– Холост, – говорит кот.
– И я лисица – девица, возьми меня замуж.
Кот согласился, и начался у них пир да веселье.
На другой день отправилась лиса добывать припасов, чтоб было чем с молодым мужем жить, а кот остался дома. Бежит лиса, а навстречу ей попадается волк и начал с ней заигрывать.
– Где ты, кума, пропадала? Мы все норы обыскали, а тебя не видали.
– Пусти, дурак! Что заигрываешь? Я прежде была лисица-девица, а теперь замужня жена.
– За кого же ты вышла, Лизавета Ивановна?
– Разве ты не слыхал, что к нам из сибирских лесов прислан бурмистр Котофей Иванович? Я теперь бурмистрова жена.
– Нет, не слыхал, Лизавета Ивановна. Как бы на него посмотреть?
– У! Котофей Иванович у меня такой сердитой: коли кто не по нем, сейчас съест! Ты смотри, приготовь барана да принеси ему на поклон, барана-то положи, а сам схоронись, чтоб он тебя не увидел, а то, брат, туго придется.
Волк побежал за бараном.
Идет лиса, а навстречу ей медведь и стал с ней заигрывать:
– Что ты, дурак, косолапый Мишка, трогаешь меня? Я прежде была лисица-девица, а теперь замужня жена.
– За кого же ты, Лизавета Ивановна, вышла?
– А который прислан к нам из сибирских лесов бурмистром, зовут Котофей Иванович, – за него и вышла.
– Нельзя ли посмотреть его, Лизавета Ивановна?
– У! Котофей Иванович у меня такой сердитой: коли кто не по нем, сейчас съест! Ты ступай, приготовь быка да принеси ему на поклон. Волк барана хочет принесть. Да смотри, быка-то положи, а сам схоронись, чтоб Котофей Иванович тебя не увидел, а то, брат, туго придется!
Медведь потащился за быком.
Принес волк барана, ободрал шкуру и стоит в раздумьи. Смотрит – медведь лезет с быком.
– Здравствуй, брат Михайло Иванович!
– Здравствуй, брат Левон! Что, не видал лисицы с мужем?
– Нет, брат, давно дожидаю.
– Ступай, зови.
– Нет, не пойду, Михайло Иваныч! Сам иди, ты посмелей меня.
– Нет, брат Левон! И я не пойду.
Вдруг откуда ни взялся – бежит заяц. Медведь как крикнет на него:
– Поди-ка сюда, косой чорт!
Заяц испугался, прибежал.
– Ну что, косой пострел! Знаешь, где живет лисица?
– Знаю, Михайло Иванович!
– Ступай же скорее да скажи ей, что Михайло Иванович с братом Левоном Иванычем давно уж готовы, ждут тебя-де с мужем, хотят поклониться бараном да быком.
Заяц пустился к лисе во всю свою прыть. А медведь и волк стали думать, где бы спрятаться. Медведь говорит:
– Я полезу на сосну.
– А мне что же делать? Я куда денусь? – спрашивает волк. Ведь я на дерево ни за что не взберусь! Михайло Иванович, схорони, пожалуйста, куда-нибудь, помоги горю.
Медведь положил его в кусты и завалил сухим листьем, а сам взлез на сосну, на самую-таки макушку, и поглядывает: не идет ли Котофей с лисою?
Заяц меж тем прибежал к лисицыной норе, постучался и говорит лисе:
– Михайло Иванович с братом Левоном Иванычем прислали сказать, что они давно готовы, ждут тебя с мужем, хотят поклониться вам быком да бараном.
– Ступай, косой! Сейчас будем.
Вот идет кот с лисою. Медведь увидел их и говорит волку:
– Ну, брат Левон Иваныч, идет лиса с мужем. Какой же он маленькой!
Пришел кот и сейчас же бросился на быка, шерсть на нем взъерошилась, и начал он рвать мясо и зубами и лапами, а сам мурчит, будто сердится: «Мало, мало!».
А медведь говорит:
– Невелик да прожорист! Нам четверым не съесть, а ему одному мало. Пожалуй, и до нас доберется!
Захотелось волку посмотреть на Котофея Ивановича, да сквозь листья не видать! И начал он прокапывать над глазами листья. А кот услыхал, что лист шевелится, подумал, что это – мышь, да как кинется и прямо волку в морду вцепился когтями.
Волк вскочил, да давай бог ноги! И был таков. А кот сам испугался и бросился прямо на дерево, где медведь сидел. «Ну, – думает медведь, – увидал меня!». Слезать-то некогда, вот он положился на божью волю да как шмякнется с дерева обземь, – все печенки отбил. Вскочил да бежать!
А лисица вслед кричит:
– Вот он вам задаст! Погодите!
С той поры все звери стали кота бояться. А кот с лисой запаслись на целую зиму мясом и стали себе жить да поживать. И теперь живут, хлеб жуют.
Напуганные медведь и волкиЖил себе старик и старуха, у них был кот да баран. Старуха укоп копит, а кот проказит.
– Старик, – говорит старуха, – у нас на погребе нездорово.
– Надо поглядеть, – говорит ей старик, – не со стороны ли кто блудит.
Вот пошла старуха на погреб и усмотрела: кот сдвинул лапкой с горшка покрышку и слизывает себе сметанку; выгнала кота из погреба и пошла в избу, а кот наперед прибежал и запрятался на печи в углу.
– Хозяин! – сказывает старуха, – вот мы не верили, что кот блудит, а он самой и есть. Давай его убьем!
Кот услыхал эти речи, как бросится с печки да бегом к барану в хлев, и начал его обманывать:
– Брате баран! Меня хотят завтра убити, тебя зарезати.
И сговорились они оба бежать ночью от хозяина.
– Как же быть? – спрашивает баран, – рад бы я с тобой лыжи навострить, да ведь хлев-то заперт!
– Ничего!
Кот тотчас взобрался на дверь, скинул лапкой веревочку с гвоздя и выпустил барана.
Вот и пошли они путем-дорогою, нашли волчью голову и взяли с собой; шли-шли, увидели: далеко в лесу светится огонек, они и пустились прямо на огонь. Подходят, а вокруг огня греются двенадцать волков.
– Бог помочь вам, волкам!
– Добро жаловать, кот да баран!
– Брате, – спрашивает баран у кота, – что нам вечерять будет?
– А двенадцать-то волчьих голов! Поди выбери, которая пожирнее.
Баран пошел в кусты, поднял повыше волчью голову, что дорогой-то нашли, и спрашивает:
– Эта ли, брате кот?
– Нет, не эта, выбери получше.
Баран опять поднял ту же голову и опять спрашивает:
– Эта ли?
Волки так напугались, что рады были убежать, да без спросу не смеют. Четверо волков и стали проситься у кота и барана:
– Пустите нас за дровами! Мы вам принесем.
И ушли. Остальные восемь волков еще пуще стали бояться кота да барана: коли двенадцать смогли поесть, а осмерых и подавно поедят. Стало еще четверо проситься за водою. Кот отпустил:
– Ступайте, да скорее ворочайтесь!
Последние четыре волка отпросились сходить за прежними волками: отчего-де не ворочаются? Кот отпустил, еще строже наказал – поскорее приходить назад; а сам с бараном рад, что они ушли-то.
Волки собрались вместе и пустились дальше в лес. Попадается им медведь Михайло Иванович.
– Слыхал ли ты, Михайло Иванович, – спрашивают волки, – чтобы кот да баран съели по двенадцати волков?
– Нет, робятушки, не слыхивал.
– А мы сами видели этакого кота да барана.
– Как бы, робятушки, мне посмотреть, какова их храбрость.
– Эх, Михайло Иваныч, ведь больно кот-от ретив, нельзя к нему поддоброхотаться: того и гляди, что в клочки изорвет! Даром, что мы прытки над собаками и зайцами, а тут ничего не возьмешь. Позовем-ка лучше их на обед.
Стали посылать лисицу:
– Ступай, позови кота да барана.
Лисица начала отговариваться:
– Я хоть и прытка, да неувертлива; как бы они меня не съели!
– Ступай!..
Делать нечего, побежала лисица за котом и бараном. Воротилась назад и сказывает:
– Обещались быть! Ах, Михайло Иванович, какой кот-то сердитый! Сидит на пне да ломает его когтями: это на нас точит он свои ножи! А глаза так и выпучил!..
Медведь струхнул, сейчас посадил одного волка в сторожа на высокий пень, дал ему в лапы утирку и наказал:
– Коли увидишь кота с бараном, махай утиркою: мы пойдем их повстречаем.
Стали готовить обед; четыре волка притащили четыре коровы, а в повара медведь посадил сурка.
Вот идут в гости кот да баран; завидели караульного, смекнули дело и стакнулись меж собою.
– Я, – говорит кот, – поползу тихонько по траве и сяду у самого пня супротив волчьей рожи, а ты, брат баран, разбежись и что есть силы ударь его лбом!
Баран разбежался, ударил со всей мочи и сшиб волка, а кот бросился ему прямо в морду, вцепился когтями и исцарапал до крови. Медведь и волки, как увидели то, зачали меж собою растобаривать:
– Ну, робятушки, вот какова рысь кота и барана! Евстифейка-волка умудрились сшибить и изувечить с какого высокого пня, а нам где уж на земле устоять! Им, знать, наше готовленье-то нипочем; они придут не угощаться, а нас пятнать. А, братцы! Не лучше ли нам схорониться?
Волки все разбежались по лесу, медведь вскарабкался на сосну, сурок спрятался в нору, а лиса забилась под колодину. Кот с бараном принялись за наготовленные кушанья. Кот ест, а сам мурлычит:
– Мало, мало!
Обернулся как-то назад, увидел, что из норы торчит сурков хвост, испугался да как прыснет на сосну. Медведь устрахался кота да напрямик с сосны на землю и ринулся и чуть-чуть не задавил лисы под колодиной. Побежал медведь, побежала лиса.
– Знать ты, куманек, ушибся? – спрашивает лисица.
– Нет, кумушка, если б я не спрыгнул, кот бы давно меня съел!
Журавль и цапляЛетала сова-веселая голова; вот она летала, летала и села, да хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела, и опять полетела; летала и села, хвостиком повертела да по сторонам посмотрела... Это присказка, сказка вся впереди.
Жили-были на болоте журавль да цапля, построили себе по концам избушки. Журавлю показалось скучно жить одному, и задумал он жениться. «Дай, пойду, посватаюсь на цапле!». Пошел журавль – тяп, тяп! – семь верст болото месил; приходит и говорит:
– Дома ли цапля?
– Дома.
– Выдь за меня замуж!
– Нет, журавль, нейду за тя замуж: у тебя ноги долги, платье коротко, сам худо летаешь, и кормить-то меня тебе нечем! Ступай прочь, долговязой!
Журавль, как несолоно похлебал, ушел домой.
Цапля после раздумалась и сказала:
– Чем жить одной, лучше пойду замуж за журавля.
Приходит к журавлю и говорит:
– Журавль, возьми меня замуж!
– Нет, цапля, мне тебя не надо! Не хочу жениться, не беру тебя замуж. Убирайся!
Цапля заплакала со стыда и воротилась назад. Журавль раздумался и сказал:
– Напрасно не взял за себя цаплю; ведь одному-то скучно. Пойду теперь и возьму ее замуж!
Приходит и говорит:
– Цапля! Я вздумал на тебе жениться; поди за меня.
– Нет, журавль, не йду за тя замуж!
Пошел журавль домой.
Тут цапля раздумалась:
– Зачем отказала? Что одной-то жить? Лучше за журавля пойду!
Приходит свататься, а журавль не хочет. Вот так-то и ходят они по сю пору один на другом свататься, да никак не женятся!
ВоронаЖил да был старик... Поехал об Афанасьеве дне в гости со старухой. Сели рядом, стали говорить ладом. Ехали-попоехали, по ногам дорогой. Хлобыстнул кобылу бичом треузлым. Угнал ночью верст пять-шесть, оглянулся – тут и есть, – еще и с места не подался! Дорога худая, гора крутая, телега немазанная.
Ехал-попоехал, до бору доехал. В бору стоит семь берез, восьмая еосна виловата. На той сосне виловатой кукушечка-горюшечка гнездо свила и детей свела. Негде взялась скоробогатая птица, погуменная сова – серы бока, голубые глаза, портеное подоплечье, суконный заворотник, нос крючком, глаза – по ложке, как у сердитой кошки. Гнездо разорила и детей погубила, и в землю схоронила.
Пошла кукушечка, пошла горюшечка с просьбой к зую праведному. Зуй праведный по песочку гуляет, чулочки обувает, сыромятные коты. Наряжает синочку-россылочку, воробушка-десятника к царю-лебедю, к гусю-губернатору, павлину-архирею, коршуну-исправнику, грачу-становому, к ястребу-уряднику, к тетереву польскому-старосте мирскому.
Собрались все чиновники и начальники: царь-лебедь, гусь-губернатор, павлин-архирей, коршун-исправник, грач-становой, ястреб-урядник, тетерев польской-староста мирской, синочка-россылочка, воробей-десятник и из уездного суда тайна полиция: сыч и сова, орел и скопа.
– Что есть на белом свете за скоробогатая птица, погуменная сова, белы бока, голубые глаза, портеное подоплечье, суконной заворотник?
И добрались, что ворона.
И присудили ворону наказать: стряхнули ко грядке ногами и заначали секчи по мягким местам, по ледвеям. И ворона возмолилася:
– Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаите!
– Кто у тя есть свидетель?
– У меня есть свидетель воробей.
– Знаем мы твоего воробья – ябедника и клеветника и потаковщика. Крестьянин поставил нову избу, – воробей прилетит, дыр навертит; крестьянин избу затопляет, тепло в избу пропущает, а воробей на улицу выпущает... Неправильного свидетеля сказала ворона!
И ворону наказывают пуще и того.
И ворона возмолилася:
– Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаите!
– Кто у тя есть свидетель?
– У меня есть свидетель жолна.
– Знаем мы твою жолну – ябедницу, клеветницу и потаковщицу! Стоит в роменью липа, годится на божий лик и на иконостас. Жолна прилетит, дыр навертит; дождь пошел, липа изгнила, – не годится на иконостас; после того и лопаты из нее не сделати! Неправильного свидетеля опять сказала!
И пуще того ворону стегают по ледвеям и по передку.
Опять ворона возмолилась:
– Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаите!
– Кто у тя есть свидетель?
– У меня есть свидетель последний – детель!
– Знаем мы твоего детеля – ябедника, клеветника и потаковщика! Крестьянин загородил новый огород, и детель прилетел, жердь передолбил, и две передолбил, и три передолбил; дождь пошел, огород рассеялся и развалился; крестьянин скот на улицу выпущает, детель в поле пропущает.
И ворону наказали, от грядки отвязали. Ворона крылышки разбросала, лапочки раскидала...
– Из-за кукушечки, из-за горюшечки, из-за ябедницы я, ворона-праведница... Ничем крестьянина не обижаю: поутру рано на гумнешке вылетаю, крылышками разметаю, лапочками разгребаю, – тем себе и пищу добываю! Она кукушечка, она горюшечка, она ябедница, она клеветница! Крестьянин нажал один суслон, – кукушечка прилетит и тот одолбит! Больше того под ноги спустит!..
И выслушали Воронины слова. И ворону подхватили, в красный стул посадили. Кукушечку-горюшечку, в наказание ей, в темной лес отправили на тридцать лет, поглянется – живи весь век! И теперь кукушка в лесу проживает и гнезда не знает!
