Текст книги "Перекресток (ЛП)"

Автор книги: Девни Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Девни Перри
Перекресток

Глава 1

Индия

– Вы позвонили Гранту Келлеру. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам как можно скорее. Спасибо.

В динамиках моей машины раздался звуковой сигнал, сопровождавший папин голос.

– Привет, папочка. Просто хотела сообщить тебе, что я добралась. – Ну… почти.

Последние четыре дня я стойко прислушивалась к шуршанию шин по асфальту. Смотря в зеркало заднего вида по дороге из Техаса в Монтану мили казались бесконечными, и оставалось всего двадцать.

Только я еще не была готова.

Мне нужно было еще несколько миль.

– Я люблю тебя, – добавила я, прежде чем закончить разговор.

GPS-навигатор на пульте пискнул, оповещая о приближении поворота с шоссе. В указаниях не было необходимости. Я ввела их только по привычке.

Я не была на этой дороге много лет, но я знала ее. И как только я поверну, связь станет в лучшем случае прерывистой.

Отцу это нравилось в Монтане. В какой-то момент ты был полностью подключен к миру. В следующий это место решало за тебя, что пора убрать устройства. Как будто Монтана знала, что ты не обращаешь внимания на ее красоту, потому что слишком сосредоточен на экране.

А она была прекрасна. Настолько, что захватывало дух.

За моими окнами проносились зеленые поля. Они переходили в предгорья, покрытые высокими деревьями. За ними виднелись горы цвета индиго, покрытые снежными шапками.

Мой желудок подкатил к горлу, когда я въехала на вершину холма и увидела вывеску.

СКОТОВОДЧЕСКИЙ КУРОРТ «КРЕЙЗИ МАУНТИН»

И буквы, и стрелка под ними выцвели, и их почти невозможно было прочитать издалека. Белая краска облупилась из-за слишком жаркого лета и холодной зимы.

Что, если я развернусь? Биг Тимбер (прим. ред.: Биг Тимбер – город в Монтане) находился в сорока пяти минутах езды от ранчо. В маленьком городке было больше баров, чем светофоров, но там был хороший отель. Я могла забронировать номер и остановиться подальше от собственности Хейвенов.

Или я могла продолжить путь. Что, если я буду ехать, ехать и ехать?

Было бы так просто проскочить поворот. Я могла бы остаться на том шоссе и посмотреть, какой город будет дальше. За все годы, что я была в Монтане, я ни разу не проезжала мимо этого знака. Это всегда был конечный пункт назначения.

И в этой поездке не может быть по-другому.

Я с усилием убрала ногу с педали газа и нажала на тормоз.

Мои нервы были на пределе, когда я замедлила ход, чтобы повернуть. В тот момент, когда мои колеса коснулись гравия – желудок сжался.

За те тысячи миль, которые я проехала на этой неделе я много думала о том, что собираюсь сделать. Каждая идея, каждая запланированная речь вылетали у меня из головы и уносились прочь, как пыль, поднимающаяся за мной, уносимая ветром.

Было ли это глупой затеей? Неужели я позволила отцовской любви к этому ранчо затуманить мои суждения? Шансы на то, что Хейвены примут меня в свою жизнь, были ничтожно малы.

Особенно Уэст.

При одной мысли о его имени у меня сжималось сердце. Возненавидит ли он меня за это? Возможно.

Каждые свои каникулы в Монтане я вспоминала, прокручивая в голове заново. Когда мне было восемь лет я разводила костры и делала смор (прим. ред.: смор – традиционный американский десерт, изготавливаемый на костре во дворе или в летних лагерях в США, Мексике и других странах. Он состоит из поджаренного маршмэллоу и кусочка шоколада, сложенных между двумя крекерами). Когда мне было девять я собирала полевые цветы. Когда мне было одиннадцать – бумажные самолетики. Когда мне было двадцать три – разбитое сердце.

Какого черта я здесь делала?

Это была работа для папы, а не для меня. Несмотря на все мои волнения, он бы испытывал их вдвойне. Стоял июнь. Он любил Монтану в июне и всегда говорил, что ее невозможно превзойти. Он сказал, что летом «Крейзи Маунтин» с их гордыми зазубренными вершинами взывают к его душе.

Он должен был быть здесь. Он был подходящим человеком для этой работы. Вместо этого я объезжала выбоины по этой ужасной дороге.

– Боже милостивый, – пробормотала я, стуча зубами, пока ехала будто бы по стиральной доске.

Когда в последний раз дорогу выравнивали? Я снизила скорость своего «Лэнд Ровер Дефендер» до минимума, виляя из стороны в сторону в поисках ровного участка. Такового не было, поэтому я сжала руль и поехала вперед.

В горы.

На ранчо.

Дорога петляла между рощицами деревьев. Она шла по склону, поднимаясь и опускаясь по холмам и ложбинам, пока не достигла реки Хейвен.

Оттуда дорога пошла по руслу чистой, холодной воды. Река была слишком мелкой, чтобы по ней можно было плавать на чем-либо, кроме надувной лодки, но она идеально подходила для ловли нахлыстом.

Я сделала мысленную пометку проверить список развлечений на веб-сайте ранчо. Я не могла припомнить, чтобы в списке была рыбалка – возможно, ее перестали предлагать посетителям.

Арка, нависавшая над дорогой, стала тем местом, где я пересекла землю Хейвенов. Бревна арки выглядели такими же обветшалыми, как и знак. В какой-то момент за последние четыре года коричневый цвет осыпался, и под ним проступила серость.

Эти бревна выглядели такими же уставшими, как и я. Их нужно было подкрасить. Вместе с этим в моем списке дел значился звонок в окружную службу по контролю качества гравия.

По обеим сторонам дороги на полях паслись черные коровы. Ограждения, составлявшие им компанию, были сделаны из прямой и плотной колючей проволоки с зелеными стальными столбами.

Заборы были чистыми – неудивительно. Уэст всегда четко расставлял приоритеты, когда речь заходила о курорте.

Он мог выгнать гостя из постели, если одной из его коров требовалась комната.

«Дефендер» загрохотал, когда я проехала ограждение для скота, знак, отделяющий ранчо от курорта.

Первый бревенчатый домик, мимо которого я проехала, выглядел одиноким. Пустым. Трава вокруг крыльца заросла, и, как и арка над входом, краска нуждалась в обновлении. Второй выглядел почти так же.

В моем списке дел было обновление обоих домиков. Список, который, казалось, рос с каждым поворотом моих шин. Возможно, проблема была только в этих двух домиках. Возможно, все остальное будет в лучшем состоянии.

Мои надежды рухнули, когда я добралась до третьего домика, который, кажется, был хуже остальных. Один из водосточных желобов обвалился и свисал с крыши, как вялая лапша. Цветочные клумбы заросли высоким чертополохом.

Я вздохнула с облегчением, когда проезжала мимо следующего домика. Он был расположен отдельно от первых трех, и никаких видимых проблем не было. На крыльце даже висела корзина с фиолетовыми и розовыми петуниями.

Следующим был самый большой из частных домиков. Кроме беглого взгляда, я не позволила себе изучить его состояние. Пока нет.

Я еще не была готова встретиться лицом к лицу с ним.

Поэтому я не сводила глаз с лоджа (прим. ред.: изначально словом «лодж» (lodgе) британцы называли дома садовников или охотничьи избушки. Со временем понятие расширилось: сейчас это и гостиница, расположенная за городом – на курорте или в национальном заповеднике) и его красной жестяной крыши. Нервы роились у меня в животе, как осы, жаля и жужжа, когда я заезжала на посыпанную гравием стоянку.

Лодж выглядел заброшенным. Снаружи было припарковано всего две машины. Когда я открыла свою дверь, меня не встретило ничего, кроме пения птиц и шелеста листьев. Никакого смеха. Никаких разговоров.

Где все гости?

Я медленно закружилась, впитывая в себя все это. Может быть, все и было запущено. Может быть, было тихо. Но я была той же, а вместе с этим нахлынул поток воспоминаний. Унылые воспоминания, которые лишали меня энергии. Острые воспоминания, которые резали и кромсали.

Я прижала ладонь к груди, пытаясь унять боль.

Я не могла этого сделать. Я не могла здесь оставаться. Жить здесь. О чем я только думала?

Временно. Это было временно. Я сделала свой выбор. Я заключила эту сделку.

Пути назад не было.

Поэтому, я направилась к лоджу, мои каблуки увязали в грязи, когда я пересекала парковку. Ветерок трепал мою блузку и брюки. Он приподнял светлый локон, который не удержался в узле, который я завязала этим утром.

Крыльцо лоджа состояло из пяти ступенек. Пока я поднималась, ноги у меня отяжелели. Сколько раз я взбегала по этой лестнице? Сколько раз я врывалась в вестибюль, улыбаясь, смеясь и испытывая восторг от того, что просто… нахожусь здесь.

Мне потребовались все мои силы, чтобы преодолеть верхнюю ступеньку.

В тот момент, когда я войду внутрь, все изменится. Этого уже не исправить.

Но я не могла повернуть назад и поехать домой.

Дома не было.

Поэтому я собралась с духом и направилась к двери, добавляя еще несколько пунктов в свой список.

Крыльцо нужно было подмести и вымыть. Здесь должны быть стулья, чтобы люди могли посидеть и полюбоваться видом. Лучше всего подошли бы кресла-качалки красного цвета, как и крыша. Двойные двери тоже можно было бы покрасить в красный цвет.

Возможно, я бы выбрала этот цвет как фирменный.

Темно-красный, как кровь.

Потому что Скотоводческий Курорт «Крейзи Маунтин» прольет мою кровь. Заставит меня попотеть.

Я и так уже пролила слишком много слез.

Над дверью висела табличка с названием курорта, вырезанным на дереве.

СКОТОВОДЧЕСКИЙ КУРОРТ «КРЕЙЗИ МАУНТИН»

О, боже. Это было ужасное название. Как я раньше не додумалась? Это звучало как курорт для крупного рогатого скота. Место, куда можно привести свою корову на выходные, чтобы побаловать ее.

У меня на уме было название получше. Его изменение вызовет массовую ссору. Без сомнения, первую из многих. Скорее всего я разозлю кого-нибудь в течение часа.

Когда я потянула за ручку, дверь заскрипела, ее петли отчаянно нуждались в смазке. Когда я вошла в вестибюль, меня встретил всепоглощающий аромат ванили.

За стойкой администратора никого не было, поэтому я позвонила в серебряный колокольчик. Когда он звякнул, я наклонилась к свече, горевшей рядом со стеллажом с брошюрами, и погасила ее.

С этого момента никаких дешевых свечей.

Вестибюль показался мне меньше, чем я помнила. Он всегда был таким старым? Разве раньше он не был… более блестящим? Более ярким?

Может быть, на самом деле он и был таким скучным. Может быть, это просто из-за моего отношения.

За последние четыре года мой позитивный, жизнерадостный настрой сильно изменился.

Эти три домика были самыми старыми и маленькими на ранчо. Они всегда были немного устаревшими. Но именно они производили первое впечатление, и, если бы я была платежеспособным гостем, я бы подумала об отмене бронирования в срочном порядке.

Так было не всегда, верно? Может быть, меня подводила память? Обычно к этому моменту во время отпуска папа весь дрожал от волнения, что наконец-то оказался здесь. Мы с мамой были в таком же приподнятом настроении.

Затмевало ли наше волнение реальность? Казалось ли все вокруг лучше? Ярче?

Сегодня не было никакого энтузиазма. Страх давил на меня, как сто тысяч кирпичей в животе.

Что ж, по крайней мере, в вестибюле был деревенский шарм. Но здесь требовалось больше света. Деревянные панели были темными, и единственным источником света была люстра из оленьих рогов над головой. Ее лампочки были слишком маленькими и желтыми для такого помещения.

Где администратор? Я снова позвонила в колокольчик.

– Иду! – донесся крик из дальнего коридора. Прошла целая минута, прежде чем появилась молодая женщина. Ее лицо обрамляла короткая черная стрижка каре. – Здравствуйте. Чем я могу вам помочь?

Я улыбнулась ей в ответ, прочитав имя на бейдже, приколотом к ее темно-синему поло.

– Здравствуйте, Деб. Я Индия Келлер.

– Добро пожаловать на Скотоводческий Курорт «Крейзи Маунтин».

Скотоводческий. Курорт. Крейзи. Маунтин.

Я съежилась. Название определенно следовало заменить.

Деб рылась в бумагах за прилавком, вероятно, в поисках чего-нибудь с моим именем. У нее был компьютер или Айпад? Или все было написано на бумаге? Когда она ничего не нашла, в ее голубых глазах появилось замешательство.

– Эм… вы бронировали?

– Нет, не бронировала. Я ищу Кёртиса.

– О. – Она расслабилась. – Я только что видела его на кухне. Пойду разыщу его и сообщу, что вы здесь. Мисс…

– Келлер. Индия Келлер.

– Верно. Извините. – Она выразительно нахмурилась. – Я плохо запоминаю имена. Сейчас вернусь.

Я прислонилась к стойке и потерла переносицу, когда она поспешила прочь. Затем посмотрела на часы. 4:30. Еще рано. А настоящие страдания еще даже не начались.

Было 4:39, когда вернулась Деб, с раскрасневшимися щеками и запыхавшаяся.

– Кёртис уже в пути. Извините. Он улизнул, и мне пришлось бежать за ним до амбара.

– Нет проблем. Пока мы ждем, могу я, пожалуйста, снять номер?

– О… э-э… – Она моргнула, затем открыла ящик стола и достала ноутбук. Вот он. – Да, конечно. Здесь, в лодже? Или вы хотели бы отдельный домик?

– В лодже. Пожалуйста. – Позже я забронирую домик. Но сначала нужно было кое-что обсудить.

Деб как раз закончила записывать мою информацию, когда кто-то прочистил горло.

Кёртис вошел в вестибюль в грязных ботинках, поношенных джинсах и выцветшей зеленой рубашке на пуговицах с жемчужными застежками. Его волосы были скорее седыми, чем цвета соли с перцем, а тонкие морщинки на лице превратились в глубокие морщины. Он выглядел худым. Уставшим. Он хромал. Почему он хромал?

Последние четыре года были тяжелыми для Кёртиса. Я могу понять. Возможно, на моем лице это не отразилось так, как на его, но он был не единственным, кто был измотан.

– Привет, Кёртис.

– Индия. – Его взгляд смягчился на долю секунды, как будто он увидел старого друга. Затем он, должно быть, вспомнил, зачем я здесь, и эта мягкость исчезла. Он поджал губы и мотнул подбородком в сторону коридора. – Мы поговорим в кабинете. Деб, приготовь мисс Келлер номер. Комплементарный (прим. ред.: Комплементарные номера – номера, предоставленные для проживания бесплатно).

– Уже работаю. – Она шутливо отдала ему честь и принялась за работу, стуча ногтями по клавиатуре, пока печатала.

Он не должен был отдавать комплементарный номер, даже мне. Но я промолчала и последовала за ним, когда он направился в холл. Прихрамывая.

Прошла целая вечность с тех пор, как я была в этой части лоджа. Я заглядывала в каждую открытую дверь, мимо которой мы проходили. Там были: туалет, который нужно было почистить, крошечный кабинет, который был покрыт пылью, кладовая, в которой царил полный беспорядок.

Список моих задач продолжал расти, а вместе с ним и головная боль.

Кёртис прошел в кабинет в конце коридора – угловой кабинет – и включил свет. Воздух был спертым. В лучах света, проникавшего сквозь стекло, мелькали пылинки. Помещение было небольшим, но окна создавали иллюзию пространства. За окнами виднелись сочные зеленые луга и леса за ними.

– Присаживайся. – Он махнул рукой в сторону стола из орехового дерева. – Мальчики уже в пути. Я принесу еще пару стульев. Принести тебе что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. – Я одарила его доброй улыбкой.

Он не ответил на мою улыбку, когда вышел.

Мое сердце забилось где-то в горле, когда я подошла к креслу руководителя, которое было аккуратно задвинуто за стол. Кожа была холодной и жесткой, когда я села. Поясница была слишком выпуклой, а подлокотники были сделаны из грубого пластика. Либо это было совершенно новое офисное кресло, либо на нем уже давно никто не сидел.

Учитывая причину, по которой я здесь оказалась, скорее всего, последнее.

Мне казалось неправильным находиться за этим столом. Мне казалось неправильным находиться в этой комнате.

Мне казалось неправильным находиться в Монтане.

Кёртис вернулся в кабинет с тремя складными стульями, зажатыми под мышками. Он раскрыл их и практически швырнул на пол, каждый из них приземлялся с таким грохотом, что я вздрогнула.

Три стула. Для трех Хейвенов.

Не с той стороны стола.

– Я… э-э… – Он провел рукой по волосам, отчего они встали дыбом. Затем вышел из комнаты, не закончив фразу.

Неловкость была ожидаемой. Дальше будет только хуже.

У меня внутри все сжалось, пока я ждала, не отрывая взгляда от пыльного стола. Если бы я осмотрелась, то, вероятно, нашла бы еще пункты для своего списка, а он и так был слишком длинным.

Чтобы делать это здесь должен был быть папа, а не я. Он бы знал, что сказать, чтобы разрядить обстановку. Он бы знал, как смягчить этот удар.

Кёртис вернулся с четырьмя бутылками воды. Он поставил их на стол, взял одну для себя, затем выбрал самый дальний складной стул от двери.

– Спасибо. – Я взяла воду, затем открутила крышку и сделала глоток.

Он не смотрел на меня. Он уставился на свою бутылку. Осмотрел свои поношенные ботинки. Отвернулся к окну, его взгляд был рассеян и устремлен вдаль.

Между нами повисло молчание, такое же неудобное, как и мое сиденье.

– Ребята об этом не знают, – заявление Кёртиса прозвучало не более чем шепотом, но с таким же успехом он мог прокричать его мне в ухо.

– Ч-что?

– Я не знал, как им сказать.

У меня отвисла челюсть.

– Так ты просто… не сделал этого?

Он покачал головой.

О, черт. Серьезно? Как он мог сохранить это в тайне? Было ли это моим наказанием за то, что я пыталась поступить правильно? Мне придется наблюдать, как он сообщает плохие новости? Или он ожидал, что я сама расскажу им?

У меня в висках стучало от каждого вопроса. Эта головная боль перерастет в мигрень еще до конца рабочего дня.

– Ты им скажешь. – Я выпрямила спину и оперлась пальцами о стол.

Мой стол.

Это был мой стол.

Я не была гостем. Я не была зрителем. Я была здесь по делу.

Я была здесь, чтобы делать то, чему научил меня папа.

С этого момента я была главной. И я собиралась заставить Кёртиса рассказать своим детям, что я теперь владелец Скотоводческого Курорта «Крейзи Маунтин».

– Я расскажу им. – Кёртис кивнул.

Когда краска отхлынула от его лица, мое сердце сжалось.

У него было больше месяца, чтобы рассказать им. В любой другой ситуации я бы не почувствовала ни капли жалости. Он сам виноват.

Но это был Кёртис. Это был человек, который помог мне сесть на мою первую лошадь. Человек, который подружился с моим отцом. Человек, который всегда заботился о том, чтобы моей семье было куда сбежать.

Если он не сможет этого сделать, если он не сможет рассказать Уэсту и Джексу, тогда я сделаю это за него.

В коридоре послышались шаги.

Я села прямее, мой пульс участился. Дыши. Вдох и выдох.

Будучи в дороге четыре дня, я готовила себя к этому, но все равно не была готова. Я не была готова встретиться с ним лицом к лицу.

– Папа? – позвал Джекс.

Уф. Воздух вырвался из моих легких. Облегчение будет недолгим, но я воспользуюсь каждой миллисекундой, которую смогу получить.

– Сюда. – Кёртис не отрывал взгляда от окна.

Джекс влетел в кабинет и резко остановился, увидев меня за столом.

– Здравствуйте. Извините. Я думал, папа один.

– Здравствуй. – Я встала и протянула руку. – Индия Келлер.

– Приятно познакомиться, мэм. – Он изучал мое лицо, пожимая в ответ. – Или мы уже встречались?

– Да, встречались. – Я кивнула. – Но это было так давно.

В последний раз, когда я видела Джекса, он был подростком, заканчивал последний год средней школы. Он учился в колледже? Или он был здесь последние четыре года?

Он набрал в весе и утратил юношескую мягкость. Темно-русая борода обрамляла его подбородок. У него была непринужденная улыбка. Очаровательная. Не то, что у его брата.

Нет, улыбки Уэста всегда были очаровательными, но никогда не давались легко.

Джекс сел рядом с отцом, перекинув ногу через колено. Его поза была расслабленной, но глаза сузились, без сомнения, он недоумевал, что я делаю не с той стороны стола.

– В чем дело?

– Мы подождем Уэста, – сказал Кёртис.

Джекс что-то промычал себе под нос и, схватив бутылку с водой, выпил половину за то время, пока в коридоре не раздалось эхо еще одной пары шагов.

Я прижала плечи к ушам, но заставила себя опустить их и напустила на себя бесстрастное выражение лица, которое освоила за последнее время. Выражение, которое Блейн ненавидел. Ирония в том, что именно из-за нашего брака я научилась этому в первую очередь.

Но, несмотря на внешнюю невозмутимость, мое сердце билось все быстрее и быстрее. Затем оно остановилось. В тот момент, когда появился Уэст, все замерло.

Мир превратился в размытое пятно, и я забыла, как дышать.

Боже, он выглядел потрясающе. Такой же суровый и красивый, как в тот день, когда я поклялась никогда больше не посещать это ранчо. Его темные волосы были в беспорядке. Они немного вились на концах, как будто он сегодня несколько часов носил шляпу и расчесывал их пальцами. Его точеный подбородок был покрыт густой темной щетиной.

Его широкая фигура заслонила дверной проем. Две верхние пуговицы на его рубашке шамбре (прим. ред.: шамбре – это хлопковая ткань, которая появилась в 16-веке на севере Франции) были расстегнуты, кожа под ней была загорелой и потной. В заднем кармане его выцветших джинсов «Рэнглер» лежала пара кожаных перчаток.

– Что… – Как только он заметил меня за столом, он резко остановился у двери. – Индия?

Когда-то давно я жила ради этого глубокого, сиплого голоса.

– Привет, Уэст.

Его карие глаза скользили по моему лицу, рассматривая каждую деталь. Затем они опустились на мои руки. К пальцу, на котором когда-то было кольцо с бриллиантом.

– Присаживайся, – сказал Кёртис.

Уэст перевел взгляд на своего отца. То, что он увидел, заставило его замереть, а челюсть сжаться.

– Думаю, я постою.

Конечно, он постоит.

На этой планете не было более упрямого человека, чем Уэст Хейвен.

Кёртис вздохнул, как будто ожидал такой реакции от своего старшего сына. Он кивнул, затем с трудом сглотнул, но ничего не сказал.

Скажет ли он им? Или просто будет сидеть и смотреть на меня?

Стук моего сердца был таким громким, что я была уверена, что мужчины тоже его слышат.

Кёртис не сводил с меня глаз, словно мы играли в какую-то игру. Кто расколется первым? Он не собирался им рассказывать, правда? Трус. Он собирался заставить меня сделать это.

– Папа? – спросил Джекс. – Что такое…

– Я продал ранчо.

Дыхание, которое я сдерживала, вырвалось у меня из легких. Когда заявление Кёртиса повисло в воздухе, температура в комнате резко упала.

– Что за черт? – Джекс вскочил со стула, и его ножки заскользили по полу. – Ты продал ранчо?

По телу Уэста прокатились волны ледяной ярости, но он не сдвинулся с места. Он уставился на меня, пригвоздив к этому ужасному креслу.

Кёртис опустил подбородок и сумел кивнуть. Стыд, казалось, так сильно давил на его плечи, что я боялась, что хлипкий стул под ним рухнет.

– Тебе? – Джекс указал на меня. – Он продал его тебе?

– Да, – ответила я, все еще удерживая взгляд Уэста.

– Что это значит? – спросил Джекс. – Нам нужно переезжать? Мы остались без работы? Что с нашими домами? Что, черт возьми, происходит?

Его вопросы заполнили комнату, а я уставилась на его брата.

Когда я была моложе, пристальный взгляд Уэста заставлял меня нервничать. Но потом я поняла, что это просто его манера.

Уэст пялился, когда не знал, что сказать.

И я уставилась на него в ответ, вглядываясь в его лицо.

Даже злой и растерянный, он был великолепен. И, о, как же я любила его когда-то.

Я любила Уэста Хейвена так сильно, что не могла смотреть правде в глаза. Так сильно, что отдала бы все на свете, чтобы быть рядом с ним.

Какой же глупой маленькой девочкой я была.

– Уэст. – Джекс хлопнул его по руке. – Скажи что-нибудь.

Он не станет. Уэст уйдет, не сказав ни слова. Он будет молчать, чтобы убедиться, что не сказал чего-нибудь не того. Что не сказал чего-нибудь подлого.

И, как я и ожидала, в один момент я смотрела в горящие карие глаза.

А в следующий уже ему в спину. Уэст повернулся и исчез.

– Черт, – отрезал Джекс, выскакивая из кабинета вслед за братом.

Я подождала, пока в коридоре не воцарится тишина.

– Ты должен был сказать им.

– Наверное, я подумал, что так будет лучше. Потому что ты была бы здесь, чтобы убедиться, что я не слишком много рассказал.

Это была угроза?

– Мы заключили сделку, Кёртис. – Сделку, которая требовала, чтобы он держал свой чертов рот на замке.

– Я прекрасно осведомлен о сделке, Индия, – прорычал он. И вскочив на ноги вышел из комнаты.

Тишина воцарилась медленно, словно перышко, опускающееся на землю. Я подождала пока мое сердце перестанет бешено колотиться, и, наконец, осмотрела кабинет.

Здесь не было книжных полок. Ни фотографий. Ни документов, ни ноутбука. Ничего личного, кроме одинокой картины напротив стола.

Акварелью была изображена лошадиная морда. Ее спутанная грива закрывала глаза. Коричневые, золотистые и ржавые тона идеально сочетались.

Я смотрела на лошадь, пока доставала телефон и набирала папу.

– Вы позвонили Гранту Келлеру. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам как можно скорее. Спасибо.

– Ладно, папочка. Все прошло… прошло. Я расскажу тебе об этом позже. – Я закончила разговор и положила телефон на стол.

Это было неправильно. Все это было неправильно.

Мне не следовало возвращаться в Монтану.

– Какого черта я здесь делаю? – прошептала я.

Но у лошади не было ответа.