Текст книги "Перекресток (ЛП)"

Автор книги: Девни Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15

Индия

18 лет

– Ты уверена, что не хочешь пойти в поход? – спросил папа.

– Уверена на сто процентов. – Я кивнула. – Веселитесь, ребята.

Позади него, стоя у двери с сумкой на плече, мама одними губами прошептала:

– Спаси меня.

Я поджала губы, чтобы не рассмеяться.

Походы были в самом конце маминого списка дел на отпуск. Но папа хотел пойти в поход, и она согласилась, потому что это делало папу счастливым.

Мы оба были готовы на все, чтобы сделать папу счастливым.

Например, поехать в эту поездку. Она стала моей поездкой в честь выпускного. Он спросил меня, куда бы я хотела поехать отпраздновать, и я выбрала Монтану.

Ради папы.

Он был очень занят на работе, и если это был его летний отпуск, то я хотела, чтобы он ему понравился.

Не то чтобы я не хотела быть здесь. Эта поездка была победой для всех. Ну, кроме мамы, которой придется отправиться в поход.

– Пожелай нам удачи, – сказал папа.

– Удачи. – Я хихикнула, когда мама поморщилась.

– О, Эллен. – Он усмехнулся. – Будет весело. Это настоящее приключение.

– Если меня съест медведь, клянусь Богом, Грант, я буду преследовать тебя всю оставшуюся жизнь.

– У меня есть спрей от медведей. – Он поцеловал ее в лоб. – А если он не поможет, я смогу пережить несколько лет преследований.

Моя улыбка угасла.

Несколько лет.

Он говорил так же, как и мама. Они оставляли эти незаметные напоминания о том, что он не будет рядом вечно. Думали ли они, что станет легче, когда его не станет?

Легче от этого не станет. Ничто не могло облегчить это.

Кроме того, он не был на пороге смерти. Лекарство действовало, и врачи были полны надежд. Новых опухолей не было. Рак не распространился на другие органы. Почему он был так уверен, что его время почти истекло?

У него было больше, чем несколько лет. Я чувствовала это всем своим существом.

– Спокойной ночи, тыковка. – Папа открыл маме дверь. – Запри ее.

– Сейчас.

– Люблю тебя, – сказала мама.

– Я тоже тебя люблю. – Я вышла вслед за ними на крыльцо и помахала, когда они направились к домику.

Этот поход был новым занятием на курорте. Они брали палатки на стойке регистрации, а затем отправлялись в одно из мест, уже подготовленных для ночлега.

Маме и папе придется самим устанавливать палатку и разводить костер. Но там уже были заготовлены дрова и спички. И они не заберутся так далеко в горы, что у них не будет телефонной связи.

Я вошла в Шале, закрыла дверь и щелкнула замком. Затем плюхнулась на диван и взяла телефон, чтобы просмотреть серию пропущенных сообщений от моих друзей.

Концерт был потрясающим!

Мы так по тебе скучали!

Лучшая. Ночь. В мире! Как там Монтана?

Мои пальцы порхали по экрану, когда я отправляла свой ответ.

Фу. Жаль, что я не могу быть там! Монтана хорошо.

Вчера вечером четверо моих друзей получили VIP-билеты на концерт «Флориды Джорджии Лэйн» (прим. ред.: Флорида Джорджия Лэйн – американская кантри-группа. Основана в 2010 году во Флориде). Я ненавидела пропускать время с ними, особенно потому, что мы все будем учиться в разных колледжах. Мы, конечно, останемся друзьями, но будет странно не видеть их каждый день в школе.

Казалось, что все меняется.

Вы видели Илая?

Я подождала, ожидая быстрого ответа на свое сообщение. Но десять минут спустя никто в нашем групповом чате так и не ответил. Это означало, что они видели Илая. И он, вероятно, был с другой девушкой.

Это была Мия? Он уже спал с ней? Мы расстались неделю назад, но Мия ему всегда нравилась. Они собирались вместе в «Техасский университет А&М».

С каждой минутой, когда мой телефон молчал, а мои друзья, вероятно, переписывались на стороне, мое сердце сжималось.

Мы с Илаем встречались год. Мои родители дружили с его родителями, и прошлым летом мы все вместе отправились в Мексику на двухнедельные каникулы. Именно поэтому мы не приехали в Монтану. После той поездки мы начали встречаться.

Но никто из нас не хотел заводить отношения на расстоянии. Наши колледжи находились всего в паре часов езды друг от друга, но он будет играть в футбольной команде «A&M», а я буду занята учебой.

Разрыв был идеей Илая, но мы оба знали, что проще расстаться сейчас, чем тянуть с этим. Или же он просто использовал это как предлог, чтобы встречаться с Мией все лето.

Слава богу, у нас с ним не было секса. Пару раз мы были близки, но я всегда останавливалась, прежде чем довести дело до конца.

– Неважно. – Я положила телефон на диван и вышла из коттеджа. Может быть, прогулка до наступления темноты поможет мне почувствовать себя лучше.

Я прошла мимо лоджа, улыбнувшись паре, которой, должно быть, пришла в голову та же мысль. Они рука об руку шли по дороге на вечернюю прогулку.

Черт возьми. Либо мне придется оббежать их, чтобы идти впереди, что было бы странно, либо я буду следовать за ними сзади, что тоже будет странно.

Мой взгляд скользнул к роще, где Уэст построил свою крепость. Она все еще там? Был ли он здесь этим летом, вернулся ли домой после колледжа и работал ли на ранчо? Я его еще не видела, но мы пробыли здесь всего один день.

Он, наверное, рассердился бы на меня за то, что я сую нос не в свое дело, но я все равно сменила маршрут и прошла мимо амбара. Но прежде чем я свернула к деревьям, меня остановили громкие голоса.

– Нет ничего плохого в том, где я поставил эти ворота, папа.

Уэст. У меня екнуло сердце. Он был здесь.

– Они не там, где я просил тебя их поставить, – рявкнул Кёртис.

– Имеет смысл поставить их в тот угол.

– Когда ты станешь владельцем этого ранчо, ты сможешь ставить ворота там, где захочешь. Но оно тебе не принадлежит. Оно мое, и я не говорил тебе ставить ворота там. Так что завтра ты пойдешь и уберешь их.

– Не уберу, черт возьми, – заорал Уэст. – Убери их сам. Если хочешь, чтобы все было по-твоему, тогда делай это сам.

– Ты исправишь это. Или можешь забыть о зарплате этим летом.

Уэст молчал.

Его молчание, должно быть, разозлило отца, потому что Кёртис фыркнул и выбежал из амбара.

Я прижалась спиной к стене и прокралась за угол, пока он не сел в свой грузовик и не уехал. Затем я выдохнула и вышла из укрытия, подойдя к открытой двери амбара.

Уэст седлал лошадь в стойле, его движения были сердитыми и торопливыми.

– Привет.

Его взгляд метнулся в мою сторону, но в тот момент, когда он понял, что это я, его великолепное лицо смягчилось.

– Привет.

Его плечи казались шире. Он был крепче сложен. Линия подбородка была более четкой и покрытой темной щетиной. Ему было двадцать. Он был больше похож на мужчину, чем тот парень, который поцеловал меня в своем грузовике два года назад.

Я уже и забыла, как сильно трепетал мой живот, когда он был рядом. Определенно, сильнее, чем когда-либо с Илаем.

– И что из этого ты слышала? – спросил он, возвращаясь в седло.

– Достаточно.

Он глубоко вздохнул и опустил подбородок. Затем повернулся и уставился на меня. Он смотрел так долго, что мне стоило больших усилий не переминаться с ноги на ногу.

– Что? – прошептала я, когда больше не смогла этого выносить.

– Ничего. – Он покачал головой. – Я собираюсь прокатиться.

– Хорошо.

– Хочешь со мной?

– Да.

Он провел лошадь через амбар и вывел в широкий дверной проем с другой стороны. Я последовала за ним, держась позади, пока он описывал несколько кругов, прежде чем остановиться, чтобы подтянуть подпругу седла.

Когда Уэст был готов, он дернул подбородком, подзывая меня. Затем подставил стремя, чтобы я могла взобраться на спину лошади.

Я подалась в седле как можно дальше вперед, но мне показалось, что места позади меня недостаточно. А сможет ли эта лошадь нести нас обоих?

– Как мне…

– Ты поедешь верхом. Я пойду пешком.

– О. – Я не хотела забирать его лошадь. – Мне не нужно…

– Просто держись, Инди.

– Хорошо. – Я кивнула. Затем он провел нас через ворота в поле.

Уэст не проронил ни слова, пока мы шли. Единственными звуками были дыхание лошади и цоканье копыт по грязи.

Я подстроилась под ритм движения лошади, каждые несколько минут украдкой поглядывая на Уэста.

Он подстриг волосы. Кончики его волос на затылке уже не касались воротника рубашки, как два года назад. Но он по-прежнему закатывал рукава своей рубашки на пуговицах. На нем были все те же выцветшие кроссовки и ковбойские сапоги.

– Как дела в колледже? – спросила я, нарушая молчание.

– Хорошо. Мне там нравится.

– Я начинаю в августе.

– «Бэйлор»?

– Да.

– Ты попала в футбольную команду?

– Нет, я даже не пыталась.

Он взглянул на меня.

– Почему нет?

– Это уже не кажется таким важным, как раньше. – Я хотела ходить в университет и веселиться. Я хотела, чтобы у меня были свободные выходные, чтобы общаться с друзьями или съездить домой навестить маму и папу. – Это, и я недостаточно хороша.

– Откуда ты знаешь?

– Мой тренер сказал мне.

– Какого черта? – Его красивое лицо нахмурилось, и я рассмеялась.

– Это правда. Не волнуйся, это не задело моих чувств. Это было своего рода облегчением.

Хмурое выражение не сходило с его лица.

– Уэст?

– Да?

– Мне жаль по поводу твоего отца.

Он провел рукой по волосам.

– Он заноза в моей заднице. Хочет, чтобы все делалось по его, и ему нравится постоянно напоминать мне, что это его ранчо, а не мое. У меня нет права голоса.

– Тогда зачем ты вернулся? – Неужели он не мог найти работу где-нибудь в другом месте на лето?

Он указал рукой на луг перед нами. На горы, деревья и стада вдалеке.

Это было все, что мне было нужно для объяснения.

Солнце садилось, опускаясь все ближе и ближе к горам. Небо было окрашено в желтый, оранжевый и голубой цвета. Позади нас в окнах коттеджа отражался золотистый свет.

Я не могла представить, что Уэст живет где-то еще. Это был его дом.

Вот почему он вернулся.

Мы шли еще какое-то время, пока, наконец, он не повел нас по кругу, направляясь к курорту.

– Папа не всегда плохой, – сказал он. – Мы просто иногда сталкиваемся лбами.

– Мы с мамой часто так делаем.

– Твои родители сильно разозлятся, что тебя сегодня не будет дома?

– Они отправились в поход.

– Ааа. – Уголки его губ приподнялись. – Это была моя идея.

– В самом деле? Забавно. Не то чтобы я хотела разбить лагерь, но папе эта идея понравилась.

– Да. Когда-нибудь я хочу обзавестись палатками получше и побольше. Чтобы люди ходили в глэмпинг.

– Глэмпинг?

– Гламурный кемпинг.

Я рассмеялась.

– Запиши меня туда. Если только мне не придется спать на земле.

– Это не так уж плохо, – улыбнулся он мне.

Возможно, если бы Уэст взял меня с собой в поход, я бы не так сильно возражала.

Мы добрались до амбара раньше, чем я была готова, но уже стемнело, и над головой засверкали звезды.

Он разобрался с лошадью и седлом и, когда все было убрано, указал в сторону лоджа.

– Я провожу тебя обратно.

– Спасибо. – Мои щеки вспыхнули, когда его рука легла мне на поясницу. По спине побежали мурашки.

С каждым шагом мое дыхание учащалось. Поцелует ли он меня снова? Сейчас я целовалась лучше, чем два года назад. Я очень хотела, чтобы он снова поцеловал меня.

Я прикусила нижнюю губу, когда мы подошли к хижине, но, сделав первые два шага, поняла, что руки Уэста исчезли.

Он стоял на земле, засунув руки в карманы джинсов.

– Что? – Я отступила на шаг, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза.

– Спокойной ночи, Инди. – У него перехватило горло, когда он сглотнул. Он повернулся, но я протянула руку, схватив его за локоть.

– Подожди.

Он не мог уйти, пока нет. Я не была уверена, когда снова окажусь в Монтане. Что, если я больше его не увижу?

Эта мысль никогда раньше не приходила мне в голову. Ни разу. Потому что мы всегда возвращались в Монтану. Всегда. Может, на это уходил год или два, но мы всегда возвращались.

Только папа продолжал говорить так, словно одной ногой стоял в могиле. Что, если это была последняя поездка?

Я не была готова попрощаться, пока нет.

– Ты бы поцеловала меня еще раз?

– Индия, – его голос звучал хрипло. А глаза искали мои.

– Пожалуйста? – Мое сердце билось где-то в горле, пока я ждала и надеялась. – Пожалуйста, Уэст.

Не уходи. Поцелуй меня.

Возможно, он услышал мою безмолвную мольбу. А может, это я сама сократила разрыв. Только что мы смотрели друг на друга. А в следующее мгновение его губы оказались на моих, а язык скользнул мимо моих зубов.

Мои пальцы зарылись в его волосы. Он улыбнулся мне в губы. Затем я позволила ему отнести себя внутрь.

И запереть дверь.

Уэст был моим первым. Он сделал эту ночь лучшей в моей жизни.

Мы проснулись на рассвете, чтобы он мог уйти до того, как мои родители вернутся из похода. Он поцеловал меня, прежде чем выскользнуть из коттеджа.

И, глядя ему вслед, я улыбнулась, понимая, что именно здесь я и должна была быть.

С Уэстом в Монтане.

Глава 16

Уэст

Я вошел в амбар и замер.

Он выглядел… по-другому.

– Привет, Уэст. – Ганнер вышел из кладовой и вздернул подбородок. Он нес стопку пустых пятигалонных ведер.

– Привет. – Я упер руки в бока, когда он поставил ведра на полку вдоль стены.

Пустую полку. Вчера на этой полке лежала проволока для сращивания, а петли с шипами висели на стене.

Седла были смазаны маслом и аккуратно разложены на своих стойках. Поводья и уздечки висели на крючках. Газонокосилка, которую я оставил в углу, исчезла.

Я все еще оценивал изменения, когда чья-то рука хлопнула меня по плечу.

– Привет. – Джекс прошел мимо меня, Лука и Никки следовали за ним по пятам. Он остановился посреди амбара, затем медленно повернулся кругом. – Выглядит неплохо, ребята. Спасибо за помощь.

– Без проблем, – сказал Лука. – Что дальше?

Джекс взглянул на часы.

– Ребята, вы не могли бы принести немного дров из штабеля за амбаром в каминную яму для гостей? А потом можете идти. Уже почти пять.

– Принято. – Никки кивнул, и они втроем направились в амбар.

– Как у тебя дела с обвязкой? – спросил Джекс.

Обвязка? Я не хотел говорить об обвязке. Я хотел поговорить об амбаре и о том, почему он выглядит… чистым.

– Что здесь происходит?

– Что ты имеешь в виду?

Я обвел пальцем воздух.

– Ты все это сделал?

– Нет. Я весь день катался с гостями. Лука пошел со мной потренироваться, пока Ганнер и Ники занимались этим. Я отдал им список, который ты держал на рабочем столе.

Рабочий стол, на котором царил не такой хаос, как вчера, когда я зашел забрать свои плоскогубцы.

– Хм. – Я потер рукой челюсть. – Они убрались в амбаре?

– Думаю, да.

Амбар уже несколько месяцев был в плачевном состоянии. Он превратился в свалку грабель, лопат и другого садового инвентаря. Место, где мы обычно ставили газонокосилку, было забито, поэтому я оставил ее внутри.

Я собирался в нем убраться, но не было времени.

– Это… – Черт.

– Здорово, правда? – Джекс ухмыльнулся.

– Да. – Это было чертовски потрясающе.

– Звонила бабушка, ей нужна помощь, чтобы починить протекающую крышу в ее курятнике сегодня вечером.

– Нужна помощь? – Обычно эту работу выполнял папа, но, поскольку она явно больше не разговаривала с ним, она позвонила Джексу.

– Не-а. Это должно быть несложно. Я сейчас пойду к ней. Она обещала накормить меня ужином, а я умираю с голоду. Ты будешь дома позже? Я мог бы заскочить выпить пива.

– Звучит заманчиво. – У меня было пиво? В моем доме, конечно, было не так много еды. Вчера вечером я приготовил сэндвич с арахисовым маслом и желе на сомнительном хлебе.

Возможно, сегодня вечером я отправлюсь в город. Походы в продуктовый магазин обычно были поспешными и лихорадочными. Но все, что было в моем личном списке дел, могло подождать до завтра. На этот раз с этим списком можно было справиться.

Последние две недели были самыми продуктивными в моей жизни. Меня не звали ни на курорт, ни на пешие прогулки, и я смог сосредоточиться на ранчо. На прошлой неделе я заменил участок старого забора из колючей проволоки, которым слишком долго пренебрегали. Затем я перевез скот с одного пастбища на другое. А на этой неделе, учитывая жаркую июльскую погоду и обилие травы, я начал косить траву на сено.

Шесть лугов были расчерчены валками. Если повезет, погода продержится и в ближайшие несколько дней все высохнет. Тогда я начну собирать урожай в тюки.

Сенокос был одним из самых трудоемких ежегодных проектов на ранчо. Обычно это означало мало сна и долгие часы работы, потому что мне приходилось все время прерываться и помогать с гостями.

Но в течение двух недель я смог сосредоточиться, не отвлекаясь.

Потому что Индия управляла курортом и наняла троих детей, которые умели ездить верхом и работать.

Это было великолепно.

Я пожалел, что не сделал этого сам. Хотя папа никогда бы не нанял троих детей.

Нам не пришлось бы много платить мальчикам. К тому же он всегда возражал против того, чтобы на курорте работали подростки, если только они не его собственные.

Они наделают слишком много ошибок.

У меня нет времени присматривать за детьми.

Рискованно позволять маленьким мальчикам находиться рядом с нашими гостями, ведь они могут сказать что-нибудь не то или быть слишком дружелюбными с их дочерьми.

Папа был прав. Все это были веские причины держать персонал в основном из взрослых.

Но взрослые тоже нуждаются в присмотре. Взрослые совершают ошибки. И Индия установила четкие границы. Все, кому она платила, знали, что отношения с гостями – это черта, которую нельзя переступать. Вероятно, она ясно дала это понять этим мальчикам.

Тяжесть свалилась с моих плеч, когда я еще раз огляделся по сторонам. Тяжесть, о существовании которой я даже не подозревал.

Список лежащий на рабочем столе больше не будет преследовать меня каждый раз, когда я буду заходить в амбар. Мне не нужно будет беспокоиться о том, чтобы подстричь газон или сложить дрова. Глубокой ночью не будет писем, на которые нужно будет отвечать, и я с радостью передал управление почтовым ящиком курорта Индии.

– Вот дерьмо. – Я должен признать, что она помогала, не так ли?

Было почти пять часов, и, если бы я захотел, я мог бы просто пойти домой. Хватит работать.

Было тревожно, что у меня появилось свободное время.

Но я не собирался просто идти домой. Сначала мне нужно было увидеть женщину.

Я не видел Индию с тех пор, как она позвала нас к себе, чтобы встретиться с ребятами и рассказать о новом названии курорта. Последние две недели я старался избегать лоджа любой ценой – за исключением субботних костров, которые Индия пропускала. Наши пути не пересекались.

Мне нужно было время подумать. Время поработать. Время перевести дух.

Пусть мы и не разговаривали две недели, но она не давала мне покоя. Всякий раз, когда она приходила мне на ум – чаще, чем я хотел бы признаться, – я открывал веб-сайт курорта.

Я запоминал почти каждое слово на каждой странице.

Ранчо «Хейвен Ривер».

Она могла бы назвать его своим именем. Ранчо «Келлер Ривер». Курорт «Келлер Маунтин». Что-то в этом роде.

Но нигде на этом сайте, даже в разделе «О нас», не упоминалось ее имя. Вместо этого она оставила историю, которую бабушка написала тридцать лет назад о том, как Хейвены поселились на этой земле. Она оставила фотографии десятилетней давности, чтобы рассказать историю моей семьи, а не своей.

Возможно, все это было стратегическим решением. Наша история во многом способствовала развитию скотоводства. Это привлекало людей, которые тратили тысячи долларов за неделю в Монтане.

Но мое нутро подсказывало, что было что-то еще. Что-то, о чем Индия мне не говорила.

Почему она купила это ранчо?

Шок, гнев и опустошение так сильно омрачали последний месяц, что я не задавался этим вопросом. Я слишком беспокоился о себе.

Но две недели, проведенные в одиночестве, дали мне достаточно времени для размышлений.

Почему Индия была здесь? Из-за денег?

Нет. Это было непростое вложение средств, особенно в то время, когда она каждый день надрывалась в лодже. Это было ради Гранта? Или из-за Блейна? Это был кризис после развода? Она не говорила мне, что разведена, но я знал Индию достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не залезла бы ко мне в постель, если бы была привязана к другому мужчине.

Почему? Я был готов к ответам. И было только одно место, где их можно было получить.

Я только вышел из амбара, как хлопнула дверца грузовика, и этот звук привлек мое внимание к парковке.

Папа стоял, уперев руки в бока, и смотрел на лодж.

На крыльце стояли кресла-качалки. В вазонах с цветами было полно петуний. У подножия ступенек крыльца была деревянная табличка ручной работы с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА РАНЧО «ХЕЙВЕН РИВЕР».

Все это было делом рук Индии.

Месяц назад я бы возненавидел это. Месяц назад я бы уставился на эти цветы так же, как папа уставился на вывеску.

Месяц назад я все еще тонул в обиде и горе.

Принятие было не таким уж плохим.

Мы с папой не разговаривали с тех пор, как я был у него дома несколько недель назад. Он не появлялся, чтобы помочь с ранчо, и, насколько я знал, стал затворником. Я даже не был уверен, выходил ли он из дома за едой. Хорошо, что в его морозилке всегда было полно продуктов.

Должно быть, он также потерял бритву и забыл, где находится прачечная.

Выглядел он дерьмово. Бело-серая щетина на его лице напоминала бороду. Его джинсы были грязными на коленях, а рубашка – мятой.

У меня защемило в груди, я почувствовал укол беспокойства. Несмотря ни на что, он все еще был моим отцом. Даже если я не был уверен, как его простить.

Думаю, у нас с мамой это было общее. Мы любили его, даже когда терпеть его не могли.

Папа презрительно усмехнулся, глядя на лодж, затем выковырял из нижней губы комок «Копенгагена» (прим. ред.: Копенгаген – марка табака для макания, производимого американской компанией по производству бездымного табака) и бросил его на землю. Когда он заметил меня, то выпрямился и вытер рот.

– О, привет.

– Папа. – Я остановился у решетки радиатора его грузовика.

– Слышал о здешних изменениях. Пришел посмотреть сам. – Его челюсть напряглась. – Ранчо «Хейвен Ривер». Несколько поколений работали на Скотоводческом Курорте «Крейзи Маунтин», а она только что переименовала его.

Он ведь уже несколько недель мучился по этому поводу, не так ли?

– Бьюсь об заклад, твои бабушка и дедушка волнуются из-за этого. Они, вероятно, переедут в город.

Я усмехнулся.

– Нет, не переедут.

Дедушка ездил в Биг Тимбер только тогда, когда бабушке нужно было съездить в магазин. После того, как он вышел на пенсию и передал ранчо отцу, он сам стал немного замкнутым. Он не возражал против людей, особенно когда они приходили навестить его в его доме. Но он уже не был таким общительным, как раньше. Любое движение на дороге вызывало у него стресс. Толпа делала его раздражительным. А его любимым занятием были воспоминания о более простых временах.

Мой дедушка ни за что не стал бы добровольно жить в городе.

Даже если бы он был недоволен переменами на ранчо. Даже если бы он переживал из-за нового названия. Каков отец, таков и сын.

Может быть, я немного перегнул палку.

– Они восприняли новость о названии спокойно, – сказал я папе. – Я сам сообщил об этом. Это было неожиданно, но не так шокирующе, как другие объявления за последнее время, тебе не кажется?

Отец опустил взгляд в землю. Он не мог возложить все это на Индию, когда сам это все и заварил.

– Мне нравится это название, – сказал я ему. – Очень нравится.

– Она могла бы подождать чертов год, – пробормотал он. – Проявить некоторое уважение.

– Ну, это ее собственность, не так ли? – Я не стал скрывать обвинения в своем тоне. Если он хотел, чтобы название осталось прежним, ему не следовало продавать нашу гребаную собственность. – Она может делать все, что захочет, черт возьми. И лично я думаю, что она проявила большое уважение, учитывая, что дала ему нашу фамилию, а не свою собственную.

Папа ударил ногой по камню.

– Не было никакой необходимости менять название.

– Она поступила так, как считала нужным. Это то, что она делала. И, возможно, все эти перемены были необходимы этому месту. Я достаточно мужественный, чтобы признать это. А ты?

– Ты защищаешь ее?

– Да, наверное, так и есть.

Папины губы скривились, прежде чем он направился к своему грузовику, распахнул дверцу и запрыгнул внутрь.

– Упрямый осел. – Я был уже почти у лоджа, когда его двигатель взревел, а шины выехали со стоянки.

Он не мог злиться на меня за то, что я защищал Индию. Не мог, и точка. Это была его гребаная вина.

То, что она здесь делала, было правильно. Месяц назад она сказала мне, что не враг. Послушал ли я? Нет.

Пришло время поднять белый флаг. Перестать избегать ее. Перестать злиться на нее за то, что она выбежала из моей спальни несколько недель назад, не оглянувшись.

Когда я вошел в вестибюль, из столовой донесся приглушенный гул голосов и смех.

– Привет, Уэст. – Тара сидела за стойкой регистрации.

Была среда. Деб работала в среду.

– Привет, Тара. Что происходит? Где Деб?

– Ее уволили два часа назад.

Моя челюсть ударилась о грязный носок ботинка.

– Что?

– Ага. Ты все пропустил. Индия вызвала Деб в свой кабинет, уволила ее и выпроводила за пределы лоджа. – В глазах Тары вспыхнул огонек.

Тара считала Деб ленивой и коварной сплетницей. Она не ошибалась.

– Черт. – Не могу сказать, что это меня расстроило. Деб была настоящей занозой в заднице, просто у меня не было времени ее заменить.

– Мне нравится Индия, – заявила Тара.

Мне тоже.

И в этом была проблема.

– Она у себя в кабинете? – спросил я.

– Нет. После того, как все уладилось с Деб, она ушла домой. Я сказала ей, что подменю ее, чтобы она могла отдохнуть.

– Подожди. Ты подменишь Индию? Что случилось с Мари?

Тара рассмеялась.

– Ты в пещере что ли живешь, Уэст.

– Я был занят.

– Мари уволилась на прошлой неделе.

– Что? Почему?

– Между Мари и новой девушкой Ганнера, Ханной, произошла какая-то подростковая драма. Ганнер сказал мне, что Ханна искала работу, поэтому она пришла и прошла собеседование на должность экономки. Я наняла ее, а потом узнала, что Мари ненавидит Ханну. Мари пошла к Индии, чтобы уволить Ханну, и Индия сказала ей «нет». Вот тогда-то Мари и уволилась.

– Ха, – пробормотал я, потирая рукой челюсть.

Итак, Индия сказала Мари «нет», зная, что это означало бы потерю вечернего администратора и что ей придется быть им самой.

И все это ради того, чтобы у Тары была экономка. Ганнер мог косить траву, наводить порядок в амбаре, помогать с лошадьми и делать все, что мне было нужно для работы на ранчо. А бабушка наконец-то наслаждалась тем, что вышла на пенсию и ее не вызывали работать на стойке.

Как, черт возьми, я все это пропустил?

Потому что я жил в пещере, блаженно косил сено, в то время как Индия разбиралась со всей этой курортной ерундой, которую я терпеть не мог.

Еще одна вещь, которую я должен был признать.

Она управляла этим заведением лучше, чем я когда-либо смогу.

В основном потому, что у нее было время. Но еще и потому, что курорт никогда не был для меня приоритетом. Я не любил его настолько, чтобы ставить на первое место.

– Ты выглядишь так, будто у тебя вот-вот взорвется голова, – поддразнила Тара.

– Возможно.

– Многое меняется.

Я кивнул.

– Так и есть.

– Не все перемены плохи.

Да, это так.

– Спасибо, Тара. Спокойной ночи.

– Тебе тоже.

Каждый раз, когда я приходил в лодж в эти дни, мне казалось, что я ухожу оттуда с разбитым сердцем. То же самое было, когда я ходил в «Беартус». Часть меня хотела пойти домой и расслабиться. Принять горячий душ и выпить пива с Джексом, когда он придет.

Но я не пошел к своему грузовику. Я прошел по тропинке к коттеджу Индии, затем поднялся по ступенькам крыльца, перепрыгивая через две ступеньки, и постучал в ее дверь.

Она открыла, одетая в мешковатую футболку и обтягивающие шорты, которые едва прикрывали ее задницу. Дикая копна кудрей была уложена у нее на макушке. Телефон она прижимала плечом к уху. В одной руке она держала бокал красного вина, в котором на дне оставалось не более глотка.

– Я поговорю с тобой позже. Я тоже люблю тебя, мам. – Она закончила разговор и отняла трубку от уха. Затем допила остатки вина и отодвинулась, чтобы я мог зайти внутрь.

В тот момент, когда я переступил порог, я осознал свою ошибку.

Аромат сладких роз наполнил мой нос. Этот аромат был связан с бесчисленными воспоминаниями. Поцелуй в моем старом грузовике. Вечер, когда я вел лошадь по лугу, прежде чем лишить Индию девственности. Ночь в моей постели две недели назад, которую я не мог перестать прокручивать в голове.

– Вина? – Индия подняла свой пустой бокал.

Я покачал головой.

– Нет, спасибо.

– Ты вообще любишь вино?

– Иногда. Я предпочитаю виски.

– Мы никогда не пили вместе, – пробормотала она, направляясь на кухню.

Нет, мы никогда не пили вместе. Она не знала, что моим любимым виски был «Пендлтон». Я не знал, она пьет только красное вино или предпочитает и белое. Я не знал, каким она предпочитает утренний кофе, и любит ли она вообще кофе.

Незнание мучило. Оно мучило с той ночи, когда она открыла дверь в той голубой сорочке.

Я открыл рот, собираясь спросить о вине и кофе и о любой другой детали, которая придет на ум, когда она, привстав на цыпочки, потянулась к шкафчику за новой бутылкой вина.

Подол ее футболки задрался, открывая еще больше этих шорт, которые сидели словно вторая кожа.

Блять. К черту вопросы. Мне нужно было выбраться из этого коттеджа.

– Полагаю, ты слышал, что я уволила Деб сегодня. – Индия откупорила бутылку и снова наполнила свой бокал. Жидкость забулькала и, когда она выплеснулась через край, с плеском упала на стойку.

– Да. Тара рассказала мне.

– Я не собираюсь нанимать ее обратно.

– Я не просил тебя нанимать ее обратно.

Она открутила пробку, пытаясь затолкать ее обратно в бутылку.

– Ты пьяна?

– Немного.

Я никогда не видел ее пьяной от чего-либо, кроме меня.

Круги под ее глазами казались темнее, чем были несколько недель назад. Она вообще спала?

– Ты в порядке?

Она пожала плечами.

Всю свою чертову жизнь я получал эти пожатия плечами. Они означали «нет, с ней не все в порядке».

Индия отнесла бокал с вином к обеденному столу, на котором было разложено семь аккуратных колонок карточек.

Пасьянс. Самая одинокая игра в мире.

Она провела здесь месяц, одна в этом коттедже. Ее семья и друзья были на другом конце страны. Но она решила остаться.

Почему?

В последний раз, когда Индия покидала Монтану, я был уверен, что вижу ее прекрасное лицо в последний раз. Той ночью, пока она спала, я запоминал каждую черточку. Я провел пальцем по каждому изгибу.

И все же она была здесь.

Почему? Зачем она вернулась?

Я присоединился к ней за столом, и ножки моего стула скользнули по полу, когда я сел. Только угол стола и эти карты разделяли нас.

– У меня сегодня нет сил на ссору, Уэст. – Она отставила свой бокал и положила двойку пик под тройку червей.

– Я здесь не для того, чтобы ссорится.

Ее золотистый взгляд метнулся к моему, прежде чем вернуться к картам.

Я откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. Потом начал наблюдать, как она раскладывает пасьянс, и прикусывал язык, когда она пропускала ход.