Текст книги "Квантовый волшебник"

Автор книги: Дерек Кюнскен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

26

Из вводной части труда «Выстраивая веру в мире обрезанных нитей: экзегетика Библии Кукол», автор Элизабет Крестон-12, епископ Порт-Стаббса, 2490 год н. э.:

Изучение теологии и экзегетики Библии Кукол особенно сложно, с учетом отчетливо политеистического контекста Нуменов. Богатство исходного материала Нуменархии охватывает множество тем – иногда настолько противоречивых или двусмысленных, что сам их громадный объем являет собой препятствие для выработки духовного понимания. И этот корпус текстов продолжает расти. Схоласты продолжают размышлять над записями Нуменов Эдемского Периода и записями рассказов последних из выживших Кукол, имевших прямой контакт с Нуменами до Падения.

Бесконечное разрастание Священного Писания не замедлило и не могло замедлить процесс экзегетики. Задача уравновешивания и контекстуализации противоречий слишком важна, чтобы оставить ее на потом.

Естественные противоречия в Писаниях, такие как «Иди на хер отсюда!» («Книга Злых», глава 6, стих 4) и «Иди нахер сюда!» (глава 4, стих 20) или «Погляди на меня, ты, мелкий ублюдок!» («Книга Поведения», глава 2, стих 12) и «Даже не смей глаза подымать на меня!» (глава 14, стих 4) вполне доступны для анализа на основе моральных различий и контекста ситуаций, да и до некоторой степени на основе статуса разных Нуменов.

Намного сложнее те стихи, на основе которых была выработана Дилемма Муни-4. Цитаты из Писания, подобные, например, «Ты хочешь денег? Я могу дать тебе денег. Просто отпусти меня. Я оставлю жену и детей. Просто отпусти меня. Пожалуйста, отпусти» («Книга Мольбы и Угрозы», глава 3, стих 3), и «Кукла, если ты нас не отпустишь, я с тебя кнутом шкуру спущу» (глава 3, стих 17).

Холистический подход к теологии дает понимание многомерности духовного мира через такие стихи, как «Хороший мальчик», «Не знаю, что бы я без тебя делал» («Книга Хорошего Мальчика», глава 1, стихи 1 и 9) и «Тут ты не понял» («Книга Взысканий и Наказаний», глава 3, стих 8), где возможна банальная интерпретация, не нарушающая морального понимания.

Некоторые из наиболее продвинутых теологов Эры Падения продемонстрировали нам ценность разбора на первый взгляд банальных речений, в символическом смысле. С кем из нас не бывало, чтобы мы чего-то не поняли? Есть ли Куклы, способные понимать всегда, или все Куклы изначально ущербны, несовершенны?

Если эта ущербность намеренна, то каково было намерение Нуменархии в ее создании? Некоторые теоретизируют, что создание несовершенных Кукол представляет собой ось времени измерений космоса, протянувшуюся от несовершенного творения к постепенному достижению морального совершенства. Дальнейшие расспросы последних Нуменов, живших в Эпоху Падения, могли бы прояснить намерения первых поколений Нуменов Эдемского Периода.

Однако если несовершенство природы Кукольного Народа ненамеренно, тогда параллели с иудео-христианской теологией не столь полезны, и на первый план выходит античная греческая философия, в которой рассматривались вопросы этического равновесия между богами, титанами и людьми, что, возможно, будет более плодотворно для современных этологов Кукол.

Последние исследования привнесли в теологию новые вопросы…

Уильям с отвращением бросил ридер на кровать.

– Вам не нравится? – спросил Гейтс-15.

Уильям мрачно поглядел на него.

– Куклы безумны, – сказал он.

– Я обильно использовал тексты епископа Крестон-12 в моей диссертации.

Гейтс-15 сидел на стуле, его ноги болтались в воздухе. На его груди, шее и лбу были клейкие датчики.

– Куклы очень разные, – сказал Белизариус, стоя у стены и опираясь на нее.

– Ты все их защищаешь, – сказал Уильям.

Пластиковая занавесь делила помещение надвое, слегка выгибаясь в одну сторону, туда, где находился Уильям, при пониженном давлении. Он сидел в кровати, а автоматы Святого Матфея, из ранних поколений, сновали вокруг него, каждые девяносто секунд беря пробы воздуха и пота. Другие делали то же самое по другую сторону занавеси, где был Гейтс-15.

– Нет ни одного из Кукол, кто бы просил, чтобы его сделали Куклой, – сказал Белизариус. – Человечество создало их такими.

– Я их не создавал, – ответил Уильям.

– Никто из ныне живущих не делал этого, – согласился Белизариус. – Однако нам приходится играть тем, что нам сдали.

Дель Касаль взял одного из автоматов, бегающих по руке Гейтса-15, поглядел на тампоны с потом, вентили сбора образцов и датчики температуры, а потом поставил обратно.

– У Гейтса-15 есть все гены, ответственные за религиозное благоговение в присутствии Нумена, – сказал он. – Насколько я понимаю, по его словам, проблема заключается в микрофлоре, окружающей синапсы. У нормальных Кукол бактерии-симбионты, находящиеся рядом с нервными окончаниями, изменяют биохимический фон, усиливая и согласуя определенные сигнальные системы. Я не знаю в точности, какие именно бактерии там должны быть, как не знает этого и Гейтс-15, так что мне пришлось создать микроскопические экосистемы бактерий и населить ими синапсы, ответственные за чувства обоняния и вкуса, а также основную и вторичную системы обоняния.

– Это работает? – спросил Белизариус.

– Должно работать, некоторое время, – ответил дель Касаль. – Эти бактерии не невидимы для его иммунной системы, в отличие от тех, которые росли внутри него в процессе внутриутробного развития. Однако я создал их таким образом, что они выделяют иммуносупрессоры, которые не дадут его иммунной системе их уничтожить. Это должно обеспечить стабильность в течение шести-семи недель.

– Я сейчас ничего не чувствую, – сказал Гейтс-15.

– Вы еще не испытывали это? – спросил Белизариус.

– Как раз собираюсь, – ответил дель Касаль.

– Плохо, что у нас нет консервированных образцов запаха Нуменов, – сказал Белизариус.

– Специалисты по молекулярной биологии, создавшие Кукол и Нуменов, были гениальны, – с восхищением сказал дель Касаль. – Они создали защищенную от взлома систему биохимического управления. Биохимический сигнал Нумена представляет собой комплекс из десятков разных запахов, создаваемых сотнями клеточных генов, модифицируемых секретами специфических бактерий уникальной микрофлоры Нуменов. Успешное восприятие этого сигнала зависит от их комбинации и пропорции. Просто гениально. Мы проверим все изменения у Манфреда, в результате воздействия того, что я встроил в Уильяма, однако реальное испытание произойдет только тогда, когда он доберется до Запретного Города.

– Поверить не могу, что меня можно исправить, – сказал Гейтс-15. Его щеки покраснели до самых корней бороды. Руки он сложил и сунул меж колен, продолжая нервно болтать ногами.

– Это временное исправление, – сказал дель Касаль. – Оно прекратится достаточно скоро. Но если сработает, то у меня есть некоторые мысли насчет того, как сделать это постоянным.

– А что насчет главной работы? – спросил Белизариус.

– Я взял за образец многослойные углеродные нанотрубки Homo quantus и создал аналогичный механизм в пальцах Манфреда, – ответил дель Касаль.

Гейтс-15 поднял вверх дрожащие руки и развернул их ладонями вверх. Миниатюрные руки взрослого человека, со своей историей, записанной в морщинах и шрамах. Он нажал на мякоть указательного пальца под вторым суставом, и на кончике появились почти невидимые черные волоски. Десятки.

Дель Касаль взял увеличивающий голографический проектор.

– Я имплантировал тысячи многослойных углеродных нанотрубок, сплетая их вместе, чтобы получить трубки, которые не сломаются от потока воздуха или случайного надавливания, – сказал он. – Их можно прижать к входному разъему любого компьютера.

– А внутри компьютерный вирус? – спросил Белизариус.

– Он хранится в решетках из углеродных волокон, – ответил дель Касаль. – Движения Манфреда обеспечат подачу заряда на эти решетки, достаточного, чтобы произошла загрузка.

– И никакое сканирование их не обнаружит?

– Решетки очень маленькие и тонкие, на рентгене их видно не будет, как и при ультразвуковой проверке или чем-то еще стандартным. Если же кто-то решит специально поискать в руках Манфреда аномальные нервные ткани или углеродные структуры, то у вашего плана будут проблемы.

– Созданный Святым Матфеем вирус должен сработать, – сказал Белизариус Кукле-изгнаннику. – Но только если вы сможете пробраться внутрь.

Гейтс-15 нажал на палец с другой стороны, и крохотные волоски исчезли под кожей.

– Я с отрочества не был в Свободном Городе Кукол, не то что в Запретном Городе, – ответил он.

– Вы будете дома, – сказал Белизариус. – На какое-то время – в центре внимания, но дома, с новым удостоверением личности, которое станет постоянным, после того как будет сделана работа, и вы станете одним из самых богатых среди ныне живущих Кукол.

Гейтс-15 шумно, порывисто втянул воздух и резко выдохнул.

– Доктор, мы увидим, если ваши изменения подействуют? – спросил Белизариус.

Дель Касаль толкнулся ногами, перекатываясь в кресле, и расстегнул шов на занавеси, отделяющей их от Уильяма. Миниатюрное лицо Гейтса-15 густо покраснело, до самых ушей и шеи. Дыхание стало медленным и неровным. Он смотрел на Уильяма с каким-то ужасом. Уильям смотрел на него точно так же.

– Что вы чувствуете, Манфред? – спросил дель Касаль.

– Это… это безмерно, – ответил Гейтс-15, не отводя взгляда от Уильяма. – Я не знаю… благоговение ли это, о котором я слышал…

Кукла медленно и протяжно выдохнул.

– Что-то очень сильное, здесь, в этой комнате… что-то хорошее.

– Это не похоже на то, что вы видели у других? – спросил дель Касаль, подъезжая в кресле ближе.

Гейтс-15 сглотнул, преодолевая отвлеченность, его глаза стали менее остекленевшими.

– Не хочу сказать, что это не работает, – отрешенно сказал он, – оно неясное… чудесное.

Он снова сглотнул. Отвел взгляд от Уильяма, а потом снова поглядел на него, в изумлении.

– Я видел, какими бывают экстремальные реакции. Пасть ниц, биться в припадке… безумие, как у дервишей. Но я могу с этим справиться. Я чувствую это. Это чудесное ощущение.

Он шумно выдохнул, продолжая глядеть на Уильяма со смесью тревоги и восхищения.

Дель Касаль просмотрел текущие данные, изменил положение некоторых датчиков на Гейтсе-15, а затем снова проверил графики. И наконец закрыл пластиковую занавесь, отделяя Куклу от человека. Мягко положил руку на плечо Гейтсу-15.

– Идите в свою комнату, – тихо сказал он. – Запишите все, что вы почувствовали. А потом поспите.

Когда Кукла ушел, Белизариус и дель Касаль пожали друг другу руки и похлопали друг друга по плечам.

– Я сорок часов не спал, – сказал генетик. – Так что тоже спать пойду.

Когда дель Касаль ушел, Белизариус открыл пластиковую занавесь и подошел к кровати Уильяма. Пододвинул стул и сел. Уильям снял с себя датчики и прогнал маленьких автоматов, не глядя в глаза Белизариусу.

– Как себя чувствуешь? – спросил Белизариус.

– Все Куклы так себя вести будут?

– Если повезет.

– Если мне повезет.

– Если тебе повезет, – согласился Белизакриус. – Однако я не об этом.

– Знаю.

– Пить хочешь?

– Выпить, ага, но дель Касаль сказал, что нельзя.

Белизариус оглядел свои руки. В горле застрял ком.

– Ты сможешь это сделать, когда потребуется? Сможешь раскусить ампулу с ядом?

– Я не собираюсь проводить свои последние дни с Куклами, ни на минуту больше необходимого, – ответил Уильям. – Когда вокруг меня будет толпа этих мелких придурков, я уж точно пилюлю раскушу.

Белизариус достал из кармана небольшую коробочку. Внутри нее был кусок углеродистой стали в пластиковом мешочке и один из крохотных автоматов Святого Матфея.

– Это имплант, в котором запас лекарств для купирования вируса Тренхольма на восемь недель, – сказал он. – Куклы могут у тебя все забрать, в том числе и лекарства. Это гарантирует, что ты будешь в состоянии что-то делать, находясь в Свободном Городе.

– Ты хочешь, чтобы дель Касаль это мне имплантировал?

Белизариус покачал головой и на мгновение расширил свое магнитное поле. Доктор ушел достаточно далеко, работающих подслушивающих устройств в комнате не было.

– Это сделает робот Святого Матфея, – сказал Белизариус, показывая на крохотного автомата. – Там не только лекарства. Если по какой-то причине ты не сможешь воспользоваться ампулой с ядом, в этой штуке не только лекарства, но и быстродействующий яд.

Уильям побледнел.

– Думаешь, я не смогу покончить с собой, будучи окружен Куклами?

– Это страховка.

– На случай, если я не справлюсь?

– Ты меня понял.

Уильям нахмурился, не желая покупаться на слова Белизариуса, но протянул руку к маленькому мешочку.

– И как я его активирую? – холодно спросил он.

– Ты – никак. Как только работа будет закончена, я могу его активировать откуда угодно. Там пара связанных частиц. Одна даст мне сигнал, если ты умрешь. Вторая может запустить механизм с ядом. Я сделаю это лишь в том случае, если буду знать, что ты жив, а работа выполнена.

– Это страховка для меня или для тебя? – спросил Уильям.

Белизариус выдержал напряженный взгляд Уильяма.

– Я не хочу, чтобы ты оставался среди них дольше, чем нам необходимо. Если ты уверен, что ничто в Свободном Городе Кукол не испугает тебя настолько, чтобы сдать нашу игру, то тогда страховка нам не нужна.

– Давай ставь уже, – сказал Уильям.

Белизариус очень долго не мог решиться что-либо сказать или сделать, они оба уперлись взглядами в плетение ткани больничного одеяла.

– У нас самый настоящий мексиканский лохотрон, – наигранно сказал Белизариус.

Уильям сжал губы, и у Белизариуса сжались внутренности. Он скучал по старине Уильяму, человеку, который стал его наставником в мошеннических схемах, который помог ему познать человеческую природу. Выбор наставника определил его круг знакомств, до определенной степени, а теперь сделал его чужим, куда бы он ни попал.

Десять лет назад в продажном мире, где каждый стремился быстро разбогатеть, не было места для заученного парнишки с ужасающе философскими взглядами на жизнь. Уильям стал его проводником в быстро меняющемся, прагматичном и жестком мире, не озабоченном вопросами политики, духовности и философии. А вот теперь Белизариус привносил ремесло, преподанное ему стариком, в мир политики и идеалов.

– Спасибо тебе за все, что сделал для меня, когда я был глупым мальчишкой, – тихо сказал Белизариус.

– Ты и до сих пор глупый.

– Возможно.

– У тебя хороший план, Бел. Полубезумный, но это лучше, чем любое, что смог бы придумать я, даже в лучшие годы.

– Спасибо тебе.

– На самом деле я тебе не был нужен. А ты не должен был становиться аферистом. Ты был создан для большего.

Белизариус покачал головой:

– Я был создан неправильным, Уилл. Если бы я не занялся аферами, я бы давно был мертв. Ты меня спас.

Уильям долго глядел на него оценивающе, пытаясь распознать обман. И кивнул, вроде как удовлетворенно. Белизариус открыл мешочек и выпустил крохотного робота, чтобы тот провел анестезию и операцию.

27

Два старых грузовых корабля, арендованные Белизариусом, носили названия «Тунха» и «Бояка». Они странно поскрипывали, даже просто вращаясь по орбите, но все еще были способны создавать искусственные «червоточины». «Тунху» пилотировала Мари, а Стиллс, ворча, что ему стыдно работать таксистом, вел «Бояку», на борту которой были Белизариус и Кассандра.

Они в течение шести часов шли прочь от Птолемея, от оживленного движения на орбите, а затем остановились. Мари включила старые магнитные катушки «Тунхи», создавая прямо перед носом грузового корабля короткую «червоточину». Не стала в нее входить, лишь удерживала открытой.

Кассандра погрузилась в фугу и из этого состояния начала давать команды по настройке катушек на «Бояке», точно так же, как делал несколько месяцев назад Белизариус на «Джонглее», в трехстах двадцати световых годах отсюда. На Кассандре было мобильное снаряжение для пребывания в фуге, контролирующее сердцебиение с давлением и сдерживающее рост температуры тела. Белизариус следил за ней, готовый вмешаться, если дело зайдет слишком далеко. Сам он не стал этого делать. Не стал входить в фугу.

Белизариус и безличный квантовый вычислитель в мозгу Кассандры управляли всем с помощью голографических дисплеев, на которых были карты, графики, диаграммы и шкалы. Над ними было создано рабочее пространство, в котором они составляли уравнения, рассчитывали изменения параметров и вносили технические предложения. У Белизариуса не было ни нужды, ни желания входить в savant. Чуждая природа Homo pupa и Homo eridanus все более напоминали ему зеркало, в котором он видел свое отражение, вот только зеркало будто было разбито.

Несмотря на то что от Кассандры его отделяли всего пятьдесят сантиметров, он чувствовал себя очень одиноко. С таким же успехом он мог бы играть в карты с самыми продвинутыми из компьютеров, постепенно выясняя правила, диктующие им выбор действий. В состоянии фуги Кассандра превратилась в живой компьютер. Она стала безличным интеллектом, не наделенным сознанием даже в самом рудиментарном смысле этого слова. Стала машиной из плоти и крови, ведомой паутиной алгоритмов, которые никак нельзя было назвать личностью. Личность Кассандры в данный момент не существовала, она была временно удалена из нее электрической и биохимической лоботомией.

Квантовый интеллект, работающий внутри Кассандры, четырежды изменил ток, кривизну и магнитную проницаемость катушек, чтобы создать искусственную «червоточину». «Бояка» искривлял пространство-время при помощи мощного магнитного поля до тех пор, пока в нем не образовалась горловина, могущая либо исчезнуть, либо временно стабилизироваться в другой точке. Каждый раз квантовый интеллект направлял горловину к другой «червоточине», созданной «Тунхой» под управлением Мари. Каждый раз ощупывающий пространство выход «норы» на мгновение находил гиперкрая «червоточины» «Тунхи» в одиннадцатимерном пространстве-времени и тут же разрушал их.

– Теоретически, – разочарованно заговорил Белизариус, обращаясь к Стиллсу, – похоже, что мы можем разрушить любую искусственную «червоточину» в пределах досягаемости поля катушек.

– Мне с этого столько же проку будет, как с сисек, – ответил Стиллс.

Отправив слабый постоянный ток из электропластин в свой мозг, Белизариус вызвал у себя состояние savant. Будто выключил один фонарь и включил другой. Изображения телеметрии стали очень просты, совершенно очевидные элементы головоломки. А присутствие поблизости пустой обезличенной оболочки беспокоило уже меньше.

– Кассандра, – сказал он. Он не желал выводить ее из фуги, но ему надо было с ней общаться. Очень хотелось. Он подошел ближе, прижался к ее костюму, их дыхание смешалось. В сверхинтеллектуальном осознании savant Белизариус понимал, что это должно выглядеть интимно, но во многом это было больше похоже на то, что обнимаешь кусок мяса.

Квантовый интеллект Кассандры выстраивал диаграммы, пробуждая в нем новые идеи, предлагая новые варианты геометрии «червоточины». Белизариус пошевелил пальцами, выписывая новые уравнения и выстраивая новые геометрические модели. Даже в обычном состоянии сознания Белизариус был способен мысленно представлять себе пятимерное пространство. В savant он мог работать с семи-восьмимерными объектами и пространственными структурами. Рабочие программы выдавали комментарии, которые могли понять лишь Homo quantus, позволяющие превзойти и эти пределы, увидеть одиннадцатимерную пространственно-временную геометрию, при помощи которой отображалась вся сложность структуры «червоточин».

Квантовый интеллект в мозгу Кассандры перестал рисовать модели. Ничего не выдавал в течение одной и восьми десятых секунды после того, как Белизариус изобразил новую геометрическую схему. Интеллект обрабатывал его идею. Белизариус изобразил модель «червоточины» с горловиной из шестимерных тессерактов.

Квантовый интеллект обработал его картину и расширил, с головокружительной скоростью придавая ей все большую точность. Интеллект в теле Кассандры параллельно обрабатывал множество задач, используя суперпозицию кубитов и кутритов, в которых переменные могли принимать несколько значений одновременно.

Еле заметно загорелся предупреждающий сигнал костюма для фуги посреди рабочего пространства. Температура повышается. Тридцать девять и девять. Костюм начал компенсировать повышение, включив водяную систему охлаждения, трубки, окружающие голову, шею и спину Кассандры.

И тут быстрая череда рисунков и текста в рабочем пространстве остановилась. Базовая модель, нарисованная Белизариусом, была все там же, но вместо аппроксимаций появились четкие квантовые решения уравнений. Это еще не было доказательством, но представляло собой убедительный аргумент в пользу того, что горловины «червоточин», на микроуровне, в самом деле представляют собой микроскопические шестимерные тессеракты, а добавочные измерения пространства скрыты в стенах «норы», вероятно, связывая между собой кирпичики пространства-времени.

Предупреждающий сигнал замигал чаще. Сорок и одна.

Белизариус нарисовал траекторию искусственной «червоточины», пронизывающую пространство от носа «Тунхи» к горловине «норы», удерживаемой в стабильном состоянии «Боякой». Сложность траектории была за пределами его способности ее выразить, даже из состояния savant, но отнюдь не за пределами возможностей квантового интеллекта, занимающего сейчас мозг Кассандры.

Пульсации магнитных полей пронизали грузовой корабль, давя на магнитосомы Белизариуса с такой силой, что у него едва не началась тошнота. И магнитное поле становилось все сильнее, снова пронзая пространство-время. На дисплеях отобразился ход проникновения, зернистая структура «норы», макроскопическая форма, расстояние и направление. А затем нащупывающий конец искусственной «норы» коснулся другой «норы», созданной «Боякой». И остался стабилен.

«Червоточины» соединились, образовав фигуру в виде буквы Y.

И не разрушились.

Мигающий огонек стал оранжевым. Сорок и девять.

Белизариус отдал приказ прекратить формирование «червоточины». Обе «норы» исчезли, как только начало угасать мощнейшее магнитное поле перед носом «Тунхи». Четыреста тысяч гаусс. Триста. Сто. Пятьдесят тысяч. Тридцать.

Белизариус выпал из состояния savant и на мгновение очень смутился. Шагнул в сторону от тела Кассандры, не в состоянии вспомнить, когда и зачем именно он оказался так близко к ней. Выключил дисплеи. Кассандра все еще находилась в фуге. Ее восприятие простиралось на несколько световых часов во все стороны, весь объем квантовой суперпозиции, который она смогла воспринять за несколько часов в состоянии фуги.

Белизариус никоим образом не желал ранить Кассандру, но он не хотел, чтобы она и дальше оставалась в фуге. Он отправил электрический ток из электропластин в магнитосомы рук, создавая магнитное поле, достаточно мощное, чтобы ощущать движущиеся частицы и поля вокруг нее.

Он наблюдал поля, разрушая суперпозиции состояний, окружающие ее. Ее восприятие, действующее на огромные расстояния, начало угасать, плавно, но быстро. Как и большинство Homo quantus, она могла пребывать в фуге, лишь приложив некоторое усилие. Ритм ее дыхания изменился.

– Касси? – окликнул ее Белизариус.

Ее дыхание участилось. Белизариус взял ее за плечи.

– Касси?

Она застонала. Он обнял ее.

– Ты видела, что мы только что сделали? – спросил Белизариус.

Она кивнула. Из-под волос тек пот, капельками собираясь на них в невесомости. Белизариус поднес к ее рту пару гелевых таблеток от жара, и она коснулась губами его ладони, беря их. Белизариус вздрогнул. Но она, похоже, этого не заметила. Она не ощутила на личном опыте все то, что проделал ее мозг в состоянии фуги. Просто не могла. В течение нескольких часов Кассандра как личность не существовала. Однако она имела возможность осознать все то, что запомнил ее мозг, образы, ощущения, действия. Могла попытаться понять это. Это походило на знания, полученные в результате откровения. Белизариус тосковал по этому ощущению, будто излечившийся наркоман.

Он крепче сжал ее, утешая, и она позволила ему это делать. Наклонила голову и прислонила ее к его плечу.

– Я видела, – наконец ответила она и улыбнулась.