Текст книги "Бродячий замок Хаула (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Мисс Ангориан была поражена не меньше.

– О, прошу прощения! – воскликнула она. – Я думала, здесь может быть мистер Дженкинс.

– Его нет дома, – натянуто ответила Софи и задумалась, куда же тогда ушел Хаул, если не к мисс Ангориан.

Мисс Ангориан отпустила дверь, в которую вцепилась от удивления. Дверь осталась качаться, открывая и закрывая ничто, а мисс Ангориан умоляюще направилась к Софи. Софи сама не заметила, как встала и пошла навстречу. Кажется, она пыталась перегородить мисс Ангориан дорогу.

– Пожалуйста, – произнесла та, – не говорите мистеру Дженкинсу, что я была здесь. Признаюсь вам, я обнадеживала его, только чтобы получить новости о моем женихе – Бене Салливане. Я уверена, Бен пропал в том же месте, куда постоянно пропадает мистер Дженкинс. Только Бен не вернулся.

– Здесь нет мистера Салливана, – ответила Софи.

А сама подумала: «Вот имя чародея Сулимана! Не верю ни единому ее слову!»

– О, я знаю, – сказала мисс Ангориан. – Но это место чувствуется правильным. Вы не возражаете, если я просто осмотрюсь немного, чтобы получить некоторое представление о том, какую жизнь теперь ведет Бен?

Она заправила водопад черных волос за ухо и попыталась пройти дальше в комнату. Софи встала у нее на пути. Мисс Ангориан была вынуждена умоляюще прокрасться вбок – к верстаку.

– Как чуднó! – сказала она, глядя на бутылки и баночки. – Какой причудливый городок! – добавила она, выглянув в окно.

– Он называется Маркет Чиппинг, – Софи обошла вокруг и стала оттеснять мисс Ангориан к двери.

– А что там наверху лестницы? – спросила мисс Ангориан, указав на открытую дверь на лестницу.

– Личная комната Хаула, – твердо ответила Софи, выпроваживая мисс Ангориан обратно.

– А что за второй открытой дверью?

– Цветочный магазин.

Любопытная Варвара!

К этому моменту мисс Ангориан могла либо попятиться прямо в кресло, либо пройти обратно через дверь. Она уставилась на Кальцифера, рассеянно нахмурившись, словно не была уверена, что именно видит, а Кальцифер просто уставился в ответ, не говоря ни слова. И Софи стало не так стыдно из-за того, что она вела себя столь недружелюбно. Желанными гостями в доме Хаула были только те, кто понимал Кальцифера.

Но теперь мисс Ангориан нырнула, обогнув кресло, и заметила лежавшую в углу гитару Хаула. С рваным вдохом она схватила ее и повернулась, по-хозяйски прижимая ее к груди.

– У Бена была такая гитара! Возможно, это она и есть!

– Я слышала, Хаул купил ее прошлой зимой, – Софи снова двинулась вперед, пытаясь выкорчевать мисс Ангориан из угла и прогнать к двери.

– Что-то случилось с Беном! – дрожащим голосом произнесла мисс Ангориан. – Он никогда не расстался бы со своей гитарой! Где он? Я знаю, он не мог умереть. Я почувствовала бы такое сердцем.

Софи задумалась, стоит ли сказать мисс Ангориан, что Ведьма схватила чародея Сулимана. Она огляделась, пытаясь понять, где череп. У нее возникло серьезное желание помахать им перед лицом мисс Ангориан и сказать, что он принадлежит чародею Сулиману. Но череп лежал в раковине, спрятанный за ведром лишних лилий и папоротника, и Софи знала, что если пойдет туда, мисс Ангориан снова просочится в комнату. А кроме того, это было бы жестоко.

– Можно, я возьму гитару? – спросила мисс Ангориан, прижимая ее к себе. – Как память о Бене.

Дрожь в голосе мисс Ангориан раздражала Софи.

– Нет, – ответила она. – Не стоит так ревностно к ней относиться. У вас нет доказательств, что это его гитара.

Она проковыляла к мисс Ангориан и схватила гитару за гриф. Мисс Ангориан уставилась на нее широко распахнутыми страдающими глазами. Софи потянула. Мисс Ангориан крепко держала. Гитара издавала ужасное нестройное треньканье. Софи дернула ее из рук мисс Ангориан.

– Не глупите, – сказала она. – Вы не имеете права заходить в чужие замки и забирать гитары. Я вам сказала, мистера Салливана здесь нет. А теперь возвращайтесь в Уэльс. Давайте.

И она воспользовалась гитарой, чтобы вытолкать мисс Ангориан обратно в раскрытую дверь.

Мисс Ангориан пятилась в ничто, пока наполовину не исчезла.

– Вы черствая, – с упреком сказала она.

– Да, я такая! – ответила Софи и захлопнула дверь у нее перед носом.

Она повернула ручку оранжевым вниз, чтобы помешать мисс Ангориан вернуться, и с резким бренчанием бросила гитару обратно в угол.

– И не вздумай рассказывать Хаулу, что она была здесь! – мятежно велела она Кальциферу. – Готова поспорить, она пришла увидеть Хаула. Всё остальное было лишь массой лжи. Чародей Сулиман поселился здесь годы назад. Должно быть, он сбежал от ее отвратительного дрожащего голоса!

Кальцифер хихикнул:

– Никогда не видел, чтобы от кого-то так быстро избавлялись.

Это заставило Софи почувствовать себя жестокой и виноватой. В конце концов, она сама пробралась в замок почти таким же образом и была вдвое любопытнее мисс Ангориан.

– Тьфу! – сказала она.

Она проковыляла в ванную и уставилась на свое сморщенное старое лицо в зеркалах. Софи взяла один из пакетиков, подписанных «КОЖА», а потом бросила обратно. Даже когда ее лицо было юным и свежим, оно не могло сравниться с мисс Ангориан.

– Тьфу! – сказала она. – Дура!

Софи быстро проковыляла обратно и взяла из раковины папоротник и лилии. С ними она проковыляла в магазин, капая водой со стеблей, и там утрамбовала их в ведро с питательными чарами.

– Будьте нарциссами! – велела она им безумным каркающим голосом. – Будьте июньскими нарциссами, гадкие растения!

Человек-пес засунул лохматую морду в дверь со двора. Увидев, в каком Софи настроении, он поспешно скрылся обратно. Когда минутой позже вошел веселый Майкл с большим пирогом в руках, Софи пронзила его таким взглядом, что Майкл тут же вспомнил про чары, которые Хаул просил его приготовить, и умчался через кладовку.

– Тьфу! – прорычала Софи ему вслед и снова склонилась над ведром. – Будьте нарциссами! Будьте нарциссами!

И от понимания, что она ведет себя глупо, лучше не становилось.

Глава девятнадцатая, в которой Софи выражает свои чувства посредством яда для сорняков

Хаул появился ближе к вечеру: он открыл дверь и, насвистывая, вошел небрежной походкой. Видимо, уже оправился после корня мандрагоры. От открытия, что он, оказывается, не был в Уэльсе, лучше Софи не стало. Она пронзила его самым свирепым своим взглядом.

– Милостивые небеса! – воскликнул Хаул. – Кажется, этот взгляд превратил меня в камень! В чем дело?

– Какой на тебе костюм? – прорычала в ответ Софи.

Хаул опустил взгляд на свой черный наряд.

– Это имеет значение?

– Да! – рявкнула Софи. – И не начинай опять, что ты в трауре! Который это на самом деле?

Хаул пожал плечами и поднял висячий рукав так, словно не был уверен, который на нем костюм. И уставился на него с озадаченным видом. Черный цвет стек от плеча в заостренный висящий кончик. Плечо и верх рукава стали коричневыми, потом серыми, тогда как заостренный кончик наливался чернильно-черным, пока Хаул не оказался одетым в черный костюм с одним серебристо-голубым рукавом, кончик которого словно окунули в деготь.

– Вот какой, – сказал он и позволил черному цвету разлиться обратно к плечу.

Софи почему-то почувствовала еще большее раздражение, чем раньше. За нехваткой слов она яростно зарычала.

– Софи! – произнес Хаул самым смеющимся и умоляющим тоном.

Человек-пес открыл дверь, толкнув ее, и пробрался внутрь. Он никогда не позволял Хаулу долго разговаривать с Софи.

Хаул уставился на него.

– Теперь у вас английская овчарка, – сказал он так, словно обрадовался отвлечению. – На двух собак уйдет немало еды.

– Это один и тот же пес, – сердито сказала Софи. – Он под чарами.

– Правда? – Хаул устремился к собаке со скоростью, ясно показывавшей, что он был рад убраться от Софи.

Естественно, это было последнее, чего хотел человек-пес. Он попятился. Хаул бросился вперед и обеими руками ухватился за лохматую шерсть, прежде чем пес успел добраться до двери.

– Действительно! – Хаул встал на колени, чтобы заглянуть в наполовину закрытые шерстью глаза овчарки. – Софи, с какой стати вы не сказали мне об этом? Этот пес – человек! И он в ужасном состоянии!

Хаул развернулся на одном колене, по-прежнему держа пса. Софи посмотрела в стеклянные глаза Хаула и поняла, что он сейчас зол, по-настоящему зол.

Хорошо. Софи страшно хотелось поругаться.

– Ты мог бы и сам заметить, – она ответила столь же яростным взглядом, провоцируя Хаула на худшую реакцию с зеленой слизью. – В любом случае, пес не хотел…

Хаул был слишком зол, чтобы слушать. Он вскочил и потащил пса по плиткам.

– И я бы заметил, если бы у меня голова не была занята другим, – сказал он. – Давай. Я хочу показать тебя Кальциферу.

Пес упирался всеми четырьмя лохматыми лапами. Хаул волочил его, упирающегося и скользящего.

– Майкл! – завопил он.

В этом вопле было нечто такое, что заставило Майкла тут же примчаться.

– А ты знал, что этот пес на самом деле человек? – спросил Хаул, пока они с Майклом тащили сопротивляющуюся мохнатую гору по лестнице.

– Но он не человек, разве нет? – потрясенно и удивленно ответил Майкл.

– Значит, тебя я освобождаю от обвинений и возлагаю их только Софи, – сказал Хаул, протаскивая пса через кладовку. – Подобного всегда можно ожидать от Софи! Но ты, Кальцифер, знал, не так ли? – спросил он, когда они подтащили пса к очагу.

Кальцифер отодвигался, пока не прижался к задней стене дымохода.

– Ты не спрашивал, – сказал он.

– А мне надо спрашивать? Хорошо, я должен был заметить сам! Но ты противен мне, Кальцифер! По сравнению с тем, как обращается со своим демоном Ведьма, ты ведешь отвратительно легкую жизнь, и всё, чего я прошу взамен – чтобы ты говорил мне о том, что мне надо знать. Ты уже дважды подвел меня! А теперь немедленно помоги мне вернуть это существо в его собственный облик!

Кальцифер приобрел необычно болезненный оттенок синего.

– Хорошо, – хмуро произнес он.

Человек-пес попытался смыться, но Хаул подсунул плечо ему под грудь и подтолкнул, так что он волей-неволей встал на задние лапы. После чего они с Майклом удерживали его в таком положении.

– Чего глупое создание так упирается? – выдохнул Хаул. – Это ведь чары Ведьмы Пустоши, не так ли?

– Да. Их несколько слоев, – ответил Кальцифер.

– Давай в любом случае уберем собачью часть.

Кальцифер взмыл насыщенной ревущей синевой. Благоразумно наблюдая от двери шкафа для метел, Софи увидела, как облик лохматой собаки выцвел, уступив облику человека. Тот снова выцвел в собаку, а потом обратно в человека, расплылся и, наконец, затвердел. В итоге Хаул с Майклом оказались держащими за руки рыжеволосого мужчину в мятом коричневом костюме. Неудивительно, что Софи его не узнала. За исключением встревоженного выражения, на его лице не отражалось ни малейшего следа индивидуальности.

– А теперь скажите-ка: кто вы такой, друг мой? – спросил Хаул.

Мужчина поднял дрожащие руки и ощупал лицо:

– Я-я не уверен.

– Последнее имя, на которое он откликался, было Персиваль, – сообщил Кальцифер.

Мужчина посмотрел на Кальцифера так, будто хотел, чтобы Кальцифер этого не знал.

– Правда? – спросил он.

– Тогда мы пока будем звать вас Персивалем, – Хаул развернул бывшего пса и посадил его в кресло. – Садитесь сюда и не волнуйтесь. И расскажите нам, что помните. Судя по ощущениям, вы уже какое-то время находитесь во власти Ведьмы.

– Да, – Персиваль снова потер лицо. – Она сняла мне голову. Я-я помню себя на полке, как я смотрел на остальное свое тело.

– Но тогда вы бы умерли! – пораженно возразил Майкл.

– Не обязательно, – сказал Хаул. – Ты еще не добрался до этого вида магии, но я могу отнять у тебя любую часть тела, какую захочу, и оставить тебя при этом живым, если правильно взяться, – он нахмурился на бывшего пса. – Но не уверен, что Ведьма правильно собрала его обратно.

– Этот человек не завершен, и в нем есть части от другого человека, – сообщил Кальцифер, который явно старался доказать, что усердно работает для Хаула.

На лице Персиваля появилось еще более обезумевшее выражение.

– Не пугай его, Кальцифер, – сказал Хаул. – Он и так, наверное, ужасно себя чувствует. Вы знаете, почему Ведьма сняла вам голову, друг мой?

– Нет, – ответил Персиваль. – Я ничего не помню.

Майкла вдруг озарила крайне волнительная мысль. Он наклонился к Персивалю и спросил:

– Вы когда-нибудь откликались на имя Джастин… или ваше королевское высочество?

Софи снова фыркнула. Она знала, что это предположение нелепо раньше, чем Персиваль ответил:

– Нет, Ведьма звала меня Гастоном, но это не мое имя.

– Не дави на него, Майкл, – сказал Хаул. – И не заставляй Софи снова фыркать. В ее нынешнем настроении в следующий раз она развалит замок.

Хотя его слова означали, что Хаул больше не злится, Софи поняла, что она-то зла, как никогда. Она прошаркала в магазин, где принялась грохотать, закрывая магазин и убирая всё на ночь. После чего пошла посмотреть на свои нарциссы. Что-то пошло ужасно неправильно. Они превратились в нечто мокрое и коричневое, свисающее из ведра, наполненного жидкостью с самым отвратительным запахом, что ей когда-либо встречался.

– О, да чтоб всё! – завопила Софи.

– И что тут такое? – спросил Хаул, заходя в магазин; он склонился над ведром и понюхал. – Похоже, у вас тут эффективное средство для уничтожения сорняков. Как насчет испробовать его на тех сорняках на дороге в поместье?

– И испробую, – сказала Софи. – Я как раз в настроении что-нибудь уничтожить!

Она хлопала всевозможными дверцами, пока не нашла лейку, после чего прошаркала с лейкой и ведром в замок, где распахнула дверь, повернув ручку оранжевым вниз – на дорогу поместья. Персиваль поднял встревоженный взгляд. Они дали ему гитару, как ребенку дают погремушку, и он сидел, извлекая из нее жуткое бренчание.

– Ты идешь с ней, Персиваль, – сказал Хаул. – В таком настроении она и деревья уничтожит.

Так что Персиваль положил гитару и осторожно взял ведро из рук Софи. Софи проковыляла в золотой летний вечер на краю долины. До сих пор все были слишком заняты, чтобы уделить внимание поместью. Оно было гораздо больше, чем представляла Софи. У него имелась заросшая сорняками веранда со статуями по краю и спускающаяся к дороге лестница. Обернувшись под предлогом велеть Персивалю поторапливаться, Софи увидела, что дом очень большой – с рядами окон и еще большим количеством статуй вдоль крыши. Но он был заброшенным. От окон по облупленным стенам стекала зеленая плесень. Многие окна были разбиты, а ставни, которые должны были прижиматься к стене рядом с ними, посерели, покрылись пузырями и болтались полуоторванные.

– Ха! – произнесла Софи. – Меньшее, что Хаул мог бы сделать – придать этому месту немного более жилой вид. Но нет! Он слишком занят, слоняясь по Уэльсу! Не стой столбом, Персиваль! Налей в лейку эту жидкость и иди за мной.

Персиваль смиренно выполнил ее указание. Помыкать им не было никакого удовольствия. Софи подозревала, Хаул именно поэтому отправил его с ней. Она фыркнула и излила свой гнев на сорняки. Что бы ни представляло собой вещество, убившее нарциссы, оно было сильным. Сорняки на дороге погибали, едва оно прикасалось к ним. Как и трава по краям дороги, пока Софи немного не успокоилась – вечер успокоил ее. С далеких холмов дул свежий ветерок, и группы деревьев, расположенные по краям дороги, величественно шелестели под ним.

Софи очистила от сорняков четверть дороги.

– Ты помнишь гораздо больше, чем говоришь, – обвинила она Персиваля, заполняя лейку. – Чего Ведьма на самом деле хотела от тебя? Зачем она привела тебя тогда в магазин?

– Она хотела разузнать про Хаула, – ответил Персиваль.

– Про Хаула? Но ведь ты же не знал его, правильно?

– Нет, но, наверное, что-то я знал. Оно имеет какое-то отношение к проклятию, которое она наложила на него, – объяснил Персиваль, – но я понятия не имею, что это. Понимаете, она поняла это после того, как мы пришли в магазин. Я чувствую себя виноватым. Я пытался не позволить ей узнать, потому что проклятие – зло. И для этого я думал о Летти. Она всегда была в моих мыслях. Не знаю, как я познакомился с ней, поскольку, когда я появился в Верхней Складке, Летти сказала, что никогда меня не видела. Но я знал о ней всё – достаточно, чтобы, когда Ведьма заставила меня рассказать о Летти, я сказал, что она держит шляпный магазин в Маркет Чиппинге. И Ведьма отправилась туда, чтобы проучить нас обоих. И там были вы. Она подумала, что вы – Летти. Я пришел в ужас, поскольку не знал, что у Летти есть сестра.

Софи взяла лейку и щедро полила сорняки, мечтая, чтобы они были Ведьмой.

– И она превратила тебя в собаку сразу после этого?

– Прямо за городом. Как только я позволил ей узнать, что она хотела, она открыла дверь экипажа и велела: «Беги. Понадобишься – позову». И я побежал, поскольку чувствовал, как за мной следовали какие-то чары. Они догнали меня, как раз когда я добрался до фермы, и люди там видели, как я превращаюсь в собаку, и решили, будто я оборотень, и попытались убить меня. Мне пришлось укусить одного, чтобы сбежать оттуда. Но я не смог избавиться от палки, и она застряла в живой изгороди, когда я пытался пробраться сквозь нее.

Слушая, Софи очистила от сорняков еще один изгиб дороги.

– Тогда ты пошел к миссис Фейрфакс?

– Да, я искал Летти. Они обе были ко мне очень добры, хотя и ни разу прежде меня не видели. И чародей Хаул постоянно приходил ухаживать за Летти. Летти он не нравился, и она попросила меня укусить его, чтобы избавиться от него, пока Хаул вдруг не начал расспрашивать ее про вас и…

Софи чуть не уничтожила вместо сорняков свои туфли. Гравий дымился там, где его коснулось вещество, так что хорошо, что она промахнулась.

– Что?

– Он сказал: «Я знаю кое-кого по имени Софи, и она немного похожа на вас». И Летти машинально ответила: «Это моя сестра». И тогда она ужасно встревожилась, особенно когда Хаул продолжил расспрашивать ее про сестру. Летти сказала, что готова была откусить себе язык. В тот день, когда вы пришли туда, она была мила с Хаулом, чтобы выведать, откуда он вас знает. Хаул сказал, что вы старая. А миссис Фейрфакс сказала, что видела вас. Летти всё время плакала. Она сказала: «Что-то ужасное случилось с Софи! А худшее состоит в том, что она думает, будто в безопасности от Хаула. Софи слишком добрая, чтобы понять, какой Хаул бессердечный!» И она так расстроилась, что я сумел превратиться в человека на достаточно долгое время, чтобы сказать, что пойду и присмотрю за вами.

Софи плеснула ядом для сорняков по широкой дымящейся дуге.

– Тьфу на Летти! Очень мило с ее стороны, и я нежно люблю ее за это. Я тоже сильно беспокоилась о ней. Но мне не нужен сторожевой пес!

– Нужен, – возразил Персиваль. – Или был нужен. Я появился слишком поздно.

Софи резко развернулась, забыв про яд для сорняков. Персивалю пришлось прыгнуть в траву и бегом спрятаться за ближайшим деревом. Трава увядала за ним попятам длинной коричневой полосой.

– Да чтоб вас всех! – закричала она. – Вы все уже у меня в печенках сидите!

Она бросила дымящуюся лейку посреди дороги и зашагала по сорнякам к каменной арке.

– Слишком поздно! – бормотала она на ходу. – Что за чушь! Хаул не только бессердечный, он невыносимый! Кроме того, – добавила она, – я старуха.

Но она не могла отрицать, что-то пошло не так с тех пор, как замок переехал, или даже еще раньше. И, похоже, это было связано с тем, как Софи загадочным образом не могла встретиться со своими сестрами.

– И всё, что я сказала королю – правда! – продолжила она.

Она собиралась пройти семь миль собственными ногами и больше не возвращаться. Она всем покажет! Плевать, что бедная миссис Пентстеммон полагалась на Софи, чтобы не дать Хаулу пойти по дурному пути! В любом случае Софи была неудачницей. Всё из-за того, что она старшая. И в любом случае миссис Пентстеммон думала, будто Софи – любящая престарелая матушка Хаула. Правильно? Или нет? С неприятным чувством Софи поняла, что леди, чей опытный взгляд мог заметить чары, вшитые в костюм, еще легче заметила бы более сильную магию чар Ведьмы.

– О, да чтоб его, этот серо-алый костюм! – воскликнула Софи. – Отказываюсь верить, что на его удочку попалась я!

Проблема состояла в том, что серебристо-голубой костюм, похоже, действовал точно так же. Она проковыляла еще несколько шагов.

– Ну, в любом случае, – с величайшим облегчением произнесла она, – Хаулу я не нравлюсь!

Этой успокаивающей мысли было бы достаточно, чтобы Софи продолжала идти всю ночь, если бы на нее не накатило знакомое неуютное чувство. Ее слух уловил далекое бум, бум, бум. Она вгляделась в горизонт, за которым садилось солнце. И там на дороге, которая извивалась за каменной аркой, прыгала далекая фигура с раскинутыми руками.

Софи подобрала юбки, развернулась и помчалась обратно. Пыль и гравий тучами взлетали вокруг нее. Одинокий покинутый Персиваль стоял на дороге рядом с ведром и лейкой. Софи схватила его и потащила за ближайшее дерево.

– Что-то не так? – спросил он.

– Тихо! Опять это проклятое пугало, – выдохнула Софи и закрыла глаза. – Нас здесь нет. Ты не можешь найти нас. Уходи. Уходи быстро, быстро, быстро.

– Но почему? – спросил Персиваль.

– Замолчи! Не здесь, не здесь, не здесь! – отчаянно повторяла Софи.

Она открыла один глаз. Пугало стояло неподвижно почти между воротных столбов, неуверенно покачиваясь.

– Правильно, – сказала Софи. – Нас здесь нет. Быстро уходи. Вдвое быстрее, втрое быстрее, в десятеро быстрее. Прочь!

И пугало нерешительно покачнулось, разворачиваясь на палке, и начало прыгать обратно по дороге. Прыгнув несколько раз, оно перешло на гигантские прыжки, быстрее и быстрее – точно, как Софи велела ему. Софи едва дышала и не отпускала рукав Персиваля, пока пугало не исчезло из поля зрения.

– Что с ним не так? – спросил Персиваль. – Почему вы его не хотите?

Софи содрогнулась. Поскольку на дороге было пугало, она теперь не осмеливалась уйти. Она подобрала лейку и заковыляла обратно к поместью. По пути она боковым зрением уловила какое-то трепетание. Софи подняла взгляд на здание. Трепетали длинные белые занавески, которые выдувало из стеклянных дверей за статуями веранды. Статуи теперь были из чистого белого камня, и Софи видела занавески в большинстве окон, ставших целыми. Ставни рядом с ними, свежевыкрашенные белой краской, теперь были раскрыты, как положено. Ни одного зеленого пятна и ни одного пузыря не осталось на новой кремовой штукатурке фасада здания. Парадная дверь представляла собой шедевр черной краски и золотых завитков, которые сходились на позолоченном льве с кольцом во рту вместо дверного молотка.

– Ха! – произнесла Софи.

Она устояла перед искушением пройти через открытые стеклянные двери и заняться исследованиями. Именно этого хотел от нее Хаул. Она прошла прямо к парадной двери, взялась за золотую ручку и с грохотом распахнула дверь. Хаул с Майклом за верстаком торопливо разобрали какие-то чары. Часть из них, должно быть, предназначалась для изменения поместья, но остальное, как прекрасно знала Софи, являлось подслушивающими чарами. Когда Софи ворвалась внутрь, они нервно подняли к ней лица. Кальцифер тут же нырнул под поленья.

– Держись позади меня, Майкл, – велел Хаул.

– Подслушиватель! – закричала Софи. – Шпион!

– Что не так? – спросил Хаул. – Хотите, чтобы ставни тоже были черно-золотыми?

– Ты наглый… – запинаясь, произнесла Софи. – Это не единственное, что ты услышал! Ты… ты… Как давно ты знаешь, что я была… я…

– Под чарами? Ну…

– Я сказал ему, – Майкл нервно выглянул из-за спины Хаула. – Моя Летти…

– Ты! – рявкнула Софи.

– Другая Летти тоже выпустила кота из мешка, – быстро произнес Хаул. – Вы знаете об этом. И миссис Фейрфакс в тот день много чего сказала. Был момент, когда все вокруг просвещали меня. Даже Кальцифер – когда я спросил. Но вы серьезно думаете, будто я так плохо знаю свою работу, что могу не заметить настолько сильные чары? Я несколько раз пытался снять их с вас, когда вы не видели. Но ничего не получалось. Я отвел вас к миссис Пентстеммон в надежде, что она сможет что-нибудь сделать, но она очевидно не смогла. Я пришел к заключению, что вам нравится маскироваться.

– Маскироваться! – завопила Софи.

Хаул засмеялся:

– Ну раз уж вы сами их поддерживаете. Что за странная у вас семейка. А вас тоже на самом деле зовут Летти?

Для Софи это было уже слишком. Как раз в это мгновение Персиваль встревоженно пробрался внутрь, неся наполовину полное ведро с ядом для сорняков. Софи бросила лейку, выхватила у него ведро и швырнула его в Хаула. Хаул увернулся. Майкл пригнулся. Яд для сорняков взметнулся завесой шипящего зеленого пламени от пола до потолка. Ведро с лязгом приземлилось в раковину, и все оставшиеся цветы в ней тут же умерли.

– Оу, – произнес Кальцифер из-под поленьев. – Мощно.

Хаул осторожно выудил череп из-под дымящихся коричневых останков цветов и вытер его своим рукавом.

– Конечно, мощно, – сказал он. – Софи никогда ничего не делает наполовину.

Когда Хаул высушил череп, тот засиял белизной, а на рукаве Хаула расплылось линялое серебристо-голубое пятно. Хаул поставил череп на верстак и печально посмотрел на рукав.

Софи страшно захотелось снова покинуть замок и уйти по дороге. Но там было пугало. Так что она проковыляла к креслу, сев в которое, погрузилась в глубины дурного настроения. «Не буду ни с кем из них разговаривать!» – решила она.

– Софи, – сказал Хаул, – я сделал всё, что мог. Разве вы не заметили, что ваши боли и ломота в последнее время ослабели? Или вам и они нравятся?

Софи не ответила. Хаул сдался и повернулся к Персивалю:

– Рад видеть, что у вас все-таки остались мозги. Вы заставили меня поволноваться.

– Я в самом деле немногое помню, – сказал Персиваль.

Но он перестал вести себя как слабоумный. Он взял гитару и настроил ее. Всего за несколько секунд он заставил ее звучать гораздо приятнее.

– Моя беда обнаружена, – патетично объявил Хаул. – Я родился совершенно немузыкальным валлийцем. Вы рассказали Софи всё? Или вы знаете, что пыталась выведать Ведьма?

– Она хотела разузнать про Уэльс, – ответил Персиваль.

– Так я и думал, – спокойно сказал Хаул. – Ну, что ж.

Он ушел в ванную, где пропал на следующие два часа. За это время Персиваль сыграл на гитаре несколько медленных задумчивых мелодий, словно сам себя учил играть, пока Майкл ползал по полу с дымящейся тряпкой, пытаясь избавиться от яда для сорняков. Софи сидела в кресле и не говорила ни слова. Кальцифер постоянно выпрыгивал и посматривал на нее, а потом снова исчезал под поленьями.

Когда Хаул появился из ванной в облаке пара, пахнущего горечавкой, его костюм был глянцево-черным, а волосы – глянцево-белыми.

– Возможно, я вернусь поздно, – сказал он Майклу. – После полуночи начнется день летнего солнцестояния, и Ведьма может предпринять что-нибудь. Так что активируй все защитные чары и, пожалуйста, помни о том, что я сказал тебе.

– Хорошо, – ответил Майкл, кладя дымящиеся остатки тряпки в раковину.

Хаул повернулся к Персивалю:

– Думаю, я знаю, что с вами произошло. Придется хорошенько поработать, чтобы вытащить вас, но я попробую – завтра, когда вернусь.

Хаул подошел к двери и остановился, положив ладонь на ручку.

– Софи, вы всё еще не разговариваете со мной? – несчастным тоном спросил он.

Софи знала, Хаул мог бы и в раю выглядеть несчастным, если это выгодно для него. И он только что использовал ее, чтобы добыть информацию из Персиваля.

– Нет! – прорычала она.

Хаул вздохнул и ушел. Софи подняла взгляд и увидела, что ручка повернута черным вниз. «Всё, с меня довольно! – подумала она. – Мне плевать, что завтра день летнего солнцестояния! Я ухожу».