Текст книги "Амброзия (СИ)"

Автор книги: Диана Билык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7. Тайна старого дома

Ангелина еще долго чувствовала вкус поцелуя на губах, языке и жарким пламенем в паху. Он будто связывал ее по рукам и ногам. Когда бадья была более-менее вымыта, она плеснула в нее с полведра воды и поплелась в дом. Еще никогда не было так горячо внутри, как сейчас. Ныло под ложечкой, тянуло внизу живота и каждый вдох оказывался недостаточным.

Лина хватала ртом воздух, как выбившаяся на сушу рыба. Сердце не успокаивалось, а прикосновения Кирилла горели клеймом на коже и стучали набатом в висках. Что она наделала? Сорвалась, поддалась страсти.

Это только начало…

Чтобы заглушить поток мыслей, Лина вернулась к изучению бумаг, но буквы и рисунки плясали перед глазами от переполнявших эмоций. И зачем она позволила поцеловать себя? Что за помутнение?

Заказчик все еще мирно спал в соседней комнате.

Время шло.

Солнце осветило комнату красным вечерним золотом.

Незаметно для себя Лина задремала над нарисованными ромашками. Листы соскользнули с рук, отчего она очнулась и ошарашенно уставилась в пол. Тяжело вздохнув, присела собирать бумагу. Хотелось есть, но больше всего вожделенный жар внизу живота не давал покоя. Как теперь пережить еще четыре дня, Лина не представляла.

Закатный свет бродил по деревянному вытертому настилу, вырисовывая на нем причудливые картины и равномерно рассаживая по углам обрывки теней.

Ангелина заметила, как луч солнца проникает в глубину небольшой щели в дощатом полу и освещает подвальное помещение. Отодвинув стол, она откинула тканевую дорожку. Дернула на себя кольца и распахнула створки лаза.

Дохнуло сыростью и старостью. Пыль, словно испуганная мошкара, встрепенулась и затанцевала на солнце.

Деревянная лестница звала вниз.

Подсветки электронного браслета не хватит, потому Лина взяла на трухлявой полке небольшую керосиновую лампу и спустилась в темноту.

Огонь размазывал тени по стенам и трепыхался, словно крылья ночной бабочки.

Стеллажи вытянулись по бокам в два рукава. Они до потолка были завалены папками, бумагой, разными карточками и картонками. Все в стопках, рулонах и бесформенных горах.

Несколько листов попались странной фактуры. Кэйса долго щупала и принюхивалась к материалу, но так в качающейся полутьме и не поняла из чего они. Или бумага ручной работы, или один из очень древних папирусов. Хотела отложить в сторону, чтобы потом при свете изучить, но здесь Ангелине бросилась в глаза дата. Более трехсот лет назад – «1780». Пока это самые старые из тех, что ей приходилось видеть в своей жизни и держать в руках. Невероятно, но записи были именно о вечной жизни и эликсире молодости. А также разные обряды и мифы, связанные с бессмертием.

Какой в этом сейчас смысл, понять было трудно, ведь медицина так развилась, что люди победили почти все болезни. Все, кроме старости и смертельных вирусов.

В глубине подвала стоял растрескавшийся стол. На нем сформировалась гора свитков и листов размером с ватман. Практически все скрученные в тубусы и связаны нитями пестрых цветов. Тут же раскиданы ошметки трав, пучки сушенных корней, камни разных цветов и форм, вазочки и ступки. Все оплетено паутиной и припорошено толстым слоем пыли.

Ангелина примостила с краю столешницы лампу. Огонь в колбе качнулся, тени по углам встрепенулись, а потом осели. В подвале стоял затхлый протухший запах. Пару раз чихнула так громко, что думала разбудила заказчика. Пусть уже встает! Ей одной здесь безумно страшно. Главное, чтобы не проснулись духи, что скрываются по углам.

С полки съехали документы и шмякнулись на пол. Ангелина подпрыгнула и взвизгнула.

Тьфу, ты! Старушки всякое болтают, но верить в ерунду Кэйса не станет. Здесь ей точно некого бояться. Пусть духи ее опасаются. Только бы здесь сушенной амброзии не было, все остальное можно пережить.

Взяв сверху один из документов, она уставилась на название, что едва ли можно было разобрать из-за витиевато-скрученных между собою букв. Напоминало шифр или граффити. Лина вечно не могла прочитать эти странные надписи на стенах и вагонах монопоезда. Их быстро затирали и перекрашивали, но мода двадцатых – огромный пласт культуры и старые увлечения, как болячкой, заражали целые районы. Существовало несколько городов, где по закону разрешено уличное рисование, но Ангелина там никогда не была. Она нигде не была, кроме Вертиграда.

На бумаге первая «А» оказалась тисненной, потому что прощупывалась пальцами, а дальше вязь цепей, листиков и замков. Лина сразу бросила попытки разобрать. Возможно, это и не важно.

Ниже текст написанный красивым курсивом. Он совпадал по почерку с теми документами, что Ангелина читала наверху.

Полная луна осветила мир, и проснулось зло… кровь полилась по земле, как река.

И утонули, в реке той, долины и поля, горы и города. И достала кровавая вода до Неба. Прогневалось Небо и упало… трижды затопив мир пламенем.

Горела земля, и пылала с нею красная река. Испугалось сего зло: спряталось.

Река сгинула: часть иссякла, часть разошлась по почве тонкими нитями, отравив собою землю, а последние капли провалились глубоко в расщелину. И через века забила оттуда новая вода. Ядовитая. Но не ведали люди, что творят: пили из источника и считали его лечебным.

Ангелина читала текст и погружалась в необъяснимый транс. Будто слова звучат внутри, и читает не она, а мужской голос – глубокий с бархатными нотами. Он разливался по телу кисельными волнами: и читал, читал… Пока у Кэйсы не закружилась голова. Она ухватилась за край стола и склонила голову.

…И выросли города на месте том. И была сия вода сильнее всех лекарств и врачевателей. Стоило прикоснуться к ней, и тело становилось сильным… бессмертным.

Но пришел однажды гневный муж и скосил ее…

И пустила трава новые ростки, сильнее прежних…

Почернела земля вокруг… опустела, растрескалась, будто побилась на черепки.

Это больше напоминало сочинение больного на голову человека, чем на научные документы. Никаких фактов, путанные фразы и странные обороты.

Ангелина пробежала взглядом по записи в самый конец. Желтая бумага хрустела под пальцами. Вековая пыль слетала и прыгала на рассеянном свету керосинки. Может, это от копоти кружится голова?

И потекла кровь по венам быстрее времени и изменила человека. Наступил Рассвет и затопил мир солнечным светом… Канула тайна…

…поросла высокими кустами на останках… новая а…

Большая часть текста в конце была затерта, и в слабом свете лампы не прочитывалась.

В самом низу скрученной страницы – выделялся список, и, здесь же, надпись на древнем языке: рецепт.

Неужели тот самый?

Сверху что-то грохнуло.

Бумага выскользнула из рук. Повернувшись слишком резко, Лина зацепила локтем керосинку, отчего та опрокинулась на пол и погасла. Хорошо, хоть не загорелась.

– Кто там? – шепотом позвала Ангелина, боясь двинуться и наступить на нежные сувои и хрупкие реликвии, что ссыпались на пол от ее рывка.

Слабый отсвет браслета показал зев спуска. Кэйса быстро собрала бумаги и стала продвигаться к выходу, стараясь не запутаться в раскиданном повсюду хламе.

Больно задела бедром угол стола. Под подошвой кроссовки хрустнуло стекло лампы и смачно чавкнуло горючее. Ангелина одернула брезгливо ногу и продвинулась еще немного к выходу.

– Герман Валентинович? – осторожно позвала она, смахивая с плеч странный холодок. Сжимая в руках бумаги, шагнула к лестнице.

Почти под потолком в глаза ударил яркий свет фонаря, и кто-то потянул ее за волосы. Лина вскрикнула от боли, но тяжелая рука с выраженным запахом табака тут же закрыла рот. Листы посыпались на пол, а Кэйса чуть не растянулась рядом.

– И че тебя туда потянуло? – проворчал Наум, привязывая Лину к стулу. Он приблизился, провел шершавой ладонью по ее щеке и остановился на губах. – Веди себя тихо.

Лина отдернулась. Тревога разлилась по телу густым киселем и сжала ее, как пружину.

– Где Кирилл? – пробормотала, осматривая затемненное помещение и справляясь с паникой.

– Кто? Озабоченный юнец? – Наум сплюнул на пол и тесанул ножом об стол. Показалось, что лезвие измазано свежей кровь. Затем, шумно переставляя тяжелые ботинки, охранник пошел в соседнюю комнату.

Лина вжалась в спинку стула, а потом, собрав последние силы, закричала.

Глава 8. Расстановка сил

Тело сдавалось. Герману срочно нужен был отдых: его утомили бесконечные поиски. Казалось, победа так близка, но для последнего шага не хватало сил. Энергия выплеснулась, как последняя капля из фляги, когда бесконечный путь по пустыне вот-вот оборвется долгожданным оазисом.

Лина изучала документы и задавала много лишних вопросов, потому Герман решил выйти в другую комнату. Будет время успокоиться. Не хватало еще выдать случайно истинную цель похода. Пусть отвлечется девчонка.

Соколов упал на кровать и провалился в тревожный сон.

Женский крик взбудоражил сознание, и Герман резко открыл глаза. Перед лицом блеснуло лезвие ножа. Он среагировал, вспомнив былую юркость, и перекатился на другую сторону кровати. Мир зашатался из стороны в сторону и покрылся мутной пленкой.

Дотянувшись до табурета, Герман со всей мочи зашвырнул его в нападающего. Тот ловко увернулся, но хватило времени, чтобы разобраться, кто его враг.

– Наум, свихнулся, что ли? Чего тебе?!

– Ты знаешь, мразь! Жизнь твоя, – звериным голосом протянул бородач, ощетинившись и встав в боевую стойку.

– Ты же много лет охранял меня, – протараторил Герман, вжимаясь в стену, – давай обсудим. Чего ты хочешь?

– Нет! Обсуждать нечего, никчемное существо. Ты же мразь – не человек! – Наум приготовился напасть.

– Не понимаю… Мы же все обсудили и решили, что прошлое оставим в прошлом! Или мне вспомнить твои грехи? – от резкого подъема закружилась голова. Герман выставил перед собой руки и ухватился за железный обод кровати.

Наум дернулся, но не напал.

– Ты сам запутался в ловушке! Она здесь, а я много лет ждал расплаты. Тебе не уйти, пес-доходяга! И ей не избежать исхода, – Наум сделал еще шаг и протянул ногу по полу, намеренно царапнув грубым носком дерево. Германа скрутило. Тошнота сворачивала кишки, и сил не оставалось даже на вдох.

– Ты же…

– Должен тебе? Да что ты?! – Наум сплюнул на пол и растер сапогом желтое пятно. – Уверен?

Снова этот противный звук. Герман скорчился от рвотного позыва и завалился набок.

– Наум, – прохрипел обессиленно. – Я же простил тебе. За свои грехи я и так отвечу. Не бери на себя новые.

– А кто ответит за смерть Златы? За смерть остальных? Кто-о?! Да и убивать я тебя не буду – мне резона нет. Тебя твоя тварь и так доконает.

– Так что ты хочешь тогда?

Охранник задумался, потерев грубыми пальцами густую бороду. Недобро сверкнул глазами в сторону выхода.

– Думаешь, это я моральный урод? Думаешь, что твои деньги решают все? Не помогли врачи, да? Ты, Соколов, последний ублюдок! Настоящая и вонючая тварь! Хуже голодного мутанта!

Комната пошла кругом. Герман закатил глаза и приготовился к боли. Наум замахнулся, но вместо удара скомкал рубашку на груди и встряхнул. Терпкий запах табака ударил в нос. Замутило сильней.

– Наум…

– Ты ведь правды не знаешь. Ты, паскуда, так и не проверил. Знал же, что иначе нельзя было тогда. Знал и все равно… – Наум выдохнул, а затем яростно процедил сквозь зубы – Больше я не твой раб. Понял?

Герману не было смысла сопротивляться. Сейчас важно довести начатое до конца, а для этого притупить бы бдительность охранника. Хоть на миг.

Вовремя подоспела Ангелина и огрела свихнувшегося Наума по голове поленом. Охранник успел обернуться и перед тем, как отключиться, попытался что-то сказать.

Соколов обвис на спинке и тяжело задышал. Приложил горячий лоб к металлу и заскрипел зубами от накатившей боли. Она врезалась в голову слоями, воспоминаниями, прострелами, будто хотела порвать его на кусочки.

– Вы в порядке? – тихо прошептала встревожено Лина и склонилась.

В ее лице столько знакомых черт, что пришлось невольно отстраниться. И хорошо, что все сложилось так: он бы не выдержал ее присутствия дольше этих трех дней. Это как ковырять бесконечно гнойную рану и напоминать себе о том, что все разрушилось одним щелчком пальцев. Напоминать о том, что в людях нет правды. Нет веры. И надежда умерла и не воскресала. Именно это и сделало Германа таким, какой он есть. Подлым, злым на весь мир и беспощадным, как дикий зверь.

Засмеялся сквозь зубы и бросил в нее испепеляющий взгляд.

Ангелина ошарашенно отодвинулась.

В комнате быстро темнело. Солнце бросало на стекло последние лучи: кровавые. Они освещали темные волосы девушки, и Герман едва удержался от желания свернуть ей шею здесь и сейчас.

Соколов тяжело приподнялся и, подойдя к охраннику, пнул Наума в бок. Тот не издал ни звука.

– Я убила его? – испуганно прошептала Ангелина и зажала рот ладонью.

Герман не ответил. Равнодушно переступил через бездыханное тело и вышел из комнаты.

Кусок полена выпал из рук девушки и затарахтел на пол.

Глава 9. Делай, что тебе говорят

На столе лежал нужный заказчику рецепт вместе с легендой.

Ангелина до сих пор не могла прийти в себя. Она чудом отвязала себя от стула и спасла олигарха, но, оказалось, что он еще больший ужас, чем Наум.

– Садись за работу! – приказным тоном сказал Герман Валентинович и ткнул пальцем в сторону.

– Я не могу сейчас, – Ангелина покосилась в комнату, где на полу распластался охранник.

– А я не спрашиваю, – бросил небрежно Герман и шагнул ближе.

Кэйса отступила.

На стене на гвоздике висела напоясная сумка заказчика. Он нарочито медленно снял ее и подошел к столу. Достав оттуда небольшой кинжал с резной ручкой, покрутил его на ладони: рукоятка блеснула на закатном свете.

Ангелина попятилась и уперлась спиной в шершавую глиняную стену. Раны ей не нужны. Даже царапина может сорвать маску. Выглянула в окно: смысла бежать уже нет, слишком поздно. Темнота опустились на сад и густым графитным мороком окутала виднеющиеся вдали деревья.

Где же Власов?

Что-то мелькнуло в просвете кустарников и сплетении густых ветвей. Ангелина непроизвольно приоткрыла грязную занавеску и всмотрелась. Будто женщина в белом. Силуэт качнулся и стал удаляться, сливаясь с чернотой.

– Лина, ты меня слышишь? – раздраженно повторил Соколов.

– Давайте утром? Я очень устала. Все равно нам ночевать здесь. Да и еще Кирилла дождаться. И… – Ангелина обернулась и запнулась о грозный взгляд заказчика, – может, Наум еще жив и ему нужна помощь? – добавила с надеждой.

– Мне плевать! Ты сейчас же сядешь и расшифруешь эти записи! – Герман рывком воткнул кинжал в доску стола. Дерево неприятно щелкнуло, и длинная трещина пролегла вдоль.

Лина вздрогнула. Глянула быстро в окно.

Силуэт исчез, да и она не была уверена, что что-то видела. Вдруг это просто игра света и тени?

– Давай, детка! За работу, – Герман присел на лавку и выудил из рюкзака дорожный фонарь на солнечных батареях. Громко поставил его на стол и щелкнул выключателем.

Яркий свет полоснул по глазам, отчего Ангелина крепко зажмурилась.

Она слишком напугана и потрясена, и сейчас вряд ли поймет суть легенды или расшифрует рецепт. А в таких вещах ошибка может стоить жизни.

– Вы не понимаете…

– Ангелина, – в глазах Германа пылала ярость, – тебе стоит просто начать.

Его сухой надломленный голос заставлял плечи дрожать, а сердце останавливалось от малейшего движения.

Ангелина бросила еще один взгляд в комнату и ей показалось, что охранник шевельнулся. Хотела сказать об этом, но промолчала. Почему, падая, Наум одними губами шептал: «Ты ошиблась…»?

– Лина! – повторил заказчик.

И она покорилась: села. От пережитого мелко дрожали руки, а под коленями стягивало до резкой боли. Нужно дышать и не думать ни о чем, кроме работы. Просто дышать.

Забитый нос справлялся с задачей хуже некуда. Чтобы мерзкая юшка не побежала по губам, Лина все время шмыгала и потирала над губами. Если пойдет кровь – грань будет сорвана. От этого тряслись поджилки и дрожали похолодевшие пальцы.

Ангелина внимательно стала изучать бумаги, местами написанные на деванагари, старом совершенном языке, которым уже полтысячелетия никто не пользовался. Это помогло ей немного отвлечься. Изредка она зыркала на заказчика, который пугал ее теперь еще больше, чем сбесившийся Наум. Буквы не хотели выстраиваться в ряды, они то и дело расплывались и смазывались, превращаясь в черное пятно. Глаза резали, будто в них насыпали осколков стекла.

Нужно взять себя в руки. Выполнить заказ и, возможно, они отправятся дальше. Хотя в сердце от этой мысли стоял горький ком, и тяжелое предчувствие не отпускало. Ангелина громко выдохнула и, сцепив зубы, снова вникла в записи.

Глава 10. Кто есть кто

Кроме легенды Лина нашла несколько страниц, будто вырванных из книг со сказками. Даже фыркнула от недоумения.

В них речь шла о старце Тавиди, который прожил более пяти тысяч лет. Утверждалось, что он каждый день пил приготовленный собственноручно эликсир, тем самым и продлил свою жизнь. А еще был ритуал приготовления этого чудодейственного напитка. Но о нем нашлась только пара слов в конце листа: «свет луны…». Дальше страниц не было, будто кто-то нарочно выдернул их из книги.

Кэйса вернулась к изучению рецепта. Он был выписан на пергаменте с легендой. Красивый витиеватый курсив. Один край сувоя сильно повредился и размылся, несколько слов оборваны, а еще дыры, будто выеденные мышами, рассыпались по всей легенде. Некоторые слова все еще можно было прочитать – другие же давно проглочены грызунами.

– Здесь не хватает информации, – боясь пошевелиться, прошептала Ангелина.

– Думай! Мне нужен этот рецепт, и испытывать будем на тебе. Так что желательно ничего не напутать. Ты и сама знаешь, что по отдельности эти растения – яды. Не так ли? – Герман грозно взглянул на нее и свел брови.

Лина увидела его горящие глаза и бледные губы. Лоб мужчины покрылся крупным бусинами пота, руки безудержно тряслись, как у выпившего.

Кэйса даже не мечтала о побеге. Нож, что все еще торчал в столешнице, нагонял страх, да взгляд на Германа Валентиновича бросал в дрожь. Заказчик не из мелких мужчин: скрутит в два счета. А ей нельзя пораниться.

Смысла нет бежать. Куда? В лес? Чтобы дикие звери тут же ею отужинали и не подавились? Природа обозлилась на людей, на их равнодушие. Теперь бродить в диких чащах слишком опасно. Но, может, для нее это был бы выход? Сглотнув, Ангелина вернулась к работе.

Оставалась слабая надежда дождаться Кирилла. Почему его так долго нет? Неужели Наум его… Лина закрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от горькой мысли.

Герман не обратил внимания. Запрокинув голову назад, он шумно дышал в потолок.

Несколько раз Ангелине пришлось спускаться в подвал, чтобы поискать недостающую информацию. Вдруг Тавиди записывал рецепт не в одном экземпляре.

Ноги не слушались, голова, забитая кучей букв, раскалывалась. Но Кэйса шла. Тянула охапку новых бумаг и ползком выбиралась из темного лаза.

Фонарик Германа сильно подсел. Удивительно, как он вообще еще светил. Теперь Лину страшило, что ночь придется провести в полной тьме.

Герман не отходил и все время стоял над душой. Он постанывал и бесконечно кашлял в кулак, и это пугало больше, чем вопли совы за окном.

Ангелина с надеждой вглядывалась в темноту и ждала проводника. Но каждый раз она понимала, что это бессмысленно.

На одной из полок в подсобке Лина нашла старые часы и еще несколько керосиновых ламп. Чуть не прыгала от радости.

Одна керосинка была в металлической оправе с железной петлей сверху, чтобы держаться. Другая, словно лампа Алладина, только без носика: такая же изогнутая ручка сбоку и пузатое приплюснутое основание. Дополняло ее, похожее на сосульку, стекло.

Последнюю лампу Кэйса зажгла в комнате, где все еще сидел Герман и воспаленным взглядом следил за каждым ее движением. Керосинку, что с ручкой, носила с собой, когда нужно было спускаться в подвал. И впервые за этот вечер почувствовала себя легче. Хотя все еще бросала косые взгляды на Соколова и поглядывала с надеждой в другую комнату. Но там очертания предметов давно поглотила кромешная тьма, и от Наума не было слышно и звука.

Один раз Лина попыталась все-таки проверить, жив ли охранник, и направилась в комнату. Герман тут же ее одернул и показал на рецепт. И сдался он ему! Закусила губы и поплелась снова к подвалу.

Около пятнадцати минут возилась с хламом в столе. Большинство бумаг: рисунки и чертежи. Планы построек и, вероятно, местности. Запихнула их обратно. Выдохнула и откашляла прогорклый сырой вкус.

Сжалась от приступа голода. Давно урчал живот, а сейчас совсем, как веревкой обвязали – спазм за спазмом. Ангелина знала, что такое может быть после ее гастрита. Нельзя столько голодать. В прошлый раз резь началась после двухдневного истощения, но там были причины не есть и очень важные.

Как можно думать о еде, если она убила человека? Если ее жизнь зависит от какого-то рецепта? Сев на пол, Ангелина прижалась спиной к столу и подтянула к себе колени.

Здесь, в подвале, было невыносимо зябко.

Обняла себя и опустила голову на руки. Хотелось не просто плакать, а выть, но Лина держалась. Если она позволит себе слабость – не сможет выбраться. Хотелось верить в лучшее.

Посидела так минутку, размышляя где еще мог Тавиди хранить рецепт, а затем решила подняться наверх и посмотреть в подсобке.