Текст книги "Грехи прошлого"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Слава – тот огонек, на который все слетаются как мотыльки.

Первым отважился на вылазку Егор Сурин. По старой привычке его называли политобозревателем – когда-то он и в самом деле подвизался в таком качестве в весьма престижной газете, но был оттуда изгнан по причине недисциплинированности и склонности с горячительным напиткам. Политика не входила в сферу интересов еженедельника "Все обо всем", – россиянам эта тематика уже набила оскомину, – а потому Егору пришлось переквалифицироваться, и теперь объектом его внимания стали политики.

Он обладал бойким пером, ироничным складом ума, наблюдательностью, мог с ходу подметить то, что другие не замечали и представить проблему в неожиданном ракурсе. В целом это позволяло ему писать весьма забористые статьи, пользующиеся успехом у читателей. Утруждаться сбором фактуры Егор не желал – долго и хлопотно, да и не хотелось ему надрываться за мизерную зарплату, – а потому, ознакомившись с публикациями в других изданиях и недолго посидев в творческих раздумьях, он определял будущий объект анализа и садился за компьютер. Мысли ушлого журналиста бежали резвой рысью, пальцы стучали по клавиатуре, и на экране строчка за строчкой рождалась новая статья. Через пару часов Егор читал то, что получилось, слегка правил, распечатывал и нес материал начальству. Обычно все проходило без сучка, без задоринки – шеф материал одобрял и ставил в ближайший номер.

Заместитель главного редактора в его епархию не лез, будучи в этой сфере вопиюще некомпетентным и предоставив приглядывать за ним Владимиру Сергеевичу, а тот благоволил способному журналисту. Главный редактор прекрасно знал, каким образом Егор Сурин творит свои портреты властьпредержащих, но закрывал глаза на то, что сотрудник попользовался результатами чужого труда. По мнению Головко, не имеет значения, как происходит процесс, главное – результат. Одних кормят быстрые ноги, и они бегают с диктофоном, другие втираются в доверие к людям разного социального уровня, чтобы получить ксерокопию какого-нибудь важного документа, на основе которого потом можно тиснуть разоблачительную статью, а другие эксплуатируют лишь собственные мозги.

Егор Сурин принадлежал ко второму типажу. Пусть его материал не подкреплен документально, пусть многие выводы дискутабельны, пусть едкие характеристики на грани фола и за них можно стать ответчиком в суде, если герой статьи прочтет и разобидится, – но прочтет ли? – однако, надо отдать ему должное, Егор талантлив. Его талант в том, что он с лету ловит витающие в воздухе свежие идеи и легко доводит их до ума.

Главный редактор прекрасно знал, что все воруют друг у друга идеи, даже мэтры журналистики частенько этим грешат, но ведь и украсть нужно уметь, чтобы обиженные коллеги не завопили: "Он воспользовался моими идеями!" Идея – очень эфемерное понятие, одну и ту же мысль можно высказать по-разному, а если человек умеет облечь её в такие фразы, что сходство с оригиналом становится весьма отдаленным, но суть при этом остается, то это и в самом деле своеобразный талант, хотя, положа руку на сердце, конечно же, компиляция.

В журналистских кругах Егор Сурин имел определенный авторитет и мог бы перейти в другую редакцию. Но ему было лень. Многотиражные газеты на слуху, броский материал тут же становится предметом всеобщего обсуждения, а потому руководители боятся подставиться и требуют от журналистов проверенной фактуры, а не голословных утверждений.

Егор полагал, что уже давно вышел из того возраста, когда нужно стирать подошвы в поисках документальных доказательств своих порой неожиданных выводов, а потому предпочитал непыльную работенку в еженедельнике "Все обо всем". Несколько часов за анализом периодики, потом ещё несколько часов за компьютером, и свободен. Все оставшиеся дни месяца можно плевать в потолок, сидеть с приятелями за бутылочкой, судача на злободневные темы, играть в преферанс, толочься на журналистских тусовках, дабы не отстать от жизни и держать нос по ветру, улавливая витающие в воздухе идеи, которые можно сделать темой следующей статьи. А в начале каждого месяца получать зарплату. Правда, её хватает от силы на неделю, но за двадцать семь лет журналистской работы Егор Сурин оброс многочисленными друзьями-приятелями, а те не оставят в беде, накормят-напоят и вовремя дадут знать о предстоящем мероприятии, обещающем халявную выпивку и закусон.

В общем, на жизнь журналист не жаловался, за свое место в еженедельнике не держался, – если выгонят, устроится в другое, – а потому ничуть не боялся гнева грозного Змей Горыныча.

Егору уже надоело ждать, когда наконец разразится гроза, да и коллеги выразительно поглядывали на него – мол, ты самый смелый, пойди узнай, в чем дело и кого вскоре потребуют на ковер. И Егор Сурин решил оправдать доверие коллектива.

Приоткрыв дверь в приемную и предусмотрительно просунув лишь голову, сохраняя возможность ретироваться с честью, но своевременно, – на случай, если дверь кабинета Самсоныча придет в движение, возвещая о скором выходе начальства, – Егор подмигнул Лене и шепотом спросил:

– Чего старикан затаился-то? Копит силы для будущего цунами?

Секретарша пожала плечами, зажала мембрану рукой и тоже шепотом ответила:

– Левин принес какие-то материалы и ябедничал.

– На кого?

Леночка Федоренко относилась к Егору с симпатией – ироничный журналист, творец хлестких ярлыков никогда её не задевал. Потому секретарша быстро попрощалась со своим бойфрендом, рискнув оставить отношения невыясненными, положила трубку и ответила:

– Понятия не имею.

– А кто последним сдал материал в номер?

– Марго.

– Ну, ее-то старый маразматик не тронет, даже если эта мышка-говноройка, как всегда, принесла свое дерьмо в конфетной обертке.

– Нет, Змей Горыныч её очень хвалил, благодарил.

– Еще бы, – хмыкнул Егор. – О шефе можно судить по его фаворитке. По интеллекту Самсоныч с Марго: два сапога – две задницы.

– Чего-чего? – переспросила Леночка, прыснув и оглянувшись на дверь кабинета начальника, – не слышно ли.

– Лысина – это эволюционное превращение головы в задницу вначале по форме, а потом и по содержанию, – пояснил злоязычный журналист. – Сколько помню Змей Горыныча, он всегда был лысым, следовательно, таскает жопу на плечах уже не менее трех десятков лет. А килька-Марго не обладает задницей в положенном женщине месте, зато она в наличии там, где у нормальных людей голова.

Зажав рот рукой, секретарша беззвучно смеялась, сотрясаясь всем телом.

– Как думаешь, кто на этот раз станет жертвенным барашком дабы мы не забывали, чей сын платит нам нищенское содержание? – поинтересовался Егор, зная, что Леночка всегда в курсе, откуда ветер дует и куда вскоре дунет.

– Левин был недолго, я слышала только отдельные слова.

– Какие именно? – Егор решил прояснить вопрос до конца, чтобы составить мнение, кому достанется на этот раз и предупредить проштрафившегося.

– "Фальшивка", "недопустимо развязный тон", "фамильярность", "оскорбительные выражения" и "совершенно не в теме".

"Значит, речь шла обо мне", – подумал журналист, прекрасно зная, что изобретенный им метод работы имеет некоторые недостатки.

Две недели назад главный редактор ушел в отпуск, и Егор на днях сдал свою статью выпускающему редактору, минуя Самсоныча, – старикану не по уму осилить качество материала. А когда он попал на стол ответственному за выпуск, подхалим Левин решил выслужиться перед начальством. Все сотрудники знали, что кадровый вопрос и размер оклада в ведении Змей Горыныча, так что хитрый лис Борис Аркадьевич решил на всякий случай помести перед ним хвостом, авось, в следующий раз замглавред не обойдет его премией.

"Похоже, придется подыскивать себе другое место работы", – сказал себе Егор, закрывая дверь в приемную.

Немного поколебавшись, он решил остаться в редакции – может, старикан поорет-поорет, но все же не уволит. Другой кандидатуры на это место нет, а читателям еженедельника, судя по отзывам, импонируют его статьи, хотя их тональность и в самом деле развязно-фамилярная – журналист Егор Сурин, образно говоря, похлопывал представителя политического Олимпа по плечу, мол, не мни о себе много, приятель, мне известна вся твоя подноготная, и сейчас ты предстанешь перед народом голым, без привычной маски.

– Поработать вам придется, – продолжал Нечаев. Беседа с потенциальной звездой уже близилась к концу, все важное они обсудили, осталось лишь поставить последнюю точку. – Наше издательство интересуют лишь авторы, способные писать не менее четырех романов в год. Если реже, – стать знаменитой труднее. Конечно, талант не пропадет, – снова польстил он, от него же не убудет, а ей приятно, – но потребуется много времени, чтобы его оценили по достоинству. Читательский интерес не должен ослабевать. Книг сейчас издается очень много, а если автор пишет редко, читатели его забывают и покупают произведения других писателей. Состоявшаяся звезда может позволить себе перерывы, но сравнительно непродолжительные, иначе эту нишу тут же займут другие. Пишут сейчас многие, а свежие веяния улавливают сразу. Если автор пропахал свою межу, нельзя её надолго оставлять.

– Я буду стараться, – прошептала начинающая писательница.

– Не сомневаюсь, – кивнул Эдуард Леонидович. – Вас характеризовали не только как талантливую, но очень дисциплинированную и трудолюбивую. Напомню азы: талант – это один процент способностей плюс девяносто девять процентов усидчивости.

– Да, я знаю, – закивала собеседница.

– Вот и отлично! – воодушевился Нечаев. – У нас все получится замечательно: вы пишете роман в три месяца, мы его тут же издаем, а в будущем будем почивать на лаврах! – Он рассмеялся, чтобы её расшевелить, но она в ответ лишь слабо улыбнулась. – У вас есть все задатки будущей звезды, и мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам реализоваться. В договоре, который вы подписали, мы обязуемся издавать все ваши произведения, так что теперь вам не придется обивать пороги других издательств. – Эдуард Леонидович сознательно чуть опустил её, чтоб не расслаблялась. – Ошибочно думать, что автор и издатель – антагонисты. Нет! – Он поднял вверх указательный палец. – Они – единомышленники. И только в том случае, если станут соратниками, успех обеспечен.

Первая волна будущего шторма ударила в ни в чем не повинную секретаршу Леночку. Через несколько минут в приемную вылетел разъяренный Змей Горыныч и рыкнул:

– Какого лешего ты тут расселась и таращишься с видом невинной овечки!

– Что случилось, Николай Самсонович? – поинтересовалась Лена, надеясь сбить своим вопросом накал его ярости. Но её кроткий вид, против обыкновения, не произвел желаемого впечатления. Как раз наоборот, шеф ещё больше разгневался.

– Ты меня спрашиваешь? – взревел он. – А сама не в теме? За каким чертом ты тут обретаешься, а? Чтобы часами трепаться по телефону со своими хахалями? За это ты получаешь зарплату?

– Я... – пролепетала пристыженная Леночка, которая и в самом деле только что положила трубку. После ухода Егора Сурина она от нечего делать надумала доссориться с бойфрендом и выполнила свое намерение, но понятия не имела, что её слышно в кабинете начальника.

– Да, ты! – не дал ей возможности оправдаться взбешенный Змей Горыныч. Ему нужен был козел отпущения, и впервые им стала любимая секретарша. Именно ты расхолаживаешь весь коллектив, потому что ни хрена не делаешь и подаешь дурной пример остальным. Секретарша начальника должна быть в курсе всего происходящего и первой докладывать ему новости. А я по твоей милости узнаю их последним и теперь выставлен на всеобщее посмешище.

Секретарша не нашлась что сказать. Пожалуй, впервые за время своей работы она понятия не имела о тематике предстоящего разноса. Обычно причина была известна заранее, все в деталях обсуждалось в редакционных кулуарах, и предугадать реакцию гневливого замглавреда было несложно. А тут – как гром среди ясного неба.

Последними сдали материал Егор и Марго, и сейчас Лена лихорадочно соображала, кто из них виновник ярости шефа.

В общем-то, альтернативы нет, на Марго шеф не станет злиться. Значит, Егор. Он волынщик, всегда тянет до последнего, успокаивая себя, что слепит статью за несколько часов. Может быть, на этот раз Сурин переоценил свои возможности и представил полнейшую туфту? Или, упаси Бог, не смог качественно скомпилировать – Лена прекрасно знала стиль его работы, – и чужие ушки явно торчат?

Но, с другой стороны, замглавред никогда не трогал Сурина. Егору волей-неволей приходилось принимать участие в коллективных головомойках, которые Змей Горыныч время от времени устраивал в воспитательных целях, но адресных втыков журналист пока избежал.

В это момент зазвонил телефон, и секретарша получила передышку. Взяв трубку, она ответила абоненту, послушала, что тот скажет, потом зажала мембрану и ангельским голосом оповестила:

– Вас, Николай Самсонович. Илья Николаевич.

Змей Горыныч умчался в свой кабинет, прикрыв дверь, и через несколько секунд рявкнул:

– У аппарата!

Немного послушав разговор шефа с сыном и поняв, что ничего интересного не узнает, – обычная лабуда о деньгах, – Лена положила трубку на рычаг и задумалась. Начальник вскоре закончит разговор и опять выскочит в приемную, так что нужно заранее подготовиться.

До Левина в кабинете шефа побывала только Марго. "Значит, эта завистливая дрянь опять наябедничала", – решила девушка. Судя по тематике упреков Самсоныча, коварная журналистка нашептала ему, мол, секретарша плохо выполняет свои обязанности. А что ещё она могла ему сказать? Никаких прегрешений Лена за собой не помнила. А обвинения общего характера можно предъявить любому, тем более, Змей Горыныч помешан на трудовой дисциплине и уверен, что все подчиненные – бездельники и дармоеды, проедают деньги его сына.

Еженедельник и в самом деле убыточен. И если бы не постоянные вливания Ильи Фалеева, он бы уже давно почил в бозе.

Валентина Вениаминовна Бобкова уже с первых шагов своего писательского пути была уверена, что её ожидает звездная слава и, соответственно звездные гонорары. В средствах она не нуждалась, – её обеспечивал вполне приличным прожиточным минимумом супруг, – но и бессребреницей, разумеется, не была – деньги, как известно, лишними не бывают. Почему-то ей казалось, что писатели буквально купаются в деньгах. А что? Все иностранные знаменитости – миллионеры, у них шикарные виллы, яхты и прочее. Ее третий муж, Семен Гордеевич Бобков, подвизался на ниве бизнеса, и вполне успешно, но миллионером не был и не имелось никаких оснований предполагать, что станет им.

– Сема, я буду зарабатывать своими романами миллионы! – оповестила его самоуверенная супруга пять с половиной лет назад.

"Может быть, тогда ты слезешь с моей шеи", – заранее порадовался тот.

В предвкушении собственной звездности Валентина Вениаминовна не пожелала иметь дело с небольшими издательствами.

– У них нет денег, чтобы заплатить столько, сколько я стою! – так мотивировала она свой выбор.

"Стоишь ты ровно три рубля в базарный день", – вел с ней мысленный диалог Семен Гордеевич, согласно кивая:

– Тебе виднее, Валюша.

Валентина Вениаминовна обратилась в тройку самых крупных московских издательств, с ходу заявив, что она "российская Франсуаза Саган", однако бурного восторга её появление не вызвало. Как раз наоборот, издатели морщились: невооруженным глазом было видно, что это типичная графоманская белиберда, с русским языком доморощенная писательница явно не дружит, к тому же, демонстрирует вопиющую невежественность. Романы были написаны от первого лица, прототипом главной героини по имени Валентина стала сама авторесса, щедро поделившись с читателями своим сексуальным опытом. Действие происходило в разных странах, то в позапрошлом, то в начале прошлого века, и роковая красавица графиня Валентина в одном романе была русской, во втором – француженкой, в третьем – итальянкой, однако писательница не брала голову различие менталитета и психологии людей разных эпох и национальностей. Графиня Валентина говорила и вела себя так же, как и её создательница и тезка, а прочие герои – графы, герцоги и баронеты, по-видимому, были списаны с мужчин, имевших счастье (или несчастье) быть близки с мадам Бобковой. В общем, это был симбиоз дешевых любовных романов и полупорнографических откровений в стиле "Записок падшей женщины", коими нынешний книжный рынок уже перенасыщен.

Самоуверенность мадам Бобковой не произвела особого впечатление на издателей – к закидонам графоманов, возомнивших себя писателями, им не привыкать. Видя заваленные отечественной беллетристикой прилавки, те думают: "Я напишу не хуже. Если такое издают, то и мои произведения напечатают", – и садятся творить, ведь каждому приятно увидеть собственную фамилию на яркой книжной обложке. Чем черт не шутит?! А вдруг удастся прославиться? Примерно таков был ход мыслей Валентины Вениаминовны, правда, в отношении будущего она себе вопросов не задавала, ничуть не сомневаясь в собственном уникальном таланте.

Чокнутых авторов издатели тоже навидались немало и сохраняли олимпийское спокойствие.

– Мы завалены рукописями, – ответили ей в одном издательстве, кивая на стеллажи, которые и в самом деле были плотно забиты. Штабеля результатов стремления многих россиян стать писателями стояли даже в коридоре и тянулись по правой стене коридора от входа до самого конца. – Видите, сколько рукописей? И это ещё не все. В подвале нашего здания ими забиты две комнаты. Оставьте ваши романы, посмотрим. Если подойдет, мы вам сообщим.

Ее терпения хватило ровно на неделю, а потом мадам Бобкова стала терзать издательские телефоны с требованием немедленно дать положительный ответ. В итоге все три издательства ей отказали. Валентина Вениаминовна была в гневе и высказала немало нелицеприятных слов в адрес главных редакторов, их заместителей, рецензентов и прочих сотрудников, прошлась и насчет издаваемой продукции. В выборе выражений непризнанная писательница не скромничала, и охранникам одного из издательств, которое она почтила своим вниманием, пришлось выпроводить её под белы ручки.

Секретарша заместителя главного редактора терпеть не могла Марго, считая её бездарной выскочкой, замечательно устроившейся лишь благодаря своему влиянию на начальника, умению смотреть ему в рот, изображать преданность и уважительность. Лена не сознавала, что ведет себя примерно так же, и считала, что её стиль взаимоотношения с начальством – образец правильного поведения умной секретарши. Делиться с Марго теплым местом возле шефа она категорически не желала.

– Жополизка, – не раз клеймила Лена соперницу в борьбе за благосклонность начальника.

Коллеги были с ней солидарны. Еще куда ни шло, если бы журналистка спала с Самсонычем, – этим можно было объяснить, почему он столь явно её выделяет. Причина его особого расположения была неясна, и это ещё больше выводило из себя сотрудников газеты "Все обо всем".

И в самом деле, у Марго ни кожи, ни рожи, да и способностями Бог обделил, однако гневливый Змей Горыныч никогда её не распекает, наоборот, постоянно нахваливает, ставит всем в пример, с её подачи устраивает подчиненным безобразные выволочки, и это им изрядно надоело.

– Марго дождется, я придушу её собственными руками, – как-то раз заявила Алевтина Овечкина, ненавидевшая свою неблагозвучную фамилию и публикующаяся под псевдонимом "Алиса Адлер".

Поводом для столь экспрессивного высказывания явилась очередная кляуза Марго, большой любительницы как бы между прочим вставить в беседе с шефом нелицеприятную реплику в адрес коллеги или просветить относительно каких-то его проступков. После этого Алевтину вызвали в кабинет замглавреда, и полчаса дверь сотрясалась от мощных децибелов его начальственного мата.

Алевтина считалась первой красавицей в их коллективе, да и в более широком кругу её броская внешность не оставалась незамеченной. Мужское внимание восьмидесятилетнего Самсоныча её не привлекало, как раз наоборот, радовало отсутствие такового – ещё не хватало иметь интим со стариком! Журналистка обладала не менее вспыльчивым нравом, чем Змей Горыныч, и не могла стерпеть, чтобы её полчаса распекали, да ещё в столь оскорбительных выражениях. На выпады шефа Алевтина отчаянно огрызалась и даже позволила себе уничижительно отозваться о некоторых его личностных качествах, чем ещё больше вывела из себя Змей Горыныча, а потому головомойка затянулась.

– Ты бы лучше помалкивала, – посоветовала ей Лена, когда красная от унижения журналистка пулей вылетела из кабинета начальника.

– Да отстань ты! – раздраженно отмахнулась Алевтина и вихрем понеслась по коридору.

– Сейчас будет море крови, – прокомментировал ведущий спортивной колонки Кирилл Никитин, обращаясь к своей пассии Наташе Соколовой, ведущей раздел "Одной строкой". В тот момент они курили на лестничной площадке, оставив дверь приоткрытой, чтобы не пропустить окончание начальственной выволочки. Любовница лояльно относилась к ненормативной лексике, без которой её бойфренд не мог складно изъясняться, и он добавил: – Ох, как Алиска отхерачит Маргошку!

– Какую сплетню Марго донесла до него на сей раз? – поинтересовалась его пассия.

– Алиса девка нервная, задроченная на своей внешности, а старый хер пару раз прошелся как раз в тему. Марго нап...дила ему, будто Алиска на недавнем выпивоне была готова снять трусы перед главредом и хвасталась, что была победительницей конкурса блядей, да и вообще вые...ывалась, как вошь на гребешке и намекала на повышение. А Змей Горыныч не любит, когда что-то делается в обход его персоны. Алиска сразу вычислила, кто ему донес. Всыплет она Марго пи...дюлей по первое число, стох...ево.

– Пошли посмотрим, – оживилась Наташа, и любовники устремились вслед за разъяренной Алевтиной.

Та влетела в комнату, где за своим рабочим столом сидела Марго, и с размаху влепила ей увесистую пощечину, сопроводив расправу объяснением:

– Грязная интриганка! Завидуешь мне, швабра на ножках, и потому решила исподтишка напакостить! Да, я и в самом деле была победительницей конкурса красоты, а ты можешь выиграть лишь приз на конкурсе уродин.

Не ограничившись оплеухой, Алевтина одним движением смахнула со стола ненавистной кляузницы все, что там было, тяжелый степплер угодил в подбородок Марго и рассек кожу до крови. Та вскрикнула и зажала рану рукой, но мстительницу это не разжалобило.

– В следующий раз я тебе всю рожу расквашу, – пообещала она. – Хотя ещё страшнее ты вряд ли станешь, потому что больше некуда. Еще раз откроешь свой поганый рот, и пеняй на себя. Я не шучу, гадина.

...Тщеславная мадам Бобкова не сдалась, свято уверовав, что создала шедевры, и напишет ещё немало романов, которые ждет ошеломляющий успех, и атаковала следующую тройку в списке рейтинга наиболее крупных издательств. И тоже получила категорический отказ.

– Все это сто раз писано-переписано, – без обиняков заявили ей в одном издательстве. – Литературы подобного качества мы издаем немало.

– Почему же вы печатаете эту макулатуру, а меня не хотите? возмутилась госпожа Бобкова.

– Потому что книги этих писательниц написаны профессионально, это мировые бестселлеры, а вы даже не имеете понятия, о чем пишете.

– Мои романы гораздо лучше вашей литературной помойки! – заклеймила она несговорчивых издателей. – Вы ещё обо мне услышите! Локти потом будете кусать, что не оценили мой талант! На коленях будете передо мной стоять, чтобы я принесла вам рукопись, а я назло не дам!

Ее собеседники мысленно крутили пальцем у виска – что взять с чокнутой бабы?!

– Вы кто по профессии? – осторожно спросил её главный редактор солидного издательства, слегка побаиваясь – а вдруг этот вопрос спровоцирует её на неадекватный поступок, дамочка явно психически неуравновешенная.

– Не ваше дело! – отрезала та.

Главред сделал для себя вывод: даже если бы она написала замечательные романы, с ней не стоит иметь дела – хлопот не оберешься. Автор и издательство должны вместе тянуть упряжку. Разумеется, каждый хочет перетянуть одеяло на себя: первому нужен гонорар побольше, а вторая сторона заинтересована платить поменьше. Одно дело, когда писатель известный, и его книги востребованы, тогда есть возможность заработать. Можно и гонорар заплатить, предварительно поторговавшись, чтобы и издательство не осталось внакладе, и творцу произведения что-то перепало, иначе его перекупят конкуренты, посулив больше. Но если автор непредсказуем, как эта взбалмошная дамочка, то с ним лучше не связываться: заработаешь ли на книгах – ещё вопрос, а вот то, что поимеешь проблемы, – без вопросов.

В данном случае дело не только в том, что имя В.В.Бобковой не известно читателям – печатают не только маститых, но и начинающих – а вдруг их произведения понравятся? Тут уж как повезет. Читательские вкусы, с одной стороны, известны, а с другой – непредсказуемы. Бывает, что роман написан литературно грамотно, и сюжет, вроде бы, хорош, и герои симпатичны, но не пользуется спросом. Случается и наоборот – ничего особенного, по крайней мере, на взгляд профессионалов, в произведениях автора нет, но их покупают, тиражи неуклонно растут. Вот и угадай – станет ли начинающий писатель известным, или после неуспеха первых книг пополнит ряды тех, кого не читают, а потому – не издают.

В отношении произведений госпожи Бобковой мнение было однозначным мура. Причем, унылая и претенциозная мура. Тут уж и гадать не надо – её книги покупать не будут.

– Я написала свои романы на одном дыхании! – патетически восклицала Валентина Вениаминовна в беседе с очередным рецензентом, поставившим ей "двойку", а точнее, сделавшим резюме: "Коммерческого успеха рецензируемые произведения иметь не будут", – что по сути, ставит жирный крест, поскольку именно этот аспект: будет ли коммерческий успех, – является решающим для издания. Даже если автор гениален, но его книги не продаются, издатели не желают иметь с ним дела, пусть дерзают другие. Но и другие придерживаются того же мнения.

Если бы мадам Бобкова и в самом деле была "российской Франсуазой Саган", и то к ней отнеслись бы настороженно, учитывая откровенную стервозность её характера. К примеру, эта нервная дамочка может устроить истерику по любой ерунде. Ладно, это издатели ещё переживут, нервы у них крепкие, закаленные в общении с самыми разными авторами. Но если госпожа Бобкова надумает "назло" отдать ту же самую рукопись в другое издательство, тогда нервотрепка обеспечена обеим сторонам – книги, выпущенные обоими издательствами, "лягут". Даже один тираж малоизвестного автора продать непросто, а уж когда книга одновременно выходит под двумя разными обложками, – и подавно. Значит, оба издательства понесут убытки. Одно из них, сильно разобидевшись, может подать в суд – мол, у меня договор, в котором черным по белому написано, что В.В.Бобкова передала мне исключительные права на свое произведение, – но и ответчик представит аналогичный договор, подписанный непредсказуемой авторессой. В итоге обе стороны потратятся ещё и на адвокатов и оплатят судебные издержки. Да и престиж издательства пошатнется. Коллеги по книгоиздательской деятельности вслух посочувствуют, а втайне позлорадствуют – приятно же, когда конкурент попал впросак! – и перемоют все косточки. А кому хочется предстать в неблаговидном виде! Так что от чокнутых писателей, способных выкинуть какой-то финт, лучше держаться подальше – целее будешь. Авторов теперь много, издательств значительно меньше, так что выбор за теми, кто вкладывает деньги, а не за теми, кто пишет книги.

Самая главная причина – в романах госпожи Бобковой было совершенно не за что зацепиться – слог дубовый, точнее, о слоге вообще говорить не приходится, сюжеты – явный плагиат, герои списаны с произведений известных авторов, но так, что утратили ранее присущую им индивидуальность. Переделывать эти опусы – себе дороже. Из ничего нечто достойное не сотворить.

– Кто вам сказал, что вы пишете как Франсуаза Саган? – спросила госпожу Бобкову молодая редакторша и тут же прозвучал самоуверенный ответ:

– Я сама это знаю!

– А вы её читали? – задала провокационный вопрос редакторша и, как оказалось – попала в точку. Валентина Вениаминовна от кого-то услышала звездное имя, но не имела понятия о стиле французской писательницы. – Саган свойственны тонкий психологизм и эмоциональность, её произведения пронизаны грустью, даже меланхолией, обычно у них печальный конец, а в ваших романах ничего похожего.

– Не вам меня учить! – вышла из себя уязвленная авторесса. – Вы умеете только портить чужие произведения, а я – талантливая писательница!

В общем, диалог слепого с глухим о том, как хороша и как чудесно пахнет роза.

Невостребованная авторесса перебрала почти три десятка издательств, но ни в одном не получила согласия. В некоторых её романы отвергали сразу, в других, пролистав по диагонали, пожимали плечами и не говорили ни "да", ни "нет", в третьих отговаривались, что рецензенты не справляются с валом предлагаемых рукописей, четвертые отвечали, что подобная литература не по их профилю.

В итоге честолюбивые притязания Валентины Вениаминовны Бобковой остались нереализованными.

Редакция еженедельника "Все обо всем" гудела как растревоженный улей. Наконец-то ситуация прояснилась, объект начальственного разноса определился. Несколько минут назад Самсоныч вызвал к себе секретаршу и приказал:

– Марго ко мне!

Телефонный разговор с сыном немного снизил интенсивность гнева Змей Горыныча, – видно, Илья пообещал денег, – и все же по его тону и грозно сдвинутым бровям Лена сразу поняла, что шеф вызывает журналистку отнюдь не для вручения конверта с премией.

Мысленно перекрестившись, что его ярость направлена не на нее, Лена вылетела в коридор – и без того рассерженный Змей Горыныч не спустил бы промедления, – на бегу заглянула во все кабинеты и вполголоса оповестила:

– Старикан вызвал на ковер Марго, бушует – страсть!

Не могла она не поделиться с сотрудниками своей неописуемой радостью наконец-то ненавистной фаворитке начальника достанется на орехи!

Перед комнатой, где сидела Марго, девушка остановилась, постаралась выровнять дыхание, постучалась, вошла и, когда журналистка посмотрела на нее, оповестила медовым голосом:

– Вас вызывает Николай Самсонович, – и многозначительно добавила, уже для остальных сотрудников, деливших с Марго этот кабинет: – Немедленно.

Не ожидающая подвоха журналистка тут же встала и пошла к начальнику. Следуя за ней на определенном расстоянии, Лена с мстительным удовлетворением отметила, что любимица шефа выглядит совсем не такой заносчивой, как обычно, и даже задумчивой.