Текст книги "Нф-100: Великое переселение"

Автор книги: Дмитрий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Задержаться в селении людям пришлось на несколько дней, пока закрытый совет старейшин не вынес своего вердикта. С одной стороны старейшины сошлись во мнении, что пришельцы не духи Цза. С другой – факт был на лицо, что именно с их появлением чума белой паутины начала активное продвижение в сторону поселений. После долгих часов чаепитий и чтения нараспев священных текстов божества Джаруки, старейшины огласили приговор. По нему в течение трёх дней пришельцы обязаны были покинуть селение. Но в направлении к священной долине Пуч разрешалось пойти лишь одному, при условии, что остальные будут ждать возвращения посланника. И тем самым, оставаясь в добровольном плену в храме Джаруки.

Решено было идти Димитри. Кандидатура определилась не сразу. Астрогатор должен был по кодексам оставаться сплачивающим ядром группы, координирующим функционирование команды, и один, сам по себе, действовал. Однако доктор Мазерс был уже не в том возрасте, чтобы рваться в бой в одиночку, да и ему больше пользы виделось здесь, в пучине новой неисследованной ещё цивилизации. Он каждый день вместо отдыха от косьбы собирал информацию о быте и обычаях населения. Это компенсировало отдых, и разжигало энтузиазм, не позволяя отчаянию вкрасться в уголки сознания.

Тибр не отличался физической выносливостью. Тибр был типичным кибермехаником, знавшим, как свои пять пальцев, каждую бозонно-лучевую спайку сложнейшего мозга космолёта "Феб". Клим Забелин сделался в эти дни хмурым и подавленным. Он работал с утра до вечера, помогал сельчанам, постоянно старался себя занять. Видно было, что в труде он видел средство борьбы с расстройством психики. Это был человек железной воли в сочетании с железным телом атлета. Но та история с лунным казематами отразилась глубокой печатью на его душе. Отвечал он сквозь зубы, никому не смотрел в глаза, и только тяжело вздыхал. В глубине души каждый питал к нему сострадание. Угрюмая мощь его направлялась строго координированным действием, и любой шаг в сторону от этой системы координат труда, мог сломить его навсегда. А что до Боро Кад Ума, то он часами просиживал в состоянии отключки, с закатанными глазами, покачиваясь в стороны. Африканец получал видения, и не мог их декодировать, донести до остальных. Он что-то понимал, видел секреты, мучавшие своей тайной остальных, но как облечь их в слова – не знал. Иногда он брал каменный стилус и чертил на сером песке загадочные символы, молча выводил слова иноземного языка. Однако он поведал остальным членам экипажа про ментальный контакт с Лирой, и это вселило великую надежду в их сердца. После этих новостей Димитри и решился выдвинуть свою кандидатуру в поход к долине Пуч. Этому способствовало и его знание азов планетарной спелеологии. Он был уверен, что вернётся через три дня. Впрочем, это был единственно возможный ход, ведь по истечении этого срока, и доктора, и Клима, и Тибра и даже Боро, которого все жители уже начали почитать как жреца, должны были выпроводить в пустынные пещеры лицом к лицу с неизвестным. И там они вряд ли бы нашли что-то помимо голодной и холодной гибели.

Димитри собрался быстро. Доктор Мазерс отдал ему свой излучатель, потому как излучатель астрогатора заряжен был лишь наполовину. Ему выделили бурдюк воды, местный хлеб грибного мецелия и особый порошок, ценный своей питательной энергией. Глава местной стражи передал ему бутыль с маслом.

– Масло особенное. В нём маленькая жизнь, она съедать белый корень, – объяснил Танзи.

– Должно быть, специфический род бактерий, пожирающих грибок, – заметил доктор Мазерс. – Дорогой Танзи, но почему вы не используете это в целях борьбы с корнем? Ведь этим маслом можно вытравить его прочь.

– Нет много масла. Очень мало, не хватать на столько корень!

Доктор капнул масло на палец, понюхал, лизнул, принялся рассмативать под линзой, которую успел попросить в храме у жрецов. А потом с многозначительной улыбкой сказал:

– Я думаю, на эти три дня мы нашли занятие... более полезное, чем косить сорняки с утёсов.

Димитри выступил на мост, когда в подземелье наступила ночь, и кристаллы в вышине проливали на площади и террасы поселения приглушённый голубоватый свет. Стража молча пропустила его, чуть склонив головы. Скрипнули половицы моста, натянулись канаты, и в слоях пыли остались первые отпечатки армейских берцев.

– Помни, посланец, тебе предстоят испытания, – сказал вслед ему Танзи, – потому будь бдителен. Каждый иметь слабость, каждый живой не иметь совершенство. Там, где начинается священная долина, начнётся проверка тебя. Не поддавайся, хотя может быть очень хорошо и красиво. Не поддавайся. Запомни, мы ждать тебя обратно.

Факел с регулируемым пламенем освещал на несколько метров вперёд, выхватывая из темноты однообразные ветхие планки мостового полотна. Кое-где их стягивала паутина, свисающая с опорных канатов. Огромные шерстистые пауки юркали от света прочь, и только маслянистым блеском горели их глазища.

По сторонам приглушённо мерцали скопления кристаллов, и у Димитри, привыкшего к жизни в станционных кампусах и орбитальных мегаполисах, складывалось впечатление, что это светят сотни окон. Но для кого же их свет? В пустых провалах, где бездна, где нет ничего на много миль, где огромные пазухи гор не несут ни жизни, ни движения. Гигантские алмазы, размером с их корабль, оказывались тут никому не нужными, разве что паучьим глазам.

Где-то далеко впереди должна быть долина – Димитри помнил картину, освещённую кристаллом, помнил медленно тянущиеся ленты водопадов, отроги скалы, парусами на которых вздувались поросли млечного корня. Он начал замечать помимо обычной паутины на мосту вьющуюся по канатам лозу-захватчика. Первой мыслью было вытащить нож и приняться за дело, но он вовремя остановился – его могли почуять заранее.

Отовсюду неслись странные звуки, нарушая зловещую тишину грота. Там были и густые басы, словно лопались вдалеке тугие пузыри, и эхо несло отзвук, и писк легионов летучих тварей, и утробный еле различимый, но от того не менее сотрясающий нутро рокот обвалов. Природа некоторых звуков не поддавалась определению, и Димитри старался даже не думать о них. Ведь когда в вое ветра слышатся членораздельные повторяющиеся слова, точно заклинания проклятия, лучшая защита от них – пропуск мимо уха.

Вскоре пламя факела начало вести себя странно. То и дело происходили вспышки. Причём, ничто не предвещало их – пламя горело ровно, и вдруг, на миг, всё в глазах Димитри утопало в ярком мареве. Горючий камень, который служил топливом, не трещал, не искрил, в воздухе не ощущалось примеси какого-либо газа, и это настораживало.

Вспышки повторялись всё чаще, и тут Димитри понял, что виноват был не факел. Он заметил, что вспышка выхватывает рельеф удалённого на много километров от наблюдателя потолочного свода пещеры. Факел бы не смог добить на такое расстояние. Димитри притушил пламя и принялся наблюдать странное явление. Вспышки повторялись.

В тихом свете кристаллов, жилами пронизывающих далёкие стены, темноту рассекали самые настоящие молнии! Димитри чертыхался про себя: как он не догадался выведать у местных какие-либо данные о метеорологии, об условиях климата на столь необычном рельефе! Ведь ещё на Ганимеде, на Европе, он наблюдал нечто подобное. А чего стоит Титан! Под коркой его ледяной атмосферы, в этом белке планетного яйца проходили небывалые по силе штормы, разрушительные бури, ветра, вырывающие массивы камней. Не так давно появилась целая научная дисциплина – спелеологическая метеорология, и даже исследовательский институт, её изучающий.

Очередная вспышка была долгой, словно стробоскопическая очередь. И человек смог ощутить всю колоссальность пещерного грота. В этих просторах сам человек был маковым зёрнышком на маковом поле. Своды высились на такие высоты, что появилась уверенность, что он здесь не один. Где-то висели целые грозди сталактитов, наподобие тех, в котором располагалось село Танзи. При следующей вспышке Димитри оглянулся назад, туда, откуда он шёл. Сталактит поселения действительно казался неприметной сосулькой в сравнении с прочими, сотнями висевшими вокруг. Но и самый ближайший находился, вероятно, в дне пути.

Кое-где удалось увидеть и ниточки подвесных мостов. "Должно быть, – подуал Димитри, – атра в основном на этом и специализируются... построить такое немыслимо самым продвинутым из наших инженеров!". Была в этом во всём какая-то объединяющая закономерность. Паутина, мицелий грибниц, эти лозы белого корня, изображение змей, кривые спицы на эмблемах священных колёс, а теперь вот ещё и эти мосты. И даже строение деревень, тропки, каналы и улочки. Астргатор чувствовал себя здесь более гостем, чем где бы то ни было. Гостем, не знающим ни законов общества, ни даже законов физики, здесь действующих как-то по-иному. Теперь он сам себе казался варваром. Хорон-за и тра, атра... и кто бы там ни был ещё, имели много общего по сути. Наверняка, как думал Димитри, первопредок у них был один. Но странной казалась причастность к этому проекта "Зелёный человек". Как могла здесь развиться цивилизация, укорениться культура, не через один десяток поколений прошедшая... На это бы потребовались тысячи лет. А ведь первые эксперименты проекта земляне провели менее века назад! Имел ли здесь место сдвиг во времени?... так называемый "парадокс близнецов", открытый ещё в двадцатом веке.

Но мысли эти прервала очередная вспышка. Грома не было, хотя зигзаги молний покрыли сетью всё пространство свода над Димитри. Он остановился и припал к настилу моста. Во вспышке он увидел, как разряд угодил в каменную штору, свисающую аркой вдалеке, и часть её медленно полетела вниз. Через какое-то время глухой рокот достиг ушей. Очевидно, разряд был колоссальной силы. На Земле, знал Димитри, на каждый квадратный километр в год приходится по два-три удара молнии. Что же следовало ожидать на Траме? Вот ещё удар – и брызги каменных глыб посыпали с другой стены.

И вдруг что-то сотрясло его мост. Руки судорожно, до белых костяшек, вцепились в канаты. Он бы и зубами уцепился, но не успел – ноги взмыли вверх, перекинувшись через канатные ограждения, и если бы не хватка за полотнище настила, его бы вынесло прочь, и бездна пожрала бы крупицу жизни. В свете молний открывалась страшная картина: на мост Димитри сверху своим многокилометровым телом оседал другой мост. Он обвис на нём с обеих сторон, и затем медленно, шурша и треща проломленным полотном дорожки, начал съезжать в одну сторону. Всё быстрее и быстрее соскальзывал он в пропасть, как шлея ремня по оси вала. До слуха чуть живого от шока Димитри донеслись голоса, исполненные ужаса. И он увидел, как промелькнули впереди тела атра, так же, как и он вцепившихся в мост, привязанных к его канатам страховочными тросами. Целый караван, застигнутый этой стихией, уносился теперь следом за мостом в никуда.

Глава IX

Ничто не случайно в мире, где случайность – свойство заблуждающегося ума. Но мог ли Димитри знать, что его выступление в путь, его шаг на этот мост послужили причиной выступления в путь и становления на другой мост другого человека? Или же, для точности, следует назвать его не человеком, а атра. Хотя слова есть всего лишь слова. Название может поменять суть, но в корне, как правильно догадывался Димитри, и атра и люди с Земли были одними и теми же существами.

Существо же, выступившее в путь следом за Димитри звали Мак-Мин. И это имя было широко известно в кругах не только жречества атра, но так же и войска всей империи, всех княжеств Ваджара. Войско набиралось из выходцев с поверхности – тра, и самых крепких и интеллектуально развитых атра. По сути войско являлось элитой общества, несмотря на то, что войн в этих землях история Трамы знает не так уж и много. Однако войско в первую очередь было нацелено на развитие личности путём воспитания тела. Своеобразный институт тела и духа.

Мак-Мин отличался от остальных с самого своего детства очевидной предрасположенностью к единоборствам, атлетике и обладал недюжинной силой. История знает таких наёмников, которые, обладая качествами непревзойдённого бойца, приходили к самому трону, и даже восходили на него. Мак-Мину пророчили подобную перспективу.

Рождённый в семье собирателя кристаллов, Мак-Мин мальчиком лазал по отвесным стенам в поисках заветных камней. Навыки эти отразились на его ловкости бойца. Он быстро овладел местной борьбой, называемой атра просто "Ко-ра", названной по разновидности священной эмблемы колеса. Суть её сводилась к тому, чтобы использовать бесконечно разнообразный ландшафт в тактике боя. Владеющие Ко-ра могли запросто, например, бегать на руках, подобно змеям обвивать сталактиты и висеть так целый день, пробивать трещины в породе голыми руками. И тут отнюдь дело не в крепости костей и ударам громовержца, а глубинном чувстве энергии, импульса камня, чувстве самой материи, умении слиться с ней в одной энергетической вибрации. В Ко-ра основное внимание атра уделали двум вещам: концентрации и скорости настройки на внешнюю среду. Ходили слухи, что мастера древности могли обманывать наблюдателя, когда наблюдатель видел не воина, а камень или гриб, или даже разряд молнии...

Что же повело Мак-Мина следом за человеком? Дело в том, что войско, при котором состоял Мак-Мин, служило всецело империи Ваджара. И далеко не все в империи разделяли мнение Танзи и прочих жрецов храма Джарука о мирной цели пришельцев. Да, праотцы в своих заветах передавали, что наступит день, и явятся "те, кто вынесет семя тра за пределы Трамы, и там, на новой Траме даст новую жизнь". Но сильна ли вера в пророчества, когда момент его свершения совпадает с моментом краха цивилизации под ударом страшного врага. Хорон-за ведь имели свои пророчества так же, и тоже среагировали на пришествие "Феба". Отличие в реакциях на падение корабля заключалось лишь в том, что атра Джаруки приняли "Феб" за спасителя, а Хорон-за – за демона. Однако даже через этих самых врагов, как казалось бы, сам царь Хорон-за и главный его министр Ванг всё же устремились к другой цели – уничтожить первоотцов. То есть, империю Реформы, а, стало быть, Землю... И кто знает – не было ли тут ошибки в передаче слов писаний через тысячелетия, их искажения. Ведь история самого человечества показывает, к чему может привести извращённая трактовка священных писаний людьми ушлыми и страстными до наживы. И к чему приводит мифология, опираясь на расизм.

Так вот Мак-Мин был как раз из тех земель, где о пришельцах заговорили, как о злобных духах Цза. Когда же пошли слухи, что эти самые духи материальны, чувствительны ко внешним условиям и, стало, быть вовсе не бессмертны и неуязвимы, воевода под гнётом народного недовольства решил своими силами управиться с пришельцами. И для того снарядил в погоню свою "правую руку" – славного воина Мак-Мина. Тот, взяв с собой длинный кинжал и короткий лук, безо всяких вопросов и сомнений, слепо повинуясь, отправился в путь. И в глазах его горела совсем не маниакальная жажда прожжённого вояки, а самое обычное чувство долга. Приказ надо выполнять – это пункт первый и единственный. Пока есть приказ, нет смерти. Когда есть смерть, нет приказа – всё просто.

И вообще простота была одним из важнейших принципов воинов атра. Никто не рядился в ритуальные неподъёмные, зато богато измишурённые доспехи, не покрывал лиц красками и перьями. Обыкновенные хлопковые шаровары, просторная рубаха с широким вырезом ворота, несколько раз перехваченная прочным кожаным пояском. Пояс мог служить в качестве плети и страховочного ремня. Иногда его применяли как жгут при сильных кровотечениях. Все атра славились густыми чёрными, как смоль, волосами, за исключением бритых жрецов храма и монахов. Воины сплетали волосы в три косы. Две они перетягивали на темени, третья свободно свисала до самого пояса. Некоторые привязывали к ней коротенькое лезвие. И в бою одним резким поворотом головы с доводом туловища, могли срезать голову противнику. В целом, вся экипировка войска подразумевала стремительную атаку и маневренность, а так же применение приёмов "кольца". В битвах с хорон-за, которые случались и ранее, эта тактика хорошо срабатывала с неповоротливыми тяжело вооружёнными богатырями в костяных и металлических латах.

Мак-Мин выступил в ту же ночь, что и Димитри. Наблюдатели в хрустальную линзу из их отдалённого грота всматривались в гигантский сталактит поселения Танзи. И когда у моста появилась группа людей, и один из них ступил на мост, в гроте с гарнизоном Мак-Мина все об этом сразу же узнали. Идти Мак-Мину предстояло с торговым караваном – группой из нескольких менял и пары вьючных животных-альбиносов. Он затесался к ним под видом сопровождающего охранника. Менялы знали Мак-Мина и потому были рады, что столь сильный и опытный воин идёт в их когорте.

– Как вам новости из деревни У-ен? – спросил караванщик Мак-Мина, когда они выступили в путь.

– О каких новостях ты говоришь, славный Ринг-до? – спросил Мак-Мин, притворяясь удивлённым.

– Но как же? Все только о том и говорят.

– Боюсь, наши тренировки не оставляют нам времени для праздных разговоров, – усмехнулся Мак-Мин.

– О, а ведь зря, воин. Неужели тебе не известно, что в Ваджар пожаловали гости с небес?

– Клянусь Победоносным – нет, – пожал могучими плечами воин.

– Тогда бы я посоветовал даже такому богатырю, как ты, ходить осторожнее, и лучше не в одиночку. Ведь на упавшей звезде прилетели к нам духи Цза!

– Да быть не может.

– Ещё как может, славный Мак-Мин, ещё как может... Неизвестно, что им надо, ведь они, как говорят, ополчились и на хор... не буду всуе упоминать их проклятое имя. Но и в наши подземелья принесли белую чуму, – меняла-караванщик сверкнул золотым зубом в тусклом свете кристаллической жилы.

– А как же они вредят неназываемым? именем Мак-Мин скрыл слово "хорон-за".

– Наверху, у каньона тра, они дали бой, уложив, как говорят, нескольких драконов! Представь себе! Один Цза расправился с целым чудищем... В одиночку!

– Хм... очень интересно ты говоришь, Ринг-до. Что же ещё?

– А то, что одного из них неназываемые утащили к себе на Лу-лу! Или же, как поговаривают наши купцы, это сам Цза решил наведаться туда, навести там порядок... И кто знает, не будет ли оно нам на руку, – меняла подмигнул, – ведь и белая чума тянется к нам всё быстрее, словно желая схватить этих Цза.

– Из твоих слов выходит, – подметил Мак-Мин, – что эти Цза могут быть вовсе и не враги?

– Я этого не говорил, заметь. Кто знает, кто знает... Я не силён в трактовке сказаний, не читал писаний, признаюсь. Но то ли чутьё, то ли опыт мне подсказывает, что не стоит нам ополчаться против гостей со звезды.

Какое-то время они шли молча, и каждый обдумывал сказанное. А потом меняла Ринг-до вкрадчивым голосом добавил:

– И вот ещё что, Мак-Мин. Цза, который отправился на Лу-лу – женского пола.

Он сипло рассмеялся, какое-то время пройдя на полусогнутых ногах. А Мак-Мин нахмурился.

– Ну уж это... В это я совсем не верю. Женщина? На что же она там? Уж не заставят ли её выпекать божественные лепёшки и чистить котлы силой заклинаний?

Оба рассмеялись, однако Мак-Мин быстро смеяться перестал, и вновь лицо его стало озадаченным. И коротышки тра, и атра, и даже – он это знал по военным походам – женщины хорон-за, как и женщины любого традиционного общества никогда не покидали не то чтобы пределов страны, но в соседнюю деревню приходили только на праздники, на большие религиозные фестивали. И потому Лу-лу, или иные земли, казались им просто пищей для сочинения легенд и сказок для детей и внуков.

Эта тема – образ то ли духа, то ли женщины-воительницы – занимала его воображение довольно долго. Они прошли уже далёкий путь, и только тогда Мак-Мин очнулся, и принюхался к воздуху.

Он всё просчитал, как истинный воин школы Ко-ра. Умение сливаться в одно целое с окружающей средой – основной навык бойца. А это подразумевало не только умение лазать по отвесным стенам и с ходу перемахивать расщелины, валуны и иные препятствия, но и чувствовать мир неким потаённым чувством. Два года он проводил в абсолютном уединении в непрерывном самопогружении высокого в заснеженных горах Ваджара. Он не мог уйти оттуда, пока элементы огня, воздуха, воды, земли и пространства не начали подчиняться ему, пока он не слился в единый поток с ними, и буквально сплыл по этому потоку с верхушки горы.

Так и теперь – он продолжал идти, но сознание его растворилось в пространстве, предоставив механизм тела самому себе. Если бы словоохотливый купец Ринг-до вздумал завести с ним очередной диалог, вряд ли бы это окончилось успешно. Он наткнулся бы на пустой телесный механизм, на сомнамбулу. Но через какое-то время Мак-Мин буквально вернулся в себя. И теперь он чувствовал приближение пещерной грозы. В этих местах в пещерах был свой климат. Даже само название "пещера" тут не уместно. Это было как бы продолжением атмосферы, следующим её слоем. Первый слой состоял из газа, как и на Земле, второй слой – литосфера. То есть корка камня и почвы отделяла огромные пространства от второго яруса континентов. Свет местного Солнца сюда не проникал, и потому жизнь строилась либо на процессах хемосинтеза (а не фотосинтеза), при которых организм брал всё необходимое из химических процессов, протекающих без света, либо при излучении кристаллов. В древнейшие времена этим светилам пещер поклонялись, считая их глазами подземных богов. Глаз освещающий – главный атрибут любого божества.

И так, Мак-Мин учуял запах туч, потоки влаги объяли его существо, и он смог определить скорость движения и направление грозового фронта. Он знал, что подземная гроза – самое страшное природное явление. Никто, будучи в здравом уме, не выйдет из убежища, когда она надвигается. А убежищем от её молотов могли служить только вырубленные глубоко в породе катакомбы. Но теперь он был не жителем Ваджара, не живым существом атра. В первую очередь он был воином, из касты воинов. И весь мир был его оружием. Он решил воспользоваться безумствующей вдалеке стихией.

– На перекрёстке, – обратился он к Ринг-до, вместе с остальными менялами и купцами тащившими носилки с товаром, – стоит свернуть на Лингу-лам. Обойти по кругу.

– Да брось ты, – взвёл бровь Ринг-до, – это какому пещерному царю ты собрался кланяться в Лингу-лам?

– Ты видишь шутку в моих речах, купец? – серьёзно спросил Мак-Мин.

– Я... я не знаю... что движет твоими мыслями?

– Гроза.

– Гроза? – прошёлся по каравану гул, все начали оглядываться на Мак-Мина.

– Да, гроза, – повторил он, – я её чувствую. Если мы не свернём на Лингу-лам и не обойдём Три Столба, то угодим её в самое сердце.

Ринг-до долго смекал, высчитывал расстояния. Он понимал, что идти через далёкий форпост Лингу-лам означало задержку на день. Но безоговорочно доверял воинам империи Ваджра в целом, и Мак-Мину в частности.

– Хорошо, мы должны идти там, где идти безопасно, – хмуро согласился Ринг-до. Что ж, поворачивайте свои мысы у распутья, друзья мои! Вести от воина Ко-ра да будут нам в помощь!

Но мог ли знать Ринг-до или кто-либо из его пешего каравана, что Мак-Мин делал выбор между общей правдой и правдой воина в пользу последней, что сводил все свои расчёты к одному – как наиболее эффективно и быстро исполнить приказ. И так ли слушал бы его караванщик, если бы понимал, что он сам в этой истории лишь средство для достижения чужой цели. О, Мак-Мин был суровым воином!

Когда залитые голубоватым свечением своды пещерного неба озарила первая вспышка, Ринг-до с блеском в глазах поглядел на воина.

– Ты был прав, Мак-Мин. Прав, как всегда, действительно идёт молот туч!

Мак-Мин промолчал. Он уже давно сказал свои последние слова обречённому купцу, и теперь только кивнул и продолжил свою молитву за души купцов каравана, идущего на верную гибель.

Они свернули у распутья. Перекрёсток представлял собой центр своеобразной паутины мостов. Мосты сходились сюда со всех сторон, и вверх уносились вековечные канаты из паучьего клея, секретом которого ведали лишь жрецы храмов Джаруки. Минув перекрёсток, они устремились по новому мосту, над которым было растянуто знамя форпоста Лингу-лам. Караванщики тихо затянули походную песню:

Нет во всех краях сокровищ

Что бы я не смог собрать

Я ходил к златому мысу

И топтал снега вершин

Нет краёв, где бы мой ларчик

Не полнел и не звенел

Но ценней злата и яшмы

Блеск моей любимой глаз

Хо-хо-хо, а-ла-ла

Блеск моей любимой глаз...

А блеск молний становился всё ярче, резкими гранями теней врезался он в глаза шествующих атра. Ринг-до косился на зарницу, на замутнённые тучами дальние своды купола, и ускорял шаг.

...Раз я был в жерле вулкана

Собирал цветы богов

Самоцветы со дня моря

Синий змей мне доставал

Ни вулкан меня не тронул

Гад морской не поглотил

Оберег чудесной силы

Блеск моей любимой глаз

Мост дрогнул, где-то в облачной мгле зарокотал обвал. Глыбы дробились, и в паутине разрядов казались каким-то пузырями на мутной глади скалистой плоти.

Хо-хо-хо, а-ла-ла

Блеск моей любимой глаз...

Вдруг Ринг-до замер. Мокрый ветер шквалом ударил им в лица, ветер дул в их сторону.

– Какого демона!– закричал караванщик.

Караван остановился, впереди идущие начали пятиться, предлагая срочно отступить назад. Они топтались в куче, махали руками и возносили факелы вверх, указывая куда-то. Там по подземному небу полз гигантский спрут, выпрастывая из фиолетового тучного тела ломаные щупальца молний.

Некоторые купцы уже ринулись назад, но путь им закрывала другая громада. Уперев руки в бока и хмуро исподлобья взирая на них, стоял богатырь Мак-Мин. Эфес клинка, демонстративно выставленный у пояса, отражал молнии. И тогда на караванщиков снизошла настоящая жуть из двух туч – стихийной грозовой и разумной телесной.

– Мак-Мин, – уняв одышку, сказал Ринг-до, – или кто бы ты ни был... Пропусти нас, мы должны идти обратно.

Но Мак-Мин не двинулся с места и лишь слегка мотнул головой. Он чувствовал ещё кое-что, а именно – движение чужеродного существа где-то там, внизу под ними, на другом мосту. Разглядеть факел Димитри с такого расстояния он не мог, но чувствовал элемент огня, он сообщал ему о своём появлении вблизи. Это не был огонь молний, холодный и пронизывающий, словно сталь, а то был жаркое растапливающее лёд пламя. Расчёты воина школы Ко-ра оправдывались... впрочем, как всегда.

Однако доверие многих к воину армии Ваджара было настолько непоколебимым, что и тут они усмотрели лишь необходимую меру во избежание попадания в грозовой фронт.

– Всё верно, – говорил один, хлопая по плечу обезумевшего от страха товарища, – этот старый вояка знает, что делает.

– И верно, назад дороги нет – гроза идёт прямёхонько к перекрёстку...

– О да, и наше счастье, что мы его миновали, – подхватывал тут же другой

Но всё ближе пламенел огненный спрут, и неуверенные улыбки сходили с лиц, вновь сменяясь гримасами страха. Тогда кто-то предложил обвязаться верёвками. Часто караванщики, вершащие путь по подвесным мостам, использовали страховочные канаты, для чего даже были предусмотрены отдельные поручни. Это делалось в основном при сильных ветрах, раскачивающих мосты и грозящих сорвать с ног идущего.

Обвязались все, кроме Мак-Мина. Это показалось Ринг-до странным, и вновь его посетила успокоительная мысль, что всё минует, раз такой знаток, как Мак-Мин не удосужился позаботиться о страховке. Они двинулись дальше, сопротивляясь острому песчаному ветру, в котором уже чувствовались капли влаги. Ветер принёс резкий запах озона – верный признак наступающего конца.

Следующая вспышка была самой яркой. На миг всё поглотил белый вакуум, резануло по глазам и пахнуло жжёной серой. Настил моста ушёл из-под ног, и вот уже в лицо бил ветер снизу. Закручивались страховочные верёвки, балки полотнища моста трещали и скользили со всех сторон, змеились канаты. Кому-то пережало в узлах поручней шею, и в лицо Ринг-до брызнула тёплая жидкость. Когда он понял, что вновь поставить ногу некуда, и под ним нет ничего, купец даже не стал кричать или проклинать подлого Мак-Мина – он крепко зажмурился, и перед глазами его стоял образ ребёнка – его самого в три года... он собирал красивые камушки на берегу верхней реки.

Мак-Мин крепко держался за канат поручня. Мост, срезанный стрелой молнии, летел вниз, медленно змеясь и волнуясь в воздухе. Воин Ко-ра знал, что нельзя искать сейчас точек опоры, что нужно позволить телу свободно лавировать, предать его собственным инстинктивным импульсам, и собрать силу лишь в запястье держащийся руки. Всё же должна быть точка отсчёта.

Они падали долго, воздух свистел в ушах, не давал выдохнуть, забивая ноздри, слепил глаза. Повсюду стоял треск и гомон валящихся камней, свистящих канатов, вопли караванщиков. Но внизу... О, внизу Мак-Мин уже видел другой мост с притушенным факелом, одиноко тлеющем в безднах тьмы. Цза был рядом! Охотник не упустит своей жертвы, хватка за канат моста была куда слабее хватки хищника, мысленно уже вонзающего когти в плоть жертвы.

Глава X

Когда всё утихло, Димитри привстал и долго вглядывался вдаль, вновь усилив пламя факела. Вдоль канатов моста прошла волна нового движения. Это белёсые корни, оплетающие настил, зашевелились, потревоженные столкновением. Идти дальше представлялось опасной затеей – активность щупалец граничила с агрессивностью. Но вариантов у астрогатора не оставалось, поворачивать назад было нельзя, и он медленно, чуть дыша, начал продвигаться. Под ногами поскрипывал настил, и жутковатые узоры сплетались и расплетались в постоянном шевелении.

Чуть дальше мост странно провисал одной стороной, продольно скручиваясь. Димитри остановился и замер – он разглядел чьи-то пальцы, вцепившиеся в полотнище дорожки. Кто-то висел по ту сторону, видимо, выброшенный с упавшего моста, однако успев ухватиться за этот. Подобная акробатика вызывала восхищение. Астрогатор бросился на помощь.

Но как только подошвы его взметнули пыль поблизости, таинственная рука исчезла. Димитри перевесился через канатный поручень, но не увидел там никого. Он уже подумал, что опоздал, и что человек соскользнул в пропасть. Но тут раздался скрип настила, и глухо бухнули по нему подошвы чужих сапог. Димитри вскинул факел и отшатнулся назад. Перед ним в белой изорванной рубахе с кривым клинком в огромной руке высился настоящий богатырь. Он был выше Димитри на голову, чуть ли не вдвое шире в плечах, а та лёгкость, с которой тот вспорхнул на мост, была под стать разве что цирковому акробату из Марс-Вегаса.

Рука Димитри метнулась к излучателю, хотя он и понимал, что использовать столь мощное оружие здесь, на этой паутинке над пропастью было сущим безумием. И это не помогло даже на психологическом уровне устрашения – воин, заметив движение, тут же кинулся на него. В одно мгновение Димитри ясно осознал, насколько ничтожными были его шансы. Вернее, их не было вовсе. Он почувствовал, как калёное лезвие с надтреском входит точно под рёбра, как скользит холодком кверху, разливая струю жара за собой, и как останавливается прямёхонько у горла, разорвав сердце...