Текст книги "Нф-100: Великое переселение"

Автор книги: Дмитрий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

И как только воздух получил эти слова, заросли пришли в движение. Ветра не было, но высокий тростник колыхался, размазывая верхушками грозди древесной нависающей над водой листвы, развевая пыльцу. Весь этот огромный зелёный кокон пришёл в движение.

Оказалось, что заросли камышей располагались на трясинных островках, и эти куски неустойчивой суши, держащиеся на якорях подводных корней, начали расходиться в стороны. Пузыри забугрились на тёмной поверхности, пахнуло гнилым листом болота. Лире эти запахи напомнили о детстве, о ручье, к которому она любила ходить, там, в резервациях. Больше никогда она не видела ни болот, ни ручьёв, ни даже рек. Разве что в капсулах визеонерии и историоскопах.

Лира вновь ощутила то странное чувство, несколько раз посещавшее и её, и остальных членов экипажа на этой планете. Волна беспричинной эйфории, что начиналась где-то в дальних далях позвоночного столба, и вдруг распускалась тёплым пульсом в сердце, щекотала скулы, разукрашивала мир в более яркие краски, и заканчивала свой бег в области макушки, и тогда хотелось тянуть руки, открыть рот и плавно-плавно произносить лёгкие протяжные звуки, представляя себя блаженным младенцем. Лире казалось, что звуки сами полились, минуя полуприкрытые губы. Она слегка пощурилась, потому что из-за расступившихся камышей в глаза ей плескануло солнце.

Но то было не солнце. В фиолетовое небо вытягивались два нефритовых столба, а солнечный свет поигрывал на их гранях. Основания столбов окольцовывали торусы из ясного синего камня. Минералогия входила в список обязательных дисциплин в академии, и Лира умела различать одно от другого. Она определила, что торусы были из ляпис-лазури с пёстрыми прожилками перистой яшмы. Гладкие бока этих колец омывали озёрные волны. Нефритовые колонны сквозили, фонили удивительной силой, и, казалось, сам воздух вокруг них приобретал травянисто-зелёный цвет.

Было ли всё это монументальное зрелище частью экстатического видения? Или просто очередным вполне закономерным ходом вещей на неопознанной планете? Лира не могла знать, да и не хотела.

В её маслянистых от упоения глазах сверкали, отражаясь, лепестки цветка. Бутон появился из воды, раздвинув нефритовые колонны, распускаясь. Она могла поклясться, что звоны сотен разноголосых колокольчиков заполнили опылённый воздух. В воздухе появились радуги, и пахнуло влагой. В распустившемся цветке серебрился шар. Или даже пузырь, по сфере которого плясали разводы зеркальной амальгамы.

Откуда-то из глубины, из подвалов и чердаков сознания, блаженствующей Лире явился голос. Он взывал остановиться, одуматься, собрать все силы и вырваться из пленительной неги. Он кричал об обмане, о жестоком искушении Хорон-за. Что-то пыталось пустить по мозговым волокнам сукровицу страшных видений белёсых щупалец. Но вот извне её ушей коснулся реальный голос.

– Не борись. Борьба приводит к страху, и страх исходит из борьбы.

Голос был тёплым и нежным, женским. Тихие хоры со всех сторон вторили каждому слову – это звон колокольчиков обернулся человеческими голосами. Лира встряхнула головой и, улыбаясь, заговорила, совершенно спокойно и уверенно.

– Я не буду больше бояться. Вот, – и она ткнула мыском мёртвую змеиную голову, чуть усмехнувшись.

– Ты герой. Ты настоящий герой, – ответил голос, подхватываемый серебристым хором пыльцы.

– Но кто ты? Как чудесен твой голос. Неужели я не увижу...

– Привет тебе, – был ответ.

И вслед за этим блистающий шар в сердцевине цветка опал росой на его лепестки. И в центре его сидела женщина. Кожа её была тёмно-зелёного цвета. Она вбирала в себя всю животворную силу густых зарослей, нефритовый отблеск обрамляющих её авансцену колонн, сама лучилась и взвинчивала пространство вокруг. Изящные формы её слегка прикрывал шёлковый палантин, пестрящий травяными узорами. Золотое колесо с восемью закрученными спицами солнцем сияло в волосах, собранных на макушке в тугую свёрнутую косу. Женщина эта была совсем молодой. Если бы не её тихая улыбка миллионов лет.

Однако больше всего Лиру поразили её глаза. Чайно-золотые бездны, смотреть в которые хотелось вечно, исследуя вечную глубину. Широкие листья дерев у её цветочного трона как бы нарочито оказывались той же формы.

Она сидела в расслабленной вольной позе, чуть отклонившись, изогнувшись в сторону, и изгиб её талии застыл в статичном танце. Одну ногу она держала на лепестке, чуть поджав, вторую опустила в чистую чайную воду.

Лира смотрела, не двигаясь и чуть дыша. Она всё ещё думала, что это могло быть очередное видение. Сон, после которого нужно было опять просыпаться в новом мифе.

– Да, ты проснёшься. Однако сейчас просто верь. Пусть вера станет твоим навигатором, – сказала изумрудная дева.

Говорила она, не открывая рта. Лира просто слышала, как голос исходит из пространства, но точно была уверена в его принадлежности. Да и сама обладательница его вычитала мысли Лиры.

– Кто ты? – спросила Лира.

Диалог их вёлся без слов.

– Я – хранительница этих мест. Как ты меня назовёшь – тебе решать. Пока не называешь – я являюсь тебе такой. Ты уже слышала имя.

– Когда? – удивилась Лира.

– Там, на корабле, в фиолетовых грёзах. Наша иерархия вмешивалась в твои сны, отгораживая твоё сознания от воздействия хорон-за. Тебя пытались настроить на их волну. Вы называете это гипнозом.

– Как странно всё это. Мне кажется, я ничего не понимаю, и только какие-то фрагменты, осколки ясности... Они ещё больше будоражат, не дают собраться.

– Твоё сознания, Лира, в данный момент – поле битвы. Но я понимаю, что ты чувствуешь. Отдохни теперь. Здесь, в восточных лесах, ты в безопасности.

– Как я сюда попала?

– Проще будет сказать: тебя забрали мои служители. Мы знаем тайну порталов, проникаем в любую точку Трамы, где имеются лазы. За одно смыкание твоих век я успеваю тысячу раз облететь всю планету, ясно видя, что происходит. Но, к сожалению, не могу сама вершить мир. Нужна воля взывающего. Ты очень сильная. И твоя воля призвала нашу ступень.

– Призвала кого?

– Пожалуй, так я запутаю тебя ещё больше... – изумрудная дева на какое-то время прекратила трансляцию мыслей в сознание Лиры, словно, что-то обдумывая, но затем вновь продолжила. – Ты же знаешь, что мир вокруг создаёшь ты сама, и наполняешь его собой, данными, в тебе заложенными. Хотя и ты сама в этом мире создаёшься собой, и то, что создаёт, тоже создаётся. Это бесконечная цепочка. Пока ты жива в этом теле, мир вокруг создают эти телесные глаза, эти телесные уши, механизм тела. Ты – это отрезок на шкале частот. Сейчас он таков, но в следующий миг может стать чуть шире или уже. Ты видишь на этом отрезке шкалы не всё, а только то, что позволяет телесное, и потому отрезок ограничен. Что за рамками? Там картина мира, как её видят другие – от твоих товарищей по экипажу, до улитки или птахи. Но ты можешь выйти за эти ограничения. Сейчас тот отрезок шкалы гораздо длиннее, чем обычно. И потому ты видишь меня. Если бы он не охватывал такой большой спектр частот – я выражаюсь на понятном тебе языке, ты же прекрасный математик? – так вот, если бы он не охватывал этот спектр, то меня ты бы не видела, не слышала мою речь в эфире. Но я бы всё равно была рядом. Просто наблюдала бы за тобой, ждала бы тебя... Мы всегда ждём. Всегда рядом, и только от вас зависит, обретём мы силу или нет – позовёте вы нас или нет, придадите ли нам материальность? Ты придала. И вот я тут, и ты спасена. Эти отрезки на шкале восприятия я, для экономии времени и сбережения мыслеформ, и назвала иерархиями. Мы – одна из иерархий, Лира.

– Кажется, – Лира прищурилась, – я начинаю что-то понимать. Но как же тогда эти самые хорон-за? Эти корни... змеи... весь ужас. Они откуда? Неужели я их тоже призвала?

– О, это огрубевшие вибрации на шкале твоих частот. Потому-то их могут видеть и твои коллеги, и тра, и прочие, населяющие Траму. Допускаю, что можно сказать: призвали. Точнее же – получили. Когда-то были посеяны семена в их сознании, и вот теперь созрели плоды. Их иерархия, иерархия хорон-за многочисленна, она берёт не качеством, но количеством. Хотя последнее переходит в первое. Однако, ваш прилёт на нашу планету, Лира, это тоже созревший плод. Тысячи ваших лет назад жрецы атра, знающие о пророчествах, начали призывать вас. Они создали своими коллективными молитвами такой мощный импульс, что он отразился на грубом уровне материи, поколебав её, прорезав дыру в грубом пространстве. В эту дыру и был втянут ваш корабль.

– "Феб"?

– Да, Лира.

– И получается, – продолжила Лира уже самостоятельно, – эта дыра в континууме времени и пространства? То есть вот почему часы на панели управления отставали?

– Часы могли показать что угодно. Пойми, вы убежали от "вашего" времени не на пять минут. Вы пронеслись в миг через много тысяч... миллионов... стоит ли продолжать?

– Есть ли Земля?

– Пока ты о ней думаешь, пока картины твоего детства или представления, вынесенные из каких-либо источников, предстают перед тобой – есть.

– То есть где-то там...

– Где-то там ты ещё не родилась, или наоборот – не родилась здесь для "где-то там"... Волны от ваших радиостанций ещё не пришли в квазар Кит. Значит ли это, что для этой части вселенной нет этих волн, нет ваших радиостанций, нет вас? Относительно чего же вы есть?

– И вот откуда эти толки про упавшую звезду, эти картины на скалах?

– Да, именно оттуда, из этого разрыва.

– Что же, это результат пресловутого "Зелёного человека"?

– Этот проект – тоже семя. Плод ты видишь сама теперь. Просто садовника, высадившего это семечко, цветы выросшего дерева усыпили своим ароматом. И когда он проснулся, проспав всё лето, над ним в ветвях уже висело спелое яблоко.

– Аромат... Усыпляющая пыльца – молитвы ваших жрецов? Но тогда на нас... Какой груз! Какая миссия! – Лира даже схватилась за голову.

– Да, Лира. Ты всё верно понимаешь. Но не переживай так. Как я уже говорила, пробуждение от одного сна ведёт в другой. И сны могут забываться.

– А как же все остальные? Димитри, доктор, ребята... Они тоже остались в прошлом сне?

– Они вершат свои дела, идут по своему пути. Сейчас они во внутреннем Ваджаре, ниже пещер, в подземной империи. Их задача трудна, потому что мир вокруг них крайне агрессивен, неразгадан и лишь на волосок узнан ими. Шагают с завязанными глазами по канату. Но их ведёт внутренний свет. – она улыбнулась загадочно, – И как знать, возможно, вы ещё приснитесь друг другу.

– Но что же делать дальше? – спросила Лира. – Какие действия нужны с моей стороны? Мне кажется, меня швыряет по волнам чужой воли, и я лишена своей. Действительно, как поле битвы двух армий. Когда само поле не принимает участия в сражении.

– Да, но от поля тебя отличает то, что ты осознаёшь сама себя, а оно – нет. И в этом – жизнь, и разум света, и любовь. Вы боретесь, вы сражаетесь. Сражение в каждом вашем шаге. Пока вы сражаетесь друг за друга, все шестеро. Но на других планах иные иерархии в этой борьбе усматривают спасение этого мира. Ты спросишь, от чего мы боремся? Почему не примем судьбу такой, какова она есть? Что ж, к сожалению, таков наш удел. И есть выход... Но идите к нему, просыпаясь. Путь долог. Однако всё будет пройдено. А пока лишь храните ту любовь, которая движет вами в ночи непознанного мира.

Лира надолго задумалась, а её изумруднотелая собеседница продолжила:

– Живя в гармонии со своей верой – вы совершенны, вы сильны, но стоит вам начать защищать свою точку зрения, и эта вера в высшие силы может заставить убивать, вера в демонов – бояться похищения ими, вера в звездолёт "Феб" – станет центром вашего мироздания и разрушит вашу жизнь. Ваши учёные начнут приводить вам аргументы того, что небо не синего цвета, докажут, что трава не зеленая. В конце концов, вы останетесь один на один с пустым, холодным и совершенно не известным вам миром, которым наш мир, скорее всего, и является. Так что не важно, Лира, какими призраками ты населяешь свой мир. Пока ты в них веришь – они существуют, пока ты с ними не сражаешься – они не опасны.

– Но мы сражаемся...

– Лишь от слабости, Лира.

Лира уже давно заметила движение. Её лист медленно, но верно относило в сторону. Изумрудная дева по мере движения оборачивалась к ней, её цветочный трон тоже вращался. Но два нефритовых столба, окольцованных ляпис-лазурью, постепенно оказывались сбоку.

– Куда меня уносит? Это река? – спросила Лира, оглядевшись.

– Здесь, в восточных лесах, вода кругом. Редко встречаются клочки суши. И деревья растут из воды. Это тебе непривычно, но таковы законы здешней флоры. Повсюду бьют горячие ключи, и кипит жизнь. Тебя уносит богиня Рена. Местные жители складывают прекрасные сказания, где я – её дочь. Пусть тебя не путает эта родственная связь, ведь миф гораздо прочнее реальности. Просто следуй туда, куд а уносит тебя Рена.

– А что там?

– Там продолжение. Сперва, тебя ждёт встреча с императором внутреннего и внешнего Ваджара.

– Он здесь? Получается, это тоже земли атра? – удивилась Лира.

– Нет. Как бы сказать... Он тут с особо важным визитом. Понимаешь ли, – она начала таять в воздухе, – это тоже игра иерархий.

И перед тем, как окончательно растаять в подрагивающем воздухе, она добавила:

– Да, ещё одно. Выпей росы с этого листка. Всё же тело есть тело, оно грубое и требует грубого питания. Это придаст силы твоему духу. А без пищи ты долго не протянешь в таком утомительном ритме.

И действительно, Лира поняла, как она была голодна и обессилена физически. Она собрала в пригоршню крупных капель и принялась их пить. Нефритовые колонны уходил и под воду, словно поршни или смычки огромного механизма, а ляпис-лазурные кольца, вращаясь, удалялись в заросли.

Панорама менялась. Неизвестно откуда взявшееся течение проносило Лиру мимо лиан и джунглей к открытой воде. Теперь она была в озере с зеленеющими вдали берегами. Ей никогда раньше не доводилось сплавляться ни по рекам, ни по озёрам. В академии не было симуляторов наводного плавания. Совершенно незнакомые ей условия заставляли её впиться руками в волокнистую мякоть листа, и затаиться. Она боялась малейшим движением поколебать это утлое судно, перевернуть его.

Под водой, у самой поверхности метались световые пятна, оставляя за собой радужные шлейфы пузырей. Несколько раз она видела, как из чайных глубин на неё смотрят белые существа с выпуклыми огромными глазами без век – какие живут в слепых пещерах. Тритоны с человечьими телами и жабрами плыли за её лодкой, не показываясь на поверхности, безмолвно наблюдая. Фосфоресцирующие змейки и каракатицы, многоножки всех форм и размеров, разноцветные стайки мизерных существ. Лира была в центре внимания, и не знала, куда себя деть. Ей было и любопытно и жутковато одновременно. Но образ зелёной владычицы этих мест вселял уверенность в том, что всё её путешествие должно окончиться благоприятно.

Наконец, она пересекла и озеро. Лист, движимый течением, или, как сказала Лире её собеседница, богиней вод Реной, остановился в бухточке. Её образовывали сплетения ветвей и лоз. Казалось, что такое строение не могла создать природа, и это было делом рук разумных существ. Вновь, как тогда в прозрачном корабле хорон-за, Лира ощутила незримое присутствие существ вокруг неё. Она даже была уверена в том, что эти существа делают – снуют вокруг, замечая её, но занятые своими делами, каким-то приготовлениями, производя неясные ей манипуляции с потоками энергий. Это были как бы пчёлы, строящие энергетические ульи, отличные от наблюдаемых физическими глазами нелепых строений из коряг и нитей плюща.

Несколько световых нитей вдруг опоясали кусок леса и как бы приподняли завесу. Панорама свернулись, как отворачивают страницу. Из образовавшегося портала выпорхнули то ли стая огромных птиц, то ли летательные аппараты – плоские платформы. На них располагались крепёжные конструкции, походившие на финикийские колесницы со страховочными ремнями спасательных капсул космофлота Земли. Лира увидела, что в этих "колесницах" стоят люди, придерживая вожжи или длинные рычаги. Воздух пронзил рёв медных труб. По крайней мере, грянувший рокот очень напоминал звук этих древних инструментов погибших народностей.

Искажение пространства пропало. Панорама леса вновь стала обыкновенной, картинной. Стая летунов свила несколько кругов в зените небес и плавно, абсолютно бесшумно приземлилась на тёмную гладь озера неподалёку. По воде пошли ленивые круги, но и они вскоре застыли в лёгкой ряби. То, на чём прилетели всадники – были то платформы аппаратов или какие-то существа – принялось менять форму, расплываться, словно парафин. Вскоре часть поверхности водоёма покрыла белая субстанция. Очевидно, твёрдая, так как всадники спешились, вышли из-за бортов своих колесниц и ступили на неё. Над гладью пронёсся гул их шагов. Всего Лира насчитала порядка тридцати человек.

Одеты они были в бесформенные серые одежды, длинные и словно выполненные из клочков. На ногах узкими нитями темнели сандалии. Некоторые имели длинные бороды, заплетённые в аккуратные косы, некоторые – совершенно выбритые и лысые, некоторые носили головные уборы вроде беретов. Аскетическая простота сочеталась с аккуратностью.

Перед рядом этих людей вдруг выскочил карлик в красном. Лира не поняла откуда именно он появился. Словно вылез из чьего-то крамана. Карлик держал в руке колокольчик и неистово потрясал им. Он что-то кричал, кувыркался и носился вприпрыжку. Он подбегал то к одному, то к другому. То дёргал кого-то за длинную бороду с тесьмой, то кидался в ноги и вставал на голову перед другим, а иногда и вовсе взбирался на закорки. Люди в серых одеждах словно бы пытались его не замечать. Некоторые давали ему какие-то предметы, таблички и палочки. Некоторые что-то тихо говорили, но в основном собравшиеся, медленно переступая, образовывали полукруг, поглядывая друг на друга и делая жесты руками.

Лира была совершенно сбита с толку наблюдаемой сценой. Она не могла даже представить, что всё это значило. Вокруг неё, и чуть позади и лес и прибрежная полоса, а кое где и водное пространство заполнили всевозможные существа. О присутствии некоторых сообщали лишь вибрации, энергетические импульсы и некое шестое чувство, вроде мгновенной, подтверждающей самое себя интуиции, так называемого "края глаза". Лира почувствовала себя словно в зале собрания. В лесном театре или на трибунах болота. Здесь перед зрителями готовилось выступление. И вот прилетевшие выстроились в ровную дугу на белых подмостках, устлавших водную гладь, и вперёд вышел один из них.

Он ничем особо не выделялся из общей массы. Серая бородка, перевязанная жгутом, пепельного цвета волосы из-под капюшона лоскутного плаща.

Лира вдруг услышала знакомый голос, исходящий в равной степени из пространства вокруг и из глубин её существа. Это был голос той самой изумрудной девы, назвавшей себя владычицей восточных лесов. Лира почувствовала незримое присутствие.

– А вот и он, – сказал голос, – император верхнего и нижнего, внешнего и внутреннего Ваджара.

– И не подумала бы, – ответила Лира, разглядывая неказистую фигуру.

– Не удивляйся. Императору Ваджара нет необходимости в пышных одеяниях и колесницах, обрамлённых в золото. Это пустая бутафория. Он управляет не золотом одежд, а всепроникающим взглядом. Когда владеешь империей, важнее видеть самому, не показывая себя другим. Неужели не вы, первооснователи, принесли нам эту мудрость?

– Возможно, когда-то она имела силу и у нас... возможно когда-то...

– Но ты просто наблюдай, а я буду переводить тебе. Хотя уверена, ты и сама всё поймёшь, – сказал голос изумрудной девы.

Глава XII

Останки тел вместе с проломленными головами, гребнями рёбер, провалами кишащих паразитами глазниц, ветошными саванами – всё сплелось в один шевелящийся клубок. Эта зловонная масса, веющая трухой и трупной пылью, непереваренной грибми-пожирателями, надвигалась, то вскипая, словно волны пучины, то опадая, расползаясь по земле. Сухо хрипели недогнившие гортани, клацали высохшие челюсти и пальцы, скобля лишайник на камнях.

Димитри и Мак-Мин инстинктивно отступили назад, но и сзади послышались те же звуки. Их постепенно, незаметно для них самих обступила чужеродная, враждебная самой жизни материя.

– Наш страх глуп, – нахмурившись, процедил Мак-Мин, – это то же самое, что наступающие воды во время разлива рек. Просто не имеющий никакого отношения к жизни материал.

Он говорил это не просто так. Он видел, что Димитри не на шутку перепуган, хотя и пытается скрыть это. Астрогатор прерывисто и громко дышал, лоб его покрыли крупные градины пота. И воин атра чувствовал какое-то особое, близкое к родственному чувство снисхождения и сострадания к человеку. Возможно, где-то в глубине души это говорило превосходство, вновь пробуждающееся в гордом воинственном характере, недавно получившем удар поражения, там, на мосту. Однако чувство не было враждебным, и Мак-Мин старался изо всех сил приободрить его. Сам же он испытывал сильное волнение, но не страх. Страх был изжит им ещё давно, это чувство из неконтролируемого и панического перешло в разряд инструментов защиты, природных индикаторов на службе сурового и строгого разума.

– Нас как-то всем отрядом заставили жить на местах захоронений месяц. Причём развели по одному, выделили по участку погоста, на котором мы должны были и бодрствовать, и спать, и не покидать этот участок до означенного времени. Так что я сразу могу тебе сказать – не бойся. Никакие высшие силы тут не задействованы.

– А как же..., – Димитри откашлялся и сглотнул, в горле его, забитом меловой пылью, пересохло, – ... как же эти ваши заклинатели камней?

– Но это не их рук дело, они такого не могут... А даже если их, то всё равно, в их ремесле нет жизни. Они пользуются такой же неживой материей, как камни, вода, кристаллы и грозы.

– Разве от этого проблема меньше? – Димитри указал на огромный вал, высящийся теперь в форме огромного то ли паука, то ли фрактала, сложенного из черепов и осколков костей.

– Реальной властью над жизнью обладает чужая жизнь. Только она видит врага. Нежить не видит, она стихийна, она, как лавина или вулкан... Неужели наше понимание так сильно отличается?

– Я не знаю, – Димитри тянулся за излучателем, – но ты не докажешь мне этого, когда я вижу реальную угрозу жизни. Или по-твоему всё в порядке и стоит просто подождать?

Димитри метнул на Мак-Мина требующий взгляд и выступил вперёд. В руках у него блестела пластина бозонного радиатора. Излучатель действовал по принципу разрежения пространства с последующим наполнением образовавшейся пустоты силовым бозонным потоком, трансмутирующим любую субстанцию в голый набор элементарных частиц. Оружие было сильным, и Димитри знал, что опасно было использовать излучатель в замкнутом пространстве мелового грота. Но ничего иного не оставалось перед лицом неминуемой гибели. Спокойствие Мак-Мина поражало его и вселяло недоверие к нему... всё же Димитри понимал, что значит ущемлённая гордость воина.

Излучатель направлялся аккомодативными сенсорами, то есть нацеливался не мануально или программно, а взглядом. Куда направлялись зрачки, где фокусировался взгляд стрелка, там был и прицел, следящий за малейшим изменением хрусталика человеческого глаза. Запищал индикатор заряда, метнулась красная полоска шкалы готовности и последовал выстрел.

В высящийся вал костной субстанции, отбрасывающий волнами тень на всю пещеру, устремилась стрела. Это была трещина в ткани пространства. Волна прошла по искривлённым стенам пещеры, конусообразных строений над могилами, дикие черепа, груды истлевших тел. Так, словно по глади воды, в которой отражалась эта картина, прошли волны от брошенного камня. Ударил в нос резкий запах озона, и Мак-Мин даже бросил взгляд вверх – не близится ли снова грозовая туча? Высоко пронзительно щёлкнуло и, как это обычно бывает после разряда вакуума, зазвенело в ушах, словно выбило пробку.

Костяной вал опал в муку, вспыхнув не мгновение синим пламенем. Всю долину перед ними заволокло белой пылью от перетёртых в мельчайшую пудру костей. Димитри опустил руку с излучателем и прикрыл лицо. Оба закашлялись, сплёвывая и протирая глаза. Пыль забивалась под веки, оседала в носовых пазухах, оказывалась в слюне. Она остро пахла тленом и грозой.

Теперь появилась новая проблема. В пыли, вовсе не собиравшейся оседать, им было не видно даже друг друга, а уж о том, что творилось окрестности – оставалось только догадываться по зловещим звукам. Что-то приближалось сзади, и для этого чего-то не существовало преград в виде пылевого занавеса. Не долго думая, Димитри дал очередной заряд в другую сторону, обернувшись. Вновь щёлкнуло в ушах, и пыльная пелена резанула синим стробоскопом. Зашипело, зашкворчало, надтреснули невидимые жгуты и перетяжки. Они не видели теперь даже собственных рук. Вокруг всё залило молочной густотой.

– Мы так..., – еле выдавил Мак-Мин, с гортанным храпом втягивая воздух, – мы так задохнёмся...

– А что нам остаётся? – откашлявшись, ответил Димитри.

И вновь назад, вновь рука к излучателю – где-то совсем рядом и, казалось, со всех сторон, послышались скребущиеся звуки. По меловому щебню, рассыпая его неровными тащащимися шагами продвигались неведомые существа. Доносился сиплый свистящий шёпот, гул. Димитри показалось, что молочную завесу пронзали перламутровые отблески слепых зрачков.

– Поднимай камни, – прошептал Мак-Мин, подошедший к Димитри вплотную и вставший спина к спине, – и будь готов крошить всё, что шевелится.

– А как же твои слова о том, что нам не угрожает мёртвая материя? – спросил Димитри.

– Во время пожара огонь не охотится за атра, но атра может сгореть в своём храме, если не выбьет дверь и не выберется наружу...

Димитри сперва очень удивился – насколько легко прошёл длинный каменный осколок, служивший ему оружием, сквозь показавшийся из пыли костяной лоб. Словно тот был из пенопласта. Вот уже посыпалась труха от второго. Мёртвые тела тянулись со всех сторон, окружая двоих путников нарастающим валом. И это было не разумное наступление на врага, а механическое действие, давка числом. Димитри метил в медленно наползающий на него силуэт, брал размах и опускал камень. Мак-Мин за его спиной фырчал, рычал и распалялся всё больше.

– Ну как, чужеземец? – кричал он в треске сокрушаемых костей. – Как тебе такая забава, а? По мне..., – удар, замах, удар, – по мне, так скучно. Какие-то они вялые!

Воину Ко-ра хотелось драки, сопротивления, ожесточённой сцепки с ненавидящим и ненавистным противником, удалая кровь била в голову, оглушала животным рёвом. Но рёв берсерка не спешил сорваться с губ. Мак-Мин словно исполнял танец. Бил ногой высоко с разворотом, в прыжках, крутился колесом. А враг рассыпался в молотую муку, клацали по каменному полу осколки. И от того, от этой лёгкости победы, Мак-Мину было досадно. Ведь чего стоит завалить одного медведя по сравнению с сотней крыс.

Однако астрогатор, большую часть жизни проводящий в рубке космолёта, не привыкший к долгой телесной нагрузке, начинал уставать. Сказывался и целый день напряжённого пути. Каждый взмах рукой с тяжёлым камнем давался ему всё труднее. Он весь взмок, тяжело дышал и то и дело отшатывался в сторону, теряя координацию. Не важно было – бить пустые черепушки или махать орудием в воздухе, усталость приходила равно от того и другого. После очередного замаха и удара, его занесло в сторону, он припал на одно колено, но быстро вскочил и принялся за дело. Но Мак-Мин заметил это, и помрачнел. Он тоже понимал, что дело их не сладко пахнет, однако предпочитал не думать о следующем шаге..

– Мы..., – задыхаясь прокричал Димитри, – так долго не протянем. Надо... отходить. Уходить отсюда! Слышишь? Я ничего не понимаю... это кошмар!

– Значит надо разбросать их как можно больше, и начать двигаться в прореху дальше. Будем отбиваться прямо на ходу, – без какой-либо одышки ответил Мак-Мин.

Очередной наплыв мёртвой массы вывалился на них. Тут были, видимо, уже более древние тела. Тлен сильнее коснулся их, некоторые были неузнаваемы – просто спайки белёсых трубочек, округлостей, прошитые шипами и протуберанцами, на некоторых бугрились вздутия, исполосованные трещинами, как на старом вымокшем и высушенном гипсе. Даже запах гнили не исходил от них – так они были стары. Пахло затхлой пылью, залёженной мешковиной и чем-то ещё, очень знакомым.

Что-то воткнулось в ногу Димитри, взвившись с пола. Он увидел осколок локтевой кости на длинной связке, с треском шевелящейся и передающей импульсы в конечность. Острая боль растеклась немотой по всей ноге, он оступился, прокатился на полой костяной трубке, валявшейся на полу, и повалился в груду расколотых остовов. Что-то хрустнуло, и Димитри ощутил, как намокла его водолазка в области живота. Это была фляга с маслом! Та, что передали ему стражи атра в деревне Танзи. Фляга раскололась от удара при падении.

Димтри выругался. Ещё на мосту он хорошо осознал всю ценность этого вещества, а теперь он оказался лишён верного средства, которое в данный момент растекалось лужей из-под него, и осколок фляги больно оцарапал кожу на животе. Но долго сокрушаться ему не пришлось. Он с изумлением наблюдал, как наползающее трупное невесть что остановилось. Гул и треск затихли, а клубящийся в тумане напирающий вал издал долгий храп.

Димитри лежал на полу, и прямо перед ним зашевелились мелкие кусочки, трухлявые жилки, стянутые жгутами. Все эти отжившие свой век фрагменты тел, уже неодушевлённые, в один миг заскользили прочь. Он увидел, что они все были как бы нанизаны гирляндой на множество еле заметных ниточек. И эти ничтоки сматывались в далёкий клубок где-то там, в пылевом поле.

Догадка ошпарила его сознание, он вскочил, прихрамывая на одну ногу, и отошёл назад. Там Мак-Мин со зловещим смехом орудовал камнем.

– Ага! Что? Смелей? Что, трухлявые, назад? Сюда, говорю вам! – ревел он победно, наступая на отпрянувшую массу.

– Постой! – прокричал ему Димитри, – Я всё понял! Это никакие не проклятья!

Воинственный атра ещё пару раз крутанулся, словно по инерции и, пригнувшись, глубоко дыша остановился. Он смерил Димитри долгим взглядом исподлобья – казалось, оценивал, человек ли перед ним или тот же мертвяк. Но нет, был человек.

– Чего-чего? – буркнул он, стягивая с бровей костяное тесто.

– А вон, погляди.

Димитри кивнул в сторону, где из расколотой фляги растекалось пожирающее белые грибы, "белую чуму", масло. Вокруг лужицы пузырилась известь на щебне, и под этими пузырями рассасывались хвостатые завитые узоры. Образовалась как бы полынья, берега которой ширились, колыхались и дышали.