Текст книги "Короли Вероны"

Автор книги: Дэвид Бликст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

Убедившись, что взрослые ушли, Ческо снова собрал головоломку. Отряхнув с нее пыль, мальчик направился к фонтану. Месяц назад он обнаружил в чаше фонтана небольшой выступ, за которым открывалась щель. Маленькие пальцы осторожно спрятали в щель головоломку и, прежде чем оторваться от металлических звеньев, убедились, что они надежно закреплены и не упадут. В тайнике, помимо головоломки, хранились и другие не менее ценные вещи. Ческо не хотел, чтобы его сокровища обнаружили, – мальчик берег их до тех времен, когда братец Детто подрастет и они смогут играть вместе.

Пес снова залаял. Ческо огляделся. Сад был пуст – никто не видел тайника. Однако Меркурио не унимался. Ческо последовал за собакой и под кустом обнаружил дощечку с какими-то цифрами, процарапанными на воске. Мальчик наморщил лобик и принялся разглядывать находку.

– Это головоломка, – шепнул он Меркурио. Тот тщательно обнюхал дощечку. – Да не для тебя, дурашка, а для меня. – Ческо стал мысленно тасовать ряды цифр. И откуда она здесь взялась? Мальчик решил спрятать дощечку и вплотную заняться ею после ужина. Потом, когда он разгадает головоломку, он покажет ее Детто. Пожалуй, пора уже учить брата этой забаве.

Морсикато выглядел вполне здоровым, хотя у него заметно прибавилось морщин и борода начала седеть. Он тепло приветствовал Пьетро. Первые слова, сорвавшиеся с его языка, были:

– Я слыхал, в Болонском университете преподает женщина-профессор! Ты должен все о ней рассказать.

– Так я и знал! – рассмеялся Пьетро. – Да, у нас действительно преподает загадочная Новелла Д’Андреа. Она читает лекции из-за ширмы, чтобы у нас, бедняг, ум за разум не зашел.

– Так ее никто не видел?

– Никто, насколько я знаю. Во всяком случае, мне не приходилось. Правда, многие утверждают, что видели.

– Великолепно! Почему, о, почему, когда я учился, не было женщин-профессоров? – Морсикато взял Пьетро за руку. – Пойдем, за ужином расскажешь все новости скандального университетского мира.

По пути в обеденную залу Пьетро показали маленького Баилардетто – его только что уложили спать. Детто не исполнилось еще и двух лет; он научился бегать и лопотать и очень походил на своего отца – такой же светловолосый, с резкими чертами лица. Детто был самым обыкновенным ребенком, не отмеченным, в отличие от Ческо, судьбой. К своему удивлению, Пьетро обнаружил, что любит детей. Раньше он об этом не задумывался.

Ужин прошел отлично. Пьетро никак не ожидал, что Ческо позволено есть вместе со взрослыми. Впрочем, мальчик вел себя тихо, аккуратно ел и смотрел прямо перед собой. Пьетро начал рассказывать Морсикато о вскрытиях трупов, при которых присутствовал, и Ческо навострил ушки, однако, когда разговор перекинулся на политику, мальчик снова погрузился в свои мысли.

Пьетро переменил тему вопросом:

– Как вы думаете, Фридриха объявят императором?

– Неизвестно, – пожал плечами Баилардино.

Пока Пьетро отсутствовал, в Вероне произошло важное событие. Два месяца назад Скалигер, после долгих раздумий, кого из претендентов на престол, Людовика Баварского или Фридриха Красивого, поддержать, принял решение. Скалигер счел, что у Фридриха Красивого прав больше. Таким образом, шестнадцатого марта Кангранде делла Скала официально объявил о своей преданности – и преданности своей армии – Фридриху.

– Есть и еще один кандидат, о котором пока никто не упоминал, – вкрадчиво начал Морсикато.

– Не хотите же вы сказать, что это Кангранде? – опешил Пьетро.

Баилардино расхохотался.

– Нет, нет и еще раз нет. Морсикато имеет в виду венского герцога Винченцо Ленивого.

– Вот как!

– Не понимаю, почему его называют ленивым, – произнесла Катерина. – Я слышала, он мудрый правитель, что нехарактерно для человека столь молодого. Просто он не любит помпезности, которая обычно царит при дворе.

Баилардино передернул плечами.

– Несмотря на итальянское прозвище, Винченцо вполне себе кандидат, тем более что он родня императору. Пусть попытается – глядишь, и вскарабкается на трон.

Заговорили о войне, которую вел Кангранде, обсудили новости из Франции и перешли к возвращению Марьотто.

– Я слышал, Аурелия выходит замуж, – произнес Пьетро, – но не знаю, за кого.

Баилардино нахмурился.

– Сказать по правде, не нравится мне эта свадьба.

– Жениха зовут сир Бенвенито Леноти, и он столь же красив, сколь и храбр.

– Он так красив, что храбрость его должна быть просто нечеловеческой, чтобы сравниться с его красотой. Погоди-ка! Уж не тот ли это Леноти, что покрыл себя неувядаемой славой на турнирах? На него ставки делают, как на лошадь.

– Можно выйти из-за стола? – спросил Ческо, отодвигая тарелку с недоеденными яблочными дольками.

– Сначала доешь яблоки, – сказала Катерина. Ческо сгреб дольки, запихал их в рот, спрыгнул со стула и бросился вон из залы. – Доешь яблоки! – крикнула ему вслед Катерина. – Ох, не дай бог я найду на полу хоть один разжеванный кусочек!

Мужчины разразились хохотом.

– Очень смешно! – воскликнула Катерина. – В один прекрасный день на нас рухнет крыша, вот тогда посмеетесь! Он опять что-то задумал. – И Катерина поднялась, чтобы вместе с нянькой идти за Ческо.

– Оставь его, Кэт, – вздохнул Баилардино.

– Посмотрю я, что ты запоешь, когда он дом подожжет.

– Как вообще проявляет себя тезка Кангранде? – спросил Пьетро.

Катерина поджала губы.

– Если я скажу, что он необыкновенно одаренный ребенок, это будет всего лишь мнение матери. Если я скажу, что с ним с ума можно сойти, это опять же будет мнение матери. Возможно, доктор выдаст более объективное заключение.

У Морсикато от неожиданности бороду перекосило.

– Ческо очень подвижный. Я не успеваю перевязывать ему ссадины да вправлять вывихи. Он любит выскакивать на меня из засады со своим деревянным мечом.

– И на меня. – Баилардино мрачно потер бок.

– Он сидит в седле так, будто в нем и родился. Плавает как рыба. Полагаю, он уже научился читать. Но, по-моему, больше всего ему нравится возиться с механизмами, узнавать, почему они работают. У донны Катерины есть ножной ткацкий станок – так Ческо его разобрал, когда никто не видел, а потом смотрел, как его чинят, – радовался, что удачно пошутил.

– И не он один радовался. – Катерина мрачно взглянула на мужа.

– А что, разве шутка была неудачная? – возразил Баилардино. – Зато с тех пор Кангранде посылает Ческо головоломки, вроде соединенных колец. И мы ему благодарны – в смысле, Кангранде благодарны, а не этому дьяволенку. Над головоломками Ческо может сидеть часами.

– Я видел одну головоломку, – возразил Пьетро. – Мне показалось, Ческо их очень быстро разгадывает.

– Верно, – кивнул Баилардино. – У него прямо-таки талант. Но знаешь, когда Ческо разгадает головоломку, он ее исследует. Ему интересно, каким образом соединяются детали. А еще Ческо любит показывать головоломки своему младшему брату.

– А спит он теперь больше?

– Боюсь, что нет, – вздохнула Катерина. – Не знаю, или Ческо кошмары снятся, или он уверен, что, едва он засыпает, мы приводим в дом танцующих слонов. Иногда даже приходится просить у доктора снотворное – конечно, только в крайних случаях. Но даже со снотворным Ческо спит не более четырех часов в сутки.

Баилардино накрыл ладонью руку жены.

– Она, Пьетро, не говорит тебе, что каждую ночь Ческо просыпается весь дрожа. Он нам не рассказывает, что ему снится, но сны наверняка ужасные.

Ужин закончился, и Баилардино отпустил слуг. Он стал излагать планы на завтрашний день. Катерина, как обычно, тоже высказывалась.

Для Пьетро главное было подать сигнал войску Угуччоне.

– Кангранде велел нам звонить в колокола собора, – сказал Баилардино. – Собор близко от места сражения, и падуанцы подумают, что это сигнал тревоги, а не знак начинать атаку.

– Да, – возразил Пьетро, – но не получится ли так, что мы будем вовсе отрезаны от собора? В таком случае мы не сможем дать сигнал.

– Не получится, не волнуйся, – заверил Ногарола. – На колокольне засядет десять моих солдат, еще дюжина двинется к ней сразу, как только начнется битва. Колокольня будет самым укрепленным зданием в Виченце.

– Как солдаты узнают, что настало время давать сигнал?

– Я сам подъеду и скажу им.

Пьетро взглянул на Катерину.

– Вы уверены, что в палаццо будет безопасно? Не лучше ли донне да Ногарола вместе с детьми на день уехать из Виченцы?

– О да, он бы с удовольствием меня куда-нибудь отправил, – произнесла Катерина, прежде чем ее муж успел открыть рот. – Но сначала ему придется заковать меня в кандалы, заткнуть мне рот кляпом и завязать глаза. – Катерина проигнорировала непристойность, сказанную в ответ синьором да Ногарола, и продолжала: – Здесь мой дом. Никто меня не заставит его бросить. Вдобавок у падуанцев наверняка полно шпионов в Виченце. Нас все равно выдадут. Нет, мы хорошо подготовились.

Вскоре Катерина ушла. Пьетро, Морсикато и Баилардино еще некоторое время играли в кости. Морсикато проиграл все партии и обещал выплатить проигрыш назавтра, если останется в живых.

Незадолго до полуночи Пьетро вошел в отведенные ему покои. Фацио спал под дверью на соломенном тюфяке; правда, он подскочил и спросил, не нужно ли чего синьору.

– Не нужно, спи, – отвечал синьор.

Пьетро разделся и взобрался на великолепную высокую кровать. Вино и усталость сделали свое дело – Пьетро не думал об опасностях, которые сулил завтрашний день. Ночь была жаркая, и он решил спать без одеяла. Быстро, но искренне помолившись, Пьетро почти тотчас уснул и увидел сон.

Ему снилось, будто он спускается к реке по каменистому склону. Пейзаж походил на окрестности реки Адидже, только там, во сне, вероятно после оползней, берег был усеян огромными валунами. Вместе с Пьетро бежал свирепый черный пес – они оба спасались от чего-то ужасного, что преследовало их по пятам и швыряло сверху камни. Пьетро и пес знали, что спасутся, только если пересекут реку.

На противоположном берегу шла битва. Кентавры сражались по двое. Они не использовали луки и стрелы, как полагается кентаврам, – у них были странные кривые мечи, рассекавшие воздух подобно молниям. В воздухе зависла кровавая морось. Как только один кентавр погибал, на его место тотчас вставал другой. Войску кентавров не было конца. Ниже, в реке, корчились обнаженные люди – одни стояли в воде по колено, другие по самую макушку.

Это была не Адидже. Люди корчились в крови и огне. В горящей реке из крови.

Внезапно, как бывает во сне, Пьетро увидел все под другим углом. Пьетро и пес по-прежнему находились выше места сражения, кентавры по-прежнему размахивали кривыми мечами, над кровавой рекой по-прежнему клубился дым. Но Пьетро больше не попирал ногами острые камни – он стоял на балконе Скалигера, нависшем над Ареной.

Черный пес превратился в юношу. Не глядя на Пьетро, он произнес:

– Теперь мы в безопасности.

Но он ошибся. Кентавры остановились на середине реки и внезапно подняли головы. Один кентавр закричал:

– A qual martiro venite voi che scendete la costa? Ditel costinci![70]70
  [Один из них, опередивший стаю, / Кричал: ] «Кто вас послал на этот след? / Скажите с места, или я стреляю!» («Ад», песнь XII, стих 63.)


[Закрыть]

Другой указал на Пьетро и завопил:

– Siete voi accorti che quell di retro move cio ch’el tocca? Cosi non soglion far li pie d’I morti![71]71
  [И, опростав свои большие губы, / Сказал другим: ] «Вон тот, второй, пришлец, / Когда идет, шевелит камень грубый; / Так не ступает ни один мертвец». («Ад», песнь XII, стих 81.)


[Закрыть]

Остальные кентавры завыли, зарычали, заржали. Даже окровавленные трупы, лежавшие на Арене, повернули головы.

Бывший пес вытянул вперед руки, как будто желая защититься от густеющей злобы.

– Это правда, – раздался голос. – Он не умер! Я его проводник: так просила донна Катерина.

Пьетро внезапно понял, что видит сон, потому что вспомнил эту сцену. Ее описывал отец в своей «Комедии». Пьетро стало легче – теперь он знал, что будет дальше. Он, Пьетро, взберется на спину одного из кентавров и пересечет реку.

Однако его спутник оказался вовсе не Вергилием. В юноше Пьетро узнал Ческо, с презрением встретившего его взгляд. Волосы у Ческо потемнели и спадали до самых плеч. Ческо вытянулся, возмужал. Только глаза остались зелеными, не как у людей.

– А ты кого ожидал увидеть?

Пьетро уставился в лицо юноши, который был с ним теперь одного роста.

– Бога. Или поэта.

– Я тебе и за Бога, и за поэта! – Ческо улыбнулся, показав два ряда длинных, почти собачьих зубов – совсем не таких, как у Кангранде. На шее Ческо болталась цепь с кольцом. Ческо окинул взглядом поле битвы, издал душераздирающий вой и спрыгнул с балкона. Подхватив упавший меч, Ческо принялся рубить направо и налево. Все кентавры, ожидающие очереди занять свои места в парах, бросились к нему, желая разорвать наглеца. Меч косил кентавров одного за другим. Пьетро тоже орудовал мечом и видел, что Ческо не настигает кентавров, вошедших в реку. Остановившись на берегу, он позвал:

– Ты идешь?

– Меркурио! – кричал Пьетро. – Меркурио!

– Пожалуй, хватит, – произнес мальчик-воин, рассмеялся и рассек надвое очередного кентавра. – Si Dieu ne me veut ayder, le Diable ne me peut manquer!

Пьетро заметил, что мальчик держит меч одной рукой. Вторая, левая, висела на белой перевязи. Бинты из белых быстро становились алыми.

Пьетро проснулся и подскочил на постели. Простыни были мокры от пота, юноша обонял запах собственного страха.

– Синьор, – из глубины комнаты позвал Фацио. – Вам плохо? Вы кричали.

– Н-ничего, – отвечал Пьетро, вцепившись в одеяло так, что побелели костяшки пальцев. Зубы у него клацали, несмотря на духоту. – П-прос-сто д-дурной сон. Н-не волнуйся. С-спи.

Пьетро слышал, как Фацио снова улегся, дождался, пока дыхание мальчика станет ровным. Затем Пьетро спустил ноги с кровати на плиточный пол и уронил голову в ладони.

«Нервы, и ничего кроме нервов. Я боюсь завтрашней битвы – точнее, сегодняшней. Я не оракул, не прорицатель. Мои сны – просто сны».

Однако дело было в том, что этот сон Пьетро уже видел. Три года назад, в тот день, когда его ранили в ногу, Пьетро лежал в палаццо семейства да Ногарола, и ему снился этот сон. Лишь теперь Пьетро его вспомнил. Правда, в первом сне мечом орудовал сам Кангранде.

«Да, это знак. Знак того, что я слишком часто перечитывал поэму отца. „Ад“ въелся в мои мозги. К завтрашнему дню сон не имеет никакого отношения».

И все же, едва Пьетро опустил голову на подушку, в его ушах прозвучали последние слова Ческо из ночного кошмара: «Если Бог не поможет, то дьявол не подведет». Подходящая фраза для наступающего дня.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Пьетро разбудил свет, пробивавшийся из-под двери. Фацио проснулся первым и отворил дверь. На пороге стояли Морсикато и Баилардино, за их спинами теснились слуги. Доктор был в полном боевом снаряжении. Пьетро вскочил и усиленно замотал головой, стряхивая сон. Натянув бриджи, он спросил:

– Который час?

– До рассвета не больше двух часов, – отвечал Баилардино. – Пора одеваться и будить солдат.

Фацио подбежал к сундуку достать доспехи синьора, однако Пьетро жестом остановил его:

– Не сегодня, Фацио.

Пьетро указал на слуг, которые вносили другой сундук. Зажгли свечи, и Баилардино откинул тяжелую крышку. В сундуке оказались другие доспехи, старые, потертые. Сверху лежал шлем. Он представлял собой заостренный купол с бармицей. Под шлемом обнаружился нагрудник. И шлем, и нагрудник были из серебра, позолоченные; протравка соединяла желтое и белое в причудливый цветочный узор.

Увидев реакцию Пьетро, Баилардино усмехнулся.

– Безвкусная работа, да? Извини, придется тебе проглотить гордость и напялить это безобразие – по крайней мере на несколько часов.

Пьетро надел рубашку.

– Дело не в красоте. Как я это надену? Не иначе, доспехи сняли с великана.

Баилардино щелкнул пальцами, и слуги принялись закреплять на груди и спине Пьетро простеганные куски ткани.

– Ну, так еще куда ни шло, – буркнул Пьетро.

– Другой бы радовался, – подал голос Морсикато. – Сколько рыцарей погибли лишь потому, что у них не было дополнительной защиты.

– Сколько рыцарей погибли лишь потому, что перегнули палку, обеспечивая себе дополнительную защиту, – парировал Пьетро.

Закрепили нагрудник, затем гульфик, затем наголенники и налокотники. Фацио, помогавший синьору, спросил:

– Чьи это доспехи?

Баилардино улыбнулся.

– Эти доспехи сбросил с себя граф Винчигуерра Сан-Бонифачо, когда три года назад драпал из Виченцы. А Скалигер подобрал и припрятал. Когда захватчики подойдут к воротам, они увидят знакомые латы и решат, что их встречают как дорогих гостей.

Фацио понимающе кивнул. Он слышал и видел достаточно, чтобы оценить ситуацию; слово «захватчики» не шокировало мальчика.

– Но почему доспехи графа надевают на вас, синьор? – спросил Фацио.

Пьетро потер ногу.

– Потому что и граф, и я оба хромые. Сидя верхом, мы оба кренимся вправо. Падуанцы должны клюнуть, и тогда мы победим гораздо легче.

Фацио с надеждой заглянул в сундук. Там больше ничего не было.

– А где же для меня доспехи?

– Для тебя никаких доспехов, и не спорь, – отрезал Пьетро. – Ты остаешься в палаццо. Не хочу отчитываться за твою смерть перед женой Скалигера. Лучше помоги-ка мне спуститься по лестнице.

Баилардино пожелал им удачи. Накануне решено было, что Морсикато присоединится к отряду Пьетро. Сам Баилардино хотел сделать то же самое, но Катерина сказала, что у падуанцев наверняка и в палаццо имеются шпионы. Если Баилардино исчезнет за несколько минут до «неожиданной» атаки, весь план пойдет насмарку.

Труднее всего оказалось отделаться от Меркурио. Пес чувствовал, что все пришло в движение, и рвался к хозяину. Но он был охотничьей собакой, не обученной находиться на поле боя. В конце концов пришлось запереть Меркурио в каморке без окон.

Когда Пьетро, Морсикато и Фацио выбрались из палаццо через черный ход, небо было еще темное. Поэтому, заметив у двери тень, все трое обнажили мечи.

– Кто здесь? – шепотом спросил Пьетро.

В ответ из горла тени вырвался знакомый скрежет:

– Арус.

Пьетро опустил меч, и мавр приблизился. На нем был наряд воина с Востока, куда более легкий, чем рыцарские доспехи, и, уж конечно, в отличие от них не производящий шума при движении. Пьетро вложил меч в ножны и пожал протянутую черную руку.

– Надеюсь, твой меч при тебе.

– Не волнуйтесь, сир Алагьери. Сегодня вы не погибнете.

Пьетро рассмеялся коротким нервным смешком, боясь поверить мавру и расслабиться раньше времени.

– Ты это из гороскопа узнал?

– Конечно.

– А я? Я не погибну? – забеспокоился Морсикато.

Мавр посмотрел на лицо, видневшееся в щель неописуемого шлема.

– Уж не докторова ли это борода? Простите, доктор, в ваш гороскоп я не заглянул.

– А мог бы и заглянуть, – пробормотал Морсикато.

– Спасибо на добром слове, – произнес Пьетро. – У меня сегодня сердце не на месте. Такой кошмар приснился…

Теодоро нахмурился.

– Ну-ка, ну-ка, что тебе снилось?

– Так, всякая чушь. – И Пьетро вкратце пересказал свой сон.

С минуту мавр молчал, затем произнес:

– Это из поэмы твоего отца. Спуск к реке в самом сердце битвы.

Пьетро не оценил начитанности мавра. Он чувствовал себя последним болваном.

– Я же сказал, всякая чушь.

– Помнишь поговорку о снах, что снятся перед рассветом?

Пьетро помнил. Такие сны почти всегда сбываются.

Мавр помрачнел.

– Пожалуй, я с тобой не пойду.

– Боишься? – съязвил Морсикато. – Разве звезды не сказали, что ты сегодня не умрешь?

Мавр смерил доктора спокойным взглядом.

– Сон Пьетро предвещает опасность для мальчика.

– Вы должны остаться с сиром Алагьери, – встрял Фацио. – Вдруг вы ему понадобитесь?

– Со мной все будет в порядке, – возразил Пьетро, гадая, прозвучала ли в его голосе должная уверенность. По правде говоря, он очень хотел, чтобы со спины его подстраховывала кошмарная кривая сабля.

– Кто-то должен присмотреть за Ческо, – произнес мавр. – Просто чтобы знать: он в безопасности.

– Давайте я присмотрю! – вызвался Фацио. – Вы не пускаете меня сражаться, а ведь мне уже четырнадцать. На следующий год я стану настоящим мужчиной. Я не дам Ческо в обиду.

– Пожалуй, пусть присмотрит, – одобрил мавр.

– Хорошо, – разрешил Пьетро. – Да возьми Меркурио. Ческо его любит.

– Я с него глаз не спущу! – возликовал Фацио. Он постучал в дверь, и его тотчас впустили обратно.

– Мудрое решение, – заключил доктор. – Мальчик будет при деле.

– Надеюсь, – пробормотал Пьетро.

Он направился к конюшням, где разместился отряд. Все солдаты крепко спали. Пьетро принялся их будить. Кто-то проворчал:

– Который час?

– Что случилось? – спросил пожилой солдат, спросонья хлопая глазами на доспехи Пьетро.

– Сегодня… – Пьетро откашлялся. – Сегодня у нас…

Морсикато выступил вперед, в круг света от единственной свечи.

– Есть замысел захватить Виченцу. До подесты дошли слухи, что сегодня утром падуанцы собираются атаковать город. – Морсикато взглянул на Пьетро. Пьетро договорил:

– Я предложил наши услуги в деле защиты Виченцы. Так что одевайтесь, да побыстрее.

Все пришло в движение. Солдаты торопливо надевали доспехи, привязывали к поясу ножны. Даже самые неопытные не суетились, помогая друг другу натягивать кольчуги и рукавицы, доставать копья и мечи.

Пьетро погладил гнедого по длинной морде.

– Извини, Канис, сегодня работа не для тебя, а для Помпея. – Встав на низенький табурет, Пьетро взобрался на спину боевого коня. – Все готовы?

– Да! – ответил сын равеннского соседа Пьетро. Юноше не терпелось вступить в первую в своей жизни битву.

В круге света появился мавр.

– Не торопись!

– Это еще что за дьявол?

– Откуда здесь язычник?

Солдаты обнажили мечи. Пьетро на коне вмиг оказался между ними и мавром.

– Он с нами!

Пожилой солдат выпучил глаза.

– Вы хотите, чтобы мы сражались бок о бок с вероломным мавром? Да он же, того гляди, нож в спину всадит!

– Как он всадит тебе нож в спину, если вы будете сражаться бок о бок? – возразил Пьетро. – Хватит препираться. Надо спешить. Вы доверили мне свои жизни. Я доверил свою жизнь этому мавру. Больше вам знать не обязательно. Придется примириться с его присутствием. Это приказ. Вперед!

Враги уже карабкались на стены, окружавшие Виченцу. Граф Сан-Бонифачо направил свою маленькую армию, состоявшую из наемников и изгнанников, на крепостной вал Сан-Пьетро. Граф не оригинальничал: точно такую же операцию он предпринял три года назад. Оказавшись наверху, солдаты графа быстро захватили башни и направились к караульному помещению. Караульные и не думали сопротивляться – они сразу пропустили захватчиков к воротам. Граф с довольным видом огляделся.

«Что бы ни принес сегодняшний день, а через месяц Скалигеру конец».

Как и было обещано, сторонники графа в Виченце приветствовали изгнанников. Граф увидел крупного смуглого мужчину в заношенной широкополой шляпе – он вел горожан, криками поощрявших захватчиков. Другие горожане, почуяв, куда ветер дует, бежали на север и на восток, подальше от намечающейся битвы. Все шло по известному сценарию; нужно только подождать, и на помощь явится Скалигер.

Граф тоже очень рассчитывал на появление Скалигера. Для хитрого правителя Вероны он приготовил особый сюрприз.

Впрочем, граф и так не бездельничал. Он заставил своих людей привязывать лестницы к зубцам крепостной стены, чтобы защитникам Виченцы не так просто было противостоять захватчикам. Он даже сам принял участие в этой работе. Закрепляя лестницу, граф посмотрел вниз. Он увидел, как человек в широкополой шляпе исчез за углом.

«Отлично. Побежал сообщить, что все готово. Победа близка».

У подножия холма к югу от города сигнала графа поджидал Марцилио да Каррара. Каррара не находил себе места. Нет, он не боялся предстоящей битвы. Он опасался самого графа. Старый черт, похоже, вне себя от радости, что Марцилио стал его союзником. К чему бы это?

Тот факт, что совет старейшин обратился именно к нему, а не к дяде, показывал, насколько за последнее время вырос авторитет Марцилио. Сначала Виченца, затем Верона, Арена, расстроенная помолвка, в прошлом году несколько стычек с отрядами из Тревизо – все это выделяло Марцилио среди самых благородных молодых падуанцев. Когда Марцилио посвятили в план, он одобрил все пункты, кроме одного – участия изгнанника Винчигуерры. Однако план держался на графе Сан-Бонифачо. В качестве противовеса крупной фигуре Марцилио настоял на том, чтобы взять своих людей, самому выбрать место для засады и самому назначить время атаки; присутствовать на всех военных советах; читать все распоряжения Винчигуерры прежде, чем будет отдан приказ об их исполнении. Винчигуерре ничего не оставалось, кроме как согласиться на эти условия.

– Марцилио, – сказал тогда граф, – я уже старик. Я больше не надеюсь увидеть Верону – разве что попаду туда в цепях, а я скорее умру, чем допущу такое. Однако, пока жив, я хочу увидеть, как Верона освободится от Пса. Мне нужна твоя помощь. – Да-да, граф Сан-Бонифачо стоял, склонив голову, и умолял Марцилио о помощи. Зная, что дядя в жизни не согласится, Каррара решил, что рискнуть стоит.

И все же он подозревал графа. За Винчигуеррой постоянно таскалась женщина, даже сопровождала его на тайные встречи с союзниками. Каррара думал, что граф хочет предать Падую; как же он смеялся, когда узнал, что граф просто завел любовницу (жена графа была бесплодна). Старый похотливый козел. Если неверность графа сводится к простительным утехам (сколько бедняге осталось!), что ж, тогда можно начинать атаку.

Однако в это утро Винчигуерра вовсе не походил на старого похотливого козла. Бодро поприветствовав Марцилио, он поскакал к крепостной стене. Голова у него слегка кружилась от возбуждения, движения были энергичные, как у юноши. У Марцилио по спине забегали мурашки. Нет, вряд ли граф замышляет измену – он же повел своих людей в атаку! Наоборот, это Марцилио при желании может придержать подкрепление и дождаться, пока Винчигуерру порубят на рагу. Графу это наверняка известно.

Марцилио заставил себя отвлечься от мыслей об измене графа. Жестом он подозвал Асденте, чтобы в очередной раз обсудить план атаки.

– Скориджиани, ты поведешь вторую волну, в основном пехоту. Подожди, пока я не войду в город. Я насажу на копья figlii di puttana[72]72
  Сыновья шлюхи (ит.).


[Закрыть] и выставлю их на стенах – это будет тебе знак начинать резню.

– Отлично. – Асденте расплылся в безобразной улыбке, показывая желтые клыки.

Каррара усмехнулся, вспомнив, как отреагировал Асденте на сообщение, что он будет под началом у молокососа: «Конечно, согласен, мать вашу, а что мне остается? После провала под Виченцей у меня репутация – хуже некуда. Мне и отряд евнухов в бордель вести не доверят. Я готов на все, лишь бы вернуть былую славу».

– Поедешь со мной, – велел Марцилио капитану конного отряда. – Еще мне понадобится несколько сотен пехоты.

Капитан кивнул. Падуанцы радовались, что попали под командование молодого Каррары. Пожалуй, радость их была бы не столь безоблачной, знай они, что старый Каррара никогда бы не одобрил этого предприятия. Марцилио помалкивал. Марцилио ждала победа над целым городом, Марцилио надо было следить за ненадежным графом – до одобрения ли дяди ему?

В долине к западу от лагеря падуанцев Угуччоне делла Фаджоула вместе с Нико да Лоццо осматривал свои войска. Марьотто Монтекки, в новых французских доспехах, гарцевал тут же. Поодаль смотрел вдаль Бенвенито Леноти, будущий зять Марьотто.

– Где этого Бонавентуру нелегкая носит? – ворчал Угуччоне. – Он еще час назад должен был привести своих людей из Илласи.

– Приведет, никуда не денется, – успокаивал Нико.

– Скорей бы. От двадцати солдат многое зависит.

Марьотто молчал. Ему тоже хотелось, чтобы люди Бонавентуры пришли поскорее. Он должен был поговорить с Антонио.

Жизнь прекрасна, думал Марьотто. Он снова с любимой женой, отец простил его, перед ним открываются великолепные перспективы. Лишь одно обстоятельство портит дело – ссора с Антонио. Мари надеялся, что ему удастся помириться с другом перед битвой – ведь неизвестно, как она закончится.

– О Бонифачо что-нибудь известно? – Бенвенито нервничал, ему хотелось поговорить.

Угуччоне только хмыкнул.

– Один крестьянин сказал, что под покровом темноты по его земле проследовал отряд пеших и конных. Не иначе, это и был граф – торопился к месту сражения. Я не посылал разведчиков – вдруг он их поймает? Нам и так известно, где и когда Бонифачо должен находиться.

– Сколько у падуанцев солдат?

– Всего около тысячи, – отвечал Угуччоне. – Они немного превосходят нас числом. У Баилардино целый гарнизон спрятан в городе. А еще падуанцев ждет сюрприз. Кангранде велел кому-то из своих людей надеть доспехи Бонифачо, чтобы позабавить врага. Пока они сообразят, что к чему…

– Умно, – рассмеялся Мари. – А где сам Кангранде?

– Развратничает в Кремоне, – с презрением ответил Угуччоне. – По крайней мере, был там. Сейчас, возможно, уже скачет назад. Они с Пассерино на прошлой неделе всю Кремону на уши подняли, чтобы падуанцы расслабились. Но как бы ни спешил Скалигер, а самое интересное он сегодня пропустит.

Послышался стук копыт, и все повернули головы. Это Бонавентура привел свой отряд – хоть и с опозданием, но зато солдаты прямо-таки рвались в бой. Капуллетто ехал в первом ряду, как ему и полагалось по рангу. Его брат Луиджи тащился следом, и выражение лица его было страшно.

Марьотто надеялся поговорить с Антонио наедине, но выбирать не приходилось. Он пустил коня галопом.

– Доброе утро, Антонио.

– Здравствуй, Монтекки.

Мари сделал над собой усилие и вспомнил, что он заслужил прохладное приветствие.

– Антонио, я хотел с тобой поговорить.

– Хорошо. Я тоже хотел с тобой поговорить. – Антонио выхватил из-за пояса серебряный кинжал. – Помнишь? Он у меня с самого Палио. Ты, возможно, не заметил, но мы в тот день поменялись кинжалами. – Он повернул кинжал, и на клинке появилась надпись, вытравленная кислотой. По контрасту с сияющим серебром буквы казались темными. – Сегодня, когда все для нас закончится, я верну твой кинжал.

Марьотто побелел как полотно.

– Антонио, что ты имеешь в виду?

Антонио заткнул кинжал за голенище.

– Я имею в виду, что, если мы выживем в сегодняшней битве, у меня останется кинжал с твоим именем.

Мари округлил глаза, затем кивнул. Больше им нечего было сказать друг другу, и Мари вернулся на правый фланг, к своим. Мысли о предстоящей битве тотчас вылетели у него из головы.

Солдаты Пьетро спешили занять свои места. Прошел слух, что изгнанники атакуют крепостные стены южных пригородов Виченцы и уже добрались до городских ворот. Горожан организованно эвакуировали из этой части Виченцы.

Пьетро завернул за угол и увидел ворота, за которыми открывался широкий двор. Пьетро велел своим солдатам придержать коней. Именно эти ворота три года назад остановили падуанцев. Сегодня ворота распахнулись словно по волшебству – подкупленный Муцио сделал вид, что следует плану падуанцев. Отряд Пьетро должен был удерживать эту позицию до появления из засады войск Угуччоне и Баилардино.

«Сколько в падуанской армии солдат, – думал Пьетро. – Сколько времени мы сможем продержаться?»