Текст книги "Нф-100: Великое переселение"

Автор книги: Дмитрий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Умереть? – вскинулась Лира.

– Они мешают змеиному корню, потому что он мешает им. Но это в порядке вещей. Это закон мира! Всё умирает, и на смену ему приходит небытие. Белый Пожиратель прорастает на Траме, и пускает корни уже глубоко в пещеры Ваджара, выводя заразу жизни. Но атра, вторая раса, жрецы, живущие под землёй, ждут от вас руки помощи. Они называют нас "Белая Чума". Обречённые боятся смерти и в своём малодушии пытаются ухватиться за соломинку.

Воцарилась тишина, в которой Лира предалась тяжёлым и путаным размышлениям. Но Ванг продолжил:

– Ещё вопросы, Лира Цериян?

– Да... Мне не понятно. Не понятно, зачем я вам? Убить меня можно было и на месте.

– Вы смелая, Лира Цериян. Но мы не будем вас убивать. Мы лишь должны показать вам змеевидный корень в действии. Вы послужите переносчиком его обратно к планете божеств-основателей, людей, к Земле.

– Как? – в глазах её затрепетал страх. – Вы хотите уничтожить всю жизнь? Везде?

– Всю материальную жизнь! – поправил её Ванг.

– Но ведь наша осязаемая материя – только один из уровней воспринимаемого мира...

– Лира Цериян! Вы не сможете идти против пророчеств! И ваши рассуждения тут ни к чему. В пророчествах указано – убить отцов. "Змеевидный корень пожрёт начало, и не будет конца" – так пишут книги древних.

– Кто пишет их? Безумцы? – положив ладони к вискам, выдохнула Лира.

– И это так же не ваше дело. Но вы понесёте семя корня.

– И как я это сделаю?

– В себе, Лира Цериян, в себе, – холодно ответило лицо Ванга.

И вновь после тяжёлого молчания девушки, он продолжил:

– Если вопросы исчерпаны, мы приступим к демонстрации.

Проекция на стене погасла, и вновь, как уже однажды Лира видела, стены стали прозрачны. Она посмотрела вниз – там прямо из под её ног уносится поверхность спутника. Там дюны и барханы становились мелкой рябью на поверхности песчаного океана, а со всех сторон схлопывалась синева. И вот она поняла, что они приближаются к голубеющей где-то над головой планете Трама. Пыль и водяной пар скручивались спиральными облаками, когда они выходили из атмосферы спутника, колотила сильная тряска. Затем их принял вакуум, и полёт стал более плавным. Далее начался вход в атмосферу Трамы.

И теперь перед взором её светились пятна, несущиеся следом за её прозрачной сферой. Это были такие же сферы, но уже плотные, металлические. Сотни кораблей так выходили за пределы спутника Лу-лу, пробитого колоссом-гейзером, и неумолимо двигались на Траму.

Когда происходил спуск, в нижние слои планетарной атмосферы, Лира наблюдала зловещее зрелище: пики гор, похожие отсюда на россыпи муки, окружали мерцающие кольца приземлявшихся кораблей. Сколько их было – десять тысяч, двадцать, сто? Нет, гораздо больше – насколько хватало обзора, когда взгляд утопал в расплывшемся горизонте, то и там замечалось мерцание.

Конечно, Лира не могла разобраться без приборов и ориентиров, где они находятся, далеко ли отсюда место падения "Феба", или это вообще другой полюс планеты. Но глобальность происходящего, что разворачивалось здесь и сейчас прямо у неё на глазах, заставила её испытать ледяной ужас, и руки её железной хваткой перетягивали скрученную ленту белой накидки. Там, внизу, начиналось военное вторжение.

Её корабль завис над долиной. Она почувствовала себя беспомощным оком, отделённым от тела, и способным лишь наблюдать, не вмешиваясь и оставаясь незамеченным.

Долина сохраняла следы пребывания на ней расы тра. Маленький народец оставил после себя ветхие хижины, отмеченные знаком колеса с кривыми спицами, и местами синели их традиционные шатры. Но разруха и запустение всем видом этой выжженной земли указывали на прошедшую здесь битву. Вернее, это была не битва даже – в битве бьются – а бойня, где целые города просто вырезают, стирая с лика планеты. Меж пепла домов, разрушенных статуй и обожжённых гор с культовыми изображениями, бродили, как шакалы, увешанные тяжёлыми латами воины хорон-за. Лира видела их уже однажды – когда летела в первом своём полёте над морем их голов и стягов.

Теперь они сотнями рыскали по долине, выискивая и добивая недобитых жителей, переворачивая обуглившиеся балки и полотнища в поисках наживы. Все воины были высокого роста, крепкого телосложения, словно бы их породу специально выводили под одну мерку и шаблон. Доспех мутно поблескивал серо-зелёным металлом, а шлемы некоторых воинов, старших в звании, были выполнены из черепов странных существ, похожих на драконов. Мощные клыки обрамляли подбородок, вытянутый распахнутый зев чудища скрывал лицо, и из костяных глазниц иногда сверкали хищные взгляды маслянистых тёмных глаз. Прозрачный корабль Лиры, компактная летучая сфера, подлетала совсем близко к солдатам, но они словно бы и не замечали её присутствия. Рычали, кричали что-то друг другу, бранились, а иногда и дрались, деля откопанные под завалами парчовые пояса, расшитые золотом ткани или россыпи самоцветов в серебряных чашах.

В заспинных ножнах их тяжелели боевые топоры и глефы. Чудовищно грубый вид их давал волю воображению – как рассекается не только кость, но и камень крошится от удара массивного зазубренного лезвия. На другом конце долины в ряд стояли колесницы. В них были впряжены существа, напоминавшие грифонов – перья сталью укрывали львиные телеса, мощные лапы попирали чужую землю немой мощью, высекая когтями искры из гранита.

Следующим рядом за шеренгой колесниц высились осадные орудия, довольно примитивного вида. Лира видела такие в историоскопе, при погружении в древнейшие времена раннего христианства. Тогда был ещё тот загадочный мифический континент – Европа. Теперь даже юпитерианский спутник, так же названый в честь дочери финикийского царя, подвергся частичному разрушению.

Однако тот, кто был заинтересован в этой демонстрации театра смерти, решил перейти к следующей сцене. И прозрачная сфера Лиры взмыла резко вверх, вознесясь над белоснежными пиками гор, размыв их в единый шлейф сверхскоростным полётом.

В том каньоне, куда перенёс её корабль, ей уже приходилось бывать однажды. Туда её и остальных членов экипажа "Феба" приводили маленькие тра в красных и синих плащах. Она вновь увидела величественную панораму картины, высеченной сразу на нескольких отвесных скалах.

Всё то же существо на троне с большой головой, увенчанной пирамидой. Всё тот же дракон, выплёвывающий из пасти меньших драконов. Переплетения змей и механизмов, нитей. И сфера с шестью фигурками, летящая сверху. Но, видимо, разрушители хорон-за уже успели потрудиться над изображением. Лишь дракона они оставили вне прикосновенности, остальное же сплошь покрылось сколами и трещинами. Казалось, гору просто смяли огромными клещами, надломив.

Лира облетала гору, и с этой перспективы обзора ей открылся укреплённый в ущелье форт. Зубцы бойниц и башен казались зубами в челюстях скалы. Меж ними можно было разглядеть синие плащи тра. Маленькие существа суетно носились по переходам, таскали камни, канаты, тушили бушевавший в ближней части укрепления пожар. Это были последние защитники рубежа. Форт стоял уже не первый день, выдерживая страшный натиск. Под его стенами в расщелине гор высилась груда разбитых осадных орудий и тела войска хорон-за в серых латах.

И вдруг по прозрачным стенам корабля Лиры побежали разводы. Линии, словно помехи на мониторе, кривились и преломляли вид, как в кривом зеркале. В ответ на эти помехи стены разом вспыхнули красным жарким светом, и вновь стали прозрачными. Помехи прекратились. И тогда Лира поняла, что это шёл над Трамой ливень. Корабль установил силовое поле, чтобы капли воды не соприкасались с его стенами-окнами.

Впервые за много лет она наблюдала ливень вживую. На Земле климатические ведомства взяли стихию погоды в свои руки, и даже в детстве ей редко удавалось краем глаза взглянуть на это чудо природы. Но чудо чудом, а в последние годы оно больше расценивалось, как бедствие, поливающее головы кислотными осадками. Здесь же, на планете Трама, ливень имел чистый прозрачный вид освежающих потоков. И вот уже выросла целая водная стена, за которой почти не проглядывался ни форт в горах, ни долины, ни пепелища поселений.

Однако вскоре стена дождя приобрела новый оттенок. Этот уже был ближе к кислотным осадкам покинутой Земли. Потоки, разбивающиеся о силовое поле налились жёлтоватым, стали непрозрачны. Лира приблизила лицо к самой стене, вглядываясь и пытаясь понять природу осадков. И в слудующий миг о прозрачную стену с той стороны ударилось жёлтое тело.

Лира отпрянула назад. Перед ней, по ту сторону, расплывалось огромное пятно, словно клякса воска. Оно растекалось во все стороны, истончаясь, и расслаиваясь. Тонкие его пленки в потёках истончались до сеток, выгибались, и вот уже шевелились белёсо-жёлтые нити. Эти проклятущие корневища, от одного вида которых Лиру затошнило, и сердце заломило в сдавленной груди. Корни словно бы знали, что она внутри. Они, подобно слепым змеям, утыкались в поверхность сферы, пытались впиться в неё, водили по ней отростками, соскальзывали. Хотели проникнуть внутрь.

А вскоре ливень перестал, и весь каньон, все горы и даже река зажелтели, блестя влагой в лучах дневного светила. Сети собирались в переплетения, извивались огромными змеями в бесконечных узлах. Тра на стенах форта лили кипящую смолу из огромных желобов, пытаясь сдержать новый натиск – на этот раз натиск не солдат, а змеящихся корней. Но куда было этим примитивным методам против целой стихии?

И было ли это садистским методом внушения величия через страх, но корабль Лиры направили прямиком к осаждаемому форту. И картина действительно заставляла содрогнуться. Желтовато-белёсые корни, словно лозы дикого плюща, цепляясь за мельчайшие выступы и неровности скал, ползли на них. Тра подкатывали к краю стены форта тяжёлые круглые котлы с кипящем варевом и выливали по металлическим желобам содержимое вниз. Корни тут же съёживались, меняли цвет на тёмно-серый. Но почти мгновенно по трупам обожжённых лоз карабкались новые, уже стремительнее направляясь на движение. Корни либо обладали глазами, либо какой-то сторонний наблюдатель, видевший из укромной позиции всё поле боя, направлял их.

Так змея реагирует на движение мыши перед ней, до броска ещё в точности повторяя траекторию движения жертвы, сливаясь с ней в едином ритме. И вот – бросок. Хотя корни не бросались, а монотонно и неумолимо наступали. Просто наползали своей жёлтой массой, поглощая пространство. Те тра, что попадались им на пути, опутывались нитями, превращаясь в мумий. И растворялись в тугом клубке. Не оставалось даже одежд. Только металлическое и каменное оружие позвякивало об пол бойниц.

Некоторые защитники не спешили сдавать рубеж. Они ловко вертелись, припадаяя то на одно, то на другое колено, выгибаясь и крутясь, кривыми лезвиями рассекая воздух. Тянущиеся щупальца беспомощно опадали, обрезанные клинками. Вокруг некоторых воинов образовывались целые горы рассечённых корней. И они как бы оказывались замурованными в стенах. Стенах, которые сами же создали. Но наплыв этой белёсой материи был настолько мощным, что тра буквально тонули в ней. Вот один котёл под натиском дал крен на катящихся брёвнах. Несколько воинов пытались вытянуть его в прямое положение, но корень словно сообразил, в чём дело, и массив сплетений подтолкнул накалённый бронзовый бок. Котёл опрокинулся не в желоб, залив площадку кипящим маслом. Волна хлынула, затопив воинов тра, не успевших отступить, увязших по пояс в рубленной плоти корней. Следом за волной масла прошлась по гарнизону волна дикого вопля.

А тем временем на стены по длинным лестницам третьей волной уже карабкались воины хорон-за. Лира заметила, как в шею одному из них с размаху вонзилось щупальце корня. Солдат на мгновение замер, а затем с ним стало происходить нечто странное. Он, свесив голову на бок в позе повешенного, тем не менее с удвоенной скоростью взбежал по хлипкой лестнице на стену и там начал раздуваться. Тело его прорвало доспех изнутри, наливаясь соком, набиваясь чем-то тугим, что буграми ходило под истончившейся кожей. Затем кожа лопнула, и из-под неё, распускаясь смертоносным бутоном, выпростался змей о нескольких головах на длинных шеях. Змей бросился в сутолоку сражения, терзая и раскидывая вокруг клочья плоти. Из пастей его голов била острая струя. Она резала всё вокруг, и даже проникала в камень, оставляя глубокие рубцы.

Следом за первым, вырастал на стене второй, третий... Воины хорон-за как бы вступали в симбиоз с тем, что министр Ванг назвал "Белым Пожирателем". Когда площадка форта была полностью очищена от обороны тра, её заполнили змеи. Они извивались кошмарным морем, алели их широко раскрытые пасти, словно поля хищных цветов.

И Лире стало понятно их предназначение. Выстроившись в полукруг, змеи принялись "сверлить" в горе тоннель. Стальные струи вод, как в масло, входили в сланец, и вскоре там зияла ответной пастью огромная чёрная дыра. В эту дыру и направился поток белёсого корня. Тра не выстояли перед натиском хорон-за. То пророчество, о котором твердило Лире лицо министра Ванга, спроецированное на стене, видимо, выходило за рамки просто слов.

– Лира Цериян, – раздался голос.

Лира вздрогнула и принялась оглядываться. Собиряась на полу в колачик, укутываясь в свою белую простыню.

– Мы верим в ваше божественное происхождение. Мы смиренно просим вас принять росток великого завоевателя, росток от корня Хорон-за! Ибо написано: "породит богиня то, что, породившись, закончит начатое отцами". И настало время сбыться сему.

– Как... чего вы именно добиваетесь? – еле слышно спросила Лира.

В ответ на этот вопрос, в лицо ей ударил тёплый смрадный ветер. Лира вдруг поняла, что стены перед ней больше нет. Невидимые створки разошлись, и в сферу корабля проникал воздух с Трамы. Воздух, наполненный запахами поля битвы, крови и нечистот, болотные веяния сока белёсого корня и раскалённых от смолы и солнечного жара камней.

Корабль опустился ниже, подлетел к самой стене форта, увитой смертоносным разумным плющом. В образовавшуюся в сфере корабля прореху, забралось, выстрелив собой вверх, щупальце. Оно сухо плюхнулось на пол и, содрогнувшись, поползло к ногам девушки. Лира принялась быстро отползать назад, пока не упёрлась спиной в заднюю стену. И как же она пожалела, что из предыдущего видения ей досталась эта белая никчёмная тут накидка, а не всемогущий кинжал царя!

– Нет! – закричала она. – Нет! Не смейте! Я не согласна!

Щупальце замерло. Девушка в ужасе смотрела на него, и слёзы струились по её бледным щекам, орошая волосы, упавшие на грудь и плечи. Весь мир для неё терял смысл, она не хотела верить в происходящее, но и разум и несравненная женская интуиция говорили, что всё есть именно так, как есть.

У разъёма стены появилось второе щупальце. Оно оплетало первое, образуя тугой и толстый узел на конце. Узел набухал соком, и Лира видела, как он течёт и пульсирует в канальцах ворсистой лозы. Ей показалось, что сама эта белёсая материя источает запах смерти, крови невинных, во рту она ощутила железный привкус.

Но то, что началось потом, сравняло цветом несколько прядей её волос с белёсым волосом щупальца. Разросшийся на конце сплетённых жгутов узел, теперь был размером с несколько её кулаков. Сначала ей привиделась в нём как бы восковая маска её собственного лица. Голова на длинной, тянущейся издалека шее. Какое-то время она неподвижно висела в воздухе, затянутыми жёлтой плотью слепыми глазами уставившись на Лиру. Но и эта форма рассосалась и вновь ушла в бесформенность узла. И из него начала вылепляться новая. На конце жгута образовался телесного цвета шар. Из шара вытянулись в пять сторон жгутики поменьше. Это походило на морскую звезду. Но вот морская звезда начала принимать обличие фигурки человека. Перед Лирой на прозрачном полу, с тянущейся из пупа нитью лежал и дрыгал ножками человеческий ребёнок. Он морщился красным личиком, водил в воздухе кулачками, а его маленькие губы вытягивались трубочкой. Наконец, губы раскрылись, и из детского горла разлился в инопланетный воздух самый обыкновенный плач.

– Ма-ат! Тра-та-тра-тра-та! – зазвучал наперебой младенцу механический голос.

Лира зажала уши и с ужасом поняла, что голоса – и ребёнка, и невидимого транслятора, – раздаются у неё в голове. Она отдёрнула руки, и теперь мозг давал ей детальную акустически выверенную схему распространения звука от противоположной стены, из прорехи в которой проникли к ней щупальца. Она вновь зажала уши – и вновь звуки внутри головы...

В академии ей приходилось по несколько дней, дабы сдать экзамен на психодроме, находиться в запертой капсуле, лишённой света, наполненной сложным оборудованием, транслирующим шумы. Там её то с одной, то с другой стороны, окружали сотни, тысячи, миллионы голосов, шумов техногенного и природного характера. А на стенке капсулы кто-то вывел маркером строчку из древнекитайского трактата "Дао Де Цзин": "Великий квадрат не имеет углов, великий звук нельзя услышать". Звуки можно было регулировать самой, делая то тише, то громче, но нельзя было выключить. В итоге даже самый тихий уровень громкости через много часов непрерывного звучания, становился в голове человека равным по качеству воздействия самому громкому. И даже складывалась нерушимая иллюзия, что и по количеству децибел, звук на всех уровнях шкалы был одинаков. Совсем небольшой процент учащихся выдерживали экзамен...

И всё же, несмотря ни на что, навык, полученный в академии при прохождении психодрома, пригодился Лире. Этот навык заключался в умении отделить звук одной природы от других при их многообразии и какофонии. Она вычленила голос, шедший как бы изнутри её головы, но явно не являющийся плодом её мысли. Голос был знакомым, обладал беззвучным, но существующим тембром. Он призывал из глубин:

– Услышь нас, Лира... Феб. Феб, – на какое-то врем Лира забыла про жуткую сцену перед ней, слушая голос. – Феб зовёт. Услышь нас. Мы знаем, что ты жива, знай же, что и мы живы.

Потому что именно в этот миг чернокожий великан Боро Кад Ум сидел в глубинах пещер Ваджара, соприкасаясь с высоким кристаллом хрусталя, и призывал её мысленно. Он раскачивался, сидя на соломенной циновке, закатив глаза и шевеля мясистыми губами. Вена на его висках пульсировала и пот проступал крупными градинами на кошенном лбу. Боро Кад Ум обладал экстрасенсорными способностями, перешедшими через слои поколений и, словно маяком, принятыми людьми его эпохи. Эти позывные глубокой древности, когда-то известные шаманам и заклинателям пустынь, образовали на землях Африки своеобразное поле, изолировав опустошённый континент. Но тысячи африканцев, попавших под лучи этого поля, уже успели разойтись и разлететься по всем концам галактики. Их просто напросто нанимали институты и военные службы. Так некогда их вывозили на древних водоплавающих кораблях с тех же мест. Но тут другой была этическая сторона дела.

К Боро Кад Уму приходили неясные видения хрустальной сферы с девушкой, заключённой внутри. Он поделился этим с астрогатором Димитри, и тот, помыслив логически, заключил, что Боро видит именно Лиру. Он попросил африканца попытаться установить связь с ней, и африканец вошёл в состояние транса, уединившись в хрустальном гроте. Как известно, горный хрусталь славится своими свойствами проводника ментальных импульсов.

И вот Лира слушала его позывные. К ней возвращалась уверенность, силы сопротивляться натиску хорон-за.

– Мы внутри земли, – продолжал вещать ей Боро. – Посмотри и увидишь. Внизу, внутри земли, где золотые туманы. Иди на зов. Иди на зов!

Где-то в области сердца Лира почувствовала, как разворачивается горячая спираль. Частичка её покинула тело и устремилась прочь с корабля, пронеслась над усеянной трупами и пеплом долиной и нырнула под землю. Там, обходя по узким тропкам гранитные массивы, она неслась мимо кристаллов и диковинных садов, наполненных радужным светом от мха и грибов, мимо глаз молчащих наблюдателей в белых мантиях, мимо туманных пропастей и навесных мостов, мимо гигантских вращающихся колёс, подвешенных к потолкам пещер. И эта частичка увидела огромный свисающий вниз, в бездну, сталактит. Внутри него ветвилась сеть каналов, подобно капиллярам, заполняющих тело. В одном из этих капилляров располагались залы с людьми. И от туда неслись самые горячие потоки, притягивающий эту частичку. То были Димитри, Тибр, Клим Забелин, доктор Мазерс и, служащий передатчиком и маяком Боро Кад Ум. А затем частичка, точно электроволна радара, отражённая от искомой поверхности, понеслась обратно. Через пещеры и своды, мимо кристаллов и пропастей, через долину дыма, возвращаясь в самое сердце Лиры.

Лира встрепенулась, и пришла в себя. Перед ней находилось всё тот же узел корней, принявший форму младенца. Но иллюзия рассеялась, и Лира глядела на силуэт ребёнка именно как на порождение чудовища. Она вскочила на ноги и, что было сил, бросилась мимо щупальца в сторону отворённой стены корабля. Перед ней была стена высокогорного форта. Ей было уже не впервой кидаться с обрыва – переживание предыдущего видения сделало её решительней. Она оттолкнулась ногами от тверди корабельного пола, и горячий ветер ударил ей в лицо. Затрепетала белая накидка, спутанные волосы облепили лицо, и она полетела вниз.

Но в падении она не потеряла чувства координации, и, вовремя среагировав, схватилась за белёсую лозу. Ладони обдало страшным жаром, дошедшем до локтей. Так бывает, когда скользишь вниз по канату, не размыкая сжавших его рук. Она чувствовала влагу с обожжённой трением кожи ладоней. Она закричала, но не ослабила хватки. И повисла на белом корне, судорожно обвив его ногами.

Спуск предстоял долгий – утёс, на который забирался белый корень уносился ввысь, насколько хватало глаз. Внизу Лира увидела долину с узкими жилками реки. Такой спуск у иных альпинистов мог бы занять полдня. Но Лира готова была на всё, лишь бы не угодить снова в лапы хорон-за. Она не думала о тяготах предстоящего спуска, зато перед глазами вставал образ ужасающего младенца, сплетённого из пульсирующих нитей, а в ушах теперь помимо свиста горячего ветра стоял всё ещё его надсадный плач. Голос Боро же слышался далёким эхо, однако, теперь в нём звенели нотки воодушевления и даже радостный смех – африканец понял, что его услышали, что сигнал достиг цели и вызвал верную реакцию. То была радость целителя, вытянувшего больного из летаргического сна, в чёрной утробе коего растворяется душа спящего, радость шамана, древняя и уверенная.

По лозе, за которую ухватилась девушка, прошлась живая дрожь. Лоза принялась опускаться. А далеко внизу буграми ходили волны белёсой субстанции. Целое море клокотало в некогда песчаной долине.

Коленом Лира ударилась о выступ в скале, из раны тут же выступила густая тёмная кровь. Каменный скол острым гребнем выпячивал на целый метр из стены. Но это было как раз то, что нужно Лире. Она раскачалась на корне и спрыгнула на выступ. Тут в отвесе горы было небольшое углубление – очевидно, выбоина, оставленная осадным орудием. Сверху занавесью свисали корни, из-за которых еле-еле проглядывало сиреневое небо и клокочущая живыми буграми долина.

Но это не было даже временным покоем. В глаза бросился один холм, выделяющийся в долине из общей корневой паутинообразной массы. Холм этот целенаправленно полз к стене форта, в расщелине которой притаилась девушка. Да и цветом он отличался, белея, точно снежная вершина посреди желтеющего поля. Сердце Лиры снова безумно заколотилось – она ощущала импульсы, передаваемые этим образованием, словно то пыталось выйти на контакт или даже просто нащупать в пространстве притаившуюся жертву.

Холм подобрался к самой стене, и Лира уже не могла видеть его со своего карниза. А в следующий миг прямо перед её лицом появился гигантский змей. Точнее, существо, сравнимое разве что с ним. Змей вытянулся из белёсого клубка. Сам он был того же ослепительно снежного цвета со множеством красных глаз без зрачков. У змея не было пасти – из продолговатой морды торчало жало. Он покачивался, словно шатаемый ветром канат. Да и высота, на которую вытянулось его тело, была достаточной для совершения прыжка с парашютом. Но в этом раскачивании скрывалась готовность к броску атаки.

Лира вжалась в холодную неровную стену. Она была мышью, загнанной в клетку, и не представляла, что теперь делать. Однако нечто глубинное, изначально женское в ней противилось происходящему, тому, о чём говорил ей Ванг. Она была готова скорее умереть, чем заполнить чашу своего тела медленным ядом белого корня.

Но трудность была даже и в этом! Ей уже один раз пришлось кинуться с обрыва, и это помогло избежать ряда других неприятностей. Но не на сей раз. Путь к обрыву сторожил змей, позади холодел недвижимый камень. И времени думать не было – змей готовился к броску, вынюхивая свою жертву за занавесью белёсых корневищ. Корневища подались в стороны, словно по его команде, и он уставился прямиком на Лиру. И в тот самый миг ей вновь начали поступать мысленные сигналы от находящегося в трансе шамана Боро:

– Отруби ему голову! Отруби! – настойчиво повторял он. – Нечего будет бояться. Отрубленной головы не боятся.

"Чем же я отрублю ему голову?" – подумала Лира, оглядываясь. Но на карнизе не было ни ножа, ни кристалла или острого камня. И вдруг змей бросился на неё. Молниеносно протиснувшись меж корней, он выпустил из конца жала туман. Лира успела набрать воздуха в лёгкие и задержать дыхание. Она понимала, что стоило ей вдохнуть отравленной взвеси, и она больше не хозяйка своей судьбы.

Змей приник вплотную к ней, уперев жало ей в живот. По жалу пробежался электрический голубоватый разряд.

– Отруби! Отруби ему голову! – кричал голос в голове, и даже пришло видение, в котором Боро Кад Ум тянет на себя могучий корень, рывками, бешено выдирая его.

Конечно! Лира краем глаза заметила, что по её ноге из раны на колене течёт струйка тёмной крови. Тому виной был заострённый скол выступа. Карниз, на котором она находилась, представлял собой лезвие естественного образования.

Лира, сама не понимая что делает, схватила жало руками. По и без того обожженным трением ладоням пробежал электрический разряд, в глазах потемнело от боли. Но от этого разряда хватка стала ещё сильнее. Так бывает, когда не можешь отпустить оголённый кабель, по которому течёт ток, когда мышцы сводит спазм. В груди засвербело – уже не хватало дыхания. И она с яростью загнанной жертвы потянула на себя голову змея. Та поддалась легко – тонкое тело, вытянувшееся на такую высоту вдоль горной отвесной стены еле-еле противостояло и ветру, а хвату человека противостоять сил уже не было.

Девушка тащила его сильнее, перехватывая руками жало и уже касаясь головы. Наконец, она притянула его, обхватив чешуйчатый белый затылок. Горло твари тёрлось об острый карниз, и чёрный густой гель смазывал камни. То была кровь белого змея.

Но жало от подобного объятия двух борющихся существ начало пронзать плоть человека. Змей водил головой, теряя жизненные силы, и от того задевал Лиру своим орудием. Сначала, увлечённая всем существом своим – и телом и разумом – в схватку, Лира не обращала на то внимания. Так иногда пронзённый копьём воин продолжал бой, и лишь после сражения обнаруживал, что смертельно ранен.

Наконец, с последним резким рывком в сторону, рассеклась о каменный выступ самая толстая жила змеиной шеи. Пахнуло резким металлическим запахом, и стены пещеры оросила чёрная вязкая жижа. Голова в руках Лиры обмякла. И только тогда девушка ощутила тупую боль. Она выдохнула. В животе её зияла рана, разливая кровь, что, ниспадая на холодный камень, смешивалась в водовороте с чёрной жижей. "По крайней мере... по крайней мере..., – обращалась мысленно девушка к направлявшему её голосу, – по крайней мере, я сделала всё, что могла".

И она опала на каменный пол по стене, окунув белую накидку, почти уже не прикрывавшую обнажённого тела, в красное и чёрное. Головы мёртвого змея из рук Лира так и не выпустила.

Глава VIII

Кремневый топор был лёгок и эффективен. В жерле потухшего вулкана добывали обсидиан – из него выходили прекрасные длинные лезвия, вариант ножа-мачете. В былые времена надобности в этих орудиях у атра – жителей лучезарных подземелий – не возникало. И потому в диковинку были эти изобретения, перешедшие в практику из религиозного культового обихода. У них, под землёй, не было ни зарослей с твёрдыми стеблями, ни ветвистых деревьев, даже тростник и тот доставляли с поверхности менялы и купцы. Теперь же всё круто поменялось.

А за эти несколько дней совершилась целая научная революция. Пришельцы в лице экипажа космического крейсера "Феб" научили изготовлять более совершенные модели холодного оружия и садового инвентаря в том числе. Рассказали про косы, лопастные винты, точильные станки. Откуда взялись эти знания у людей, уже много поколений не прикасавшихся к земле, не обрабатывавших поля и огороды? Неужели из историоскопов и инъекционной литературы? А, возможно, всё дело в генной памяти...

День для пятерых с "Феба" теперь начинался с зарядки – шли вместе со жрецами и сельчанами прокашивать кустарники белёсого мха, что за ночь отрастал на склонах их гигантского сталактита. Хотя ночь и день были понятиями довольно туманными для живших под толщей гор атра. Но и они ощущали циркадные ритмы, чувствовали их тела движения двух лун над поверхностью Трамы, их тяготение и пульс светового дня. Сами кристаллы, лежащие в основаниях скал, светились ярче, когда местное Солнце сияло над пиками здешних гор. Когда же светило сменялось Лу-лу, кристаллы укрывали подземелье синеватым полумраком.

И с наступлением фиолетовых сумерек, Димитри и остальные вновь отправлялись в селение, уставшие, с намозоленными руками и гудящими ногами, чихая и кашляя от пуха, летящего из рубленого мха.

Но лишь таким образом – участвуя в общем деле спасения от натиска белого корня – пятеро с "Феба" могли заслужить себе какое никакое доверие среди суеверных жителей. Ведь многие до сих пор, по прошествии четырёх дней, толковали, что эти люди были духами-Цза или, того хуже – тайными лазутчиками Хорон-за. Но не стали бы тайные лазутчики рубить с таким остервенением собственные корни. Это сельчане атра понимали. Недаром в их жилах текла жреческая кровь.

– Вы хорошо помогать, – говорил Танзи Димитри, – жаль, их гораздо больше вырасти сегодня, чем мы резать вчера.

Димитри иногда подолгу наблюдал за ним. В голове не укладывалось – лица этих простых созданий неизменно осеняла тихая улыбка. При их-то положении, когда вот-вот всё поселение... нет, вся цивилизация, должна быть пожрана неизвестным существом! Но они улыбались, и искра ясного осознания, глубокого проникновения и дружелюбия зажигалась в их монголоидных глазах. Что это: улыбка смирения при осознании бренности жизни? Или блаженство "шук-шук", волнами которого накрывало периодически и пятерых человек? Или нерушимая вера в светлое будущее, в их победу? Но, может быть, причина тут была в другом, и для Димитри, всю жизнь проведшего среди бионических машин, мониторов и сухих расчётов звёздных величин, она была непонятна. Как и для атра было непонятно, как в пришельцах из далёкой галактики могли уживаться такая бескомпромиссная ярость с теплейшими чувствами привязанности, сухость тростниковой циновки со взрывным потоком юмора. Два мира присматривались друг к другу с великим интересом. И оба мира понимали постепенно, что берут начало из одного общего корня. И то было ясно и без замысловатых узоров на соляных столбах или священных изображений, где под личиной горной птицы угадывался космолёт, а в картине царя на троне со множеством рук и приборов в них, ясно просматривался пилот за пультом управления и приборной панелью – просто погляди под другим углом. Так ведь и на далёкой Земле таких намёков пруд пруди... только давно холодный скептицизм и материализм выгоды иссушили этот источник вечной мудрости, залепили людям глаза.