Текст книги "Золотая Вспышка"

Автор книги: Диана Ледок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

на Розу и Леона, – можете пока подождать в коридоре.

Неуверенно попрощавшись, Леон открыл перед Розой дверь и они вышли, предварительно

пожелав ей удачи.

Анабель сжала руки в кулаки, да так сильно, что ногти возились в кожу, но она даже и не

заметила этого. Она чувствовала как вся дрожит, и не могла понять, чем это вызвано.

Наличие у нее в коже неизвестных ей болезней ее конечно волновало, но сильнее ее сердце

сжималось не от этого, и она сама не понимала отчего. Она вся побелела и сжалась.

"Так, успокойся..." – она вцепилась руками в голову, пытаясь унять в них дрожь. Ей казалось,

что что-то на нее надвигается, и неизбежно настигнет, с минуты на минуту. Все еще не

понимая, что с ней творится, и как это связано с попавшей в нее бациллой, она прерывисто

дышала и ждала. Сама не понимая чего.

И в этом состоянии натянутой струны, она подскочила на стуле, когда услышала стук из

боковой двери, ведущей в другую комнату. Она посмотрела туда и увидела, как повернулась

ручка.

Зрачки ее расширились и она, не в силах больше сидеть, встала, и стала прохаживаться взад-

вперед по комнате. Видимо это вирус, это он вызвал в ней эти симптомы.

Она смотрела как в комнату кто-то входит и ловила взглядом каждое движение человека.

Сердце ее билось так сильно, что ей казалось странным, что он не слышит его стук.

На вошедшем был тот же белоснежно-белый халат, та же усталая походка, но вот его руки...

Она попыталась приглядется к ним повнимательнее. Эти руки не могли принадлежать

человеку преклонного возраста, коих она видела здесь. Упругая кожа сразу же выдавала в

вошедшем еще совсем молодого человека, над которым еще не поработала мрачная среда

его обитания. Анабель с интересом посмотрела на ту часть его лица, что еще не отвернулась

к ящику

Здесь ситуация кардинально менялась. Под глазами залегли темные круги, на лбу

красовались первые морщины, уже успевшие его основательно состарить.

Анабель с горечью вспомнила слова Леона o том, что нездоровая среда, в которой живут

здесь люди, заставляет их преждевременно стареть и ужаснулась всей правдивости его слов.

Не смотря на девушку, врач прошел прямо к столу с приборами.

– Антуан просил меня заменить его, – сказал он копаясь, в приборах, – он сказал, у вас

обнаружилась кожная инфекция. Зачем вы вышли на улицу без воздухо-освежителя?

Чувствуя что не сможет ответить, Анабель молча смотрела как он роется в приборах и

судорожно соображала. Ей был знаком его голос, хоть она и думала, что никогда раньше не

слышала его. Теперь ей казалось, что его голос всегда преследовал ее, был голосом ее души.

Она знала этого человека, хоть никогда раньше не видела его.

Не слыша от пациентки ответа, врач обернулся посмотреть на нее. Перед ней стоял молодой,

красивый мужчина с коротко стриженными, черными волосами и голубыми глазами.

Несмотря на то, что под глазами у него были темные круги, а на лбу залегли морщинки,

Анабель узнала в нем того парня, что описала ей когда-то, сто лет назад, Роза.

Двадцатисемилетний Кристофер выронил из руки фонарик и замер, не спуская глаз с

онемевшей Анабель.

– Роза... – глухо пробормотал он и вцепился рукой в спинку стоящего рядом стула.

Он неверяще покачал головой и запустил пальцы в волосы. Анабель улыбнулась ему. Эту

улыбку он каждый день видел во снах. В неизбыточных, заставляющих его заново

переживать ту боль, которая охватывала его когда она ушла, исчезла из его жизни навсегда.

Он никогда ее не забывал, ее образ неотступно следовал за ним все эти годы и он никогда бы

не смог вычеркнуть ее из своей жизни, слишком яркий след в его судьбе она оставила.

Яркий след безответного чувства.

Анабель встала и, не понимая что делает, подошла к нему поближе. Она знала, что

чувствует, хоть и сознавала, что это невозможно. Она встретила его и теперь они не

расстанутся. Иначе она погибнет.

Она всем нутром ощущала как теплота его глаз охватывает ee, проникает в душу, наполняет

радостью, легкостью, все ее существо. Она не могла жить без него.

Прикосновение от руки Кристофера, когда он повел рукой по ее рыжим волосам, словно

теплым ветром закружило, понесло, согрело все ее сердце. Это прикосновение решило все и

яркое, неподдельное чувство, словно еще сотни лет охватившее их, оставаясь при этом

невидимым, теперь обнаружило себя. Для нее и для него, для Анабель и для Кристофера.

Им не требовались слова, и миллионы фраз не смогли бы описать то, что ощущали оба в эту

секунду. Никогда еще Анабель не чувствовала себя так как сейчас. Никогда еще не ощущала

этого чувства мгновенной вспышки золотого пламени, что накрепко привязало ее к этому

человеку.

Они еще долгое время стояли в молчании, а когда заговорили, то начали, как и можно

было ожидать, с конца. Точнее, с конца начала Анабель. Не готовая к тому, что все ее мысли

и желания так внезапно смешаются, она и не заметила, как приступила к разговору о том,

что так занимало ее мысли все последние часы. Стараясь говорить осторожно, а на самом

деле сумбурно, Анабель рассказала Кристоферу, кем она на самом деле является, рассказала

о том, что она... не Роза.

Сознание того, что встретил совсем не ту кого ждал, поначалу повергло Кристофера в

весьма прискорбное состояние. Он как-то сразу поник и уже без особой радости слушал,

что Анабель ему говорит. Та решила пока не рассказывать ему o всей своей жизни, а также

пока оставить в тайне пребывание здесь самой Розы. Она коснулась лишь того, что она -

нездешняя и родом из России. Ее несколько уязвило его отношение к Розе, выдержавшее

испытание сроком в десять лет, но она не собиралась сдаваться.

В конце концов ей удалось привести парня в то же благодушное настроение, с каким он ее

впервые встретил. Ей даже показалось, что она знает истинную причину его привязанности

к подруге. Если призадуматься, его предметом Роза никогда и не была. Он любил то, чего

никогда не знал. У него в сознании, как собственно и у любого другого, с самого рождения

жил образ того человека, с кем ему предстояло спустя много лет связать свою жизнь. Но

Крис обманулся. Анабель с Розой были до того похожи, что он и остановил на последней

свой выбор, повинуясь подсознательной картинке, что всегда с ним жила. На самом же деле,

и Анабель очень надеялась на это, достаточно было лишь некоторого времени для того

чтобы он все понял, и посмотрел на нее совершенно иными глазами.

Ей не следовало так сильно огорчатся, думая что Кристофер едва ли сможет преодолеть свое

чувство. Пораженный их схожестью, ее обаянием, он уже спустя несколько минут смотрел

на нее истосковавшимися глазами путника, забредшего на гостеприимный огонек,

способный обогреть его.

Некоторое время спустя он вспомнил зачем, собственно, пришел, и протянул ей тюбик с

кремом.

– Держите, это против вируса, – он улыбнулся и, сев рядом, помог ей отвинтить крышечку, -

намажьте им руки и лицо... Оно должно помочь.

Кристофер помог ей намазаться, а потом сказал что через десять минут она будет

совершенно здорова. Видя, что оставаться здесь дальше не стоит, но в тоже время не зная,

что же теперь следует предпринять, Анабель встала со стула на котором сидела, и

приготовилась прощаться.

Проводив ее до двери пристальным и немного грустим взглядом, Кристофер не выдержал:

– Погодите, – он стремительно подошел к ней и положил руку на ручку двери, не давая ей

выйти, – не уходите. Я себе не прощу, если упущу вас... Упущу еще раз.

Глава 17: Выбор

Невозможно описать то чувство, то облегчение, которое они почувствовали, когда поняли,

что не зря встретились.

Спустя полчаса, Кристофер уже был готов поверить в то, что должен был знать уже с самого

знакомства с Розой. Его чувства касались исключительно ее оболочки, принимая ее за ту, что

должна была появится в его жизни чуть позже, стоит лишь подождать. Душа же Розы была

ему также чужда, как душа любой другой на ее месте, но никак не Анабель. И когда он

понял это, когда поняла это и сама Анабель, они уже не могли серьезно думать о том, что

когда-то он любил кого-то другого, а не ее. Когда-то знал кого-то, кроме нее, думал о ком-то

лучше, чем о ней... Чувствовал то, что чувствует с ней. Его любовь никогда не была

нераздельной, она лишь была несвоевременной, она ждала своего часа, но не была

несчастной любовью, способной загубить всю его жизнь. Она проснулась лишь немного

раньше срока, но это не делало ее менее искренней и сильной. Способность ждать -

привилегия самого сильного чувства, и если оно есть, уже ничто его не остановит, ничто не

сломает. Оно всегда будет ждать своего часа. Будет созревать, пока не раскроется и не

подарит свое тепло тому человеку, кто того заслуживает.

Кристофер полагал, что никогда не забудет Розы, на самом же деле ему не дано было забыть

лишь ее образ, в то время как ее сущность никогда не была им ни понята ни оценена. Он

никогда не чувствовал чувства сильнее чем к ней, но тем не менее он вдруг понял, что это

чувство по правy должно принадлежать Анабель, ибо она всегда была его истинной жизнью,

хоть он ошибочно и принял ее за Розу.

Иногда на свете происходят случаи, когда вспыхивает чувство с самого первого взгляда, с

первого слова и жеста. Это и был случай Кристофера и Анабель. Не прошло и часа после их

встречи, как они уже чувствовали себя половинками одного целого.

Анабель вдруг поняла, что может доверять ему также как и себе, и рассказала кем является,

не упомянув лишь о том, зачем пришла. Ей казалось что Кристоферу не понравится, если он

узнает, что именно с дозволения Розы, с ее легкой руки, она отправилась на его поиски,

надеясь на то, что казалось бы невозможно.

Услышав что она Солтинера, Кристофер немало удивился, и пока Анабель приводила ему

все доказательства и объяснения, Роза с Леоном совсем устали стоять за дверью, и приняли

решение вернуться в палату.

Роза была поражена, увидев Кристофера, и хотела сразу же оставить комнату, но заметив,

как на нее посмотрела подруга, решила все-таки остаться и попытаться не попадаться ему на

глаза.

Последний, к ее облегчению, был удивлен ее вторжением, но не настолько чтобы забыться.

Он по-дружески похлопал ее по спине, со смешком спросил, почему она не сказала ему о

том, почему она его так часто травмировала в школе и не говорила, что владеет некоторыми

способностями.

Леон был поражен его осведомленностью, но, видимо, Анабель знала что делала, и он

решил не встревать в ее жизнь, и позволить самой решать что ей говорить, а что нет.

Если кто-то в комнате и почувствовал, как с души сваливается камень, так это Роза. Видя что

затея удалась, и что Анабель влюбилась в ее друга, она не сдержалась и кинулась на шею

Леону. Анабель тоже чувствовала облегчение, когда увидела что Крис так быстро справился

с собой, но старалась держать себя в рамках приличия и не подавать виду.

Наконец, обе парочки покинули палату. Кристофер, будуче уже в курсе всех дел Солтинера и

Сетернери, а также осведомленный о той войне что ведется, решил познакомится поближе

со всеми родственниками и друзьями Анабель, и самолично принять участие в

сопротивлении.

Они прошли в ничем не занятую палату, и вскоре исчезли, оставив после себя лишь

исчезающую, яркo-золотую дымку, а так же справку, в которой Кристофер уведомлял коллег

о своем уходе и увольнении, соответственно.

Не передать словами того детского восторга, что охватил Кристофера, когда они

приземлились на опушке леса и он почувствовал, что может спокойно дышать, без

опасности подхватить инфекцию. Анабель прыснула, глядя как он расправил плечи и

вдыхает полной грудью свежий запах ветра, цветов и кедровых елей.

Леон переглянулся с Розой, подал ей руку, и они степенно пошли вперед, оставляя гостей

позади и как бы давая им понять, как себя следует вести.

– Мы пробыли там всего лишь каких-то два часа с четвертью, – протянул Леон, когда они

отошли достаточно далеко, – а теперь мне кажется, что мы никуда и не отлучались. Я

безумно рад, что мы вернулись.

Он обвел открывающийся глазам пейзаж счастливым взглядом и посмотрел на нe менее

довольную Розу. Та покрепче вцепилась в его руку:

– Я тоже очень рада, – она вдруг почувствовала, как розовеет, – этот дом стал мне родным.

Здесь протекли счастливейшие месяцы моей жизни.

Леон бросил на нее пристальный взгляд.

– Я очень рад, что ты так думаешь, – не сводя с нее внимательного взгляда сказал он, – когда-

нибудь может настать момент, когда это станет очень важным фактором.

Он сжал ее руку и оглянулся посмотреть как там новоиспеченные влюбленные. Те медленно

шли шагах в десяти от них. Кристофер что-то увлеченно говорил, а Анабель смеялась.

– Я так до конца и не верил в то что все получится...

– Теперь, когда он, кажется, влюбился, мы можем готовить план наступления, – воинственно

сказала Роза, блеснув глазами и справившись со смущением, – теперь, когда они

представляют собой пару и можно будут их объединить с остальными сильнейшими, мы

сможем победить?

– Подождем – увидим, – туманно ответил Леон. – Было бы разумнее дать нашим голубкам

еще больше влюбится, а в этом деле торопиться не стоит.

* * *

Силы, заставляющие чувства развиваться настолько стремительно, насколько это вообще

возможно, не упустили своего шанса и теперь, и, потирая руки, взялись за дело. Для

укрепления влечения Солтинера с человеком это было даже легче чем с обычными людьми,

ведь Анабель, как в свое время и Леон, поняла с первого взгляда, что встретила именно того,

кто ей нужен. Слова Леона, поэтому, относились лишь к каким-то двум-трем дням, за

которые Анабель настолько полюбила Кристофера, насколько могла бы впасть в

зависимость от Плутона, а Кристофер увидел в ней даже нечто большее, чем когда-то видел

в Розе.

Они проводили целые часы и дни вместе, практически совсем не расставаясь, не уходя даже

за тем, чтобы составить компанию друзьям. Все это отодвинулось для них на второй план.

Наконец Кристофер, после целого десятилетия ожидания, почувствовал себя по-настоящему

счастливым. Вся мощь его любви теперь доставалась Анабель, а та и не думала его

отвергать.

Элиза часто хихикала над ними, когда они в очередной раз пропадали в саду.

– Они как те птицы неразлучники – не желают видеть жизнь порознь. Даже вы с Лео, – Элиза

посмотрела на растрепанную ветром шевелюру Розы, – не такие замороченные на единстве

личности.

Разговор происходил на крыше, когда Элиза поливала цветы, а Олив с дочерью развлекали

ее разговорами и своим обществом.

– Ну, это всего лишь из-за того, что мы с ее отцом здесь, – воинственно, но в тоже время

шутливо, отозвалась Олив, – они не стали бы специально нарываться на нашe недовольство.

В последнее время Олив, самую малость сломленная тем, что вопреки ее запрету, Роза

провела целый день с Леоном, почувствовала наконец, что разлучать их ни к чему хорошему

не приведет, разве что к скандалам, и решила положить конец ее же самой составленному

запрету. Благодаря этому, Леон был избавлен от постоянных уловок для встреч c ее дочерью,

а Роза от безумных угрызений совести. По тому, какие иногда намеки иногда отпускал Леон,

Элиза начала хихикать и над ними тоже, но более сдержанно и не так прямолинейно.

По указу последней, в особняк был нанят ее дальний, никому, кроме нее, не известный

родственник, который обучал теперь Розу всему тому, что та забросила в школе.

Фигура профессора Венста не занимает в этой истории практически никакого места,

поскольку он не принимал участия ни в судьбе героев, ни участия в сопротивлении, так что

описывать его личность во всех красках просто не стоит, и единственное, что о нем можно

сказать, это то, что у него была длинная, рыжая борода и преподаваемые им предметы были

на редкость скучными, но иногда ему все же удавалось превратить занятия в спектакль.

Но такие случаи выпадали крайне редко, а потому и им уделять внимания не стоит.

Олив с Рафом начали задумываться о возвращении домой, если конечно удастся обезопасить

его. А так как это может быть сделано лишь после того, как Сетернери оставят власть, эта

задумка жила лишь в их головах, что, впрочем, не мешало им начать паковать чемоданы.

Узнай об этом Элиза, она бы немало огорчилась, но, к счастью, она этого не знала, и

продолжала думать, что добрейшая чета останется у них еще надолго. Думать o том, что

станется с домом если они уедут, она не желала. С их уходом должна будет уехать и Роза, а

за ней и Анабель с Кристофером, и тогда им с Тейлором придется жить с одной только

Стеллой и Леоном. Да и то... Последний будет вечно пропадать у Розы, так что и на него

надеяться смысла нет.

Перспектива упустить гостей была настолько пугающей, что Элиза старалась пока о ней не

думать.

Теперь, когда казалось бы, все устроено как нельзя лучше и с учебой для Розы, и с судьбой

Анабель, все вернулось в свое обычное русло, и некоторое время все просто наслаждались

благостной тишиной, которая так кстати опустилась на дом.

Но долго так продолжатся не могло, и все знали это.

По мере того, как становилось все очевиднее, что план, связанный с Кристофером и Анабель

удался, Элиза все чаще стала задумываться о порученном ей от Дженни задании, и, пока все

остальные радовались покою, она активно наводила справки у своих друзей и дальних

родственников о ее настоящем местoнахождении.

Она знала, что дальше откладывать с ее появлением не стоит, хоть и понимала, какую

бурную реакцию вызовут приведенные ею условия, во время ее объяснений о будущей

жизни представителей сильнейших Солтинера. Все подробности их будущей жизни знали

лишь она и Тейлор, и до последнего момента она оттягивала все объяснения. До тех пор,

пока что-либо утаивать станет невозможно.

Рано или поздно и Леону с Розой, и Кристоферу с Анабель предстояло превратится в

будущих представителей всего народа Солтинера, и она это прекрасно понимала. Когда-

нибудь они встанут рядом с другими сильнейшими, чтобы победить Сетернери. Победить их

навсегда, вернуть мир и справедливость.

Атмосфера перемен начала медленно, но верно проникать в дом, настраивать некоторых их

обладателей на неминуемо приближающиеся перемены, которые должны были изменить их

и унести на новую ступень их жизни. Неведомую и волнующую.

* * *

Она никогда еще не бывала в деревне, почему-то не находила это нужным и необходимым...

Наконец, не считала нужным пренебрегать еще одним лишним днем в стенах дома Элизы,

покидать его ради чего-то, так отличавшегося от него. Деревня не представлялась ей чем-то

значимым... Чем-то интересным для посещения.

По мере того, как первые деревья оставались позади, и слой кедровых иголок на земле

становился все толще, Роза начинала все больше нервничать.

– Как долго нам придется идти? И где мама с папой, и Рем с Джоном? Я их сегодня вообще

не видела, – oбеспокоено поинтересовалась она.

– Не беспокойся, они нас ждут в деревне.

Элиза шла впереди, указывая путь. На первый взгляд могло показаться, что лес, в который

они входили, был совершенно непроходимым, глухим и диким местом, но когда они прошли

около пяти метров в непроглядной тьме, впереди забрезжил свет и спустя минуту они

благополучно вышли на посыпанную гравием, тонкую дорожку, причудливо виляющую

между высокими стволами старинных деревьев, уходивших далеко вверх и перекрывающиx

проход солнечным лучам:

– Ночью здесь довольно жутковато, – разрядив атмосферу всеобщего восхищения тропой

воскликнула Элиза, указывая на верхушки высоких елей, которые ровным строем высились

по обе стороны тропинки, – тьма здесь стоит полнейшая, и везде эти клубы тумана... А если

заухает сова, то вообще... душа уходит в пятки.

– Вы были здесь ночью? – тихо спросила Роза, опасливо озираясь.

– Да, было дело... Однажды я засиделась у одних моих друзей, и... Сами понимаете, мне

ничего не оставалось, как возвращаться ночью. Точнее, поздним вечером.

Пока они шли, даже самый маленький шорох казался громким треском где-то в листве

деревьев. Раза два им дорогу перебежала белка.

– Как быстро пролетела эта неделя... – пробормотала Анабель, оглядываясь назад, где за

стволами вековых елей прятался дом, – я до конца так и не смогла проститься с ним.

– Вы будете часто навещать нас, так что нет ничего страшного в том, что ты не успела с ним

проститься, – весело отозвалась Элиза, но Роза уловила в ее голосе еле слышные печальные

нотки.

Oнa уже догадывалась o том, куда они направляются. Разумеется, Элиза ничего им не

говорила, но все было понятно и без слов. Может быть здесь свою роль сыграла и

интуиция... A может, это просто дичайшая догадка, кто знает.

И Леон должен был уже догадаться о том, куда они идут и зачем. Скоро они перестанут быть

теми обычными ребятами, гостившими в доме Элизы и Тейлора, коими были раньше, затем

чтобы превратится в сильнейших из всех Солтинера.

Роза украдкой посмотрела на идущего рядом Лео. На фоне зеленой листвы его лицо

невольно вызвало в ее голове целую череду воспоминаний, как то их первый разговор в

парке... Казалось бы, так недавно это было, но в тоже время так нестерпимо давно, как будто

целая вечность прошла, в то время как на самом дело прошел всего лишь год... Но и в этом

она полностью не уверена, как и в том, что разговор прошел не вчера a неделю назад. Это

верный признак перевоплощения в одну из Солтинера. Скоро она совсем потеряет счет

времени.

Каким далеким ей тогда казался их мир, какой чужой казалась вся их жизнь. Теперь же она

начинает понимать, что эта жизнь стала для нeе намного ближе чем прежняя. Чем та жизнь

обычной ученицы, Розы Флионелли, когда-то давным-давно живущей в этом мире и ничего

не знавшeй помимо того, что само вторгалось в ее жизнь. Не знавшая ни Лео, ни Анабель,

ни Сетернери. Какой слепой была она тогда, и как изменилась с того времени.

Роза вздохнула, улыбнувшись вслед уходящим мыслям.

Чем дальше в лес они проходили, тем становилось светлее. Создавалось такое впечатление,

что весь лес сосредоточился у самой опушки, как раз перед тем местом, где стоял дом

Тейлора и Элизы.

Не успела Роза сама подивится этому открытию, как Анабель высказала ее мысль вслух:

– Почему чем дальше мы идем, тем становится светлее? Разве мы уже выходим на опушку со

стороны деревни?

– Нет, нет, – откликнулась Элиза громким голосом, усиленным во множество раз за счет всей

тишины, окружающей их. Все вздрогнули, а на вершинах деревьев послышался ропот, – мы

прошли только лишь половину... Как мы переехали в это место, Тейлор почти сразу же

настоял на том, чтобы лес как можно лучше оберегал наш дом от деревни, и я не стала

спорить. И таким образом он превратил совсем еще молоденький лес в непроходимую чащу

со стороны нашего дома, за тем, чтобы случайно забредшие в глубь леса, местные жители,

не смогли до нас добраться... – Она на миг нахмурилась и недоуменно прибавила, – хотя я не

совсем понимаю, зачем ему это понадобилось...

– Из чувства безопасности, скорее всего, – подал голос Кристофер, – вы же сами говорили,

что чем меньше будет вероятность появления здесь Сетернери, тем будет лучше.

– Да, может быть, – согласилась Элиза.

Между тем, чем дальше в лес они уходили, тем реже становились деревья и тем светлее и

ярче становилась окружающая их растительность. Увеличилось число растений на земле,

помимо самих деревьев разумеется, слышнее становились птицы на ветвях.

Дорожка, по которой они шли, становилась все шире и шире, пока наконец не превратилась

в дорогу, а за поворотом не показались первые очертания красочных домов. Их вид немного

приободрили Розу, совсем было ушедшую с свои отнюдь не радостные мысли, вызванные

отъездом из уже ставшего ей родным дома. Но при виде первых пестрых домиков она

немного встряхнулась и уже с бóльшим оптимизмом разглядывала окрестность.

– Мы еще будем здесь, – тихо сказал Леон, верно истолковав ее мысли, – и твои родители

будут навещать нас.

Он протянул руку и Роза стиснула ее. Странно, но почему-то ей сразу стало намного легче.

Она улыбнулась ему:

– Да... Конечно.

Дорога вильнула еще раз и они вышли на залитую утренним солнцем опушку, красочно

блестевшую унизанной росою травой и молодыми елочками, метр в высоту, выглядевшими

так, как будто сошли с рождественской открытки.

Яркая зелень и свежесть приятно подействовала на всех вышедших из лесу людей.

Они стояли на холме, а прямо перед ними начинала долина, вся, словно редкими полевыми

цветами, усеянная домиками, самых красочных расцветок и форм.

Анабель указала им на особенно маленькое жилище, выкрашенное в ярко-оранжевый цвет с

чем-то, похожим на большую тыкву, предметом, растущим на лужайке.

Но, как следует осмотревшись, все поняли, что это дом. То тут то там виднелись красивые,

абсолютно не похожие на сосeдние дома, коттеджи, разукрашенные во все цвета радуги.

– Вы знаете, я не удивлюсь, если обитатели этой долины знали что делали, когда окрашивали

свои дома в эти яркие краски, – сказал Кристофер и все повернулись к нему, – цвет очень

положительно влияет на психику человека, как и форма. Исходя из этого, я полагаю, что

здесь живут достаточно счастливые, довольные люди.

Он вопросительно посмотрел на Элизу и та пожала плечами:

– Те с кем я знакома – да.

– Как же здесь мило... – Роза окинула взглядом череду ярко синих домов, сгрудившихся около

блестящей речки, разделяющей всю долину как бы на два лагеря. – И красиво. Надо было

мне хоть раз посетить это место.

– Посетишь еще, – пробормотала Элиза, спускаясь к первому домику и указывая остальным,

чтобы смело шли за ней. – Тебе еще надоест. Хотя... Мне за все это время еще не разу не

наскучило это место. Я каждый раз нахожу в нем что-то новое, ради чего потом и

возвращаюсь.

Было что-то необыкновенно-сказочное в том, какой атмосферой была пропитана вся долина.

Закрытая от моря горой, а с противоположной стороны укромно спрятанная холмами от

внешнего мира, она представляла собой на редкость уединенное и уютное место, доведенное

до совершенства всеми живущими здесь людьми, так очевидно любящими место, где стоят

их дома.

Как оказалось после, Элизу здесь знали и любили. Пока они спускались с холма и шли

между первыми домиками, ее раза два окликнули. Какая-то старушка, отчитывавшая

маленькую девочку, пригласила ее в гости, когда они проходили мимо ее, похожего на

особняк в миниатюре домa, окруженного аккуратно подстриженными туями, служившими и

забором и украшением одновременно.

Несколько раз мимо них пробегали дети, с любопытством на них глазевшие, но не

останавливавшиеся поговорить, а убегавшие сразу прочь. Видимо, как решила Роза, Элиза

была хорошо знакома с их матерями.

Вскоре оказалось что Элиза знакома чуть ли не с половиной всех жителей деревни. По мере

их продвижения в глубь долины, ее все чаще окликали и звали зайти. Дамы, постригавшие в

своих садиках цветы, звали ее взглянуть на новый сорт выведенных ими пионов или лилий,

молодые девушки махали рукой, выкрикивая приветствия, а дети просто вопили ей вслед

указы матерeй передать ей приглашение на тот или иной день рождения или собрание.

Только теперь Роза поняла, что именно имела в виду Элиза, когда говорила о том что гости в

ее доме пользуются большим спросом. На самом далее, это она пользовалась спросом у

других, и, как видно, долгое время ждала чтобы и их дом кто-нибудь посетил, но из-за мер

предосторожности ей редко удавалось привести этот план в действие. Именно потому она

была рада их появлению. Поэтому она, Роза, всегда чувствовала себя там желанной гостьей.

Поэтому, вероятно... Ей теперь так сложно расстаться с ее домoм, где она чувствовала себя

такой нужной и счастливой.

Роза вновь заставила себя вернутся в реальность и вытеснить из головы все грустные мысли,

заменяя их на те, что больше всего интересовали ее на этот момент. А если конкретнее то

именно теми, которые были связанны с конечной станцией их прогулки. Исходя из слов

Тейлора и Элизы, они должны были встретится с Дженни, а потом покинуть это место ради

другого, специально обустроенного обиталища, где им предстояло поселиться.

Между тем, они прошли уже половину всей деревушки, и, следовательно, должны были

вскоре приблизится к цели. Но какой именно, ни Роза ни Анабель не знали. Возможно знали

Леон с Кристофером, но так как они не стали распространятся на эту тему, Роза решила, что

знает об этом лишь одна Элиза.

Уже последние дома остались позади, когда она наконец решилась задать вопрос, этого

касающийся:

– Куда именно мы идем?

– Мы сейчас обойдем эту гору и за ней нас будет ждать Дженни, – ответила Элиза, указывая

на массивную гору в конце поля, мимо которой они шли и которая закрывала долину от

моря.

Окинув взглядом эту махину, Роза невольно охнула.

– Не беспокойся, нам осталось идти не больше получаса, – отвечая на ее немой вопрос,

откликнулась Элиза.

– Ты устала? – Леон бросил на Розу обеспокоенный взгляд.

– Нет, нет... Все в порядке, – отдуваясь, отозвалась та, – это как... Это как тогда во Франции,

во время нашей прогулки с Фредериком. Помнишь?

Нахмурившись, Леон кивнул:

– Ну еще бы... Он нас тогда здорово вымотал, прежде чем мы добрались до цели.

– Но ведь тогда это того стоило...

– Ну что ж, в целом – да. Но меньше чем сейчас.

Не удержавшись, Роза бросила на него любопытный взгляд:

– Ты знаешь куда именно мы идем?

– Да, на встречу с Дженни.

– Надо же, я даже не догадывалась об этом!

– Послушай Лео, – обратилась к нему Элиза, когда Леон неуверенно закусил губу, в попытке

сдержать улыбку, – это рано или поздно все равно станет известно.

– Ну, положим, ты и мне не сказала, куда именно мы отправляемся, – медленно отозвался тот,

– а строить догадки не к чему.

– Ладно, все равно мы через минут двадцать все узнаем, – покладисто вздохнула Роза, как бы

ставя точку в разговоре.

Солнце стояло уже высоко когда они наконец подошли к самому основанию горы, где

протекала речка, и где можно было ее обойти. Вскоре они ступили в громадную тень и

некоторое время все привыкали к прохладному воздуху и ветерку, шевелящему кусты у

речки. Рядом с водой температура немного снизилась, многие почувствовали прилив сил и

уже бодрее продолжили свой путь. Надо сказать и Роза чувствовала себя намного бодрее, и

даже разглядела кустарник ежевики в нескольких метрах, но не смогла туда добраться, так

как путь ей преграждало целое войско колючек.

Поднявшись на вершину склона, держа в правой стороне реку, их взору предстало море.

Громадные валы разбивались где-то далеко внизу, об острые, отточенные водой, скалы,

пиками поднимавшиеся от склона, на котором они стояли, и вызывая, подобных целому

оркестру, множество встревоженных чаек, которые теперь, с началом отлива, настолько

низко летали над водой, насколько позволяли им волны, и выхватывали на лету рыбу.