Текст книги "Короли Вероны"

Автор книги: Дэвид Бликст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 45 страниц)

– Давай назад! – прошипела Антония, подталкивая Джаноццу к пещере. Почему Роландо перестал лаять?

Хрустнул сучок. Кто-то приближался. Антония нагнулась и, не сводя глаз с дороги, ощупала землю. Кругом была пыль, ни одного камня. За неимением лучшего Антония захватила пригоршню пыли и надеялась только, что попадет незнакомцу в глаза. Джаноцца сделала то же самое.

Они швырнули пыль в тот момент, когда из-за поворота появился незнакомец.

– Вы что делаете? – вскричал молодой человек, закрывая лицо руками. К ноге его жался Роландо, радостно виляя хвостом.

На секунду Джаноцца застыла. И вдруг бросилась к нему с криком: «Паоло! Паоло!»

Антония подняла глаза. Нет, молодого человека звали не Паоло. Антония уже видела его – всего один раз, но бесподобно красивое лицо навсегда врезалось ей в память. На тропе стоял Марьотто Монтекки. Он наконец вернулся. Интересно, почему Джаноцца называет его Паоло? Игра у них такая, что ли?

– Любовь моя! – воскликнул Марьотто. Муж встретил жену, объятия сомкнулись, он поднял ее, закружил. Влюбленные начали отчаянно целоваться.

Антония отвела взгляд, однако скоро не выдержала и краем глаза принялась рассматривать Монтекки. За эти два года он стал еще красивее – мальчишеская смазливость уступила место мужественности. А что за костюм! Монтекки был одет по последней французской моде. Кожаный дублет очень короткий – чтобы продемонстрировать идеальные очертания бедер. Рукава тоже укороченные, из-под них виднеются фестоны нижней рубашки и муаровая подкладка. Шляпу украшал длинный шарф. Только сапоги для верховой езды, итальянские, в отличие от остальных деталей костюма, как-то из этого костюма выбиваются.

Марьотто вдохнул аромат волос Джаноццы.

– Ах, Франческа, как же я соскучился!

«Паоло? Франческа? – Наконец до Антонии дошло. – Франческа да Римини и ее возлюбленный? Так вот откуда у их романа ноги растут! Глупцы! Безумцы! Разве такие способны понять „L’Inferno“!»

Джаноцца слегка отстранилась.

– Как ты мог! Почему ты не сообщил, что едешь?

Марьотто упрямо наклонил голову.

– Капитан отпустил меня три недели назад. Я хотел сделать сюрприз. – Вдруг он нахмурился. – Кто это с тобой?

– Это Антония Алагьери.

– Сестра Пьетро?

– Да. Я не хотела входить в пещеру одна.

Не убирая руки с талии Джаноццы, Марьотто шагнул к Антонии и протянул ей ладонь. Девушка вдруг сообразила, что руки у нее грязные. Несмотря на это, Монтекки приложился к ее руке в изящнейшем французском приветствии.

– Mademoiselle. C’est une plaisure, vraiment.[67]67
  Мадемуазель, я очень рад (фр.).


[Закрыть]

– Я тоже очень рада, синьор, – по-итальянски ответила Антония, присев в реверансе. Теперь, когда Монтекки был так близко, девушка рассмотрела его нижнюю рубашку. На ней красовалась тончайшая вышивка, изображающая крест семейства Монтекки. Как раз под крестом, чуть повыше печени, имелись инициалы: Дж. д. Б.

«Прелестно», – подумала Антония.

Они с Марьотто неловко обменялись любезностями. Никогда еще Антония не чувствовала себя такой неуклюжей и такой лишней. Она знала, конечно, что до главного таинства брака дело у супругов не дошло; впрочем, если бы и не знала, легко прочитала бы в огненных словах, витавших над их головами. Марьотто жаждал настоящей близости с женой. Их первой близости.

Марьотто улыбнулся Антонии. Антония ответила слабой улыбкой. Джаноцца тоже смотрела на Антонию, явно думая только о том, как бы от нее избавиться.

Взглянув на свое платье, Антония воскликнула:

– Боже! Я, должно быть, ужасно выгляжу! Есть тут поблизости какой-нибудь ручей или река? Я хочу привести себя в порядок, прежде чем возвращаться в замок.

– Сначала ступай по дороге, по которой мы сюда пришли, – поспешно объясняла Джаноцца, – потом свернешь к югу и пройдешь еще полмили. Там будет ручей. – Марьотто просиял, однако Джаноцца наморщила лоб в неподдельной тревоге. – Ты уверена, что найдешь дорогу назад?

– Я возьму с собой Роландо, – сказала Антония, протягивая руку к поводку. – Он и будет моим провожатым.

– Вот и отлично! – обрадовался Марьотто. – Этот пес знает округу даже лучше меня!

– Ну, тогда до свидания. – Антония дернула за поводок.

Щеки ее пылали. Свернув на тропу, она подумала: «Если я побегу, это будет совсем неприлично?»

Сзади слышалось постанывание Джаноццы.

«Хоть бы подождали, пока я отойду на приличное расстояние!»

Роландо упирался, норовя вырваться и бежать к хозяину.

– Пойдем, Роландо, – прошептала Антония. – Ты там тоже лишний.

Пьетро ехал с Фацио и отрядом из тридцати человек. Они миновали Феррару, когда юношу окликнул крупный мужчина, непонятно каким образом удерживавшийся на спине мула.

– Hola! – Незнакомец замахал столь отчаянно, что чудом не свалился со своего мула. – Senores! Por favor[68]68
  Сеньоры! Сделайте одолжение (исп.).


[Закрыть] – мне нужно… я нуждаюсь в ayudo.[69]69
  Помощь (исп.).


[Закрыть] – Мягкая широкополая шляпа бросала тень на смуглое лицо, закрывала черные волосы, только бороду оставляя для всеобщего обозрения. На рубахе засохли красные пятна. – Я направляюсь в Тревизо, и я, как это сказать… заблудился. Можно мне поехать с вами?

– Наш пункт назначения расположен, не доезжая до Тревизо, – произнес Пьетро.

– Это ничего, я проеду с вами хотя бы часть пути. – Акцент у незнакомца был явно испанский, однако и по-итальянски он говорил бы свободно, если бы не винные пары.

– Мы спешим.

– Я тоже спешу! Давайте спешить вместе! Какая удача, что я вас встретил!

Отряды солдат часто покровительствовали одиноким путешественникам. С отрядом Пьетро уже ехали три женщины со своими грумами, так что Пьетро не мог просто сказать, что не берет попутчиков. Но ведь испанец мог оказаться и вором.

– Чем ты зарабатываешь на жизнь?

– Я, сеньор, опытный нотариус! Может, вам в дороге понадобятся услуги нотариуса?

– Нет, благодарю. Назови свое имя.

– С этого надо было начать. Как же я сразу не сообразил! Имя мое Персиджуерон ла Мордедура. Но если вы позволите мне ехать с вами, можете звать меня, как вам будет угодно! Главное, не зовите на утреннюю перекличку! – И опытный нотариус засмеялся собственной шутке.

Пьетро вздохнул.

– Ладно. Езжай впереди, чтобы я тебя видел. И не вздумай приставать к женщинам.

– Сеньор! За кого вы меня принимаете? Я не какой-нибудь мужлан! – С видом оскорбленной добродетели ла Мордедура воздел руки и тут же свалился с мула. Пока он вставал да отряхивался, Пьетро велел Фацио дать отряду команду снова трогаться в путь.

Добравшись до ручья, Антония принялась приводить себя в порядок, а покончив с этим, разбудила задремавшего Роландо и направилась к замку. Она не торопилась. Если она вернется одна, в замке поднимется тревога, Гаргано же не должен узнавать о возвращении сына от худосочной девицы, которую он чуть ли не в первый раз видит. Пусть Марьотто и Джаноцца сами с ним разбираются.

«Паоло и Франческа», – кривилась Антония.

Она смеялась, когда отец окрестил молодого Капуллетто Менелаем, Джаноццу Еленой, а Марьотто – Парисом. За этой шуткой последовали сравнения с другим треугольником, состоящим из Артура, Джиневры и Ланцелота. Но Паоло и Франческа? Впрочем, Джаноцца всегда говорила, что их с Марьотто сблизила поэзия Данте.

«Они просто ничего не поняли в этой истории».

Антония с Роландо на поводке брела вдоль ручья, любовалась зеленым мхом и слушала пение птиц. Когда пес чуял добычу, девушка спускала его с поводка и, усевшись на камень в тенечке, ждала. Она, по словам Джаноццы, находилась на границе земель Монтекки и Бонавентуры. Возможно, она увидит Фердинандо. Со времени их последней стычки Антония придумала несколько очень язвительных замечаний.

Девушку беспокоили собственные чувства, столь очевидные, что Джаноцца над ней подтрунивала. Антония самой себе не признавалась, что ей нравится неуклюжий кузен Петруччо Бонавентуры. Да, они при встрече обмениваются колкостями, но это их способ защиты, это молчаливый договор между ними – так они никому не позволяют вмешиваться в свои отношения.

Антония заставляла себя думать о работе отца, твердо решив выкинуть из головы этого типа. Но тут возвращался великий охотник, тыкался носом ей в ладонь, желая дать понять, что готов продолжить путь, Антония поднималась, и они шли дальше.

День уже клонился к вечеру, когда девушка повернула к замку. Через час солнце начнет садиться.

«Что если они до сих пор…»

Антония боялась закончить мысль.

Замок Монтекки стоял на холме примерно в пяти милях к юго-западу от Виченцы. Построенный на руинах крепости, насчитывавшей несколько веков, новый замок был отлично укреплен. Конюшни – предмет особой гордости Монтекки – находились не при замке, но соединялись с ним особым крытым переходом, забиравшим к северу.

Чем ближе Антония подходила к замку, тем больше недоумевала. На крепостном валу расположилось куда больше солдат, чем было утром. Вид копий и шлемов взволновал девушку. Прищурившись, она разглядела, что все солдаты с крепостных стен смотрят во внутренний двор.

Антонии удалось сдержать Роландо, когда она проходила через главные ворота. Двор заняли не меньше сотни конных со своими оруженосцами и запасными лошадьми. Тут же сновали пажи – одни поправляли упряжь, другие меняли подковы. Солдаты не спешивались – ждали приказаний. Некоторые, правда, попрыгали на землю размять ноги.

И вдруг Антония увидела знакомое лицо. Правда, не то, которое искала.

«Боже, что он здесь делает? Почему именно сегодня?»

Приблизившись, девушка произнесла:

– Сир Капуллетто?

Антонио резко обернулся в надежде увидеть далеко не сестру Пьетро. Увидев именно ее, он все же улыбнулся и поздоровался. Антония спросила, как он здесь оказался.

– Нам только что сообщили, что Падуя нарушила мирный договор. Думаю, мы здесь, чтобы палицами вколотить условия договора в их пустые головы. Нас ведет Угуччоне. Он сказал, мы должны ждать в замке, пока не понадобимся. – Антонио оглядел девушку с головы до ног. – Синьорина, вы что, полдня в грязи валялись?

– Мы с Джаноццей пошли на прогулку…

– Вот-вот, с Джаноццей. И где же она? – Антонио очень постарался, чтобы вопрос прозвучал буднично.

Антония ответила уклончиво:

– Я вернулась без нее.

– Вы хотите сказать, что Джаноцца осталась в лесу одна? Антония, тут кругом падуанцы, шпионы да наемники, не говоря уже о диких зверях!

– Джаноцца не одна, – поспешно произнесла Антония. – Она… она встретила кое-кого из старых знакомых, и они… разговорились.

– Я поеду за ней. – Антонио обернулся к своему груму. – Андриоло, коня!

«Боже, сейчас случится страшное!»

Антония открыла рот, чтобы что-то – хоть что-нибудь! – сказать. Но тут голос куда более громкий рявкнул:

– Капуллетто! Куда ты запропастился?

Антонио чуть не огрызнулся, что занят, однако взял себя в руки и пошел к Угуччоне делла Фаджоула, поджидавшему его в обществе синьора Монтекки и еще нескольких благороднейших синьоров Вероны. Антония шла следом, протискиваясь сквозь толпу солдат и слуг. Она узнала Нико да Лоццо и сира Петруччо Бонавентуру – последний, по своему обыкновению, ухмылялся в бороду.

– Господь услышал меня, – произнес Бонавентура. – Наконец мне дали отряд. То-то Кэт обрадуется.

– Пожалуй, эта новость заслонит для нее на время мысли о будущем ребенке, – предположил Нико.

– Ей беременность нипочем. Кажется, она вовсе не помнит о своем животе.

– Это сколько вы уже женаты? – спросил Нико.

– Два с половиной года, – отвечал счастливый супруг.

– Надо же, за два с половиной года четверо детей, – усмехнулся Нико, прищелкнув языком. – Сам Господь ваш брак благословил. Девочка, затем мальчики-близнецы…

– А теперь снова будет девочка, если только опыт повитух что-нибудь значит.

– Ну ты силен! А может, ты доступ к телу получил раньше, чем полагалось?

Петруччо загоготал.

– Какое там! Спроси хоть кузена Фердинандо или кого из слуг! Кэт у меня буйная. Я не то что к телу – к руке едва пробился. Пришлось применить особые методы обольщения.

Услышав свое имя, кузен Петруччо обернулся. Взгляд его остановился на Антонии. Девушка дерзко смотрела ему в глаза, рассчитывая, что он пройдется по поводу ее платья. Однако Фердинандо, паче чаяния, поддержал разговор кузена с Нико да Лоцца.

– Они дрались, как две кошки в одном мешке. Наверно, страстная любовь была бы слишком приторной без толики яда.

Несколько человек проследили за взглядом Фердинандо и заржали. Антония сгруппировалась и произнесла:

– Я всегда подозревала, синьор, что у вас есть жало, но думала, оно несколько длиннее.

Фердинандо открыл рот, снова закрыл и отвесил поклон.

– Не стану тратить свой пыл на перепалку с вами, синьорина, а то для падуанцев ничего не останется.

Ясно было, что на сей раз верх взяла Антония.

– Насколько я знаю, вы симпатизируете падуанцам, – вспомнила девушка.

– Опять вы об этом! – Фердинандо склонил голову набок. – По-моему, каждый предпочтет Падую Флоренции или Венеции. Вы же, к моему прискорбию, родом из Флоренции.

– А вы, к моему прискорбию… – Но тут Петруччо приветствовал Антонию поклоном. Антония склонилась в реверансе, скорчила рожу в адрес Фердинандо и обратила взгляд на Капуллетто, который дослушивал распоряжения генерала.

– …На всех провизии здесь недостаточно. Вы с Бонавентурой завтра возьмете людей и засядете в Илласи. Нико засядет в Бадии.

Капуллетто думать ни о чем не мог, кроме Джаноццы, терзаемой дикими зверями, падуанцами и старыми знакомыми.

– Это все? – спросил он.

Угуччоне нахмурился.

– Жаль, что тебя некому было научить хорошим манерам. Нет, это не все. Возьми собак и нескольких оруженосцев. Пусть все думают, что вы просто охотитесь.

– И для этого вооружились до зубов, – съязвил Нико да Лоццо.

– На одну конкретную лань, – усмехнулся Бонавентура.

Фердинандо ловил взгляд Антонии – не иначе, придумал очередную остроту. Обыкновенно ничто не доставляло маленькой язве такого удовольствия, как словесная перепалка. Однако сейчас Капуллетто собрался ехать. Антония подбежала к синьору Монтекки и потянула его за рукав. Монтекки обернулся.

– Антония, детка, что случилось?

Антония в двух словах обрисовала ситуацию. У старого Монтекки округлились глаза, когда до него дошло, чем все может кончиться. В этот момент Капуллетто произнес:

– Для меня большая честь вести отряд. А сейчас извините, я должен срочно уехать. Я скоро вернусь. – Капуллетто схватил поводья и вскочил на коня.

– Подожди! – воскликнул Гаргано. Но было поздно. Капуллетто успел пришпорить коня. Он несся к воротам и кричал: «С дороги!»

Антония всплеснула руками.

– Подожди! Антонио, остановись!

И вдруг Капуллетто натянул удила. На секунду Антонии показалось, что он услышал ее, и девушка рванулась к нему.

Но Капуллетто не отрывал глаз от главных ворот. От Джаноццы и Марьотто. Они ехали на одной лошади, Джаноцца полулежала на коленях у своего мужа. Лошадь шла рысью. Марьотто не затянул шнуровку на дублете, голова Джаноццы была непокрыта, волосы распущены по плечам. Она льнула к мужу, как наяда к носу корабля.

И тут влюбленные увидели Антонио. Марьотто натянул поводья.

– Антонио, – только и смог произнести он.

Капуллетто, не в силах шевельнуться, выдавил:

– Мари.

«Давай, – мысленно умоляла Антония, – поставь наконец точку. Мари, да скажи же что-нибудь, помоги ему!»

– Мари! – воскликнула Аурелия, высунувшаяся из окна. – Марьотто, это ты? Ты прямо настоящий француз! – Девушка исчезла и через несколько секунд появилась на крыльце. За ней бежала целая толпа слуг. Все бросились поздравлять Марьотто с приездом, однако молодой человек искал глазами отца. Вон он стоит поодаль, ждет. Не обращая внимания на Капуллетто, Мари осторожно спустил жену с седла, спешился и, пробившись сквозь толпу слуг, упал перед отцом на колени.

– Скалигер весьма хвалил твою службу за границей, – осторожно начал Гаргано.

– Сожалею, что мне удалось сделать так мало, – последовал смиренный ответ.

Прошла целая секунда, прежде чем Гаргано протянул сыну руку.

– Добро пожаловать домой. Мы все по тебе скучали. – Отец и сын обнялись. Гаргано взял Мари за плечи и повернул его к Антонио. – Поздоровайся со своим другом.

Капуллетто не спешился, так что Мари приблизился к его коню.

– Антонио, как я рад тебя видеть.

– Здравствуй, Монтекки, – процедил Капуллетто, играя желваками.

Марьотто напрягся, однако продолжал:

– Прошу тебя, друг, воспользуйся гостеприимством этого дома. – Мари протянул руку. Антонио посмотрел вниз и неторопливо спешился, не приняв предложенной помощи. Они неловко пожали друг другу руки, и Антонио тотчас отступил на шаг, заложив руки за спину.

Откуда-то сбоку послышалось хмыканье. Антония оглянулась и увидела Луиджи. К физиономии его словно прилипла довольная улыбка. Он наслаждался страданиями младшего брата.

Марьотто, как всегда находившийся в центре внимания, спрятал разочарование за бодрым вопросом:

– Ну и как вы все здесь оказались?

Выехали проветриться, а заодно и развязать войну-другую. – Угуччоне делла Фаджоула хлопнул Мари по спине. – Да ты куда крепче, чем мне помнится. И ты как раз вовремя. Нам нужны крепкие парни для новой кампании.

– Для какой еще кампании? – У Мари загорелись глаза. – Два года меня окружали не в меру терпимые святые отцы да придворные интриганы, так что теперь я с удовольствием повоюю.

– Пойдем в дом, – сказал генерал. – Я посвящу тебя в курс дела. Думаю, отец выделит тебе небольшой отряд.

– Разумеется, выделю, – отозвался Гаргано. – Давайте все в дом! Для вас уже готова мальвазия.

Рыцари, солдаты и пажи не заставили себя долго упрашивать. Марьотто взял Джаноццу за руку.

Об Антонии забыли. Двор быстро опустел, и девушка направилась к домику для гостей. Прежде чем идти в залу, нужно переодеться.

Она остановилась на крыльце гостевого домика. Капуллетто, совсем один, стоял у главных ворот. Он потянулся к седлу своего коня и вытащил из ножен длинный серебряный кинжал. Капуллетто долго-долго смотрел на лезвие, прежде чем приторочить ножны к поясу. Глубоко вздохнув, чтобы утишить сердцебиение, юноша зашагал к дому за своей потерянной возлюбленной и бывшим другом. Антония не смогла сдержать слез.

– Да, неловко получилось, – произнес Фердинандо. Он вернулся за Антонией.

Девушка поспешно смахнула слезу.

– Подождите немного. Я только переоденусь, и тогда можете всласть насмехаться надо мной.

Антония никак не ожидала, что на плечо ей опустится теплая ладонь.

– Вы плохо обо мне думаете, донна Антония. Каким бы я был вам другом, если бы стал насмехаться над вами в такую минуту?

Антония взглянула на Фердинандо, размазывая по щекам слезы.

– По какому праву вы называете себя моим другом?

Фердинандо пожал плечами.

– Я не претендую на столь высокое звание. Не люблю патетики, но через несколько дней мы выступаем в поход. Я просто хотел все прояснить. Прояснить… между нами. – Фердинандо несмело взял девушку за руку. – Я хочу быть вашим другом, Антония.

До чего же он был нелепый – низкорослый, шея длинная, плечи треугольником. Но ведь красота – это еще не все. Пусть Джаноцца наслаждается своим Марьотто. Есть вещи поважнее красоты. Например, ум. Или дружба.

– Вы мой друг, синьор Овод.

Фердинандо умудрился одновременно улыбнуться и вздохнуть. Его улыбка отразилась в глазах Антонии.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Виченца, 21 мая 1317 года

Маленький отряд под предводительством Пьетро приблизился к воротам Виченцы. Караульные у ворот щурились на полуденное солнце и сверкающие доспехи солдат. Эти кондотьеры не получали приказа начинать атаку, большинство из них с любопытством рассматривали вновь отстроенный город.

Один из воинов подъехал к воротам, чтобы попросить разрешения войти в Виченцу. Он был без оружия, камича под красным кожаным дублетом распахнута из-за жары. У ног его коня вился, вывалив язык, поджарый борзой пес. Молодой человек представился, и его по уставу спросили о пункте назначения.

– Франция, говоришь? Тогда вези с собой итальянское вино.

– Да что там вино – я повара с собой везу. – Караульные захохотали, и Пьетро спросил: – Семейство Ногарола сейчас в городе?

– Да, сир. И сам синьор Баилардино, и его домашние.

– А это еще что за чудовище? – спросил один из караульных, указывая на изрядную тушу, балансировавшую на нетвердом в ногах муле. Толстяк хлопал себя по ляжкам в ответ на какую-то шутку. Он явно был пьян.

Пьетро нахмурился.

– Это испанец, нотариус. Он попросил защиты в дороге. Сколько я с ним натерпелся!

Накануне нотариуса застукали под боком у одной из женщин, тоже просивших защиты. Не то что бы женщина возражала, однако ее муж явно не обрадовался бы.

– Надо же было такому уродиться, – пробормотал караульный, наблюдая, как солдаты Пьетро снова усаживают нотариуса в седло. Порыв ветра сорвал с его головы шляпу, толстяк потянулся за ней – и шлепнулся на землю. Волосы и борода у него оказались черные как ночь, кожа очень смуглая.

Пьетро передернул плечами.

– Это недоразумение утверждает, что владеет семью языками.

Караульные откровенно забавлялись над нетвердым в ногах испанцем. Казалось, он и не заметил, как вместе с отрядом въехал в городские ворота, – так его занимала фляга. Солдаты к нему привыкли за несколько дней пути и не обращали внимания на его ужимки. Им было не до того. Отряд миновал Сан-Пьетро, и испанец принялся задирать всех попадавшихся по дороге женщин; речи его не отличались ни разнообразием, ни пристойностью и прерывались только его же икотой и сморканьем. По нетвердой походке мула было ясно, что за неимением лучших собутыльников хозяин спаивает и бедное животное.

К Пьетро подъехал Фацио.

– Синьор, давайте избавимся от испанца. Мы же довезли его в целости и сохранности. Оставим его здесь, и дело с концом.

Пьетро кивнул.

– Да, я и сам хотел от него отделаться. Эй, Мордуде… Морде… Да, ты! Приехали. Понятно? Да оторвись ты от фляги! Вот она, Виченца. Ви-чен-ца! Ты на месте! – Нотариус осовело уставился на Пьетро из-под своей потертой шляпы. – Ты меня понял? Езжай теперь без нас!

– Но, сеньор, я ведь могу… м-м-м… извините, я могу вам пригодиться. Вам нужен опытный нотариус? Как – нет?

– Так – нет, – отрезал Пьетро. Он начал побаиваться Мордедуры. – Нам писцы без надобности.

– Точно?

– Точнее некуда.

Опытный нотариус покорно вздохнул.

– Как скажете, сеньор. Доброго пути.

– Adios. – Пьетро смотрел, как пьяный мул, спотыкаясь на каждом шагу, везет своего хозяина – возможно, к другому простофиле, который будет иметь неосторожность с ним связаться.

К тому времени, как Пьетро добрался до палаццо да Ногарола, все путешественники, примазавшиеся к отряду, разъехались по своим делам и своим квартирам. К воротам палаццо Пьетро подъехал в сопровождении Фацио и своих тридцати солдат. Им открыли слуги; Пьетро попросил накормить своих людей, людям же велел спать до наступления темноты. Солдаты, не догадывавшиеся о грядущей битве, решили, что синьор не пускает их развлечься из природной вредности, однако поклялись, что не ослушаются. Пьетро провели в покои для гостей. Меркурио проследовал за хозяином.

Пьетро не догадывался, что за ним следили от самой Равенны.

Четыре часа спустя Пьетро, свежий после ванны и дневного сна, проследовал за камеристкой в просторную залу на первом этаже. Все там осталось таким, как ему помнилось, – яркая фреска, изображающая пасторальную сцену, занавеси из тончайшей ткани, трепещущие от малейшего сквозняка, арочные двери, выходящие во внутренний сад. Там, в саду, невидимый за занавесями, журчал фонтан. Пьетро вспомнил, как сидел на балконе этажом выше и гадал, кого изображают статуи. Теперь, проучившись два года в университете, он не сомневался: сосуд, из которого струится вода, держат три музы – Каллиопа, Клио и Мельпомена. Пьетро пришло в голову, что, учитывая, какое значение придают в этом доме астрологии, вместо трех перечисленных муз должна быть одна – Урания.

Меркурио отслеживал каждое движение занавесей, словно надеясь, что из-под них выскочит заяц. У Пьетро от волнения покалывало шею и затылок. Он никого не видел, но не сомневался: за ним наблюдают.

В луче света внезапно что-то сверкнуло. Пьетро заметил в кустах яркие влажные глаза.

– Привет, Ческо, – улыбнулся он.

Мальчик выбрался из засады. Ростом он оказался ровно по колено Пьетро.

– Привет, – отвечал Ческо. Одежда на нем была чистая, но латаная-перелатаная, особенно на локтях и коленях. Волосы у мальчика вились сильнее, чем у Кангранде, но были много светлее. Его давно не стригли – белокурые локоны спадали на глаза. Ческо переводил взгляд с Пьетро на собаку.

– Как его зовут?

– Меркурио.

– Мр…курио! – Ческо хлопнул в ладоши, приглашая пса поиграть. К удивлению Пьетро, Меркурио тут же подскочил к мальчику и улегся у его ног.

Ческо немедленно запустил ручонки в шерсть собаки.

– Тебе повезло, – сказал Пьетро. – Обычно он ложится только у моих ног. – Пьетро приблизился к двери, ведущей в сад. – Ты, Ческо, этого не помнишь. А ведь мы с тобой старые знакомые. Меня зовут Пьетро. Я ищу твою маму.

– Донны нет дома, – отвечал мальчик, продолжая гладить собаку. Пальцы его коснулись римской монеты, болтавшейся на ошейнике Меркурио. Ческо перевел взгляд на Пьетро. – А у тебя нет шляпы.

Это прозвучало довольно странно.

– Верно, нет. – И тут Пьетро осенило. – Ческо, ты меня помнишь?

– У тебя нет шляпы, – повторил Ческо.

– Когда-то ты пытался поиграть с моей шляпой, – сказал Пьетро. – Ты тогда был совсем маленький. Помнишь?

– А у меня есть игрушка. – Ческо протянул Пьетро что-то вроде перекрученной металлической цепи. Звенья сцеплялись замысловатым образом – не поймешь, где начало, где конец.

– Это тебе отец подарил? – поинтересовался Пьетро.

– Наш отец – Господь.

Пьетро опешил, затем предпринял вторую попытку:

– Кто тебе это подарил?

– Ческо.

– Ческо – это ты.

Мальчик скорчил рожицу, удивляясь непонятливости взрослого:

– Другой Ческо.

– Ясно, – рассмеялся Пьетро.

Мальчик настойчиво протягивал ему головоломку.

– Попробуй, разбери.

Пьетро подошел поближе, и взгляд Ческо остановился на его хромой ноге и трости.

– У тебя нога болеет.

Пьетро хлопнул себя по бедру.

– Это было давно. Уже не больно.

– Никому ее не показывай, – посоветовал мальчик. – Никто не поможет. – Ярко-зелеными глазами он уставился в карие глаза Пьетро и насильно сунул головоломку ему в руки.

По правде говоря, малыш интересовал Пьетро куда больше, чем перекрученная металлическая цепь. Ческо тем не менее ждал. Пьетро внимательно рассмотрел головоломку, попытался расцепить звенья. Ничего не получилось. Пьетро старался разобраться в хитросплетениях звеньев, найти слабое место.

Наконец он не выдержал и вернул головоломку Ческо.

– Может, покажешь, как надо?

Ческо расплылся в улыбке. Взяв головоломку, он принялся вертеть ее в обеих руках. Казалось, малышу ни за что не справиться с таким огромными звеньями. Однако он потянул раз, другой, третий – и внезапно звенья распались. Ческо в каждой руке держал по одному звену. Он победоносно взглянул на Пьетро.

– Постой, как тебе это удалось? – Пьетро наклонился к мальчику.

Прежде чем довольный Ческо успел объяснить, ему пришлось отреагировать на другой голос, послышавшийся из обнесенного стеною сада.

– Ческо, не приставай к Пьетро. Он проделал долгий путь.

При звуках Катерининого голоса свет, исходящий от Ческо, померк. Только глаза мерцали, словно глубоко внутри еще дрожало слабое пламя. Ческо уронил головоломку и, неестественно выпрямившись, подошел к донне Катерине. Он не взял ее за руку, а замер у ее юбки, глаз не сводя с Пьетро. Меркурио последовал за мальчиком и остановился у его ног.

Катерина была, как всегда, прекрасна. Она причесывалась теперь проще, чем два года назад, однако ее безупречные скулы и рот от этого только выигрывали. Животик еще только начал намечаться – его почти скрывали складки платья. На висках пробивалась седина – и терялась в темных прядях.

Пьетро поклонился так низко, что едва не прошелся краями рукавов по полу.

– Домина.

– Кавальери. – Катерина, в соответствии с официальным тоном, который взял Пьетро, протянула ему руку для поцелуя. Пьетро с благоговением коснулся губами узкого запястья. – Вы очень возмужали. Вы ведь поужинаете со мной и Баилардино? Мне не терпится поговорить со взрослым человеком. – При последних словах Ческо навострил ушки. Катерина сделала вид, что не заметила. – У нас, правда, сейчас гость, но он через прислугу передал, что нездоров. Вы помните Морсикато? Он просил позволения осмотреть вашу ногу, но я подозреваю, что он просто хочет послушать новости из Болоньи. Я пригласила Морсикато на обед – думаю, так вам удастся избежать простукиваний и ощупываний.

– Морсикато сохранил мне ногу и имеет полное право на простукивания и ощупывания. Наверно, его интересует аутопсия. А кто этот ваш захворавший гость?

Катерина нахмурилась.

– Ничего особенного – какой-то безродный тип, правда, очень богатый. Он банкир из Тревизо, зовут его Патино. Хочет и в Виченце основать отделение своего банка и на эту тему постоянно докучает Баилардино.

– Наверно, у вас он нашел бы больше участия, – произнес Пьетро.

– Вы очень любезны. – Катерина высвободила руку из ладоней юноши. – Давайте до ужина отдохнем в гостиной. Вы должны мне все рассказать о Равенне, а потом мы вместе подумаем, как вернуть вам расположение моего брата. – Катерина придвинулась и прошептала Пьетро на ухо: – Я так рада, что он выбрал тебя для защиты Виченцы. Значит, твое изгнание скоро закончится.

Катерина и Пьетро проследовали через сад. Не успели они скрыться, как Ческо и Меркурио принялись играть в догонялки вокруг фонтана. Вдруг Меркурио залаял. Ческо сначала посмотрел на землю, затем проследил глазами за взглядом пса. Оказалось, что высоко на выступе стены, изогнувшись и вытянув лапы в послеобеденной неге, устроилась бело-рыжая кошка.

Ческо передернуло. Он поднял камень и бросил в кошку. Обычно Ческо не промахивался, но сейчас он спешил, и камень пролетел в пяди от усатой нахальной морды. Кошка вскочила. Второй камень тоже не попал в цель – кошка успела выпрыгнуть в окно и скрыться. Меркурио отчаянно лаял.

– Ческо, в чем дело? – раздался сзади голос донны Катерины.

Мальчик похолодел. Он знал, что обижать кошек нельзя. Тем не менее он произнес:

– Там кошка.

– Оставь кошек в покое. Ты и так уже всех их распугал. – И Катерина скрылась за занавесью, где ее ждал хромой рыцарь.

– Что, Ческо не любит кошек?

– Не любит – это мягко сказано. Он их на дух не переносит. Злится, выходит из себя. Мы стараемся не пускать кошек в дом, но им здесь нравится – сами приходят. Ческо думает, кошки нарочно его дразнят.

За занавесью Ческо терпеливо ждал, пока донна Катерина и Пьетро уйдут. Послышался скрипучий голос – Ческо знал, что это черный человек здоровается с матерью и рыцарем. Ческо побаивался черного человека, и сам не понимал почему. Он старался проводить с черным человеком как можно больше времени, чтобы выяснить причину своего страха.