Текст книги "Убийство в долине Нейпы (сборник)"

Автор книги: Дэвид Осборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц)

Глава 21

По пути в «Марч Хаус» мы прикидывали, как обмануть Отиса Крэмма. К тому же фасад дома просматривался с дороги, нам надо было попытаться проникнуть внутрь через заднюю дверь, как это сделала в свое время я. Но теперь на страже стоит Отис Крэмм. Поскольку нельзя было воспользоваться подъездной дорожкой соседа Грейс – Оуэна Фулера, которая была видна из «Марч Хауса» как на ладони, оставалось пробираться четверть мили через густой заболоченный лес, заросший колючим кустарником, чтобы не попасть в поле зрения Отиса Крэмма.

Я не знала, как быть. Мы почти поравнялись с поворотом на Ти-лейн, когда Эстелла вдруг воскликнула:

– Я что-то придумала!

– Что именно?

– Увидите после, – сказала она уклончиво. С лукавой улыбкой она крутанула рулевое колесо и съехала с асфальтовой Мидл-роуд на неровную и ухабистую Ти-лейн.

Нас отчаянно трясло и кидало из стороны в сторону. Позади машины тянулось облако пыли, относимое ветром на густые придорожные кусты. Машина прибавила скорость, и, преодолев подъем, мы увидели старые, рыжие от ржавчины передние ворота «Марч Хауса», а за ними, на узкой дорожке, знакомые очертания полицейского джипа. Отис облокотился о капот, читая один из своих охотничьих журналов, с которыми он не расставался.

– А вот и наш страж! – воскликнула Эстелла. Она нажала на итальянский клаксон – пронзительный гудок «альфы» был слышен, я думаю, за целую милю. Крэмм резко вскинул голову и посмотрел на проезжающую мимо машину. Эстелла выбросила руку и сделала явно неприличный жест.

– Это его расшевелит, – сказала она и сильнее нажала на акселератор. Мы миновали поворот на дорожку Оуэна Фулера, оставаясь на виду у Крэмма, проехали еще с четверть мили, развернулись на 180 градусов и остановились.

Эстелла взглянула на меня и сказала:

– О'кей? Продолжим? – Я машинально кивнула, не вполне понимая, что у нее на уме. Между тем Эстелла разъяснила: – Теперь он будет с вашей стороны, вы должны его раздразнить.

Прежде чем я успела ответить, она включила скорость и отпустила педаль сцепления. «Альфа-ромео» рванулась вперед. Эстелла плавно переводила рычаг скоростей, и мы мчались с захватывающей дух быстротой, подпрыгивая на сиденье до потолка кабины. При этом Эстелла умудрялась объезжать рытвины и ухабы с искусством профессионального гонщика. Снизу в кожух с грохотом ударялись летящие из-под колес камни.

– Приготовиться! – скомандовала Эстелла.

Впереди снова замаячили смутные очертания ворот – на этот раз совсем близко. Крэмм теперь был настороже, оглушительный сигнал, который снова дала Эстелла, не застал его врасплох.

Я была слишком испугана, чтобы разговаривать. Мы делали что-нибудь около 75 миль в час, на узкой и грязной дороге эта скорость казалась еще выше. Придорожные деревья убегали назад, сливаясь в сплошное зеленое пятно. Едва я успела повернуть голову, как мы поравнялись с воротами. Отис встал на цыпочки, подавшись вперед с открытым от удивления ртом.

– Ну же! Ну! – вскричала Эстелла.

Я бездумно повиновалась и повторила безобразный жест. В приступе дикого торжества я сопроводила его своим собственным, более безобидным – я показала ему язык.

Отиса это сразило наповал. Оглянувшись назад, я мельком увидела, что король радара забирается в джип. А мы уже выезжали на Мидл-роуд. На асфальте мы опять развернулись на 180 градусов, едва не врезавшись в проходящую мимо машину. Эстелла нажала на взвизгнувшие тормоза, и мы снова выехали на грязную проселочную дорогу.

– Вот он! – указала Эстелла. – Видите?

Вдали, на вершине пригорка, отделявшего нас от «Марч Хауса», я увидела вспышки синего и белого света и разглядела джип, выехавший с дорожки, чтобы пуститься в погоню.

– Ура!! – завопила Эстелла. – Мы его достали.

«Альфа» снова рванулась вперед.

– Теперь мы сыграем в «цыплят», – сказала Эстелла. – Посмотрим, чья возьмет.

И тут произошло нечто такое, чего я вовек не забуду. До сих пор я просыпаюсь по ночам в холодном поту, когда вижу это во сне.

Эстелла вырулила на середину дороги. Джип Крэмма с головокружительной скоростью несся нам навстречу. Он был уже в нескольких ярдах, я видела перед собой лицо Отиса: округлившиеся неподвижные глаза, форменная фуражка над оттопыренными ушами, нелепые усики…

Потом оно вдруг исчезло, и одновременно я ощутила сильный толчок. Наша машина дернулась и замедлила ход. Эстелла начала энергично вращать руль взад-вперед, пока мы не выехали на обочину.

– Проклятье! – вскричала она. – Он помял мне машину.

Она осторожно притормозила и остановилась, оглянулась назад. Я тоже посмотрела через плечо: сквозь облако пыли я разглядела джип, а вернее сказать, его верхние огни, на пригорке, по другую сторону усадьбы «Марч Хаус».

Медлить, однако, нам было некогда. Мы круто свернули на узкую, закрытую кустами дорожку, ведущую к дому Оуэна Фулера.

– Ставлю сто фунтов против одного, что он нас не видел,– невозмутимо проговорила Эстелла. В поле нашего зрения показался дом Оуэна Фулера, у которого я увидела знакомый пикап: старая развалина «чеви» стояла возле курятника.

– Кто это здесь? – удивилась Эстелла.

– Эсси Пекк, она всегда оставляет здесь свою машину. Ее земля граничит с владениями Грейс. – Мне сделалось необычайно легко и покойно. Можно ничего не опасаться, когда рядом Эсси. Она, конечно, с радостью присоединится к нам: для нее это будет, наверно, последняя возможность побродить по усадьбе «Марч Хаус» – я не забыла ее упреки за то, что в первый раз я поехала туда одна, без нее. Но я тут же спохватилась: мы с Эстеллой связаны общей тайной, которую нельзя открывать никому. Нам нельзя позвать с собой Эсси, мы должны избегать ее.

– Думаю, она нам не помешает, – сказала я. – Если мы проедем позади сарая, Эсси даже не узнает, что мы были здесь:

Поколебавшись, Эстелла осторожно объехала пикап, потом обогнула курятник и въехала в ворота сарая. Здесь она выключила мотор, мы вышли из машины и осмотрели ее: левое заднее крыло было оторвано.

– Ничего не дается даром, – философски заметила Эстелла.

Из окна сарая был виден дом и дорожка. Здесь мы могли переждать двадцать минут, отведенные нами Отису. Однако тот управился быстрее – не прошло и десяти минут, как во дворе показался его джип, – он медленно объехал вокруг дома и вернулся назад, на Ти-лейн. Мы успели заметить, что левое переднее крыло и левая фара были смяты в лепешку, на дверце виднелась вмятина. Мы повременили еще пять минут и, убедившись, что он не вернется, покинули свое укрытие.

Я ощутила, как когда-то, жуткую предгрозовую тишину, когда даже птицы прячутся и замолкают. В памяти моей всплыли подробности моего первого посещения усадьбы Грейс. По всей вероятности, это было заметно по моему лицу, потому что Эстелла взяла меня за руку и деликатно спросила:

– Может, вам лучше не стоит, Маргарет? Я могу пойти и одна.

Я заставила себя улыбнуться.

– Не говори глупостей!

Я зашла так далеко и теперь пойду до конца, подумалось мне. К тому же меня вовсе не грело стоять одной в сарае, ожидая ее возвращения. С сараями у меня были связаны не самые приятные впечатления.

Эстелла пошла вперед к кирпичной стене, по чуть заметной тропинке среди кустов. Меня удивляло, откуда она так хорошо знает эти места.

– Я была здесь со своей матерью прошлым летом, когда мы сделали попытку повидаться с Грейс. Мы заехали с другого конца Ти-лейн, но дорога была перегорожена деревом, и мы не могли проехать иначе, как через дорожку Оуэна.

Мы перелезли через стену по приступкам, рядом с которыми валялись выпавшие из стены кирпичи – в соответствии с тем, как рассказывала Эсси, и очутились на заросшей задней лужайке с заиленным прудом посредине, в котором встретила свою смерть Роза, и с злополучным деревом, где нашел свой конец Оуэн.

Кто-то, вероятно полиция, закрыла все ставни в доме Грейс, и вверху и внизу; дверь на кухню также была закрыта. Вокруг ни души.

– Держу пари, что Крэмм вернулся на переднюю дорожку, – шепнула мне Эстелла.

Я подергала кухонную дверь – она была заперта изнутри. Эстелла указала куда-то в сторону: в одном из окон поблизости от нас стекло было разбито. Мы подошли туда. Ни слова не говоря, она просунула руку внутрь, открыла шпингалеты, подняла стекло и бесшумно скользнула через подоконник. Окно было довольно низкое, и я последовала за ней. Мы оказались в маленькой холодной кладовке, сообщавшейся с коротким переходом, ведущим в заднюю переднюю, расположенную перед кухней.

Не буду описывать заново, как мы шли через этот холл, откуда вела узкая витая лестница, терявшаяся высоко вверху; как, проходя мимо кухни, я вспоминала свои страхи, что кто-то может сидеть там за столом; не буду также описывать буфетную, окутанную мраком столовую; замолкнувшие теперь старинные часы; ощущение нереальности происходящего, овладевшее мною, когда мы проходили через замерший в молчании большой холл, освещаемый необычным светом, просачивающимся сквозь разноцветный стеклянный купол. У меня было такое чувство, что вся моя жизнь замкнулась так или иначе на «Марч Хаусе».

Я повела Эстеллу по главной лестнице к первой площадке, откуда я в тот раз увидела Артура сквозь итальянское окно над парадной дверью, а теперь видела Отиса Крэмма. Джип, как и предполагала Эстелла, вернулся обратно, и Отис стоял рядом с ним, ведя наблюдение за дорогой. Я поймала себя на мысли об Эсси, которая часто превышала скорость: надеюсь, она не поедет по этой дорожке, пока он здесь, и не заработает штрафную карточку. Предельная скорость на Ти-лейн была 25 миль, а сейчас Отис Крэмм был настроен штрафовать каждого, кто превысит ее даже на одну милю.

Я боялась даже подумать, что будет, если это произойдет. Отис хорошо знает ее пикап и не преминет инкриминировать ей даже превышение скорости без соблюдения правил, оскорбление представителя закона при исполнении обязанностей, сопротивление задержанию – это для начала. А если его довести до кипения, он способен на все, особенно если выпьет чарку-другую перед составлением протокола.

Эстелла, похоже, забыла обо всем на свете. Она издала победный клич, готовая созерцать поверженного врага вечно. Пришлось напомнить ей, зачем мы здесь, и увлечь ее наверх, в угловую спальню.

– Крэмм это еще полбеды, – шепнула я. – Если заявится сюда Фишер, мы будем иметь бледный вид.

Ставни в спальне были закрыты, оконные шторы задернуты. В комнате было темно и жарко. Я сразу же споткнулась о стул и замерла от страха: мне показалось, что шум был слышен на мили вокруг. Я попробовала включить свет, но ни одна лампочка не зажглась: вероятно, полиция отключила электричество. Однако Эстелла мигом отыскала бронзовый подсвечник со свечой и спичками.

– Он стоял на прикроватной тумбочке, – объяснила она.

И как только она его углядела, невольно подумалось мне. Эстелла поднесла к фитилю зажженную спичку, и, когда огонек разгорелся, на стены и пол легли длинные тени.

– Где детская? Там? – спросила Эстелла, указывая на противоположную дверь. Я кивнула и последовала за Эстеллой. Дверь была заперта, но ключ торчал в замочной скважине. Эстелла повернула его, и мы вошли в жаркую и душную комнату. Колеблющееся пламя свечи превратило тени лошадок, кукол и мишек в огромных горгулий, демонов и драконов, мечущихся по стенам и потолку.

– Она писала про плетеную корзину, – пробормотала Эстелла. – Наверное, вот эта. – Девушка поставила свечу и повернулась к кроватке. – А вот и медвежонок. – Она выхватила из кроватки потертого плюшевого медвежонка, крепко ухватила его одной рукой, а другой открутила ему голову, отделившуюся без видимого усилия. Засунув туда пальцы, она издала легкое восклицание и вытащила небольшой лист бумаги, сложенный вчетверо:

– Смотрите, Маргарет!

Она поднесла его к свече, развернула, и мы увидели несколько цифр, комбинация которых, очевидно, была шифром.

– Это то, что нам нужно, – сказала Эстелла.

Я взяла в руки свечу, она же оттащила корзину с игрушками от стены и свернула коврик, на котором стояла корзина.

– А вот и сейф, – прошептала девушка.

Я опустила свечу ниже: у наших ног был небольшой люк с врезанной в доску пола ручкой. Эстелла потянула за ручку, и люк легко открылся; под его крышкой показалась металлическая поверхность сейфа с цифровым диском посредине – для набирания кода.

Эстелла проворно опустилась на колени и попросила меня продиктовать цифры, что я и сделала. Там было три набора цифр, обычно в таких случаях вращают диск сначала влево, потом вправо и снова влево. Эстелла так и поступила. В замке что-то щелкнуло, и сейф открылся.

– Посветите сюда, Маргарет, – попросила девушка.

Я опустила подсвечник еще ниже. Эстелла извлекла из сейфа пакет.

– Держу пари, что это акции, – проговорила она.

Она оказалась права. В конверте были четыре акции какой-то западной железнодорожной компании, насколько это можно было уяснить в слабом и мерцающем свете. Передав их мне, она снова засунула руку в сейф. На этот раз она достала обшарпанный кожаный футляр, в каких обычно хранят украшения. Застежка была неисправна, и крышку привязали тесемкой. Эстелла развязала ее и сняла крышку. В неверном свете свечи мы увидели набор ювелирных изделий: серебряные браслеты, старинное обручальное кольцо небольшого размера.

– Вероятно, оно досталось Грейс от матери, – пробормотала Эстелла в то время, как ее пальцы перебирали другие украшения: брошь, украшенную камеей, золотое монисто, двойную нитку жемчуга, дамские наручные часы на черном ремешке, еще одни часы, золотые, в красивом, расшитом золотом и алмазами футляре и еще что-то менее ценное.

– Бабушка была права, – подытожила Эстелла. – Вещицы не Бог знает какие ценные, но очень милые, и я буду рада иметь их у себя. – С этими словами она вновь завязала тесемку.

– Посмотри, нет ли там чего-нибудь еще, и пойдем, – поторопила я ее. – Не стоит задерживаться здесь слишком долго.

Эстелла наклонилась к сейфу и начала обшаривать его внутренность рукой.

– Постойте, – сказала она. – Тут есть еще вот это.

Она выпрямилась и поднесла найденный предмет к огню. Это была небольшая переплетенная в кожу желтая книжица. Я сразу определила, что это такое.

– Это может оказаться важным, – сказала я.

– Что это может быть?

– Дневник Грейс. И по всей вероятности, за последний год.

– А чем он важен для нас?

– Она умерла в Бостоне, – пояснила я. – В дневнике могут быть записи о том, с кем она предполагала там встретиться, возможно из наших общих знакомых.

– И этот человек, возможно, сейчас выдает себя за нее?

– Не знаю, – ответила я. – Но должна же быть какая-то причина, что этот дневник спрятан в сейфе. Все остальные ее дневники за предыдущие годы лежат в книжном шкафу.

– Тогда надо изучить его при надлежащем освещении.

С этими словами Эстелла взяла футляр, пакет с акциями и направилась к двери.

– Постой! Надо закрыть сейф.

– Вы правы. – Уже дойдя до двери, Эстелла повернула назад. Вдруг она остановилась, прислушиваясь к чему-то и предостерегающе приложив палец к губам. Потом она быстро задула свечу.

– Что случилось? – не поняла я.

– Мне послышался какой-то звук.

Я не отвечала, не будучи в состоянии говорить. Меня мгновенно охватил неописуемый страх. Помню, я стояла на коленях у сейфа и пыталась его закрыть. Вокруг был полнейший мрак. Сердце мое колотилось о ребра, точно это были удары чьего-то кулака. Сколько я ни напрягала слух, ничего не услышала.

Потом я скорее почувствовала, чем услышала, что Эстелла удаляется от меня, и увидела ее силуэт на пороге несколько лучше освещенной спальни.

Она остановилась там на одну секунду, перед тем как исчезнуть за порогом. В последний момент она обернулась и, ни слова не говоря, сделала какое-то непонятное порывистое движение. Дверь захлопнулась, в замочной скважине повернулся ключ, и я осталась одна.

Я бросилась сквозь кромешную темень к двери и попыталась ее открыть. Безуспешно… Она была крепко заперта.

– Эстелла! – закричала я. Ответа не было…

Глава 22

Невозможно описать, что я перечувствовала. Однако преобладающим чувством была досада на самое себя: дать так себя провести! Я не сомневалась, что с самого начала меня заманивали в ловушку, а я ничего не замечала.

Прошло, казалось, не одно столетие с того момента, как мне позвонила Эстелла Перкинс; как Хедер уговаривала меня не ехать в «Руккери», а я все-таки поехала; как меня встретила в дверях новая, «исправившаяся» Эстелла. И после этого я, будто нарочно, закрывала глаза на все то, что теперь казалось мне самоочевидным. Откуда ей было известно, что в наряд послан только один человек, и что этот человек – Отис Крэмм? Почему она так безошибочно сориентировалась на участке Оуэна Фулера и так быстро нашла тропинку в усадьбу бабушки? Окно, расположенное неподалеку от кухни, очень кстати оказалось разбитым, что открывало нам путь в дом; в темной спальне Эстелла мгновенно нашла свечу, а в детской сразу направилась к медвежонку, игнорируя все остальное…

Как могла я позволить Эстелле усыпить все подозрения на ее счет, тогда как она идеально подходит на роль убийцы? Это сильный и тренированный человек, которому пришлись бы впору перепачканные краской джинсы и теннисные туфли; человек, явно заинтересованный в смерти Розы: ведь в этом случае она могла выкупить усадьбу у Элджера, а «Марч Хаус» это вам не «Руккери»; это человек, испорченный наркотиками и извращенными моральными принципами, связанный с безнравственными дегенератами, которые сумели сделать ее жестокой, способной безжалостно убить собственную мать и представить это как дело рук безвинного человека. Я видела тонкие кисти рук Фрэнсиса, Анны Альфреда, чья закатившаяся звезда уже не могла служить источником дохода, достаточным для распутного образа жизни. Интересно, участвовала ли Роза в этой афере с подменой Грейс, намеревалась ли она сама занять ее место, пока ей не подставила ножку родная дочь? Все могло быть. Роза была жестокая и жадная, из нее вполне мог получиться убийца. Она могла быть тем безликим существом в «Антее», которое усмотрело свой шанс в скоропостижной смерти Алисы Уэбб. Теперь этого никто не узнает. Роза мертва, мертва и Грейс, а также Алиса Уэбб, Артур Хестон и Оуэн Фулер. Кто будет следующим?

Непреодолимый страх сдавил мне горло, не давая дышать. Я вся покрылась потом. Маргарет Барлоу, вот кто будет очередной жертвой! Ею буду я сама. Злополучный дневник (а я знала теперь, что он содержит разоблачения, иначе зачем было Эстелле убегать с ним) исчез. Не осталось никаких улик, никаких свидетелей, даже Отис Крэмм не может ничего показать, если только ей удалось ускользнуть незамеченной. Никого не осталось, кроме меня.

Внезапно я поняла, как она может гарантировать себе мое молчание: для этого ей достаточно поджечь дом. Добровольные пожарники в Чилмарке хорошо знают свое дело, но ни одна команда не сможет прибыть быстрее, чем через десять минут после того, как Отис Крэмм обнаружит загорание; за это время весь дом превратится в пылающий ад. Его сухие бревна сгорят, как солома, за считанные секунды, и я сгорю вместе с ними.

Меня охватил ужас, и я отчаянно забарабанила кулаками в дверь. Как давно я заперта здесь? Минуту? Две? Через сколько минут я почувствую запах дыма? Я отчаянно кричала и звала на помощь. Звала Отиса Крэмма, все равно кого, даже Эстеллу, умоляя выпустить меня; звала Эсси, которая была так близко от меня – и так далеко. Разве она могла услышать мой зов, находясь где-то на своем участке, позади усадьбы.

Ответом мне было молчание. Потом я отчетливо расслышала какие-то звуки, по-видимому, от глушителя автомобиля. Это Эстелла умчалась на своей «альфе», подумалось мне. И снова тишина, такая полная, что может быть названа оглушающей.

Снова впав в неистовство, я принялась колотить в дверь и звать на помощь. Наконец я одумалась и попыталась рассуждать здраво. Не бывает таких помещений, откуда нельзя было бы выйти. Надо постараться любым способом открыть дверь. Я потрогала ее на ощупь – как все двери, она была сделана из твердого материала. Пальцы мои нащупали замок. Как можно его отпереть? Я вспомнила, как в одном из фильмов герой вытаскивает ключ из замка, а потом, зацепив его вешалкой от платья или куском проволоки, втаскивает внутрь через просвет между дверью и полом, если только ключ не отскочит слишком далеко. Я встала на колени и обшарила порог, чтобы определить, достаточно ли под дверью места для того, чтобы протащить ключ. Но дверь примыкала так плотно, что под ней нельзя было протащить даже тонкий лист бумаги.

Меня снова обуял панический страх. Я начала исследовать края двери. Нельзя ли снять ее с петель? Но она сидела так плотно, что мне не удалось нащупать ни малейшей щели между нею и косяком. Вряд ли в детской может найтись предмет, достаточно острый, чтобы можно было просунуть его в щель, и достаточно прочный, чтобы использовать его в качестве рычага.

Мой ужас все возрастал. Могу я разбить дверь каким-либо тяжелым предметом или выломать замок? И чем? Соображай побыстрее, Маргарет, время не ждет. Ящиком из письменного стола? Он недостаточно тяжел для этого. Стенкой от детской кроватки? Но как разобрать кроватку в такой темноте? Я уже направилась к ней ощупью и тут вспомнила о сейфе. Смогу ли я поднять его? Люк все еще был открыт. Я снова опустилась на колени и начала шарить руками в темноте, пытаясь сдвинуть сейф с места, но мне это не удавалось. Сейф был наглухо зажат между двумя железными брусками и, похоже, привинчен к ним.

Отчаявшись вынуть сейф, я поднялась на ноги. Дымом вроде еще не пахнет… Как давно я нахожусь здесь? Пять минут? Десять? Я глубоко втянула воздух. Может, дверь такая плотная, что дым сквозь нее не проходит? Я начала прислушиваться, не гудит ли пламя снаружи. Вроде нет. Может, Эстелла вовсе и не думает поджигать дом? Ведь он стоит больших денег. Может, мне грозит опасность совсем другого рода? Что, если меня не будут искать здесь? Как долго я смогу здесь продержаться в летнюю жару, без воды? А воздух? На сколько мне хватит воздуха в этой маленькой душной комнате?

Острое чувство страха сменилось тупым безразличием и головной болью. И тут я вспомнила, что в первое мое знакомство с детской был момент, когда потянуло легким сквозняком, а вслед за тем показалась любопытная мордочка белки, так меня напугавшей. Я встала неподвижно, стараясь снова ощутить дуновение воздуха, и мне это удалось. Может, это плод моего воображения? Да нет, откуда-то действительно подул едва заметный ветерок, точь-в-точь как тогда.

Откуда поступает этот воздух? Через неплотно вставленное окно? Через пол? Вдруг я вспомнила одну деталь, показавшуюся мне тогда малозначащей и потому забытую: в потолке, над комодом, где я обнаружила джинсы и туфли, потрескалась штукатурка; видимо, там протекала крыша.

Я нашарила стул, придвинула его вплотную к комоду и встала на него. Подняв руку, я ощутила под ней трещину. Из нее текла струйка холодного воздуха.

Я никогда специально не интересовалась, как строят дома, и знаю об этом понаслышке. Но мне известно, что штукатурка в старых домах кладется на порешетку из тонких деревянных планок, которые приколачиваются гвоздями к поперечинам, а те в свою очередь прибиваются к балкам. Если на них не лежит что-то очень тяжелое, их можно отбить ударами снизу и приподнять.

Мысленно я представила себе, как выглядит «Марч Хаус» снаружи. В одном крыле были междуэтажные перекрытия, над которыми располагались помещения для слуг. Попасть туда можно было по задней лестнице, начинающейся в узком кухонном холле. Однако над угловой спальней, как я помнила, не было ничего, кроме ската крыши и пары слуховых окошек, указывающих на то, что там был чердак.

Впервые за все время моего заточения у меня появилась надежда. Мне были нужны какие-то орудия. Но где их взять? Вдруг я натолкнулась на что-то, лежащее у моих ног. Это была деревянная лошадка-качалка. Ею не разбить прочную дверь, другое дело оштукатуренный потолок. Лошадка сделана на совесть, не то что нынешние эфемерные игрушки. Ее голова может быть использована как таран, а нижняя доска – как кирка.

Я с трудом подняла качалку – такая она была тяжелая, но другого выхода не было. Встав на стул, я начала бомбардировать потолок. Посыпались куски штукатурки, пыль, мышиный помет и Бог знает что еще. Я быстро сбила дыхание, у меня закружилась голова, я дважды упала со стула и больно ушиблась, но я продолжала свою работу. Отбитые планки я тянула за концы и вытаскивала. Мои руки и лицо болели от ссадин. Я упала в третий раз и поранила ногу. Но постепенно между потолочными досками образовывалась порядочная дыра.

И вот наконец сквозь щели в настиле просочился слабый свет. Его было еще мало, но он придал мне отчаянную энергию, и я, с обломками бедной лошадки в руках, обрушилась на доски. В какой-то момент мне показалось, что я больше не могу. Я залилась слезами и решила, что придется оставить надежду. Но тут я вдруг увидела, что полосы света стали значительно шире. Я собрала последние силы и ухитрилась нанести еще два отчаянных удара, после чего заржавевшие гвозди со скрипом подались, и на меня хлынул серый чердачный день.

Я была вне себя от радости. Концы досок были прибиты гвоздями к одной из поперечин, которые я обнажила. Если бы я начала свое наступление в другом месте, мне никогда бы не удалось сделать то, что я сделала. Я слезла со стула, пододвинула комод под проделанное в потолке отверстие, подтянулась на руках и просунула в дыру голову и плечи. Еще одно, последнее усилие, и вот я уже стою, обессиленная, запыхавшаяся, взмокшая от пота, на чердаке, а под ногами у меня зияет проделанная мною дыра. На ободранную ногу страшно взглянуть, кожа на пальцах изорвана в клочья, лицо и шея – в подтеках и царапинах; на губах ощущается вкус крови.

Чердак был просторный и загроможденный разным хламом, какой обычно сваливают на чердаки в загородных домах: старые стулья, клетки для птиц, рамы от старых картин, лыжи; даже поломанный бумажный змей, некогда нарядный и яркий, а ныне покрытый толстым слоем пыли.

В дальнем темном углу стоял стул с высокой спинкой. Я глянула и с замирающим сердцем увидела, что в нем кто-то сидит; не вдруг я поняла, что это была всего лишь порванная кукла Пьеро.

Одно из окон выходило на подъездную дорожку, видневшуюся сквозь ветви. Полицейский джип стоял на прежнем месте, но Отиса Крэмма поблизости не было. Наверное, засел где-нибудь в кустах и ведет наблюдение. А может, услышал мою стукотню и пошел выяснить, в чем дело. Я больше не опасалась столкнуться с ним, пожалуй, даже хотела этого.

Я отошла от окна. Теперь остается выйти из дома, и я буду в безопасности. Для этого мне нужно выбежать во двор, пересечь заднюю лужайку и через заросли кустов выйти на участок Эсси. Это не так далеко. Надо только взять себя в руки и заставить в последний раз проделать этот страшный путь: площадка, лестница, столовая, буфетная, кухонный коридор…

«Если выход с чердака заперт, – думала я, – на чердаке обязательно найдется что-нибудь подходящее, чем можно выбить дверь». Но когда я добралась до подножия пыльной крутой лестницы, дверь легко распахнулась. Она выходила на верхнюю площадку парадной лестницы, находящуюся всего в нескольких футах от затемненной комнаты для гостей, где тысячу лет назад я пряталась от Артура Хестона.

Помедлив, я положила руку на ручку двери и прислушалась. Кроме чириканья воробьев под застрехой, я не услышала ничего. Тихонько притворив за собой дверь, я двинулась дальше. Мне казалось, что в любой момент кто-то страшный может выйти из укрытия на чердаке или на маленькой лестнице и напасть на меня. Одновременно я испытывала страх и перед тем, что могло ожидать меня впереди. Кто знает, может, там притаилась Эстелла с пистолетом? Нервы мои были напряжены до предела.

На главной лестнице меня охватил новый приступ страха перед чем-то неведомым, пострашнее Эстеллы. Не спрашивайте меня, чего я боялась. Я не могла бы ответить тогда, как не могу и теперь. Это было более чем страх. Это было сродни ужасу в его чистом виде, и мне было ясно, что он сосредоточился в большой передней.

Я оказалась права: ужас и в самом деле ожидал меня у двустворчатой двери, ведущей в буфетную. Когда я вышла из-под разноцветного стеклянного купола, пропускающего на лестницу тусклый свет, я почти споткнулась о него.

Это был Отис Крэмм.

Он лежал навзничь, уперев руки в бока, с удивленно открытым ртом и смотрел на меня одним глазом, который теперь ничего не видел.

Другого глаза не было. На месте его зияла безобразная рваная рана, не оставляющая сомнений относительно характера его смерти.