Текст книги "Русская сатирическая сказка "
Автор книги: Дмитрий Молдавский
Жанры:
Народные сказки
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Крестьянин, извозчик, солдат, лесоруб, сплавщик леса, крестьянин – таковы этапы биографии Ильи Давыдовича Богатырева (род. 1867 г.), сказочника из деревни Сунево Пыталовского района Псковской области, Суневского Богатыря, как любит он называть сам себя и как называют его окружающие.
И. Д. Богатырев широко известен в своем районе и за его пределами. Участники фольклорной экспедиции Ленинградского университета имени А. А. Жданова 1946—1947 гг.[41]41
Руководила экспедицией А. П. Евгеньева. В состав группы фольклористов, кроме автора данной статьи, входили: В. Гельман-Бахтин, Е. Изигкейт, А. Мацегоро. Записи приведенных ниже сказок – В. Гельмана-Бахтина и Д. Молдавского.
[Закрыть] слышали о нем задолго до встречи. Петр Кузнецов из деревни Подлипки рассказал об И. Д. Богатыреве: «Первый сплавщик был... Ляжет на балку – куда хочет ведет. Все сплавщики его слушали. А бороться с ним не берись. Ловок. Силен. Настоящий богатырь... Он и солдатом был и извозом занимался. Теперь он крестьянствует. А в сказках – он профессор». В семье известной песенницы А. И. Вавиловой (дер. Шедино, хутор Каменка) нам рассказали: «Что только не приплел. А сам белый, как молоком окладен». «Когда Богатырь шел в церковь, – сказал крестьянин В. Боровков, – все сидели на паперти. Не попа, а его слушали».
И. Д. Богатырев – сказочник-профессионал, подчас он не рассказывает сказку, а разыгрывает ее. Мимика, жест, игра, интонации соединяются в его исполнении, которое отдельными приемами сближается со «скоморошьим ясаком», как до недавнего времени народ называл способ рассказывания сказки, сохраняющий черты искусства скоморохов. Сказочник вводит в сказку собственный образ («Как Богатырь гусей делил»), обыгрывает имена собеседников (одну сказку он начал со сравнения ее «образованного» героя с одним из собирателей, не раз называл именами слушателей своих героев), импровизирует в расчете на определенную аудиторию (в сказке «Иван-царевич» Ванюшка, Пономарев сынишка, оказывается, был изгнан из дома за то, что «был баловень, экзамены не сдал»; или намеки вроде: «Я от водки отрешусь, а от хлеб-соли не отрешусь никогда») и иногда извлекает практическую пользу из своего дарования (например, помол муки без очереди в обмен на сказки).
Значительную часть своего репертуара И. Д. Богатырев почерпнул у своего крестного отца, такого же балагура и весельчака, как он сам, и от монаха-расстриги Добренького (в имении Кузнецова). Следует иметь в виду также и некоторое влияние на сказочника его жены, резко восстававшей против «прибабунек» (коротких веселых сатирических сказок) и требовавшей, чтобы «дядя-мельник» (так она в шутку называет мужа) рассказывал бы «долгие, хорошие» (т. е. большие, многопланные, фантастические) сказки. Сама П. С. Богатырева в прошлом – песенница-плакальщица, выдавшая, по ее словам, всю округу замуж. Нами было записано от нее десять свадебных, или, как она говорит, «свадьбищных» песен. К числу выдающихся песенниц принадлежит и А. И. Вавилова, дальняя родственница И. Д. Богатырева, в свое время сообщившая о его существовании участникам экспедиции Ленинградского университета.
Особый интерес для уяснения некоторых черт творчества И. Д. Богатырева представляют сказки его покойного сына Сергея Ильича (1901—1946), крестьянина, участника гражданской войны, слесаря, гончара. С. И. Богатырев еще в юности воспринял от отца ряд сказок, которые тот теперь почти не рассказывает, а также его любовь к жесту, к драматизации сюжета. Отцовские сказки он несколько схематизировал, доводя их простоту до пересказа сюжета и стараясь приблизить их язык к литературному. Так, в рифмованной сказке «Не любо – не слушай» он говорит, ломая рифму: «Склал скирду на печном столбе», хотя следовало заменить форму «столбе» формой «столбу», по мнению рассказчика, неупотребительной. Поэтому не случайна в творчестве С. И. Богатырева сказка «Цыкае-мыкае», высмеивающая «псковское наречие», т. е. цокающий говор.
С годами репертуар И. Д. Богатырева изменился: кое-что забылось, некоторые сюжеты он перестал рассказывать. Но есть возможность в какой-то мере пополнить наши знания о сказках И. Д. Богатырева прошлых лет по сказкам его сына и, частично, А. И. Вавиловой. Так, если Илья Давыдович забывает о том, что герой его сказки «Война горшков» – солдат, который показывает старухе войну при помощи домашней утвари, берет «в плен» горшок с медом, то у С. И. Богатырева, слышавшего эту сказку в 1912 году, и у А. И. Вавиловой, слышавшей ее в 1923—1924 годах, еще жив прежний, более полный вариант. Если в современном репертуаре И. Д. Богатырева антипоповские мотивы не занимают первенствующего места, то у его сына сохранился особенный интерес к сказкам о попах. Ему известно большинство сюжетов сказок, высмеивающих представителей духовного сословия, которые он передает в манере исполнения отца.
Район Пыталово (Абрене, Яунлатгале), где живет сказочник, был в течение долгих лет отторгнут от Советской России и лишь незадолго до Отечественной войны вновь воссоединился с родной страной. Этим и объясняются многие характерные особенности творчества И. Д. Богатырева, отличающегося от творчества сказочников типа И. Сороковикова-Магая, М. М. Коргуева и Ф. П. Господарева, живших с 1917 года в условиях советского строя.
Традиционны в сказке Богатырева глупый барин, обманутый героем сказки «Нестерка», жадный помещик, приказывающий казнить своего верного слугу за то, что тот съел его голландского петуха, в сказке «Про Ивана-Управителя», недальновидный и злой царь Картауз, изгоняющий своего будущего спасителя (сказка «Про Ивана-Боярского и сына Витязя»), и др.
Но часто на полотне общих мест и постоянных образов делает он новые, яркие мазки.
Вот как нарисовал он картину мести героя волшебной сказки «Служил солдат двадцать пять лет»:
– Вы, – говорит этот герой своим товарищам, – постарайтесь, я вас всех награжу, денег у меня хватит. Покупайте бравнигов (браунингов, – Д. М.) и патронов. А в городе солдатов мало... Оружие отбирайте у солдат и у городовых. А я как-будто буду царем соломенного государства... И государя задержим тогда...». И дальше: «...собрались все. Их уже несколько. Накупили бравнинков, патронов, все оружие. Одели их. Через неделю собрались и с других городов. Все караулы обезоружили городовых. Шашки отняли. В кучи склали...». Следы влияния революционных событий 1905 года на сюжет сказки налицо. Характер отношений к ним также ясен.
Иногда одной репликой, вложенной в уста героя, вскрывает И. Д. Богатырев свое отношение к представителям господствующих в прошлом классов. «Я, – говорит герой сказки «Нестерка», – знаю, святые о бедных не зоблются (не заботятся, – Д. М.), как и богатые». Становятся князьями братья солдата из сказки «Рога»: «И поженились все. За таких князей, кто не выйдет – гулевые хлеба». Размышляет герой сказки «Козел-Самородок»: «Поеду я к государю продавать эти ковры. А то хуже будет: приедет полиция, отберет эти ковры без копейки...».
Но за сказкой об «Иване-царевиче» следует рассказ о «хорошем барине» – «московском Морозове», известном фабриканте-либерале, царь Картауз получает свое отвоеванное витязем царство, а грозные события сказки «Служил солдат двадцать пять лет» кончаются мирным воцарением Ивана, воплотившего в себе вековую мужицкую мечту о «хорошем царе». Однако любимый герой И. Д. Богатырева в сатирических сказках, которые преобладают в его репертуаре, – веселый, остроумный, хитрый и пронырливый, хотя по-своему честный бедняк, солдат. Это он обманывает, посрамляет недогадливого барина, жадного богатого мужика, глупую богатую старуху и т. д.
«Вот я жил богато», – с горькой иронией повествует герой одной из первых, записанных нами, сказок, – было у меня три лошади. Одна за целый день могла пройти не более чем три версты, другая же за это время успевала добраться с гумна домой, «третья – пегая, со двора набегала. Как станешь запрягать, под бока надо держать, чтоб не повалилась».
В другой сказке в дом к старухе попадает солдат. Старуха богата – «коров много – горшков много», ее разбирает любопытство, а какова же война? И солдат показывает ей «войну горшков», перебив большую их часть.
Делит барских гусей, не забывая и себя, Илья Богатырь, похищает жареного Гагана Гагановича солдат-постоялец, и т. д.
Своеобразная черта сатирических сказок И. Д. Богатырева – наличие в них элементов пейзажа, уточняющих место и время действия: «Морозяно зимой. Ночь месячна. Снег глубокий...» («Вот я жил богато»), или: «...видна была деревня на горке через кусты» («Про Ваню-вора») и т. п.
Сатирические черты проникают и в фантастические сказки И. Д. Богатырева, не характерные вообще для него как сказочника (хотя он знает их около тридцати).
Илья Богатырев сложился как сказочник еще в дооктябрьский период, отразив в своем творчестве лишь перелом в крестьянском сознании, связанный с первой русской революцией.
Жил-был Нестёрка. У него была детей шестёрка. Воровать боялся, милостыню просить стыдился. Раньше барщина была. Три дня надо было барину работать со своим харчам. Жил Нестёрка только своим праведным трудом, как Богатырь. От барина никогда без спросу не уходил. Все добросовестно делал.
Задумался Нестёрка:
– Каким ремеслом прикажет мне бог жить?
Взял в котомочку хлеба и пошел. Идет дорогою лесной, раньше таких, как теперь, не было.
И едет навстречу ему Егорий Храбрый. На сивой лошади, золотые стремена.
[Нестёрка] издалека шапочку снял и говорит:
– Здравствуй, Егорий Храбрый, золотые стремена!
– Здравствуй, Нестёрка!
– Куда идешь, Егорий Храбрый?
– К господу богу.
– Вспомяни у бога меня. Я – Нестёрка, у меня детей шестёрка, воровать боюсь, милостыню просить стыжусь. А барину надо три дня работать. Чем скажет бог, каким ремеслом жить?
– Ладно, – говорит Егорий, – вспомяну!
Пошел Нестёрка назад.
Видит – Егорий Храбрый опять едет.
Нестёрка издалека шапочку снял.
– Егорий Храбрый, – говорит, – каким приказал господь ремеслом жить?
– Забыл, – говорит Егорий Храбрый, – вспомянуть.
– Я, – говорит [Нестёрка], – знаю, что святые о бедных не зо́блются, как и богатые... Дай мне тогда свое золотое стремяно от коня. Будешь на коня садиться, увидишь – стремяна нет, – и вспомянешь обо мне.
Егорий пошел, поговорил с господом богом, а вспомянуть забыл. Подходит к лошади, видит – одно стремяно, а второе – у Нестёрки.
Воротился он.
– Господи, – говорит, – вот там, – говорит, – есть Нестёрка, у него детей шестёрка, воровать боится, милостыню просить стыдится. Каким ремеслом [жить ему] дадите?
Бог и говорит:
– Кого обманет – его; без свидетелей возьмет – его. (Потому что свидетелей нет – доказательства нет. Да, да, дорогие мои).
Едет Егорий Храбрый назад. Одна нога в стремени, другой ногой машет.
А Нестёрка давно шапочку снял.
– Каким ремеслом бог велел [жить]?
Егорий говорит:
– Кого обманешь – твое, без свидетелей возьмешь – твое. Давай, Нестёрка, стремяно!
– А ты когда давал? Кто видел?
Засмеялся Егорий Храбрый. Драться не будешь! Уехал.
[После этого] он скрывался, Нестёрка, целый месяц. К барину [на барщину] не ходил.
В одно прекрасное время пошел в баню. Сейчас доложили соседи барину:
– Нестёрка в бане.
Барин посылает кучера Ивана:
– Ты скажи Нестёрке, чтоб явился к барину в воскресенье, в первом часу, когда барин придет с обедни...
Приходит кучер Иван:
– Здравствуй, Нестёрка!
– Здравствуй, Иванушка!
(Нестёрка всех знал, – как я раньше, бывало, всех знал). Докладывает [кучер], чтоб завтра пришел [Нестёрка] к барину. И ушел домой.
Барин говорит:
– Доложил?
– Да, я сказал, чтоб в первом часу явился.
– Погоди, – говорит [барин], – ужо я ему, мошеннику, вграблю.
(Тогда пороли, ихняя власть была. При Николае; телесные наказания были. Я начинал в поле ходить, это было. Я помню. Розог дадут, бывало, почешешься!).
– Вот, – думает Нестёрка, – в первом-то я часу не пойду. Когда человек поевши, рахманьше будет.
Он и пошел во втором часу. Святое стремяно в полотенце завернуто.
– Доложите барину!
А у самого стремя́но в руках. Вошел в комнату, дьявол улетел.
Барыня говорит барину:
– Надо толком расспросить! Где Нестёрка проживал? Месяц гулять не шутовое дело!
А барин:
Запорю! – говорит. – Ты где, мошенник, скрывался до сё время?
– Барин, батюшка. Вот я! Был в столичном городе. Лил стремена. Серьги, кольца, цепочки – все умею! Только золота мне, а работа моя.
Барин говорит:
– А мне такие сольешь стремена?
– Солью. Дай фунтов тридцать золота со всем прогаром... А вы получите стремена чистые. А дай еще фунтов сорок серебра – и серебряные солью. Только сроку надо семь месяцев.
(А он не льет, а врет – все равно как я буду лить).
Дал срок барин – работай! Насыпал ему тридцать фунтов золота и сорок серебра.
Барин бумагу сделал для памяти себе: «Две пары [стремян] серебряных, одну золотую. Остальное за работу пойдет».
Проходит лето. Нестёрка семян купил, сошку справил, борону справил, купляет коровушку, лошадку купил.
Соседи дивуются, где это Нестёрка денег берет – ребят одел, обул, рубашек накупил. Узденку – надо, хомуток – надо, лемеха – надо, веревочки – и те справить надо! Подковки отвалятся – тоже справить надо! Все надо!
Нестёрка песни поет...
Прошло семь месяцев, восемь стало.
Ноябрь. Дождик. Грязь, а инже и снег бывает...
Посылает Ивана-кучера барин:
– Может, хоть одна готова?
Приходит Иван-кучер:
– Здравствуй, Нестёрка!
– Здравствуй, Иванушка!
– Барин спрашивает, стремена ты слил – двое серебряных, третьи золотые? Тридцать фунтов золота давал и сорок серебра.
– А ты видал? Барин-то не дурак, в соломенную крышу не поверит такие деньги! А я не брал!..
Приходит Иван-кучер к барину:
– Нестёрка говорит: «Я не брал; барин не дурак, в соломенную крышу не поверит».
[Барин кричит:]
– Я его на суд! В тюрьму забрякаю!
Тогда приходит Иван опять к Нестёрке:
– Тебя на суд зовут. В восемь утра приходи!
Хорошо. Опоясался утром Нестёрка. Лапотки надел. Мужик как мужик. Приходит на кухню.
– Доложите барину, что я пришел!
Вышел барин:
– На суд едем, собирайся!
– Что же, – говорит Нестёрка, – мне пешком не дойти. Одели бы меня. Кто поверит, что вы мне дали такую сумму – тридцать фунтов золота и сорок фунтов серебра?
Стали его одевать господином. Цилиндр дали, зонтик. Настоящим помещиком одели.
А Нестёрка говорит:
– Дай мне, барин, кучера.
– Василий-работник поедет.
– Барин, Василий мой кучер?
– Твой, твой.
– Ты слышишь, Василий? Чей ты кучер?
– Твой, Нестёрка.
Василию дали лошадей с рабочей конюшни, а барину – с легковой.
Барин говорит:
– Не отставай от меня, Нестёрка!
Барин вперед поскакал, Нестёрка сзаду догоняет, не догнать, лошади-то рабочие!
Приехали. Барин к прокурору пошел. Пустили его – барин! Со всеми за ручку здоровается. А Нестёрка сзади ходит. Стал у порога.
Подает барин записку.
– Так и так, – говорит прокурору, – а куда он деньги дел? Ни стремян, ни денег.
Прокурор прочитал: «Тридцать фунтов золота, сорок фунтов серебра взято от такого-то помещика, такого-то месяца».
Так прокурор и говорит:
– Нестёрка, ты брал?
– Никак нет, – говорит – господин прокурор! Он скажет, что и пальто [на мне] его.
– Мое! – барин кричит.
– И сапоги его?
– Мои!
– И кони его?
– Мои!
– И цилиндр его?
– Мой!
– Он скажет – и кучер его.
– Мой!
Прокурор – в окно:
– Нестёркин кучер, сюда!
– Ты чей кучер?
– Нестёркин.
Пошли в комнату и постановили:
– Барин в разуме помешался!
А Нестёрку оправдали, лошадей за ним оставили.
На тех лошадях Богатырь домой приехал. Мы еще выпивали с ним!
Приходит солдат к старухе.
– Здравствуй, бабушка!
– Кормилец, откуда ты?
– Я с того свету выходец.
– А мой сынок? В Егорьев день его хоронили. Может, видел?
– Видел, бабушка! Твой сын у бога коров пасет, да коровушку потерял; вот бог у него двадцать пять рублей требует, а где он возьмет?
– Вот у меня, – говорит старуха, – двадцать рублей есть, а больше нет. У меня в этом сундуке много денег, да хозяина нет...
– Бабушка, бог не мужик, попросим, за пятеркой не погонится. Давай сюда!
– Сапоги его еще возьми... снаряды все...
– Возьму, бабушка, все снесу!
И двадцать рублей денег дала. И масла предлагает, а он говорит: – Там масла хватит, вот свининки нет.
– Дам окорок! Бери шпику, снести.
Отдала все снаряды и двадцать рублей денег, и окорок свинины, и пошел солдат.
Приезжает хозяин. Она плачет:
– Ты чего плачешь?
– С того свету выходец был. Сынок наш стадо коров там у бога пасет. Одну коровушку потерял, бог ругается, двадцать пять рублей требует. А у меня двадцать только было. Отдала я...
– У, дура, дура!
Запряг лошадку в тарантас. Взял нож с собой.
– Я догоню – луна светит. Свяжу, да и уряднику свезу!
Нож взял и погнался.
Нагоняет солдата в лесу.
– Стой, – говорит, – солдат! Ты мою хозяйку обманул. Я пойду лыка надеру, да тебя свяжу и уряднику свезу. Держи лошадей!
– Иди, иди, батюшка! Я покараулю.
Он ушел в лес – солдат снял котомочку, положил и поехал своим чередом. Мужик пришел – лошадей не видать. И солдат пропал.
– Вот я дурак, прости господи! Хозяйку [солдат] обманул на двадцать рублей и на снаряды, а я лошадей отдал со всею рухлядью...
Идет домой. Голову повесил.
– Что бы сделать, чтоб жена не ругала?
Пришел.
– А где лошади? – спрашивает.
– А, – говорит, – я отда́л. Неужели тебе дитенок, а мне щененок? Я отда́л лошадок. Пусть сынок на том свете катается!
(А, вот родительское сердце!).
Барин раз говорит:
– Кто разделит гуся на шесть человек?
Никто не нашелся разделить на шесть человек одного гуся.
А дети и говорят:
– Папа, вот Сунёвский Богатырь разделит, вот того надо потребовать...
Да... Ну вот, идут они и говорят, что на шесть человек надо разделить гуся.
Я иду и думаю:
– Как бы и самому отведать гуся? Охота!
Вот я прихожу, говорю:
– Здравствуй, барин! Вот, проздравляю вас с днем ангела. От бога золотой венец, а вам, барин, доброго здоровья. А вас, барынька и детушки, проздравляю с дорогим именинником.
Тогда берет он графин, наливает мне водки бокал. Я выпил.
– И еще, – говорит, – выпей!
И жена говорит:
– И за меня!
И за ту выпил бокал. А детям я саночки делал, бывало, и те любили меня.
– Выпей, – говорят, – и за нас!
Я и за них выпил третий бокал. Во как Богатырь! Вот, когда я посидел уже, у меня башка стала посмелей – в тыщу рублей, помещик и говорит:
– Богатырев, на шесть человек разделишь гуся?
– А если я седьмого себя приделю?
– А если ловко, то придели.
– Выйдет ловко, – я говорю, – барин, дайте тарелку только.
Ну вот, подали тарелку и дали мне вилку и нож.
Так я говорю:
– Барин, вы всему дому голова с барынькой – вот вам голова!
Два сына – вот две ножки, – по ножке им, это к скорой посылочке.
Две дочери – они к чужому папе улетят, – им по крылышку.
– Барин, – говорю, – а я мужичок неученый и глуп – беру весь гуся хлуп.
Дали газету завернуть и хлебом наградили.
– А раздели пять гусей на шесть человек, – говорят. – У нас в леднике лежат для гостей.
А я говорю:
– Можно я себя седьмого приделю?
Барин говорит:
– Если ловко, так что же, пожалуйста.
И все тут гости собрались. Тогда приводят меня к гусям – и гости идут, и барин, и дети – смотреть, как я буду гусей делить. Я беру одного гуся и говорю:
– Барин, вас с барынькой двое – вот вам гусь. Теперь вас трое!
Два сына и гусь – трое.
Две дочери и гусь – трое.
Два гуся и я – и нас трое.
Тут все закричали:
– Браво, браво!
– Насыпать Богатыреву воз хлеба. Хорошо разделил!
Там сказал тот, кто гусей привез:
Барин, – говорит, – у его дочка хитрая!
А барыня говорит:
– Богатырь давно своим разумом живет.
Сейчас потребовали меня обратно, туда. Не знаю зачем иду. Не беда, что только подарил, – и наказать может. Боязно.
– Нет, – говорит барин, – у тебя дочь умная, хитрая, ты не своим разумом живешь.
Сейчас берет катушку ниток и дает три кусочка ниток.
– Когда, – говорит, – твоя дочка хитрая, пускай с трех ниток выткет холст.
Я прихожу с этими нитками.
– Бот, доченька, барин дал три нитки, чтобы выткать холст.
– Папа, нитки у меня.
Взяла три лесинки сломала.
– Пускай барин сделает став с трех палочек. Тогда я вытку холст.
Я и радуюсь, думаю:
– Так, моя доченька, я-то, дурак старый, не понял.
– Вот, – говорю, – барин, три палочки, став надо сделать, тогда выткет.
Барин говорит:
– А мне и с целого дерева не сделать!
Так ничего и не вышло!
С барином мы спорили. Барин и говорит:
– Богатырев, – говорит, – я тебя переспорю – год работником у меня проживешь, а если ты меня переспоришь – сто рублей тебе.
А свидетелька – барыня. Если он будет говорить, я поперечу,– значит, год в работниках проживу, а если барин поперечит, – он сто рублей Богатырю. Ну, барин начал говорить:
– Я был в Одессе, верст за двести. И в Лондоне.
– Правильно, – говорю, – ваш капитал. Вы можете.
– Я был во Франции, в Париже.
– Верю, барин.
– Я был в Германии, в Берлине.
– Верю, барин.
Тогда он говорит:
– Я твоего батюшку бил, бил и в землю закопал. И матушку твою...
Я говорю:
– Так и надо.
Я стал говорить:
– Вот я был в Варшаве, в Москве. Ехали мы, барин, на рябых тараканах. Вчетвером в два дня откатали четыре сажени. И то благодаря, что далеко отпихнулись.
Барин все говорит:
– Да, да.
Ну я потом:
– Барин, мой батюшка на твоем батюшке в уборную ездил.
– Брось, сукин сын!
Ногой как топнет.
А барыня:
– Дурак ты! Сто рублей отдал Богатырю...
