Текст книги "Бродячий замок Хаула (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава семнадцатая, в которой бродячий замок переезжает

Хаул так усердно принялся за работу, будто отдыхал перед тем целую неделю. Если бы Софи не видела, как он час назад сражался в изматывающей магической битве, никогда бы в это не поверила. Они с Майклом носились туда-сюда, выкрикивая друг другу измерения и рисуя мелом странные знаки там, где раньше установили металлические скобы. Похоже, рисовать мелом надо было в каждом углу, включая задний двор. Немало хлопот им доставили закуток Софи под лестницей и странной формы выемка на потолке ванной. Софи и человека-пса отпихивали то туда, то сюда, а потом вовсе отодвинули в сторону, чтобы Майкл мог ползать, рисуя мелом на полу пятиконечную звезду, заключенную в круг.

Справившись с этим, Майкл отряхивал пыль и мел с колен, когда влетел Хаул, и вся его черная одежда была заляпана побелкой. Софи и человека-пса снова отодвинули в сторону, чтобы Хаул мог ползать, рисуя знаки вокруг звезды и круга и внутри них. Софи с человеком-псом сели на лестнице. Человек-пес дрожал. Ему явно не нравилась такая магия.

Хаул с Майклом выбежали во двор. Потом Хаул прибежал обратно.

– Софи! – крикнул он. – Быстро! Что мы будем продавать в магазине?

– Цветы, – ответила Софи, снова подумав о миссис Фейрфакс.

– Отлично, – Хаул поспешил к двери, держа банку краски и маленькую кисть.

Он окунул кисточку в банку и аккуратно закрасил синее пятно желтым. Окунул еще раз. Теперь кисточка вынырнула фиолетовой. Он закрасил зеленое пятно. На третий раз краска стала оранжевой, и оранжевый закрасил красное пятно. Черное пятно Хаул не тронул. Он повернулся, и кончик его рукава вместе с кисточкой окунулся в краску.

– Тьфу ты! – Хаул вытащил его.

Болтающийся кончик рукава окрасился во все цвета радуги. Хаул встряхнул его, и он снова стал черным.

– Который это костюм на самом деле? – спросила Софи.

– Я забыл. Не отвлекайте. Как раз начинается сложная часть, – Хаул торопливо вернул банку с краской обратно на верстак и взял баночку с порошком. – Майкл! Где серебряная лопата?

Майкл примчался со двора с большой блестящей лопатой. Черенок был деревянным, но лезвие, похоже, действительно из серебра.

– Посторонись! – объявил он.

Хаул пристроил лопату на колено, чтобы нарисовать меловые знаки и на черенке, и на лезвии. Посыпал на нее красным порошком из баночки. Аккуратно положил по щепотке тех же крупинок в каждой вершине звезды, а всё остальное высыпал посередине.

– Отойди подальше, Майкл, – велел он. – Все, держитесь подальше. Готов, Кальцифер?

Кальцифер возник из поленьев длинной нитью синего пламени.

– Готовее уже не буду, – ответил он. – Ты ведь знаешь, что это может убить меня, да?

– Будь оптимистом, – сказал Хаул. – Убить может и меня. Держись крепко. Раз, два, три.

Он сунул лопату в камин – очень ровно и медленно, держа ее на одном уровне с решеткой. Секунду он осторожно жонглировал ею, чтобы подвести ее под Кальцифера. А потом поднял – еще более ровно и осторожно. Было заметно, как Майкл задерживает дыхание.

– Получилось! – сказал Хаул.

Поленья рассыпались в стороны. Похоже, они не горели. Хаул встал и повернулся, держа Кальцифера на лопате.

Комната заполнилась дымом. Человек-пес заскулил и задрожал. Хаул закашлял. Держать лопату ровно стало сложнее. У Софи слезились глаза, из-за чего сложно было видеть ясно, но насколько она могла судить, у Кальцифера – как он ей и говорил – не было ни ног, ни копыт. Он представлял собой длинное заостренное синее лицо, укоренное в слабо светящемся черном комке. Впереди черного комка находилась щель, из-за которой на первый взгляд можно было подумать, будто Кальцифер стоит на коленях, подогнув под себя крошечные ножки. Но Софи поняла, что это не так, когда комок слегка качнулся, оказавшись внизу закругленным. Кальцифер явно чувствовал себя страшно уязвимым. Оранжевые глаза округлились от страха, и он постоянно выбрасывал в стороны слабые, похожие на руки языки пламени в тщетной попытке ухватиться за края лопаты.

– Это ненадолго! – произнес Хаул, чтобы успокоить его, и поперхнулся.

Ему пришлось закрыть рот и замереть на мгновение, сдерживая кашель. Лопата закачалась, и Кальцифер пришел в ужас. Но Хаул оправился. Он сделал широкий осторожный шаг в меловой круг и еще один – в центр пятиконечной звезды. Затем, ровно держа лопату, медленно повернулся вокруг оси, сделав полный оборот, и Кальцифер повернулся вместе с ним – небесно-голубой и в панике вытаращивший глаза.

Возникло ощущение, будто вся комната повернулась вместе с ними. Человек-пес припал к земле, прижавшись к ногам Софи. Майкл пошатнулся. Казалось, будто их часть мира отделилась и принялась качаться и танцевать джигу по кругу, отчего Софи затошнило. Она прекрасно понимала, почему Кальцифер выглядел таким испуганным. Всё по-прежнему раскачивалось и колебалось, когда Хаул столь же осторожно шагнул из звезды и из круга. Он встал на колени возле очага, с бесконечными предосторожностями опустил Кальцифера в камин и снова уложил вокруг него поленья. Кальцифер взвился вверх зеленым пламенем. Хаул оперся о лопату и закашлял.

Комната качнулась и затихла. На несколько мгновений, пока дым еще висел повсюду, Софи, к своему изумлению, увидела хорошо знакомые очертания гостиной дома, в котором она родилась. Она узнала ее, хотя на полу не было ничего, кроме голых досок, а на стенах не висели картины. Казалось, замок вворачивается в пространство внутри гостиной, вытесняя ее оттуда, опуская потолок, чтобы он соответствовал его собственному балочному потолку, пока они полностью не слились, и вернулась комната замка, разве что теперь она стала чуть-чуть выше и квадратнее.

– У тебя получилось, Кальцифер? – прокашлял Хаул.

– Думаю, да, – ответил Кальцифер, поднимаясь в камине; от поездки на лопате выглядеть хуже он не стал. – Но лучше проверь меня.

Хаул поднялся, опираясь на лопату, и открыл дверь, повернув желтым пятном вниз. Снаружи находилась улица в Маркет Чиппинге, которую Софи знала всю жизнь. В сумерках мимо проходили знакомые, гуляя перед ужином по летнему обычаю. Хаул кивнул Кальциферу, закрыл дверь, повернул ручку вниз оранжевым и снова открыл.

Широкая, заросшая сорняками дорога убегала вдаль от порога среди групп деревьев, которые как нельзя более живописно наискось освещало заходящее солнце. Вдалеке стояли каменные ворота, украшенные статуями.

– А это где? – спросил Хаул.

– Пустующий особняк на краю долины, – словно оправдываясь, ответил Кальцифер. – Ты сам велел мне найти милый дом. Этот вполне чудесный.

– Даже не сомневаюсь. Просто надеюсь, что настоящие владельцы не станут возражать, – Хаул закрыл дверь и повернул ручку фиолетовым вниз. – А теперь для бродячего замка, – и снова открыл ее.

Снаружи почти стемнело. Дул теплый ветер, полный разнообразных запахов. Софи увидела груду темных листьев, колеблемых ветром, и среди них обилие больших фиолетовых цветов. Медленно поворачиваясь, они уплыли в сторону, и их место заняло множество матово-белых лилий и отблеск заката на воде за ними. Запах был таким восхитительным, что Софи пересекла половину комнаты, даже не заметив этого.

– Нет, до завтра держите свой длинный нос подальше, – сказал Хаул и захлопнул дверь. – Эта часть находится прямо на краю Пустоши. Отличная работа, Кальцифер. Идеально. Милый дом и множество цветов, как велено.

Он бросил лопату и отправился в постель. Видимо, он действительно устал. Не последовало ни стонов, ни криков, и даже кашля почти не было.

Софи с Майклом тоже устали. Майкл плюхнулся в кресло и принялся гладить человека-пса, уставившись в пустоту. Софи притулилась на стуле, чувствуя себя странно. Они переехали. Замок чувствовался так же, но по-другому, и это сбивало с толку. И почему бродячий замок находился теперь на краю Пустоши? Причина в проклятии, которое толкало Хаула к Ведьме? Или Хаул так усиленно ускальзывал, что вывернулся наизнанку и приобрел то, что большинство людей назвали бы честностью?

Софи посмотрела на Майкла, чтобы понять, что он думает. Майкл спал, как и человек-пес. Тогда Софи посмотрела на Кальцифера, который сонно мерцал среди розовых поленьев, а его оранжевые глаза почти закрылись. Она вспомнила, как Кальцифер пульсировал почти до белого, с белыми глазами, а потом – как Кальцифер встревоженно таращил глаза, находясь в покачивающейся лопате. Он напомнил ей кое о чем. Весь его облик.

– Кальцифер, – спросила она, – ты был когда-нибудь падающей звездой?

Кальцифер открыл один оранжевый глаз, посмотрев на нее.

– Конечно. Раз ты знаешь, я могу говорить об этом. Договор позволяет.

– И Хаул поймал тебя?

– Пять лет назад на портхэвенских болотах – сразу после того, как он устроился под именем колдуна Дженкина. Он погнался за мной в семимильных сапогах. Я жутко испугался его. Я и вообще был жутко испуган, потому что, когда падаешь, знаешь, что скоро умрешь. Я сделал бы что угодно, только бы не умереть. Когда Хаул предложил продлить мою жизнь человеческой жизнью, я сразу предложил договор. Ни один из нас не знал, во что мы ввязываемся. Я был благодарен, а Хаул просто пожалел меня.

– Прямо как Майкл, – сказала Софи.

– Что такое? – проснулся Майкл. – Софи, лучше бы мы не находились на краю Пустоши. Я не знал, что мы окажемся там. Я не чувствую себя в безопасности.

– Никто не в безопасности в доме чародея, – с чувством произнес Кальцифер.

На следующее утро дверная ручка была установлена черным вниз и, к великому раздражению Софи, не поворачивалась ни в какое другое положение. Ей хотелось посмотреть на те цветы, и плевать на Ведьму. Так что она дала выход нетерпению, достав ведро с водой и принявшись оттирать меловые знаки с пола.

Хаул вошел как раз, когда она занималась этим.

– Работа, работа, работа, – он переступил через натирающую пол Софи.

Выглядел он немного чуднó. Костюм был всё еще непроглядно черным, но волосы Хаул сделал снова светлыми. На фоне черного они казались белыми. Софи бросила на него взгляд и подумала о проклятии. Вероятно, Хаул тоже о нем думал. Он подобрал череп из раковины и скорбно вытянул его перед собой.

– Бедный Йорик! Она слышала русалок, а следовательно, прогнило что-то в Датском королевстве. Я подхватил нескончаемую простуду, но, к счастью, я страшно бесчестный. Я держусь за это, – он патетично покашлял, но он уже выздоравливал, и кашель прозвучал не слишком убедительно.

Софи переглянулась с человеком-псом, который сидел, наблюдая за ней, и выглядел столь же скорбным, как Хаул.

– Ты должен вернуться к Летти, – прошептала она и для Хаула добавила громко: – Что такое? Дела с мисс Ангориан идут не слишком хорошо?

– Ужасно, – ответил Хаул. – У Лили Ангориан сердце как раскаленный камень, – он положил череп обратно в раковину и позвал Майкла, завопив: – Еда! Работа!

После завтрака они вытащили всё из кладовки. Затем Майкл с Хаулом пробили дырку в боковой стенке. Из двери кладовки вылетала пыль, и раздавался странный стук. Наконец, оба позвали Софи. Софи пришла, многозначительно держа метлу. На месте стены теперь находился арочный проход, который вел к лестнице, которая всегда соединяла дом с магазином. Хаул поманил Софи подойти и посмотреть на магазин. Он был пустым, и звуки отражались в нем эхом. Пол теперь покрывали черные и белые плитки, как в прихожей миссис Пентстеммон. А на полках, на которых когда-то лежали шляпы, теперь стояла ваза с розами из вощенного шелка и маленьким букетиком бархатных примул. Софи поняла, что от нее ждут восхищения, поэтому сдержалась и промолчала.

– Я нашел цветы в мастерской на заднем дворе, – сказал Хаул. – Зайдите посмотрите, что снаружи.

Он открыл дверь на улицу, и звякнул тот же колокольчик, который Софи слышала всю жизнь. Софи проковыляла наружу – на безлюдную ранним утром улицу. Фасад магазина был заново выкрашен зеленым и желтым. Кучерявые буквы над окном гласили:

«Х. ДЖЕНКИНС. СВЕЖИЕ ЦВЕТЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ»

– Передумал насчет обычных имен, а? – спросила Софи.

– Только ради маскировки, – ответил Хаул. – Мне больше нравится Пендрагон.

– А откуда свежие цветы? Ты не можешь заявить такое, а потом продавать восковые розы с шляп.

– Подождите и увидите, – Хаул повел ее обратно в магазин.

Они прошли насквозь и вышли во двор, который Софи знала всю жизнь. Он наполовину уменьшился, поскольку часть его занял двор Хаула из замка. Софи посмотрела поверх кирпичных стен двора Хаула на собственный старый дом. Он выглядел странно из-за нового окна, которое принадлежало спальне Хаула, и еще более странное чувство возникло у Софи, когда она поняла, что окно Хаула выходит вовсе не на то, что она видит сейчас. Она видела окно собственной старой спальни – над магазином. И это тоже заставляло ее странно чувствовать себя, поскольку теперь туда невозможно стало войти.

Когда Софи проковыляла следом за Хаулом внутрь и по лестнице в кладовку, она осознала, что совсем расстроилась. Оттого что она увидела свой старый дом таким, ее чувства страшно перемешались.

– Думаю, всё очень мило, – сказала она.

– В самом деле? – холодно произнес Хаул.

Он был оскорблен. Он так любит, чтобы им восхищались, со вздохом подумала Софи, когда Хаул подошел к двери замка и повернул ручку фиолетовым вниз. С другой стороны, она вроде бы никогда не хвалила Хаула – не больше, чем Кальцифер, – и с какой стати начинать сейчас.

Дверь открылась. Большие кусты, увешанные цветами, мягко проплыли мимо и остановились так, чтобы Софи могла выбраться наружу. Полоски длинной яркой травы вели между кустов во всех направлениях. Хаул с Софи пошли по ближайшей, и замок последовал за ними, стряхивая по пути лепестки. И хотя замок был высоким, черным и уродливым и выдувал чудные клочки дыма то из одной, то из другой башни, он не выглядел неуместным. Здесь действовала магия. Софи знала. И замок соответствовал ей.

Воздух был горячим и парным, его наполняли запахи тысяч цветов. Софи чуть не сказала, что запах напомнил ей ванную после того, как Хаул там побывал, но прикусила язык. Место было поистине изумительным. Между кустами и их обилием фиолетовых, красных и белых цветов в мокрой траве росли россыпи своих цветов: розовые всего с тремя лепестками, гигантские анютины глазки, дикие флоксы, люпины всех цветов, оранжевые лилии, высокие белые лилии, ирисы и мириады других. Здесь были ползучие растения с цветами размером с шляпу, васильки, маки и растения с листьями странных форм и цветов. Хотя это не слишком походило на мечту Софи о саде как у миссис Фейрфакс, она забыла про свою угрюмость и пришла в восторг.

– Видите, – Хаул махнул рукой, и его черный рукав вспугнул несколько сотен голубых бабочек, пировавших на кусте желтых роз. – Мы можем каждое утро срезать цветы охапками и продавать их в Маркет Чиппинге, пока роса не обсохла.

В конце зеленой дорожки трава стала болотистой. Под кустами росли громадные орхидеи. Хаул с Софи неожиданно наткнулись на заросший кувшинками прудик, от которого поднимался пар. Замок свернул, огибая прудик, и проплыл к другой аллее с разными цветами вдоль нее.

– Если выйдете сюда одна, берите трость, чтобы прощупывать почву, – сказал Хаул. – Здесь полно ключей и трясин. И дальше не ходите, – он указал на юго-восток, где солнце висело в туманном воздухе раскаленным белым диском. – Там Пустошь – очень жаркая, бесплодная и вся занята Ведьмой.

– Кто создал эти цветы прямо на краю Пустоши? – спросила Софи.

– Чародей Сулиман начал в прошлом году, – ответил Хаул, повернувшись к замку. – Думаю, он хотел, чтобы Пустошь зацвела, и таким образом уничтожила Ведьму. Он вывел на поверхность горячие ключи и увеличил их. Он чудесно работал, пока Ведьма не схватила его.

– Миссис Пентстеммон назвала какое-то другое имя. Он появился из тех же мест, что и ты, не так ли?

– Более-менее. Впрочем, я никогда с ним не встречался. Несколько месяцев назад я приходил продолжить начатое Сулиманом. Это казалось хорошей идеей. Так я и встретился с Ведьмой. Она была против.

– Почему? – спросила Софи.

Замок поджидал их.

– Ей нравится думать о себе как о цветке, – ответил Хаул, открывая дверь. – Одинокая орхидея, цветущая в Пустоши. Жалкая картина, на самом деле.

Софи бросила еще один взгляд на обилие цветов – там были тысячи и тысячи роз – и последовала за Хаулом внутрь.

– Разве Ведьма не узнает, что ты здесь?

– Я постарался сделать то, чего она ожидает меньше всего.

– А ты, случайно, не пытаешься найти принца Джастина? – спросила Софи.

Но Хаул ускользнул от ответа, умчавшись через кладовку и зовя Майкла.

Глава восемнадцатая, в которой снова появляются пугало и мисс Ангориан

Они открыли цветочный магазин на следующий день. Как и сказал Хаул, это было проще простого. Всего-то дел: открыть утром дверь, повернув ручку фиолетовым вниз, и выйти в плывущую зеленую дымку, чтобы набрать цветов. Скоро это стало рутиной. Софи брала трость и ножницы и ковыляла по полю, болтая с тростью и пользуясь ею, чтобы проверять болотистую почву или пригибать высокие ветки отборных роз. Майкл брал собственное изобретение, которым очень гордился. Жестяная лохань с водой, которая плыла по воздуху, повсюду следуя за Майклом среди кустов. Человек-пес тоже ходил с ними. Он чудесно проводил время, носясь по мокрым зеленым дорожкам, гоняясь за бабочками или пытаясь поймать крошечных ярких птичек, которые питались нектаром. Пока он носился вокруг, Софи нарезала охапки гибискуса, а Майкл наполнял тазик орхидеями, розами, похожими на звезды белыми цветами, блестящими алыми и всем, что ему приглянется. Они все наслаждались этим временем.

Затем, прежде чем среди кустов станет слишком жарко, они относили цветы в магазин и расставляли их в пестром собрании кувшинов и ведер, которые Хаул откопал во дворе. Два ведра на самом деле были семимильными сапогами. Расставляя в них копну гладиолусов, Софи подумала, что ничто лучше не доказывает, насколько Хаул потерял интерес к Летти. Теперь ему стало всё равно, воспользуется Софи сапогами или нет.

Хаул почти всегда отсутствовал, когда они собирали цветы. И дверная ручка всегда была повернута черным вниз. Обычно он с мечтательным видом и по-прежнему в черной одежде возвращался к позднему завтраку. Он так и не сказал Софи, каким костюмом был на самом деле черный.

– Я в трауре по миссис Пентстеммон, – только и говорил он.

А если Софи или Майкл спрашивали, почему Хаул всегда уходит в это время, Хаул с оскорбленным видом отвечал:

– Если хочешь поговорить со школьной учительницей, приходится вылавливать ее перед началом уроков.

После чего он исчезал в ванной на следующие два часа.

Тем временем Софи с Майклом переодевались в нарядные одежды и открывали магазин. На нарядной одежде настаивал Хаул. Он сказал, это привлечет покупателей. Софи настояла, чтобы они надевали фартуки. Несколько первых дней жители Маркет Чиппинга просто таращились на витрину, но не заходили, однако вскоре магазин стал пользоваться большой популярностью. Разнесся слух, что Дженкинс продает просто невиданные цветы. Люди, которых Софи знала всю жизнь, приходили и покупали цветы охапками. Никто ее не узнавал, и она чувствовала себя ужасно странно. Все думали, будто она престарелая матушка Хаула. Но Софи уже до смерти надоело быть престарелой матушкой Хаула.

– Я его тетя, – сказала она миссис Цезари.

И стала известна как Тетушка Дженкинс.

Обычно к тому времени, когда Хаул приходил в магазин – в черном фартуке под стать костюму, – он заставал его оживленным. И с появлением Хаула становилось еще оживленнее. Тогда-то Софи почти уверилась, что черный костюм был на самом деле зачарованным серо-алым. Каждая дама, которую обслуживал Хаул, уходила в убеждении, что получила по крайней мере вдвое больше цветов, чем просила. Чаще всего Хаул очаровывал их так, что они покупали в десять раз больше. Вскоре Софи заметила, что дамы заглядывали в магазин и не заходили, если видели там Хаула. Она их не винила. Если вам нужна всего лишь роза в бутоньерку, вы не захотите, чтобы вас уболтали купить три дюжины орхидей. И Софи не отговаривала Хаула, когда он стал на долгие часы уходить в мастерскую во дворе.

– Прежде чем вы спросите – я устанавливаю защиту от Ведьмы, – объяснил он. – Когда я закончу, ей не останется ни одного способа проникнуть хоть в один уголок этого места.

Порой возникала проблема с оставшимися цветами. Софи невыносимо было видеть, как они вянут ночью. Она обнаружила, что может сохранить их свежими, разговаривая с ними. После этого она стала много разговаривать с цветами. Она заставила Майкла создать ей чары для питания растений, и экспериментировала в ведрах в раковине и в ванночках в нише, в которой когда-то занималась отделкой шляп. Она обнаружила, что может сохранять некоторые растения свежими несколько дней. И, конечно же, продолжила экспериментировать. Софи принесла со двора сажу и, деловито бормоча, посадила в нее растения. Таким образом она вырастила темно-синюю розу, и была весьма этим довольна. Бутоны розы были угольно-черными, а цветы, когда начали раскрываться, становились всё более синими, пока не стали почти того же цвета, что Кальцифер. Софи пришла в такое восхищение, что взяла корни из висевших на балках сумок и стала экспериментировать с ними. Она сказала себе, что никогда в жизни не была так счастлива.

Но это была неправда. Что-то было неправильно, и Софи не могла понять что. Иногда она думала, дело в том, что никто в Маркет Чиппинге не узнавал ее. Она не осмеливалась пойти повидать Марту, боясь, что и Марта ее не узнает. По той же причине она не осмеливалась вывалить цветы из семимильных сапог и отправиться проведать Летти. Ей была просто невыносима мысль, что сестры увидят ее старухой.

Майкл постоянно ходил к Марте с букетами лишних цветов. Иногда Софи думала, что дело в этом. Майкл был такой радостный, а она всё чаще оставалась в магазине одна. Но все-таки причина крылась не совсем в этом. Софи нравилось самой продавать цветы.

Иногда казалось, проблема в Кальцифере. Кальцифер скучал. Ему нечем было заняться, кроме как тихонько двигать замок вдоль полос травы и вокруг разнообразных прудиков и озер, и обеспечивать, чтобы каждое утро он оказывался в новом месте с новыми цветами. Его синее лицо всегда жадно высовывалось из камина, когда Софи и Майкл возвращались с цветами.

– Я хочу посмотреть, как там снаружи, – говорил он.

Софи принесла ему сжечь вкусно пахнущие листья, из-за чего в комнате повис такой же сильный аромат, как в ванной, но Кальцифер сказал, что на самом деле ему хотелось общества. Они на целый день уходили в магазин и оставляли его одного.

И Софи велела Майклу по утрам работать в магазине хотя бы час, пока она болтает с Кальцифером. Она придумывала игры-угадайки, чтобы занять Кальцифера, пока она работает. Но Кальцифер оставался недовольным.

– Когда ты разорвешь мой договор с Хаулом? – всё чаще спрашивал он.

И Софи отделывалась от него словами:

– Я работаю над этим. Уже недолго осталось.

Это было не совсем правдой. Софи думала о договоре, только когда была вынуждена. Когда она сопоставила слова миссис Пентстеммон со всем, что говорили Хаул и Кальцифер, у нее возникли весьма определенные и пугающие мысли по поводу договора. Она была уверена, что, если разорвет его, и Хаул, и Кальцифер погибнут. Хаул, может, и заслуживал подобной участи, но Кальцифер – нет. И поскольку Хаул усердно работал, чтобы ускользнуть от остальной части проклятия Ведьмы, Софи не хотела ничего делать, если не могла помочь.

Иногда Софи думала, дело просто в том, что ее огорчает человек-пес. Он был таким скорбным существом. Радостным он выглядел, только когда бегал утром по зеленым дорожкам среди кустов. Весь остальной день он, тяжело вздыхая, угрюмо таскался за Софи. Поскольку Софи и для него не могла ничего сделать, она обрадовалась, когда человек-пес приобрел привычку ложиться, тяжело дыша, в тенечке во дворе.

Тем временем корни, которые посадила Софи, становились довольно-таки интересными. Лук превратился в маленькую пальму, на которой росли маленькие орехи с запахом лука. Другой корень вырос в нечто вроде розового подсолнуха. Только один рос медленно. Когда он наконец выпустил два круглых зеленых листка, Софи не могла дождаться, когда сможет увидеть, во что он вырастет. На следующий день по его виду можно было предположить, что он станет орхидеей. У него были заостренные листья в лиловых крапинках и растущий из середины длинный зеленый стебель с бутоном на конце. Еще через день Софи оставила свежие цветы в жестяном тазике и нетерпеливо поспешила к нише посмотреть, как у него успехи.

Бутон раскрылся в розовый цветок, похожий на орхидею, которую пропустили через каток для белья. Он был плоским и соединялся со стеблем прямо под круглой верхушкой. Из пухлой розовой сердцевины росли четыре лепестка. Два из них были направлены вниз, а два других застряли наискось на полпути вверх. Пока Софи таращилась на него, густой запах весенних цветов дал ей понять, что вошел Хаул и встал позади нее.

– Что это за штука? – спросил он. – Если вы рассчитывали на ультрафиолетовую фиалку или на инфракрасную герань, вы ошиблись, миссис Чокнутый Ученый.

– Цветок похож на расплющенного младенца, – сказал подошедший посмотреть Майкл.

Действительно. Хаул стрельнул в Майкла встревоженным взглядом и взял горшок с цветком. Он вытряхнул его из горшка в ладонь, аккуратно отделил белые нитевидные корни от сажи и остатков удобряющих чар, пока не раскрыл раздвоенный коричневый корень, из которого Софи вырастила цветок.

– Я мог бы и догадаться, – сказал Хаул. – Корень мандрагоры. Софи снова наносит удар. У вас настоящее чутье, не так ли, Софи?

Сильно побледнев, он аккуратно поместил растение обратно, передал Софи и ушел.

Значит, теперь почти всё проклятие сбылось, подумала Софи, отправившись расставить свежие цветы в витрине. Корень мандрагоры произвел на свет ребенка. Осталось только одно: ветер, который приветом честных встретит. Если это означает, что честнымдолжен статьХаул, есть шанс, что проклятие никогда не исполнится. Она сказала себе, что Хаул в любом случае получил по заслугам за то, что ходит каждое утро ухаживать за мисс Ангориан в зачарованном костюме, но всё равно встревожилась и чувствовала себя виноватой. Софи устроила сноп белых лилий в семимильный сапог. Забравшись в витрину, чтобы расставить их как следует, она услышала доносящееся с улицы размеренное бум, бум, бум. И это не был стук лошадиных копыт. Это был стук палки по камням.

Сердце Софи начало странно себя вести еще до того, как она осмелилась выглянуть из окна. И, конечно же, там приближалось пугало, медленно и целенаправленно прыгая посередине улицы. Лохмотья, развевающиеся с его раскинутых рук, поредели и посерели. А лицо-репа сморщилось в выражение решимости, словно пугало не переставало прыгать с тех пор, как Хаул отшвырнул его прочь, пока наконец не припрыгало обратно.

Не одна Софи испугалась. Редкие ранние прохожие убегали от пугала со всех ног. Но пугало не обращало на них внимания и продолжало прыгать.

Софи спряталась от него.

– Нас здесь нет! – яростно прошептала она. – Ты не знаешь, что мы здесь! Ты не можешь найти нас. Быстро упрыгивай!

Бум-бум прыгающей палки замедлилось, когда пугало приблизилось к магазину. Софи хотела позвать Хаула, но смогла только продолжать шептать:

– Нас здесь нет. Быстро уходи!

И прыг-прыг ускорилось, как она и велела, пугало пропрыгало мимо магазина и дальше по Маркет Чиппингу. Софи показалось, ей сейчас станет дурно. Но, похоже, она просто задерживала дыхание. Она глубоко вдохнула и задрожала от облегчения. Если пугало вернется, она сможет прогнать его снова.

Когда Софи вошла в комнату замка, Хаула не было.

– Он выглядел ужасно расстроенным, – сказал Майкл.

Софи посмотрела на дверь. Ручка была повернута черным вниз. Не так уж и расстроен!

Майкл тоже ушел тем утром – к Цезари, и Софи осталась в магазине одна. Было очень жарко. Цветы вяли, несмотря на чары, и очень немногие изъявляли желание их купить. Из-за этого, и корня мандрагоры, и пугала, все чувства Софи достигли апогея. Она была откровенно несчастна.

– Возможно, это проклятие подстерегает Хаула, – вздохнула она цветам, – но я думаю, на самом деле всё из-за того, что я старшая. Посмотрите на меня! Я отправилась на поиски счастья и закончила точно там, откуда начала. И по-прежнему древняя старуха!

Тут человек-пес сунул лоснящуюся рыжую морду в дверь со двора и заскулил. Софи вздохнула. И часа не проходило, чтобы он не проверил ее.

– Да, я всё еще здесь, – сказала она. – А где я, по-твоему, должна быть?

Пес зашел в магазин. Он сел и неуклюже вытянул перед собой лапы. Софи поняла, что он пытается превратиться в человека. Бедняга. Она старалась быть с ним ласковой, поскольку он все-таки находился в худшем положении, чем она.

– Старайся усерднее, – сказала она. – Задействуй спину. Ты можешь стать человеком, если захочешь.

Пес вытягивал и выпрямлял спину – и еще, и еще. И как раз, когда Софи была уверена, что ему придется сдаться или опрокинуться назад, он сумел подняться на задние лапы и вылепить себя в обезумевшего рыжего мужчину.

– Завидую… Хаулу, – выдохнул он. – Делает это… так легко. Я был… псом в изгороди… вы помогли. Сказал Летти… знаю вас… присмотрю. Я был… здесь прежде… – он начал снова складываться в пса и раздраженно взвыл. – С Ведьмой в магазине! – провыл он и упал на руки, в тот же момент обросшие густой серо-белой шерстью.

Софи уставилась на крупного лохматого пса.

– Ты был с Ведьмой! – воскликнула она.

Теперь она вспомнила. Встревоженный рыжий парень, который смотрел на нее с ужасом.

– Значит, ты знаешь, кто я, и знаешь, что я под чарами. Летти тоже знает?

Громадная лохматая голова кивнула.

– И она назвала тебя Гастоном, – вспомнила Софи. – О, друг мой, как она усложнила твою жизнь! Подумать только, вся эта шерсть в такую погоду! Лучше тебе пойти куда-нибудь в прохладное место.

Пес снова кивнул и несчастно поплелся во двор.

– Но зачем Летти послала тебя? – задумалась Софи.

Она окончательно расстроилась и встревожилась из-за этого открытия. Поднявшись по лестнице, она прошла через кладовку, чтобы поговорить с Кальцифером.

Кальцифер не особенно помог.

– Количество людей, знающих, что ты под чарами, ничего не изменит, – сказал он. – Это не очень-то помогло псу, не так ли?

– Нет, но… – начала Софи, но как раз в этот момент дверь замка щелкнула и открылась.

Софи с Кальцифером посмотрели на нее. Дверная ручка всё еще была повернута черным вниз, и они ожидали, что войдет Хаул. Сложно сказать, кто из них поразился больше, когда в дверь осторожно проскользнула мисс Ангориан.