Текст книги "Нф-100: Великое переселение"

Автор книги: Дмитрий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Ло-дун! Ло-дун!

Димитри вскочил. В шатёр вбежали люди в синих одеждах. Они отчаянно жестикулировали и взывали к спящим. Те повскакивали, разбуженные не столько криками, сколько раздавшимися вслед за ними грохотом и треском. Земля заходила ходуном, а из-под откинутых полотнищ в шатёр снаружи ворвались клубы пыли.

– Оружие!

Как только раздалась команда, противоположную стену шатра распороло огромное сверкающее лезвие – от макушки до земли. Нечто исполинское рвануло обрывки ткани, и вот уже только каркас, там и тут обмотанный трепещущей материей, остался от величавого шатра. А в клубах пыли, освещённой восходящим над горами светилом, бесновался хаос.

Всюду метались маленькие люди в синих и зелёных туниках, кричали и растаскивали мотки верёвок, тюки, пытались усмирить рвущихся животных, похожих на лошадей или кенгуру, или же на неких ящеров – в пыли разобрать было невозможно. Это была даже не пыль, а гранитное крошево и комья песка. Отдельные камни свистели в воздухе, пронзая его с неимоверной скоростью. По земле расползались трещины.

Но удивительно было то, что всё чаще из-за вихрящихся потоков каменной крошки блестели рассекающие их лезвия. Они расходились смертоносным веером из единой точки. Откуда именно – видно не было. Но когда очередное лезвие достигло каменной глыбы неподалёку от их шатра, Димитри почувствовал капли воды на лице. Лезвие было струёй воды, пущенной под колоссальным давлением. Струя резала скалы! Он увидел, как одна из струй метнулась над землёй и смела десяток человек. Они рухнули, рассечённые надвое. Струя справилась с этим, как нож с топлёным маслом.

Следующая струя срезала верхушку каркаса их шатра, и на Димитри и остальных посыпались щепки вперемешку с каплями воды. Всё это время люди в синих одеждах носились вокруг, тянули за руки и умоляли землян идти следом. Наконец, обескураженных, их удалось сдвинуть с места. Их укрыли чем-то вроде опахал на длинных шестах и начали уводить сквозь пыль и хаос. Казалось, в этом треске всё куда-то проваливается. Небо скрыла пелена, и уже не отличить было ни сторон света, ни ландшафтов. Пару раз Димитри падал, его кто-то подхватывал на бегу. Закричал Тибр, провалившийся в расщелину в земле. Его так же быстро вытащили. Одежда хрустела песком и тяжелела от влаги.

Вдруг перед ними словно сработали гигантские дворники, в миг расчистив обзор от песочно-капельной взвеси. И в сияющем голубым небом провале появилось нечто.

– Разрази меня Селена! – закричал Тибр, рухнув навзничь.

Никто не верил в драконов, разве что умствуя в мифологических изысканиях. Конечно, мифическая реальность всегда представляется чем-то, что "где-то там", а "у нас здесь" исключено всё, что не в шаблоне. Но в этот миг у всех шестерых произошёл разрыв этого шаблона.

Перед ними, вырывая в буквальном смысле клок плоти из скалы, возвышался многоголовый ящер. Вернее, существо, которому можно было по отдалённому сходству такое имя дать. На каждой из его голов Димитри разглядел что-то вроде системы из двух антенн, между которыми бегал туда-обратно голубоватый разряд. Когда разряд вырастал в светящийся шар, змеиная голова разевала пасть и исторгала водяное "лезвие", рассекающее всё на своём пути. Головы исходили из тулова, скрученного в спираль. По белёсым бокам его прокатывали волны, точно мышечные спазмы. Где оно заканчивалось, было не ясно. Из-под пластин чешуи во все стороны паутиной расходились тоненькие корни, проникая и в щели в земле, и уходя вверх, высоко в небо, тая в синеве. Змееподобный спрут, казалось, вылезал сразу и из земли, и спускался с небес.

Одна из голов полоснула в сторону, другая метила в скопление прятавшихся под навес скалы людей. В то же время ещё одна заметила Димитри и остальных. Издав пронзительный скрежет, она метнулась в их сторону, разевая пасть. Пасть закрыла полнеба. Повеяло трупным смрадом и гнилой тиной.

В этот момент раздался электрический треск и позади головы в воздухе образовалась искрящая воронка. От воронки потянулась полупрозрачная нить. Она как бы зацепилась за выступ рефлектора излучателя в руке Клима. В следующий миг пространство вспыхнуло, и на месте змеиной пасти вновь синело утреннее небо.

Туловище существа содрогнулось и начало меняться в размерах. Исходящие из него "корни" словно высасывали его змеиное содержимое. Вскоре всё чудище превратилось в клубок белёсых кореньев, а те в свою очередь рассосались в пространстве. Клим победно взревел и потряс пластинкой излучателя над головой.

Позади всё ещё слышался шум бойни. Там оказалось второе существо. Оно тоже походило на дракона, и ползло на толстом брюхе. Но двигалось рывками и как бы мерцало, подобно голограмме. Существо выползало из каньона, и песчаниковые стены отражали его, принимая на себя фрагменты его образа. Вот голова отдельно от тулова устремлялась по откосу горы, низвергаясь на людей, вот шипастый гребень отражался на противоположной плите. Чудище расслаивалось в пространстве, и метить в него излучателями казалось бессмысленным.

– Этого срубить я не смогу! – крикнул Клим, щурясь от бьющего в глаза солнечного света в линзе водяного пара.

– Что именно? Попробуй метить в сферу! – ответил всё ещё лежащий на земле и наблюдавший оттуда Тибр.

– Какую, чёрт возьми, сферу? – удивился Клим.

– Ту, которая с кольцами!

– С кольцами..., – подал голос доктор, – у него нет сферы с кольцами. Только если на шлеме. Но это больше похоже на силовой маяк!

– О чём вы, доктор? – изумился Клим, начиная злиться, – Какой чёртов шлем?

– У змея нет шлема! – закричал Димитри, уже заприметив за рекой новый стягивающийся клубок корней.

Все переглянулись, а в глазах искрой у самой радужки мелькнула жуткая догадка.

– Мы видим... Что? – выдавил Тибр.

– Мы все видим разное, – выдохнул в ответ доктор Мазерс, – разную картину.

Их вновь обступили маленькие люди в синих туниках и позвали следовать дальше. Змей у реки быстро приближался, скользя по белёсым нитям. Позади оставалось разрушенное селение, сметённые шатры и мечущиеся по долине ездовые животные. Выжившие люди забились в щели скал, а у каньона образовалось целое озеро воды и крови, потоки которого смывали останки рассечённых тел в реку.

Земляне, ведомые синими плащами, достигли стены каньона с глубокой расщелиной. Расщелина была одной из полос, составлявших фрагмент колоссального изображения. С близкого расстояния картины на горах видно не было, и казалось, что это просто вкрапления одной горной породы в другую – в песчаниках и сланцах это не редкость. Один из проводников приник к выбоине и вдавил часть стены внутрь. Та поддалась довольно легко, увлекая за собой груды камней, вваливаясь в скалу. И вот перед ними зияла пещера. Он жестом указал внутрь, и сам юркнул во тьму грота. Остальные проделали то же самое.

Ноги нащупывали ступени. Лестница брала круто вниз, и в кромешной темноте приходилось подолгу исследовать затёртые выбоины в породе, осыпая град камней и ежеминутно соскальзывая. Они спускались всё ниже и ниже, но до сих пор до них доносился скрежет и рёв вкупе с грохотом рушащихся скал. Чудовищные существа, видимо, толпились у входа в грот, пытаясь пролезть следом. Иногда целые ручьи стекали следом по ступеням. То были "осколки" водяных лезвий, пущенных в след убегавшим.

Глава V .

Внизу забрезжил свет. Туннель становился всё уже, они будто бы лезли в отвесной трубе, упираясь ногами в её стену, местами оснащённую ступенями. Казалось, ещё шаг и они бы застряли здесь навсегда, сдавленные холодным гранитом.

Но вдруг пространство раздалось вширь, и в маслянистых бликах света перед глазами людей предстал просторный зал пещеры. Лес сталагантов – сращенных вместе сталактитов и сталагмитов – уходил вглубь, и меж соляными и известковыми стволами его мелькали тени. Казалось, там в глубине горел огонь.

– Где мы, интересно? – первым нарушил тишину доктор Мазерс.

– Уместный вопрос, доктор, – ответил Димитри, ощупывая соляной столб, – Что вы видите. Давайте сверим чувства.

– Я вижу... каменный лес.

– Только без метафор. Вот я, например, вижу пещеру, столбы камней, и, кажется, свет за ними.

– Да-да, аналогично, – сказал доктор и добавил, усмехнувшись, – и костёр на опушке каменного леса.

Один из их спутников что-то крикнул и закопошился в тени сталагмита. Все остановились и обернулись к нему. Он что-то раздосадовано ворчал и совершал руками круговые движения, будто сматывая верёвку. Вскоре можно было разглядеть, что он наматывал на руку белую нить, вытягивая её из глубин подземелья.

– А скажите, доктор, – вполголоса спросил Димитри, – там наверху... ведь вы видели не змеев?

– Нет, господин астрогатор, это были человекоподобные существа, с примитивным оружием – копья, рогатины, луки. Однако оно обладало сверхфизической силой разрушения. Я помню ещё в школе на уроках истории, когда нас погружали в германские мифы через презентоскоп...

– А эта нить? – Димитри кивнул на моток.

– О да, это было. Они вплетались в волосы существ. Понимаете, из-под их рогатых шлемов выбивались космы волос, косы целые...

– В том геометрическом безумии, – подал голос Тибр, – которое видел я вместо змей и великанов, из этих нитей строились меридианы и диагонали фигур. И они как бы скрепляли их между собой и с пространством вокруг.

– То есть, они – единственное, что мы все увидели все вместе одинаковым, – заключил Димитри.

Проводник достал короткий изогнутый нож и полоснул им по нити. Конец её быстро уполз в темноту.

– Преследование продолжается, – мрачно сказал Тибр, – быстрее, они уходят дальше.

Через лес каменных столбов идти пришлось долго. Источника света у них с собой не было, и оставалось довольствоваться тусклым огнём с того конца. Сосульки и клыки сталактитов иногда опускались так низко, что приходилось пригибаться. А основания их тонули высоко во мраке. Иногда из этого мрака блестели, отражая далёкий свет, россыпи самоцветов, скручивались спирали искристых жил, а сами стволы были испещрены кристаллами. Димитри, долгое время проведший в пещерах юпитерианского спутника Европа в лабораториях, хорошо изучил основы спелеологии.

– Эти натёчные образования характерны для карстовых пещер, – как бы сам себе сказал он.

– Простите? – доктор оказался тут как тут.

– Геликтиты, – пояснил Димитри, – видите, вон там и вон там? Похожи на кораллы. Это капиллярные минеральные образования, растут сами, образуются под действием силы тяжести. Фактически, это реликтовые пещеры. Здесь некогда были воды, и, возможно, целое море.

– То есть, она, эта пещера огромна?

– Стоит полагать. Скорее всего эта целая система пещер. Судя по размерам и глубине, на которую мы спустились – а спустились мы не так уж далеко, – под нами могут быть целые подземные долины... города.

Столбы становились всё шире в обхвате, прямые с более гладкой поверхностью. Некоторые содержали следы шлифовки – дело рук разумных существ. На отшлифованных гранях виднелась гравировка. Это были примитивные рисунки людей и животных, гор, лун. Все шестеро зачарованно рассматривали произведения литографического искусства иной цивилизации, глаза их горели, а сердца колотились так, что слышно было сбивчивое дыхание.

На одной стеле Димитри обнаружил символы и письмена, схожие с виденными им в последнем сне в шатре. Обнесённое кругом таинственных иероглифов глядело на него с камня существо. Выгравировано изображение было с потрясающей чёткостью и реалистичностью. Существо имело несколько лиц, глядящих в разные стороны, несколько рук и ног. За руками проглядывались и крылья. На лицах множество глаз и оскал грозных клыков. Вися на его шее на одной руке, а второй поднося к его рту чашу висела обнажённая женщина, украшенная гирляндами из черепов. От этой картины по спине Димитри пробежали мурашки. Он вытер мокрый лоб и собрался уже идти, как задел ногой некий предмет. Нагнувшись, он обнаружил, что то была металлическая миска с цветами и плодами всевозможных фруктов. Всё было свежим, словно совсем недавно сорванным. Видимо в миске находилось подношение этому изображению, божеству на нём.

– Судя по всему тут недавно кто-то был, – сказал он, – Здесь свежие цветы.

Вдруг сбоку от него раздался крик. Кричал доктор, опавши перед колонной с гримасой катастрофического изумления. Ноги его подкосились и он сел на каменный пол, указывая рукой на столб. Все бросились к нему.

– Это... Как это? – шептал он.

На столбе, уносясь ввысь и там затемняясь и скрываясь из виду, была запечатлена серия изображений. И глазам верить было сложно.

Первая картина в несколько точек. Определённое их положение схематизировалось. Точки означались символами. Скол вертикальный, скол параллельный. Среди них большая сфера, вокруг которой по разным диаметрам ходили ещё две. Маленькая и большая. Одна простая, другая с конусовидным хвостом ("Альфа Ящерицы", – прошептал кто-то).

На второй картине со всей очевидностью был изображён приземляющийся на потоке пламени корабль. Сопла в пол корабля. Ясными контурами проступали надкрылки, световые батареи, гироскопические шлюзы, иллюминаторы палуб. Под кораблём, ниже пламени, располагались треугольники гор ("Младший брат", – потянул Боро).

Третья картина: двуногие существа, очевидно, люди, выстроившись в ряд держат всевозможные атрибуты. Среди них схематические изображения деревьев, животных, как рогатых, так и с большими клыками. Держат свитки с письменами – вроде бы и шумерская клинопись, и такая же клинопись на сложных устройствах.

– Это соляризатор Гейна! А это! – ликовал Тибр, – Вот этот механизм, господа, ни что иное как простейшее реле, посмотрите же! А это, должно быть, примитивная электрическая схема... Клянусь Селеной! А это!

Он беззвучно рассмеялся, не договорив. А потом что есть мощи ударил кулаком в столб. На песок упало несколько багровых капель. Все молча переживали крайне сложное чувство, узнавая всё больше и больше знакомых деталей на изображении. Дальше, ещё выше на каменном столбе сталаганта, проглядывались буквы греческого алфавита – "альфа, бета...". Но темнота пеленала известняковую таблицу, оставляя на лицах недоумение смешанное с беспощадным любопытством.

– Ваши, – выдохнул с расстановкой Димитри, – мнения... господа и дамы...

Все молчали, поражённые увиденным. А низкорослые провожатые в синих и зелёных плащах внимательно наблюдали за их лицами. Они тихо улыбались и иногда переглядывались, довольно кивая. Один из них подошёл к доктору, положил ладонь тому на локоть и заглянул в глаза. Он просто стоял и смотрел с улыбкой полной почтения и преданности.

– О, ты знаешь гораздо больше, чем мы думали, – дрожащим голосом после первого шока от увиденного зрелища отозвался доктор Мазерс.

Он положил свою жилистую ладонь со вздутыми венами на пухлую маленькую ладонь инопланетного собрата. Доктор готов был поклясться, что слышал внутренним слухом голос этого существа. В голосе была надежда и великий трепет. Так иногда тяжело больной пациент обращался к доктору, являвшему последнюю надежду. Когда эта надежда оправдывала себя постепенным улучшением самочувствия больного.

Человек в плаще поднял руку на свет. Пальцем другой он указал на линии ладони – те были аналогичны линиям на ладони землянина. Он отвёл складку плаща и чуть приспустил широкий пояс. И там, на его животе был пупок, а на шее – острый кадык. Затем он стал указывать на части лица и тела, поочерёдно указывая на свои и доктора.

Доктор внимательно наблюдал за его движениями, и в конце концов закрыл лицо руками. А когда убрал их, было видно, что на глаза его навернулись слёзы. И в то же время он сиял счастливейшей улыбкой.

– Мы и они – одной семьи, одного рода, – произнёс он, – одной... крови. Потрясающе! Невероятно! И это в дальнем уголке чуждой нам галактики!

– Всё, увольте, – выдохнул Тибр.

– Я думаю, – сказал доктор, – стоит подготовить себя к дальнейшим открытиям. Они могут оказаться ещё более ошеломительными.

Позади них зашуршало. Человек в синем плаще, тот, который отсёк моток белых нитей, показал руку с этой субстанцией в ней и мотнул головой в сторону. Их отряд двинулся дальше, но теперь все оглядывались на шорохи.

– Да хотя бы вот это, – подала голос Лира.

До этого она шла молча, что-то беспокоило её ухо. Заметить по ней было невозможно, и Лишь иногда она напевала моцартовскую "Маленькую ночную серенаду".

На фрагменте скалы за её указательным пальцем изображение одной из Лун над сферой планеты распадалось на две равные части.

– Спутник раскалывается? – спросил доктор.

Послышались раскаты за спиной, эхо гудело в напряжённых столбах.

– Не совсем, – с опаской поглядывая назад, ответила Лира.

Она отошла от колонны. Грохот позади повторился. Словно бы пузыри лавы клокотали, в песочные моря осыпались тонны камней. Лира начал отступать, двигаясь спиной вперёд.

– Это я видела тоже. Там, в рубке...

– Что? – Димитри пошёл следом.

– Это эллипсоид на дисплее. График и сфера корабля, "Феба". Корабль поглощается чёрным пределом. Это центр галактики, сердце буквально. Всё рассчитано, так и должно было случиться, понимаете? Мы должны были попасть сюда.

– В каком-то смысле я тебя понимаю..., – начал Тибр.

– Да, – оборвала его Лира, – Но мы видим разное, вы все это заметили?

– Иногда да. Чаще всё же восприятие сходится.

– А ты можешь отличить момент, когда да, а когда нет. Что вот на этой колонне? Вот это? – она провела пальцем вдоль контуров знака на соседнем сталаганте, – Или это? Я вижу тут лису с солнцем на хвосте. Представляешь, да? – она даже посмеялась, – Ну, наверное, нелепо. Как какой-нибудь сон, правда. А ты что, Димитри? Что видишь ты?

Если даже Димитри и собирался ответить, то не успел. Вскрикнул один из провожатых в синем плаще. Он повалился на живот, и что-то потащило его назад во тьму. Он пару раз ударился о каменные колонны и исчез. Остальные бросились прочь, увлекая за собой астронавтов. Лира оглядывались назад, останавливалась и нащупывала в нагрудном кармане излучатель, но Димитри увлекал её, не давал кинуться унесённому на помощь.

Бежать долго не пришлось – их камуфляжные берцы и войлочные прошитые сапоги замерли у самого края обрыва. Впереди расстилался океан пустоты, на дне которого вне досягаемости для глаза и понимания клубилось золотистое марево. Свет, иллюминировавший лес имел своим источником эту бездну. Чуть в стороне тонкой полоской провисал над бездной мост. Обнаружить его мог только человек, однажды уже проходивший тут – его было почти не видно в полумраке.

Переходить через него первыми должны были люди с "Феба". Те, что в плащах, остались на каменном выступе, и следом идти не торопились. Димитри, оказавшийся на мосту замыкающим, обратил внимание, что в руках проводников тускло засветились кривые ножи. Игла ужаса кольнула его живот, но он до конца не верил, что они могут пойти на такое коварство и обрезать крепеж моста. И чутье его не подвело. Они не собирались идти на коварство, они готовились отражать натиск.

Оплетая сталаганты, на освещённую их поверхность выбрались белёсые щупальца. Освещённый ряд соляных столбов протянулся слева на право насколько хватало взгляда. И всюду шевелились, извиваясь кольца и нити. Местами в сплетениях обнаруживались набухающие узлы, готовые приобрести форму. Люди плащах хором произнесли что-то вроде молитвы и бросились к щупальцам, потрясая ножами. Синий цвет одежд растворялся в белом, их стягивали сотни жгутов, которых они не успевали обрезать. Двое добежали до вздувавшихся пульсирующих узлов и проткнули их. Послышался свист, и в воздухе повисли капли фосфорической жидкости. Из мирных и даже смиренных жителей, эти маленькие обитатели таинственной планеты превращались в отчаянных бойцов. Они вертелись, крутились волчком, выставляя смертоносные лезвия, совершали акробатические выпады и перевороты. Но всё же их было слишком мало, а белёсая субстанция всё прибывала и прибывала. Казалось, весь откос скалы кишел червями. Иногда же батальная сцена подёргивалась кадром расфокусировки, и хрусталик человеческого глаза не успевал аккомодировать.

Самый яростный бой вёлся у моста. По нему уходили воплощённые "божества", и потому людям в плащах было не так уж важно, жить или умирать. Они, казалось, даже рады были отдать свои жизни. И от того разрывалось что-то внутри и у Димитри, и у вновь заплакавшей Лиры, и даже глыба Боро Кад Ум тяжело вздыхал, медленно продвигаясь по узкой верёвочной полосе, и нашёптывал что-то на одному ему известном языке.

Однако натиск временно удалось сдержать. И времени этого хватило, чтобы люди с "Феба" вышли на самую середину моста. Они теперь не видели что творилось на берегу океана бездны. Хотя пока не видно было и другого берега. Плетёная дорожка с двумя канатами по бокам, чтобы держаться, провисала над клубящейся золотистой дымкой. В безмерных пространствах с утробным гудением клокотало сердце гор. Казалось, отпусти канат, расслабься и позволь тяготению взять тело, и ничего бы не поменялось – так бы и висело оно в неизмеримости.

– Мы спускаемся, – заметил доктор через час их шествия, – мост под уклон.

– Тот берег опускается? – удивился Тибр.

– Да, похоже на то. Держитесь крепче и идите в ногу по счёту, – сказал Димитри, – Клим, ты идёшь во главе, давай отсчёт.

Забелин откашлялся и начал считать с интервалом в несколько секунд – шаг был черепаший.

– Раз... Два... Левой... Левой... Раз...

Из тумана выплыл массив кристаллов. Было заметно, как слои в кристаллическом веере колышутся, словно клавиши огромного рояля. Синий ляпис-лазурь, огненный опал, водянистый хрусталь или алмазы – всё наплывало друг на друга. Шестеро идущих созерцали великую фантасмагорию. От преломления света захватывало дух, ноги соскальзывали с полоски моста. Спектры били по глазам, а пар приобретал материальную вязкость. Так движется бегущий в воде.

Вдруг мост содрогнулся, загудели туго натянутые по бокам канаты. И в следующий момент один из них лопнул.

– Держитесь и стойте! – закричал Димитри.

Но было поздно – доктор Мазерс и Лира потеряли равновесие и, не успев издать и звука, сорвались. Они повисли, кое-как удержавшись за полотно самого моста. Но оно было скользким, как хорошо отполированное миллионами ног дерево. И по нему шли волны. Димитри заметил, что там, откуда они шли, что-то шевелится, мутнея во тьме грота. Сомнений не было, что то наползали белые щупальца.

Наконец, прошла последняя волна, самая сокрушительная. Лопнул второй канат, и на этот раз все полетели вниз. Димитри только успел заметить, что под ними за золотым туманом ущелье, усыпанное острыми сталагмитами. А над головой зависло нечто, напоминающее альпинистский крюк на длинной верёвке. Устройство резко мотнулось в сторону и затем исчезло.

К Димитри пришло то ранее только на слух знакомое ощущение, когда жизнь проносится перед глазами, когда ясно осознаешь, что вся жизнь – только этот миг, и нет ни прошлого, ни будущего. Что-то обрывается в груди, в животе, кровь бьёт в голову.

А ещё через секунду они жёстко приземлились на плоскую каменную платформу, появившуюся из ниоткуда.

Глава VI

Вернувшись в сознание, Димитри обнаружил себя лежащим на каменной платформе, широкой и абсолютно ровной. Вокруг него приходили в себя остальные члены экипажа. Платформа неслась в пространстве, оставляя позади кристаллические пики, тлеющие разноцветными огнями. Вдали, сквозь тьму и туманы бесшумно извергались целые вулканы, и вокруг пыхтящих сопок образовывались сферы мерцающей плазмы.

Платформа, на которой летели люди, была сделана из нефрита – так определил Димитри. Это был волокнистый камень, немного как бы маслянистый на ощупь травянисто-зелёного цвета. Внезапный порыв горячего ветра сорвал дымчатую завесу над платформой, и впереди теперь различимы были монолитные сооружения. Это выглядело так, будто они находились на корабле и видели перед собой рубку и каменную палубу второго яруса.

– Экипаж! – крикнул Димитри, – рассчитаться.

– Первый. Всегда первый! – прокричал доктор Мазерс.

– Второй...

Пять человек подали голос. Лира молчала.

– Лира! – звал астрогатор, – Лира, отзовись!

– Госпожа Цериян! – кричал доктор.

Но ответ так и не последовал. Началось суетное движение, в зеленоватом полумраке пятеро человек сновали бок о бок, чуть ли не наощупь определяя кто перед ними. Поиски уводили их друг от друга, они разбредались и слышны были лишь призывы. Команда была командой, и в первую очередь на учениях всем лётным подразделениям прививались навыки определить целостность коллектива, состояние каждого его члена, как органа единого тела. Каждый был важен и незаменим, ведь брать на межгалактические корабли "запасных" означало брать ненужный балласт и подвергаться риску во время так называемых динамических прострелов, гравитационных капканов и прочего.

Никто не заметил, как платформа сбавила ход, а из её передней части, где находились странные возвышения, забил тусклый лучик света. Светил маяк, и белое пятно ползло вдоль платформы, направляясь к людям. А в ореоле белого светового пятна шествовали трое.

– Кто-то идёт сюда! – первым заметил Тибр.

– Да, точно. Мы видим одно и то же? – ответил Димитри.

– Трое человек. Высоких, в белом. Так ведь?

– Да-да. Значит, это не иллюзия, – и в руках Димитри блеснула пластина излучателя.

Шедшие в световом луче остановились, но расстояние позволяло расслышать их голоса. Они говорили, и Димитри готов был поклясться, что разбирал некоторые слова!

– Селена святая! – процедил Тибр, округляя глаза из-под чёрных бровей.

– Вы слышите? – шепотом спросил доктор Мазерс, – это же речь... человеческая речь. Только непонятного наречия.

Димитри вытянул руку с излучателем и вышел на три шага вперёд. Существа затихли и медленно подняли правые руки, развернув их ладонями вперёд. Так, словно римские императоры, приветствовавшие народ и Солнце.

– Стрелять нет, – услышали ошеломлённые земляне, – мир. Вместе.

Произношение скрадывало окончания слов и, некоторые слоги размягчались, тянулись. Но всё же это был статимент – официально установленный язык Земли и колоний Солнечной системы. Язык этот появился очень давно, и сначала был доступен лишь определённым категориям граждан Земли. Сотни лет он скрывался, и обучали ему лишь в спецслужбах и участников проекта "Зелёный человек" – проекта, реализующего на практике принципы терроформирования. То есть, создания земных условий на планетах, подходящих для этого, но не в достаточной степени готовых для самозарождения жизни. Проект "Зелёный человек" подразумевал откачку основных активов с Земли и даже капиталов целых отдельных стран-доноров, на обеспечение строительства оранжерей и дендрариумов под куполами с искусственной атмосферой. Когда леса разрастались, к уже имеющимся куполам пристраивали всё новые и новые, пока планета не покрывалась зелёной сетью. Затем в действие приводились реакторы, высвобождающие из внутренностей планеты газы и воду. Постепенно при помощи мощной системы дренажа и отводных компрессоров, создавалась атмосфера, купола с оранжерей снимались, и планета была готова к заселению. Вернее, она уже была заселена – люди жили в оранжереях не одно поколение.

И это были новые люди, "новые" в понимании совершенно чистой памяти, вскормленные мифами и легендами о творцах и снабжённые искусственно созданными на Земле артефактами – пирамидами, колоссальными изображениями на скалах, генетически модифицированными вождями и тому подобными реликвиями и чудесами. Проект этот некогда носил название "Вернадский" – по фамилии первого человека, выдвинувшего идею панспермии, то есть идею того, что жизнь была привнесена на Землю, или же зародилась на ней, но не должна по логике вещей оставаться в "своей колыбели", а продолжать распространяться по Вселенной. На новом витке эволюции, провозглашённом государством Единой Реформы основным делом человека, подразумевалось вывести "вирус жизни" дальше в пространство. На двухсотэтажном мегахаузере, здании академии космических проектов, были выбиты на золотой пластине слова пророка Циолковского, жившего ещё в двадцатом веке от Рождества Христова: "Что может быть прекраснее – найти выход из узкого уголка нашей планеты, приобщиться к мировому простору и дать людям освобождение от земной тесноты и уз тяжести?"...

Разумеется, проект по формированию "новой Земли", планеты-дубля, проект под новым названием "Зелёный человек", занял не одну сотню лет, начавшись ещё до обуздания атомной энергии и продолжавшийся по сей день. Для осуществления деятельности рабочих масс и координации процесса командованием, был синтезирован новый язык, получивший название статимент. За несколько сотен лет он изменился, но довольно незначительно. Слышать же его здесь, на другом конце Вселенной было поразительно. Но в тот же самый момент, когда слова родного языка были услышаны экипажем "Феба", в людях зажглась первая искра, пролившая свет на последние события. Всё это – и рисунки на колоннах и сам вид инопланетян и теперь ещё речь, собиралось воедино в пока ещё неразборчивую, но многообещающую картину.

– Кто вы? – едва поборовшись с дыхательным спазмом, спросил Димитри, не опуская излучателя, – Откуда вы знаете язык?

– Мы – атра. Мы язык знать плохо, – было ответом.

Воцарилось молчание, изредка прерываемое еле слышными чертыханиями Клима Забелина.

– Но мы, – продолжали они, – друзья. А там змей – враг. Вам нужно уходить, мы знаем куда идти. Идите за нами.

– Что скажете? – не отводя глаз от таинственных визитёров, спросил Димитри.

– Я скажу, что это потрясает все устои, – пыхтел доктор Мазерс, – Мы определённо должны идти. Немедленно и без отлагательств. Мы на пороге... чего-то совершенно...

– Главное, – буркнул Клим, – на старые грабли не наступить, впотьмах-то.

Они опустили оружие и пошли навстречу троим людям в белых одеждах. Приблизившись, удалось изучить их внешность и найти её на первый взгляд не сулящей ни агрессии ни предательства. Их лица были светлы и чисты с высокими лбами, украшенными в межбровье серебряными колечками-серьгами. Ничем не отличались они от лиц землян и имели вытянутые, наподобие монголоидных, глаза и высокие скулы. Ростом эти были выше, чем встретившие наверху. Все трое были одеты в нечто напоминающее туники, перевязанные на плечах серебристыми жгутами с вплетёнными в них синими цветами. Лепестки немного светились, и казалось, что это сердцевина просвечивает через стеклянные лепестки. На руках обнаружилось множество причудливо искривлённых браслетов, колец. На шее одного из них недвижно грелась маленькая красная змейка. И только по медленному движению её раздвоенного языка можно было судить, что она была живая. Все трое улыбались тихой улыбкой.