Текст книги "Убийство в долине Нейпы (сборник)"
Автор книги: Дэвид Осборн
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)
Утром я позвонила старому газетному волку. Он выразил восхищение нашим «взаимодействием на поле битвы с преступностью» – фраза, которая заставила меня поежиться, и мы договорились встретиться в пять вечера в часовне. Там нас вряд ли «засекут» сыщики Богнора и Сэлдриджи.
В десять утра из Сан-Франциско приехал Брайант с адвокатом Хестер. Все, включая, конечно, и Лурину, собрались в гостиной, и адвокат зачитал завещание покойной.
Сюрпризов в завещании не оказалось. Очевидно, в соответствии с завещанием Саймона, Хестер оставляла Лурине четвертую часть акций «Аббатства». Но удивительно, что Хестер не упомянула свое собственное имущество, например дом в Сан-Франциско на Ноб-Хилл, который некогда принадлежал старому Саймону Сэлдриджу, затем Джону и при разводе по решению суда достался ей. Теперь же получалось, что Лурина вообще к этому дому отношения не имеет. Брайант, правда, сказал, что через определенное время дом все равно перейдет к ней как к единственной наследнице матери. Главный вывод, который я сделала во время оглашения завещания, состоял в том, что во владении «Аббатством» ничего не изменилось, кроме того, что Лурина юридически стала выступать в качестве совладелицы. Тем самым она получила право соглашаться или не соглашаться на продажу «Аббатства», что давало ей возможность ущемлять интересы других совладельцев, а это наверняка не радовало Лиз. Любопытно, долго ли придется ждать скандала по этой причине? – подумалось мне. То, что между Лиз и Луриной отношения крайне напряженные, я заметила, еще едва переступив порог «Аббатства».
Около пяти часов я отправилась встречать Клаудсмита. Джон работал не покладая рук день и ночь, готовя к пуску механизмы винзавода. Департамент здравоохранения в конце концов выдал ему справку о полном соответствии производства санитарным требованиям. В это время уже собирали урожай каберне совиньон, и, когда я вошла в монастырь, бункер заглатывал гроздья из перевернутого прицепа. За внешней суетой работников чувствовалась собранность и деловитость. К моему облегчению, винзавод уже не был запретной зоной, полицейский в форме, наблюдавший за происходящим, едва скользнул по мне взглядом, не посмотрели на меня и богноровские помощники. По-прежнему зловещие в своих темных очках и цивильных костюмах, они стояли на пороге винохранилища. Я вошла в часовню через ризницу – маленькую, пыльную, когда-то побеленную комнатушку, дверь в которую находилась в конце лоджии – коридора, образованного длинным рядом каменных колонн под узкой крышей вдоль стены двора. Мне потребовалось время, чтобы глаза приспособились к мраку часовни, и я не сразу заметила Клаудсмита. Когда он громко окликнул меня, я чуть не подпрыгнула. Я круто повернулась и опять-таки никого не увидела, пока лучезарно улыбающийся гномик не шагнул ко мне со ступеней алтаря, где он меня дожидался со своим стареньким «Спидграфлексом» на груди. На ступенях я с удивлением увидела бутылку вина и два больших серебряных кубка – прежде я видела их на алтаре. Он махнул мне бутылкой и сказал:
– Взял на себя смелость, пока вы там отрывались от полицейского хвоста, принести прохладного шардоне из склепа. Уверен, что Джон нас за это не осудит, принимая во внимание важный повод для выпивки.
Он достал из кармана мешковатых штанов складной штопор и откупорил бутылку. Наполнив кубки, он произнес короткий тост:
– За ваше здоровье, дорогая леди, и за успех нашего предприятия!
Мы выпили, после чего физиономия розовощекого гномика исчезла, и передо мной снова возник репортер со стальными глазами.
– Я видел Гарри Чарвуда в долине. Он сказал, что снова наведался к Сэлдриджу со своим предложением, которое, как всегда, было отвергнуто.
Подтвердив, что Гарри не солгал, я поинтересовалась, давно ли Клаудсмит знаком с Чарвудом.
– Мы встретились, когда он впервые здесь появился пятнадцать лет назад. Никто не знает, откуда он взялся. Говорили, будто мать оставила ему какие-то деньги, что он торговал предметами искусства или чем-то в этом роде. Колесил по долине, пытаясь узнать секреты виноделия, а затем несколько лет назад купил виноградник у подножия холма.
– Как вы думаете, что скрывается за его паясничанием? Не принимать же его кривлянье за чистую монету…
– Вы проницательны, Маргарет! В общем-то, он весь насквозь фальшивый.
– Ну а что собою представляет настоящий Чарвуд?
– Трудно сказать. Гарри – очень скрытный тип. Он не любит общаться с публикой.
– Как вы думаете, он способен на вредительство и убийство?
Клаудсмит на миг призадумался, а затем сказал:
– На вредительство, возможно, и отважится, если ему хорошо заплатят. А вот на убийство – не уверен. Но возможно, он и вовсе непричастен к обоим убийствам.
– Почему вы так думаете?
– Сейчас объясню. – Нотка торжества прозвучала в голосе старого редактора. Ему было известно что-то такое, чего я еще не знала. – Сегодня утром, – объявил он, – Богнор пришел к выводу, что убийца Хестер – человек, во-первых, не посторонний, а во-вторых, он не тот, кто два года назад отравил вино.
– Да, вот это новость! Но почему он так решил? – спросила я.
– Кажется, у нашей Хестер после обеда было запланировано рандеву с кем-то на винзаводе. Она выехала через главные ворота, затем повернула на стоянку для машин сотрудников, там оставила свою машину, вернулась обратно в «Аббатство» через часовню, затем прошла через ризницу и вышла в лоджию. Эксперты из полиции обнаружили следы пыли со стоянки на подошвах ее туфель. Туфли не попали в дробилку вместе с нею.
Пока я переваривала эту информацию, Клаудсмит помахал передо мной записной книжкой, которую достал из кармана пиджака.
– Во время поездки по магазинам с Луриной она позвонила своему приятелю – президенту пивоваренной компании – и оставила ему послание на автоответчике.
– Богнор, насколько я понимаю, нашел его фамилию и номер телефона во время осмотра личного имущества и бумаг у нее в доме? – сказала я.
Клаудсмит улыбнулся.
– Ах, какая вы умная, молодая леди! Правильно. Причем Хестер была на удивление болтлива. – Клаудсмит полистал свою записную книжку и нашел то, что искал. – Ага, вот оно: «Дорогой, это я. Не жди меня сегодня. Я могу задержаться. Встречаюсь с моим человеком на винзаводе после обеда. Утром сразу же позвоню тебе. Спокойной ночи».
– Пивовар не знает, какого «своего человека» она имела в виду? – спросила я недоверчиво.
Клаудсмит покачал головой.
– Боюсь, что не знает. Он сообщил Богнору, что Хестер похвалилась незадолго до гибели, будто на кого-то в «Аббатстве» она может надавить, чтобы заставить Сэлдриджей продать имение. Но она отказалась назвать имя этого человека, пока не завершит сделку.
Я налила в бокалы еще немного вина, чтобы дать себе время поразмыслить. Первое, что мне пришло в голову, – уж не Хестер ли спланировала тогдашнее отравление вина. Гипотеза не такая уж неправдоподобная. Я бы не поручилась за непричастность Хестер. Но не успела я проанализировать этот вариант, как Клаудсмит сказал:
– Пивовар утверждал, что она не имела никакого касательства к вредительству. Наоборот, он вспомнил, что, когда шутливо обвинил ее в том, что это она подсыпала яду в чан с целью разорить Сэлдриджей, она ужасно рассердилась. Она утверждала, что никакого отношения к этим делам не имеет и ей нет нужды так рисковать.
«И в самом деле, ей это было ни к чему, – подумала я. – Не так уж ей были нужны дополнительные богатства. Она и без того была весьма состоятельной дамой, да й ее пивовар не беден». Подытожив услышанное, я слегка огорчилась: Богнор явно меня превзошел. Я еще не решила, можно ли согласиться с Брайантом в том, что Хестер застала вредителя на месте преступления, а Богнор уже почти доказал, что Хестер вполне могла быть убита с заранее обдуманным намерением тем, с кем должна была увидеться.
Таким образом, в фокусе подозрений оказывается некто внутри «Аббатства». Будь это человек со стороны, то зачем бы Хестер понадобилась рискованнейшая встреча в «Аббатстве», когда они могли бы легко встретиться в любом другом месте.
– Но кем бы этот тип ни был, – сказала я, – он должен был знать, как вывести из строя сигнализацию. Если только сама Хестер этого не сделала. Брайант говорит, что система подает сигналы тревоги при попытке ее испортить.
– Да, почти все в «Аббатстве» – и члены семьи, и основные сотрудники – знают, как ее отключить. Это довольно просто, – заявил Клаудсмит. – Человек, который устанавливал систему сигнализации, – один из моих главных рекламодателей, и он рассказал мне, что в имении Сэлдриджей имеются два выключателя системы: один в самом доме, а другой – рядом с лестницей, ведущей в контору. Оба отключаются и включаются таким же дистанционным манипулятором, что дали и вам, чтобы открывать ворота. Часовня этой системой не охватывается, так же как лоджия и двор, – чтобы птицы и крысы не испортили сигнализацию.
– Ну, хорошо, – сказала я. – Хоть я, по крайней мере, теперь вне подозрений. Лиз дала мне манипулятор только вчера.
– Извините, но Алиса Брукс сообщила, что ее манипулятор пропал в то самое утро, когда вы приехали, – огорошил меня Клаудсмит. – Ни она, ни полиция нигде не могут его найти.
– Так вы что же, подозреваете, что это я его украла?
Клаудсмит утвердительно кивнул.
– Богнор выдвинул версию, что вы могли взять его из сумки Алисы, когда были в конторе, а затем в тот же вечер, когда все полагали, что вы у себя в комнате, пошли на винзавод и отключили сигнализацию. Это легко делается – наводите эту штуку на выключатель, и все.
– Понятно, – сказала я и постаралась рассмеяться, но смех у меня получился какой-то неестественный. – Ну, и какие же у меня должны быть мотивы?
Клаудсмит хихикнул.
– Вот этого наш мудрый полицейский пока не знает. Тут он еще пробуксовывает. Так же, впрочем, как и с мотивами других подозреваемых. Практически у всех владельцев манипуляторов – железное алиби, и почти все служащие известны своей преданностью прежде старику Саймону, а теперь – Джону и Брайанту.
– А вы не допускаете, что сигнализацию вообще никто не отключал? – спросила я.
Клаудсмит отрицательно покачал головой.
– Этот вариант полиция отрабатывала прежде всего.
Я рассказала Клаудсмиту, как Хестер сама напросилась на обед и после обеда настаивала, чтобы Джон принял предложение пивовара, угрожая в противном случае через суд опротестовать завещание старого Саймона.
Клаудсмит покачал головой.
– М-да, я полагаю, этого достаточно, чтобы подозрение пало прежде всего на Лиз и Джона.
– Возможно, – согласилась я. – Доводить дело до суда с Хестер они, конечно, не хотели. Но если кто-то из них убил ее, то почему таким губительным для «Аббатства» способом? Ведь если бы они не сумели прикупить мерло взамен загубленного при убийстве, тут бы им и конец – банкротство, и пришлось бы продать имение, причем значительно дешевле, чем предлагала Хестер.
– Верно, – согласился Клаудсмит. – Но не будем забывать о страстях человеческих – приступах слепой ярости, скажем, внезапном желании прикончить Хестер на месте.
Я уже сама думала о взрывном характере Джона и смертельной ненависти в глазах Лиз во время их яростной ссоры с Хестер. Потрясение, испытанное Лиз на следующее утро при виде останков Хестер, могло быть и блистательной сценой, сыгранной талантливой актрисой. А как истолковать странную отрешенность Джона, если он убил Хестер? Нежеланием осознать весь ужас содеянного и отсутствием чувства вины?
– Нет, – сказала я. – Это маловероятно.
Меня не покидало ощущение, что все-таки имеется некая связь между убийствами Хестер и Хулио Гарсиа-Санчеса. Но какая?
На этой неопределенной ноте, разочарованная и озадаченная еще больше, чем до нашей встречи, я рассталась с эксцентричным старым редактором. Он прошел через часовню в ризницу и остановился перед дверкой, ведущей к немощеной стоянке для машин. У Клаудсмита в руках был ключ.
– Увидел его здесь в дверях пару лет назад, – сказал он весело, – взял да и сделал дубликат, подумал: авось когда-нибудь пригодится. По мне никогда не скажешь, что я способен на такие штуки, а?
Он помахал мне рукой, и дверка со скрипом закрылась за ним.
После его ухода я некоторое время сидела во мраке часовни и размышляла. У меня было такое чувство, словно я попала в змеиный питомник. Да и сам Клаудсмит тоже был мне подозрителен. Если он действительно замешан в преступлении, то лучшего способа узнать о моих успехах в расследовании, чем сотрудничать со мной, не придумаешь. К тому же у него будет возможность сбить меня с толку, если я нападу на верный след.
Но мог ли быть убийцей этот седенький херувимчик? Если он додумался завладеть ключом от часовни, то почему бы ему не заполучить от каких-то своих сообщников манипулятор, чтобы отключить, когда потребуется, сигнализацию и открыть главные ворота? Интересно, опросил ли Богнор остальных служащих, помимо Алисы Брукс, не пропадали ли у них на время их личные манипуляторы?
Журналистам редко удается разбогатеть, но Клаудсмит знал, как лисица, все ходы и выходы в мире винного бизнеса. Почему бы не воспользоваться представившимся шансом самому пожить в роскоши вместо того, чтобы завидовать другим. А может быть, он – всего лишь марионетка в руках все того же Джаконелло? Кажется, этот мерзкий Богнор прав – там, где речь идет о зверском убийстве, под подозрение берутся все без исключения.
Глава 11Вечером мы обедали при свечах – Джон, Лиз, Лурина и я. Мне было не по себе – трудно наслаждаться гостеприимством людей, которых подозреваешь в совершении гнуснейшего убийства. Я утешала себя тем, что я работаю – напряженно, тщательно анализируя события, хотя и медленно, все-таки продвигаюсь в своем расследовании.
Многие убийцы умело скрывают свою причастность к преступлению, но редко кому удается сохранить в тайне причины, толкнувшие его на преступление. Надо во что бы то ни стало их раскрыть, решила я. Пока что я склонялась к мысли, что Гарсиа-Санчеса убили именно потому, что он опознал злоумышленника. В случае же с Хестер дело обстояло иначе. Трудно предположить, что она случайно обнаружила злодея, когда направлялась на свидание с кем-то третьим, – подобное стечение обстоятельств весьма проблематично. Поэтому в данный момент надо снять подозрения с Джона и Лиз и согласиться с Богнором – скорее всего Хестер убил именно тот, с кем она намеревалась встретиться.
Где-то между главным блюдом – фазаном «о'Добер» и изумительным лимонным суфле «а-ля Арманьяк» – на десерт я, после нескольких бокалов шардоне розлива 1983 года, решила, что здесь в доме я вряд ли сумею определить мотивы убийства. Несомненно, причина преступления каким-то образом связана с предложением пивовара – любовника Хестер, а следовательно, с виноделием. Поскольку вино производят не в жилом доме, а в помещении винзавода, правильнее начать свой поиск со служебных кабинетов. Поэтому, решила я, как только все уснут, я туда и направлюсь.
После этого вечер, казалось, тянулся бесконечно долго. Лишь в 10 часов Джон и Лиз решили, что на сегодня хватит, и ушли к себе. Я немного задержалась в гостиной с Луриной, смотревшей телевизор, и тоже поднялась к себе, в Голубую комнату, чтобы там дождаться ночи. Снизу доносились неясные звуки телевизора. Потом я услышала, как Лурина вышла на террасу, и, выглянув из окна, увидела мерцание ее сигареты в темноте. Приблизительно часом позже я услышала, как она вошла в свою комнату, закрыла за собой дверь и включила стереосистему. Еще час я старательно боролась с нарастающим желанием улечься в постель. Наконец стерео замолкло, и в доме стало совсем тихо.
Сейчас или никогда, подумала я. Надела кроссовки и пятнисто-зеленый комбинезон, в котором летала на шаре, – сейчас мне пригодится его камуфляжная раскраска. Я знала, что Богнор установил полицейский пост у винзавода, и не сомневалась, что система охранной сигнализации сейчас наверняка включена. Опустив в карман манипулятор, я двинулась в путь.
Первой моей остановкой стала библиотека. Накануне вечером, будучи в холле, я видела, как Джон зашел в библиотеку с манипулятором в руке и быстро вышел обратно. Помня рассказ Клаудсмита о том, что в «Аббатстве» есть два пульта управления системой – один на винзаводе у лестницы, ведущей к служебным кабинетам, а другой – в доме, я решила, что Джон, должно быть, именно в библиотеке включил систему. Я тихонько закрыла за собой дверь в библиотеку, включила свет и сразу за дверью обнаружила пульт. Направив манипулятор на маленькую круглую решеточку в металлической пластинке – я сообразила, что решеточка прикрывала сенсорное устройство, – я нажала на кнопку манипулятора. Раздался щелчок, и красная лампочка зажглась под пластинкой. Уверенная в том, что все проделано правильно, я осторожно прошла к телефонному «гроту» у двери в гостиную. Здесь находилась большая вешалка с несколькими рядами крючков, на каждом висел номерок. Я вынула карманный фонарик-карандаш – он всегда у меня под рукой, – посветила и легко обнаружила сияющий медный ключ от английского замка с надписью на бирке: «Контора». Взяв его, я как можно тише прокралась в холл и через парадную дверь вышла из дома.
Большая луна висела над Майакамскими горами. Подумалось: «Такая луна, говорят, к урожаю. Надеюсь, и мне – к добру». Однако сейчас ее бледный свет мог меня выдать, и поэтому, пересекая лужайку, я старалась держаться в тени, отбрасываемой эвкалиптами и оливами. Один дежурный полицейский похаживал возле патрульной машины, припаркованной у входа в монастырь. Второй полулежал на раскладном стуле под самой аркой. Они болтали и покуривали при свете, падавшем на них из патрульной машины. Оставалось лишь надеяться, что кроме этих двух других полицейских поблизости нет. Я старалась не ступать на покрытую гравием подъездную дорогу – камушки могли захрустеть у меня под ногами. Но в конце концов мне все-таки пришлось пересечь дорогу – иного пути не было. Не спуская глаз со стражей порядка, которые, к счастью, повернулись ко мне спинами, я вышла из спасительной тени и перебежала через дорогу так, что гравий лишь едва прошуршал. Теперь мне предстояло выйти на тропинку, ведущую к зданию со стороны виноградника, и через заднюю дверь разливочного цеха проникнуть в монастырь. Во время нашей с Брайантом экскурсии мы попали в монастырь именно таким путем. Я добралась до тропинки и, несмотря на всю мою осторожность, все же дважды споткнулась о виноградные корни, здесь и там выступавшие из земли. Неподалеку, примерно в ста метрах, смутно вырисовывался силуэт хозяйственного склада – темная громада в окружении виноградных кустов. Я испытывала сильное беспокойство, ибо знала, что именно там находится квартира Роланда Груннигена. Дважды мне померещились голоса сборщиков, живущих на первом этаже. От страха, что в темноте я могу на кого-нибудь наткнуться, меня пробирал озноб. Воображение рисовало встречу с убийцей, и я готова была отказаться от своей затеи и вернуться в дом.
Но так или иначе, в конце концов я добралась до двери и с облегчением вспомнила, что в ней нет замка, а только задвижка. Дверь, однако, чуть не расстроила мою затею. Поскольку ее годами не ремонтировали, она осела, и стоило мне ее отворить, как раздался скрежет дерева по каменному полу. Наверное, этот звук был не так уж и громок, но мне показалось, что все здание с грохотом рушится. Дважды я замирала на месте, едва дыша, будучи уверенной, что полицейские появятся здесь с минуты на минуту. К счастью, никто не появился. Тогда я толкнула дверь смелее, приоткрыла ее на фут и осторожно протиснулась внутрь.
Переступив порог, я оказалась в непроницаемой тьме. Однако когда глаза привыкли к темноте, я заметила маленькую красную точку, мигавшую довольно высоко слева от меня. Я подняла руку – замигал второй огонек, чуть подальше, справа. Я знала, что сенсорные датчики работают автономно, даже когда сигнализация отключена. Я продолжала стоять не дыша. Тишина. Ни звонков, ни сирен. А вдруг существует какое-то устройство, благодаря которому сигнал о моем вторжении в охраняемую зону уже поступил на некий полицейский монитор? Я ждала. Если это так, то наверняка те двое патрульных уже бегут сюда. Но прошла минута, возможно две, и я вздохнула с облегчением.
Конечно, меня беспокоило мерцание моего электрофонарика, но не могла же я себе позволить споткнуться об ящик с бутылками или по неосторожности сшибить бутылку с ленточного транспортера, который, как мне помнилось, тянулся через весь цех. Направив свет книзу, я благополучно прошла вдоль транспортера, хотя чуть не наткнулась на гору ящиков с пустыми бутылками. А затем рискнула и без света добралась до входа в лоджию. Дверь легко растворилась. Бог, видимо, услышал мою молитву, и по другую сторону двери никого не оказалось. В лоджии было темно хоть глаз выколи. Я оглянулась на залитый лунным светом монастырь – казалось, он не таил в себе никакой угрозы. В самом центре двора негромко лепетал фонтанчик, под аркой мерцали сигареты полицейских. Силуэты двух мужчин были по-прежнему видны на фоне освещенной кабины патрульной машины. До меня доносилось невнятное бормотание их радиоприемника.
Уверенная, что они не могут меня увидеть, я пробиралась по лоджии на ощупь, шаря рукою по стене, в надежде найти ручку двери, ведущей в главную контору. Я старалась действовать абсолютно бесшумно и слышала только тяжелые удары собственного сердца. Я подумала, что если моя рука вдруг коснется чей-то руки или тем более лица, то я онемею от ужаса и даже не завоплю. Наконец я ощутила под рукой гладкую полированную поверхность двери. Спокойно открыв ее, я проскользнула в холл, где была лестница, ведущая на второй этаж. Нащупала на стене выключатель, но свет зажигать не стала. Окон здесь не было, но если один из богноровских сыщиков отправится в обход, он обязательно заметит пробивающийся из-под двери свет.
Наверху, на втором этаже, дверь в контору, как я и предполагала, была заперта, но я открыла ее имевшимся у меня ключом, а потом заперла изнутри. Я решила начать с конторы Джона. Светя себе фонариком, я через приемную проникла в кабинет Джона. Окна выходили на виноградники и хозяйственные постройки, так что из главного дома эти окна не были видны. Я решила не упускать шанса, опустила занавески, захлопнула дверь и включила свет. Затем методично осмотрела и обшарила все выдвижные ящики письменного стола, полки с папками, книжный шкаф, кучу бумаг на столе. Маленький сейф не поддался моим усилиям, оставалось лишь надеяться, что его содержимое не представляет интереса.
Через двадцать минут я погасила свет в кабинете и пошла в секретариат, держа в руках два документа, которые, как я считала, могут оказаться полезными для меня. Один – завещание отца Джона, другой – свидетельство о расторжении брака с Хестер и решение суда о разделе имущества. От Брайанта и Лиз я уже отлично знала содержание этих документов, но все же, говорила я себе, возможно, где-то они покривили душой, а какую-то существенную информацию, о которой я понятия не имею, допустим касающуюся Брайанта, утаили. В секретариате стоял ксерокс. Я сняла копии с обоих документов, вернула оригиналы на место, а копии сложила и сунула поглубже в набедренный карман комбинезона.
Кабинет Хестер был заперт – им уже завладел Богнор. Я отправилась в кабинет Брайанта. Сначала я ничего не обнаружила, кроме перьев, карандашей и чистых блокнотов в ящиках письменного стола. Шкаф с папками тоже не содержал ничего интересного – какие-то юридические контракты, относящиеся к закупкам оборудования, найму персонала и продаже готовой продукции. В одном из выдвижных ящиков я наткнулась на налоговые ведомости за предыдущие годы, где значились соответственно и доходы «Аббатства». Я вынула два финансовых отчета – за нынешний и прошлый годы – и тоже сняла с них копии.
Положив документы обратно, я через секретариат прошла в кабинет, где днем беседовала с Груннигеном и Алисой Брукс. Это оказался кабинет Груннигена. Находилось в нем именно то, что и должно было быть в кабинете главного виноградаря винодельческого поместья. Масса бумаг, относящихся к деталям и подробностям – от посадок виноградной лозы до созревания грозди и ее исчезновения в жерле дробилки. Необходимость в постоянном присутствии специалиста по виноградарству, особенно в месяцы, предшествующие сбору урожая, была абсолютно очевидной. Поэтому я поинтересовалась заметками в настольном дневнике Груннигена. Оказалось, что за последние примерно шесть недель он провел немало времени вне «Аббатства», выезжая то в Сан-Франциско, то в Санта-Барбару. В остальном я не нашла ничего, заслуживающего особого интереса.
Время было уже совсем позднее – два часа ночи. Безмерно уставшая, измотанная до предела нервным напряжением, я решила миновать кабинет Алисы Брукс, оставив его до следующего раза. Но врожденная склонность доводить все начатое до конца заставила меня задержаться, хотя Алиса казалась настолько незначительной шестеренкой в аппарате «Аббатства», что к убийству она вряд ли могла иметь хоть какое-то отношение. Я закрыла за собой дверь ее кабинета, так же как я это делала в других кабинетах, и выглянула в окно. Я снова увидела темные очертания хозпостроек. Ни одно окно не светилось. Я опустила жалюзи, задернула шторы, включила настольную лампу и приступила к работе.
На столе лежали ежедневник, несколько деловых писем и папка с документами по маркетингу, находившемуся в ведении Алисы. Не найдя и в шкафу ничего интересного, я занялась содержимым выдвижных ящиков письменного стола. В одном из них находилась картотека, целиком посвященная семье владельцев. Здесь были карточки на Джона, Лиз, Брайанта, Лурину и Хестер – с первого взгляда было ясно, что это чисто биографические материалы для рекламы и прессы. В верхнем ящике лежали канцпринадлежности. В следующем – один лишь телефонный справочник. В самом нижнем ящике хранились личные вещи Алисы – косметика, щетка для волос и тому подобное.
Я уже собиралась было задвинуть этот ящик, когда на глаза мне попался уголок фотографии в рамке, выглядывавший из-под других вещей. Я вытащила фотографию. Размером она была пять на семь дюймов, глянцевая. Объектив запечатлел Алису и Груннигена в обнимку на пляже, оба – в купальных костюмах, голова Алисы доверчиво покоится на плече Груннигена. Насколько можно было понять, снято совсем недавно.
Положив фото на место, я задумалась: снимки в рамке обычно не прячут на дне выдвижного ящика служебного стола. Почему это фото нужно было прятать? Свидетельство тайной любви, которая тщательно скрывалась от Джона и Брайанта? Вряд ли. Если считаешь, что боссу такая картинка не понравится, забери фото домой.
Я задвинула ящик и готовилась покинуть комнату, когда вдруг вспомнила, что не просмотрела Алисин ежедневник, хотя в ежедневник Груннигена заглянула. Я вернулась и полистала его. Ничего существенного на первый взгляд – встречи с редакторами различных газет и журналов, напоминание о деловых встречах, совещаниях, переговорах с издательскими фирмами о выпуске рекламных брошюр «Аббатства». И вдруг я заметила несколько записей о встречах в Сан-Франциско с М.Т. в прошлые месяцы. Это показалось мне любопытным, потому что во всех других случаях имена и фамилии партнеров были указаны полностью. Я взяла ежедневник в секретариат и скопировала на ксероксе заинтересовавшие меня страницы. Таких набралось примерно полдюжины, и я спрятала их в тот же набедренный карман комбинезона, где уже лежали копии завещания старика Саймона, постановления суда о разводе и налоговых ведомостей. Затем вернула ежедневник на свое место на письменный стол Алисы и тут вдруг…
Едва я выключила свет и направилась к приемной, как услышала щелканье ключа в двери конторы. От неожиданности я застыла на месте.
Затем дверь широко распахнулась, и в ее проеме я увидела женскую фигуру. Это была Алиса Брукс.