Текст книги "Квантовый волшебник"

Автор книги: Дерек Кюнскен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Возможно, я делаю это сейчас, но я не вижу в этом никакой ценности или «услуги за услугу».

Он выпрямился. Приблизился к ней, глядя в ее глаза, освещенные светом звезд. Они долго сидели, замерев. Когда-то они были так близки. И это правда, то, что он сбежал. Он сбежал от нее. Бросил ее. Бросил Гаррет. Сбежал от фуги. Ничего странного, что в ней нет к нему сочувствия, нет мягкости. Нет. Осталось, чуть-чуть. Приглашение вернуться к своим корням. Но не приглашение стать ближе к ней. Он отвел взгляд. Встал, пытаясь подобрать слова.

– Homo quantus смотрят на космос и видят его безбрежность во всех подробностях ее взаимодействий, – сказал он. – Мы смотрим на историю Вселенной, мы вглядываемся в будущее, и что мы делаем со своими прозрениями? Мы превратили наблюдение и построение теорий в оправдание бездействия и желания скрыться от мира. Мы перестали двигаться.

– Мы развиваемся, Бел, с каждым новым поколением.

– Развиваться – означает становиться более приспособленным к своей экологической нише, лучше взаимодействовать с ней, Касси. Вместо этого мы создаем себе искусственную среду. Говорим себе, что развиваемся, занимаясь переписыванием ДНК, смешивая гены и создавая новые. Выращиваем новые нейроны по экспериментальным моделям. Но развиваемся ли мы на самом деле или все это лишь комбинации одной-единственной идеи?

– Как ты можешь сравнивать то, чем сейчас являюсь я, с тем, что было в проекте пять поколений назад? – жестко спросила она. – У меня есть новые органы чувств! И у тебя тоже. Эти органы чувств изменили эволюцию настолько же, как эволюция органов зрения, Бел. Мы не собираемся достичь всего ни за одно поколение, ни за пять. Наши новые органы чувств были созданы для особых целей, но когда-нибудь они смогут быть перенацелены на нечто другое, совершенно незримое, ради того самого развития, о котором ты говоришь! В результате мутаций образуются новые экологические ниши.

– Мы порабощены этими новыми инстинктами и интеллектуальными наслаждениями, которые мы получаем, – сказал Белизариус. – Мы сидим на Гаррете, глядя на то, что вблизи, и мы не только довольны этим, но и привязаны к тому, что у нас перед носом. Нам некуда расти, пока мы не уйдем оттуда. Посмотри хотя бы на ту информацию, которую я нашел у Экспедиционного Отряда, Касс, я всего лишь один Homo quantus! Нам надо выйти из заточения, жить среди людей, иначе мы зачахнем. Я хочу измениться. Я хочу быть свободным, но я не могу сделать это в одиночку.

– Ты так зол, Бел, на то, что тебя создали искусственно, как будто прав можешь быть лишь ты один! – ответила она, тоже начиная злиться. – Ты не единственный, кто был запрограммирован, и некоторым из нас, многим из нас, это нравится. Я не борюсь с моими инстинктами. Возможно, ты бы не чувствовал себя так скверно, если бы не таскал с собой этот страх и злобу. Ты прячешься от того, за что мы боремся.

Белизариус почувствовал, что он вздрогнул. Никто еще так с ним не разговаривал. Возможно, никто другой и не станет.

– Я свободна, Бел, – сказала она. – И не имеет значения, что ты и я называем свободой разные вещи. Я счастлива, и ты тоже можешь быть счастлив. Когда-то, Бел, ты и я что-то друг для друга значили. Когда ты предложил мне информацию и шанс что-то узнать, я думала, что ты предлагаешь мне нечто большее.

– Я и предлагаю большее.

– Ты не можешь предлагать мне унизить себя и называть это чем-то большим, Бел.

Ее шаги эхом отдались в коридоре. Сквозь закрывающуюся дверь на пол падала полоса света, пока дверь не закрылась и тьма не поглотила его вновь. С ним остались лишь звезды и окружающая их немыслимая пустота.

19

Спустя два утра Белизариус услышал на кухне тихое пение. Войдя туда, он с удивлением понял, что способен сказать «доброе утро» Мари и Святому Матфею, которые там были. Они вели себя совершенно прилично, возможно, даже более того. Мари копалась в недрах кухонного процессора, напевая любовную песенку двадцать третьего века. Мозг Белизариуса быстро вычислил мелодию: старый хит под названием «Примерь мои боты», смесь второй волны индонезийского рок-ривайвэла и британского пост-панка.

Святой Матфей благословил Белизариуса, вися над телом, в котором он находился. Большая голова с наморщенным лбом, с картины Караваджо «Святой Матфей и ангел», неподвижно висела в воздухе. Вокруг него сновали миниатюрные автоматы, над каждым из которых висела маленькая голографическая голова святого Матфея, другая, с длинными вьющимися волосами, бородой и расслабленным выражением лица.

– Они не из Караваджо, – сказал Белизариус. – Другая закономерность работы кистью.

– Паоло Веронезе, – ответил Святой Матфей. – Для себя, конечно же, я не могу использовать Веронезе, но автоматам это придает некоторую долю мягкости, не думаете?

Каждая из миниатюрных голографических голов поглядела на Белизариуса с выжидающей мягкой улыбкой.

– Как трогательно, – неуверенно сказал Белизариус. – Эти автоматы – финальный вариант для операции?

– Прототипы для проверки верности заложенных принципов, – ответил Святой Матфей.

Белизариус осторожно двинулся вперед, стараясь не наступить на них.

– Ты теперь одежду носишь? – спросил Белизариус, увидев длинную полосу блестящей ткани, свисающую с шеи металлического тела почти до пояса.

– Мисс Фока подметила, что неоконченное тело не совсем вяжется с божественностью моего лица, – ответил Святой Матфей. – И сделала мне тогу из одного из своих шарфов.

Белизариус налил себе кофе.

– Это выглядит необычно.

Святой Матфей повернул голографическую голову к Мари, которая невинно улыбнулась. ИИ разгладил ткань тоги суставчатыми металлическими руками, но выражение его лица стало менее беззаботным.

– Так я смогу принимать исповедь, – сказал он.

– Когда у тебя будут обращенные, – сказал Белизариус.

– Вы станете первым.

– Мари, – заговорил Белизариус, наклоняясь в сторону от Святого Матфея, – ведь эта ткань – не взрывчатка, не так ли?

Святой Матфей резко повернул голографическую голову в ее сторону, нелепо приподымая брови.

– Бел! Разве я сделала бы такое? – с оскорбленным видом ответила Мари. – И как бы я смогла всучить это Мэтту? Он же не дурак. Он бы понял.

Голографическая голова рывком повернулась обратно к Белизариусу. Тот прищурился, разглядывая фактуру ткани, потом осторожно потер ее пальцами.

– Ты это проверил? – спросил он.

– Конечно, проверил, – ответил Святой Матфей.

– Странное ощущение.

– Она синтетическая, но определенно не взрывчатая, – сказал Святой Матфей.

– Она лучший специалист по взрывчатке из всех, кого я знаю, – с сомнением сказал Белизариус.

Святой Матфей погладил тогу.

– Мне была нужна тога. Я ее проверил. Она не взрывчатая. Если мисс Фока снова устроит какой-нибудь фокус, то поставит на карту свою репутацию и вынудит тебя убеждать меня, чтобы я выбросил нечто, что мне нравится. Вы это решили сделать?

Голова с жестким выражением лица повернулась к Мари.

– Что я решила сделать, так это подумать насчет любовных проблем Бела, – ответила Мари.

– У меня нет любовных проблем.

– Конечно же есть. У тебя и Кассандры есть прошлое, а еще вы чудные и упертые совершенно одинаково. Вы созданы друг для друга. Тебе надо совершить величественный и романтичный поступок, чтобы завоевать ее. Песню спеть.

– У меня нет любовных проблем.

Мари закатила глаза и перезапустила кухонный процессор. Кухню начал наполнять запах выпекаемого хлеба, смешанный с каким-то еще органическим запахом.

– Что ты готовишь? – спросил Белизариус.

– В отказ ушел, – сказала Мари нарисованной голове. – Хватит менять тему! Я пробую новый рецепт.

– Пахнет не похоже на еду, – сказал Белизариус.

– А это и не еда, – ответила Мари.

Святой Матфей начал суетливо шевелиться. Осторожно потрогал тогу, которая, казалось, прилипла к телу, в котором он находился. Выписанные кистью брови встревоженно приподнялись. Белизариус попятился. Мари смотрела на все прищурившись.

– Уже достаточно, Бел, – сказала она. – Это не будет слишком сильно.

– Что не будет слишком сильно? – взвизгнул Святой Матфей.

Под тогой сверкнула вспышка, раздался громкий хлопок. От сложных механизмов искусственного тела повалил дым, и оно осело на пол, сползая вдоль стола.

– Опля, – сказала Мари. – Сработало.

– Мой мозг! – завопил Святой Матфей. – Кто-нибудь, защитите мой мозг! Я не могу пошевелиться!

Крохотный автомат подбежал к обмякшему телу и вынул браслет из ниши под шеей.

– Видишь? – сказала Мари Белизариусу, отмахиваясь от черного дыма. – Это не было взрывчаткой. Прошло все анализы. И стало взрывчаткой лишь при взаимодействии с определенными органическими испарениями.

– Не это необходимо для нашей операции, – сказал Белизариус.

– У меня есть хобби. А почему у тебя никаких хобби нет, а, Бел?

Крохотный автомат спасся бегством из кухни, унося повизгивающего Святого Матфея. На лице голографической головы с картины Караваджо была паника, она покачивалась, смешиваясь с крохотными голографическими головами кисти Веронезе, у которых были удивленно подняты брови.

20

«Пугало», прикомандированный к системе Эпсилона Индейца, был типичным представителем своего племени. Его лицо было грубо намалевано черной краской на серой, как сталь, ткани, края которой были завязаны вокруг шеи. Плохо сидящая рубашка, сотканная из углеродного волокна, скрывала под собой неведомые устройства. Между рукавами и перчатками виднелись непонятные темные провода. Мешковатые штаны были стянуты на лодыжках, поверх суставчатых стальных ботинок. «Пугало» прибыл на Олер вместе с одним из своих старших офицеров, чтобы проанализировать противоречивые сообщения, поступающие из мира Кукол. Аномалии в работе систем связи. Большое количество ложных следов. Молчание некоторых его информаторов в Свободном Городе Кукол. Кто-то что-то скрывает, и эта группа не одна.

Вполне возможно, что у Кукол есть тому веские причины. Возможно, Англо-Испанские Банки нашли новые способы нарушать эмбарго или решили заключить тайные соглашения. Или, возможно, Куклы попросту вошли в очередной период коллективного религиозного помешательства.

Связанным или не связанным с этим являлся эпизод побега из «Дома Коррекционного Обучения». Кто-то успешно внедрился в систему и изобразил коды доступа «Пугала». Для того чтобы устроить такой побег из тюрьмы, требовались ресурсы, финансовые и вычислительные, причем немалые. Лишь у одного-двух из Англо-Испанских Банков имелись ИИ такого уровня сложности, но ни один из них не был достаточно мал для транспортировки. И кроме того, в результате побега вырвалась на свободу всего лишь одна женщина, сержант, разжалованная со службы и отбывшая уже половину срока.

На борт грузораспределительной станции на мерзлой поверхности Олера, базы разведывательных команд «Пугала», взошли четверо Кукол. Трое были священниками, четвертый – военным специалистом, но скафандры у них у всех были испещрены религиозными символами и выдержками из священных писаний.

А еще они были необычно нервными. Поспокойнее они бывали, недавно получив доступ к одному из их пленных людей Англо-Испанской расы, так что было маловероятно, что все эти четверо страдали от долгого воздержания. Деньги их тоже волновали, но во вторую очередь. Настоящей ценностью для Кукол было время, проведенное в присутствии их божеств, и именно таким способом микрогосударства Кукол контролировали свое население и расплачивались между собой. Особенности их религиозной привязанности делали подкуп сложным занятием.

Старший из священников являлся одновременно и старшим из шпионов. Она назвалась именем Дагган-12, однако информаторы «Пугала» выяснили, что ее настоящее имя Джоан Уайт-5, а ее ранг в теократической иерархии Кукол соответствует Первосвященнику. «Пугало» сопровождала лишь майор Барейль, кадровый офицер разведки из древнего венерианского рода, начавшая работать с ним еще лейтенантом. Она уже покупала информацию у Кукол, расплачиваясь за нее лекарствами и материалами для биоинженерии, но ни она, ни «Пугало» не были до конца уверены, что этой информации можно доверять.

Человеческая цивилизация купалась в информации, а если точнее, то тонула в ней. Разница между информацией и разведданными заключалась лишь в оценке достоверности. Информация должна была быть оценена с точки зрения достоверности источника, стоимости ее получения, надежности канала связи и вероятности того, что это не контригра другой разведки. Если информация выдерживала все эти проверки, то ее можно было использовать в контексте иных разведданных и принимать соответствующие решения.

Барейль провела на Олере уже не одну неделю, анализируя изменения экосистемы информаторов. Многие информаторы из числа обычных людей, нарушители эмбарго, живущие на Олере, неожиданно замолчали. Некоторых постиг безвременный конец, так, как это обычно случалось на Олере, – драка в баре, убийство в переулке, отказ систем жизнеобеспечения. Не то чтобы уровень насилия в Свободном Городе Кукол как-либо изменился. Просто оно перестало быть случайным, в нем проявилась весьма специфическая закономерность, дающая повод предположить действия вражеской разведки. Здесь действовали разведывательные службы всех стран-покровителей и даже некоторых стран-клиентов. Все следили за Куклами и их Осью Мира. Но ни одна из этих служб не стала бы проводить здесь серьезные операции. Куда ценнее было просто наблюдать и ждать. Так что исчезновение информаторов потребовало серьезного внимания.

– Хорошие разведданные, – сказала на англо-испанском Дагган-12, показывая на голограмму над столом майора Барейль, где были отображены переговоры в Срединном Царстве как на французском, так и в оригинале, на мандаринском китайском. Эта информация являлась серьезным провалом для разведки Срединного Царства в системе эпсилона Индейца, поскольку в ней раскрывались двадцать один глубоко законспирированный информатор этой разведки.

– Возможно, – ответила Барейль, тоже переходя на англо-испанский. Венерианские конгрегаты редко снисходили до того, чтобы говорить на чужих языках, но иногда точность бывает важнее гордости. – Но как вам удалось их получить?

Говор Кукол был несколько провинциален, а брошенный ими открытый вызов дополнительно осложнял понимание.

Дагган-12 постучала себя по груди.

– Мы хорошие парни! Мы перехватили сообщения шпионов, – сказала она.

– Объясните, как, – сказала Барейль.

– Мы дали вам хорошую информацию, – сказала Дагган-12. – Это честная сделка. Если вы не хотите наших мыслей, в следующий раз мы отправим это Умме или Банкам.

– У меня полная коробочка наборов для иммунных проб, – сказала Барейль, ткнув большим пальцем за спину, где стояли ряды ящиков. – Рассказывайте, как.

Дагган-12 прищурилась. Манеры и реакции Кукол иногда выглядели странными, но «Пугало» распознал, что она соотносит между собой жажду немедленно победить и возможность получить дополнительное количество биоинженерных наборов без необходимости дополнительно делиться информацией. Наконец Дагган-12 проделала какие-то манипуляции с браслетом на руке, и к тем разведданным, которые Конгрегаты уже у нее купили, загрузилась дополнительная информация.

Барейль подошла ближе к голографическому дисплею. «Пугало» подключился к информационной системе и принялся сам обрабатывать поступившие данные. Куклы отсталы, Срединное Царство – великое государство-покровитель, почти такое же могущественное, как Конгрегация. В Срединном Царстве тратят огромные средства на системы шифрования, и некоторые из их шифров не удалось вскрыть даже специалистам Конгрегации. В том числе и этот. Непрерывная серия сообщений, ее перехват вскрыл пару десятков шпионов. Как же Куклам удалось перехватить и расшифровать все это?

– Мы перехватили, – сказала Дагган-12. – Защитные системы Кукол хорошие, и мы воспользовались неполадкой в шифровании.

Барейль прищурилась. В ее черепную коробку было вшито множество чипов, соединенных с «Пугалом» по защищенному каналу связи.

– Настоящие, – передала она «Пугалу» на французском-7.1. – Это не несущественные разведданные. У нас будет куча дел, решать, что делать с этими чужими информаторами.

– Да, – беззвучно ответил «Пугало» по каналу связи. – У нас будет куча дел с такой удачной находкой.

– Вы подозрительны, – сказала Барейль.

– А вы нет? Я не отправила это Умме или Англо-Испанцам, чтобы они не втянули нас в очень долгую игру. Или Срединному Царству, чтобы с ними все это уладить.

– Зачем? – передала Барейль «Пугалу». – Трое из шпионов Срединного Царства, которые выявлены через эти сообщения, нам известны. Это придает находке достоверности.

– Здесь на карту поставлено большее, – ответил «Пугало».

– Слишком много информации, чтобы можно было списать на обычный сбой шифрования.

– Ты когда-нибудь видела, чтобы в Срединном Царстве такие ошибки допускали?

Барейль ему нравилась. Никогда не подчинялась ему более, чем он того заслуживает. Но сейчас она не ответила ничего.

– Пусть твои команды займутся разработкой полученных разведданных, – сказал «Пугало». И передал по каналу: – Я хочу заняться расследованием этого исключительно удачного сбоя шифрования у Срединного Царства.

21

Несмотря на молчаливое неодобрение, которое она проявляла большую часть времени, Иеканджика, похоже, оценила Белизариуса и Кассандру в качестве учеников. Благодаря присущим Homo quantus силе мысли и памяти ей никогда не приходилось объяснять что-либо дважды. А Белизариусу нравилось, что он наконец-то снискал одобрение с ее стороны.

Он и Кассандра стояли перед голографическим изображением мостика «Лимпопо», одного из двух кораблей, которые, по словам Иеканджики, останутся в системе пульсара Стаббс. Хорошо. План Белизариуса требовал, чтобы там остался хотя бы один корабль, который бы стабилизировал своими магнитными катушками чрезвычайно нестабильную искусственную «червоточину».

Иеканджика разъясняла предназначение четвертой группы дисплеев, представленных светящимися желтым и красным голограммами. Когда Белизариус сказал, что ему необходимо ознакомиться с этими системами, она удивилась. Учет времени передачи сигналов между боевыми кораблями необходим, чтобы понять, будут ли корабли успевать вносить поправки в параметры «червоточины», или Белизариусу придется изобретать новую систему управления.

Системы управления «Лимпопо» были полуавтономными, подобно человеческой нервной системе. Те функции, которые не требовали вмешательства со стороны командира корабля или требовали, но минимального, были вынесены в независимые системы, с целью снижения времени реакции. Двигатели орбитального маневрирования, системы ремонта, сбережения энергии и тому подобное управлялись из отдельных узлов, подобно тому, как человек удерживает равновесие подсознательно. Однако Белизариус не был уверен в том, что магнитные катушки «Лимпопо» способны реагировать с той быстротой, которая ему необходима. После многих часов совместной работы Иеканджике оставалось лишь мрачно раздумывать, какие доработки потребуются и как быстро.

– Много возни и мало толку, – сказала Кассандра.

В ее глазах отражался свет голограмм. Она не была в состоянии savant, она была собой, здесь, целиком и полностью. Но не с ним. Молчаливая и сосредоточенная перед взором Иеканджики.

– Прошу прощения, что спорил, – сказал Белизариус. – Я уже двенадцать лет не видел других Homo quantus. Наверное, еще не со всеми своими демонами разобрался.

– Я тоже несколько обеспокоена всем, – ответила Кассандра. – Сам понимаешь, присоединиться к банде преступников, и все такое.

Но уголки ее губ слегка изогнулись в намеке на улыбку. Белизариус ощутил облегчение.

– У тебя будет много чего рассказать, когда домой вернешься, – сказал он.

– Если твой план сработает, – сказала она, выключая голограммы. – Это зависит от того, как среагируют Куклы.

– Ты уже начинаешь мыслить как опытный мошенник, – сказал Белизариус. – У Гейтса-15 в голове много лишнего, но, думаю, он сможет сделать то, что от него требуется.

– Тебе нравятся эти Куклы, так ведь? – спросила Кассандра, выключая другие дисплеи. В помещении стало темно.

Белизариус неуверенно кивнул.

– Они рабовладельцы, – сказала Кассандра.

– Такова их природа.

– Я ожидала от тебя более серьезных аргументов.

– Есть легенда, которой не одна тысяча лет, – заговорил Белизариус, – про скорпиона, который попросил жабу переправить его через реку. Жаба отказалась, поскольку не хотела, чтобы ее ужалили. Скорпион заметил, что если он ужалит жабу, то умрут они оба. И жаба согласилась переправить скорпиона через реку. Однако посреди реки скорпион ужалил жабу. Умирая, жаба спросила, почему он это сделал. «Такова моя природа», – ответил скорпион.

– Легенды – всего лишь легенды.

– Куклы были созданы именно такими, дабы было неизбежным, что когда-нибудь они восстанут и поменяются ролями со своими рабовладельцами-создателями. Невозможно вырастить ребенка в животной жестокости, а потом удивляться, что он стал опасен.

– Ты провел двенадцать лет в борьбе со своей природой.

– Ты и я способны на это, – ответил Белизариус. – Мы не настолько крепко опутаны, как Куклы, в их биохимической смирительной рубашке.

– И это все, о чем ты думал все это время? Это тот личный рост, ради которого ты покинул Гаррет?

Белизариус покачал головой:

– Я исследовал свою собственную природу.

– И какова же твоя природа?

– Homo quantus нуждается в том, чтобы понять Вселенную.

– Это совершенно безвредно, – сказала она.

– Полагаю, в Нуменархии, когда создавали Кукол, тоже считали их совершенно безвредными.

– Бел, ты думаешь, мы опасны?

– Не для других.