Текст книги "Убийство в долине Нейпы (сборник)"
Автор книги: Дэвид Осборн
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)
Вокруг было очень много крови. Она разлилась по натертому паркету, образовав целую лужу под головой убитого. Помню, я подумала: какая она нестерпимо красная и как ее много. Глядя на пустую глазницу и на другой, неподвижный, глаз, казавшийся мне живым, я ожидала, что он вот-вот заговорит.
Я была не в состоянии пошевелить пальцем – только стояла и смотрела на Отиса. Я понимала, что мне надо бежать оттуда, но не могла. Номер охотничьего журнала валялся в луже крови, на обложке была помещена фотография охотника, целящегося из ружья прямо в читателя; однако лица охотника не было видно – его залила кровь.
И тут я услышала, что кто-то зовет меня. Знакомый голос звучал настойчиво и шел издалека. Я с трудом оторвала глаза от тела Отиса Крэмма. В полумраке столовой стояла Эсси.
– Ради всего святого, Маргарет, что ты здесь делаешь?
Тут она заметила штукатурку в моих волосах, мое окровавленное лицо и руки.
– О Боже, что здесь произошло?
Я была не в силах говорить. Эсси вышла ко мне в холл, увидела Отиса и остолбенела, хватая ртом воздух.
– Нет! Не может быть! – вскричала она.
– Он умер, – тупо произнесла я.
Она мне не отвечала и только глядела на меня широко открытыми глазами. «Она думает, что это я убила его», – пронеслось у меня в голове, повергнув меня в шок. Я услышала собственный голос, глухой и прерывающийся, как если бы он шел с далекого расстояния:
– Это не я! Не я…
Выражение ее лица смягчилось.
– Разумеется, не ты. – Она вновь посмотрела на мертвого.
– Господи, как это ужасно! Я работала в поле и услышала выстрел. Во всяком случае, мне показалось, что это был выстрел. А потом увидела, как от дома Оуэна на большой скорости отъехала машина. Я поспешила сюда и нашла заднюю дверь открытой.
Я тупо подумала о тех звуках, которые слышала, находясь в детской, и которые приняла за шум глушителя отъезжающей машины Эстеллы.
Окинув взглядом мертвое тело, Эсси подошла ко мне и покровительственным жестом обняла меня за плечи.
– Не надо больше смотреть на него, Маргарет. Тебе известно, кто это сделал?
– Эстелла. Эстелла Перкинс.
– Ты в этом уверена?
– Она заперла меня в детской. – Я расплакалась, будто малое дитя, и никак не могла успокоиться.
Эсси мягко увлекла меня в столовую.
– Не надо сейчас ничего говорить, Маргарет. Сейчас тебе надо уехать отсюда и привести себя в порядок. Мы поедем ко мне, и там ты мне все расскажешь; а потом мы решим, надо ли сообщать в полицию, или предоставить делу идти своим чередом. Мне не хочется, чтобы они мучили тебя допросами в таком состоянии.
Я плохо помню, что было дальше. Мне казалось, что не я, а кто-то другой покинул «Марч Хаус» и прошел по узеньким приступкам через кирпичную стену к дому Оуэна Фулера. Смутно помню, как Эсси везла меня к себе в своем пикапе. Я смертельно боялась – не Эстеллы, а полиции. Совет умыть руки, который дала Эсси, я не могла принять всерьез и, следовательно, не могла быть спокойной. Когда я объявлюсь, против ожиданий, живая и невредимая, Эстелла, разумеется, будет все отрицать, выгораживая себя и клевеща на меня. Возможно, она даже сочинит для себя алиби – Фрэнсис и иже с ним подтвердят любую ее выдумку. Несмотря на мои царапины и на повреждения в потолке детской, у Эстеллы больше шансов доказать свою непричастность к убийству, чем у меня. Фишер еще не вышел на нее, тогда как меня он если и не подозревает всерьез, то уж во всяком случае не жалует. Вряд ли я могу рассчитывать на его снисхождение.
Я пришла к выводу, что мне нужен адвокат. Опытный адвокат и Эсси, которая расскажет, как она меня нашла и в каком состоянии, – вот кто мне поможет. Я помню чувство облегчения, которое я испытала оттого, что могу теперь рассказать ей все о Бостоне, о том, что я там обнаружила, и все свои предположения о случившемся пять лет назад в «Антее»: об Алисе Уэбб, сброшенной анонимно в холодные воды Бостонского залива; о Грейс, убитой и перевезенной на остров Марты под видом Алисы. Слава Богу, теперь мне нет необходимости лгать.
Мы прибыли в «Пебблз», и я опустилась в глубокое кресло, которое Эсси перетащила из гостиной в кухню. Сама она хлопотала у печки, приготовляя крепкий чай из трав и приговаривая:
– Сначала выпей вот это, а потом займемся твоими порезами и ссадинами, и ты помоешься.
Чай имел отвратительный вкус, но он волшебным образом привел меня в чувство и вернул к действительности. Эсси, ее кухонька, летняя гроза, собирающаяся над мысом, отделенным от Острова проливом, – все стало четким и ясным, будто я смотрела на все через только что промытое стекло.
В жизни большую роль играет судьба, которая порой неожиданно и необъяснимо меняет ход событий. Я смотрела из окна на надвигающуюся грозу, отвлекшись на минуту и от мыслей о «Марч Хаусе», и от того, что там произошло. Эсси приготовляла примочки и мази, чтобы оказать мне первую помощь. И тут вдруг появилась судьба в облике человека, не имевшего никакого отношения ни к усадьбе «Марч Хаус» и случившимся там убийствам, ни ко мне. Даже к самой Эсси он имел весьма косвенное отношение. Это был Стиви Хаммонд, непрезентабельный, но аккуратно подстриженный молодой человек в чисто выстиранной серой униформе, которую он надевал, когда шел снимать показания счетчиков электрокомпании «Нью-Ингленд Пауэр энд Лайт».
Он подъехал на принадлежащем компании фургоне. Эсси, завидев его, сказала:
– Черти принесли этого Хаммонда!
Она поспешила закончить разговор и невзначай обронила фразу, которую наверняка не сказала бы, не будь ее внимание отвлечено в этот момент на другое:
– Тебя должно волновать одно-единственное, Маргарет: знает ли Фишер, что ты ездила в Бостон по следам Грейс, или нет. Если он заберет себе в голову, что ты там была, он не поверит ничему, что бы ты ни говорила о подозрительных происшествиях этого лета. Нам надо придумать алиби для тебя, это не так уж трудно.
Стиви Хаммонд позвонил в парадную дверь. Эсси крикнула, что сейчас подойдет, и начала рыться в своей старой плетенке.
– Я теперь запираю счетчик на ключ – с тех пор, как однажды какие-то озорники нашли способ заставить его крутиться вдвое быстрее, – сказала она, доставая ключ и направляясь к двери.
Я слышала ее разговор с Стиви Хаммондом; слышала, как захлопнулась за ней дверь, когда она вышла наружу, и оба они пошли вокруг дома к заднему входу.
Я слышала все, но будто не слышала. У меня в мозгу стояла последняя фраза Эсси: «Тебя должно волновать одно-единственное, Маргарет: знает ли Фишер, что ты ездила в Бостон…»
Снова и снова звучали у меня в голове эти ее слова, будто колокол в день Страшного суда. Всего несколько слов, всего несколько… «ездила в Бостон по следам Грейс».
Но ведь Эсси не знает, что Грейс ездила в Бостон! Она никогда об этом не говорила. И все, что она говорила на кладбище, когда разрыли могилу, свидетельствовало, что она не имеет об этом ни малейшего представления, даже в мыслях у нее никогда не было, что Алиса или Грейс умерли в Бостоне.
Зачем же ей было скрывать, если она знала?!
Я отказывалась отвечать на этот вопрос, предпочитая не думать. Но я не могла остановиться – было уже слишком поздно. Пять лет назад Грейс Чедвик убивает некто, кого она хорошо знала. Возможно, знала его и Алиса. Некто, кому они обе доверяли. Некто сильный и ловкий, носящий заляпанные краской джинсы, спортивные туфли и ставящий машину на задах у Оуэна Фулера, ни у кого не вызывая подозрений. Но когда дело принимает нежелательный оборот, он идет напролом и убивает. Этот «некто» испытывает острую нужду в деньгах, настолько острую, что может ради них убить человека. Этот человек – раб обстоятельств, понимающий, что свобода стоит немалых денег. Он может действовать, надев парик, спрятав под ним короткие черные волосы; он надевает перчатки, чтобы не видны были загорелые, привычные к работе руки; он скрывает под пудрой и румянами обветренное лицо, похожее на лицо гнома…
Эсси? Нет! Этого не может быть! Этого просто не может быть…
Но как забыть, что она знала о поездке Грейс в Бостон? Знала и молчала.
Время будто остановилось. Кухня застыла в молчании. Мои глаза не отрывались от видавшей виды корзинки, будто это была сама Эсси. У них было так много общего, у корзинки и ее владелицы. Однако я ее не видела. Еще не видела. Мне рисовалось нечто другое, чего я не хотела бы видеть, но что настойчиво возвращалось вновь и вновь, вынуждая меня видеть, хотела я того или нет. Вот мы с Эстеллой в темной детской. Эсси стоит за дверью в угловой спальне и ждет. Я вижу, как Эстелла выходит за порог. На нее наведен пистолет, и не видимая мною Эсси захлопывает дверь и запирает ее на ключ. Ошеломленная Эстелла молча спускается по широкой лестнице, а незадачливый Отис Крэмм неожиданно появляется в дверях столовой.
Если кто-то убил уже четверых, убить пятого ему не составляет труда, особенно когда у него в руках пистолет. Я вижу, как Отис выходит из столовой и застывает в удивлении. Пистолет нацелен ему прямо в голову с расстояния в один фут. В какие-то доли секунды он, вероятно, успевает понять, что происходит, но уже поздно. А может, и не понял – Отис не из тех, кто соображает быстро. Я слышу звук выстрела и вижу, как падает Отис.
Теперь быстрее за руль. Надо избавиться от Эстеллы… (Интересно, жива она или мертва?) Потом обратно в усадьбу с невинным видом, чтобы освободить из плена меня.
Но почему? Почему меня надо было щадить? Разве я не представляла угрозы?
Довольно! Я взбунтовалась. Все во мне восстало против подобных предположений. Видно, моя фантазия сыграла со мной злую шутку. Я была перевозбуждена и не расслышала толком ту злополучную фразу. Эсси – не убийца, все еще может разъясниться. Я спрошу у нее, и все станет на свои места. У меня, наверное, помутилось в голове от всего случившегося, и это вполне естественно. Надо совсем потерять голову, чтобы начать подозревать Эсси, чтобы допустить малейшее предположение о ее причастности к преступлению. Я нафантазировала то, чего на самом деле нет и быть не может.
Так говорил мой разум. А мои глаза не отрывались от старой плетеной корзинки. Через дыру, образовавшуюся среди истершихся прутьев, Эсси часто теряла то одно, то другое. В конце концов мои глаза узнали тот предмет, который попал в поле моего зрения сразу после того, как Эсси вышла из кухни: плоский, желтый прямоугольник. А рядом с ним что-то еще, что-то черное и уродливое…
Я поднялась на деревянных ногах и заставила себя подойти. Откинула крышку корзины, уже зная, что там лежит. Желтая книжка – дневник, который мы с Эстеллой достали из сейфа, а темный предмет – пистолет. Они лежали рядом с бумажником, носовым платком, расческой, на ложе из свежих цветов и веток, которые Эсси собрала в то утро.
Помню, меня удивило, что она даже не пыталась спрятать это. Но в конце концов это было похоже на Эсси. Эсси была в высшей степени бесстыдной. А может (последняя моя надежда), она просто отобрала пистолет у Эстеллы?
Послышался голос Эсси, провожавшей контролера. Я открыла дневник. Он был датирован 1980 годом, когда Грейс отправилась в Бостон. Мои дрожащие пальцы судорожно листали страницы: август, сентябрь, октябрь… расплывшиеся чернила, мелкий неразборчивый почерк. Вот запись от 17 октября:
Едем с Алисой в Бостон.
На следующей странице запись от 18 октября. Я молила Бога, чтобы там стояло имя Эстеллы. Или Розы. Но я прочитала неумолимые слова:
Здесь Эсси Пекк. Сегодня будет обедать с нами.
Строчки поплыли у меня перед глазами. Я застыла на месте, не в силах оторваться от злополучной страницы.
Я слышала, как отъехал фургон, но не пошевелилась. Парадная дверь захлопнулась, послышались шаги Эсси.
Потом я услышала ее голос:
– О дорогая! Милая Маргарет, что ты наделала!
Глава 24Я беспрекословно отдала ей дневник. Она бросила его обратно в корзинку, где лежали лечебные травы и пистолет; потом поставила ее на кухонный стол.
– Сядь, Маргарет! – Это было сказано с улыбкой, за которой, впрочем, скрывалось нечто другое. Я, точно послушный ребенок, опустилась на стул. Она сказала со вздохом:
– Я так хотела, чтобы ты послушалась меня и не вмешивалась в это. Ты все запутала – и, главное, в такой момент, когда я наконец овладела ситуацией… Теперь нам придется отложить нашу экскурсию к берегам Луары, во все эти восхитительные замки, дворцы… Временно, разумеется.
Не имело смысла обвинять ее или хотя бы спросить о ее побудительных причинах. Хотя причины были ясны и так: деньги, нехватка средств лежит в основе всех человеческих трагедий. Я была слишком потрясена. Погибло все: дружба, доверие, уважение к себе и сверх всего – нечто волшебное, интимное, что мы доверяли одна другой, чем делились.
Я чувствовала себя усталой и старой, лишенной всяких эмоций. Когда-то Эсси была составной частью небесного чуда, называемого «Маргарет энд Эсси» – юность, несущаяся на мягких воздушных крыльях, смех и веселье… Весь необъятный мир лежал у наших ног. А потом она стала чужой, безумным чудовищем, которое раскопало разложившееся тело и заменило его безголовой куклой; это чудовище убило слабую старую женщину, потом убило Розу Перкинс, Артура Хестона, Оуэна Фулера, а теперь, видать, настал мой черед. Меня охватил ужас.
– Что ты собираешься со мной сделать? – Свой собственный голос показался мне незнакомым.
Эсси уставилась на меня бессмысленным взглядом. Потом она засмеялась. Голос ее стал нежным и заботливым.
– С тобой, Маргарет? О моя бедная подружка! Неужели ты меня боишься? Неужели думаешь, что я причиню тебе вред? Милая, славная моя Маргарет, не бойся меня. – Она похлопала меня по плечу и сказала деловым тоном: – Нам надо составить план действий, и поскорее. Когда обнаружат тело этого смешного Отиса, полиция оцепит все вокруг. Налетят как мухи на мед. Они будут искать тебя, спросят о тебе Хедер, а та вряд ли догадается скрыть, что ты поехала к Эстелле. Они найдут твою машину в «Руккери», машину Эстеллы у дома Оуэна, и когда сопоставят эти факты, им не трудно будет сообразить, что ты была в усадьбе Грейс. Скажешь, я не права?
Я с жалостью подумала об Эстелле. Такая молодая… В последнее время она изменилась к лучшему, я в ней не ошиблась.
– Где Эстелла? Что ты с ней сделала? – спросила я Эсси в упор.
Лицо Эсси приняло оскорбленное выражение, которое было ей свойственно, когда спрашивающий подозревал ее в чем-то таком, чего она за собой не числила.
– Я заперла ее на время в надежном месте, где ей ничто не угрожает.
Я ей не поверила. Разумеется, Эстелла тоже обречена. Во мне поднялось возмущение и гнев – не столько из-за Эстеллы или Грейс, из-за Отиса, Артура, Оуэна или даже Розы. Преступница лишила их жизни, но я никогда не была близка с ними и, честно говоря, не имела прямого касательства к этим таинственным смертям. Меня взбесило предательство, совершенное в отношении меня, та ложь, которой насквозь было и остается пропитано все, что говорит Эсси, и, главное, ее дьявольские планы обвинить и засадить за решетку Элджера, а потом Саманту и Эстеллу. С улыбкой на устах она наблюдала бы, как их осудят за ее преступления, как дети Элджера будут обречены бедствовать и печалиться всю свою жизнь. Я люто возненавидела ее.
– Ты планировала выкупить дом у Элджера? – спросила я.
– Мне помешала Роза, которая все испортила, – ответила Эсси. – Она задумала увести у меня добычу из-под носа, когда Элджер уже был готов сдаться. А я как раз выручила круглую сумму за проданный участок и собиралась продать «линкольн» какому-нибудь коллекционеру: в наши дни эта старая развалина стоит бешеных денег. Роза пригрозила подать на меня в суд. Она сказала, что ее предложение вернуть усадьбу Грейс лишает силы условие об обратном выкупе имения, поскольку она хочет лишь одного – сохранить его для семьи. Она приходила ко мне и распускала нюни, рассказывая, что она – дочь Грейс, рожденная ею в ранней молодости. Можешь ты в это поверить? А потом она вознамерилась обратиться в суд, чтобы объявить меня неправоспособной. Это меня-то! – Голос Эсси прозвучал негодующе с оттенком недоверия. – Ну, я решила, что пора с этим кончать, и она получила то, что заслужила. Не нужно о ней жалеть, Маргарет. Помимо всего прочего, мы с тобой заплатили за нее свободой, о которой так мечтали.
– За Артура тоже? – спросила я.
Если Эсси и уловила горечь в моих словах, она этого не показала.
– Артур, – сказала она, передернув плечами, – был очень глупый человек. Узнав от здешнего банкира о планах Розы, он тотчас решил прибрать к рукам деньги Грейс, лежащие в Бостонском банке, и выкупить усадьбу у Элджера. При этом он, как и Роза, молол всякий вздор, что надо, мол, сохранить имение для членов семьи, уверяя, будто где-то есть какая-то кузина. На самом деле он собирался после смерти Грейс продать усадьбу сам и получить большие комиссионные. Это как пить дать.
Эсси молчала, вид у нее был смущенный.
– Не понимаю, почему он вовремя не подумал, что это не сойдет ему с рук. Я очень переживала из-за него, так же как из-за Оуэна, который постоянно шнырял вокруг дома, вынюхивал.
Она засмеялась, будто вспомнив что-то забавное.
– Вообрази: я упала, перелезая через стену, и с меня свалилась шляпа и парик. Когда я подняла глаза, он стоял там и смотрел. Свои вилы он прислонил к дереву…
Ее глаза затуманились воспоминанием, но она тут же снова обратила их на меня.
– Тогда мы еще могли отправиться в задуманное путешествие, Маргарет. Я надеялась, когда все уляжется, по-тихому выкупить усадьбу. Но тебе взбрело в голову поехать в Бостон. Ну зачем ты это сделала? Теперь у нас опять нет денег и не скоро будут.
Я не ответила: у меня не было слов. Видя это, она сказала со вздохом:
– Ну, ничего. Кто не делает ошибок. А теперь надо браться за дело, дорогая. Допивай чай и начнем готовить наш аппарат.
– Какой аппарат?
– Как какой? Нам нельзя оставаться здесь, и ты это знаешь. Мы возьмем с собой дорожную аптечку, и я перевяжу твои раны, когда аэростат оторвется от земли. Сразу после эксгумации я прикрепила гондолу и сложила припасы в сарае, будто зная, что все пойдет не так, как надо. Провизии и воды хватит на несколько недель. Теплую одежду я упаковала в большой синий рюкзак, он тоже в сарае.
Теперь я поняла, что, помимо страшной мании убивать, она начисто лишилась рассудка в обычном смысле этого слова. Видимо, совершенные ею убийства умножили тысячекратную жестокость, которая таилась в ней раньше и впервые дала себя знать в Бостоне, в гостинице «Антей».
Я взглянула в окно. Темная грозовая туча, которая раньше висела над мысом, теперь придвинулась ближе. Она шла с севера, предвещая такой же злобный штормовой ветер, какой помешал утренним парусным гонкам. Если он не порвет аэростат в клочья, то унесет его далеко на юг, в Атлантику.
Видя мое озабоченное лицо, Эсси засмеялась и снова похлопала меня по плечу.
– Не бойся, Маргарет, мы справимся. Самые знаменитые полеты были те, с которыми связывалось мало надежд на успех. Мы проскочим и до наступления грозы будем уже в Европе или же, если ветер закапризничает, в Ирландии либо в Южной Африке. Не важно где, Маргарет. Главное, мы будем свободны.
– Я не полечу, – сказала я.
– Как это не полетишь? Тебе придется лететь, Маргарет. Я не справлюсь одна, и ты это знаешь. Кроме того, лететь одной – это не то же самое, что вместе. Давай поторапливайся, хватит препираться. У нас нет времени.
– Я не полечу, – повторила я, – и ты тоже.
Она воззрилась на меня, не веря своим ушам. В лице ее что-то мелькнуло, что-то столь ужасное, что я вжалась в кресло. Это выражение ее глаз, я знала, видел Артур Хестон, перед тем как она задушила его стеклом автомобильной дверцы; видел и Оуэн, прежде чем холодные зубья сенных вил вонзились ему в живот. Это было выражение неумолимой жестокости и ярости. Жилистая рука Эсси метнулась к корзинке и выхватила пистолет.
– Не говори глупостей! Ты полетишь как миленькая. Нам надо спешить.
С огнестрельным оружием шутки плохи, особенно с таким, которое только что убило человека. Да и любым другим. Если вас не убедит взведенный курок и не знающее жалости темное круглое отверстие дула, направленное вам прямо в лицо, то это сделает один вид человека, держащего оружие в руке. Я пошла к сараю.
Эсси действительно не теряла времени даром. Большая плетеная гондола лежала набоку на узкой травянистой площадке между сараем и верхней границей прилива. Сосуды с пропаном были уложены на место. Огромный нейлоновый «рукав» лежал тут же в сложенном виде, его нужно было теперь развернуть.
– Начинай расстилать, Маргарет, а я пока прицеплю гондолу. – Настроение Эсси менялось с сумасшедшей скоростью – от ярости она переходила к веселью. Сейчас она была похожа на прежнюю Эсси, какой она была в прошлом году, когда мы с ней готовились к полету в Пенсильванию, в долину Брендивайн.
Я механически начала расстилать большой желто-зелено-голубой «рукав» по берегу, в направлении траулера «Джанет Би».
– Маргарет!
Я подняла голову. Эсси зловеще улыбалась.
– Ты ведь не сваляешь дурака, не попытаешься сбежать?
Я ничего не ответила. Корзинка Эсси висела на ее плече, крышка была откинута. Нас разделяло расстояние в пятьдесят футов, но мне не хватило духу испытать на себе меткость ее руки.
Усадьбу «Пебблз» со всех сторон окружали заросли лавра, винной ягоды, бирючины. Отсюда вели только два пути – к водоему Нашаквитса-Понд и на узкую грязную подъездную дорожку, идущую от Саут-роуд. Если бы я попыталась бежать, она поймала бы меня запросто. Я была в западне.
Небо на севере было темнее обычного, там и сям вспыхивали зигзаги молний. Воздух стал неподвижным, каким он бывает перед грозой. Птицы замолкли. Я продолжала разворачивать аэростат, стараясь не думать, каково будет оказаться в небе в такое время.
– Хватит. Иди сюда!
Я стояла на пляже, рядом с траулером. Нарастающий прилив негромко рокотал позади корпуса судна. Расправив последнюю нейлоновую складку, я беспомощно огляделась вокруг в поисках чего-нибудь острого – разбитой раковины, что ли, с помощью которой можно было проделать дыру в нейлоне, чтобы аэростат нельзя было надуть. Но мне ничего не попалось под руку.
Эсси позвала меня снова. Она прикрепила большую круглую заслонку из нержавеющей стали снизу рукава при помощи двух изогнутых стальных штырей, торчащих из рамы гондолы.
– Иди сюда! – снова крикнула она мне.
С моря долетел легкий ветерок, и опять все стихло. Я подошла к ней.
– Эсси, это безумие! Посмотри на небо.
Не обращая внимания на мои слова, она зажгла горелки для нагревания воздуха. Они дружно загудели.
– Видишь, как они удивлены! – воскликнула Эсси. – Никогда еще ни один аэростат не поднимался в воздух прямо с берега. – В ее голосе слышалось ликование: она, будто неразумный ребенок, бросала вызов всем правилам.
Нагретый воздух устремился в рукав, и в считанные секунды тот раздулся до размеров большой, во всю ширину пляжа, сардельки. Еще немного, и аэростат зашевелился, задвигался с шуршанием по гальке. Эсси привязала якорную веревку, спускающуюся из гондолы, к железному кольцу, вделанному в старый гранитный столб; гондолу протащило немного вперед, и веревка натянулась. Эсси положила в гондолу синий рюкзак и велела мне залезать.
– Быстрее, Маргарет! Пошевеливайся!
Я стояла на месте, тупо глядя прямо перед собой. Этого нельзя допустить, просто нельзя! Страшный сон становился все страшнее, а я никак не могла проснуться. Вот сейчас я войду в корзину, Эсси отпустит веревку – и аэростат взметнется вверх, прямо в надвигающийся шторм…
– Маргарет! – Голос хлестнул меня, будто удар хлыста.
Я медленно повернулась к ней и вновь увидела на ее лице безумное выражение. «Что это за человек? – подумала я. – Что за страшное существо?» Это не Эсси, которую я знала, добрая, веселая, восторженная; которая с увлечением собирала лекарственные травы и однажды перебралась через кирпичную стену, чтобы вызволить из лап паука маленькую бабочку-голубянку: «Лети, милая, ты свободна!» Это не та Эсси, которая могла поднять удивленно распахнутые, точно у ребенка, глаза в бездонное голубое небо, глядя, как на некое чудо, на повисший в нем аэростат, повторяя: «О Маргарет, смотрите… да смотрите же!»…
Видя, что я не двигаюсь с места, она снова направила на меня пистолет, после чего я оказалась в гондоле. Эсси счастливо засмеялась:
– Я захватила с собой бутылку рейнвейна, он в кулере.
Налетел новый порыв ветра, аэростат приподнялся на гальке. Горелки загудели сильнее.
– Держись крепче, Маргарет!
– Эсси, я не хочу…
– Держись, тебе говорят!
Встрепенувшись, аэростат медленно и величественно развернулся и принял вертикальное положение. Якорная веревка натянулась, точно струна.
– Отвязывай! – закричала мне Эсси. – Быстрее!
Я не пошевелилась, и она отвязала веревку сама. Корзина вздрогнула, аэростат взмыл в воздух.
– Мы свободны, Маргарет! Свободны! – Эсси крепко обхватила меня за плечи.
Горелки все еще гудели. Мы поднимались. В отчаянии я взглянула на стропку, тянущуюся к верхней секции рукава, где был клапан, предназначенный для выпускания газа. Если потянуть за нее, нагретый воздух выйдет и аэростат опустится на землю. Эсси проследила направление моего взгляда и улыбнулась. Но глаза ее не улыбались – в них я видела знакомое мне безумие. Я бессильно опустилась на сиденье, устроенное внутри гондолы, – Эсси снова взяла надо мной верх.
Потом произошло то, что я должна была предвидеть, если бы не была напугана до потери сознания. На Менемшу надвинулась черная штормовая туча, пришедшая с севера. До нее оставалось не больше мили. Раскаты грома сотрясали воздух, подобно гигантским пылесосам. Поднялся ветер, относивший нас в направлении тучи. Мы должны были лететь на юг, в сторону узкого перешейка между нами и Атлантикой, а затем – к морю, но вместо этого нас стало сносить в сторону Нашаквитса-Понд, то есть в эпицентр бури.
Мы все еще летели низко над водой, примерно в двадцати или тридцати футах.
– Нам нужно подняться выше! – кричала Эсси. – Тогда ветер отнесет нас к югу.
Но тут случилось непредвиденное. События развивались быстро, как в кино. Эсси на минуту повернулась ко мне спиной, чтобы подкрутить горелки и ускорить подъем. Я с отчаянием взглянула вниз, прощаясь с надеждой на спасение, и вдруг увидела две машины, отъехавшие от дома Эсси. Я узнала свой собственный фургон и полицейский джип. У меня промелькнула мысль, что помощь пришла слишком поздно.
Я вскочила на ноги и закричала – не помню, что именно. Эсси обернулась и выхватила из корзинки пистолет. Вероятно, она угадала мое намерение. Не раздумывая ни секунды, я выпрыгнула из гондолы. Обе пули пролетели мимо.
Сорок футов – высота немалая, а мелководье – не лучшее место для приземления, если вы к тому же не умеете падать. Я не сумела сгруппироваться и летела в свободном падении. Ударившись о песчаное дно на глубине четырех футов, я вывихнула себе плечо, сломала ключицу, правую кисть и два ребра.
Я беспомощно барахталась в море, то упираясь ногами в песок, то погружаясь под воду. От нестерпимой боли захватывало дыхание. Наконец я ухитрилась встать на ноги, смутно осознавая, что ко мне кто-то плывет. Уже теряя сознание, я почувствовала, как меня подхватили чьи-то сильные руки.
– Все в порядке, Маргарет! Я – с вами.
Это был Питер.
Лейтенант Фишер отстал от него всего на какой-нибудь ярд. Он был в полной амуниции и походил на утопающую крысу. Они помогли мне добраться до берега и только потом посмотрели на грозовое небо.
– Аэростат окажется там уже через минуту! – вскричал Питер.
Превозмогая боль, я тоже взглянула вверх. Аппарат уже поднялся на несколько сотен футов, и теперь быстро двигался к эпицентру грозы, который был всего в полумиле. Яркие желто-зеленые и голубые тона составляли резкий контраст с свинцовыми облаками. Я разглядела крошечную фигурку в гондоле и улышала свой собственный голос:
– Эсси! О Боже! Эсси…
Питер пытался меня увести, я сопротивлялась.
– У нее есть пистолет, – рыдала я. – Она силой заставила меня сесть в гондолу.
Мы подождали какое-то время. Питер поддерживал меня за плечи. Аэростат быстро уменьшался в размерах, и вот уж его не стало видно вовсе. Он скрылся среди страшных клубящихся туч, где непрерывно сверкали молнии.
Упали первые капли дождя.
– Где Эстелла Перкинс? – строго спросил у меня Фишер. Он снова превратился в полицейского. – Вам известно что-нибудь о ней?
– Мы нашли ее машину у дома Оуэна, – пояснил Питер. – Хедер нам сказала, что вы поехали в «Руккери».
Я отрицательно покачала головой – местонахождение Эстеллы было мне неизвестно.
Из дома Эсси послышался голос полицейского.
– Здесь никого нет, лейтенант!
– Думайте! – повернулся ко мне Фишер. – Ее нет в усадьбе Фулера, она должна быть где-то здесь.
Как будто я была в состоянии думать! Эстелла могла быть где угодно…
Мы стояли у траулера. Приливная волна с легким шумом била в его корму. Эсси говорила, что заперла Эстеллу в надежном месте… Я посмотрела на мрачный темный остов судна и вспомнила, как однажды, осматривая ловушки на омаров, Эсси кивнула головой в сторону кормы: «Ее затопляет каждый раз в конце прилива, и рыбы съедают добычу, если не вынуть ее вовремя».
– Она там? – требовательно спросил Фишер.
Я этого не знала.
С удивившим меня проворством Фишер поспешил на судно, взяв у своего помощника карманный фонарик. В одну минуту он осмотрел надпалубные сооружения, потом прошел к носовому люку. Включив фонарь, он заглянул в люк и опустил крышку; потом прошел по гнилым доскам палубы к заднему люку и открыл его.
На этот раз фонарик ему не понадобился: вода поднималась вровень с краями люка, и в ней, лицом вверх, плавали две женщины: одна из них Эстелла Перкинс, раненная в грудь и, по-видимому, еще в сознании. В наполовину разложившемся трупе с трудом можно было узнать Грейс Чедвик, умершую пять лет назад.
На свое счастье, я ничего этого не видела.
