Текст книги "Амброзия (СИ)"
Автор книги: Диана Билык
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Глупая… – прошептал мужской голос.
Глава 15. На пожарище не бывает холодного огня
Кирилл дотащил девчонку до дома и оставил ее на траве около колодца. Пусть отдохнет пока. Сначала нужно Германа вытащить и покончить с охранником. И дернули Лину черти с утра пораньше сделать ноги! Пора заканчивать с этим фарсом. Зря ударил ее вчера, так жалел об этом. Это был перебор.
Дом встретил тишиной. Наум так и не пришел в себя. Жаль старика, но сам напросился. Никто не просил его сунуть нос куда не следовало. Его просили только молчать и сопровождать, но что-то старик утаил. И Соколов был в курсе тайны. Герман еще нужен, потому придется его тащить на горбу. А что делать с Ангелиной теперь? Странная у нее реакция на приставания. Такого еще не было, чтобы девушка после его поцелуя могла противостоять желанию. Очень странно.
– Твою ж мать! – Кирилл грохнул кулаком об стену и тут же взял себя в руки. Сейчас самообладание не помешает. Слишком голоден, слишком взбешен. Чувство ненависти разгорелось внутри, как фитиль ручной гранаты. Вот-вот огонь дойдет до пороха, и все разлетится на кусочки.
Власов тяжело прошелся по деревянному полу, стараясь издавать поменьше звуков. Привычка быть незаметным, быть никем. Собрал наспех пожитки, вколол Герману еще одну инъекцию, чтобы поддержать его жалкую жизнь, и вместе со спальником вытащил мужчину в прихожую.
Так удачно бросилась в глаза керосинка. Кирилл убедился, что все на месте: вещи, бумаги, вода и оружие. Заглянул в последний раз в комнату, где недвижимо лежал охранник. На полу из-под грузного тела очерчивалось приличных размеров пятно засохшей крови. Проверять пульс бессмысленно, он когда падал сильно ударился об угол кровати.
Во рту пересохло. Власов сплюнул горечь и, размахнувшись, разбил лампу об пол. Стекло затрещало и разлетелось в стороны. Керосин брызнул, будто фонтан. Чтобы загорелось лучше, Кирилл скомкал несколько папок с чертежами и рисунками и бросил их к осколкам.
– Прощай, – шепнул в воздух и подкинул в воздух огненный шарик. Тот растопырился, как одуванчик, сжался и, шлепнувшись на пол, выпустил сноп искр.
Бумага сначала неуверенно зашуршала, защелкала, а затем вспыхнула. Огонь вмиг перебросился на горючее. Комнату осветил неровный круг, будто солнце, что выросло в темноте. Дым взвился и расстелился по полу белым молоком.
Кирилл отступил назад, стараясь идти бесшумно. Захватил спальник с Германом и потащил его наружу. Соколов хоть и болен, но мужик хоть куда: тяжелый, как бык. Власов не церемонился и случайно стукнул заказчика головой о косяк, затем и вовсе скинул его с порога и спрыгнул в мягкий чернозем сам. Следом крался едкий серебристый дым.
***
Не хотелось приходить в себя. Ощущение было такое, будто на нее свалилось огромное дерево и раскрошило все косточки. Ангелина повернулась и хрипло откашлялась. Тянуло едкой гарью, смешанной с резиной и горючим.
Сквозь пелену, что застилала глаза, Кэйса увидела Кирилла. Он стоял к ней спиной, чуть согнувшись. Казалось, тяжело дышит, будто дрался или тянул тяжесть. За ним разгорался огненный цветок. Чтобы не вскрикнуть, Ангелина зажала кулак и прикусила его.
Пока Власов отвлечен, можно попытаться спрятаться. Шевельнулась, намереваясь встать.
– Даже не думай, – бросил Кирилл, не обернувшись. Потянул по траве мешок. Только Сейчас Ангелина поняла, что в нем все еще замотан Герман. А что с Наумом?
– Там же… – прошептала Ангелина и уставилась в черный зев ветхого дома, из которого валил дым с огнем.
– Поздно. Мертв он. Бахнулся вчера башкой. Поднимайся! – Кирилл подошел быстро, и так резко поднял ее, что Лина едва удержала равновесие. На секунду в голове затуманилась. Руки мужчины больно впились в предплечья.
– Что тебе нужно? Почему меня не оставил там? Рядом с возможным отцом. Лучше уж так.
– Может, лучше и легче, но это пока не твой путь. Сейчас ты берешь себя в руки и будешь идти своими ножками, – Кирилл смял ладонью ее лицо. Ангелина не противилась. Уставилась в его злые зеленые глаза.
– Мне все равно, что ты сделаешь со мной.
Сглотнула. Соврала. Ей не все равно. Если он решит взять ее силой, она не сможет совладать с собой и покажет свою слабость, а может, и силу. Кто знает, что сейчас для нее лучше?
– Ты, Лина, сама в себе запуталась, – он потянул носом, будто принюхивался. Смердело горелым тряпьем и жареным мясом. Но Кирилл, будто слышал что-то другое. Ноздри, расширившись, затрепетали. – Мне нужно дотащить ваши задницы до восточного леса. Там мы сможем отдохнуть. Если хочешь жить… – он сделал паузу и чуть отпустил ладонь, позволяя Лине выпрямиться и прикусить онемевшие губы. – А если не хочешь жить, тебе все равно придется идти. Сама ты себя не убьешь, а я не предоставлю тебе такой радости. Буду измываться и, поверь, лучше уж покориться, чем…
Хотелось дерзнуть. Пусть издевается, пусть делает больно, пусть рвет на части. Ведь проснется в душе та, которую Лина так долго прятала. Она защитит. Но хотела ли Кэйса этого пробуждения? Ведь вернуться назад и заставить ее замолчать будет слишком сложно.
Вспомнила Макса из интерната и невольно закрыла глаза. Получилось, будто согласилась с Кириллом. Он тут же отпустил ее и отошел, а Лина присела от слабости.
– Вот бинт, – Власов швырнул в нее белый запечатанный пакет. Сам принялся увязывать вещи к спальнику Германа. Заказчик не шевелился и не подавал никаких признаков жизни.
– Зачем я тебе? – спросила Лина и, сев на землю, стала разматывать ногу.
Порез треснул от удара, но кровь успела присохнуть. Бинты отдирались с трудом, неприятно оттягивая кожу и простреливая острой болью. До совершеннолетия раны заживали на ней, как на собаке, а потом каждая царапина – настоящее мучение, потому что Лина знала цену своей регенерации. Сама навлекла на себя эти муки. Не повадилась бы на иллюзию о лучшей жизни – ничего бы не было. Пошла бы в соседнюю школу работать садовником, а может, и учителем биологии. Но теперь все это покрыто жестокой реальностью, и можно просто забыть о будущем. Вряд ли Лине удастся выбраться. А если и удастся, то это уже будет не она. А всему виной маленькая надежда, что она сможет исцелить себя, сможет найти нужную амброзию.
– Ты готова? – набросив на спину рюкзак, Кирилл потер ладони. Ангелинины вещи были тоже привязаны к Герману. Две палки служили носилками. Власов проверил их прочность и, обернувшись, сказал: – Да сколько можно возиться?
– Можешь быстрее? Сделай, – огрызнулась Кэйса и продолжила медленно отдирать присохшую к ране ткань. Вместе с корочками кожи, выдавливая сукровицу и свежую кровь.
Глава 16. Ты сама будешь умолять
Власов присел рядом. Острый взгляд, словно сдирал кожу живьем. Мужчина молчал. Желваки ходили ходуном, а брови сходились в одну линию. Он резко содрал остатки бинта, отчего Ангелина закричала от боли.
– Не будешь в следующий раз глупости делать, – процедил сквозь зубы Кирилл и стал неистово обматывать ее колено. – Ты дура или притворяешься? Тебе, и правда, жить надоело? Тут идти полчаса. Сделаем дело и будь свободна. Что сложного?
– Слабо верится, что ты… – Ангелина поправилась, глянув на Германа, – вы меня просто так отпустите.
Кирилл ухмыльнулся. Разорвав бинт на две части, завязал аккуратный белый бантик.
– Кто знает.
Кэйса прыснула.
– Вот давай только не будем строить из себя святошу. Ты пришел сюда с конкретной целью. И эта цель, словно лежит на поверхности, но тебе не дотянуться.
Власов прищурился и скривил губы. Он молчал и ухмылялся.
– Я пра-а-ва-а, – протянула Ангелина. – Так зачем мне сейчас мучиться, чтобы потом все равно быть съеденной лесными червями?
– Много болтаешь.
– Сколько хочу, столько и буду болтать. Я ведь тебе целенькая нужна. Правда ведь? Что ты так печешься обо мне?
Власов приподнялся и оглянулся на горящий дом. Затем громко выдохнув, сказал ровным тоном:
– Поднимайся, дорогуша.
– Не хочу, – уперлась Кэйса. Что-то подсказывало, что Кирилл ее не убьет. Но не тронет ли?
Тихий гнев накатывал неслышно, незаметно. В глубине назревал ураган. Ангелина, что есть сил, разогнала тучи и медленно выдохнула, чтобы совладать с собой. Не сейчас. Не время.
– Лина, мы оба голодны и измучены. Давай дойдем до нужного места и… покончим с этим.
– Лжец! Когда мы дойдем, ты просто освободишь меня смертью. Я ведь права?
Кирилл заметно разволновался, свел на переносице густые брови. Сглотнул, потер широкой ладонью подбородок и, склонившись, тихо сказал:
– Не вынуждай меня сделать это сейчас.
Кэйса засмеялась. Даже удивительно, как стало вдруг легко. Откинулась и, сложив руки под голову, развалилась на земле. Вытянула ноги, чувствуя икрами холодную росу на траве. Колено стреляло болью, но это было даже приятно. Боль съедала пожар, хотя и провоцировала голод.
Глаза Власова округлились. Видимо, ему не приходилось встречаться со смелостью, не приходилось встречаться с теми, кто его не боится.
– Ты играешь с огнем, Лина, – проводник потер нервно ремни рюкзака, затягивая сильнее пряжки.
– Давай. Достань огнестрел и избавь меня от своего общества.
– Дура? Совсем свихнулась? Ангелина, что ты творишь? Можно без этого. Ведь есть выход.
– Правда? У кого он есть? У тебя или у меня? Или у Наума, что горит в этом доме? Возможно, заживо.
Треск балок, словно подтвердил слова Ангелины. Защелкал шифер и ошметки серой трухи посыпались вниз. Из окон брызнули стекла, огонь длинными языками ринулся в поднебесье. Черный дым встал над лесом и исполинским шлангом потянулся, изгибаясь, в противоположную сторону.
– Ну, чего ты ждешь? Почему не оставил меня в доме? Сейчас угрожаешь, давишь, как клопа. А что ж ты не бросил меня в огонь?
– Ты хочешь это знать? Уверена? – Кирилл не шевелился. Глядел в ее глаза не моргая, и она не могла понять его эмоции. Злится он или жалеет? Нападет или отступит?
– А что у меня есть выбор? – сказала Ангелина и уставилась в небо.
Белые курчавые облака смешивались с грязными клубами дыма, что от ветра размазывались, будто серая акварельная краска на бумаге. Запах гари почти не чувствовался, только трещало со всех сторон, и жар накалял щеки.
Одна была одна. Как вот то облако, что похоже сейчас на бегущую лошадь. Грива развевалась, и хвост вздергивается. Свободная, но одинокая. Навсегда.
Ангелина считала, что попала в интернат, потому что родители погибли. Так удобно было думать. Ведь тогда не оставалось горькой правды, что ты никому не нужна, что от тебя избавились, как от последнего мусора. Но теперь все перевернулось. И осознание своей ненужности стало ярче и больней.
– Биолина, нам пора, – жестко, но спокойно, сказал Кирилл, вырывая ее из плена неприятных мыслей.
– Тебе пора. А я никуда не спешу.
– Тебя вырубить? Будешь ехать на носилках вместе с возможным вторым папочкой.
От этого предложения запершило во рту, но Ангелина не двинулась с места. Все, что хотелось сейчас – это теплую ванну и немного еды. Как еще хватало сил спорить с этим придурком?
Кэйса знала, как можно выпутаться из этой истории. Крайняя мера, и к ней она прибегнет только, если захочет жить. А пока… ей все равно.
– Делай, что хочешь, – ответила Лина на немой взгляд Кирилла.
– Ах, ты, сучка! Да я ж тебя сейчас за волосы оттаскаю! – психнул внезапно Власов.
Сбросил рюкзак.
Ангелина проследила за его резкими движениями. Носок его кроссовки зафутболил камень, который, тут же, вывернулся и упал другой стороной: темной, смолистой. Земные черви расползись по поверхности, скручиваясь от обжигающих лучей солнца. Не нравился им его свет.
Кирилл сверкнул недобрым взглядом. Его густые брови коснулись переносицы, лоб разрезала складка. Мужчина опустился рядом на колено и потянулся рукой к шее Кэйсы. Застыл в сантиметре.
Страшно? Возможно, немного. Но ей терять-то нечего.
Выпустить зверя или погибнуть? Ангелина выбрала второе. Жизнь, пустая жизнь, не имеет смысла. Любить она никогда не сможет. Родные? Повернула голову и глянула на Германа замотанного в спальник, как бабочка в куколке. Он – прошлое. То прошлое, что не успело стать настоящим. Друзья? После случая с Максом Лине было очень трудно с новыми знакомствами. Не то, чтобы она не хотела, да и многие пытались завести с ней дружбу, а некоторые даже надеялись на большее, но Кэйсе приходилось избегать общения и не позволять никому приближаться.
– Лина, может передумаешь и возьмешься за ум? – спросил Кирилл, все еще удерживая руку на весу. Тепло его кожи чувствовалось на расстоянии.
– Уйди-и-и… – брякнула она и плюнула ему в лицо.
Власов увернулся. Скрипнули зубы. Сначала Ангелина услышала звук, затем только поняла, что после этой пощечины щека будет гореть еще долго. Не то солнце, не то огненный исполин полоснули по глазам и выдавили слезы. Вчерашняя царапина лопнула, и горячая кровь побежала зашиворот.
– Лжец! А говорил, что силой никогда не берешь.
– А мне и не надо силой. Ты сама будешь умолять, – шепнул Власов в ухо, затем дернул ее майку. Ткань треснула и ошметками повисла по бокам, раскрывая налитую грудь. Ангелина не прикрылась. Рука не дрогнула. Больно все равно не будет – она умела отключаться. Она другого боялась.
– Ни за что… – просипела надломленным голосом. Показалось, что завели старые часы, и пружина так напряглась, что вот-вот лопнет. Последние секунды щелкали и били в висок.
Больно натянулись волосы. Шершавая ладонь заскользила по телу, очерчивая талию и грудь. Ангелина безучастно уставилась на горящую крышу, закусывая губы, чтобы сдержать крик.
Черные ребра лесов оголились, и маленький дом стал походить на величавого монстра в огненной шубе. Дым падал куда-то назад, будто курчавые седые волосы рассыпаются за спиной чудища. То мерцая белым, то вовсе окрашиваясь в черный, смолистый цвет. Треск горящего дерева разносился по всей округе, заглушая пение птиц и шелест листвы.
Кирилл склонился и поцеловал Ангелину в яремную впадину, провел языком вниз и замер над ареолой. Мелкая дрожь неприятия смешалась с адреналином, отчего горячая волна вздыбилась и застряла в районе пупка. Сердце бухало в ребра, прерывая дыхание. Только бы не выпустить ее. Только бы удержать! Кэйса взмолилась всем существующим и несуществующим богам. Да хоть новоявленному Акониту! Взгляд заскользил по сизому небу, окученному едким дымом.
Тишину рассек грохот: упала одна из истлевших балок и потянула за собой часть крыши. Лина дернулась, а Кирилл неожиданно отстранился.
– Я бы развлекся с тобой сейчас, но нужно идти. Советую одеться и встать, – он пригрозил ей пальцем.
Ангелина обернулась на догорающий дом и, сглотнув слюну, больше напоминающую яд, кивнула. Чтобы сдержать себя, придется смириться. Власов не понимает, что играет не с тем огнем.
Жить не хотелось, но и Кирилл не добьет ее сразу. Будет мучить и терзать. А еще распалять. Лина понимала, что тогда бессмысленно на что-то надеяться. Грань тонка и непредсказуема.
– Вот и умница, детка, – похлопал проводник ее по щеке, будто нашалившего ребенка. – Только накинь что-нибудь, – он показал на остатки майки, будто не замечая ее обнаженности. Вел себя отстраненно и равнодушно.
Ангелине захотелось снова плюнуть ему в рожу, но сдержалась. Только стиснула челюсти так, что захрустела эмаль. Врет он. Хочет ее, не может не хотеть. Запах его тела становился невыносимо манящим, и Кирилл сам не понимал, что давно шагнул в трясину, из которой нет спасения.
Глава 17. А я говорил
Они полчаса пробирались сквозь плотные заросли. Кирилл тащил сверток с «возможным папочкой». Ангелина покорно шла рядом и думала о том, что зря не довела Власова до убийства. Пусть бы поставил точку в этой грустной сказке. Но нет же, поддалась – снова показала слабость.
Ты можешь быть сильнее…
Ангелина дернулась. Голос звучал одновременно близко и далеко. По телу побежали колкие «мурашки». Ее голос. Той, которую столько месяцев удавалось сдерживать и делать вид, что не слышит.
Думаешь, что можно от меня избавиться?
Воздух в легких закончился, отчего Кэйса резко остановилась. От спазма согнулась пополам. Пустой желудок выкручивало наизнанку, Лину вывернуло на сухую траву прозрачной слизью.
– Что там? – притормозил Кирилл. Он бросил Германа и подошел ближе. – Сможешь идти? – нагнувшись, он почти ласково положил руку ей на плечо.
– Отвали, урод! – хрипнула Ангелина и, отпихнув его, снова вырвала.
Живот стянуло тугим узлом. Спазмы накатывали и резали, будто ржавым клинком по плоти.
– Ну, ты и упертая! Держи! – проводник заставил запрокинуть голову и залил немного воды в глотку. – Прополощи. Лина, давай! Дурочка!
Слабо отпихиваясь, она, все же, послушалась и сплюнула воду.
– Власов, что тебе нужно от меня? Не секс – это точно! Так что? – Лина стерла рукой остатки слюны и привалилась от слабости на колено, затем и вовсе съехала на землю и скрутилась калачиком. Кирилл потянул ее к себе ближе.
– Капелька твоей крови, – шепнул он и сбрызнул ее водой. Холодные дорожки потекли за пазуху. – Вставай! Идти осталось минут десять. Там отлежишься.
– Пошел ты!
– Дерьмо! – отстранившись, Кирилл шваркнул по дереву кулаком. На голову посыпалась труха и песок.
Ангелина съежилась, ожидая еще удара, но Власов лишь прислонился спиной к коре и стек на землю.
– Ты не представляешь, как я устал…
– Не знаю, и знать не хочу, – Кэйса попыталась перевернуться. Желудок жгло, в гортань впивались невидимые иголки, словно Лина глотнула швейные принадлежности. Ноги не держали.
У тебя есть сила. Только позови…
– Пшла прочь! – брякнула Ангелина себе под нос и, подорвавшись, на деревянных ногах ринулась в сторону. Запах мужского тела терзал обоняние. Кровь стучала в висках, и Кэйса чувствовала, что тонкая нить самообладания трещит. Сейчас рванет, и будет поздно.
Позади зашуршала трава.
Власов прижал Ангелину к дереву и повернул к себе.
– Злись! Сопротивляйся! Не молчи! Ты не должна соглашаться на… это… – Кирилл, поджав губы, умолк. Провел большим пальцем по очертанию ее скул.
Волна тепла потянулась за его рукой и, скользнув под волосы, заставила прошептать несвязные слова. Губы сблизились, но не коснулись друг друга. Дорожки жара растекались по щекам и опускались по шее, виляя мимо сердца и направляясь вниз живота.
Власов выдохнул в ухо:
– Кэйса, почему ты так меня манишь?
Она застонала ему в плечо. Сдерживаться получалось все меньше. Еще шаг, и нить рванет, втолкнув ее на темную сторону подсознания. Нельзя… Но бессмысленно сопротивляться, когда уже влетел в паутину: только больше запутаешься. Ангелина прекрасно знала, что будет, если она разорвет этот порочный круг и убежит. Будет жуткая боль и ломка, ведь быть заложником своей темной сути – самое ужасное, что может быть в жизни человека.
Отпусти себя! Не перечь мне!
– Молчи… – Кэйса потянулась к Кириллу, обхватив крепкую шею. Толкнулась языком в его рот, страстно и настойчиво. Пересчитывая ровные зубы, словила его протяжный стон. Вторила частому дыханию, сплеталась с его упругим телом, срастаясь пальцами с грубой загорелой кожей. Будто это не прелюдия, а погружение в трясину. Голос зверя на задворках сознания стал тихим, ласковым и томным – он был удовлетворен. Если не шагнуть дальше ласк – вырвется. Нужно отпустить себя. Нужно просто позволить себе больше и накормить хищника.
Чистая майка вздернулась. Широкие ладони мужчины тискали грудь, заставляя выгибаться навстречу. Ангелина не сдерживала стон, Кирилл отвечал ей хрипом и впивался снова и снова в истерзанные губы, проникая языком так глубоко, что перед глазами сверкали звезды. Пламя стало зализывать низ живота, и больше не было сил терпеть. Она изнывала от жажды, ей нужно было пить. Его. Страсть, похоть… Ей нужен был его голод, чтобы утолить свой.
Лина сама заставила Кирилла опуститься наземь.
Власов подчинился. Оперся спиной о дерево и расстегнул ширинку. В его болотных радужках пылала такая же страсть, как и у нее в груди.
Ангелина стащила шорты и осталась в одном белье. Позволила Кириллу задержаться взглядом на очертаниях ее фигуры. И, когда он облизал губы, шагнула ближе. В полутьме леса это сумасшествие казалось нереальным сном. Даже зрачки Власова изменили цвет, переливались золотом на антрацитовом поле.
Сделай его счастливым. Напои собой.
Просто так нужно. И Ангелина знала, что ее ждет, ведь расплата будет жестокой.
– Иди ко мне… – тихо шепнул Власов и запустил пальцы под хлопок трусиков.
Пульсация была настолько яркой, что Лина засвистела сквозь зубы.
– Не нужно разогрева. Просто сделай это! – сорвалась она. Почти закричала. Даже птицы умолкли, путаясь в кружевных ветвях леса.
Ангелина прильнула ко рту Кирилла неистовым поцелуем и, отодвигая ткань белья пальцами, резко подалась вниз. Кожа к коже, глаза в глаза – все теперь, как одно целое.
Кирилл хрипло выдохнул и, царапая спину шершавыми пальцами, стал вколачиваться в нее так исступленно, что Ангелина едва ловила нить реальности. Зверь вопил от наслаждения, а она качалась в этом ритме, пытаясь выключить ту часть себя, которая знала, чем все закончится.
В какой-то момент Власов замедлился. Кэйса уперлась руками в кору и приняла темп. Если она позволит себе хоть на миг замереть, зверь не станет молчать – он вырвется и тогда уже не спастись. Нужно. Просто. Высвободить страсть. Очистить душу от скверны и раздражения, просто дать волю себе настоящей. Хотелось верить, что она – главная, а не та, что жаждет свежей крови.
– Лина, поторопись! – процедил Кирилл и сжал пальцы на ягодицах. Показалось, что кожа под ними лопнула.
И она отпустила себя. Оргазм вспыхнул неожиданно, сорвав все затворы и барьеры. Ангелина не сразу поняла, что кричит. Тело выгнуло дугой, волосы растрепались из хвоста и занавесили лицо. Широкие ладони мужчины сдавили талию. Нужно было дышать, но она не могла. И когда пульсация достигла пика, впилась зубами в шею проводника.
Кирилл захрипел почти сразу за ней. Втолкнулся до предела и стукнулся затылком об дерево. Веки захлопнулись, а губы раскрылись в чувственном крике. Последний вздох. Последние секунды.
Взрывы экстаза сходили на нет, но оставались всплески, будто протуберанцы на солнце. Они дергали мышцы и сковывали бедра. Сыта тварь. Сидит теперь тихо и мурчит на задворках сознания.
Ангелину еще долго потряхивало: слишком давно никого не было. Казалось, что вечность. Она обвисла на шее проводника и вдохнула его запах: солнце, гарь и пот смешались в сумасшедший коктейль. Вдохнула еще и еще, ненасытно глотая аромат. Укус алел полумесяцем на его плече. Жилка на шее пульсировала и манила. Отряхнувшись от видения, Кэйса провела языком по соленой коже. Тук-тук. Пульс, как приглашение.
Жив.
– Я говорил же, – шепнул в ухо проводник, – что будешь умолять.
– Ублюдок! – зашипела Ангелина и оттолкнула его, снова стукнув головой о дерево.
Но жив же. Невероятно!
Она поднялась, освобождая его. Достала из рюкзака салфетки и, прихватив с собой одежду, отправилась в кусты. Кирилл бросил вслед мерзкий смешок.
Долго приводила себя в порядок. Руки тряслись от волнения и перенапряжения.
Кирилл – выжил! Как такое возможно? Может, она ошиблась, и нет никакого зверя внутри? Может первые три случая – совпадения?
Присев на корточки, Лина попыталась выровнять дыхание. Не получалось.
После восемнадцати лет ее серая и скучная жизнь превратилась в настоящую черную дыру.
Первым был Макс. Потом двое в общежитие. Те самые ублюдки, что попытались взять силой. Не вышло. Зверь расправился со всеми, выпив их до дна.
Ангелина стащила бинты: теперь они не нужны. Раны затянулись, как и должны были. Остался только розоватый след на коже. Пусть таращиться, урод! Ей все равно.
Но Кирилл жив остался, и это волновало ее. Может, просто повезло? Или, может, он другой? Какой другой? Невозможно!
Во рту было горько и солоно. На языке все еще чувствовалась его кровь. Она виновата, что сорвалась. Ранила себя и обрекла на голод. Жуткий голод, от которого нет спасения. Сама ведь согласилась на это заточение в лесу в компании мужчин. А теперь будет разгребать последствия. Невыносимо тошно было осознавать, что все ее воздержание псу под хвост. Аконит ему в висок! Теперь голодной твари нужно будет с каждым разом все больше. И что делать? Ложится с нелюбимым, только потому что иначе нельзя? Лучше умереть. Но зверь не позволит ей навредить себе, Ангелина это прекрасно понимала. Потому что пробовала.
Так долго сдерживалась, питала надежды, что все еще можно исправить, но эта нелепая рана все изменила. Погоня за призрачным лекарством от ее безумия изменила и искорежила ей жизнь. А была ли она у Лины? Была ли она жива?
