Текст книги "Убийство в долине Нейпы (сборник)"

Автор книги: Дэвид Осборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц)

Глава 14

Вернувшись в школу, я позвонила Майклу, но мне ответили, что он уехал в Вашингтон. Обсуждать что-либо с кем-то из его помощников мне не хотелось, поэтому я просила передать, чтобы он позвонил мне, когда вернется. Потом спрятала, как я считала, очень надежно, два сделанных Мэри снимка вместе с негативами под фотографиями в школьном альбоме, который я обнаружила в книжном шкафу у себя в номере. Я была уверена, что никому даже в голову не придет искать их там.

Утром, после завтрака, повсюду в Главном Корпусе царили радостное возбуждение и суета. Репетиция в костюмах, прошедшая накануне вечером, выявила некоторые огрехи в исполнении, которые необходимо было исправить; кое-где требовалось слегка урезать текст; при повторных репетициях или новой режиссуре отдельных эпизодов приходилось по нескольку раз устанавливать и убирать декорации. В довершение всего выяснилось, что грим не соответствует освещению сцены, и электрикам предстояло основательно повозиться, чтобы обеспечить нужный эффект.

Это происходило в среду. В школе занятий не было, и все, кто не участвовал в спектакле или в его подготовке, были предоставлены самим себе: кто-то предпочел побыть в дортуаре, кто-то занялся спортом, а кто-то, получив разрешение классных наставников, отправился бродить по Бернхему или Кембриджу. Или, как, например, Сисси Браун, на борт «Королевы Мэриленда».

Я снова и снова возвращалась мыслями к Сисси и Конни Берджесс и наконец однажды бессонной ночью твердо решила положить конец их тактике умолчания. Я была уверена, что обе девушки могли бы много всего рассказать, но считала, что следует начать с Сисси, поскольку из них двоих она была более уязвима. К тому же наглецы нередко на поверку оказываются трусами и, осознав грозящую им опасность, сразу же пасуют. Если Конни и впрямь сумела обвести вокруг пальца даже полицию, «расколоть» ее будет значительно труднее. Мне сказали, что Сисси занята разметкой маршрута предстоящего в родительский уик-энд состязания с командой школы Святого Хьюберта, и я опять отправилась на пристань.

Когда в день моего приезда я повела Нэнси на борт «Королевы Мэриленда», я ощутила сильное волнение, но в то же время опасалась, что ребенок может увлечься судном, сам факт существования которого был предметом необычайной гордости для каждой воспитанницы «Брайдз Холла». Судно служило символом школы и в сознании воспитанниц «Королева Мэриленда» и «Брайдз Холл» были неразделимы.

Почтово-пассажирские суда – их до Гражданской войны в Чесапикском заливе насчитывалось несколько десятков – были изобретены специально для доставки почты и перевозки пассажиров и легкого груза. В те времена сухопутный транспорт являл собой крытые брезентом фургоны, курсировавшие по наезженным дорогам, и путешествовать из города в город было быстрее и безопаснее по морю.

Из-за мелководья большинства Чесапикских гаваней и бухт, суда по ватерлинии длиной в шестьдесят футов и с десятифутовыми бушпритами, на которых крепятся бом-кливер и внешние кливеры, строились, как правило, с опускным килем, поскольку у них были сравнительно плоские днища, а осадка составляла всего метр с четвертью. Опускной киль представлял собой массивную плоскую доску, которая свободно опускалась и поднималась через отверстие, проходившее по центру днища вдоль корпуса судна. Киль помещался в киль-колодце, который вместе с массивным древком грот-мачты делил кают-компанию на две равные части – правый и левый борт. Киль опускали, когда судно шло в бакштаг, чтобы избежать буксования, либо когда оно ложилось на якорь.

На судах с неглубокой осадкой расстояние от нижней палубы до верхней примерно вдвое меньше, чем на обычных судах, и габаритная высота в кают-компании достигалась благодаря тому, что пассажирские каюты, размещавшиеся по бортам судна, а также в носовой его части и даже частично на корме, возвышались на шестьдесят-семьдесят сантиметров над верхней палубой.

При постройке однотипных копий двух знаменитых судов – для «Брайдз Холла» и для школы Святого Хьюберта – корабелы во всех мелочах следовали образцам оригиналов, однако два усовершенствования все-таки были внесены: установлен малогабаритный дизельный мотор Грея и улучшена оснастка камбуза за счет газовой плиты с четырьмя конфорками и довольно большого холодильника. Кроме того, масляные светильники были заменены электрическими, и скамьи в салоне, как мне кажется, теперь более удобны для сидения, нежели те, которые были на старых судах.

Я нашла Сисси внизу, в навигационном отсеке кают-компании на левом борту. Она сидела, склонившись над картой. Онзлоу Уикес находился там же, но если что-то и происходило между ними, – а у меня сложилось именно такое впечатление, – то они успели разбежаться в разные стороны, едва заслышав на лестнице мои шаги. Уикес в голубом берете Сисси, который он забыл снять, делал вид, что поглощен чтением справочника по электронике, по другую сторону киль-колодца, возле контрольной кабины – маленького закутка рядом с машинным отделением. Эта кабина, оснащенная новейшими навигационными приборами, радарной установкой и радиотелефоном, служила гарантией безопасности судна, и доступ в нее имел только Уикес. Члены экипажа, в том числе и капитан, могли войти в контрольную кабину только в случае неполадок в навигационной системе или при каких-то чрезвычайных обстоятельствах, когда требуется помощь извне, например, в случае пожара на борту.

Естественно, я не могла вести разговор с Сисси в присутствии Уикеса, хотя знала, что позже она сама расскажет ему все, что я собиралась сейчас ей сказать. Поэтому мне ничего не оставалось, как попросить его удалиться. Итак, после нескольких любезных слов, которые мне удалось-таки из себя выдавить, я объяснила, что хотела бы поговорить с Сисси наедине, если он не возражает.

Он, конечно же, не возражал, более того, пробормотал что-то по поводу уймы дел, якобы ждущих его в гимнастическом зале. Однако в его взгляде, которым он одарил меня перед уходом, сквозило только одно – желание, чтобы я провалилась сквозь землю. Когда замерли его шаги на палубе, а потом на сходнях и, взглянув в иллюминатор, я увидела этого напыщенного хлыща уже на площадке для игры в лакросс – он беседовал с кем-то из игроков, – я наконец повернулась к Сисси.

Она, по-видимому, догадалась, что последует дальше. Демонстративно расправив широкие плечи, она скрестила на груди мускулистые руки и вперила в меня взгляд, в котором читались презрение и неприязнь. Мне подумалось, какой страх она должна была внушать Мэри Хьюз, как, несомненно, и большинству других воспитанниц.

Я села напротив нее.

– Меня не устраивают ответы на вопросы, которые я задавала тебе позавчера, – сказала я, переходя сразу к делу. – Думаю, пришло время перестать запираться и наконец выложить всю правду.

– Никто не запирается, миссис Барлоу, – ответила она, глядя на меня в упор.

Я была уверена, что скорее достигну цели, если слегка ее припугну. Ведь эта мерзкая девчонка, Анджела О'Коннелл, узнав, что предстоит Инквизиция, наверняка не смогла удержаться и рассказала кому-нибудь из старших, что Мэри ходила в заповедник Балюстрода с фотоаппаратом и магнитофоном. Скорее всего выбор Анджелы пал на Конни, но, может быть, и на Сисси Браун, поскольку она знала, как та ненавидела Мэри.

– Давай начнем по порядку, – сказала я. – С того, что Мэри нарушила запрет и пошла в заповедник Балюстрода.

– Но я же сказала вам, миссис Барлоу, мне ничего об этом не известно.

– Анджела О'Коннелл говорит, что она рассказала тебе об этом.

Я попала в самую точку. От высокомерия Сисси не осталось и следа. Она минуту помолчала, а когда заговорила вновь, ее лицо было уже задумчиво-хмурым.

– Наверное, она говорила кому-то еще. Мне она никогда ничего не рассказывала.

Я изобразила на лице подобие улыбки. Чем больше я наблюдала эту девицу, тем меньше она мне нравилась.

– Сисси, неужели ты думаешь, что я стала бы снова задавать тебе вопросы, если бы не была уверена, что ты ответишь на них?

Она попыталась что-то возразить, но я жестом руки заставила ее замолчать и продолжала:

– Как ты думаешь, почему я решила поговорить с тобой, а не с Конни? Потому что считаю тебя более правдивой? Не смеши меня. Ты – лгунья и порочная хулиганка, и мне известно о тебе столько, что стоит только пожелать, и ты первым же самолетом отправишься домой. Ну, как?

– Что, например, вам известно? – спросила она мрачно, но все тем же своим вызывающим тоном.

– Ну, хотя бы то, что недавно вечером ты занималась любовью с Онзлоу Уикесом в гимнастическом зале.

Я заметила, как краска схлынула у нее с лица, и она сделалась белой как мел. Однако сдаваться пока еще не собиралась.

– Откуда вам это известно?

– Вас видел Кертисс.

– Почему же он не донес на меня?

– Кертисс – часть школы, – сказала я. – Здесь прошла вся его жизнь. Победа в предстоящих гонках для него так же важна, как для всех остальных. Но я – не Кертисс. Если не считать того, что здесь учится моя внучка, мне наплевать на «Брайдз Холл». Я годами не появлялась на встречах выпускниц. Я готова сию же минуту отправиться к Эллен Морни и сказать ей, что только что застала тебя с Уикесом здесь. Можешь не сомневаться, что его немедленно уволят, а тебя исключат из школы. Так что выбирай.

Способ, к которому я прибегла, чтобы вынудить ее заговорить, представлялся мне единственно возможным в сложившейся ситуации, хотя и достаточно ненадежным. Окажись на месте Сисси другая, умудренная жизнью девица, она попросту рассмеялась бы мне в лицо. Но Сисси не была умудрена жизнью, хотя всем своим поведением старалась доказать обратное. Она покраснела до корней волос, ее мускулистые руки упали на колени, широкие мужские плечи поникли. Она тупо уставилась в одну точку на карте, лежавшей перед ней.

Спустя некоторое время она наконец заговорила:

– Почему вы не спросите обо всем этом мисс Морни? Ей известно все, что рассказала нам Мэри. Я сообщила ей об этом неделю назад.

Я не верила своим ушам. Сисси рассказала Эллен о том, что происходило во время Инквизиции?!

– Когда это было? – строго спросила я.

– Я же только что сказала, на следующий день после Инквизиции.

– А почему ты пошла ей рассказывать?

– Я не ходила. Она сама меня вызвала.

Услышать нечто подобное я уж совсем не ожидала. Инквизиция считалась священной привилегией старшеклассниц, и, по установившейся традиции, никто из взрослых не имел права спрашивать о том, что там происходило. Я была совершенно потрясена этим открытием, но не подала вида и продолжала:

– Вот как? Но почему она вызвала именно тебя?

– Чтобы спросить о Мертвой Обезьяне.

– Ну, а как зашла речь о заповеднике Балюстрода?

Сисси пожала плечами с таким видом, словно я задала какой-то совершенно нелепый вопрос.

– Не знаю. Наверное; о том, что Мэри туда ходила, Анджела О'Коннелл рассказала Тэрри, а Тэрри – Морни.

– И поэтому мисс Морни решила расспросить тебя поподробнее?

– Наверно.

– О чем именно она тебя спрашивала?

– Я точно не помню.

– Постарайся вспомнить, – настаивала я.

– В субботу, когда это случилось, – продолжала она после некоторой паузы, – мисс Морни была в Нью-Йорке; она сказала, ей не нравится, когда такие вещи происходят в ее отсутствие. Помнится, я подтвердила слова Анджелы и сказала, что Мэри призналась, что ходила фотографировать птиц и ужасно испугалась, когда увидела в газебо двух людей, о чем-то споривших между собой.

– Ну и?…

– И тогда последовала длинная скучная нотация по поводу того, что ходить во владения Балюстрода строго запрещено и что мой долг старшеклассницы – если мне вообще присуще чувство долга, в чем она сомневается, – сказать ей, кто, по словам Мэри, были эти двое.

– Ну и?

– Как я могла ей сказать, кто были эти две девочки? Мэри и сама не знала. Она сказала только, что как только заметила «их», сразу же пустилась наутек, чтобы они не увидели ее.

– Именно так ты и сказала мисс Морни?

– Ну, а как же еще?

Мне удалось выяснить вполне достаточно, и дальнейшие расспросы могли только повредить делу. Не исключено, что Сисси разгадала бы истинную причину моего интересы, а это совсем нежелательно. И, кроме того, я узнала значительно больше, чем рассчитывала узнать. Несомненно, Мертвая Обезьяна служила для Морни всего лишь поводом для вызова Сисси. Я вдруг подумала, что совсем забыла об этом отвратительном чудовище.

– Хорошо, – сказала я. – Теперь последний вопрос. Что она говорила о Мертвой Обезьяне?

– Велела ее вернуть.

– А откуда она знала, что Обезьяна у тебя?

– Она не знала. Просто сказала, что, если Обезьяна не будет возвращена и выяснится, что украла ее именно я, меня исключат из школы.

– И ты вернула.

Сисси промолчала, а я поднялась и направилась к лестнице, ведущей вверх, на палубу. Но она остановила меня, в ее глазах был страх.

– Вы не скажете мисс Морни, о чем я только что рассказала Вам? Ведь она предупредила меня: если я расскажу кому-нибудь, что она вызывала меня и спрашивала об Инквизиции, я буду немедленно исключена из школы.

Очевидно, этого все-таки не произойдет, подумала я, Эллен просто пугает ее. Случись такое, Сисси не сможет окончить школу, а «Королева Мэриленда» лишится капитана. К тому же в этом случае Морни придется терпеть Сисси еще один год.

– Я не Анджела О'Коннелл, – сказала я и поспешила на свежий воздух, к солнцу, чтобы обдумать все, что я только что узнала.

Меня озадачило поведение Эллен в отношении Мэри, ведь Тэрри сказала, что они не стали поднимать этот вопрос, поскольку «ребенок и так уже был достаточно наказан Инквизицией». Но в неменьшей степени меня озадачил беспрецедентный в истории школы поступок Эллен, когда в нарушение традиции она решилась допросить Сисси по поводу Инквизиции. И объяснялось это не только желанием выяснить, кто из воспитанниц в данном случае посмел нарушить ее приказ. Уж кто-кто, а Эллен-то прекрасно знает, что по крайней мере половина ее подопечных нарушает приказ. Конечно, она прибегала ко всяким строгостям, но за всеми уследить невозможно, и в конце концов ей ничего не оставалось, как закрыть на это глаза и только надеяться, что сторож или, не дай Бог, сам Балюстрод не поймают кого-нибудь из ее воспитанниц. Так почему же вдруг такой интерес в данном конкретном случае? Я терялась в догадках. Может, она надеялась уличить кого-то из преподавателей? Например, Онзлоу Уикеса, от которого она мечтает избавиться?

За ленчем я спросила Нэнси, кто, по ее мнению, мог одолжить Мэри магнитофон.

– Трудно сказать, Маргарет, – был ответ. – Магнитофоны есть почти у всех девочек, но я не думаю, чтобы кто-нибудь из них согласился одолжить свой магнитофон кому бы то ни было, и уж тем более Мэри.

И все же Нэнси составила список девочек, которые, по ее мнению, могли бы это сделать. Таких набралось всего девять. Я до самого вечера пыталась их разыскать, но так и не нашла и в конце концов оставила эту затею.

Увидев выходящую из актового зала Тэрри, я подошла к ней и объяснила, что меня интересует. Она на минуту задумалась, а потом сказала:

– А Гертруду вы не спрашивали?

Ну конечно, Гертруда!

– У нее есть магнитофон? – удивилась я.

– Думаю, есть, – ответила Тэрри. – По-моему, она пользуется им, когда сдает белье в прачечную, чтобы не обременять себя утомительной писаниной.

Я поспешила к Гертруде, но не застала ее. Потом вспомнила, что в связи с предстоящим спектаклем все должны были пообедать раньше, и, видимо, Гертруда помогала на кухне. Значит, решила я, поговорю с ней после спектакля, поскольку во время спектакля она будет находиться на чердаке и помогать девочкам переодеваться.

Глава 15

После обеда я вернулась в номер, чтобы переодеться. На телефонном аппарате горела сигнальная лампочка. Я связалась с оператором и узнала, что звонил лейтенант Доминик по моей просьбе. Он просил передать, что вечером его не будет дома и чтобы я попробовала ему позвонить перед тем, как лягу спать. Я написала себе памятку на всякий случай, немного отдохнула, потом оделась и снова пошла в Главный Корпус. За пять минут до начала спектакля я уже была в зрительном зале.

Заняв свое место, я оглядела сидящую в зале и все еще продолжающую прибывать публику – двести с лишним нарядно одетых, улыбающихся гостей. У школы издавна существуют добрые, чуть ли не родственные отношения с жителями Бернхема и Кембриджа. Горожане ревностно оберегали престиж своих юных друзей, и если кто-то из воспитанниц, находясь в городе, допускал хотя бы малейшую оплошность в поведении, это немедленно становилось известно школьному начальству. Неоднократно замеченные в нарушении общепринятых норм воспитанницы обычно исключались из школы.

Кое-кого я узнавала в лицо, хотя со времени моего ученичества минуло много лет. Булочник, хозяин гаража, сторож из заповедника Балюстрода, владелец бернхемского ресторанчика. Они мало изменились, хотя, естественно, изрядно постарели. И, конечно, уже не казались мне такими строгими, как когда-то.

Когда все расселись по местам и погас свет, маленький школьный оркестр – пианино, виолончель, кларнет и две скрипки – заиграл увертюру. А потом раздвинулся занавес, и я приготовилась смотреть семьдесят девятую постановку «Гилберта и Салли-вана» в исполнении воспитанниц школы.

Несмотря на то, что в школьной труппе не было ни одного мужчины и роль доблестных кавалеров в этой весьма своеобразной пьесе пришлось исполнять совсем юным девушкам, спектакль удался на славу. Зрители были в полном восторге.

Когда снова зажегся свет, в зале все еще царило веселое оживление и сияли улыбки. Нетрудно представить себе, что творилось за сценой, сколько восторженных комплиментов выслушали исполнительницы главных ролей.

А когда основная масса зрителей разошлась по домам, стало известно, что еще до окончания спектакля было совершено новое убийство.

Я стояла у широких дверей актового зала, болтая с Тэрри Карр, которая в глубине сцены отбирала одолженный школе реквизит, чтобы его по ошибке не загрузили в лифт и не отправили на чердак вместе с собственным. Вскоре я увидела Эллен Морни, вошедшую в зал с той стороны, где находилась лестница, ведущая на чердак, и почти тотчас же услышала громкий голос окликнувшей ее девочки.

В первый момент я не уловила в голосе девочки ничего особенного. Но когда из раздевалки появилась она сама, бледная как полотно, я пришла в ужас. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы человека так трясло.

Тэрри кинулась к ней:

– В чем дело? Что случилось?

Девочка бормотала что-то про кровь в лифте, но ее невозможно было понять. Тем временем послышался истерический крик в зале, и, обернувшись, мы увидели бегущих между рядами двух девочек в костюмах и гриме.

– Видно, какой-то несчастный случай, – сказала Тэрри.

Прежде чем Эллен успела что-либо ответить, из раздевалки выбежала Сисси Браун. Колени и руки у нее были вымазаны в крови.

– Мисс Морни, – крикнула она, – подойдите, пожалуйста, сюда. – Внешне Сисси казалась спокойной, но ее непривычно высокий, пронзительный голос выдавал сильное волнение.

Эллен, Тэрри и я поспешили на ее зов.

Когда мы вошли в раздевалку, там оказалась еще одна девочка, из новеньких, помогавшая за кулисами. Сейчас она стояла молча, прислонившись спиной к стене, и с ужасом взирала на расползающуюся вокруг лифта лужу крови.

– Уведите ее в изолятор, – сказала Эллен, обращаясь к Сисси Браун и неизвестно откуда появившейся Гейл Сандерс. – Быстро. И всех, кто остался в актовом зале, тоже.

Тэрри несколько раз нажала кнопку лифта.

– Видимо, не работает, – заключила она. – Если только Герти не держит дверь открытой.

К тому времени весь пол в раздевалке был залит кровью. Я взглянула на Эллен, такую же бледную, как та, первая девочка.

– О Боже, – прошептала она и быстро вышла из раздевалки. Мы с Тэрри последовали за ней к лестнице, ведущей на чердак.

Думаю, в подобной ситуации не каждый отважился бы переступить порог чердака, но Эллен решительно распахнула дверь, и мы вслед за ней вошли внутрь.

Как я уже говорила, освещение на чердаке тусклое, и когда попадаешь туда из ярко освещенного помещения, то в первый момент вообще ничего не видишь. Но сегодня, по случаю спектакля, было установлено дополнительное освещение у лифта, где сейчас громоздились декорации и реквизит, использовавшиеся в спектакле. А за ними находилась шахта лифта. Дверь шахты была открыта, но кабины почему-то не было видно. Туда-то и устремились мы все трое во главе с Эллен. Подойдя к двери шахты, Эллен застыла на месте, исторгнув отчаянный, нечеловеческий вопль, словно кто-то вонзил ей в живот нож.

На полу, в ярком свете ламп, мы увидели кучу окровавленного тряпья и голову с седыми волосами, словно оторванную у огромной куклы.

Мы нерешительно подошли поближе, и я вновь испытала хорошо знакомое мне чувство – мучительное предощущение чего-то ужасного, чему мне предстоит стать свидетельницей.

Я не ошиблась. Это была Гертруда Эйбрамз. Вернее половина ее. Каким-то образом лифт рассек ее тело пополам на уровне бедер, причем все внутренности вывалились наружу. Верхняя часть туловища Гертруды осталась наверху, поскольку одна ее рука была прижата к полу ножкой массивного стального стеллажа.

Нижняя часть находилась в кабине лифта, застрявшего этажом ниже. Мы убедились в этом, заглянув в распахнутую дверь шахты.

Рот Гертруды был широко раскрыт, глаза выпучены, кожа какого-то серовато-белого цвета. Ее кровь по стенам шахты стекала вниз, заливая пол раздевалки.

Эллен тошнило, а у меня закружилась голова, и Тэрри вовремя подхватила меня под руку. Мы направились к двери. Постепенно мне стало лучше, о чем я и сообщила Тэрри.

– Как вы, Эллен? – спросила Тэрри.

– Извините, сейчас я приду в себя, – ответила Эллен. – Идемте вниз.

Внизу в холле нас встретили Констанс Берджесс, две преподавательницы, Артур Перселл и Онзлоу Уикес. Тэрри объявила, что идет вызывать полицию, и направилась в преподавательскую.

– Что случилось? – спросил Уикес.

– Несчастный случай, – последовал короткий ответ Эллен. Она уже полностью овладела собой и выглядела совершенно спокойной. – С Гертрудой.

Уикес и Перселл переглянулись и стали подниматься по лестнице вверх. Две преподавательницы хотели последовать за ними, но Эллен их остановила.

– Не надо. Не ходите туда.

Потом, обращаясь к Конни Берджесс, сказала:

– Я сейчас должна собрать преподавателей, поэтому вплоть до особого распоряжения ты назначаешься ответственной за порядок в школе. Все воспитанницы должны находиться в дортуарах. Нарушители будут временно исключены из школы. Прошу довести мое распоряжение до всех.

– Слушаюсь, мисс Морни.

– Идите.

Выйдя из Главного Корпуса, Констанс задержалась на минуту с Кертиссом, попавшимся ей навстречу. Это Сисси Браун отыскала его на парковочной площадке, где он присутствовал при разъезде гостей. Она поспешила за ним сразу же после того, как отвела в изолятор новеньких, находившихся в шоковом или близком к тому состоянии.

Морни рассказала Кертиссу о случившемся и продолжала:

– Тэрри сейчас вызывает полицию. Заприте раздевалку и не разрешайте никому покидать здание.

– Слушаюсь. Вы полагаете, это несчастный случай?

Морни метнула на него строгий взгляд.

– Я не желаю выслушивать подобные вопросы, Кертисс, от кого бы они ни исходили. И не хочу, чтобы ваши подчиненные или служащие судачили об этом. Будьте особенно бдительны в отношении прессы. Чтобы ни один газетчик не ступил сюда ногой. И если кто-то из сотрудников посмеет беседовать с представителями прессы без моего разрешения, пусть сразу же ищет себе другое место.

– Я понял вас, мисс Морни.

Должна признаться, я была восхищена самообладанием Эллен. Только что она пребывала в полуобморочном состоянии, но сумела быстро взять себя в руки. Я подумала, какая тяжкая беда свалилась на ее голову. Теперь, когда точно известно, что Мэри была убита, никто не поверит в несчастный случай с Гертрудой. Уж я-то точно не поверю. С одним убийством она еще могла как-то выкрутиться, с двумя – совершенно невозможно. Теперь неизбежно нарушится привычный быт школы, а может быть, и само ее существование окажется под угрозой. И вся ответственность за случившееся ляжет на плечи директрисы. Ей придется улаживать дела с попечительским советом, и как знать, быть может, кто-то из его членов сочтет ее виновной в случившемся, не особенно вникая в существо дела. Только Богу одному известно, как поведет себя пресса. Вряд ли удастся долго прятаться за каменной стеной.

И, наконец, нельзя сбрасывать со счетов родителей. При том, что два убийства уже налицо, а сколько их еще может последовать – неизвестно, они могут посчитать «Брайдз Холл» отнюдь не безопасным местом для своих чад. Несомненно, кое-кого из воспитанниц немедленно заберут домой.

Итак, Эллен оказалась перед дилеммой: распустить воспитанниц по домам или продолжать занятия как обычно. Я не хотела бы оказаться на ее месте, особенно в предвидении неумолимо приближающегося родительского уик-энда. Если продолжать занятия как ни в чем не бывало, родители будут беспокоиться за безопасность своих детей. Если же отправить всех по домам, то это опять-таки будет истолковано однозначно и не в пользу школы: «Брайдз Холл» – ненадежное место для воспитанниц.

Эллен ушла, поручив Кертиссу созвать всех преподавателей и обслуживающий персонал к ней в кабинет. Вскоре прибыла полиция. Майкл Доминик ехал в головной машине. Я никогда в жизни никому так не радовалась, как обрадовалась в эту минуту ему.