Текст книги "Нф-100: Великое переселение"

Автор книги: Дмитрий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Здесь же всё было наглядно, шумно, чадило тошнотворными запахами пота, выделений, скота и кожи. Лира не знала, куда деться, в её глазах рябило от толп людей, в ушах стоял неумолчный звон. И вдруг она ощутила на себе пристальный взгляд. Она поняла, что это продолжалось уже давно, и этот взгляд был в дополнении ко всему причиной желания куда-нибудь спрятаться. Она оглянулась и быстро отыскала глазами другие, чайного золотистого света, проедающие её до глубин. На фоне мечущихся туда-сюда воинов, один стоял совершенно неподвижно, словно неживой. Он отличался от общей массы именно неприметностью одежд. Они были простыми холщёвыми, и можно было принять его за простого крестьянина. Рубаха с широким воротом, перехваченная несколько раз кожаным ремешком, и единственное, что выдавало в нём воина – особая манера заплетать волосы в три косы, две из которых закреплялись на затылке в пучок, а третья свободно болталась. Сложением воин был крепок, с длинными сильными руками, одна из которых была перевязана, и на повязке проступали бежевые и коричневые следы обработанной раны.

Лира какое-то время смотрела прямо на него, но вдруг смутилась. Однако всё ещё чувствовала этот взгляд. Ей стало жутко и очень обидно, что её рассматривают, как экспонат. И она решилась заговорить:

– Что тебе нужно?

Воин чуть наклонил набок голову и уголок губ еле заметно приподнялся. Он собирался ответить, шевельнул губами, но так и остался стоять молча.

– Иди решай свои дела! Тебя ждут! – а потом, не выдержав, добавила с надрывом. – Пошёл прочь!

Казалось, это только раззадорило воина, но он всё же отвернулся и отошёл, затерявшись в толпе. А затем совершенно неожиданно очутился с другой стороны клетки с тем же горящим взглядом и плохо скрываемой улыбкой. Лира даже вздрогнула, обнаружив его совсем близко. Она оглядела свою тюрьму в поисках чего-нибудь, чем можно было запустить в него. Но ничего не нашла и швырнула подушку. Та ударилась о прутья, срикошетила и вновь легла у её ног. Но воина этот жест расшевелил.

– Если бы я собирался тронуть тебя хоть пальцем, – он говорил громко, перекрывая стотысячный гам, – если бы даже в мыслях допустил это, да покарали бы меня все боги и духи гор!

Лира молча глядела на него, сжав губы в гримасе ярости.

– Вот ты какая, воительница чужеземка..., – продолжал он. – Прав был воин Митри. Ты не похожа на нас, но смелость твоя поистине велика. Я слышал о змее. Тут все уже слышали про отрубленную голову, про плен на пронзённой Лу-лу.

– Кто ты? – вновь спросила Лира, уже спокойнее, а потом добавила с удивлением, – и ты сказал... как ты назвал того воина?

– Меня зовут Мак-Мин, ученик великой школы Ко-ра. А тот, о ком ты спросила – Митри. Явившийся с небес. Мы сражались вместе внизу, в зевах проклятых погостов.

– Ты имеешь в виду..., – Лира привалилась к прутьям решётки, – имеешь в виду Димитри? Нашего астрогатора?

– Возможно и так. Ваши имена сложны. Впрочем, как и ваши мысли.

– Где он? – выпалила Лира.

– Его поглотил туман, и я не нашёл ни следа, когда туман рассеялся. Но были знамения, благие знамения. Я видел вот этими двумя верными глазами, что под землю спускалась птица Джа! Она, должно быть, увлекла его с собой в своих лапах.

– В лапах... О, Небеса! – Лира закрыла ладонью рот.

– Воительница расстроена? – удивился Мак-Мин. – Но птица эта приходит к тем, кто рьяно идёт к своей цели, она помогает. Ей молятся наши воины, и она приносит им победу в своём клюве. Димитри шёл к священной долине Пуч, что всегда меняет своё место нахождения. Я не смог последовать туда за ним, и выбрался на поверхность сюда. Я шёл раненный и готовился встретить смерть, но встретил долину Красного Тумана и войско! О, да будут благословенны Семью Вершинами дети Ру-Гьял! А сам иноземный воитель ушёл в долину Пуч.

– Где это место и почему же он туда так спешил? – удивилась девушка.

– Это место почитается всем Ваджаром, всей Трамой! Многие дерзающие ищут его, чтобы прильнуть к источнику неиссякаемой мудрости, познать изначальность. Но не всем посвящённым открывает оно свои чертоги. Очень мало было таких. Предания гласят, что там – лоно жизни. Не спрашивай меня более о том – я всего лишь воин, не жрец. Моё дело – бой, и место моё – здесь.

– Но как вы встретились с Димитри, и откуда ты знаешь обо мне?

– Я выполняю приказы своего воеводы-гаркана. И направили меня с приказом убить иноземца Цза. А потом он спас мне жизнь, – Мак-Мин приложил руку к груди, – и хозяин нитей моей судьбы отныне он. Теперь я вижу, что нашим гарканам свойственно ошибаться.

– О да, – сокрушённо ответила Лира, обхватив прут решётки обеими руками, – и я вижу, что свойственно. Заточать в клетки и вести на заклание... И всё это ваши жрецы? Ваши мудрецы из пещер?

– О, воительница, я не в праве осуждать великих жрецов. Но сделаю всё, чтобы вызволить тебя из клетки, если на то есть воля Димитри...

– Уж не сомневайся! – ответила Лира.

– Тогда жди и будь спокойна. Мак-Мин – моё имя. Можешь запомнить его, дева-воительница, ибо оно несёт тебе свободу.

И, в последний раз восторженно взглянув на Лиру, воин ступил шаг назад и затерялся в водовороте человеческих тел.

Глава XVIII

Войско постепенно выстраивалось в шеренги. Хаотичная масса, с высоты птичьего полёта более напоминающая растормошённый муравейник, приобретала формы построения. В том была заслуга явившихся с Ру-Гьял военных министров. Эти воеводы прошли уйму сражений, исполосовав всё тело почётными «орденами», приобретя закалку прочнее всякой стали. Они гарцевали на своих рогатых скакунах, щёлкая кнутами и длинными плетьми, разгоняя солдат по шеренгам, как стада овец загоняют в отары.

И подобная спешка оказалась ненапрасной!

– Запад! – закричал вдруг кто-то.

– Запад! С Запада! Туда, туда! Смотрите!

– Чернеет!

Крики пошли по цепочке следом за поворотом голов к западным отрогам гор. Там и впрямь снежная крыша перевала постепенно темнела, и то была не тень облаков – над перевалом небо было ясно. Чёрный массив искрил серебристой пылью, отражая солнечный свет. Так блестят клинки, издалека выдавая приближение неприятельского войска. Если бы то было войском союзников, оно всё бы оказалось объято этим блеском, но хорон-за не носили металлических доспехов. Их латы мастерились из кости и прочнейших минералов. Они имели вид и свойства хитиновых панцирей насекомых, да и сами солдаты... кто знает, что за существа прятались за подобным панцирем.

Долина Красного Тумана погрузилась в молчание, обратившись в зрение. Сотни тысяч глаз с жадным трепетом наблюдали, как покрываются склоны далёких гор тёмными пятнами сотен тысяч других. Воины Ваджара кипели, жаждали схватки, и появление неприятеля подействовало на них, как появление лани в зарослях действует на тигра, притаившегося поблизости. Он не движется, но наблюдает. Чувствует всеми жилами, всеми накалёнными нервными окончаниями, что скоро совершится решающий бросок. Но первые секунды он как бы загипнотизирован зрелищем добычи, он погружается в неподвижный и немой экстаз созерцания. Руки крепче – до скрипа – сжимали древки, луки как будто бы становились в разы тяжелее, сдавливая плечи, шеи вытягивались, пламенели глаза.

Но волна этого экстаза созерцания довольно скоро прошла. Время шло, а склоны гор всё чернели и чернели, лавина спускалась всё ниже, затягивая белые просторы. Словно по ту сторону перевала скопилось море, и теперь начало переливаться через борта гор. Уже стало ясно, что численностью армия хорон-за превышала войско Ваджара. Склоны западных гор поменяли свой цвет. И солдаты императора начали переглядываться. Их лица были преисполнены задорной смелости, они подмигивали и презрительно кривили рты, подзадоривая друг друга. Но это были уже маски куража и бравады. Нет, сердца их не содрогнулись, но в них проникал холодный голос разума, вещавший неприятные вести. И сердце пыталось гнать кровь по жилам с большей силой, забивая шумом горячего потока этот ледяной голос.

Ру-Гьял так же всматривался в западные склоны со своего наблюдательного пункта на холме. По его лицу невозможно было определить ни единой эмоции. Теперь его испещрило ещё больше морщин от напряжённого долгого вглядывания. Иногда затянутая по-боевому обычаю в косу борода его ходила в стороны, передавая движения челюсти и желваки надувались у монгольских скул. Но всё это был жест мыслящего стратега, который даже не пытался глушить холодный голос рассудка шумом сердца. Он тихо внимал этому ясному голосу.

С востока, откуда пришёл император, ведя вспомогательную армию, змеилась дорога. Они ещё недавно втаптывали в неё камни подошвами и подковами. Но она и не сильно волновала Ру-Гьял. Взгляд его падал на скрытое меж двух гор русло пересохшей реки, рядом с той дорогой. Он со своими министрами, славными стратегами, давно уже разрабатывал план, в котором это русло должно было сыграть решающую роль. Русло и ещё одна деталь – некое приобретение, так ловко и удачно заполученное им несколькими днями раньше.

Лира тоже видела наползающую с Запада тьму. Клетка её стояла на сваях, возвышаясь над головами солдат. Но она всё ещё не представляла, что за роль тут начертана ей, и теперь высматривала в бесчисленных отрядах хлопчатую рубаху Мак-Мина. Воина нигде видно не было, но откуда было Лире знать про школу Ко-ра, про учение о слиянии с миром предметов? Мак-Мин мог в тот момент быть сорок третьим прутом среди сорок двух её клетки, мог быть камнем близ холма императора, а мог так же сжимать до скрипа древко копья в сплоённом строю солдат.

Вторым лучом надежды для неё был Димитри. Весть о том, что он жив и где-то рядом приводила её в чувства, и не давало сломаться, осесть на пол ненавистной своей тюрьмы и расстаться с жизнью. Димитри сидел в головной рубке гигантского звездолёта и наблюдал в виртуальный обсерватор за темнеющими горами. Лавина хорон-за уже спускалась с их мантий на подол долины. Камера-мушка облетала долину Красного Тумана, холм императора Ру-Гьял и вновь опускалась в клетку Лиры. Напряжение мысли, какого астрогатор давно уже не испытывал, потрясало его, у него разболелась голова, знобило. Однако он всё ещё не представлял, что ему делать, в чём его роль. Поднять звездолёт в воздух? Но это было бы самым нелепым исходом. Применить оружие "Магеллана"? Так он ведь и не знал, что это было за оружие, и к каким последствием привело бы его использование. А на поле боя была Лира, и он не мог рисковать вслепую. И он молча наблюдал, утопая в огромном яйцевидном кресле пилота с надвинутой на лицо маской обсерватора с виртуальными каналами связи, окружённый целой голографической Вселенной. Но ни разу не показалось ему, что это была некая игра, что всё это было далеко и не с ним. Что бы там ни говорил Церез-Бронислав, что бы не утверждали мутные жрецы, трясущиеся за свои мосты и неосквернённые реликвии. Димитри был здесь и сейчас.

Камера-мушка облетала фланг и приближалась к передовым линиям фронта, где готовились к атаке лучники восточных лесов. Луки их изгибались длинными изящными линиями, блестя шлифованным древком. Их отряды выстраивались так же в подобную дугу. А позади строились лучники Ваджара. Последние уступали в своём мастерстве обитателям лесов. Короткие дуги луков и тяжёлые бронебойные стрелы были главным оружием обитателей гор. Каждый лунник вооружался помимо этого кривым кинжалом для ближнего боя. Следом готовилась конница. Боевые скакуны напоминали лучших арабских жеребцов, которых помнила история далёкой Земли. Только эти были покрыты более длинной и густой шерстью, напоминавшей овечью, и имели рога, проворно вытянутые и устремлённые точно вперёд. Рога могли служить так же грозным копьём, если животное было ретиво и яростно, но и умело слушаться руки ездока. И массив пехоты расположился в несколько клиньев позади лучников и кавалерии. Длинные точёные колья щерились ежами

И вот оно! Воины хорон-за ступили в долину Красного Тумана. Солнце разогрело камни, и над землёй реяло жаркое переливчатое марево. В горячем воздухе появлялся оптический обман: казалось, что армия противника плыла над поверхностью земли, не касаясь её ногами. Этот мираж сыграл на руку хорон-за, ведь лучники Ру-Гьял, прекрасно понимая оптический обман, не могли стрелять, цель находилась не там – ниже, но глаз не улавливал её места. Сам император глубоко задумался: неужели Хорон-за просчитал и это? Он не ожидал увидеть в лице царя столь тонко мыслящего военного тактика.

Наконец, над полем пронёсся острой медью горн. То трубил с холма император, подавая команду лучникам. Вскинули пёстрые сигнальные штандарты, и лучники вскинули оружия. Стрелы затемнили лазурь неба, и раздался звук, напоминающий долгое "Ха". Было видно, что хорон-за выставляют свои большие щиты, смыкая строй. Многие падали, подкошенные стрелами, и тут же исчезали из зоны видимости. Что-то утаскивало их назад, в тыл. А их место занимали новые, и продолжали идти вперёд плотными рядами.

Немедленно последовал второй залп, третий, четвёртый. Тугие колчаны лучников восточных лесов постепенно пустели, но рядом на земле лежали запасные полные. Однако хорон-за неумолимо приближались, и стрелять вскоре приходилось уже не по дуге в воздух, а горизонтально прямо. С такого расстояния можно было хорошенько во всех деталях рассмотреть наступающих. Их костяные и пластинчатые латы, сшитые белыми жилами, круглые шлема в виде чудовищных черепов, из пустых глазниц которых глядели так же мёртво и холодно глаза воинов. Оставалось только догадываться и ужасаться – откуда они добывали столько черепов себе на шлемы. Или делали их себе сами, вырезая из дерева или обтачивая минерал? Но все отлично знали, что хорон-за воины, но не ремесленники.

Вооружены они были алебардами и плетьми, на подобие ногаек, с очень длинным древком, к которому крепилась столь же длинная кожаная коса с металлическим шаром на конце. Видимо, союзничество с грибным царством Белой Чумы проявлялось даже в этом. Вид этих плетей напоминал белёсые щупальца. Биться ими в плотном строю представлялось сложным, и они рассеивались по всей долине, не смыкая рядов. От этого лучникам было труднее попасть в цель. Наконец, стрелки из восточных лесов ринулись назад, сквозь строй лучников Ваджара. Нужно было сменить тетиву, забить колчаны новыми партиями стрел и отойти к дальним рубежам тыла. Такова была стратегия Ру-Гьял.

А к делу приступили стрелки с короткими бронебойными луками. Лучники атра все до одного являлись охотниками, добытчиками, но тут им пришлось стать солдатами. Бронебойная стрела укладывала с одного попадания могучего горного быка, местного яка, покрытого густой метровой шерстью. Так же просто она проникала теперь сквозь панцири хорон-за. Раненные и убитые падали, и их одного за другим утаскивали за ноги. Но утаскивали не люди. То были корни, цеплявшие солдат и уносившие куда-то вглубь наступающей толпы. А посыпалось их много. Ваджарцы пускали стрелы точнее, выцеливая по одиночке, не распыляя залпы в воздух.

И уже готовы были выступить вперёд сквозь ряды лучников ярые кавалеристы, уже забряцали тысячи копыт, как вдруг над полем понесся... кашель. Опережая наступающую армию хорон-за с их стороны принеслось с порывами ветра жуткое смрадное облако. Даже Лира, пребывая у холма близ стана императора, и та почувствовала это. Она облила подушку вином, что оставалось в кувшине с утренней трапезы, и уткнулась в неё носом.

Вонь была непередаваемая. Что-то хищное металлическое смешивалось с острым кислым и неестественным. Так пахнет гнилая кровь, это источают ядовитые споровые пластины грибов... Грибов. Очевидно то была самая настоящая химико-биологическая атака, новый на Траме вид оружия. Ни один боец Ваджара не был готов к этому. Они крючились на земле, их тошнило, рвало. Многие побросали оружия и вдавливали себе в лицо сорванные с голов шапки, пытаясь спрятаться от удушающих газов. Весь фронт был буквально смят, деморализован и рассеян.

Вот в этот-то момент хорон-за и нанесли удар. Первые воины под грохот тяжёлых сапог ворвались в гущу корчившихся атра. Засверкали алебарды круговыми шлейфами. Но затем они все, как один отступили, оставив гору трупов. И распылись по фронту, вытащив из-за спин длинные кнуты. И дальше это напоминало поле в сенокос. Хорон-за размахивали плетьми, и те со свистом подсекали беспомощных лучников атра. Взмах – свист – треск костей – шаг... взмах – свист – треск – другой шаг. Так шаг за шагом косари в костяных латах продвигались вперёд. И оставались на обагрённой гальке снопы тел.

Воцарился ужас. Ещё немного, и паника прошлась бы по всему войску Ваджара. Но те, кто были в тылу и арьергарде, не видели жуткой расправы над авангардом, и это спасало ситуацию. Император нарочно не велел сообщать о положении дел фронта тылу, дабы не подрывать боевой дух. Хотя дух боевой и так хорошенько подрывался и разлагался духом тлена, донесённым зловонным облаком.

Было то божественным вмешательством или непредсказуемым капризом горной розы ветров, но направление воздушных потоков начало меняться. Ветер стал восточным, порывистым, а вскоре и вовсе утих. Удушье отпускало, но всё же момент был упущен – в рядах посеялся беспорядок. Ру-Гьял даже не мог вывести конницу – длинные плети бы перешибли животным суставы до того, как те смогли подойти на расстояние атаки. А фронт лучников атра был рассеян. И вперёд под прикрытием редких залпов племён восточных лесов вышли пехотинцы Ваджара. Длинные древки пик позволяли идти в наступление не обращая внимания на посвист вражеских плетей. Ощерившаяся сталью сплочённая пехота мощью и массой стала вытеснять хорон-за, давить, и те отступали. Войска шли по валам мёртвых тел, и только тогда атра понимали, какой урон понесла их армия в первые же минуты столкновения. Те, кто глядели под ноги, видели там лишь своих соплеменников, да лучников дружественной армии лесов. Хорон-за свои трупы куда-то уже успели подевать. И это производило психологический удар. Атра казалось, что потери понесли лишь они. В глазах некоторых, кто духом оказался послабее, солдаты с далёкой Лу-лу приобретали ареол неуязвимости. И даже то, что копья вонзались в их тела, пробивая панцирь лат, не доказывало обратного. Падающий воин хорон-за не оставался лежать бездыханным трупом. Через миг его уже не было на прежнем месте!

Подавив первые эшелоны, пехота по звуку горна отступила, и на смену ей выступила всё же конница – хорон-за больше не орудовали плетьми. Измождённый противник теперь перешёл в глухую оборону, отступая. А яростные ваджарцы рубили на право и налево своими кривыми саблями. Воины свешивались то с одного бока скакунов, то с другого, взвинчивая в воздухе шлейфы сверкающей стали, вперемешку с алыми бликами на ней. Резня была такой, какую не помнили на своём веку и самые бывалые рубаки. Хлюпанье доносилось из-под копыт животных. А ведь минутами раньше там была белая галька, присыпанная сухим песком. Смена диспозиции привела к смене сил. Перевес вновь был на стороне Ваджара. Не численный, уже нет. Но именно перевес силового напора, давление импульса.

Сложно было судить, могли ли эти панцирные воины испытывать страх, но в тот момент лишь мёртвый камень остался бы непоколебим. В то время, как конница топтала, рубила и давила, лучникам лесов была дана команда атаковать тылы. И стрелы взвились высоко. По длинной параболе они возносились к зениту, и оттуда пикировали вниз – далеко за линию схватки, прореживая тылы неприятеля. Ру-Гьял таким образом пытался, не теряя времени, скосить численность вражьей армии, хоть немного уравнять их стороны.

В ответ на это хорон-за так же пустили стрелы. Но стрелы их имели природу уж совсем необычную. В воздухе они свистели, как простые, а вот приземляясь, не вонзались, а рикошетили и падали на землю. И там, на камнях, вдруг начинали извиваться, и обращаться в нечто ползучее. Оперение с хвоста пропадало, втягиваясь в бока, словно плавники, а заострённая голова обнаруживала на себе глаза. Теперь это была уж ене стрела, а змея, что виясь и резво струясь под ногами, жалила в ноги. Яд действовал мгновенно, вызывая паралич и судороги. Ужалив одного, змея оказывалась под ногами другого, третьего... А их хорон-за пускали целыми тучами. И снова войско Ру-Гьяла было в шаге от паники. Пехота рассеялась, расположившись по флангам, сгоняя разбегающихся от кавалерийского удара хорон-за. И одновременно рассредоточиваясь от змеиного обстрела. Зато лучники Ваджара от змей несли сильные потери. Град стрел пришёлся как раз на них. И теперь стало вовсе не ясно, на чьей стороне был перевес.

Стройные действия приобретали свойства хаотичных. Воеводы уже не столько следили за движениями своих отрядов, сколько сами были погружены в пучину схватки. Недоразумением казалось происходящее в отрядах хорон-а Ру-Гьялу. Он своими глазами видел, как конница атра рубит в щепку ряд за рядом пехоту врага, но общая численность словно бы и не убавлялась. Войско их просто смещалось обратно к горам с долины, не теряя размеров. А ещё Ру-Гьял заметил, как кто-то поднимается по его холму с долины, в которой шло сражение. Это был атра не из его полков, в одежде простолюдина. Но отцепивший холм отряд личной императорской стражи пропустил его как ни в чём не бывало. И вскоре сам император узнал его. Это был Мак-Мин. Воин Ко-ра совершил низкий церемониальный поклон и подошёл к самому Ру-Гьялу, восседавшему на янтарношерстном скакуне.

– Славься, великий император! Да будет длиться взор твой дальше лучей Солнца! А царствование станет светлейшим! – форменно приветствовал его воин.

– И тебе привет, славный воин Мак-Мин, – глядя больше вдаль на поле, нежели на воина, произнёс император, – от чего же ты не стяжаешь себе славы там, а пришёл сюда ко мне? Разве есть что сказать тебе?

Мак-Мин снова поклонился и подался вперёд, почти вплотную став к ногам в серебряных стременах Ру-Гьял.

– Есть! И ты, о пресветлый, должен выслушать меня.

– Так ли прямо и должен? – усмехнулся император, однако, неотрывно теперь глядя на воина.

– Если не желаешь погибели своей армии.

– Говори, не теряй же времени.

– Не видишь ли ты, что всуе тратишь свои силы? И что сила неназываемых не убывает? Погляди же на восточный их фланг. Откуда столько воинов там, где недавно изрубили всадники почти всех до одного? К ним не приходит подкрепление с гор. Все силы теперь тут, в долине, и новым взяться неоткуда. А вон и по центру, что там такое? Был прорыв, куда врезалась пехота, где стрелами рассеяло никак не меньше десятка тысяч. Теперь снова там гуща. Почему так, государь?

Ру-Гьял хмурился и переводил взгляд с Мак-Мина на бранное поле и обратно на воина. Он тяжело вздохнул, наконец, и досадливо хлопнул рукой в тяжёлой боевой перчатке об эфес своего меча.

– Да будь прокляты их гнилые шкуры. Если б я знал! – сокрушённо вскрикнул он. – За тем ты пришёл ко мне, чтобы допрашивать?

– О, нет, император, – Мак-Мин снова поклонился, – я пришёл поведать о виденном мною недавно. Знаешь судьбу некогда славного алмазнокупольного Лингу-лам. Знаешь, государь, что близ него есть большой погост, где хоронят многих и вельмож и простолюдинов. Так вот бывал я там, и бился не на жизнь, а на смерть. И потому вот моя рука в перевязях. Под ними прижжённая серной солью рана. Тому доказательством.

– С кем же ты там бился? – спросил император.

– С проклятьем. Самым настоящим. Корни Белой Чумы проникли в наши захоронения, и восстали мертвецы. Напитали их белые корни силой, подняли из склепов, как скоморох поднимает за нить куклу и заставляет её выделывать всякие ужимки и пляски. Так плясали и мертвецы, только с оружием в руках. Но я гляжу, ты хмуришь брови. Что ж, скажу ещё вот что: не один я там был, не один принимал бой. Но был со мною некто, кто назвался Димитри. Из тех, кого принесла звезда пророчеств.

Император хотел что-то сказать, но слова застряли в горле, и он лишь вытянулся, выпучил глаза. А конь под ним заходил.

– Я видел здесь деву-воительницу, что прилетела с ним. Ты принял её в гостьи. Не знаю, какую службу сослужит тебе она. Но знай, о славный на всех Семи Вершинах Ру-Гьял, лучше нам отпустить их, да убраться восвояси...

– Что? – вскричал император, – Что ты несёшь?

– Только то, что послужит верным советом Ваджару, коему предан я и все мои братья Ко-ра.

– Это ли тот Мак-Мин, о котором я столько слышал? Тот бесстрашный отчаянный воин и мастер боя? Теперь говорящий, что нам следует поджать хвост и удрать...

– О, император, – настойчиво упрашивал его Мак-Мин, подавив свою гордость, – я прошу за всех. Потому что был свидетелем мощи великой. Не так стоит бороться с тьмой. Мы вырежем их армию, но она тут же возродится – уже как толпа яростных и несокрушимых... Мёртвых, которым смерти более не видать.

Император какое-то время молчал, отвернувшись и вглядываясь в восточные отроги, где меж гор тянулась серая сланцевая полоса пересохшего русла. А потом как-то тихо и таинственно проговорил:

– Хотя, знаешь, воин, ты подал мне ещё одну идею. Ведь план у меня уже имеется. Или ты думаешь, что я пускаю всё на самотёк? Нет. Недальновидность – не качество властителей империй.

– О чём говорит пресветлый? Какая же идея?

– Ты поможешь мне, воин Ко-ра. Но пока чуть погоди... Что это там? – император указал на поле.

Издали казалось, что это распускается веер. Над землёй возносились и опадали тонкие лучи с утолщениями на концах, сотни лучей. А вот пехота, что вела бой на фронтах, видела картину иную. Словно черти на пружинках из потайной коробочки выпрыгивали воины хорон-за. От их спин тянулись белёсые жгуты. Они как бы врастали в воинов, оплетая спины и плечи лапищами корней. Где-то в тылу находился очаг – сердце спрута с сотней тысяч щупалец. Каждое щупальце находило убитого или раненного солдата, вбуравливалось тому в хребет и выбрасывалось вперёд.

Атра приходили в ужас, видя, как выскакивают им навстречу воины без рук или с рассечёнными грудными клетками, из расщелин которых выплывало не бьющееся уже сердце, со вспоротыми животами, пробитыми черепами с торчащими в глазницах и висках стрелами, а то и вообще без голов.

Вот в чём крылась главная хитрость царя Хорон-за, его стратегия и главный козырь. Он использовал этот симбиоз разумной грибницы и человеческих организмов. Грибнице нужны были орудия, через которые она могла бы действовать в мире атра, и этими орудиями оказывались тела убитых в бою воинов. По сути Хорон-за царь и собирался "проиграть" сражение, потерять армию. Но только лишь с той целью, чтобы подарить тела погибших Белой Чуме. Они выступали союзниками – два совершенно разных организма, разных царства одной системы под названием "жизнь". Велика ли была жертва, приносимая царём народа Лу-лу? Кто мог судить о том – кто знал, как складывался их быт на протяжении тысячелетий, какова была этическая модель, системы ценностей, и вообще – что заключалось для них в понятии "судьба"? Маленький мальчик народа хорон-за с детства обитал рядом с ползущим вьющемся щупальцем, играл с ним, будучи младенцем, таскал его, щипал, пробовал укусить и засыпал, накрутив на руку, как и все нормальные здоровые дети поступают с игрушками, сиделками и чем бы то ни было ещё, познавая мир, делясь с ним своим теплом и лаской. А щупальца в свою очередь исследовали его, знали о нём всё с самого рождения, готовили ему инициацию, посвящение в новую жизнь, как посвящают люди мальчишек в мужчины. Теперь же, в момент критический, в разгар битвы, эти щупальца обнаруживали своих "питомцев" убитыми, и занимали хорошо знакомое тело свое волей, своим существом. Личность гриба теперь уже полностью овладевала личностью человеческой... если можно употребить слово "человек" к далёким его эволюционировавшим потомкам.

Но такой воин, пересёкший уже границу смерти, ставший новым, переродившийся в часть единого организма, был в бою страшен. Ловкость и сила возрастали, а вновь полученные ранения не останавливали его. Разве что механика тела могла повредиться: если атра перерезал сухожилие или отсекал кисть, хорон-за не мог физически поднять меч. Но разве это было выходом? В глазах атра это были уже демоны. Солдат, пусть даже самый смелый, бывалый и нюхнувший стальной запашок кровавой резни, умел биться и принимал бой с таким же солдатом. Но вот перед ним взвешивался в воздухе на тугом жгуте, еле касаясь ногами земли, живой мертвец. И в глазах того мертвеца не было ничего знакомого, не было искры жизни. Тогда что-то внутри било тревогу – как же сражаться с тем, у кого нельзя отнять жизнь, потому что нечего отнимать? Где смысл? Да и вообще – что происходит? Уж не наступает ли день битвы богов? Ведь человек в той битве – вошь. И ничего не подрывало воинский дух больше, чем это.

Многие атра начали отступать, некоторые без раздумий бросали оружие и бежали. Ужас искажал их лица, выбеливал смуглую обветренную кожу. Ру-Гьял наблюдал со своего холма, как рвалась линия фронта, как рассыпались строи на флангах. Он видел, как воины бегут, как их настигают в длинных летящих прыжках хорон-за и повергают ниц... А в тела их вползают нити и вот уже на стороне хорон-за сражаются бывшие его солдаты. Белой Чуме было не так важно, какое тело приспособить себе под инструмент.

Конница атра оставалась в тылу. Команды наступать не было. Воеводы таращили глаза, ничего не понимая: почему из стана императора нет никаких сигналов? Кавалерия бездействовала. Бездействовали и лучники, но от них теперь пользы было мало – стрелы не брали нежить. Войско в тылу роптало.

– Чего же ты ждёшь? – не выдержал Мак-Мин.

– Пусть бегут, пусть отступают, как могут. Сейчас это не имеет значения. Хорон-за показал мне свой козырь. Что ж, достойно. Приятно сражаться со столь мудрым стратегом. Сначала это удушающее облако смрада. Теперь вот это... нашествие мертвецов. Выражаю своё восхищение. Но и у нас есть козырь.

Мак-Мин вопросительно поглядел на него, а император, не глядя на воина, улыбнувшись уголками прикрытого седыми усами рта, сказал:

– Дева со звезды. Воительница, как ты назвал её.

– Что? – Мак-Мин отшатнулся в потрясении.

– Им нужна она. Они уже дважды упустили Анму. И вот теперь она попала к нам. Что ж, нужно быть полным дураком, чтобы недооценивать значимость такого приобретения.

Император вскинул руку вверх, и тут же рядом с ним оказался советник.

– Дрог-линг, спускайся вниз, возьми отряд Бун и паланкин Анмы. Приступайте к маневру.

Советник Дрог-линг поклонился и бегом поспешил вниз с холма. Он направился туда, где в окружении тылового отряда находилась клетка с Лирой. А император обратился к Мак-Мину: