Текст книги "Нф-100: Великое переселение"

Автор книги: Дмитрий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

А дальше, за полем этих призрачных огней и теней многотысячной армии, высились у белеющих пиками на фоне звёздного неба гор клубы тумана. Они теперь приобрели оттенок янтаря под диском первой луны.

– Почему, – тихо, чтобы не привлекать внимания сидящих у костров воинов, спросил Димитри, – атра говорили мне, что долина Пуч находится глубоко под землёй?

– Что же тебя смущает? – спросил Церез.

– Ну как же... Мы идём в горах. То меня и смущает, что нам надо в глубины, а мы на вершинах.

– Нет. Мы и есть в глубинах. Просто глубины эти настолько глубоки, что у них есть свои вершины. И своё небо.

– Постой-постой... Ничего не понимаю. Вокруг нас горы, сверху луна, небо, звёзды вон. И какие же это глубины? Что-то тут явно не сходится.

– Так может говорить человек, чей мир ограничен. Ты думаешь, что единственно возможный мир, в котором ты обитаешь подобен шару? – спросил Церез.

– Неужели ты ждёшь, чтобы я начал объяснять теорию квазипространств? Потому что и мнения о шарах устарели так же безнадёжно, как о черепахах, китах и божественных ожерельях.

– Возможно и так. А есть ведь ещё ствол и ветви дерева. Или ваш мир уже лишён деревьев?

– Да, признаться, теперь это редкость.

– Вот от чего вы не воспринимаете этот угол зрения, – заключил Церез, – а ведь он более, нежели остальные подходит под описание.

– Как это? Снова иносказания? Иногда кажется, что за ними стоит цель скоротать время...

– И так верно. Иносказания нужны чтобы время сэкономить. Слова разрушают мир, делают разрозненным его общность. Потому меньшими словами достигается большая истина. Вот древо. Оно имеет корень, ствол и ветви. Мы с тобой в данный момент шагаем по одной из ветвей, по одному даже ярусу ветвей. До того ты был на верхнем ярусе... или, если тебе так проще – на нижнем. Это не важно, потому что каждый ярус имеет и свои небеса, и свои тёмные изрытые норами подземелья с кристаллами, и горы. Ствол возносит соки, питая древо от корней. И наоборот – питает корни от листвы. Это и есть дыхание древа. Там, на захоронениях близ Лингу-лам, где ты отбивался от неупокоенных существ, ты вошёл в такт этого дыхания. И перенёсся вместе с ним на иной ярус ветвей. Но поскольку твоя сущность и сущность переносимой дыханием субстанции разнятся, то ты не достиг "листьев", а очутился у моей хижины.

– Вот какое совпадение...

– Всё может быть, Димитри. Всё может быть. Кому-то было нужно, чтобы так оно всё произошло.

И дальше они шли молча. Димитри осмысливал сказанное, представлял себе древо мира, ворошил в памяти легенды и мифы народов древности, чьё обитание приписывали Земной юдоли. Теперь он задавался вопросом: действительно ли в его мире жили все те, кто строил пирамиды, древние храмы, кто составлял календари и пророчества, кто описывал божественные пантеоны и даже общался с богами? Вспомнился Боро Кад Ум, что остался в пещерах... оказывается "другого яруса". Что бы он сказал теперь? Что бы чувствовал здесь? Совершенно пустыми теперь казались Димитри все эти исследования телепатической связи. Не закапались ли люди в мелочах, в горстке пепла и дешёвых блестках, вместо того, чтобы впустить в себя великую интуитивную волну? Почему нужно всё разложить, упорядочить и редуцировать до гаек и болтов?

Казалось, ещё немного и он впадёт в отчаяние, всё потеряет смысл. Но спасением пришло отвлечение. Навстречу им прошли трое солдат – переносили большой чан от одного бивуака к другому. Солдаты почти не обратили внимание на двоих завёрнутых в плащи путников. Церез бросил тихое приветствие и в ответ донеслось что-то такое же невнятное. И Димитри вдруг подумал о том, насколько же огромной была эта армия. Она занимала долину, перейти которую в поперечнике занимало никак не меньше полутора часов. И повсюду чернели палатки, шатры, лежаки. От одного костра до другого не было и пяти шагов. Димитри с Церезом шли по еле видной тропке вдоль ручья. И если бы не ручей с естественным земляным валом по крутому берегу, они бы заблудились в этом поле тел и очагов. Но тем более не по себе становилось от мысли, насколько же, в таком случае, огромной должно быть войско врага! Войско ли? Представление о воинах в привычном понимании рассеивалось здесь. Щупальца, корни, массивы и образования полуживой материи – вот что было войском. Димитри хорошо запомнил первую встречу с Хорон-за. Там, среди синих шатров низкорослых тра. Когда трудность заключалась не в распознавании противника и его слабых мест, а в сопоставлении видимостей разных людей. Как можно было победить, если один видит одно, а другой – другое? Правильно тут говорят, решил Димитри, что для каждого, кто смотрит на этот мир, он – разный.

После таких размышлений ему стало непонятно – для чего же тогда вся эта многотысячная толпа собралась здесь? Бутафория? Бравада? И как скоро эти маневры обнаружат за собой пустой кураж, не приводящий ни к чему, кроме погибели? А ещё более мрачные мысли посещали его о том, что в том и заключалась эволюция, обновление крови и естественный отбор. Впрочем, в последний он никогда не верил... Теперь же – и подавно, когда речь ведётся о неких управляющих иерархиях. Эти иерархии не казались ему полномочными бригадами князей мира сего, конкретных пассионариев, движущих мировой прогресс. Они представлялись вневидовыми, внеличностными силами, разумом закона, живущего в себе самом и потому неподдающегося человеческому разумению.

Вскоре они миновали основную территорию лагеря, и вокруг изредка попадались разрозненные свалы угольков, вокруг которых храпели стражники, отсыпающие своё перед караулом. Подальше от чужих ушей Димитри решился заговорить о своих мыслях.

– Огромная армия, – заметил он.

– Поистине славны воины Ваджара, – чеканно ответил Церез.

– Они выступают завтра?

– Вероятно. Император и свита его князей должны вернуться из страны Восточных Лесов на рассвете. И всё готово к выступлению.

– Но неужели с Хор... с этой, как вы говорите, Белой Чумой может справиться армия людей? Они ведь вооружены для схватки с такими же существами из мяса и костей, с двумя руками и ногами, с подобным оружием...

Церез какое-то время шёл молча, взвешивая слова, так метко произнесённые астрогатором.

– Знаешь, пришелец, – ответил он, подумав, – ни ты, ни я не можем узреть, что творится у великого Ру-Гьяла в мыслях. Но Четырёхликий Ваджар расширил свои владения чуть ли не в два раза при его правлении. Он очень мудр. Он знает свой народ и настроения, царящие в его сердцах. Так что не нам с тобой его судить.

– Ну да, – заключил Димитри, – как говорят у нас: не лезь со своим уставом в чужой монастырь.

– У нас говорят так же, пришелец. И потом, они сражаются не с копьём и кулаком – они меряются силой духа.

Чернота обступила их, но то был не саван ночи. Вокруг высились стены каньона, и узкой лентой мерцали наверху меж ними звёзды. А чуть дальше за утёсами проглядывался зеленеющий бок второго спутника. Лу-лу, пронзённая стрелой величайшего гейзера.

Выло по ущельям. Из-под ночной пелены подмигивали слюдяными боками камни. Как оно и бывает, эти доли пути вырывали последние жилы, хрипли последними вдохами вдоль базальтовых стен. Ведь место, к коему они приближались, лучило сильнейшую энергию. Но энергию такого качества, степень которого не каждый рассудок смог бы себе представить. Как невидимы и от того неожиданны микроволны, так же как и инфразвук или фрактальный стих – последнее веяние титанианского стиля.

Пыль звёзд больше не мерцала над головой – там теперь смыкались веера скал. Дуги нависающего базальта превращались в арки и расходились на перекрёстках в дальние широкие залы. Местами по стенам светились жилы драгоценных кристаллов, и тени путников бросались на ровный пол, перебегали по острым парапетам на сами скалы, танцуя дикие танцы в неровном огне.

Глаза постепенно привыкли к слабому освещению, уже отличимы были валуны и трещины в породе, ясно мелькала полоса дорожки, усыпанной мелкой-мелкой галькой – когда-то тут была река. И словно бы ещё стоял в немом воздухе известковый запах ракушек, тины и чего-то ещё, знакомого своей резкостью. Димитри догадывался, в какие чертоги они входят. Но, тем не менее, решил убедиться в своей правоте.

– Это ведь та самая? Пуч? – спросил он вполголоса.

Однако эхо всё равно поймало даже эти тихие слова, и Димитри испытал смутную настороженность. Казалось, тут и мысли выкидывали эхо из застенков черепной коробки вдоль стен грота.

А ответа со стороны Цереза не последовало. И тогда астрогатор остановился. Всё, что он принимал за их шаги, шорох гальки и стук подошв – оказалось звуками его собственных. Остальное делало эхо. С ним рядом никого не было, человек шествовал один. И как давно? И куда он забрёл? Верно ли, что это и есть преддверия священной долины Пуч?

Он опомнился – рассуждать времени не было. У него была эта ночь, а весь следующий день предстояло идти обратно, через долину Красного Тумана, через перевал к хижине Цереза-Бронислава, и каким-то образом, слившись с "дыханием" древа, попасть в иной слой мира. Там, где таинственный покинутый Лингу-лам и его погост. Через мосты... Нет, думать об этом сейчас было крайне тяжело. И ноги ступали навстречу кристаллическим россыпям.

Вскоре Димитри вышел в необъятную по своим размерам. Жилы светящихся самоцветов на стенах сменили собой небесные звёзды, и заняли не только купол, но и стены. И издали казались светлой пылью – до них, очевидно было, как до горизонта. В этом просторе гулял пещерный ветер, плавали и густели земляные утробные звуки: хор дальних водопадов и близкой капели, флейты ветров и вечное завывание из разломов. Посреди зала, заслоняя мерцание стен, чернёл огромный массив, неровная угловатая глыба. К ней и направился Димитри. Он совершенно не знал, что ему следует тут делать и ждал ответа извне. Служитель храма Танзи не дал никаких инструкций, наставлений или советов, подразумевая, очевидно, что долина Пуч всё даст понять сама.

Он чувствовал, что стоит на пороге большого открытия. Чувствовал так же, что через толщу фоновых импульсов, странных частот и стену его собственных блуждающих мыслей, пытается прорваться "выйти на связь" с ним телепат Боро Кад Ум. То приходили тревожащие позывные, что-то там было не в порядке у них, оставленных на глубинах в селении атра. Но что мог сделать астрогатор ещё? Ведь сам путь сюда он совершал с единой лишь целью – выручить свой экипаж, пролить свет на ситуацию, выявить их положение.

Вдруг что-то попало ему под ноги, вылетело из-под подошвы и с пустым гулким звуком отскочило по камням. Предмет желтел на фоне сизой тёмной тропы. Астрогатор подошёл к нему и осторожно ткнул мысом – что-то лёгкое. Он поднял предмет. В его руках оказался кусок дерева, местами шероховатый, местами отшлифованный, с замысловатой сетью борозд и засечек, острыми плоскими пёрышками и точёными углами. Это был тот самый брус, что всё это время так тщательно вытачивал Церез! Димитри поднял его на уровень глаз и в тусклом свете принялся изучать. Всё сходилось – это была модель межзвёздного флагмана имперского флота. Димитри доводилось летать на таком, сопровождая на ремонтные работы к Юпитерианским станциям от границ Титана. Сопла и фюзеляж, гироскопические камбузы и реи, окна нижних и верхних рубок, сочленения корпуса... Макет был выполнен с поразительной точностью и мог бы стоять где-нибудь на полках учебных классов лётной академии. "Этот Бронислав не так-то прост, – размышлял Димитри, – он знает очень многое... знает, но то ли тяжесть этих знаний заставляет его умалчивать о многом, то ли и впрямь что-то в нём оледенело навсегда. И что бы могла означать эта находка: предупреждение, намёк, тонкая шутка?".

И ответ был получен незамедлительно. Из навершия тёмного массива, что громоздился посреди пещерной арены, к которому как раз направлялся Димитри, вверх ударил электрический белый луч. Голубые спирали окружали его, взвиваясь вверх, ударяясь о потолок и рассыпаясь по нему паутиной. В ноздри ударил запах серы и озона. Димитри прищурился от яркости луча. Почва под его ногами содрогнулась, и он повалился на спину. Попытался встать, но толчок следовал за толчком, не позволяя ни опереться, ни развернуться. И астрогатор начал отползать прямо на спине. А из белого луча раскрылся целый веер подобных же лучей. Стены с прожилками кристаллов, отразили эту мощь и темноту пронзили вспышки всех оттенков и цветов радуги. Смотреть было больно, не смотреть – опасно.

После вспышки спектрального безумия, яркость лучей спала. Черный массив, из головы коего бил этот светозарный фонтан, покрылся белыми кругами. Они десятками выстроились в несколько меридиан от основания до маковки. А затем дуги разошлись в стороны и опали на землю. Димитри почему-то пришла ассоциация со снятием кожуры с банана. Ещё это было похоже на лепестки цветка, в раскрытии обнажившие содержимое бутона. А содержимое его оказалось чем-то до боли знакомым Димитри. К далёкому пещерному потолку возносился металлический пик. Конструкция переливалась платиновыми отблесками, возносясь вверх обтекаемым телом. Три расставленных на подобие паучьих лапы удерживали корпус вертикально и чуть под наклоном. Меж лапами расходились закруглённые надкрылки и дуги... сопл!

Димитри не верил глазам своим. Посреди совершенно чуждой местности с одного края окружённой армией диких племён, царских воевод и гарканов Ко-ра, посреди заснеженных гор в небе других светил он, наконец, увидел часть своей жизни, своей натуры. Как будто встретить на чужбине старого друга... или просто увидеть фотоснимок его в чужом альбоме.

Ведь перед ним был звездолёт "ипсилон" класса, что Димитри посещал у Юпитерианского спутника Ио – "Магеллан". Он узнал его по характерным расширенным дюзам, ионополяризирующим отражателем в виде чёрных пластин вдоль всего сверкающего корпуса, по решетчатому "забралу" антиастероидных рефракторов, ну и, разумеется, размерам. Недаром он принял тёмный массив сначала за гору. Действительно, "Магеллан", принимая вертикальное положение на своих трёх гигантских опорных ногах, высотой был с двухсотэтажый небоскрёб. Фюзеляж тянулся и тянулся к тёмным безднам пещерных сводов. И на мгновение Димитри ужаснулся размерам самой пещеры, вместившей в себя этого колосса!

"Магеллан" слыл одним из самых прогрессивно осмысленных аппаратов звездоплавания. Он снабжался не устаревшим варм-двигателем, искажающим пространство для перелётов со сверхсветовой скоростью, а протуберанцевым. Этот двигатель втягивал корабль через поляризатор траектории в им же самим "вырезанные" в искривлённом пространстве тоннели и проводил по ним. При этом двигатель являлся маршевым, основным, в отличие от разгонных ускорительных варм-двигателей или рулевых ориентационных. Белые круги, что Димитри наблюдал до раскрытия так называемого шанцевого слоя, и были батареей этого двигателя.

Звездолёт выглядел вполне исправным, сиял титаном матовых боков, словно ртутный столб. Но это и не удивляло – корабль был практически не коррозируем, стойким к температурным и радиационным перепадам любых степеней. А о деформации от ударов и речи не шло. Такой гигант мог встретить лобовую атаку астероида, мог рухнуть на поверхность планеты в роли этого астероида, и остаться "на ходу". Разумеется, у всего были пределы. Но, судя по всему, на Траму он приземлился удачно, а здесь его охраняли и берегли от посягательств. Да и что могли сделать ему вооружённые мечами да копьями?

Димитри уже отвык от искусственного света, и потому щурился от прожекторов. А те высвечивали обширное поле вокруг корабля. В гальке, очевидно, долгие тысячи, а то и миллионы лет, пролежавшей без воздействий извне, ещё сохранялись следы от рабочей техники. Борозды и колеи молча повествовали, как из грузовых трюмов звездолёта выезжали платформы и вагоны с живыми организмами – переселенцами с Земли и околоземного пространства. Вся техника, после развоза эмигрировавших флоры и фауны, очевидно, вернулась на корабль.

Необыкновенное чувство охватывало при нахождении рядом с ковчегом. Вспоминались старинные предания, части утерянного знания, величайшей доктрины, описанной в книгах Ветхого Завета. Димитри с особым рвением изучал их в академии и в офицерской доцентуре. На многое было наложено вето, связанное с утерей аутентичности этих писаний. Но молодому астрогатору казалось не важным, откуда растут корни сего древа познаний, важнее казался сам плод. То, чего подделать было невозможно. И теперь, глядя на возносящийся в блеске величия "Магеллан", он спрашивал себя, не взяло ли человечество на себя роль ветхозаветного Ноя? И имело ли право? И что-то из глубин, подобное телепатическому сигналу, отвечало, что человечество было лишь проводником, по которому сообщалась программа иных существ. Может, и не существ в общепризнанном понимании, а неких конгломератов разумной деятельности... иерархий особого порядка.

Корабль громоздился на невысоком постаменте. Это была выложенная из каменных кубов площадка. К ней вела каменная же лестница. Димитри не мог представить, как можно было поставить такую махину на подобный подиум? Звездолёт вряд ли приземлялся аккурат на неё. Да и до его приземления никаких площадок тут не было, потому что не было тех, кто мог бы хоть что-то построить. Трама была не заселена. Из рапортов Димитри знал, что борт четыреста восьмой Гермеса, известный под именем "Магеллан", был отправлен с миссией терроформирования, детали которой были строго засекречены, в зону созвездия Стрельца. Видимо, это был первый миф в официальных отчётах. Теперь он сам видел, что была то звезда типа Миры Кита – "S" Ящерицы. С Земли звёздочка эта была видна в мощные телескопы, иногда, впрочем, исчезая из зоны видимости совершенно. Неприметная, неисследованная. Кто бы мог подумать, что именно она окажется приютом для жизни человеческого рода, кочующей по Вселенной. Совершался великий исход генома человека из Солнечной системы, становящейся опасной для обитания.

Димитри поднялся по ступеням, освещённым мощными прожекторами с купола "Магеллана". Он готовился ко встрече с атра, с хорон-за, с любым существом, но не было ни единой души вокруг. На площадке сразу же за последней лестничной ступенью громоздились решетчатые ворота. При приближении человека, они открылись, и за ними расположились ряды кибернетической жизни. Зажглись плазменные огни, зашуршали процессоры. Оборудование, находилось в гибернации тысячи лет. Вероятно, лишь одинокий смотритель Церез, иногда оставляя свои дела на вершинах гор, спускался в эти гроты, протирал титановые корпуса, счищал известковые поросли, запускал нано-чистильщиков, посылал на базы отчёты.

Когда Димитри поднимался по плоским длинным ступеням, сканеры зафиксировали картину сетчатки его глаза, спектрометры издали разобрали химический состав его тела, а аналитические кластеры на основании этого произвели биохимический анализ.

Механизм познакомился с организмом. И теперь предстояло познакомить организм с механизмом.

– Димитри Солоф, – раздалось вдруг.

Голос был мягким и слегка вибрирующим, неопределённого пола. Димитри догадался, что с ним заговорил робот.

– Так точно, – ответил астрогатор, – с кем я говорю?

– Бортовой альтервокс. Нахожусь в системе самопередвижной кибернетической лаборатории звездолёта "Магеллан".

Димитри имел большой опыт в общении с подобными мехаличностями.

– Ты – модуль? Если так, мне нужны технические сведения.

– Начинаю отчёт, – монотонно ответил голос, и последовал шквал ни о чём не говорящих стороннему человеку цифр, сокращений и прочей статистики.

В заключении робот отрапортовал:

– Нахождение вне борта звездолёта "Магеллан" составляет три миллиона семьсот тридцать две тысячи двадцать семь лет. Отчёт системы АВАТРА – альтернативного вокально-аудиального трансмисионно-радарного аппарата – окончен.

Вибрирующий голос смолк. И Димитри получил в этих последних словах исчерпывающее объяснение. Так вот сколько существовала жизнь на Траме. И вот кто они такие, эти таинственные мудрейшие аватра, сидящие в глубинах пещер...

Он прошёлся вдоль ряда мерцающих панелей, сопровождаемый движущимися на тонких жгутах глазами камер и датчиков. Словно вокруг него копошились десятки паучьих лапок. Позади панелей в сферическом кофре находился "мозг", аналитический центр АВАТРА. И стало ясно, почему жители деревни Танзи не хотели пускать в долину Пуч чужаков, почему так боялись проникновения Белой Чумы Хорон-за в эти пещеры. Механизмы АВАТРА, Димитри знал это по "мозгу" их корабля, были биотическими. В них техногения соединялась с биогенией. Органическая материя, псевдо-жизнь синтезировалась в одном аппарате с механизмом. И если бы грибница хорон-за проникла под панцири этих установок, и вжилась бы в "мозг"... Кто знает, какие тогда пророчества получил бы весь религиозный Ваджар из своей священной долины Пуч?

– В каком состоянии находится звездолёт? – спросил Димитри.

– В состоянии готовности к вылету. Наноботы производят монтаж тонких синопс-связей периферии. Монтаж не существенный.

– С чем же связан подобный уход за кораблём? – удивился Димитри. – Или он изначально не подвергся ущербу?

– За длительное время пребывания в постледниковой пойме вода повредила обшивку. Звездолёт "Магеллан" триста пятьдесят шесть тысяч лет находился под. Теперь река иссохла. Система поддерживается в равновесии, так как ожидается прибытие пилотов. Очевидно, что пилоты прибыли. Здравствуйте, Димитри Солоф.

Послышалось гудение механизмов, и на гладком металлическом боку "Магеллана" прорезалась щель входа. Оттуда к ногам астрогатора метнулся красный луч. Он лёг на пол в очертании стрелы. Димитри двинулся вдоль него, дойдя до раскрывшейся двери.

– Прошу вас на борт, – прогудел голос альтервокса.

– С какой целью? – настороженно спросил Димитри.

– Для первичного ознакомления с обстановкой на звездолёте.

И вновь шаг в неизвестное, вновь Димитри шёл с завязанными глазами, опираясь лишь на интуицию. На Траме он разучился слепо верить своим органам чувств. Но действие было куда лучше пассивного наблюдения.

Он вошёл в красную комнатку барокамеры. Его встретил знакомый запах резины и йода. Это происходила воздушно-капельная обработка его одежд и покровов кожи. Раскрылись вторые створки, приглашая проследовать в лифт. В просторной кабине лифтового помещения висели зеркала. Но Димитри решил не смотреть в них. Достаточно было и быстрого скользящего взгляда на отражение кого-то пыльного, заросшего окладистой бородой в одеждах, покрытых сажей и известью. Тут надо не один день обрабатывать да отмывать, подумалось ему. Тело сразу зачесалось, заныло. Но он приказал себе не думать об этом.

Лифт ехал долго, взбираясь по залежавшимся тросам на высоту в пару сотен метров. Остановился он в головном отсеке, где располагались основные элементы управления. Зазмеились лестницы, завертелись винтами. Раздвижные маневровые площадки задвигались на разных ярусах. Они были рассчитаны, видимо, на группы людей, на конференциональное управление кораблём. Ведь минимальный экипаж "Магеллана", как знал Димитри, состоял из пятидесяти человек. В новое время подобных флагманов не строили, и это был последний гигант, последняя глыба уходящей эпохи. Однако именно такая глыба могла послужить ковчегом.

Платформа, на которую он ступил, выйдя из лифта, понеслась в воздухе на мощных магнитах. Вокруг белели круглые в сечении коридоры с однотипными круглыми же дверьми в пять створок. В конце коридора оказалась самая большая дверь. Створки втянулись в стены, и платформа перенесла Димитри в просторный зал. Там располагался головной отсек управления кораблём. Астрогатор ощутил себя как дома – то была рубка координационного центра. Сюда стекались все данные бортовых кондиций корабля, и отсюда же производились слежение и координация полётов.

Все системы работали, по стенам светили огромные дисплеи. В стёклах обсервария, что занимал весь потолок (а при полёте – лобовую часть судна) был виден далёкий потолок пещеры, освещённый мощными прожекторами. Воздух внутри корабля был иным, нежели на всей Траме, что под землёй, что над. Тут работали фильтры и санарные системы, считывающие биохимические показатели организмов, находящихся на борту и выбирая оптимальные климатические условия.

Астрогатор отряхнул пыльные одежды и сел в глубокое рабочее кресло. К кончикам пальцев приникли силиконовые присоски, два щупа уткнулись в область шеи. На глаза опустились очки виртуального обозрения. Димитри ввёл коды, задал пароли и ключи, активизируя "мозг" звездолёта. Знакомый, как свои пять пальцев, сигнал активизации чуть коснулся ушей, прошёл мурашками по скулам. Корабль таким образом ознакомлялся с управляющим. Димитри всегда предпочитал иным способам общения простое вербальное, при помощи обычной человеческой речи. И корабль подал голос:

– Альтервокс АТРА звездолёта "Магеллан" приветствует астрогатора Димитри!

– Есть связь, – привычным позывным отозвался астрогатор.

Перед его глазами, на которые были надвинуты плоские непрозрачные очки виртуального обзора, предстало поделённое на восемь сегментов белое поле.

– Димитри, перед вами область обзора. "Магеллан" распространил по объекту планетного типа двести сорок нано-камер. Мы можем вести трансляцию со ста восьмидесяти ракурсов всей области планеты. Память исчерпана на семьдесят восемь процентов.

– Какие координаты нужно задать, чтобы увидеть интересующее меня.

– В памяти фиксируются все внешние сигналы.

– Фиксируются ли имена?

– Да, Димитри.

– Тогда покажи мне Лиру Цериян, – не задумываясь, приказал Димитри.

Глава XVI

Движение на эфирном полотне замирало. Экран меж двух нефритовых столбов рассеивался в воздухе, и мир снова приобретал свои очертания. На полотне отгоревших зарёй небес проступали иголки первых звёзд в багряной кайме облаков. Небо делилось на пунцовый и жёлтые стороны. Жёлтым был бок огромной Лу-лу, наползающей из-за горизонта. Там же, у горизонта чернели бугры древесных крон и тянулась к ним гладь озера.

Голос императора нёсся над водой, и многие существа внимали ему. Он заканчивал свою речь с последними вспышками в небесном экране. На нём застыли священные изображения божеств, пылающие знаки и далёкие ландшафты гор Ваджара. Император призвал жителей болот и лесов присоединиться к армии его империи в грядущей битве с Хорон-за и его легионами. Дальнейшие подробности ускользнули от Лиры, потому как Ма-Гро, изумрудная дева, перестала переводить его речь.

– Теперь я хочу сказать тебе, – обратилась она сама к Лире, – о предстоящем. Император Ру-Гьял ждёт встречи с тобой. На поляне близ озера стоят шатры его свиты.

– Не слишком ли много императоров за один день?

– Будь сильной, Лира. Сильной так, как бывает сильна только женщина. Наблюдай, иди по течению, но помни о неприступности дверей, помни о ключах.

– А я, – продолжала изумрудная дева, – буду рядом. И что бы ни случилось, принимай судьбу так, как золотая чаша принимает и яд и нектар, не меняясь и не теряя своего благородного блеска.

– Твои слова... Я всё понимаю. Но куда же мне теперь?

– Пусть ручей отнесёт твою лодку к поляне, к стану императора.

И вот уже Лира, повинуясь потоку, плыла на своём листке по ручью. А вокруг неё ветвились деревья, склонялись над водами, полоскали в них пахучие ветви. А за ветвями плавали огни, носились горящие головни и глаза светили, оставляя танцующие шлейфы. Лес кипел жизнью. Слышались странные напевы, визжащие, завывающие, под бой барабанов и нескладный свист флейт. Пару раз в прорехи зарослей Лира видела большие костры на полянах, вокруг которых танцевали мохнатые существа, вознося вверх посохи, кубки с пенными напитками, кривлялись и гонялись друг за другом. Там совершалось некое ритуальное празднество, связанное, очевидно, с прибытием императора Ваджара и готовящегося похода.

Вскоре ручей сузился, и плот Лиры с мягким шипением уткнулся в заросли кувшинок. Перед ней был откос с белеющей в лунном свете галькой. Она ступила на берег и взобралась по откосу. Дальше начиналось поле в редких зарослях молодых тонкоствольных деревьев. На поле тут и там стояли тёмными куполами пузатые шатры. Рядом с ними горели костерки с рогатинами. На них висели котлы, источая клубы пара и запахи снеди. У костров слышался редкий смех и быстрые речи. Молчаливые стражи стояли поодаль. Лира, сшибая росу с густой высокой травы, направилась к ближайшему становищу. Ей было жутковато, но незримое присутствие владычицы лесов, отгоняло страх.

На подходе к шатру её заметили неподвижно стоявшие стражники. Они двинулись в её сторону, и Лира уже готова была испугаться. Но двое солдат припали на одно колено, опустив почтительно головы в меховых шапках. В отсветах костра с длинными палашами, колчанами и луками, выглядывающими из-за спины, в одеждах с меховой оторочкой, эти воины теперь ещё больше напомнили ей некогда виденных в историоскопе монгольских солдат древности, тюрков, кочевников древней Азии.

– Здравствуйте, добрые воины, – решив держаться твёрдо, произнесла Лира.

– Приветствуем Ло-дун! – ответили в один голос стражи.

Лиру уже больше не удивляло, что она слышит родную речь на этой планете. Если всё произошло именно так, как рассказывала изумрудноокая Ма-гро, так, как о том повествовал наглядно император, на что намекал жуткий министр Ванг, чью проекцию она видела на стене Лу-лу, то язык землян и наречия Трамы оказывались в неразрывной связи.

Очень скоро множество воинов стянулось со всей поляны к тому месту, выстроившись в две шеренги напротив главного и самого большого шатра. Они приглашали Лиру пройти мимо них. Вход шатра был распахнут, и из него вышел император Ру-Гьял. Всё в той же серой походной мантии со снятым капюшоном. Теперь в янтарном свете факелов и пляшущем пламени большого торжественного костра, лицо его было лицом старца, изрытое тенями глубоких морщин. Однако он был крепко сложен, а движения его оставались по-юношески быстрыми и ловкими. Таким бывает человек, неустанно закаляющий своё тело гимнастикой и постоянными походами.

Двое пажей вынесли из шатра небольшой трон. Император уселся на взбитую подушку, и Лира поняла, что трон предназначался для неё. Она поблагодарила и села. Те же слуги принесли дымящий чан, кувшин и кубки, расстелили ковёр и установили всё это на него. Лире не было необходимости вставать или нагибаться за своим кубком. Один слуга подал его ей, застыв статуей с подносом, сев и поставив его себе на голову. Другой слуга преподнёс кубок императору.

– От имени всего славного Ваджара, – произнёс, наконец, император на чистейшем языке статимента, – приветствую великую гостью!