Текст книги "Короли Вероны"

Автор книги: Дэвид Бликст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

Он слышал приветствия в адрес изгнанников и наемников. Ждать осталось совсем немного. Караульный – Пьетро решил, что это Муцио, – начал отпускать веревки, державшие массивные ворота. Один из солдат Пьетро в великом изумлении воскликнул:

– Что он делает? Ворота должны быть закрыты!

– Оставь надежду, всяк сюда входящий, – ответил Пьетро, со вздохом вынимая меч из ножен.

Винчигуерра стоял на гребне стены Сан-Пьетро, и лицо его было багровым от возбуждения. Пока все идет в точности, как задумано – лучше, чем задумано. Он кивнул троим своим лучникам, выстроившимся вдоль внешней стены. Лучники, как один, выпустили стрелы в сторону восходящего солнца.

– Видели сигнал? – вскричал Асденте.

Каррара, успевший прокрутить в уме все способы предполагаемой измены графа, отреагировал немедленно.

– Солдаты! – обратился он к войску. – Помните: мы отвоевываем то, что по праву должно принадлежать нам! – Далее последовал сжатый пересказ событий столь хорошо известных, что каждый из солдат мог изложить их не хуже Каррары; в пересказе фигурировали благородные гвельфы, поддерживающие Папу; презренные гибеллины – пешки в руках императора; самая презренная пешка, прибравшая к рукам Верону. Свою вдохновенную речь Марцилио закончил девизом Падуи: «Muson, Mons, Athes, Mare Certos Dant Michi Fines!»

В ответ грянуло «ура!», Каррара пришпорил коня и на скаку добавил:

– Вперед! За Падую! За patavinitas!

Войско, частично верхами, частично пешком, устремилось к Виченце. На ходу солдаты вопили, надеясь одними устрашающими воплями покорить город.

* * *

Граф обозревал надвигающееся войско. Каррара скакал впереди, как и подобает храброму полководцу.

«Храбрый-то он храбрый, но болван».

Асденте, опытный воин, несколько придержал свой отряд, пропуская Марцилио вперед. Полководец должен врываться в самую гущу сражения лишь тогда, когда положение станет отчаянным. Граф решил до поры приберечь собственную персону. Он сделал для падуанцев все, что обещал. Они войдут в Виченцу.

Мимо графа пробежал юноша в обносках и разваливающихся башмаках, но с начищенным до блеска мечом.

– Эй, ты! – окликнул граф. – Как твое имя?

– Бенедик, синьор!

– Синьор Бенедик, я поручаю тебе вернуться тотчас же, как только наше войско достигнет внутренних стен, и доложить мне обо всем.

– Будет исполнено, мой господин!

И юноша побежал дальше, пытаясь догнать конных падуанцев, которые уже с грохотом проскакали по мосту и миновали арку. Граф вспомнил, как три года назад на этом самом месте стояли горожане, переодетые лучниками; тогда армию падуанцев повергли в бегство всего лишь восемьдесят человек.

«Пусть только Пес явится, – злорадствовал Бонифачо. – А ведь он явится. Но поможет ему лишь чудо. Надеюсь, он припас парочку чудес. Пусть почувствует сладкий вкус победы, прежде чем я выбью чашу из его рук».

Изгнанники с крепостной стены громко приветствовали трехтысячную армию Падуи, спешившую навстречу победе. Винчигуерра присоединил свой голос к общему реву.

Три тысячи. Больше, чем предполагали веронские военачальники. Много, много больше. Совет старейшин Падуи решил, что первое наступление в этой войне должно стать и последним.

Три тысячи, а против них – тридцать кое-как обученных крестьянских парней под командованием Пьетро Алагьери.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

– Надеюсь, ты неплохой актер, – прошептал Морсикато. На противоположной стороне двора Муцио почти открыл ворота.

– Не хотите сыграть мою роль? – прошипел в ответ Пьетро. – А то могу садануть вас по ляжке.

Морсикато нервно хихикнул.

– Об этом раньше надо было думать.

– Я думал. – Тут Пьетро в голову пришла новая мысль. – Что, если граф с ними?

– Вообще-то не должен.

– А вдруг?

Доктор пожал плечами.

– Тогда не придется выплачивать тебе вчерашний должок.

– Хоть кому-то польза, – пробормотал Пьетро.

Он огляделся; мавр, надеясь, что его не заметят, перестроился в последний ряд. В своем восточном наряде, в коническом шлеме, он выделялся; ясно было, что граф вряд ли взял бы такого в свой отряд.

– Воины! – начал Пьетро, повернувшись к своим солдатам. – Виченцу предали. Падуанцы вот-вот войдут в ворота. Они не поймут, кто мы такие, и это нам на руку. Слушайте меня и не начинайте атаку, пока я не дам сигнал.

«А когда подам, молитесь, чтобы Баилардино и Угуччоне прибыли вовремя».

– Прибудут, никуда не денутся. – Морсикато прочитал мысли Пьетро.

– Разумеется, – отвечал Пьетро. – Боже, они что, табун перед собой гонят? Откуда взялось столько лошадей?

Муцио наконец открыл дубовые ворота во всю ширину.

– Сейчас пойдем, – скомандовал Пьетро.

Первым в ворота въехал всадник в красно-белом наряде. За ним следовал капитан. В руках он держал знамя с гербом Падуи, чтобы ни у кого не возникло сомнений насчет принадлежности отряда. За капитаном, растянувшись цепью по дороге, ехало не меньше тысячи всадников.

Пьетро слишком хорошо знал шлем красно-белого щеголя.

– Вот черт! Это же Каррара!

– Тебе не придется дурачить его слишком долго. Вперед!

Доктор стукнул Помпея пяткой по ноге. Огромный конь рванулся вперед. Спектакль начался, нравилось это Пьетро или не нравилось.

– Черт меня побери, – пробормотал Пьетро, воздевая руку в приветствии.

«Почему бы Марцилио не проявить осторожность и не перебраться в задние ряды, оттуда и командовать?»

Каррара тотчас заметил знакомые доспехи. Лицо падуанца перекосилось от ярости, а поскольку забрало его было поднято, Пьетро увидел эту ярость. Каррара вонзил шпоры в бока своего коня и поскакал прямо к Пьетро.

– Нет-нет, ты, кусок дерьма, не приближайся, – шептал Пьетро. – Лучше отдай распоряжения своим солдатам, оглядись, достань меч из ножен, полюбуйся, как он блестит. Только не надо…

Каррара натянул поводья.

– Граф, – мрачно поприветствовал он. Пьетро пробурчал в шлем нечто нечленораздельное. – Граф, я полагал, что вы в соответствии с нашим планом должны оставаться на крепостной стене. Благодарю вас за то, что открыли ворота. А теперь дайте мне дорогу. Город возьмут мои люди.

Пьетро молчал.

– Граф, если вы думаете, что снимете все сливки, вы ошибаетесь. Это мой день, Бонифачо! Запомни! – Каррара развернулся и, всей спиной выражая презрение к графу, поскакал назад.

Пьетро так расслабился, что едва не сполз с коня.

«Слава тебе господи! И как только он меня не узнал?»

Разгневанный Каррара не заметил, что доспехи «графу» не по размеру, да и ростом «граф» на полторы головы ниже, чем был с утра. Конечно, Пьетро не мог тягаться с Бонифачо дородством фигуры. Просто чудо, что обман удался.

Подъехал Морсикато.

– Поздравляю.

– Каррару слишком волнует собственная слава, – вполголоса ответил Пьетро. – Он боится, как бы граф не присвоил себе все лавры.

– Его ждет разочарование.

– Может, и не ждет, – возразил Пьетро. Падуанцы все еще втягивались в ворота. Двор быстро заполнялся, но солдатам не было конца. – Как только в городе окажется достаточно солдат, Марцилио начнет резню. Если сейчас не появится Баилардино…

– Buenas dias!

Эхо прокатилось по мостовой, отразилось от стен домов, окружавших двор. Все взгляды обратились вверх, на крышу таверны, к смуглому человеку в заношенной широкополой шляпе и с флягой в руке. То был нотариус, который примазался к отряду Пьетро. В облике его не наблюдалось перемены; впрочем, он мог побриться – лицо скрывала шляпа.

– Сеньоры! – заплетающимся языком обратился нотариус к падуанцам. – Приветствую вас, сеньоры! Я слыхал, в Падуе в это время очень красиво! Непременно надо будет заехать! Говорят, у вас самые привлекательные женщины. Это правда? – Нотариус уронил свою флягу и с сожалением смотрел, как вино растекается по камням перед таверной. – Ох, вот горе-то, вот горе! Сеньоры, не найдется ли у вас немного эля? А еще лучше вина?

Было ясно, что испанец не представляет опасности. Каррара начал отдавать приказы, однако пьяница не унимался:

– Дайте мне вина, ну пожалуйста! Я заплачу!

– Нам не нужны твои деньги! – рявкнул капитан падуанцев.

Пьяные глазки хитро сузились.

– Будь у меня деньги, я бы не попрошайничал. О нет, я плачу… как это сказать… сведениями. Я знаю, где сейчас находится сеньор да Ногарола. И его люди.

Пьетро почувствовал ком в горле. Юноша попытался проглотить его, но тут к испанцу, чудом удерживавшемуся на крыше, подъехал Каррара.

– Договорились. Давай выкладывай.

– А где мое вино? – возразил испанец.

Каррара велел десяти своим солдатам взломать дверь таверны.

– Получай! Можешь упиться до чертиков. Все вино твое. А теперь говори!

При звуке последнего удара по двери таверны нотариус удовлетворенно рыгнул.

– Ногарола и его люди уже здесь!

В тот же миг четверо падуанцев упали навзничь, пронзенные стрелами из арбалетов. Виченцианцы выскочили из домов, окружавших двор. Пьетро уставился на человека на крыше. Тот сорвал с головы шляпу; вчерашней сажи как не бывало, выгоревшие каштановые пряди блестели в лучах рассветного солнца.

То был Кангранде делла Скала. Большой Пес явился.

По всему периметру двора возникли арбалетчики. Они выстрелили одновременно – из окон, из-за бочонков, с крыш. Две дюжины падуанцев свалилось с коней. Знамя упало. Двое падуанцев подняли его – лишь на миг, потому что их свалил второй залп.

Пьетро задохнулся от яростного восторга.

– Вот сукин сын!

– В атаку! – взревел Каррара. Отступать при всем желании было некуда, однако падуанцы все еще превосходили виченцианцев числом. – В атаку! – повторил Каррара и поскакал к таверне.

Вложить стрелу в арбалет – дьявольски долгое дело. Сотни падуанцев, совершенно невредимых, надвигались на арбалетчиков. Виченцианцы, стоявшие на земле, побросали арбалеты и схватились за мечи; те, что устроились на крышах, торопливо заряжали свое смертоносное оружие и прицеливались.

Каррара встал в седле и размахнулся; Скалигер увернулся и побежал по черепичной крыше. Он нагнулся, отбил кусок черепицы и, не оборачиваясь, метнул его в голову Каррары. Черепица раскололась от удара о шлем, и Каррара покачнулся в седле. Второй удар пришелся падуанцу в плечо, третий – снова в голову. Марцилио поворотил коня и поскакал прочь, спасаясь от метательных снарядов Скалигера. Скалигер тотчас сменил цель, метя теперь в солдат, карабкавшихся на крышу таверны, чтобы схватить его.

Пьетро наблюдал за Кангранде с благоговейным страхом.

– По-моему, пора! – воскликнул Морсикато.

– И по-моему!

Пьетро поскакал в самую гущу падуанцев (их было не менее восьмисот, и они сгруппировались спина к спине, выставив вперед щиты для отражения стрел). За Пьетро устремились его солдаты. Падуанцы принимали Пьетро за графа Сан-Бонифачо; для него они разомкнули кольцо. Солдаты Пьетро смекнули, что к чему, и притворялись союзниками, спешащими укрепить центр кольца, до тех пор, пока щиты не сомкнулись за последним из них. Тогда Пьетро развернул коня и рукоятью меча принялся молотить падуанцев по панцирным спинам, сбивая их с коней. Пьетро помнил, что говорит о нападении сзади кодекс чести, и не стремился убивать противников – он лишь хотел свалить их наземь.

На несколько секунд падуанцы опешили. И тут с крыши завопил Кангранде:

– Измена! Нас предали!

Падуанцы подхватили вопль. Все смешалось. Они оказались в ловушке. В воротах толпились прибывающие отряды, и падуанцам ничего не оставалось, кроме как устремиться по улицам города. А там они попались в зубы братьям да Ногарола. Баилардино напоминал огромного медведя; Антонио, приземистый, коротконогий, походил на злобного хоря. Рука у него после предыдущего сражения за Виченцу не действовала. Братья да Ногарола привели в движение свой отряд при первых же звуках битвы. Падуанцы мчались прямо на ощетинившиеся копья. В то же время арбалетчики, устроившиеся на крышах, уложили второй ряд всадников, и третий ряд наткнулся на гору трупов.

– Будь прокляты твои глаза, предатель! – заорал Каррара, обращаясь к Пьетро. – Я убью тебя!

– Попробуй! – отвечал Пьетро, не заботясь о том, чтобы изменить голос. Впрочем, Каррара уже забыл о нем. Пьетро проследил за взглядом врага. Каррара смотрел на ворота, через которые вошли падуанцы. Виченцианцы, ждавшие в засаде, теперь бросились опускать ворота, отрезая таким образом подкрепление.

Каррара в сердцах плюнул в сторону ворот. Пьетро знал, о чем думает падуанец. Если Падуе суждено победить, ворота должны оставаться открытыми.

– Задержите его! – крикнул Пьетро. Однако никого из его солдат поблизости не оказалось. Каррара пригнулся, и полдюжины стрел упало на землю, не задев его.

Десятки падуанцев застряли в стременах раненых или убитых лошадей. Они отчаянно пытались высвободиться и наконец отомстить. Каррара отдал приказ следовать за ним и поскакал к воротам. Сообразив, что будет, если подкрепление не сможет ворваться в город, падуанцы утроили усилия.

Пьетро заметил юношу, закрывавшего ворота перед целой армией захватчиков. Лицо юноши показалось ему знакомым.

«Это Муцио, – вспомнил Пьетро, – я видел его три года назад в палаццо Кангранде».

Сегодня Муцио сделал вид, что за деньги предал Виченцу. Спектакль кончился, и Муцио вместе с другими горожанами, выделенными ему специально для этой жизненно важной цели, опускал ворота. Все вместе они тянули веревки, на которых ворота крепились, и сдерживали напор падуанцев.

Пьетро изо всех сил пришпоривал Помпея, но коню негде было развернуться – так плотно его окружали солдаты. Пьетро видел, что Каррара прорывается к веревкам. Муцио стоял спиной и не мог заметить удара, который отделил его голову от шеи. Руки юноши еще целую секунду тянули веревку. И вот тело рухнуло наземь. Горожане, помогавшие Муцио, в ужасе разбежались. Вся ярость Каррары досталась веревке. Падуанец взмахнул мечом – раз, другой, третий. Веревка была разрублена. Теперь авангарду в количестве полутора тысяч человек под предводительством Асденте ничто не мешало попасть в город. Они подняли ворота.

Пьетро тотчас почувствовал изменение в расстановке сил. Из-за солдат, сражающихся плечом к плечу, во дворе было не протолкнуться. Однако с минуты на минуту во двор хлынут падуанцы и одним лишь численным превосходством заставят виченцианцев отступить. Тридцать солдат Пьетро окажутся в самом пекле, их свалят с лошадей и обратят в бегство.

Из-за горизонта показалось солнце – и озарило окровавленные доспехи падуанцев и виченцианцев, бьющихся за сердце города. Каррара сначала криками подгонял солдат Асденте, затем переключил внимание на арбалетчиков. Пьетро видел, как Каррара указывает на факелы, закрепленные на городской стене, – огонь с восходом солнца не успели потушить.

– Поджигай! Поджигай! – кричал Каррара.

И вот он уже схватил один факел и поскакал к дому, где затаились арбалетчики. Каррара швырнул горящий факел в окно первого этажа. Солдаты тотчас поняли замысел командира. Они принялись сгребать к стенам домов все, что могло гореть. Пламя быстро распространялось – этому способствовала небывалая жара, мучившая Италию всю весну. Через несколько минут арбалетчики, спрятавшиеся на втором и третьем этажах, уже ничего не видели из-за дыма.

Остальным падуанцам идея с пожаром тоже пришлась по вкусу. Двор наполнился дымом, от арбалетчиков больше не было никакого толку. Они могли продолжать стрелять, но теперь понятия не имели, во врага попадут или в своего.

Помпей оскальзывался на залитых кровью булыжниках. Пьетро нагнулся, и копье просвистело прямо у него над головой. Морсикато использовал свое копье по назначению – тот, кто метил в Пьетро, попался доктору.

– Дело дрянь! – воскликнул Морсикато.

– Продержимся! – отозвался Пьетро.

Он огляделся. Около двадцати его солдат оставались в седле – неплохо, если учесть огромное численное превосходство падуанцев. Сработал элемент неожиданности, вдобавок арбалетчики отвлекли внимание врагов, не позволив им обороняться должным образом. Теперь дым не даст арбалетчикам выстрелить, и падуанцы вплотную займутся «изменниками», проникшими в их плотное кольцо. В этом Пьетро не сомневался.

От удара по щиту Пьетро покачнулся в седле. Он отразил удар, собрав для этого все силы. Атакующий зашатался, но снова напал. Пьетро уклонился и проглотил дым, просочившийся в шлем. Глаза у юноши заслезились, легкие обожгло. Пьетро взмахнул щитом. Передышку он использовал, чтобы сорвать с себя чужой шлем. Противник снова начал атаку, но Пьетро опередил его, метнув шлем Бонифачо падуанцу в голову. Тот пригнулся, Пьетро схватил меч и прошелся по шее врага. Падуанец свалился наземь, и через секунду от лица его ничего не осталось – хорошо обученный конь Пьетро, оскалившись, бросился на поверженного врага. Тот захрипел и испустил дух.

А на Пьетро уже наступал следующий падуанец.

– Где Кангранде? – воскликнул юноша, отражая удар палицей, имевший целью снести ему голову с плеч.

– Не знаю! – ответил, задыхаясь, доктор.

Пьетро позволил Помпею укусить падуанского коня за холку и натянул поводья. В общей давке ему удалось так повернуть Помпея, чтобы бросить взгляд на таверну. Таверну скрывали клубы дыма – она загорелась легко, благодаря бочкам с вином.

Солдаты Пьетро стали прикрывать его со спины, некоторые даже успевали петь, орудуя мечами направо и налево. Запели и падуанцы; обе воюющие стороны рубили и отражали удары под звуки одной и той же песни.

Порыв ветра разогнал дым, и на падуанцев тотчас обрушился град стрел. Арбалетчики предпочли рискнуть остаться в пылающем доме, лишь бы при удобном случае сразить побольше врагов. Сразу пятьдесят падуанцев упали замертво, в том числе и нападавший на Пьетро. Юноша помахал арбалетчикам в знак благодарности.

Внезапно он увидел Кангранде. Тот все еще был на крыше таверны и успешно уворачивался от копий, летевших снизу. Кангранде извел всю черепицу, какую сумел отковырнуть; в проемах, ничем не защищенных, бушевало пламя. В любой момент крыша могла обрушиться. Падуанцы это видели и копьями пытались загнать Кангранде в провал, не забывая отпускать нелицеприятные реплики.

Кангранде легкомысленно отшучивался. Несколько падуанцев, не обращая внимания на огонь, полезли на крышу в надежде снискать славу победителей великого Кангранде из рода Скалигеров. Не обремененный ни доспехами, ни оружием, Кангранде играючи ускользал от неуклюжих врагов, пинками сбрасывая их с пылающей крыши. Один из падуанцев, самый настырный, бросился на Кангранде, желая ударить снизу и вспороть его от паха до подбородка. Кангранде отступил на уже занявшийся участок крыши. Крыша выдержала – с трудом. Секундой позже на этом месте оказался нападавший – и тяжелые доспехи увлекли его вниз, через деревянные перекрытия, в самое адское пекло.

Капитан подхватил мотивчик, который распевали солдаты, и запел во все горло, не обращая внимания на дым. Пламя разгорелось так жарко, что падуанцам пришлось отказаться от затеи поймать Кангранде. Они прекратили попытки и побежали прочь от пылающей таверны. У Кангранде оставались считаные секунды – вот-вот над ним сомкнутся охваченные огнем перекрытия.

– Доктор, отправьте людей к Ногароле! – крикнул Пьетро. – Иначе их на рагу порубят!

Морсикато как раз справился с назойливым падуанцем. Когда он наконец повернул голову, Пьетро уже мчался к таверне.

– Пьетро! Куда ты?

Пьетро не утруждал себя использованием щита и меча. Он прорывался сквозь толпу падуанцев, крича: «Франческо! Франческо!» Пьетро надеялся, что падуанцы, привыкшие к другим прозвищам, не поймут, кого он хочет спасти.

Со стороны таверны раздался страшный треск. Пьетро увидел тучи искр и огромные клубы дыма. Падуанцы радостно завопили. Пьетро все еще кричал: «Франческо! Франческо!»

Снова налетел порыв ветра, и все увидели Скалигера. Он стоял на карнизе, весь в золе, от которой его грим казался еще темнее. Скалигер кашлял и протирал глаза, почти ничего не видя из-за дыма.

– Франческо! – позвал Пьетро.

Скалигер обернулся. Глаза его засверкали, когда он узнал старого друга. Один из падуанцев быстро сориентировался и с копьем полез на стену. Низко нагнувшись, Скалигер обеими руками схватил копье и оттолкнул древко от стены. Пальцы падуанца разжались, и Скалигер завладел его оружием. Опершись на копье, он спрыгнул.

Пьетро не представлял, как в таком дыму Скалигеру удалось попасть наконечником копья точнехонько в щель между двумя булыжниками. Словно акробат, Скалигер съехал по древку на землю в пяти локтях от Пьетро.

– Скачи!

Пьетро уже и так пришпорил Помпея. Кангранде бежал рядом, вцепившись в луку седла. Он оттолкнулся обеими ногами и вскочил на коня.

– Быстрее! Гони!

На секунду падуанцы опешили, затем бросились в погоню. Над головой Пьетро просвистел меч. Юноша отразил удар щитом, в то время как конь его, не сбавляя темпа, крушил разъяренных врагов копытами.

– Gracias senor, – прошептали Пьетро в самое ухо.

Ему некогда было отвечать – он рубил направо и налево. Позади наметилось движение – это Кангранде выхватил у падуанца меч и занялся отражением ударов. Их, впрочем, было слишком много, и обрушивались они все чаще и чаще. От доспехов Пьетро отскакивали то клинок, то палица. Кангранде, не имевшему доспехов, приходилось вертеться с немыслимой быстротой, чтобы не погибнуть.

Увидев, что в рядах падуанцев наметился просвет, Пьетро направил туда коня. Быстрее! Однако главное достоинство боевых коней – не скорость, а выносливость. От смерти Пьетро спасали только дым да ловкость Кангранде. Просвет исчез, его заполнили конные падуанцы. Пьетро щитом отразил удар копья, в то время как над головой его навис меч.

«Отец, простите…»

Удар отразила кривая сабля. Пьетро полоснул мечом по лицу атакующего. Юноша не видел мавра, но чувствовал его присутствие. Когда ужасное оружие астролога добралось до горла жертвы, мавр издал хриплый гортанный звук.

– Пьетро, поворачивай направо! – внезапно закричал Кангранде.

Справа стеной надвигались конные падуанцы, однако Пьетро безоговорочно верил Кангранде. Он собрался с духом – и ощутил только свист ветра, вызванного стремительным движением множества тел. Всадники проехали мимо. Больше ничто не мешало галопу Помпея. Пьетро оглянулся. Морсикато взял на себя командование отрядом; люди Пьетро давали ему возможность скрыться, не думая о собственной безопасности.

Падуанцы решили прекратить погоню, предпочтя выровнять собственные ряды и приготовиться к следующей атаке. У Пьетро в распоряжении было несколько секунд. Они с Кангранде находились между падуанцами, теснящими солдат Ногаролы, и отрядом Марцилио, толпившимся у ворот. Кангранде моментально оценил обстановку.

– Пьетро, Тарват, ведите людей вон к той улице!

Пьетро послушно повернул к улице, на которую указывал Кангранде. Мавр прикрывал их сбоку. За Пьетро следовал Морсикато с выжившими в последней атаке. Солдат осталось всего двенадцать – треть от первоначального числа. Пьетро несказанно обрадовался, увидев среди них соседского юношу.

– Ты жив! Вот молодчина!

– Еще бы я пропустил такое событие! – отвечал юноша. Он был ровесником Пьетро, однако, похоже, полагал его героем, а не просто безмозглым везунчиком. Юноша перевел взгляд на Кангранде. Глаза его округлились: – Это же… это же испанец!

– Хотел бы я быть испанцем – в Испании сейчас спокойно, – произнес Кангранде. Он лукавил: ничто так не горячило кровь правителю Вероны, как хорошая битва. Он обратился к солдатам Пьетро, тем самым солдатам, которых дурачил в течение трех суток, имитируя испанский акцент и пьяную икоту. – Меня зовут Кангранде делла Скала. Вы защищаете мой город. Если я выживу, все вы получите женщин, награды и деньги. Пока же слушайтесь Алагьери, как слушались бы Господа нашего, и, ради Пресвятой Девы, наслаждайтесь битвой!

Послышались радостные крики. Кангранде наклонился к Пьетро, поманив Морсикато и мавра.

– Падуанцы привели больше людей, чем мы предполагали. Много больше. Мы победим, однако нам придется туго. Понимаете? Мы должны продержаться! Угуччоне уже на подходе, но ему надо прорваться через падуанцев, оставшихся по ту сторону ворот.

– Что мы должны делать? – спросил Пьетро.

– Оставаться на той улице. Скоро Марцилио вспомнит о Фермопилах – и попытается использовать эту улицу и прилегающие переулки, чтобы напасть на Баилардино и Антонио с флангов. Он их на рагу порубит, если мы не помешаем ему.

– Помешаем, можете не беспокоиться, – мрачно произнес Пьетро.

Кангранде кивнул.

– Кстати, Пьетро, рад тебя видеть.

– Я видел вас в течение трех суток, но был настолько слеп, что не узнал, – рассмеялся Пьетро. – Чем вы выкрасили лицо?

– Мускатным орехом. – Кангранде открыл в улыбке свои безупречные зубы. – Видишь ли, Пьетро, если мы выживем в сегодняшней бойне, моя сестра меня расчленит за то, что я позволил тебе рисковать ради собственного спасения. Причем не в первый раз.

– Я ей ничего не скажу, если вы не скажете.

– По рукам! – Кангранде взял краденый меч и бросил взгляд на сражающихся. – Я пришлю подкрепление, как только смогу. Но прежде мне надо убедиться, что сигнал подали. Этот болван Баилардино позволил отрезать свой отряд от колокольни.

– Ничего, мы подождем, – сказал Пьетро и, возвысив голос, добавил: – Мы удержим адские врата!

Солдаты снова разразились одобрительными воплями. Кангранде хлопнул доктора по плечу, поклонился мавру и побежал по залитой кровью улице. Схватив за гриву коня, лишившегося всадника, Кангранде вскочил в седло. Темнолицый, он казался выходцем с того света. Он отсалютовал мечом и направил коня к отряду Ногаролы, прорубая путь сквозь тройные ряды падуанцев.

Пьетро велел солдатам поторопиться и отыскать что-нибудь, чтобы забаррикадировать улицу. Сражение не закончилось, им еще много предстояло сделать.

В противоположном конце двора Марцилио приветствовал Асденте, только что проехавшего в ворота в окружении своих солдат.

– Что, черт вас подери, тут происходит? Откуда столько дыма? – прокричал Великий Беззубый, глядя на дымящиеся здания.

– Они устроили засаду! Бонифачо предал нас! – Каррара саданул себя кулаком в железной перчатке прямо в ладонь. – Так я и знал!

– Граф – предатель? – У Ванни в голове не укладывалось, что старый лис на такое способен.

– Я сам его видел, – заверил Марцилио. – Он был здесь; он даже спас жизнь Кангранде, если верить моему сержанту.

От этого последнего заявления Асденте отмахнулся.

– Что нам делать?

Марцилио осмотрелся. Стрелы больше не летели из окон и с крыш – когда огонь охватил дома, арбалетчикам пришлось предпринять попытки к бегству. Для некоторых они увенчались успехом; большинство же арбалетчиков были окружены и прижаты к пылающим стенам, и конец их был ужасен.

– Веди сюда людей – всех, сколько есть. Если удастся захватить палаццо Ногаролы, мы сможем пойти дальше и взять весь город.

– Как насчет пленных? – Асденте угробил собственную репутацию, когда в прошлый раз устроил резню без разрешения. Сегодня он хотел получить однозначные распоряжения.

Марцилио помедлил. Как бы поступил дядя? Взял бы пленных, потребовал бы за них выкуп, явил бы милосердие и щедрость – по примеру Кангранде трехлетней давности.

– Никаких пленных. Даешь резню! Пусть никому не будет пощады.

Асденте расплылся в раздвоенной улыбке.

– Как прикажете, синьор! – И, обращаясь к своему отряду, закричал: – Даешь резню! Даешь резню!

«Нас предали», – в сотый раз подумал Марцилио.

Он знал лишь одно: граф Сан-Бонифачо не должен выжить в этой битве.

Кангранде орудовал мечом, стараясь пробиться к церкви сквозь ряды солдат. Лицо его застыло в страшном оскале, мысли были мрачны. Если Угуччоне не получит сигнал в самое ближайшее время, Виченца падет.

В ушах его, как это часто бывало, прозвучал голос сестры. Катерина бранила его.

«Ты, Франческо, всегда опаздываешь. Ты никогда не продумываешь план до конца. Ты тешишь свое тщеславие, рисуешься, но забываешь о самом важном!»

«Допустим, милая сестрица, – отвечал Кангранде на воображаемые обвинения. – Но если ты считаешь меня слишком медлительным, почему тогда сама не позаботишься об этом „самом важном“?»

От мысленного диалога Кангранде отвлек колокольный звон. Он вскинул голову. Колокола на секунду оглушили его. Он округлил глаза, затем рассмеялся – он знал, знал, кто звонит, кто подает сигнал Угуччоне.

Кангранде поворотил коня и поскакал на подмогу братьям да Ногарола. Главное было сделано; теперь ему оставалось только сражаться.

– Должно быть, уже пора, – проговорил Бенвенито. – Наверняка пора! Они там не меньше получаса!

– Да нет, минут пятнадцать, – отозвался Марьотто, глядя на восходящее солнце.

– Меня уже тошнит от ожидания, – заявил Бонавентура, не отличавшийся терпеливостью.

– Он должен дать сигнал, – вполголоса проговорил Угуччоне. – Он сказал, что даст сигнал.

В ответ раздался колокольный звон. Угуччоне нахлобучил шлем и закричал:

– Вперед! Смерть ублюдкам!

Бонавентура умчался, не дожидаясь приказа. Мари пришпорил коня; то же самое сделали и Антонио, и Луиджи, следовавший за братом. Нико издал боевой клич. Они скакали к Виченце, собираясь атаковать армию падуанцев с незащищенного тыла.

Граф их заметил. Еще несколько секунд назад он нетерпеливо ждал, и конь его, как будто чувствуя настроение хозяина, переминался с ноги на ногу. Молодой солдат, посланный графом, вернулся с сообщением, что отряд Каррары вошел во внутренние ворота. Теперь граф и юноша по имени Бенедик вместе стояли на стене Сан-Пьетро и наблюдали, как на помощь виченцианцам спешит армия Вероны.

– Боже, – пробормотал рыжеволосый Бенедик. – Что нам делать?

– Мы можем либо предупредить да Каррару, либо спасать свои шкуры, – почти нежно проговорил граф. – Выбирай, сынок, но уж если выберешь, не меняй решения.

Бенедик бросил взгляд вниз, на падуанцев, которые еще не вошли в город.

– Я должен сражаться.

– Мечтаешь о победе?

Юноша, стройный, высокий, посмотрел графу в глаза.

– У меня нет ни титула, ни земли, ни протекции. Я хочу сделать себе имя, а для этого должен сражаться и чтобы все видели, как я сражаюсь.

– Я восхищен вашей честностью, синьор Бенедик. Однако позвольте заметить, что нас вот-вот разгромят. Идите, сражайтесь, так чтобы вас видели командиры, затем скройтесь в городе. Через неделю вернитесь в Падую с парой эффектных ран. Вы станете героем.

Бенедик с отвращением посмотрел на графа и ринулся в самую гущу сражения.

– Бедняга, – пробормотал граф. Несмотря на опасность, графа разобрал смех. Все шло по плану. Значит, шпионы Скалигера хорошо сделали свое дело, и Пес устроил падуанцам ловушку. Винчигуерра откровенно радовался. Если Кангранде сегодня уцелеет, это будет самая горькая из его побед.

Катерина отпустила веревку, привязанную к языку колокола, и отступила на шаг, кивком велев слугам последовать ее примеру.

– Достаточно.

Она была в мужских бриджах для верховой езды, камиче и дублете, длинные волосы спрятала под беретто. Мужское платье не казалось Катерине непривычным – в юности она часто так одевалась. Сегодня мужская одежда помогла ей затеряться в толпе и незамеченной пробраться к колокольне. В такой день женщина легко могла стать заложницей – в лучшем случае.