Текст книги "Приют мертвых"

Автор книги: Дэвид Ливайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Нет, но я слышал, что какая-то лажа приключилась с лотереей Бинго в Флэквиле. – Коттрелл поперхнулся хриплым раскатистым смехом.

– Колись, приятель, – настаивал Бэр.

– Хочешь выведать, как снимают по-крупному пенки? Так это не ко мне.

– Разве я похож на человека играющего?

– Вот уж чего бы не сказал.

– Тогда признавайся.

– Люди в округе по-прежнему с благоговением относятся к цифрам – вот и все, что мне известно, – ответил Коттрелл.

– Если у бабушки есть мечта, как не выложить за нее свой доллар.

– Все зубоскалишь, шут гороховый, – покачал головой Коттрелл. – Но что ни говори, здесь еще найдется немало играющих в «гороховую» лотерею. Это вам подавай «Чери мастер», а им такое не по зубам. – Он говорил о легальных игральных видеоавтоматах, устанавливаемых в обладающих лицензиями барах. Неравенство и потенциальный расизм были часто обсуждаемыми темами и в газетах, и в Интернете. Бэр это понял, проведя несколько дней в редакции «Стар», приютившись за боковым столом.

– Не слышал, что там за шум с латиноамериканцами?

– Могу себе представить – протестуют против дискриминации.

Бэр покачал головой.

– Нет? – Коттрелл выпустил струю дыма.

– На этот раз не то. Похоже, что это наезд на дома, где устраивали «гороховую» лотерею, – пояснил Бэр и взглянул на собеседника. Коттреллу было почти тридцать, но он остался таким же худощавым и жилистым, как в юности. И даже отойдя от преступного мира и уже несколько лет официально работая, по всей видимости, знал, что происходит и в нем, и в окружающем пространстве.

– Кто-то затеял игру на манер Трафиканте? [29]29
  Один из боссов американской мафии. Подозревался в организации покушения на Дж. Ф. Кеннеди.


[Закрыть]– спросил Коттрелл. Бэр помнил о его поразительной осведомленности во всем, что касалось преступлений – как вымышленных, так и реальных. Узнал имя гангстера, но не уловил связи. – Старина Санто организовал болиту [30]30
  Вид лотереи, популярной в конце XIX – начале XX в.


[Закрыть]в Тампа – в Ибор-Сити, кубинском и сицилийском районах города. И таким образом разбогател.

– Думаешь, то же самое происходит и здесь?

– Понятия не имею, чем занимаются здесь. Не имел ни малейшего представления до тех пор, пока ты мне не сказал. – Коттрелл затушил сигарету в забитой окурками пепельнице. – Утверждаю только одно – это традиционный для коза ностры способ создать основу собственной власти.

– Рад, что ты провел такое интересное социальное исследование. И настолько захватывающее, – прокомментировал Бэр. Как ему было известно, в Индианаполисе не существовало никакой мафии, поэтому все, что сказал Коттрелл, никак не могло ему помочь. – Вот если бы ты еще продолжил его для меня.

– Нет, нет и нет, я не занимаюсь подобными вещами.

– Тогда будь добр, оповести меня, если до тебя что-нибудь дойдет. Я веду поиск двух пропавших следователей из организации под названием «Каро». Для меня было бы очень важно, если бы я сумел определить их местонахождение.

– Ну да, сейчас подхвачусь и пойду задавать вопросы, а когда ребята поинтересуются, зачем мне это надо, отвечу: бывший коп попросил. Кому это понравится?

Бэр решил, что пора отваливать, вышел на улицу, и за ним в дверь понеслась новая порция смеха Коттрелла.

Когда он оглянулся из машины, Коттрелл стоял в дверном проеме трейлера и закуривал новую сигарету. Бэру показалось, что его приятель озабоченно хмурится. Или только задумался – с такого расстояния трудно было определить.

Наступил вечер. По дороге к дому Бэр размышлял, не следует ли что-нибудь купить поесть, и в это время подал сигнал его мобильный телефон. Он не узнал высветившийся на экране номер.

– Бэр, это вы? – послышался голос в трубке.

– Кто это?

– Малый! Макмерфи.

– Где ты пропадал?

– Парень, ну, тот, о котором я вам говорил, он уезжал, но теперь вернулся.

– Готов мне что-то сказать?

– Сказать? – переспросил Макмерфи, а затем словно заснул посреди разговора.

– Где он? Нам надо выяснить, что ему известно.

– Сделайте это без меня…

– Нет. Где ты находишься? Я еду за тобой. – Бэр нажал на газ.

Глава двадцать девятая

Макмерфи сидел в закусочной на неосвещенном углу Вик-энд-Витос. Перед ним лежал огромный, порезанный диагональными дольками недоеденный кусок посыпанной крошками пиццы. Бэр вошел и заметил, что парень в том же пыльном черном костюме, но теперь он надел под него белую рубашку со следами двух разных губных помад на воротнике. Тонкими пальцами музыканта он взял из большой миски щепотку пряной приправы и нанес ее на пиццу. Затем, кивнув, взял дольку и начал откусывать от нее мелкими кусочками. Макмерфи постоянно ел, но при этом оставался тощим как жердь. От соуса из маринованных овощей – Бэру приходилось пробовать то, что готовили на Вик-энд-Витос – могла запросто образоваться дырка в желудке.

– Так значит, этого парня зовут Остин. Он работал, реально работал в одном из мест, где катали «горох». Ты веришь этому человеку? Такое впечатление, что у него сильное желание разжиться на информации. – Платный осведомитель – это было вовсе не то, что Бэр мог осилить. – Доедай, поговорим, когда будешь готов. – Он оперся локтями о стол.

Макмерфи, словно принуждая себя сделать что-то неприятное, опять кивнул. Вероятно, ему стало жаль говорить «прощай» недоеденной пицце. Кивки продолжались и делались все более энергичными, пока парень не стал похож на куклу-болванчика.

– С тобой все в порядке? – спросил Бэр.

– Да, просто немного прибалдел.

– От чего? – поинтересовался он, но парень в ответ только усмехнулся. Теперь Малыш не только кивал, но подергивал из стороны в сторону головой. Бэр заглянул ему в глаза – в них было много огня, но мало мысли.

– Что с тобой?

– Ничего.

– Так уж и ничего?

– Нет. – Малыш обиженно поморщился. – Немного принял, чтобы подкрепиться…

– Я не буду иметь с тобой дел, если ты под кайфом, – спокойно заметил Бэр, стараясь определить, чем подкрепился Макмерфи: кокаином, метамфетамином или колесами. Или просто сбрендил.

– Выпил немного «Бима», нюхнул коки и залакировал вот этим. – Макмерфи указал на наполовину пустую кружку черного пива, пена с которого уже успела осесть.

– Немного – это сколько?

– Немного, и все. Не беспокойтесь – после моих последних гастролей я могу выпить галлон «Бима» и не почувствовать.

– Поздравляю. – Бэр поднялся, взял ромбовидный кусок пиццы и одним укусом отхватил добрую половину. – Так куда мы направляемся?

Ответ был следующим: «В ирландский паб „Фионн Маккулз“ на Фишерз». Кирпичное здание было стилизовано под атмосферу старого Дублина и вмещало в себя барную стойку, столики и танцпол со сценой, на которой играли живую музыку и исполняли танцы на носках. Место пользовалось популярностью среди продвинутой молодежи. На День святого Патрика здесь наверняка не было прохода от маек с надписью «Я пьяный ирландец», а по мостовой разливалась зеленая пивная блевотина. Бэр не был завсегдатаем этого заведения. Сегодня здесь группа не играла, но они вошли под громкую музыку из стереосистемы, и Бэр сразу понял, что он оказался в компании с местной знаменитостью: две трети посетителей бара поздоровались с Макмерфи – ребята пожимали ему руку и обнимали, а девчонки на европейский манер дважды целовали. Его просили, чтобы он сфотографировался с ними, спел со сцены или присоединился курнуть. А вот парня, ради которого они сюда пришли, нигде не было. Малыш пошарил по залу глазами, а затем помахал проходившей официантке:

– Слушай, ты не видела Остина?

– Остина Така?

– Да.

– На веранде с Дэйви Велном, – ответила официантка.

Макмерфи показал на дверь, ведущую на улицу:

– Наверное, играет в кукурузные лунки. Он подвинулся на этой забаве.

На веранде оказалось больше пароду, чем в зале. Здесь тоже била по ушам музыка. Вокруг столов сгрудились ценители напитков – в основном блондинки послеуниверситетского возраста. А игроки собрались неподалеку от двух плошадок для бросков. Площадки представляли собой отстоящие друг от друга примерно на десять ярдов наклонно поставленные в верх дном картонные коробки. Команды бросали мешочки с кукурузными зернами в небольшие отверстия, прорезанные в донышках коробок. Это была игра, которая могла приобрести популярность только в аграрной стране, а интерес к ней подогревался обильными возлияниями. Три очка присваивали за попадание мешочка в отверстие и одно, если он падал рядом, но не проваливался внутрь. Бэр помнил правила, но сам играл всего пару раз. Развлечение было не в его духе.

– Вот он. – Макмерфи указал на пару парней, стоявших на удалении, у перил. Один, высокий и крепкий, с бритой головой и крутыми плечами, был явно перекачан в спортзале колледжа. Другой среднего роста, но и у него под майкой бугрились, хотя и не такие выпуклые, мышцы. Татуировки на руках поднимались на шею, в мочках ушей болтались увесистые серьги.

– Который? – спросил Бэр.

– Тот, что с бритым куполом.

– Пошли.

– Хорошо, хорошо, – закивал Малыш и направился к крепышам, сжимавшим в руках кружки с пивом. Игроки, подкидывая мешочки с зерном, дожидались, когда настанет их очередь бросать. – Привет, Остин, – поздоровался он. Верзила повернулся, но ему не сразу удалось сосредоточить на музыканте взгляд.

– Здорово, Малыш. – Дэйви Велн тоже кивнул. Бэра они словно не замечали.

– Этот человек хочет с тобой поговорить, – сказал Макмерфи. Только теперь парочка удостоила Бэра вниманием. – Помнишь, я говорил тебе про деньги?

– О чем поговорить? – спросил Остин, поворачиваясь к Бэру. Хоть он был и нехилый малый, и накачанный, воли в нем не чувствовалось. Бэр также заметил, что он выпил. Глаза остекленели и блуждали по сторонам.

– О твоей прежней работе, – объяснил он.

– Нет уж, увольте… – Остин хотел, чтобы его голос отдавал ледяной дерзостью, но тот предательски дрогнул.

– Слушай, братан, – подал голос Велн, – наша очередь подходит. Так что тебе придется либо подождать, либо лучше вали-ка ты отсюда. – И Фрэнк понял, что хотя верзилой был Остин, заводила из них двоих – Дэйви.

– Я не с тобой разговариваю, – огрызнулся он и снова обратился к Остину: – Потом сыграешь. Пошли.

– Ты не догоняешь, придурок. Сейчас идет отбор на большую игру. Так что он не может бросать потом, – в голосе Велна зазвучала угроза. – И вообще ему до тебя нет дела.

Бэр выбросил вперед руку – палец точно попал в кольцо серьги в ухе Велна. Бэр потянул вниз, отчего парень согнулся пополам.

– Черт! – завопил он от неожиданности и боли.

– Я же предупредил, что не с тобой разговариваю, – другой рукой Бэр схватил его за волосы и отогнул голову назад. – А теперь, если хочешь сохранить ухо, и я говорю не о мочке, а именно об ухе, потому что буду тянуть не вниз, а вверх и оторву все разом, отправляйся в бар за выпивкой и не показывайся мне на глаза.

– Мать твою… Хорошо… Согласен… – Велн чуть не плакал. Бэр окинул его взглядом. От потрясения глаза парня сделались большими как блюдца. – Мать твою… – повторил он и поспешил к двери. Следившие за их стычкой любопытные расступились.

Бэр взял из рук Остина стакан и игровой мешочек и передал Макмерфи. Затем загнал Остина в угол, образованный коваными перилами веранды.

– Что тебе от меня надо? Кого ты на меня натравил, Малыш? – возмущался насилием Остин.

– Говори не с ним. Говори со мной. – Бэр настолько придвинулся к его лицу, что ему стали видны крупные грязные поры.

– Ладно. Что ты хочешь знать? Ты же и так все знаешь. Какое-то время я работал охранником…

– В лотерейном доме?

– Да.

– И?

– Все так хреново повернулось, что я ушел оттуда и больше там не появлялся.

– Этого недостаточно.

– Больше я ничего не скажу.

– Где это произошло?

– Умолчу.

– Черт бы тебя побрал!

– Я и так слишком много выболтал.

Бэр покачал головой и посмотрел на Остина. Парень был явно напуган. Существует много способов добиться информации оттого, кто ею владеет. В учебнике оперативной службы в разделе «Действия допрашивающего по получению сведений» говорится, что у людей, если они находятся в состоянии стресса, доброе расположение может развязать язык. Это больше подходит полиции, располагающей набором средств для того, чтобы нагнать на человека ужас. Кроме того, Бэр не собирался демонстрировать доброту. Описанный метод годится, когда работают вместе Матт и Дефф, больше известные как добрый коп и злой коп. Он же действовал в одиночку. Еще был прием «Нам все известно», но и им воспользоваться соло трудновато. «Пулеметный допрос» предполагает, что допрашиваемый запутается в ответах и допрашивающий его на этом поймает. Но в данных обстоятельствах он мало что дал бы. Не подходил и способ давления на самолюбие – лесть с целью установления контакта. И метод так называемого ложного флага, когда допрашивающий притворяется, что у них с допрашиваемым одинаковые интересы. Здесь все было сложнее. Бэр должен был создать такую стрессовую ситуацию, в которой Остин побоялся бы промолчать. И создать ее требовалось моментально. «Делай то, чего не могут полицейские», – приказал он себе.

– Ты мне скажешь все, что тебе известно!

– А не то схватишь и меня за ухо? Не смей прикасаться ко мне! Ни здесь, ни где бы то ни было! Тебе прекрасно известно, что у тебя нет способов заставить меня говорить. – Остин держал удар и своим поведением загнал Бэра в красную зону. Когда Фрэнк служил в полиции, приходилось обращаться с парнями с большой осторожностью и по всем правилам. Потому что, если он вел себя по-другому, а клиент потом получал срок, каждый жим штанги за решеткой был посвящен ему и парень только и ждал, чтобы выйти и встретиться с ним лицом к лицу. Но Бэр давно расстался с полицейским жетоном.

«Делай то, чего не могут полицейские».

– Больше грех грамм, – сказал он.

– Что? – Пьяные глаза Остина сосредоточенно сузились.

– Больше трех грамм, – повторил Бэр.

Ничего не выражающий взгляд был ему ответом. Неплохо: молчание – первый шаг к цели.

– Однажды – ты не узнаешь когда – ты выйдешь к машине и на тебя навалятся копы, скрутят и уведут. Знаешь почему? Потому что они найдут в панели, запаске или еще где-нибудь больше трех грамм героина или крэка. Не важно чего, потому что, если найдено больше трех грамм, тебе припаяют как за преступление класса С… [31]31
  Штраф до 100 тысяч долларов либо заключение до 40 лет.


[Закрыть]

– Ты что, собираешься подбросить мне наркоту? – По глазам Остина было видно, что до него дошло все, что он услышат.

– Вот именно. И знаешь что? Меня не устроит какой-то вшивый класс С, за который тебе навесят годика четыре. Все это случится в пределах тысячи футов от школы, парка или жилого комплекса…

– Мать твою!

– Что автоматически предусматривает класс В. Но что мешает прокурору потребовать класса А? Ведь при тебе найдут пятидолларовые купюры, пузырьки, шарики и прочее дерьмо, из чего станет ясно, что ты занимался торговлей. А это уже от двадцати до пятидесяти лет, так что приговор скорее всего будет лет тридцать. Тридцатник в федеральной тюрьме – мало не покажется. Лет через десять тебя, наверное, выпустят, но к тому времени ты будешь очень, очень старым. – Бэр взял Остина за грудки. – Думаешь, я этого не сделаю? Полагаешь, я на такое не способен?

С лица Остина исчезла краска. Ему было явно нехорошо.

– Ладно, я все скажу. Только дайте мне выпить.

– Малыш, принеси! – распорядился Бэр. Макмерфи бросился в бар. Остин проследил за ним взглядом.

– Будь он проклят, этот Малыш. Сказал, что ты заплатишь мне за информацию. Я решил, что он просто болтает, и передумал говорить.

– Проехали. Ну, так что там произошло?

– Я работал на одного малого. Поддерживал порядок. Собирал деньги. Охранял выигрыши. Работа не бей лежачего. Никто не собирался задираться. Все хотели только играть. Деньги крутились там тысячами.

– И что потом?

– В один прекрасный день на дом наехали. В заднюю дверь ворвались несколько крутых ублюдков и, не говоря ни слова, огрели по голове отца устроителя лотереи.

– Огрели – в смысле убили?

– Ударили трубой, фонарем или чем-то похожим. Может, и убили.

– Сколько их было?

– Трое. Двое молодых. Один постарше.

– Белые? Черные? Латиноамериканцы?

– Белые. – Остин, когда произносил это слово, словно освобождал мозг от неприятных воспоминаний, – Как только я их увидел, то сразу сделал ноги. Вспомнил, что мне говорили. А потом две недели отсиживался у родственника в Луисвилле.

– Вот как? – удивился Бэр. – И что же тебе говорили?

Прежде чем Остин успел ответить, появился Малыш Макмерфи, но с пустыми руками.

– Официантка принесет, – объяснил он.

– Мне говорили, – продолжил Остин, – что стихийной лотерее в городе приходит конец. Группа парней – семья – задумала оприходовать бизнес. Я слышал, они убивали всякого, кто становился у них на пути.

– Убивали людей? – переспросил Бэр. Он и до этого понял, что втянут в серьезное дело, но не был склонен верить любым городским байкам.

– Так мне говорили. Эти подонки действуют как машина смерти. Никто не смеет ни пикнуть, ни встать им поперек дороги. – Остин замолчал, а к ним походкой заштатной стриптизерши подошла девица на высоких каблуках. Она принесла на подносе три стакана с коктейлем.

– Спасибо, Роза, – поблагодарил ее Макмерфи, взял стакан и подал товарищу. Официантка робко покосилась на мужчин, словно понимала, что между ними происходит что-то нехорошее. – Я не знал, что вы пьете, поэтому попросил смешать двойной «Бим» с кока-колой, как нам. – Макмерфи повернулся к Бэру. Тот жестом предложил ему взять и третий стакан, что Малыш не преминул сделать.

– Кто эти парни? Эта семья? – продолжил допрос Бэр, когда официантка отошла.

– Не знаю. Братья с отцом или дядей.

– Фамилия?

– Люди, которые мне про них нашептали, про это ничего не сказали. – Остин поднял голову. – Можете хоть всю мою машину завалить наркотой, говорю вам, я не знаю. – Он залпом выпил полстакана.

– Как звали твоего босса?

– Гектор.

– Что за Гектор? Латиноамериканец?

– Да. Из Гондураса. Ни разу не слышал его фамилии. Работал у него всего два месяца, и мы так и не обменялись с ним визитными карточками.

– Отлично, – кивнул Бэр. – Мне необходимо с ним поговорить. Его можно найти?

– Нет, если он не дурак. А дураком я бы его не назвал. Парень тоже себе на уме. До меня дошли слухи, что он и после этого наскока держал лотерею. Даже сумел заполучить игроков. А затем бросил. На этом я перестал задавать вопросы и слушать. Этот Гектор, видимо, закрыл лавочку и смылся.

– Я сам его об этом спрошу, – сказал Бэр. Остин допил коктейль, взял у Макмерфи стакан и сделал глоток.

– Все бы тогда сложилось по-другому, если бы я был вооружен. – Остин сказал это больше себе, чем остальным. – Надо иметь в виду, когда в следующий раз пойду работать охранником.

– Лучше смени направление деятельности, – посоветовал ему Бэр.

– Подумаю, – тихо ответил Остин и сгорбился. В нем больше не осталось ни капли задиристости.

– Мне нужен адрес притона.

Получив от Остина адрес, Фрэнк собрался уходить.

– Послушайте, – окликнул его Макмерфи, – вы меня не подбросите?

Тот остановился:

– Ты ведь просто хотел помочь? Так?

Он кивнул.

– Тогда вали домой. В этом и будет твоя помощь. – Он направился к двери.

Глава тридцатая

Когда Бэр шел по не заасфальтированному участку к дому на Тауб, у него возникло ощущение, что он продвигается сквозь грязные облака. Это место не упоминалось в статьях Рэти, и его не было в списке «Каро». Влажный воздух светился ореолами вокруг немногих работающих и освещающих округу фонарей. Но кроме них и дом, и все, что находилось рядом, оставалось в темноте. Подойдя ближе. Бэр обнаружил, что окна целы. Дом не был брошен, как полагал Остин, или но какой-то причине бродяги обходили его стороной, как гиены, которые не трогают трупы павших от болезней животных. Фрэнк вытащил ручной фонарик и, приблизившись к зданию, включил его. На входной двери было приклеено извещение судебного пристава, уведомляющее о том, что процедура наложения ареста состоится в течение ближайших тридцати дней. Бэр посветил фонариком в окно – в комнате стояли только диван, пара стульев и стол. Он постучал в дверь и подождал – в доме было тихо. Сошел с крыльца, обогнул здание кругом, заглядывая в окна, где они располагались достаточно низко и не мешали, как в задней спальне, задернутые шторы.

Затем снова постучал – на этот раз в заднюю дверь – и опять не получил ответа. Оказавшись у парадного входа, поднялся на крыльцо. Постучал в последний раз и подергал ручку – дверь оказалась надежно запертой. Бэр вернулся к машине за набором отмычек. Он предпочел заднюю дверь – так было легче уберечься от нескромных взглядов, хотя на улице и во всей округе не было ни души. Присмотревшись, Бэр понял, что имеет дело с замком марки «Примус» повышенной секретности, с двойным цилиндром и запорным штифтом.

Ему уже приходилось сталкиваться с подобными устройствами, и борьба с ними протекала с переменным успехом. Замок был снабжен усиленными стопорными кольцами, а цилиндр защищался вращающимся кожухом. Ключи было трудно подобрать, поскольку они имели трехстороннюю насечку, и эта модель предусматривала встроенную защиту от вскрытия отмычками. Но Бэр тем не менее приступил к делу и, зажав фонарик в зубах, трудился минут десять, пока не заболели челюсти. Затем прервался и смахнул пот с лица. Один замок уступил – тот, что находился в дверной ручке. Однако со вторым – тем, что был со штифтом и располагался выше, предстояло повозиться дольше. Судя по всему, его врезали совсем недавно. Дверь держалась удивительно крепко. Бэр подумал: уж не использовали ли какое-нибудь приспособление вроде клина? Или дверь каким-то образом закрыли изнутри? Он прикинул шансы, поглядывая на соседнее окно. Ничто так не побуждает вызвать полицию, как звон разбиваемого стекла, даже если соседям нет никакого дела до окружающего. Поэтому он отказался от окна, спрятал отмычки в чехол и пошел к машине. Вернулся он с гораздо менее хитроумным воровским инструментом – коротким ломиком – и сразу приступил к делу. Ввел заостренный конец между дверью и притолокой выше ручки и начал раскачивать взад и вперед, пока дерево, поддавшись усилиям, не затрещало. На ноги посыпались краска и щепки. Вскоре дверь поддалась, и крепления ослабли. Бэр подергал за ручку и вновь принялся крошить дерево. Постепенно щель расширялась, и он увидел гладкий металл запора, который так ему досаждал. Мощная пила могла бы быстро справиться с задачей, но по сравнению с ней звук разбиваемого окна показался бы совсем негромким. Поэтому он начал расковыривать косяк, державший приемную металлическую часть засова. Работа оказалась непростой – ломик срывался в руках, и на ладонях появились волдыри. Но дерево под натиском лома уступало, и дверь уже перемещалась в раме – штырь вихлял в косяке на дюйм или два. Бэр отложил ломик, отошел на шаг и ударил в створку ногой. На двери появился мерный отпечаток его подошвы, он не сомневался, что разбудил всех соседей в округе, но путь был свободен.

Стало тихо. Бэр немного постоял, обливаясь потом. Оглянулся, по не заметил, чтобы поблизости зажглись огни. Надел перчатки из латекса, подобрал ломик и шагнул в темноту дома. Он побывал в таком количестве подобных одноэтажных жилищ в городе и окрестностях, что, пожалуй, сумел бы нарисовать их планы с закрытыми глазами. И теперь уверенно шел по коридору мимо двух закрытых дверей. Воздух в доме был жарким и спертым, пахло гнилью, и Бэр понял, что где-то под настилом лежит дохлая крыса. Он держал путь в скудно обставленную переднюю комнату. Знал, что с какой-то стороны должна быть маленькая кухня, а напротив – ванная. Попробовал зажечь свет, но обнаружил, что электричество отключено. Повел лучом фонарика по углам и заметил перевернутый стул. Кто-то выдернул из розетки штепсель плоского телевизора, разбил экран и отшвырнул аппарат к стене. Бэр увидел у плинтуса пластмассовые шарики с номерами и понял: Остин его не обманул – здесь в самом деле организовывали «гороховую» лотерею. Пришлось встать на колени – он заметил в полу отверстие, как бывает от пули небольшого калибра. Достал из кармана перочинный нож и открыл маленькое лезвие, собираясь извлечь пулю или хотя бы ее осколок. Но рядом с отверстием имелись следы ножа – его успели опередить. Бэр присмотрелся, однако не заметил следов крови. Поднялся и с этого момента стал двигаться осторожнее, ни к чему не прикасаясь. Понял, что оказался на месте преступления.

Он бегло осмотрел пустую кухню и ванную и с бьющимся сердцем повернул к спальне. Соблюдая предосторожности, взялся за ручку и толкнул створку. И сразу в нос ударил сильный запах. Под полом не было никакой крысы. В спальне лежал труп. Мужчину небольшого роста бросили раздетым, кровь пропитала матрас. Несчастного полоснули по горлу, да так, что чуть не отсекли голову. Кровь на матрасе высохла, и по тому, как далеко зашло разложение, Бэр мог судить, что убийство произошло много дней назад и запах, каким бы он ни был противным, уже не такой интенсивный, как бывает в начале процесса.

Он приблизился к трупу и, тщательно обыскав карманы брюк, убедился, что там нет ни бумажника, ни документов. Под кроватью тоже ничего не оказалось, кроме нескольких пятен крови, где она просочилась сквозь матрас, прежде чем запеклась. Ничего не дал и осмотр маленького шкафа – в нем лежали лишь майки и отороченная овечьей шерстью джинсовая куртка.

Бэр взял себя в руки и вернулся к телу. Голова трупа была откинута назад, зубы оскалены, глаза зажмурены, что свидетельствовало о том, какие тяжелые страдания испытал несчастный перед смертью. Горло перерезали ножом мясника, мачете или чем-то подобным с широким лезвием. Хватило или нет одного удара, чтобы наступила смерть, но убийца на этом не остановился. Бэр решил, что он с полдюжины раз полоснул по шее. На руках трупа не было серьезных ран. Это свидетельствовало о том, что человека держали, пока убийца делал свое дело. Тело миновало стадию вздутия и дегидрации, и теперь происходила усушка оставшихся тканей.

Бэр отошел от трупа и, оказавшись в соседней спальне, вспомнил инструкции Помроя. Он понимал одно: никак нельзя, чтобы его имя связали с тем, что он обнаружил. Возникнет слишком много вопросов: почему он замялся этим делом и как сюда попал? С лихвой хватит даже одного вопроса. Он подумал, не позвонить ли в полицию анонимно, по не мог этого сделать со своего мобильного телефона, так как его тут же вычислили бы. Таксофонам он также не доверял, даже если бы удалось найти хотя бы один работающий. Бэр уже открывал дверь во вторую спальню, когда ему в голову пришла мысль. Но прежде он решил осмотреть комнату. Однако створка полностью не открылась и во что-то уперлась. За дверью что-то лежало. Бэр надавил плечом, предмет поддался и скользнул по гладкому деревянному полу. Он вошел в комнату. Помещение было обставлено как временный кабинет. Здесь были стол, стул и допотопный встроенный шкаф с распахнутой дверцей. Бэр навел луч фонарика на лежащий на полу предмет и воскликнул:

– О нет!

Он стоял на почтительном расстоянии на другой стороне улицы вместе с группой здешних жителей и не таких уж близких соседей, которые в свете наступающего утра пришли поглазеть на то, что происходи т неподалеку от их домов. Вторыми сюда подоспели полицейские на паре патрульных машин с включенными сиренами. Затем ребята из отдела тяжких преступлений – убойного отдела. Потом начальство и бригада коронера. Окна осветились изнутри – это подключили линию электропитания. Но к обычному освещению прибавилась приправа вспышек фоторепортеров. А затем Бэр увидел такое, что за всю его карьеру случалось два или три раза: когда бригада следователей выходила из дома, почти все как один плакали. Он находился слишком далеко, чтобы рассмотреть слезы, но был уверен, что не ошибся. Полицейские терли глаза и, поддерживая товарищей в трудную минуту, хлопали друг друга по плечам и пожимали руки.

Вскоре показалась первая каталка, на которой лежал застегнутый на молнию черный мешок для тел. Прошло немного времени, и вынесли вторые носилки. Тоже с черным мешком, но с очень маленьким телом внутри. Люди ахнули, а Бэру при виде этой картины стало страшно и горестно, как совсем недавно, когда он стоял в доме. Зрелище навсегда запечатлелось в его глазах, и он понимал, что никогда его не забудет. Под дверью свернулся мертвый мальчик лет двух или трех. Он погиб от обезвоживания, но перед смертью, пытаясь выбраться из комнаты, в кровь изодрал себе пальцы. Он был настолько мал, что не мог дотянуться до ручки двери.

Убитый был скорее всего отцом или дядей ребенка, хотя не исключено, что между ними не существовало родственной связи. Бэр решил, что, совершив преступление, убийцы просто не заметили малыша. Или заметили, но оставили умирать. Гнев подкатил к горлу, когда он увидел лежащий детский трупик и нагнулся проверить пульс, который уже давно не бился. Бэр не мог сказать, когда остановилось сердце мальчика, но понимал, что не сумев вовремя найти дорогу к этому дому, он не успел предотвратить то, что случилось, а потому будет вечно жалеть о своем провале.

Мешки с каталок перегрузили в фургон службы следственного отдела прокуратуры. В доме еще продолжались вспышки фотоаппаратов, но толпа на улице начала рассеиваться. Бэр отвел взгляд от фасада и, заметив Нейла Рэти, разглядел в предрассветных сумерках тлеющий кончик его сигареты и темные круги под глазами репортера. Бэр позвонил ему первому, и тот первым приехал на место преступления.

– В чем дело? – спросил Рэти, разыскав тихую, темную улочку.

– Ты же интересуешься сюжетами, связанными с «гороховой» лотереей? Мне надо, чтобы ты сделал кое-что для меня, а за это получишь кое-что и для себя, – ответил Бэр. Затем он попросил поставить в известность полицию о трупах, но только те подразделения и отделы, которым можно доверять. И сделать это по мобильному телефону, чтобы молчали полицейские рации. Иначе новость перехватят те, кто следит за полицейскими переговорами, и на месте преступления соберутся все журналисты города. Нейл должен был объяснить, что его оповестил источник, который он не может раскрывать, а дверь он нашел не запертой. Затем Бэр впустил репортера в дом, чтобы тог увидел все своими глазами.

– Не знаю, что и сказать, чтобы тебя подготовить, – начал Фрэнк.

– Ничего не говори, – отозвался журналист и шагнул в теперь уже не закрытую дверь с фонарем в руке. Но через мгновение выскочил – бледный и шатаясь. Вскоре подъехали первые полицейские. Дрожащими руками Нейл зажег сигарету и с тех пор курил не переставая. Пока работала бригада следователей, они не обменялись ни словом. Во-первых, потому, что стояли далеко друг от друга – Бэр не хотел, чтобы их видели вместе. Но еще и потому, что сказать было нечего.

Теперь, перед тем как уехать, Фрэнк подошел к репортеру.

– Полагаю, говорить спасибо за такое неуместно, однако… – начал Рэти.