Текст книги "Бетанкур"

Автор книги: Дмитрий Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ

Несмотря на подарок Наполеона – прибытие французских инженеров в Петербург, отношения между Францией и Россией в 1810 году накалялись с каждым днем, и первыми это на себе почувствовали дипломаты. В декабре 1810 года по решению Государственного совета было издано «Положение о нейтральной торговле на 1811 год в портах Белого, Балтийского, Чёрного и Азовского морей и по всей западной сухопутной границе». И хотя свод правил вводился только на один год, его приняли с большим ликованием во всех торговых и промышленных кругах – ведь внешняя торговля России во многом зависела от Англии.

Ратифицированный Александром I документ не на шутку разгневал Наполеона, так как позволял России де-факто уклоняться от поддержки континентальной блокады, которую она совместно с Францией и другими европейскими странами по мирному договору в Тильзите должна была осуществлять по отношению к Великобритании.

Выпуск «Положения» был вызван тем, что в 1810 году Наполеон стал активно расширять пределы свой империи: была уничтожена самостоятельность Голландского королевства, присоединены к Франции ганзейские города и всё побережье Немецкого моря между нижними частями Эймса и Эльбы. Но самое главное – в числе пострадавших оказался близкий родственник Александра I герцог Ольденбургский. Это побудило русского императора подписать декларацию, а по сути, формальный протест против существующих трактатов.

Французы протест не приняли, и Александр I посчитал целесообразным довести его через своих дипломатов до всех европейских царствующих дворов. В стане противников Наполеона началось сильное брожение. Все поняли: между «тильзитскими друзьями» образовалась глубокая трещина. Иностранные дипломаты подталкивали Наполеона к войне с Россией. Например, австрийский министр иностранных дел граф Меттерних даже не скрывал опасений насчет возможного соглашения России с Францией, в ущерб интересам Англии и Пруссии.

Ещё в конце 1809 года Наполеон через своих посланников в Петербурге стал нажимать на Александра I, чтобы за него выдали замуж младшую дочь Павла I великую княжну Анну. Но и здесь французский император получил мягкий, но категоричный отказ: мол, княжна Анна ещё молода и вдовствующая императрица не может согласиться на такой неравный брак. Прямо Александр не отказал Наполеону, но попросил подождать два года, пока великая княжна подрастёт.

Вся Европа отлично понимала, что Бонапарту после развода с Жозефиной срочно нужен династический брак, а проволочка равноценна отказу. К тому же, как бы издеваясь над чувствами Бонапарта, Александр I признался французскому послу в России Коленкуру: «Не имея возможности отдать за императора, в качестве гаранта нашей дружбы, одну из моих сестер, я воспитаю моих братьев в духе союзничества и соблюдения общих интересов двух государств».

Предвидя уже заранее неблагоприятный для себя исход событий, Наполеон предложил свою руку дочери австрийского императора Франца, эрцгерцогине Марии-Луизе. В Вене лестное предложение Парижа было встречено с радостью: император Франц панически боялся сближения Франции с Россией и всячески через своих дипломатов влиял на Марию Фёдоровну, чтобы она ни в коем случае не выдавала дочерей за французского императора. В то же время сами австрийские дипломаты в Фонтенбло подготавливали почву для будущего австро-французского союза, направленного против России.

Наполеон отказался ратифицировать конвенцию о Польше, подписанную его послом в Петербурге, предложив новую редакцию, во многом ущемляющую интересы России. «Ещё три года – и я буду владыкой Вселенной», – хвастался Бонапарт перед приближёнными во время очередной охоты в лесах Германии.

Вероятность нового столкновения с Францией побудила Александра активизировать военные действия на Балканах. Русская армия перешла в наступление, но оно не привело к успеху: Оттоманская Порта держалась крепко. В битвах за Дунай русские лишились почти половины личного состава. Неудачи продолжались до 7 апреля 1811 года, пока армию не возглавил Михаил Илларионович Кутузов, сразу же одержавший несколько очень важных стратегических побед.

ПРОФЕССОР ДЖАКОМО ТРОМБАРА

Внешнеполитические проблемы сильно отвлекали Александра I от положения в стране. Поэтому Бетанкуру часто приходилось общаться не с самим царём, проявлявшим интерес к мельчайшим подробностям жизни Института Корпуса инженеров путей сообщения, а с его статс-секретарем Михаилом Михайловичем Сперанским. Дело в том, что непосредственный начальник Бетанкура принц Георг-Фридрих Ольденбургский в это время был в Твери и многие вопросы приходилось решать через его голову. По рекомендации Сперанского Бетанкур пригласил в институт для чтения курса лекций по архитектуре Джакомо Тромбара, профессора Академии художеств.

Августину Августовичу очень нравился этот итальянский профессор, и он очень быстро с ним сблизился. Впервые о нём Бетанкур услышал ещё в Твери, от художника Ореста Кипренского, предложившего генерал-лейтенанту пригласить итальянца на Волгу как лучшего архитектора садово-паркового хозяйства России. Однако Тромбара приехать в Тверь отказался: он никогда не расставался с женой, бывшей австрийской танцовщицей, а в последнее время она плохо себя чувствовала и не покидала Петербург, боясь остаться без своего домашнего врача.

Джакомо Тромбара приехал в Россию одновременно с Джакомо Кваренги, но такого архитектурного наследия, как Кваренги, после себя не оставил. Его имя связано в первую очередь со строительством и украшением усадьбы Архангельское под Москвой, церковью Святой Троицы в Тамбовской губернии и перестройкой императорских конюшен в Петербурге. В истории Института Корпуса инженеров путей сообщения он оставил заметный след. Впервые в России он стал учить воспитанников не только архитектуре, но и тому, какие сооружения нужно строить вдоль шоссейных дорог и водных коммуникаций, превращая всю транспортную систему в единый архитектурно-строительный комплекс.

К сожалению, профессор Тромбара скончался в 1811 году, но ещё в 1810-м он пригласил Бетанкура принять участие в реконструкции фонтанов в Екатерининском парке. Несмотря на занятость, тот с живостью согласился внести вклад в коренную перестройку гидравлической системы Царского Села, пришедшей к тому времени в очень ветхое состояние.

АРАНХУЭС

Бетанкур любил Царское Село, отдалённо напоминавшее ему Аранхуэс: пруды, фонтаны, цветники, статуи античных богов и героев. И та и другая загородные резиденции строились как национальный ответ Версалю. Именно в Аранхуэсе Бетанкур встретился с государственным секретарем Испании графом Флоридабланкой, предложившим ему в начале 1784 года отправиться в Париж для изучения горной архитектуры. Несмотря на зиму, разговор их состоялся в бывшей летней резиденции испанских королей, в мавританской гостиной.

– Вам нужно будет отправиться в Париж, – устало, отрываясь от кипы документов и глядя на Бетанкура исподлобья, произнес граф Флоридабланка. – С вами поедет ещё несколько человек. Кто именно? Об этом вам сообщат позднее. Мне понравилась ваша записка об Альмадене, но у меня к вам вопрос. Сколько раз в этом шахтерском местечке вы посетили церковь?

Бетанкур задумался.

– Я вам отвечу, – продолжал государственный секретарь. – Вы посетили церковь всего два раза за всё время вашего пребывания в Альмадене. – Граф Флоридабланка очень внимательно посмотрел в недоуменные глаза Августина. – Вы хотите спросить, откуда я это знаю? Отвечу. От дона Хосе Рамона де Хиля, представителя Святой инквизиции. Из Альмадена пришел донос; в нём говорится, что вы занимались какими-то дьявольскими механизмами и не ходили в церковь.

– Да, – попытался оправдаться Бетанкур, – но создание механизмов – моя прямая обязанность. Без них невозможно откачать воду.

– Я вас не упрекаю, – спокойным голосом сказал государственный секретарь и медленно приблизился к окну. – Но вы же знаете, что в нашей стране ещё совсем недавно людей сжигали на костре за то, что они ставили под сомнение только саму мысль о влиянии колокольного звона на количество и качество урожая. Так неужели вы думаете, люди могут поверить, что человек, не связанный с дьяволом, может откачать воду из шахты глубиной более трехсот метров?

Двадцатишестилетний Бетанкур смотрел на государственного секретаря без страха, но и без понимания.

– Я просто хочу вас предостеречь на будущее, – дружески об няв за плечо молодого человека, сказал граф Флоридабланка. – С каждым вашим личным или общественным успехом количество ваших врагов будет расти в геометрической прогрессии. Поэтому нужно стараться жить по правилам: в церковь ходить чаще, а деву шек выбирать не из семей священников, а из каких-нибудь других, менее значимых местных фамилий. И мой вам совет, – понизив голос до шёпота, сказал государственный секретарь, – чаще хо дите в католическую церковь, но будьте от неё как можно дальше. Пользы в жизни вам от неё никакой не будет, а вот вред она может причинить значительный. Вы со мной не согласны? – глядя прямо в глаза посетителю, спросил дон Флоридабланка.

Бетанкур остался безучастен к произнесённой фразе, поэтому его аудиенция у государственного секретаря быстро закончилась. Выйдя в дворцовый парк, он столкнулся с художником Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентесом, который довольно холодно пожал ему руку. Было видно, что живописец чем-то раздосадован. Из разговора выяснилось, что, после того как Франсиско Гойя нарисовал портрет Хосе Моньино-и-Редондо графа Флоридабланка, он ждал от него протекции, но государственный секретарь остался к судьбе художника равнодушен, хотя работа живописца ему понравилась и он даже очень щедро заплатил за неё. Тогда Гойя ещё не знал, что в мире, который зовётся высшим или избранным, нет места страстям и порывам. Личная жизнь в свете не должна совпадать с тем, что нравится тебе: на первом месте всегда стоят рационализм и прагматизм.

ХУДОЖНИК ФРАНСИСКО ГОЙЯ

В мире богатства и власти всё выстроено по жёсткой схеме: одно неправильное движение – и ты никто. Осознав это, через два года после встречи с Бетанкуром в Аранхуэсе Гойя станет личным живописцем короля. Но за измену себе нужно платить – именно через два года художника разобьет временный паралич и у него начнёт развиваться глухота.

А пока Бетанкур и Гойя влюблены в одну и ту же драматическую актрису, на её спектаклях они часто встречаются в Мадриде. Оба ненавидят пьесы популярного в то время испанского драматурга Рамона Франсиско де ла Круса, но с завидной регулярностью посещают театр, где играет их возлюбленная.

Из Аранхуэса в Мадрид Гойя и Бетанкур возвращались вместе, но до города так и не доехали. На одном из постоялых дворов они так увлеклись маринованными рябчиками и красным вином, что в конце концов ни тот ни другой не смог вскарабкаться в седло. Сколько они выпили – никто не знает: пили не бутылками, a copas – небольшими стаканчиками. Пришлось заночевать на постоялом дворе вместе с бродячими актёрами, которых они также щедро угостили терпким вином, сильно пахнущим кожей от мешка, где оно хранилось несколько месяцев. За это музыканты играли им на двух гитарах и тамбурине до самого утра, а женщины, по всей видимости их жены и дочери, ловко щёлкая кастаньетами, сплясали несколько зажигательных народных танцев.

Хозяин венты утверждал, что именно в его заведении когда-то останавливался Дон Кихот и проткнул шпагой несколько кожаных мешков. Хозяин их зашил и пользуется ими до сих пор, потому вино имеет такой особенный привкус.

Утром Франсиско Гойя долго искал свой шейный шёлковый цветной платок, а Августин де Бетанкур – несколько пуговиц от своих черных панталон. Вернулись попутчики в Мадрид только под вечер следующего дня. Зимой 1784 года Августин ещё несколько раз встречался с Франсиско, пока в конце марта не уехал в Париж изучать геометрию и горную архитектуру.

ЕВРОПЕЙСКОЕ ТЕХНИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Испания всё ещё оставалась страной, отрезанной от Европы, не доступной её влиянию, чуждой её идеям, движениям, интересам… По сведениям некоторых историков, до правления Карла III всё светское европейское влияние на Испанию ограничивалось пошивом нескольких видов одежды. Например, Филипп V ввёл новый французский кафтан, который, правда, не вышел за пределы придворных покоев Кастилии. Даже итальянская живопись не оказала существенного влияния на испанскую. Поэтому посылка пенсионеров в Парижскую техническую школу стала своего рода прорывом из замкнутости испанской жизни, в данном случае в сфере образования.

В 1784 году ещё никто не догадывался, что один из воспитанников, посланных Флоридабланкой в Париж, через несколько лет создаст первую высшую техническую школу сначала в Испании, а затем в далёкой России. Планы Флоридабланки были гораздо скромнее – он намеревался подготовить несколько хороших инженеров для работы в Новой Испании. Но Бетанкур не был бы самим собой, если бы в Париже замкнулся на изучении только одного предмета. Его снова увлекла математика – царица наук. Он понимал, что только с её помощью можно создавать более совершенные технические механизмы. Она всегда вдохновляла и завораживала: с одной стороны, чистый вымысел, предмет, вообще не существующий в природе, с другой – абсолютная реальность, без которой невозможно человеческое существование. Величины и пространственные формы на какое-то время снова стали предметом его повседневной деятельности.

В то время в Париже научная жизнь била ключом. В Академии наук и технических школах работали прославленные учёные: Лаплас, Лавуазье, Монж… Позднее к ним присоединился Лагранж: после смерти прусского короля Фридриха II он покинул Берлин и перебрался в столицу Франции.

В науке царила атмосфера свободы! Всё было пропитано духом Дидро и Д'Аламбера, знаменитого математика и философа, скончавшегося за полгода до приезда Бетанкура в Париж.

До конца XVIII века инженерное образование в Европе развивалось по трем основным направлениям: 1) военное (строительство оборонительных и фортификационных сооружений); 2) путейское (строительство дорог, мостов, каналов и портовых сооружений); 3) горное (создание рудников и шахт, добыча и обработка полезных ископаемых, металлургия). По всем трём направлениям подготовка инженеров осуществлялась на основе индивидуального обучения, очень дорогостоящего и в конечном счёте малоэффективного. Затраты на обучение одного инженера достигали 35% от стоимости выполненных им впоследствии работ. Поэтому стремительное развитие капитализма во Франции потребовало изменения системы образования, а именно увеличения числа инженеров, без снижения их качества. Лучшие умы Франции, такие учёные, как Жан-Родольф Перроне и Гаспар Монж, взялись за решение проблемы. Они-то и стали первыми учителями Бетанкура.

ГАСПАР МОНЖ

Гаспар Монж родился 10 мая 1746 года в маленьком провинциальном городке с прозаическим названием Бон, в Бургундии. Начальное образование получил в городском училище. Уже в шестнадцать лет, используя метод прямой горизонтальной проекции, Монж составил замечательный по точности чертёж родного города. Необходимые для составления плана приборы для измерения углов и начертания линий он изобрёл сам. Поступив в Мезьерскую школу военных инженеров, скоро стал лучшим учеником. Ещё в годы учёбы получил должность репетитора математики и начал самостоятельно зарабатывать.

В историю науки Монж вошёл как создатель начертательной геометрии. Однако упорное нежелание военного руководства Франции делиться научными достижениями с другими странами заставило Монжа на несколько лет засекретить полученные результаты. Другим крупным трудом Монжа стали исследования по теории поверхности, изложенные в ряде записок, представленных им в Парижскую академию наук.

В 1768 году Монж получает звание профессора математики, а с 1771 года возглавляет кафедру физики в Мезьерской школе военных инженеров. В 1780 году он занял место преподавателя гидравлики в Лувре с обязательством по полгода жить в Париже и Мезьере. Но в 1783 году Монжа избирают членом Парижской академии наук, и он навсегда оставляет старинный город Мезьер, на северо-востоке Франции, вблизи бельгийской границы.

Немного позднее в Париж приедет Бетанкур и станет одним из любимых учеников Монжа. Августин познакомится с основами начертательной геометрии, в частности с оригинальным, впервые применённым Монжем обратным методом использования пространственных отображений при доказательстве теорем планиметрии, когда исследуемая плоская фигура рассматривается как проекция некоторой пространственной.

Монж первый в истории техники введёт курс по основам машин и их элементам. Именно он выдвинет очень смелую по тем временам гипотезу: для любой машины главной характеристикой является движение; существенным звеном в машине является передача и преобразование движения; машину можно разложить на элементарные узлы, служащие для преобразования одних специальных видов движения в другие.

Конечно, размышления о структуре машин можно найти и у других выдающихся учёных, например у знаменитого швейцарского математика Леонарда Эйлера, долгое время жившего в Санкт-Петербурге. Однако все прежние расчёты в этой области производились методом статики простых механизмов. Монж к этой научной проблеме подошёл с другой стороны. Исходя из того что в основе любой сложной машины лежат простые механизмы, он сформулировал принцип передачи механической энергии через элементарные составляющие машин. Именно такой подход через несколько лет и помог Бетанкуру совместно с Хосе-Мария де Ланцем создать новую науку – теорию механизмов и машин (ТММ).

ЖАН-РОДОЛЬФ ПЕРРОНЕ

Вторым главным учителем Бетанкура был Жан-Родольф Перонне, сын швейцарского гвардейца, родившийся в 1708 году. Архитектурную практику Жан-Родольф прошёл в мастерских самых лучших градостроителей Парижа. Он участвовал в постройке большого кольцевого коллектора на правом берегу Сены, а также в работах по укреплению набережных рек и городских дорог. Перроне построил во Франции огромное количество мостов и надводных сооружений.

В 1747 году он возглавил Королевское бюро проектировщиков, куда вошел отдел по созданию карт и планов Французского королевства. По заказу военного министра он придумал новую конструкцию понтонных переправ для армейских нужд, занимался строительством шоссейных дорог. С 1763 года Перроне – главный инженер королевства, через два года – член Французской академии наук.

Во Франции он построил и отремонтировал свыше двух с половиной тысяч километров шоссейных дорог, включая строительство мостов и понтонных переправ. В 1772 году за особые заслуги Перроне избрали иностранным членом Королевской Шведской академии наук.

Когда Бетанкур жил в Париже, Перроне возглавлял Школу мостов и дорог; с системой обучения в ней испанец очень основательно познакомился.

После нескольких месяцев пребывания в школе Бетанкур написал трактат, содержащий новые идеи в области механики. В этой работе, представленной испанскому послу во Франции графу Педро Пабло Абарка де Болеа де Аранде, Бетанкур предложил основать в Мадриде новую инженерную школу, по образцу французской, для подготовки инженеров-гидравликов, или «инженеров дорог и каналов». Целью проекта было также создание «корпорации инженеров мостов и мощёных дорог». В своём трактате Бетанкур подробно объяснял, почему выпускники школы уже в ближайшем будущем смогут возглавить строительство всех гражданских технических сооружений в Испании. Проект недвусмысленно был направлен против засилья военных инженеров и архитекторов, не имеющих специальных знаний в гидравлике.

ЖИЗНЬ ВО ФРАНЦИИ

Предложение Бетанкура понравилось испанскому посланнику во Франции, и в июле 1785 года он отправил Августина в Мадрид с рекомендательным письмом к дону Флоридабланке. Карл III поддержал идею Бетанкура и согласился на реализацию проекта. Августину поручили сразу несколько заданий: пройти вместе с группой пенсионеров испанского правительства обучение в Школе мостов и дорог для получения звания инженера-гидравлика; приобрести в этой школе или других научно-технических центрах лучшую специализацию в области механики; составить коллекцию моделей машин, используемых при публичных работах или на промышленных предприятиях.

Ко всем полученным поручениям Бетанкур отнесся с большой ответственностью. В этот период жизни, впрочем, как и всегда, он был полон энтузиазма, любознательности и честолюбия. При этом Бетанкур никогда не забывал и о культурной жизни Парижа. Неудивительно, что он одним из первых посмотрел премьерный спектакль Пьера-Огюстена де Бомарше «Женитьба Фигаро». Пьеса по цензурным соображениям на протяжении нескольких лет была запрещена французским королем Людовиком XVI, и только в конце апреля 1784 года состоялась её премьера. Кроме того, в Латинском квартале Бетанкур не раз посещал кафе «Le Procope», где познакомился с передовыми деятелями Франции, в том числе Маратом и его близким другом Сеновером, будущим первым директором Института Корпуса инженеров путей сообщения в Санкт-Петербурге.

В испанском посольстве в Париже граф Аранда представил Бетанкура Бенджамину Франклину и Томасу Джефферсону – посланникам США во Франции. Эту встречу Августин Августович ещё не раз вспомнит в Петербурге, когда его жена Анна познакомится с Луизой – женой посла США в России Джона Квинси Адамса, будущего шестого президента Соединенных Штатов. Но об этом речь впереди.

Свою первую поездку во Францию Бетанкур совершил вместе со своим соотечественником с Канарских островов маркизом де Вильянуэва дель Прадо. Оба получили королевскую стипендию в размере 12 тысяч реалов в год. Однако, как уже было сказано, в июле 1785 года Бетанкур был вынужден ненадолго вернуться в Мадрид. Второе пребывание Бетанкура во Франции было уже долгим: с сентября 1785 года по июль 1791-го. Для открытия в Мадриде Школы каналов и дорог во Францию были командированы его соотечественники: Хуан Лопес де Пеньалвер, Тома де Вери, Хоакин де Абаитуа Барриентос, Хуан де Мата Молеро, Хосе Бетанкур-и-Кастро (старший брат Августина), Хуан де Фуэнте и создатель макетов Антонио Альварес. Вся эта испанская колония вскоре прибыла в Париж, представлявший в 1785 году ужасное зрелище.

По распоряжению короля Франции Людовика XVI было решено переоборудовать столичные катакомбы – полые, изрезанные лабиринты общей протяженностью около трехсот километров. История катакомб такова: в начале XIII века Париж стал стремительно развиваться, город рос и требовал всё больше строительных материалов, их начали добывать из каменных месторождений. Так возникли знаменитые парижские пещеры, ещё до недавнего времени внушавшие страх многим жителям французской столицы. 17 декабря 1774 года на улице д'Анфер квартал длиной более трехсот метров, вместе с домами, людьми, лошадьми и экипажами, рухнул в тридцатиметровую пропасть.

Одновременно с ростом населения Парижа быстро росла и потребность в кладбищах. Чтобы освободить места для новых могил, останки усопших стали переносить с мест погребения в специальные «скелетные дома», где их помещали в полнейшем беспорядке. Однажды во время наводнения 1780 года трупы были вымыты из «скелетного дома», и в районе улицы Де ля Линжери потоками воды их разбросало по городу; распространился ужасный смрад и зловоние. По распоряжению Людовика XVI все останки были собраны и свезены в подземелья Парижа, а на железных дверях, ведущих в туннель, король приказал выбить надпись: «Остановись! Здесь царство мертвых». Таким образом, к 1785 году решили убить сразу двух зайцев: заполнить пустоты в катакомбах, чтобы они не обваливались, и использовать их вместо кладбищ, в черте города уже переполненных.

Трупы из всех бывших захоронений поспешно свозили в катакомбы и укладывали в туннелях ровными штабелями. В общей сложности в бывших каменоломнях разместили около пяти миллионов человеческих останков, сотни из них при перевозке оказались на городских улицах: дети во дворах играли вместо мячей черепами, а взрослые украшали человеческими костями цветочные газоны и клумбы.

Всё увиденное повергло испанцев в мистический ужас: им казалось, что злой рок – предвестник недоброго – уже незримо навис над Парижем и предвещает ему что-то зловещее. Дух будущей революции уже на сакральном, метафизическом уровне просочился в каждую городскую щель и таинственно витал над каждым кварталом.

Но Бетанкуру и его товарищам было не до политических размышлений. Занятия в технической школе Понт-е-Шоссе отнимали очень много времени. Основной упор делался на изучении механики и гидравлики.

Перед пенсионерами-испанцами была поставлена задача – создать коллекцию моделей машин, полезных для публичных работ в промышленности. Задание преследовало две цели: во-первых, подготовку инфраструктуры будущего преподавания в Мадриде, во-вторых, собственное обучение в процессе создания коллекции.

Полномочия, возложенные на Бетанкура, официально подтверждались письмом от 11 октября 1786 года, направленным государственным секретарем графом Флоридабланкой испанскому посланнику во Франции дону Педро Пабло Абарка де Болеа де Аранде. В Париже Бетанкур увидел, насколько Испания в развитии науки и техники отставала от Франции. Пропасть была колоссальная. Но это не испугало его. Бетанкур всегда мыслил смело, решительно и по-государственному. Он уже видел, как этот разрыв можно и нужно преодолеть.

Об этом, минуя испанского посланника в Париже графа де Аранде, он сообщал напрямую государственному секретарю Флоридабланку.

В это время у Бетанкура завязались дружеские отношения с новым преподавателем Гаспаром Франсуа де Прони. Несмотря на молодость (он был старше Бетанкура всего на три года), Прони преподавал в Парижской школе мостов и дорог уже несколько лет. Впоследствии он станет её директором и автором знаменитого сборника десятичных логарифмических и тригонометрических таблиц, в создании которых самое активное участие приняли такие выдающиеся математики Франции, как Адриан Лежандр и Лазар Карно. С последним Бетанкур также был хорошо знаком. В своё время его заинтересовала книга Карно «Опыт о машинах». В ней автор основательно разбирал конструктивные особенности самых современных передаточных узлов и механизмов. Бетанкур несколько раз встречался с Лазаром Карно и обсуждал его книгу.

В отличие от Бетанкура, Прони и Карно были педантичными, замкнутыми французами; они вели правильный и очень размеренный образ жизни. Испанец же, наоборот, никогда не сидел на месте. Старался участвовать во всех проектах, если для этого открывалась хоть малейшая возможность. Например, удобный случай представился Бетанкуру весной 1788 года. Вместе со старшим братом Хосе он посетил полуостров Бретань, где познакомился с работой французских портов и судовым такелажем. Поездка состоялась с 13 марта по 7 апреля.

Вот что Августин де Бетанкур написал об этом путешествии в одном из писем в Испанию: «Сегодня осмотрели паровые молоты; чтобы их бронза не расплавилась, они не должны производить более 50– 5 2 ударов в секунду. На фунт пороха приходится три четверти селитры, 8 адарм угля и 8 серы. Диаметр колес в Алаве, которые приводят механизмы в движение, равен 20 фунтам, они делают один оборот в 22 секунды, здесь установлено 20 подобных механизмов. В Анжер мы прибыли утром в 10 с четвертью, побывали в кафедральном соборе, в Академии и в крепости и выехали из города полдвенадцатого. В 2 часа мы оказались в Бретани, в 6 проехали Мендон. В 9 выехали на Эгресвильскую дорогу и без четверти и оказались в Нанте, в гостинице “Дюшбаль”. В Вербное воскресенье взяли на себя роль паломников. Слушали мессу. Побывали на открытии нового театра, наслаждались концертом духовной музыки, деньги от которого пошли в пользу бедняков…

На следующий день мы осмотрели знаменитую мельницу и другие механизмы мсье Монсе; на мельнице зерно, прежде чем превратиться в муку, должно проделать путь в две лиги. В половине 11 мы сели в лодку и спустя час были на острове Андрэ. Там мы осмотрели механизм– вернее, тройной механизм,– позволяющий чистить орудия. Это паровой насос, с помощью которого промывают стволы (до 36-го калибра) и запальные отверстия. Из мастерских мы вышли в час, сели в лодку и отправились обедать в деревенскую гостиницу, которая расположилась на берегу реки; из неё мы вышли в 3 часа. Уже собрались снова сесть в лодку, но вдруг пошел дождь, затем– сильный град, началась гроза, поднялся ветер, и мы были вынуждены укрыться всё в той же гостинице. На следующий день, 17 числа, в 6.20 мы выехали из Нанта и прибыли в Ла-Рош в 2 часа, миновали реку и в 3 выехали на дорогу, ведущую на Ванн, куда прибыли в 7.20– по дороге мы не увидели ничего примечательного, о чём стоило бы упомянуть. Из Ванна мы выехали 18 марта в 6 и полпервого оказались в Лориане. Наиболее примечательное, что мы увидели,– это мастерские с подъёмными механизмами, лебёдка, с помощью которой можно доставить груз на судно, и другая – для разгрузки, весы для взвешивания орудий и новая башня: 24 фута в диаметре, 15 футов высотой, мачта 25 футов, на ней морской вымпел и громоотвод. В 2 часа 27-го числа мы выехали из Аориана и остановились на ночлег в Роспордане, откуда выехали в 5.45. В час дня мы осмотрели пороховые мастерские, что находятся неподалеку от Кимпера, в них производят по 15 квинталей пороха в день; затем вновь продолжали путь ив 6 часов прибыли в Аандермуа; самое примечательное там– городская стена и дорога, которую недавно проложили вдоль реки, текущей в Брест. На следующее утро в половине шестого мы вновь продолжили путь и в 7 оказались в порту, который находится рядом с Брестом. Там мы осмотрели все механизмы, какие только смогли увидеть– как открытые для взоров публики, так и скрытые от них».

Это письмо явно доказывает, что Бетанкур во Франции занимался не только совершенствованием своих технических познаний, но и промышленным шпионажем в пользу Испании. Косвенное подтверждение тому можно найти и в другом его письме, написанном немного позже в Париже и отправленном родителям на Канарские острова. «Министр иностранных дел дал мне письмо, в котором говорится, что я могу тратить на поездки, макеты, книги, карты и т.п. столько денег, сколько посчитаю нужным, и сказал моему брату, что мне будет дан чин пехотного капитана, как только я сам того пожелаю, и что я могу тратить на свои поездки министерские деньги».

Кроме того, стипендия Бетанкура составляла 1500 реалов в месяц. Для сравнения – деревенский батрак в Галисии в то время за свой труд получал 2 реала в день. Но денег Августину всё равно не хватало: он постоянно вкладывал их в собственные проекты. Например, совместно с Абрахамом Луи Бреге построил вблизи Вандома сначала мельницу, а затем обувную фабрику, причём полностью механизировал её своими новейшими изобретениями. Общий долг в бюджете Бетанкура за 1788 год составлял примерно 50 тысяч реалов.