Текст книги "Бетанкур"

Автор книги: Дмитрий Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)

Тем временем политическая ситуация во Франции складывалась непростая. По Парижу прокатилась волна грабежей и чудовищных убийств. Началось массовое расхищение лесов и нарушение правил охоты. В апреле 1788 года именно в том месте, где находилась обувная фабрика Бетанкура, на деньги герцога Орлеанского вспыхнуло «народное восстание». Правительство послало туда войска из Версаля. Пролилась человеческая кровь. Однако ситуация с каждым днём становилась всё менее управляемой. Обувную фабрику Бреге и Бетанкура пришлось закрыть, и владельцы её понесли ощутимые убытки. Начался передел собственности.

Несколько раз какие-то люди посягали на имущество Бреге и Бетанкура, но первые попытки оказались безрезультатными. Компаньоны хотя и с большим трудом, но всё же отстояли своё предприятие.

В августе 1788 года Людовик XVI разрешил созыв Генеральных штатов, согласившись поставить во главе министерства финансов популярного у буржуазии финансового магната, банкира Жака Неккера, часто ссужавшего деньгами французское правительство. Ещё в июне 1776 года он был назначен советником департамента финансов, а через год уже возглавил весь департамент. Не производя существенных перемен, Неккер сумел, с помощью кредитов, покрывать расходы американской войны, пока наконец дальнейшие займы для казны оказались невозможными. Тогда, вернувшись к реформам Трюго и бережливости, он восстановил против себя двор и привилегированные сословия. Покинув Францию, Неккер обосновался в Швейцарии, пока летом 1788 года его снова не пригласили в большую политику. Это на какое-то время позволило стабилизировать политическую ситуацию в Париже, и обувная фабрика Бетанкура—Бреге снова заработала в полную силу, хотя и ненадолго.

Для повышения качества своего образования Бетанкур планировал посетить Италию и Голландию, но потом решил, что у него ещё много работы в Париже и не следует переключаться на путешествия. Он делал чертежи, которые могли быть полезны испанским гидравликам, строил и приобретал модели, приборы и инструменты для будущего Королевского кабинета машин в Мадриде.

НАУЧНАЯ РАБОТА БЕТАНКУРА И ИСТОРИЯ ТЕХНИКИ

С 1787 года Бетанкур начал серьезно заниматься паровыми машинами. Эксперименты по исследованию движущей силы водяного пара выполнил в 1787—1788 годах, но первые результаты опубликовал в материалах Парижской академии наук только в 1790 году. Для этих экспериментов испанец создал техническую конструкцию, главной частью которой был холодильник из меди, снабжённый термометром и ртутным манометром для определения давления пара. Затем Бетанкур влил в сосуд дистиллированную воду и, охладив её до 0° С, начал нагревать таким образом, чтобы температура жидкости поднималась на один градус в минуту. Эксперимент позволил эмпирически доказать, что температура пара равна температуре воды в момент парообразования и что давление воздуха и водяного пара влияют аналогичным образом на температуру, соответствующую определенному давлению.

Для получения этих результатов Бетанкур в своих расчётах использовал метод математического интерполирования, который впервые на практике применил его учитель и друг Гаспар Франсуа де Прони. Таким образом Бетанкур сделал практический вывод об эффективности работы паровых машин в разное время года и при различных атмосферных и температурных условиях. «Записка о силе расширения водяного пара», изданная в Парижской академии наук в конце 1790 года, стала классической работой в области термодинамики.

В результате опытов Бетанкур вывел зависимость между давлением водяных паров и температурой, которую сформулировал в уравнении. С помощью этого уравнения стало возможным измерять также высоту гор по температуре кипения воды и наносить градуировку на термометр.

У читателя может возникнуть справедливый вопрос: почему после этого эксперимента историки науки не поставили Бетанкура в один ряд с такими французскими учёными, как Эдм Мариотт, Жак Александр Шарль, Жозеф Луи Гей-Люссак, как англичанин Роберт Бойль или итальянец Амадео Авогадро? Все они были отцами-основателями термодинамики. Произошло это потому же, почему Бетанкур не остался в истории пионером испанского воздухоплавания. В 1783 году он первым в Испании поднял в небо воздушный шар, но потом сразу же перестал заниматься этим. Примерно то же самое произошло и с термодинамикой – наукой о наиболее общих свойствах макроскопических систем, находящихся в состоянии термодинамического равновесия, и о переходе между этими состояниями.

Получив уникальные результаты, в дальнейшем ставшие основой целого научного направления в метрологии, он отошёл от термодинамики, вернувшись к любимым машинам и механизмам. И в этом не было ничего удивительного. Западная Европа в конце XVIII века переживала время бурного промышленного переворота: мануфактурный способ производства уступал место более производительному – машинному. Деятельность Бетанкура была в центре научно-технической революции, проходившей в три этапа.

Первый – изобретение машин-орудий, то есть технологических средств, заменявших не только саму силу человека, но и его умение, квалификацию. Такие механизмы в Западной Европе стали появляться повсюду, в различных областях производства, но прежде всего в текстильной промышленности. Ко второму этапу можно отнести изобретение универсального двигателя – паровой машины. А к третьему – производство машин при помощи машин, то есть рождение машиностроения.

Самых высоких темпов производство машин в XVIII веке достигло в Англии. Именно здесь появились текстильные машины, работавшие на паре. Однако процесс этот тормозили. Дело в том, что принятые в Англии законы существенно ограничили вырубку леса – древесный уголь пришлось заменить каменным углем, а он, как правило, залегал под водяными пластами.

Английскому механику на угольной шахте в Корнуолле Томасу Севери пришла в голову мысль – использовать энергию пара в технике. В 1698 году он получил английский патент на паровой камерный нагнетательно-всасывающий насос: хотя он и имел небольшую подачу, но всё же мог поднимать воду на некоторую высоту. В нём рабочий цилиндр был отделён от котла для быстрой конденсации пара и снаружи обливался холодной водой. В 1707 году один из насосов Севери был выписан Петром I и установлен в Летнем саду Петербурга для подачи воды в фонтаны.

В 1712 году Томас Ньюкомен вместе с лудильщиком Джоном Коули усовершенствовал насос: двигатель присоединили к устройству для выкачивания жидкости, что позволило эксплуатировать пароатмосферную машину многие годы в различных районах Англии для откачки воды из шахт. Но в машине Томаса Ньюкомена пар давил не непосредственно на поверхность воды, а на поршень в цилиндре. Значительные потери теплоты и большой расход топлива потребовали модернизации конструкции – её осуществил в 1663 году выдающийся шотландский инженер Джеймс Уатт.

В том же году к нему обратился один из профессоров физики университета Глазго с просьбой отремонтировать действующий макет паровой машины Ньюкомена, никогда нормально так и не работавший. Модель была оснащена двухдюймовым цилиндром и имела рабочий ход поршня в шесть дюймов. Уатт заменил металлический цилиндр на деревянный, смазанный льняным маслом и высушенный в печи. Затем, уменьшив количество поднимаемой за один цикл воды в макете, запустил механизм – и тот заработал. Кроме того, Уатт внёс в конструкцию многочисленные изменения.

Первым усовершенствованием, запатентованным Уаттом в 1769 году, была изолированная камера для конденсации, а в 1782 году он изобрёл машину двойного действия. Благодаря этому, а также другим мелким усовершенствованиям удалось повысить производительность паровой машины Ньюкомена в четыре и более раза. Самой машиной стало легче управлять. Паровой двигатель Уатта применяли на заводах и фабриках в качестве привода, что привело к резкому повышению производительности труда в Англии.

В 1785 году Уатт запатентовал новую топку котла, и в том же году машину Уатта установили в Лондоне на одном из пивоваренных заводов для размалывания солода. Машина заменила работу двадцати четырех лошадей. Понимая, что значит для страны это изобретение, правительство Англии засекретило его: вывоз макета, а также чертежей за рубеж строго воспрещался. И не напрасно! Интерес у ближайших соседей англичан – французов к механизму был повышенный.

Ещё в 1782 году талантливые конструкторы и механики братья Перье установили в живописном местечке Шайо первые насосы для водоснабжения Парижа. «Прелюбопытные машины» поднимали воду на сто десять футов над меженным уровнем Сены «простым паром от кипящей воды». С одной стороны, это означало революцию, с другой – двадцать тысяч парижских водоносов могли в любой момент лишиться работы, если таких машин появилось бы в Париже немногим более десятка.

Сначала Абрахам Луи Бреге познакомил Бетанкура со старшим братом Жаком-Константином Перье, а тот, в свою очередь, представил испанца своему младшему брату Опост-Шарлю. Оба были совладельцами механического завода (atelier mecanique) в Шайо и планировали расширить дело, однако нуждались в модернизации насосов. У братьев был патент на использование парового двигателя Ньюкомена, но они хотели заполучить и данные о машине Джеймса Уатта. Они и познакомились с Бетанкуром с той целью, чтобы отправить его в Англию. Братья разумно полагали, что паровой двигатель Уатта англичане в первую очередь скрывают от французов, голландцев и немцев. Испанец же у них вызовет наименьшее подозрение. А кроме того, испанец прекрасно разбирался во всех тонкостях механики и машиностроения и довольно сносно говорил по-английски, что было немаловажно для такого «деликатного путешествия».

Чтобы Бетанкур подтянул свой английский, братья Перье познакомили его с девятнадцатилетней англичанкой Анной Джордейн, жившей в Париже на улице Сент-Оноре, недалеко от квартала, где обитал и Бетанкур. Девушка была рада пообщаться с умным и образованным испанцем, поговорить с ним на родном языке. До отъезда в Лондон Бетанкур почти каждый день встречался с Анной Джордейн Киггер, говорил с ней по-английски и щедро угощал девушку в самых лучших кафе Парижа пирожными и лимонадом.

На Туманный Альбион Бетанкур отправился со своим соотечественником Хосе Луго, прекрасно говорившим по-английски и в случае необходимости всегда готовым помочь.

ДОРОГА В АНГЛИЮ

Ранним утром 11 ноября 1788 года Августин де Бетанкур и Хосе Луго выехали из Парижа в Гавр в дилижансе; кроме них, было ещё шесть пассажиров. Крупный багаж разместили на крыше. Торговые лавки ещё не открылись, и безлюдные улицы Парижа были безмолвны. Ехали по брусчатке, и кованые копыта лошадей гулко стучали в утреннем прохладном воздухе. Дорога казалась вымершей, а дома покинутыми. Попутчики, ещё полностью не проснувшись, дрожа от холода, кутались в пледы. Один из них, кюре, в длинной сутане, даже похрапывал. Пол экипажа был устлан соломой, и в ней тонули ноги. На выбоинах кузов стонал и глухо потрескивал, но возница не сбавлял скорости: кнут его без устали хлопал и хлестко впивался в круп то одной, то другой лошади. В экипаже также ехали две молоденькие монашки, всё время перебиравшие длинные чётки и шептавшие «Pater noster» и «Ave Maria». Луго хотел было пококетничать с ними, но Бетанкур осадил его. В Руане экипаж остановился, чтобы в очередной раз поменять лошадей. На почтовой станции Бетанкур случайно узнал, что в речном порту стоит торговое судно, которое завтра утром уйдёт из города сначала в Дувр, а затем в Лондон. На шхуне есть свободные каюты, и капитан с удовольствием возьмет с собой двух испанских путешественников.

В руанском порту два крепких молодых носильщика, один в кожаном фартуке, другой в соломенной шляпе, серьезно поссорились из-за багажа Бетанкура и принялись лупить друг друга. Хосе Луго попробовал вмешаться, но тут же получил сильный удар в лицо. Увидев собственную кровь, хлеставшую из носа, он чуть было не лишился чувств. Только жандармы смогли разнять дерущихся и отвести их в участок. После этого случая испанцев в порту никто обслуживать не захотел. Наконец какие-то английские матросы, по всей видимости по распоряжению капитана, подхватили их багаж и отнесли его на борт. Вскоре подняли якорь и, поймав в паруса сильный поток холодного северо-западного ветра, взяли курс на Дувр.

Бетанкур, выйдя из каюты на палубу, рассмотрел английских матросов: все они носили огромные бакенбарды, на головах – маленькие матросские шапочки, одежда у всех была свободная, шея открыта, вид их внушал испанцам полное доверие. Казалось, никакой шторм не страшен этим людям, а любое препятствие преодолимо. У капитана было обветренное красное лицо, обрамлённое густыми чёрными бакенбардами, переходящими в усы, – казалось, они растут от уха до уха.

Бетанкур попробовал заговорить с ним, но моряк ответил на таком грубом и отрывистом сленге, что Августин ничего не понял. Но Бетанкур всё же выяснил, что судно возвращалось в Англию с Канарских островов. Эта новость так обрадовала испанцев, что они купили у капитана столько вина, сколько смогли выпить за два дня.

Ранним утром парусник вошёл в Темзу и скоро бросил якорь. Лондонский порт тогда представлял собой лес мачт: торговые и военные суда стояли так близко друг к Другу, что казалось, их борта соприкасаются. Был прилив, и вода в Темзе стояла высоко. Сквозь паруса пришвартованных судов Бетанкур разглядел Тауэр: в утреннем тумане он походил на таинственное сооружение, вырубленное из стального листа.

ПЕРВОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ЛОНДОНА

Английский таможенный досмотр оказался пустой формальностью: багаж почти не осматривали, служащий задал несколько вопросов, испанцы заплатили пошлину за въезд в страну и, спустившись в шлюпку, направились в город. Поменяв у ростовщиков луидоры на фунты, наняли экипаж и поехали в гостиницу «Шпора», на Хай-стрит в Саутуорке.

Первую неделю в Лондоне Пепе пришлось тщательно пудрить лицо – тёмный синяк под левым глазом предательски сообщал о происшествии в Руане.

Гостиница, где остановились испанцы, была вся в красных коврах, а кровати в номерах обязательно с пологами.

Многие богатые лондонцы одевались la mode de Paris, а простые горожане кто во что горазд. Служанки ходили в лайковых перчатках и с корзиночками в руках, покрытыми разноцветными салфетками. Их лодыжки, как правило, были перевиты черными лентами изящных туфель. Торговки рыбой щеголяли в шляпах со страусиными перьями. Изредка встречались шотландцы в килтах с бахромой и шапочках из леопарда.

Это был роскошный и высокомерный город. Лондонские магазины, в отличие от французских, не говоря уже об испанских, поражали великолепием и обилием товаров.

В первый день Бетанкур не бросился осматривать паровой насос на пивоваренной фабрике, а отправился с Луго бродить по городу. Лондон кишел двухколёсными кебами и частными каретами: повсюду слышались крики извозчиков и щёлканье кнутов. На улицах несмолкаемо звенела конская упряжь, мостовые содрогались от глухого стука копыт. Лошади, вскидывая головы, всхрапывали, и Бетанкуру казалось, что все лондонские извозчики, словно венецианские гондольеры, хорошо знают друг друга. На площади стояли шарманщики, у рынка Ковент-Гарден пели слепые музыканты, орали разносчики.

На рынке, стоя у прилавков, мясники в полосатых фартуках зазывали прохожих купить «наисвежайший» товар. Кругом громоздились тушки вальдшнепов, бекасов, фазанов и куропаток. Грузчик рыбы, покрытый серебряной чешуей, подтаскивал ящики со своим товаром. Это был город жизнерадостного, крикливого простонародья. Число жителей Лондона достигало без малого одного миллиона человек.

Днём испанцы осмотрели Сити. Особенно им понравилась улица Чипсайд: вдоль неё тянулись пятиэтажные деревянные дома, выкрашенные в чёрный и белый цвета. Каждый следующий этаж выступал над нижним, что придавало зданиям сходство с галеонами – большими многопалубными парусными судами XVI—XVIII веков, перевозившими товары между Европой и американскими колониями.

Проголодавшись, Бетанкур и Луго зашли в рыбную таверну и заказали обед – заливных угрей, жареную камбалу и фруктовый пудинг. Попробовали чеширский сыр и выпили по две пинты эля – он им понравился больше, чем английское пиво. Вечером Бетанкур был в Королевском театре Дрюри-Лейн: давали один из премьерных спектаклей Ричарда Шеридана «Школа злословия».

Назавтра Бетанкур, через разносчиков, разослал рекомендательные письма от братьев Перье и Луи Бреге к их английским друзьям и знакомым с просьбой помочь в осмотре паровых машин в Лондоне и Бирмингеме. В ожидании ответа весь день они вновь провели в прогулках по городу. Осмотрели Вестминстерское аббатство, Сент-Джеймский дворец, Тауэр… Самое сильное впечатление на Бетанкура произвел собор Святого Павла, расположенный на холме Ладгейт и построенный по проекту знаменитого английского архитектора Кристофера Рена.

ЗНАКОМСТВО БЕТАНКУРА С ТВОРЧЕСТВОМ КРИСТОФЕРА РЕНА

Строительство собора началось в 1675 году, а закончилось только в 1708 году. В общей сложности собор строили тридцать три года, и он являлся творением одного человека, по воле провидения современника английского короля Карла II. Официальной датой открытия собора считается 20 октября 1708 года – день рождения архитектора. В этот день Кристоферу Рену исполнилось семьдесят шесть лет.

В ходе работы архитектору пришлось трижды полностью изменять проект. Первоначальный план предполагал строительство большой церкви на фундаменте храма, сгоревшего во время сильнейшего пожара 1666 года, когда почти полностью была уничтожена вся центральная часть английской столицы. Но это предложение было сразу отклонено королём. Ему хотелось, чтобы на этом месте возвели более грандиозное сооружение, чем предлагал Кристофер Рен. Второй проект предусматривал строительство церкви, имеющей в плане вид греческого креста. Однако и этому замыслу не суждено было осуществиться: король посчитал его слишком смелым. Третий проект Рена предполагал строительство огромного храма с куполом и двумя башнями-звонницами. Он был утверждён, и в июне 1675 года начались строительные работы, но вскоре Карл II вновь истребовал проект и приказал внести в него изменения, назвав их декоративными.Таким декоративным изменением стал пристроенный к основному сооружению купол собора Святого Павла, сформировавший современный образ собора – одной из самых важных достопримечательностей Лондона. Купол во многом повторяет свод, в виде полушария, базилики Святого Петра в Риме, построенной знаменитым итальянским зодчим Джованни Лоренцо Бернини.

Строительство собора Святого Петра началось в 1656 году, а закончилось в 1667-м. К этому времени у Бернини был уже колоссальный опыт строительства.

За год до Великого пожара 1666 года Кристофер Рен специально для встречи с Бернини съездил в Париж… Уже через четыре дня после лондонского пожара Рен представил королю подробный план восстановления Сити. Но смелое предложение архитектора было отклонено: слишком уж много противников оказалось у проекта, который противоречил их личным интересам. Хотя прими король тогда план Рена – и сегодня Лондон был бы абсолютно другим городом.

И всё-таки, несмотря ни на что, Кристоферу Рену, главному инспектору Его Величества по строительным работам, доверили восстановить собор Святого Павла, больше пятидесяти церквей, тридцать шесть гильдий, таможни, Темпл-Бара, много частных и казённых зданий, а также возвести Монумент – колонну дорического ордера в память о пожаре 1666 года, уничтожившем тринадцать тысяч двести домов старого Сити. Прототипом Монумента явно послужила знаменитая триумфальная колонна Траяна в Риме.

Помимо этого, Рен спроектировал Гринвичский госпиталь – Королевский военно-морской инвалидный дом на южном берегу Темзы, учреждённый по инициативе английской королевы Марии II в 1694 году после одного из сражений во время Девятилетней войны, для призрения ветеранов британского флота.

Познакомившись с основными работами архитектора, Бетанкур не мог не восхититься его гением. На площади перед собором Святого Павла испанцам рассказали, как Рен по три-четыре раза в неделю, с риском для жизни, поднимался в корзине на вершину купола только для того, чтобы проверить качество строительных и отделочных работ. При этом он никогда не гнался за деньгами, получая всего двести фунтов в год. Сумма Бетанкуру показалась просто ничтожной! Но то, что мастер оставил после себя, нельзя выразить ни в каком денежном эквиваленте. Этот человек прожил жизнь не напрасно.

Войдя в собор, Бетанкур увидел под самым куполом три галереи: галерею Шёпота, наружную Каменную и Золотую. Чтобы подняться на Каменную галерею, ему пришлось преодолеть двести пятьдесят две ступеньки по довольно широкой винтовой лестнице. Ещё двести пятьдесят две ступеньки вели к расположенному под куполом шару, куда тоже, получив специальное разрешение, ему удалось проникнуть. Под ним оказалось все пространство собора; внизу медленно и бесшумно двигались маленькие фигурки людей.

Купол был украшен фресками на сюжеты из жизни и деяний апостола Павла. С Золотой галереи, маленькой и узкой, продуваемой всеми, какие только есть на свете, ветрами, можно было хорошо рассмотреть Лондон и ближайшие окрестности. А в галерее Шёпота испанцев поразил акустический эффект. Стоило тихо прошептать несколько слов – и они были слышны на противоположном конце галереи.

Бетанкур и Луго также посетили усыпальницу, где была могила Кристофера Рена, и прочитали на его надгробии эпитафию: «Lector, si monumentum requires, circumspice» [6]6
  Читатель, если хочешь найти памятник, оглянись вокруг (лат.).


[Закрыть].

Эти слова Бетанкур сделал девизом собственной жизни. Например, Исаакиевский собор в Петербурге – живая память о Бетанкуре.