Текст книги "Квантовый волшебник"

Автор книги: Дерек Кюнскен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

56

Увиденное отпечаталось в памяти Белизариуса и грызло его изнутри. Они взяли себе отдельную кабинку, в стороне от основного зала ожидания. Погрузка грузов и посадка пассажиров пребывали в хаосе, несколько большем, чем обычно. Торговцы, ученые и семьи временно работающих здесь, даже Куклы, нервные и суетливые, толпились у стеклянных дверей. На больших стенах транслировали новости, раз за разом демонстрируя кадры того, как Уильяма несут через Свободный Город. Снова и снова.

Из их кабинки открывался вид на порт, походящий на огромную ледяную пещеру с прожилками стали, окружающую вход в Кукольную Ось. Некоторые грузы то загружали, то выгружали обратно, так, будто грузовые компании Кукол не могли решить, в каком порядке их отправлять.

Погрузки ожидал и груз Белизариуса. Они арендовали четыре контейнера и буксир, чтобы пройти через Ось. Стиллса в его большой камере, наполненной водой, везли там же. В пассажирскую кабину он бы просто не поместился.

– Это нормально? – спросила Кассандра.

Пульс на ее шее бился несколько чаще, ее щеки раскраснелись. Она застенчиво и смущенно глядела на Белизариуса. Сам он не был уверен, нормально ли он среагировал на их поцелуй. Он так долго ждал того, чтобы увидеть ее, но это было еще не то, пока.

– Куклы всегда неорганизованны, – ответил Бел.

– Хорошо бы Святой Матфей тут был, – прошептала Кассандра. – Он бы нам сказал, какие корабли отправляются непосредственно перед нами.

– Мы не можем делать все одновременно.

– Как думаешь, сколько из отправляющихся перед нами кораблей – военные?

– Не один, – сказала Иеканджика.

– Что не так? – спросила Кассандра. – Уильям?

Белизариус качнул головой.

– Я уже должен был получить сигнал от дель Касаля, – ответил он. – Он не из тех, кто отклоняется от плана.

– Не могут ли Куклы блокировать сигналы? – спросила Иеканджика.

– У меня было несколько сообщений, сгенерированных автоматически, в качестве проверки канала. Все они прошли.

– Пленен? – спросила Кассандра.

– Не знаю. И меня это беспокоит.

– Насколько беспокоит? – спросила Мари.

– Та часть, которая зависит от Уильяма, идет нормально, – сказал Белизариус. – Все остальное идет в соответствии с планом. Так что даже если дель Касаля взяли в плен, нет причин думать, что Куклы или кто-либо еще знают все детали нашего плана.

– Наверняка испугался и залег на дно, – сказала Мари.

Изображение на новостном экране снова сменилось. Появился диктор-Кукла, крохотная женщина с прямыми светлыми волосами. Из-за шума в вестибюле они не слышали ее слов, но на экран дали картину звезд, почему-то не в фокусе. Картинка плыла, пока в фокус не попал серый силуэт вдали.

– Tabarnac, – тихо выругалась Мари.

– Что это? – спросила Кассандра.

– Дредноут, – спокойно сказала Иеканджика. – Типа «Лорантэд».

Она прищурилась, глядя на расплывчатое изображение, но мозг Белизариуса уже сопоставлял движение корабля со звездами на заднем плане.

– Олер-стационарная орбита, – сказал Белизариус. – Около тринадцати тысяч километров над Свободным Городом.

– Его появление связано с нами? – прошептала Кассандра.

– Для атаки на Свободный Город нужно побольше кораблей, и они уже день-два вели бы ковровые бомбардировки, прежде чем подвести его так близко, – сказала Иеканджика. – Однако с такой орбиты конгрегаты могут отслеживать все движение кораблей, прибывающих в Свободный Город и покидающих его, и остановить того, кого пожелают.

Обливающаяся потом женщина-диктор, чьих слов они не слышали, что-то быстро говорила, а потом на экране появились кадры хроники с изображением укреплений Кукол и бегающих солдат в доспехах.

– Куклы собираются прекратить переброску войск в Порт-Стаббс и сконцентрировать их в Свободном Городе? – спросила Мари. – А дредноут может остановить любой корабль, вылетающий из Оси. Не следует ли отменить операцию?

Иеканджика продолжала смотреть на экран, прищурившись.

– Если мы отменим операцию, – заговорил Белизариус, – то потеряем все, что уже выложили на стол, в том числе Уильяма. Возможно, всех нас. Я не знаю, будет ли у нас еще один шанс.

– Это дредноут, Бел, – сказала Мари. – Возьми все, что ты слышал про военные корабли Конгрегации, и умножь на десять.

– Этот выбор делает не Архона, – сказала Иеканджика. – Что бы вы там ни поставили, мы поставили куда больше. Окончательное решение примет генерал-майор Рудо.

Они продолжали смотреть новости несколько мрачно. Изображение стало чуть резче, появилось еще с десяток боевых кораблей, выстроившихся прямоугольником. Лучше изображение уже не стало, но в этом и не было нужды. Считать все умели. Спустя час их транспорт был готов к отправлению. Внутри не было окон, но Кассандра и Белизариус все равно сели ближе к стенам. Шли на свои места застенчиво, не касаясь друг друга, но так, что в любой момент могли бы дотронуться друг до друга рукой.

Что-то переменилось, когда Кассандра коснулась его лица, когда коснулась его губ своими. Годы вырыли между ними пролив, рыли его все глубже, какие бы мотивы Кассандра не приписывала ему, какие бы подозрения насчет того, кем она стала, ни питал Белизариус. Но в то долгое мгновение они нащупали середину этого пролива. Он явился в мир Кассандры, чтобы показать ей «червоточину», она пришла в его мир, чтобы увидеть ее, и это было единственным хрупким мостиком между ними.

Как только они пристегнулись, Кассандра расслабилась и положила руки на подлокотники. Даже не спрашивая, Белизариус приложил пальцы к ее теплому запястью, на пульсе, и перешел в savant. В этом Кассандра его превосходила. Ее сердцебиение было четким, как метроном, температура тела – нормальной. Так хорошо выразить графически. Он нарисовал в уме график и получил уравнение, а потом построил свой собственный график, для сравнения.

Синхронизация периодических биологических процессов во время savant или фуги была подмечена в шестом поколении Homo quantus, и на базе этого проводились первые эксперименты по наблюдению состояния фуги. Даже теперь Homo quantus еще детьми практиковались в синхронизации пульса, дыхания и температуры для получения резонанса.

В большинстве случаев фуга вызывала негативные эффекты в виде высокой температуры в результате действия интерферонов. Всего пара градусов могла нарушить хрупкую квантовую когерентность, удерживающую состояние фуги. Резонанс с наблюдателем на время подавлял лихорадку, позволяя дольше пребывать в фуге. Дыхание Кассандры сливалось с ритмом его дыхания, и наоборот. Ее пульс бился в ее запястье под его пальцами, такой теплый и близкий.

Белизариус в состоянии savant осознавал, что он на самом деле не Белизариус. Слабый постоянный ток из электропластин подавлял активность в лобных долях мозга, имитируя весьма специфичное повреждение мозга, затрудняющее восприятие языка и социальное общение. Исчезали целые куски личности. Его преследовал образ того, как он проламывает себе голову, чтобы подставить свой влажный мозг искрящемуся потоку эмоций.

Savant представлял собой состояние с ослабленными эмоциями, и иногда его использовали как место, в котором можно спрятаться. Но иногда чувства были столь сильны, что они причиняли боль, даже будучи приглушены. А эмоциональная невосприимчивость, приходящая вместе с savant, лишь все ухудшила. Для Белизариуса сейчас было самое неподходящее время входить в savant. Образ Уильяма, нагого, втиснутого в клетку и несомого по улицам Свободного Города, прилип к нему, будто ночной кошмар. Поцелуй Кассандры тоже стал возбуждающим сновидением, пробуждая мысли о том-что-могло-быть и еще-может-случиться. Надежда на счастье оказалась куда более мучительной, чем его отсутствие. В состоянии savant его внутренности были невидимы для рефлексии или самоконтроля. Чувства стали жестоким ливнем жалящей кислоты и жгучего веселья.

Ему хотелось стать тихим и невидимым, наблюдать за миром во всей его наготе из укрытия. Хотелось обнять Кассандру и спрятаться в ней. Обнять и держать. Ему хотелось, чтобы она была в безопасности и чтобы она хранила в безопасности его от окружающего мира так, будто они – маленькие зверьки, укрывшиеся в ночи. Кассандре приходилось удерживать его, когда они были еще подростками, удерживать, чтобы они не повредились умом. Вероятно, она ощутила то же самое сейчас.

Нет. Она вообще ничего не чувствовала. Кассандра исчезала в замедляющемся дыхании и успокаивающемся пульсе входа в фугу. Рядом с ним находился механизм квантовых восприятий и вычислений, совокупность узлов вычислительных алгоритмов, не имеющих личности, способной разрушить волновую функцию, нечто, способное наблюдать перекрывающиеся квантовые вероятности и возможности в их великолепной одновременности, но не подобное ему создание, способное чувствовать одиночество или беспомощность.

Кресла задрожали, транспорт двинулся в сторону Оси.

Кассандра дернулась. Проблема с пребыванием в фуге? Или проблема с квантовым восприятием мира снаружи от транспорта? Личность Кассандры отчаянно желала увидеть «червоточину». То же самое – квантовый интеллект, который сейчас обитал в ее теле. Однако объективный квантовый разум не являлся чем-то естественным для пребывания в человеке, еще менее, чем savant. Он вообще не являлся местом пребывания. К местам испытывают чувство принадлежности лишь живые существа, нуждающиеся в чувстве принадлежности.

Однако транспорт, предоставленный Куклами, со всем его металлическим корпусом и электросистемами, представлял собой стену квантовой и электромагнитной интерференции, столь же непроницаемую, как решетка Фарадея. Чтобы правильно увидеть «червоточину», ему и Кассандре было необходимо выбраться наружу в этих дурацких скафандрах. Находиться внутри транспорта было все равно что смотреть на звезды в телескоп с грязными линзами, стоящий посреди большого города. На том уровне чувствительности, которым обладали Кассандра и Белизариус, шумы транспорта делали практически все наблюдения бессмысленными. Но она все равно пыталась сделать это.

Транспорт потихоньку разгонялся в сторону Оси.

Белизариус отсчитывал секунды. Когда ты хронометр, это успокаивает.

Кабину и ее пассажиров наполнила неподвижность невесомости. Голоса стихли до шепота. Пульс Кассандры участился. Ее температура выросла на ноль целых две десятых градуса. Белизариус в роли наблюдателя ослаблял эффект. Его собственный пульс тоже участился, а температура выросла на пять десятых градуса за счет сопереживания.

Чувство вкуса было первым, возникшим в ходе эволюции, способ, при помощи которого бактерии отличали одни молекулы от других, чтобы вынести двоичное решение, пища это или яд. Чувство вкуса стало основой для чувства запаха, которое давало жизненным формам информацию об удаленных местах. Чувствительность к вибрации развилась в чувства осязания и слуха, которые позволили хрупким организмам получать больше информации о мире за пределами их клеточных мембран и обрести грубое представление о направлении и расстоянии. Электромагнитная чувствительность, в диапазоне от инфракрасного до ультрафиолетового излучения, а также варианты чувствительности отдельно к магнитным и электрическим полям, позволили организмам обрести полноценные органы чувств, чтобы искать пищу и избегать пожирания другими, путем восприятия движений и цветов на расстоянии, со скоростью света.

Интеллект впервые позволил смотреть сквозь время, а не сквозь пространство. Интеллект был инструментом, который жизнь сотворила, чтобы предвидеть опасности и возможности, разделив воспринимаемое на прошлое и будущее. Однако интеллект был выстроен на шаткой основе эмоций и инстинктов охотников-собирателей. Homo sapiens просуществовали не более двухсот тысяч лет, и искусство выживания человечества до сих пор нуждалось в комбинациях эмоций и племенном инстинкте. Savant делал Белизариуса нечувствительным к ментальной структуре общества, а фуга уничтожала остатки личности, главной единицы племени.

И хотя все, от чего он отказывался, было естественным, на самом деле он предвидел будущее ненамного лучше остальных, и ощущение неизбежной катастрофы сидело у него в животе, а не в голове. Он обрек Уильяма. Он обрек всех, быть может, даже всех граждан Союза, поскольку стал слишком уверен, пребывая в своем мысленном уединении, слишком уверен в идеях проекта Homo quantus, гласивших, что человечество может научиться предвидеть будущее. Он создал в своей голове план, играя против всех игроков сразу, в наложении, подобном квантовой суперпозиции. А вот сомнение в себе оказалось очень горького вкуса.

Почему прибыл дредноут Конгрегации? Конгрегаты пленили дель Касаля? Или его план подкинуть Куклам через Гейтса-15 ложные разведданные оказался умным до глупости? Быть может, Куклы договорились с конгрегатами. Сколько еще ошибок сделал Белизариус, тех, которые просто еще пока не проявились?

Не убирая пальцы с ее запястья, он сцепил пальцы другой руки с пальцами Кассандры, наклоняясь ближе, прижимаясь к пустому телу, будто стоя у дверей дома в ожидании возвращения его владельца. В его идеальной памяти ее поцелуй превратился в пустоту и боль в груди.

Запястье Кассандры было на один и восемь десятых градуса теплее, чем у него. Ее сердцебиение стало неровным, а временами даже хаотичным. Она не выдерживала фуги. Управляющий ее плотью квантовый интеллект уже не мог более подавлять личность Кассандры. Она снова становилась собой.

Кассандра медленно и тяжело выдохнула, будто человек, просыпающийся от очень глубокого сна. Белизариус выпрямился и убрал пальцы из ее пальцев, а потом, с неловкостью, и те, что касались ее запястья. В состоянии savant ощущения от этого для них обоих могут оказаться… непродуктивно сильными.

Дыхание Кассандры потеряло свою ритмичность. Она выходила из savant. Белизариус тоже сделал это, возвращаясь к своей нормальной личности. Мир стал количественно загадочен, мир, лишенный геометрических закономерностей, но наполненный чувствами, людьми, их желаниями и потребностями. Белизариус выдохнул, снимая напряжение.

– Я не смогла ощутить ничего полезного за пределами транспорта, – прошептала Кассандра. – Там столько всего, столько того, что мы могли бы измерить, если бы они только нам позволили.

– Скоро, – ответил Белизариус.

– Мы так близки к тому, чтобы увидеть нечто настоящее и реальное в структуре пространства-времени, – настойчиво заговорила Кассандра, видя, что Белизариус молчит. – Бел, мне до боли хочется обрести это знание.

У Белизариуса сжало горло.

– А я настолько желаю этого, что оно меня пугает, – ответил он. – Отпугивает, поскольку остается слишком мало того, что привязывает меня ко мне.

57

Свободный Город Кукол представлял собой неухоженное, эстетически неприглядное скопление неравномерно освещенных полостей во льду, однако Порт-Стаббс оказался еще хуже. Безыскусные очертания, перенасыщенные техникой пространства и сгоревшие системы освещения, казалось, составляли большую его часть. Изначально выстроенный скаредными промышленниками Нуменархии как городок при рудниках, к чему позднее добавились контрабандные перевозки, он произвел на Уильяма совершенно неприветливое впечатление.

В условиях почти нулевой гравитации они пошли в грязный кабинет местного епископа и пристегнулись к стенам. Теллер-5 осмотрела Уильяма, а он смотрел поверх нее, на паланкин-клетку на стене, рядом со свернутой в кольца плетью. Температура у него пока что спала, но все тело все еще болело. Епископ Грасси-6 и Гейтс-15 с тревогой смотрели на него.

– Не следует ли нам доставить его в больницу? – спросил Гейтс-15.

– Да, – ответила Теллер-5.

– Мои симптомы пока что под контролем, – сказал Уильям.

Епископ оглядел его, плотно сжав губы. Доктор непроизвольно погладила руку Уильяма, и тот отмахнулся.

– Мы обязаны! – сказал Гейтс-15.

– Можно мне немного от него отдохнуть? – брезгливо сказал Уильям, показывая на Гейтса-15.

На самом деле надо было дать Гейтсу-15 время, чтобы он загрузил вирус.

– Нет! – воскликнул Гейтс-15.

Идиот.

– Ты здесь по его просьбе, – сказал епископ. – Давай, будь хорошим мальчиком.

Гейтс-15 не шевельнулся.

– Уйди хоть ненадолго, – сказал Уильям.

Казалось, Гейтс-15 готов расплакаться.

– Он сказал, уходи! – взвизгнула Теллер-5. – Будь хорошим мальчиком!

Она мечтательно улыбнулась Уильяму, сосредоточенная на коже его руки, к которой снова прижала ладонь.

– И ее тоже уберите! – сказал Уильям.

Трое Кукол переругивались до тех пор, пока Уильям и епископ не остались наедине, если не считать двоих солдат епископской гвардии в скафандрах.

– Нам надо поговорить о том, как вам попасть туда, где жила ваша семья, – сказал Грасси-6.

– Благодарю вас, – ответил Уильям.

– Вы говорили, что не хотите в клетку.

– Именно.

– Я не такой, как большинство Кукол, – сказал Грасси-6. – Равно как и Теллер-5. Абсолютное большинство Кукол лишены тех навыков самоконтроля, которые есть у нас.

Уильям удержался от ответа.

– В Эпоху Падения осталось не много моделей религиозного поведения, которым может следовать большинство Кукол, взаимодействуя с божественным, – сказал епископ. – Все сводится к Клетке и Плети.

– Я не собираюсь никого пороть, – сказал Уильям.

– Тогда клетка, мистер Кальтвассер.

– Никаких клеток.

– Это не из-за вас. Это из-за Кукол в массе своей, того, на что они способны.

Грасси-6 отстегнулся от стены и оттолкнулся, переплывая к другой стене. Взял плеть. Едва два метра длиной, достаточно жесткая. Епископ зацепился ногами за прутья клетки и пару раз взмахнул плетью, пробуя, чтобы почувствовать. Уильям думал, что Грасси-6 не должен бы уметь пользоваться плетью, поскольку он Кукла, а не Нумен. И тут епископ с силой взмахнул плетью. Кончик громко щелкнул, ужалив воздух посреди комнаты.

– Плоский или боковой удар может оставить болезненные синяки, – сказал Грасси-6. – Но, по моему опыту, это неубедительно. При правильном щелчке кончик плети превышает скорость звука. Для настоящей эффективности следует попадать в цель именно им.

– Это варварство.

Грасси-6 подплыл обратно к Уильяму и протянул ему рукоять плети. Уильям не взял ее.

– Возможно, вам следует погрузиться в ваш страх, – сказал Грасси-6. – Скажем, если к вам сюда войдет с десяток Кукол. Кого бы вы предпочли увидеть главным?

Уильям сглотнул, подавляя тошноту.

– Нумены всегда были созданиями, чего-либо боящимися, – сказал епископ. – Они боялись друг друга. Они боялись осуждения со стороны остальной человеческой цивилизации. И они боялись Кукол, которых сами и создали. Понимая эту основополагающую истину, мы в состоянии правильно поклоняться им.

– Вы… их пугаете? – спросил Уильям.

– МЫ поклоняемся им соответственно их природе. Вы испуганы?

У Уильяма пересохло во рту. Рукоять плети все так же маячила перед ним.

– Да.

Грасси-6 перебрался вдоль поручня, так близко к Уильяму, что тот ощутил лимонный запах у него изо рта.

– Мы, Куклы, тоже боимся. Мы боимся отсутствия божественного.

Грасси-6 взял Уильяма за руку, доверительно. Уильям замер. От нежности, с которой касалась его рука еписпопа, у него мурашки по коже пошли. Грасси-6 вложил рукоять плети в руку Уильяма. Тот попытался оттолкнуть епископа, но у Куклы оказалась на удивление крепкая хватка.

– Мой страх и ваш страх есть отражения друг друга, – сказал Грасси-6. – Эти отражения порождают моральное бремя. Вам придется решить, что делать со страхом перед нами, как и мы обязаны решить, что нам делать со страхом вашего отсутствия. У вас есть Плеть. У нас есть Клетка.

Грасси-6 отпрыгнул в сторону и ухватился за поручень в метре от Уильяма. Уильям же вцепился в плеть. Епископ долго смотрел на него, а потом отпрыгнул в сторону двери.

– Вы хотите посетить места, где жили ваши предки. Вы не хотите делать это в клетке. Так что у вас в руках единственная альтернатива. Сейчас я открою дверь. За ней десять Кукол, которые понятия не имеют, что вы здесь.

– Не надо!

– Либо так, либо обратно в Свободный Город, – сказал Грасси-6. – Вы сказали мне, чего вы хотите, а я вам показываю, как этого достичь.

– Не надо!

Дверь сдвинулась в сторону, сдвинулся от нее и Грасси-6.

Из-за двери выглянуло миниатюрное, в половину обычного человеческого, лицо, с идеально белой европейской кожей. Женщина-Кукла, с красивым лицом, обрамленным черными волосами. Затем выглянул мужчина, с каштанового цвета бородой, робко принюхиваясь. Его рот открылся, будто от удивления, и он начал судорожно глотать воздух. Затем это стала делать и женщина. И они впрыгнули внутрь. За ними последовали другие миниатюрные люди идеальных пропорций, пробуя ртами воздух, будто рыбы.

– Стойте! – сказал Уильям визгливо, так, что его голос отдался у него в ушах.

Его пальцы шарили по пряжкам ремней, которыми он был пристегнут к стене.

Пролезли еще трое Кукол с открытыми ртами.

– Скажите, чтобы они ушли! – сказал Уильям.

– Клетка или Плеть, мистер Кальтвассер, – сказал Грасси-6.

– Убирайтесь! – заорал Уильям.

Они среагировали точно так же, как Теллер-5. Никак. Или слегка удивились. Они пребывали в религиозном благоговении.

Первый из Кукол, с каштановой бородой, приближался к Уильяму, растопырив пальцы рук.

– Отвали! – крикнул Уильям, отталкивая его.

Руки Куклы метнулись вперед, молниеносно, будто змеи, и сомкнули пальцы на предплечьях Уильяма. Он вытянул шею, пытаясь укусить его. Уильям замахнулся рукой, в которой держал плеть, и ударил его кулаком в лицо. Кукла ахнул и отлетел назад, кувыркаясь в воздухе, а потом врезался в другого. Трое других долетели до стены, окружая Уильяма и цепляясь ногами за поручень. У них были мечтательные взгляды.

Уильям в панике взмахнул плетью. Она практически не щелкнула и попала по ноге одному из Кукол. Потом Уильям ударил сильнее, попав другому поперек живота. Женщина ахнула от боли и согнулась пополам.

Первый снова двинулся на него в исступлении. Уильям ударил, целясь в грудь, но промахнулся. Плеть ударила Куклу по шее и щеке, а кончик щелкнул ему в глаз. Бедняга завопил, и Уильям одеревенел от ужаса. Не переставая кричать, Кукла закрыл лицо руками. Сквозь пальцы текла кровь.

– Заставьте их остановиться! – завопил Уильям.

Грасси-6 безмятежно улыбался у противоположной стены комнаты.

– Остановитесь! – сказал Куклам Уильям. – Я не буду вас бить! Я залезу в клетку! Остановитесь!

Кукла коснулась стены у ног Уильяма. Зацепившись ногами за нижний поручень, она втянула воздух ртом, вдыхая его запах. Обхватила его ногу так, будто это было самое важное во всем мире. Укусила его миниатюрными зубами сквозь ткань штанов. Уильям вскрикнул и дернул ногой, пытаясь отбросить ее.

Он снова и снова взмахивал плетью, хлестал их, попадая по рукам, ногам, груди и лицам, нечленораздельно вопя, попадая по собственным ногам, когда промахивался по Куклам, лезущим на него. Не перестал хлестать и вопить, пока его голос не превратился в хрип, а рука не устала. Пелена капелек крови висела в воздухе, отделяя его от перепуганных Кукол, стонущих в болезненном экстазе вокруг епископа.

У Уильяма дрожала рука. Его наполняло отвращение.

– Я сказал, останови их, – сказал он. И начал плакать.