Текст книги "Приют мертвых"

Автор книги: Дэвид Ливайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава двадцать четвертая

Викки Шлегель стояла перед оконным кондиционером, доблестно пытающимся преградить путь жаре. Она переставляла на полках безделушки и фотографии, но теперь решила прерваться – перекурить и выпить кофе. Ей было нелегко сосредоточиться на своем занятии, учитывая проблемы и навязчивый шум. Под шумом она понимала доносившуюся из комнаты Чарли убогую и зловещую музыку. Певец что-то завывал насчет мяча и крекера, а затем по мозгам ударил громкий гитарный аккорд.

Проблемы были у Дэни. Викки держала в руках фотографию сына: он был снят всего несколько лет назад на площадке для игры в софтбол – милый, ничем не удрученный. А теперь ее мальчик страдал, и Викки понимала почему: он не мог выбросить из головы смуглую стерву. Викки видела ее всего несколько раз – у нее было свое жилье, и она не жаловала их дом. Но Викки поняла, на что та способна – на ее глазах кружила голову не только Дэни, но и Чарли, и даже Терри, и те моментально глупели. Только Кенни-Медвежонок сумел устоять против ее убогого латиноамериканского шарма. Не было ничего хорошего в том, что эта особа жила с Дэни, но потом она его бросила – ушла к кому-то другому, и у парня вовсе поехала крыша. Викки не знала ничего конкретного, но в этом не сомневалась. Если девица вот так исчезает, она понимала, что это значит. Ей подсказывала материнская интуиция. И от этого ей хотелось вырвать у шлюхи ее карие глаза с поволокой.

И еще: Терри уж очень загонял ребят. Викки взглянула на другую фотографию в раме: трое мальчиков и Терри сняты лет семь назад. Кенни совсем ребенок – еще не вытянулся. Чарли и Дин – нескладные, долговязые, несформировавшиеся подростки. Кто бы мог представить, что они станут такими, как сейчас: сильными, смешливыми, мускулистыми. Им все удалось. Это был невероятный план Терри. Пришлось попотеть, чтобы добиться своего. Но нет тверже характера, чем у ее мужчин. Это уж точно. Однако в последнее время мальчики слишком много трудились, и Викки видела последствия: Терри от усталости посерел, под глазами появились мешки. Все стали мрачными. Только Кенни сохранил цвет лица и упругость. Зато из комнаты Дэни слышались сопение и плач, а когда сын раз в неделю пускал Викки к себе, чтобы поменять белье, она видела, сколько у него скапливалось пустых бутылок. Из-за того, что ей приходилось слышать из-за двери Дэни, она была почти признательна музыке Чарли. Почти, но не совсем. И что он там делает с телефоном? Под этакий-то грохот? Наговаривает тысячи минут в месяц! Викки видела счет за его мобильник. Сквозь стены неслось душераздирающее гитарное соло. Мать постучала сыну в дверь.

– Чарли! У меня лопнут барабанные перепонки! – И каков результат? Музыка стала только громче.

Надо было чем-то помочь Дэни, и Викки задумалась над тем, что бы такое она могла для него сделать. Она взяла мобильный, вышла на улицу, где было жарко, но по крайней мере тихо, и набрала номер телефона своего брата.

– Позовите Ларри Бастейманта, – обратилась она к ответившему ей человеку. Ждать пришлось около минуты.

– Бастеймант, – послышался голос в трубке.

– Привет, Ларри, это Викки. Можешь мне кое-кого найти?

Дин был напуган, чувствовал себя паршиво – выбитым из колеи. Голова не варила. Он целый день сидел в своей комнате с выключенным светом и отлучался только затем, чтобы слить да выпить. Никак не мог выкинуть из сознания ту ночь. Видение ее возвращалось к нему, словно бесконечно повторяемый фильм ужасов. Он с самого начала чувствовал, что нарвется на неприятности. Как же иначе – они ради этого туда и явились. Он так и знал, что у него перед носом будут размахивать пистолетом. Чувствовал, словно от страха обрел дар ясновидения. Но это отнюдь не придало ему сил, и вместо того чтобы броситься на коротышку и нейтрализовать его, прежде чем возникли осложнения, он ощутил, что его руки и ноги ослабели и стали мягкими, словно вареная лапша. Ухватился за край раковины и судорожно дышал, боясь, что его вот-вот стошнит. Вспомнил, что несколько лет назад сказал ему отец, когда он бросил борьбу – он «рад, что приобрел в Дине такую славную дочурку». Лишь память об этом оскорблении заставила его шагнуть к двери из ванной.

Но даже в гостиной он медлил – ноги от страха налились свинцом, и он чуть было не провалил все дело. Дина спасло в последнюю минуту лишь чувство самосохранения и то, что коротышка не умел обращаться с оружием. Однако даже в эту секунду он свалял дурака: вместо того чтобы ухватить придурка за запястье одной рукой, что позволило бы драться другой, он вцепился двумя и ждал, когда ворвутся остальные и спасут его задницу.

«Что-то со мной не так – дело не клеится, – думал Дин. – Если это только можно назвать „делом“. А с тех пор как ушла она, все вообще валится из рук».

От музыки у Чарли разболелась голова. Захотелось на воздух. Внезапно он понял, куда пойдет. Надел ботинки и взял ключи. Но, прежде чем переступить порог, постоял у двери, стараясь, несмотря на грохот музыки, определить, где находится мать. Покидая дом, он очень хотел избежать взгляда ее глаз-лазеров.

Чарли заметил, как Дин, сгорбившись и еле волоча ноги, забрался в свой «магнум» и отчалил. «Куда бы ни собрался этот недоносок, – подумал Чарли, – это все-таки лучше, чем безвылазно сидеть в комнате». Он высунул голову из двери спальни и увидел, что мать, отвернувшись, разговаривает по телефону и курит. Чарли решил воспользоваться представившейся ему возможностью – прошел по коридору и направился к лестнице на чердак. Все семейное барахло хранилось в подвале и в одном из боксов гаража, так что этой частью здания никто не пользовался. Кроме него. Дверь была снабжена замком, а ключ хранился в подсобном ящике на кухне. Но если бы кому-нибудь пришло в голову воспользоваться им, то сразу бы выяснилось, что он непригоден. Чарли сменил личинку и обзавелся собственным ключом.

«Так-так, – подумал он, когда, проникнув на чердак, оказался окутан густым запахом, – процесс идет к завершению». Плохо проветриваемое помещение благоухало сохнущей марихуаной, выращиваемой им под шестью рядами галлогеновых ламп. Хорошо еще, что признали незаконным инфракрасный контроль с самолетов Управления по борьбе с наркотиками, иначе они бы зарегистрировали на чердаке их дома настоящее извержение вулкана. Лампы освещали каждый квадратный дюйм светом в три тысячи люменов и при этом выделяли изрядное количество тепла. Если бы обнаружили травку, то нашли бы опиум и окси, и тогда бы его увели в наручниках, а дом, наверное, конфисковали.

Поднять наверх почву и оборудование оказалось не так-то просто – кто-то постоянно торчал дома, затем следовало соорудить подключение ламп в соответствии со схемами, найденными в Интернете, и ухаживать за растениями, хотя он понятия не имел, как это делается. Но все-таки справился.

Спас его, как он понимал, исконный американский предпринимательский дух. Мама, поскольку она выписывала чеки за коммунальные услуги, постоянно выражала свое недовольство тем, что в доме днем и ночью работают кондиционеры – именно этим она объясняла безумные счета за электричество. А вот отец просто спустил бы с Чарли шкуру, если бы обнаружил его плантацию и всю его инфраструктуру. По крайней мере попытался бы. Но это еще вопрос, сумел бы Терри с ним справиться. Нет, Чарли не стал бы утверждать, что старик размяк – это было бы не точно. Но в последнее время он во многом утратил свою пробивную силу, наверное, просто постарел. Но именно фактор возраста определил характер этого последнего дела. Старик вообразил себя Крестным отцом II и решил потешить свое «я», убеждая себя в том, что все, что он делает – это для Чарли и его братьев. Чем еще можно объяснить его тщеславное намерение придавить по всему городу лотерейные дома? Ведь ребенку ясно, что с точки зрения доходности ничто не сравнится с наркотиками. Если бы он действительно хотел обеспечить будущее сыновей, то поддержал бы самоотверженные усилия Чарли и Кенни.

– Хочешь потерять все? Свяжись с наркотиками, и конец тебе обеспечен, – упрямо повторял Терри.

Риск, разумеется, был, Чарли этого не отрицал. Зато и отдача была что надо.

– Такое занятие для молодых, – вслух ворчал он, правда, закрыв за собой дверь. Можно подумать, что отцовские задумки ничем не грозят. Чарли морщился, когда вспоминал вечер в доме на Тауб-авеню. Коротышка кричал и кричал, пока его не прикончили вторым или третьим ударом мачете. А потом оказалось, что он еще и навалил в штаны. Гадость!

На чердаке было темно – наступил период сушки, и лампы дремали. Срезанные растения вялились головками вниз. Чарли нашел весы и принялся упаковывать товар в закрывающиеся на молнии мешки. Скоро он все отсюда уберет, какое-то время, чтобы не рисковать, переждет, а затем решит, как поступить с наличностью.

Если Памела Флек, женщина средних лет, управляющая в гостинице «Вэлыо Стэй», где жили Дерек Шмидт и Кен Бигби, пока оставались в Индианаполисе, заметила ссадину на переносице Бэра или догадалась, что он работает на «Каро», то ничем этого не выдала.

– Мне необходимо попасть в номера двух наших сотрудников, останавливавшихся у вас. – Бэр обратил внимание, что она больше заинтересовалась его одеждой.

– А вы, ребята, всегда ходите в костюмах?

– Всегда. У нас сегодня выходной, меня попросили просто сюда заглянуть.

– Идите за мной. – Женщина удивила его своей покладистостью. – Вы аккуратно платите по счетам, и я с радостью вам открою. – Она достала хозяйский электронный ключ, толкнула дверь и спросила: – Ваши коллеги что-нибудь забыли?

Бэр моментально понял, что она подразумевала людей из «Каро», уже побывавших здесь. Вещи Шмидта собрали и оставили на столе в нише в незапечатанных картонных коробках.

– Да, кое-что, что нам необходимо на работе, – ответил он и, запинаясь, зачем-то добавил: – Шмидта и Бигби перевели в другой город.

– Другие тоже так сказали, – заметила Пам, отступая в маленькую кухоньку дожидаться, пока Бэр закончит осмотр.

В коробках не оказалось ничего, кроме сложенной одежды, обуви, туалетных принадлежностей, газет и журналов. Не оставалось сомнений, что комнату хорошенько зачистили. Если в ней и было что-то интересное – папки, записи, ноутбук, – все это унесли люди из «Каро», так любящие все усложнять.

Бэр прервал свое занятие и сделал шаг назад.

– Не можете найти чего-то нужного?

– Да-да, – и действительно, ничего полезного не попадалось, и он порылся в большой пластмассовой кружке из «Бургер кинг». В ней оказалось с фунт мелочи и спичечные книжки из таких мест, как «Танцор инди», «Папашины лучи», «Перевернутые танцульки» и «Красная подвязка», из чего Бэр заключил, что Шмидт весьма охотно проводил время в барах.

– Может, ваши коллеги уже забрали?

Бэр кивнул.

– Хотите проверить вторую комнату? – поинтересовалась управляющая.

Не было смысла копаться в стерилизованном помещении: все равно ничего там не обнаружить – ни о разыскиваемых им людях, ни о том, где их искать. Но, убежденный педант в своей работе. Бэр согласился:

– Конечно. – И поплелся за женщиной.

Кенни Шлегель въехал на стоянку кафе-чили «У Ника» и сразу же заметил отцовскую машину. Терри и Кнут сидели за столом и пировали. От вида их тарелок у Кенни скрутило желудок. На вывеске у двери было объявлено блюдо дня: четыре чили-дога или полфунта рыбы всего за пять долларов девяносто четыре цента. Вот это удача. Именно это блюдо и заказали Терри и Кнут, дополнив его мисочкой чили.

– Неудивительно, что ты руками и ногами против установления срока годности на запаски, – заявил Кенни, опускаясь на стул.

– Это для тебя, остряк. – Терри пододвинул сыну картонную корзиночку с рыбой и чипсами. Кенни посмотрел на золотистую поджаренную мешанину и, ковыряясь в ней, начал:

– Так вот, я ездил в Манси…

– Сынок катается за сорок миль, чтобы поваляться с парнями на мате. Сжигает в неделю по два бака бензина, – прокомментировал Терри.

– Ищешь себе приятеля? – хмыкнул Кнут.

– И чтобы был самый лучший. – Кенни проглотил кусочек рыбы.

– Ты только посмотри, как моя дочурка уплетает рыбное филе, – замечание Терри заставило Кнута расхохотаться.

– Сегодня в зале произошла заваруха. – Кенни выплюнул мягкую прозрачную косточку. – Броди по-серьезному задрался, и дело кончилось нокаутом.

– Да ну? – В Терри проснулось лишь легкое любопытство. Он повернулся к Кнуту: – Этот Броди – настоящий монстр.

– Приголубил очередного новичка? – спросил Кнут.

– Да нет. Его самого вырубили.

– Что ты хочешь сказать? – заинтересовался Терри, что было для него совсем необычно. – Кто с ним дрался? Франкович?

– Нет.

– Тогда кто?

– Незнакомый тип действовал грубо, но своего добился.

– Как это вышло? – спросил Кнут.

– Затеяли возню, Броди его свалил, взял на удушающий прием, но тот вывернулся и припечатал по голове – коленом.

– Вырубил Лена Броди?

– А о чем я тебе толкую?

– Кто этот тип, Рэнди Кутюр?

– Он приходил о чем-то спросить, а уж потом все завертелось.

– Полицейский? – Терри постарался, чтобы по его голосу никто не заметил, что ему стало интересно.

– Нет. Копы тут же суют под нос свой жетон. А этот приходил дважды и ничего подобного не делал. Потом я выяснил, что он частный сыщик и задавал вопросы о Сантосе.

– Ну а ты что сделал? – Терри больше не скрывал своей озабоченности.

– Держался в сторонке, – ответил Кенни. – Мне сказали, что он какое-то время разговаривал с Франковичем. Потом ушел. Но я к тому времени уже слинял – повел Броди к врачу. Решил, как бы там ни повернулось, для меня так лучше.

– Согласен. – Терри надолго задумался, а потом продолжал: – А теперь тебе следует заглянуть к Франковичу и узнать, кто это был.

– Вот как?

– Именно так. Придешь – уши на макушке и спросишь: мистер Франкович или мастер Франкович, как ты его там называешь, кто был тот парень, который так обидел Броди?

– Ладно, – согласился Кенни без особого энтузиазма.

– Не делай из этого события. То есть не надо внеочередного визита. Зайдешь как обычно.

– Хорошо.

– И возвращайся с именем. – Терри разорвал зубами чили-дог напополам и продолжал с набитым мясом и тестом ртом: – Скажешь братьям.

Кенни молча кивнул.

Глава двадцать пятая

«Тупик – вот где он оказался. Причем уже во второй раз, – подумал Бэр, забираясь в машину на Пенсильвания-авеню напротив красного кирпичного здания, где размещалась редакция газеты „Стар“. – Вот и все достижения, если не считать головной боли. Плохо было то, что ухудшились отношения со Сьюзен». Бэра мучила совесть из-за того, что за эти последние дни он не разу ей не позвонил и не послал эсэмэску или электронную весточку. Хотя он и собирался, но не знал, что сказать. Он оставался безучастным к тому, как между ними воцарилось ледяное молчание. Бэр уже собирался предпринять что-то в этом направлении, но низко нависшие на небе, затмившие летнее солнце черные тучи усугубили в нем настроение, не способствующее такому шагу. Копание в коробках с вещами Бигби и Шмидта привело его к осознанию того, что он действовал словно на автопилоте – делал вроде бы что-то нужное для расследования, но не задумывался о следующем шаге, а это уже никуда не годится. Ему расквасили физиономию, а Броди вполне мог бы сломать руку или придушить. Или ребята в черных поясах всей гурьбой втоптали бы его в пол. Или он сам кого-нибудь застрелил бы в спортзале и получил срок. Предположения Дэннелса совпали с его собственными непродуманными теориями и вызвали жажду легкой мести. Вместо того чтобы проникать в суть вещей, он поспешил с выводами и в своем поведении руководствовался лишь догадками. В голове Бэра вновь зазвучали слова Джин Гэннон о том, что надо быть профессионалом. И он внезапно понял, что она хотела сказать.

Повернувшись к зеркальцу заднего обзора, Бэр увидел припухлость на переносице, покраснение да еще темные круги под глазами. На ощупь все было еще хуже. Последующие переломы не так страшны, как первый, а с того футбольного матча на первом курсе их было столько, что и не припомнить.

С расследованием дела Аурелио он так и не продвинулся, а теперь ему подкинули еще и новую проблему. Бэру крайне требовались информация и факты. Так бывало всегда: трудно определить, какой аспект дела самый важный. Ведь каждый требует к себе внимания и каждый по-своему значим. Дело даже не в том, чтобы охватить их все. Самая трудная часть работы – сложить фактики таким образом, чтобы получилась целостная картина. Чтобы этот процесс начался, необходимо внешнее воздействие – в форме настойчиво задаваемых вопросов и пожеланий. Причем оно должно проявиться в нужное время в нужном месте. Только тогда можно будет чего-то добиться от тех, кто знает о случившемся больше, чем говорит. Для этого Бэру требовалась ясность ума, но чтобы ее обрести, он должен был поговорить со Сьюзен, поскольку от нее в большой степени зависело его состояние. Бэр просмотрел достаточно кинофильмов, прочитал достаточно книг и прослушал достаточно песен в стиле кантри, чтобы осознать, что он повел себя с ней совсем не так, как надо, когда она сообщила ему то, о чем он и сам уже догадывался. В их отношениях что-то сломалось, и у Бэра возникло ощущение, будто ему в самую грудь проникли зубья ножовки. А может, причина тому Броди, который во время захвата так сильно надавил ему на грудину.

Стук в окно вывел его из задумчивости. Бэр повернулся и увидел мерцающий кончик сигареты и темные глаза криминального репортера Нейла Рэти.

– Привет, Нейл!

– Здравствуй, Фрэнк.

– Читал твою статью.

– Спасибо, – кивнул журналист.

– Что теперь раскапываешь? – вопрос был чистой проформой. Бэр не раз его задавал знакомым газетчикам, если встречал в баре. Рэти усмехнулся – он тоже часто слышал подобный вопрос. Журналист в последний раз затянулся и швырнул окурок через капот машины Бэра на проезжую часть.

– Дом с трупами. Причем не из бесхозных. Там проводили «гороховую» лотерею.

– В самом деле? – Бэр постарался, чтобы в его голосе прозвучало удивление. – Почему ты так думаешь?

– Во-первых, его не ободрали, – репортеру не потребовалось объяснять бывшему полицейскому, что в некоторых районах Индианаполиса стоит только оставить дом и он тут же превращается в подобие трупа посреди Сахары. Налетают городские стервятники, снимают раковины, ванны, радиаторы, краны, электровыключатели, лепнину, паркет. Сдирают даже проводку и утаскивают медные трубы, чтобы продать или использовать в другом месте. – И еще нашли другие улики.

– Причиндалы для игры?

Рэти кивнул.

– И в чем там дело? Криминальные разборки?

– Не знаю, – пожал плечами Нейл, у Бэра же создалось впечатление, что журналист точно знает ответ. – Подождем, увидим…

– Ну еще бы. – Бэр понимал, что между Помроем и репортером заключено некое соглашение: Рэти должен помалкивать, о чем ему известно. Оставалось только гадать, какая ему от этого выгода в будущем. Ему всучили нечто вроде долговой расписки. Когда-то Бэр и сам оказывался в подобных положениях.

– Подъехал за мисс Сьюзен? – спросил журналист тоном, заставившим Бэра задуматься над тем, насколько ему известна их ситуация: во всех деталях или в общих чертах? Но в любом случае он почувствовал себя словно на предметном стекле под микроскопом.

– Да.

– Уступаю дорогу. Только постарайся ее не напрягать.

– Сделаю все, что в моих силах.

Рэти постучал по крыше машины и неспешными размашистыми шагами направился к зданию «Стар».

Через двадцать минут оттуда появилась Сьюзен. Ее волосы поблескивали, но казалось, что она несла на своих плечах тяжелый груз. Девушка повернула налево и пошла в противоположную сторону от того места, где остановился Бэр. Он завел мотор и медленно покатил рядом.

– Пойдем поедим мороженого в «Риттерс».

Сьюзен подняла глаза, увидела его и остановилась.

– Поезжай, я пойду за тобой.

Они расположились за столиком на улице и занялись мороженым заварным кремом, а вокруг них сгущались вечерние сумерки. Мимо с успокаивающим гудением ехали машины.

– Я еще не обедала, – призналась Сьюзен.

– Это лучше, чем обед. – Бэр поддел ложечкой вафельный конус.

– Да. – Они впервые за последнее время улыбнулись друг другу.

– Хорошо выглядишь, – говоря это. Бэр нисколько не лукавил. Несмотря на легкую тень под глазами, казалось, что Сьюзен выкупалась в молоке – так светилась ее кожа.

– Спасибо, – ответила она, хотя обычно комплименты на нее не действовали. И продолжала есть мороженое – ложка скребла о край картонной вазочки. – Работаешь над делом Аурелио? – Сьюзен провела пальцем по его вздувшейся, побагровевшей переносице. Он только пожал плечами. – Ох, Фрэнк!

У Бэра создалось впечатление, что какая-то ее часть тянулась к нему, какая-то хотела, чтобы он был ближе к ней, а какая-то стремилась улетучиться подальше, где ей будет легко и свободно. Но она осталась. Сидела на скамье подле него и ела мороженое.

– Это пустяк, – наконец проговорил Бэр. – Расскажи, как дела у тебя. Как ты себя чувствуешь. На работе справляешься… в твоем состоянии?

– Да. Только немного устаю.

– Хочешь еще мороженого?

– Нет, меня и от этого мутит.

– Может быть, что-нибудь еще? Настоящую еду?

Сьюзен стала невыносима источаемая им забота. Она почувствовала себя довольно неловко.

– Это оттого, что оно такое сладкое. Забудь.

Ей хотелось, чтобы между ними все было как обычно и они могли бы просто сидеть и разговаривать. И она, помолчав, продолжила:

– Фрэнк, не пойми меня неправильно… но насколько хорошим он был тебе другом?

Бэр долго не отвечал, но, заглянув Сьюзен в глаза, понял, что она не хотела ни обидеть его, ни оскорбить Аурелио. Напротив, стремилась, чтобы перед ним открылся взгляд в будущее, что было для него очень важно. Бэр задумался над ее вопросом. Как на него ответить? Аурелио не был из числа его давнишних и самых близких друзей. Иначе все было бы намного проще. Они не учились в одном классе, не служили вместе в полиции. Ничего такого, что принято упоминать, когда говоришь о своих друзьях, – одни ощущения. За первым вопросом Сьюзен скрывались другие. Почему бы ему не бросить это дело? Свалить на кого-нибудь другого? Или вообще о нем забыть? Но что-то в смерти Аурелио его глубоко ранило. Погибший не являлся святым – он не спасал сирот. Обычный малый, он зарабатывал себе на жизнь так, как ему нравилось. Но в каком-то отношении был паломником в край силы и добра и миссионером своего искусства. А кто-то взял и отнял у него жизнь.

– Видишь ли, я считаю, что есть некая путеводная линия, которой надо следовать по жизни, – ответил Бэр.

Сьюзен кивнула, и оба некоторое время молчали.

– Мы можем немного поговорить о нас? – наконец спросила она.

– Конечно. – Бэр заметил, как страдальчески сморщилось ее лицо, словно просилось наружу только что съеденное мороженое.

– Ну тогда слушай, хотя я понимаю, что могу раздражать, как те дамы из передач Опры.

– Нисколько.

– Дела плохи, – продолжала она мрачным, бесцветным голосом.

– Не спорю, – кивнул Бэр.

– Надо принимать какое-то решение. Я не должна была в тот раз убегать из машины, но мы не можем больше игнорировать ситуацию.

Фрэнк снова согласно наклонил голову.

– Когда я только что окончила колледж и бегала на свидания с ничего незначащими для меня парнями, мать мне говорила: «Ты никогда не будешь моложе, привлекательнее и желаннее, чем теперь».

– Больше похоже на речь содержательницы борделя, а не матери.

– Не смей так отзываться о моей маме, Фрэнк! – разозлилась Сьюзен.

– Ну уж извини.

– Она пыталась сделать так, чтобы я остановила свой выбор на «достойных» ухажерах. Ноты прав, ее слова ничего для меня не значили. Я всегда искала то, что требовалось мне. А потом захотела тебя, но мне необходимо знать, что будет дальше.

– Ты знаешь, Сьюз, я зарабатываю совсем не много, – заметил Бэр.

Она досадливо мотнула головой:

– Дело не в этом. С деньгами и у меня, и у тебя все в порядке. А вместе и того лучше. Признаю, вначале я находила романтичным и волнующим, когда ты по горло уходил в свою работу. Ну а теперь ты так же относишься к расследованиям?

Бэр тяжело вздохнул.

– Нет, если речь идет о наведении справок, проверки фактов из прошлого, имущественных споров и прочей ерунды. Но если подворачивается что-то реальное… да, отношусь так же.

Сьюзен кивнула и встала.

– Тогда тебе следует спросить себя, хочешь ли ты жить один или намерен разделить жизнь с другими? По-настоящему разделить. Потому что так я больше не могу. – Она швырнула вазочку из-под мороженого в раскрытый зев урны.