Текст книги "Квантовый волшебник"

Автор книги: Дерек Кюнскен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

40

Океан был холодным, а вода горькой от аммиака, как желчь. Стиллс ринулся вверх, вдоль Свободного Города Кукол, держась поближе к стержню отеля, там, где не было смотровых окон. Слишком много разного света противно изливалось во мрак, от романтического света свечей до резких лучей осветителей и тошнотворных огней биолюминесцентных приманок для рыбной ловли; дезориентирующие островки совершенно бесполезного света.

Запахи тоже не помогали. Растворенный в воде аммиак на открытом пространстве пах еще сильнее, отчего искусственные химические запахи Свободного Города ощущались странно, однако течения перетасовывали их по-новому каждую сотню метров, по мере того как он поднимался выше, так что на обоняние полагаться не приходилось.

А определять расстояние и направление по звуку было вовсе делом безнадежным. Он вырос при давлении в восемьсот атмосфер и, несмотря на то что в нем сохранилось множество базовых человеческих инстинктов, в принципе мог бы искать что-то по звуку в тех условиях. Но лишние две сотни атмосфер давления меняли скорость звука значительно быстрее того, к чему мог бы адаптироваться его мозг.

Так что Стиллсу пришлось ориентироваться в океане при помощи электропластин и магнитосом. Грохотал гребной винт, от которого исходило специфическое электромагнитное поле. Метров четыреста выше его. Подлодка Кукол, это точно. Либо беспилотная, либо с экипажем. Архона не планировал привлекать внимание здесь, в океанских глубинах. Если Куклы обнаружат Стиллса, они забегают по всему отелю, как муравьи.

Ударил сигнал сонара подводной лодки, и Стиллс дернулся. В ушах звенело.

Жополизы! Больно, блин.

Он ринулся прочь от отеля, на перехват опускающейся вниз подлодке. В худшем случае сонар воспримет его как большую рыбу, в лучшем – его сигнал почти не отразится от него.

Когда сонар зазвенел снова, он уже был готов к этому. Судя по всему, подлодка анализировала отражение от стен отеля. Она недостаточно близко, чтобы обнаружить повреждение окна пентхауса, но идет прямиком туда. Косяк в работе. Даже если ему удастся уничтожить эту подлодку, мигом приплывет еще пяток таких же.

Стиллс несся вверх, пока не очутился в пятидесяти метрах на траверзе подлодки. Дешевка, списанная с подводных работ по добыче ископаемых, беспилотная. Никаких признаков того, что она работает по программе или управляется удаленно. Главный сонар и электромагнитный датчик на носу для георазведки в подледных океанах. Стиллс отплыл в сторону от носа, чтобы очередной импульс сонара не оглушил его.

Подводная лодка ориентировалась в пространстве почти так же, как он сам, по электромагнитному излучению и данным сонара. Стиллс яростно заболтал хвостом, приближаясь к корпусу подлодки рядом с хвостовыми рулями. Скрежет механизмов внутри мешал ему слушать. Стиллс проплыл вперед и ухватился руками за передние рули глубины.

Это будет сложно.

Его электропластины не были теми тонко настроенными изысканными инструментами, какими наделили Homo quantus. Там генетики создали куда более чувствительные и управляемые органы для своих драгоценных неженок. А с Племенем, как всегда, обошлись как с собаками.

Стиллс выпустил заряд из электропластин в магнитосомы в руках через проводящие углеродные нанотрубки, создав магнитное поле в десяток микротесла, недостаточное, чтобы заглушить магнитное поле Олера в двадцать микротесла, но вполне достаточное, чтобы одурачить датчики этой долбаной подлодки, управляемой на расстоянии.

Будешь моей собачкой.

Отпустив носовой руль, он немного отстал от подлодки и поплыл рядом с ней, удерживая скорость и курс. А потом выставил руки в сторону от отеля, сначала на десять градусов, но потом постепенно довел угол до пятнадцати. Homo quantus мог бы управлять магнитным полем внутри себя, не шевеля руками, за счет внутриклеточных структур которые поворачивали магнитосомы. А вот магнитосомы Стиллса были жестко связаны со скелетной мускулатурой. Поэтому менять магнитное поле приходилось двигая руками, будто магнитными катушками на носу космических кораблей, способных создавать «червоточиныы».

Направление движения подводной лодки немного изменилось.

Вот так, свинья. Двигай свою толстую задницу туда, куда папочка скажет.

Стиллс увеличил угол еще на три градуса в сторону от отеля. Подлодка начала сопротивляться. Сонар зазвенел чаще, лодка начала метаться, выбирая между показаниями сонара и магнитных датчиков.

О’кей, жополизка тупорылая, я был спокоен, на хрен, как дзэнский монах, но теперь ты меня достала.

Стиллс подплыл к носу подлодки, оказавшись рядом с куполом сонара. Положил на него руки и выбросил через них разряд в семьсот вольт, практически максимум того, что могли дать его электропластины.

И принялся изрыгать проклятия на нескольких языках, тряся обожженными руками. Но подлодке было хуже. Одни предохранители просто меланхолично щелкнули, другие, по всей видимости, выгорели, и звон сонара прекратился. Стиллс снова немного отстал, оказавшись рядом с носовыми рулями, и снова начал свои фокусы с магнитным полем. Подлодка было послушалась, но потом вдруг резко развернулась и пошла вверх.

Твою мать.

Вероятно, автоматическая реакция на повреждение, на ремонт отправилась. Стиллс резко развернулся и стал усиливать магнитное поле, пока не заглушил полностью естественное поле Олера, заменив его тем, которое указывало в прямо противоположном направлении. Подлодка постепенно развернулась и пошла вниз, прочь от отеля и в глубину. Очень скоро она уйдет на предельную глубину, где ее и раздавит.

41

– Вы можете перестать все время на меня смотреть? – нервно спросил Уильям.

Вытер пот со лба. Это не от Тренхольма. Куклы поддерживали в комнате температуру в двадцать шесть – двадцать семь по Цельсию и высокую влажность. Гейтс-15 послушно опустил взгляд, но не перестал принюхиваться, тихонечко шмыгая. Когда Уильям отворачивался, то тут же чувствовал на себе взгляд Куклы. Мог проснуться посреди ночи и увидеть Гейтса-15, стоящего над ним и вдыхающего запах, даже ртом.

Свою часть дела Кукла выполнил. Он смог загрузить в сеть вирус, созданный Святым Матфеем. Правда, никто не знал, как далеко удастся проникнуть этому вирусу. Некоторые части Свободного Города были подключены к периферии, некоторые – нет. В целом атмосфера Свободного Города была наполнена упадком и нерадивостью. Все рушилось, и никто ничего не ремонтировал.

– И сколько еще? – спросил Уильям.

– Должно быть, скоро. Простые лабораторные исследования, не так ли. Вы беспокоитесь?

Уильям наклонился ближе.

– Я беспокоюсь только о моей дочери, – прошептал он.

– Извините, – ответил Гейтс-15 и отвел взгляд.

– У тебя нет детей?

Гейтс-15 покачал головой:

– Я неправильный. Мне не дозволено.

У Уильяма опустились плечи.

– Прости. Тут ты ничего поделать не можешь, даже если живешь вне Теократии, так? Быть может, завести семью с той, которая оказалась в такой же ситуации?

Кукла покачал головой:

– Я такой же, как Стиллс, Белизариус и Кассандра. Мы новые подрасы человечества. У нас проблемы с рождаемостью в принципе. Над проблемами с нашей биохимией и микрофлорой все еще работают. Не думаю, что кто-либо из нас может дать потомство без изрядной помощи врачей.

Уильям немного успокоился.

– Я знал, что у Стиллса проблемы были бы. Но не знал, что у тебя и Бела то же самое.

– Бывает и худшая судьба, чем стать последним в роду, – сказал Гейтс-15 меланхолично. – Вы называете его Белом. Он для вас будто сын, так ведь?

Уильям фыркнул, огляделся по сторонам и заговорил тише:

– Достаточно давно я помог ему, и он меня перерос. Но он хороший парнишка. Настолько честный, насколько это возможно, и неравнодушен к Куклам, сильнее, чем следовало бы.

Гейтс-15 перестал сверлить его напряженным взглядом. И секундное ослабление этого давления уже было облегчением.

– Как вы познакомились? – спросил он.

– Где-то одиннадцать или двенадцать лет назад, когда я только что закончил хорошую аферу, – прошептал Уильям, чувствуя облегчение и от того, что не надо снова говорить о Куклах и их чувствах. – Несколько месяцев я жил в роскоши, это был пик моей карьеры. Я хорошо разбираюсь в людях. Встретил семнадцатилетнего мальчишку в кафе, который был там совершенно чужим всем. Был там совершенно неуместен, и у меня даже догадок не было, что он такое. Но я видел, что у него проблемы. Быть может, это было минутной жалостью. Быть может, я думал, что смогу у него чему-то научиться. Поэтому я взял его в дело.

– Вы обучили его, – с улыбкой сказал Гейтс-15. – Ему все легко давалось?

– Легко? – переспросил Уильям. – Он бы с большим удовольствием анализировал хаотичные системы и энергетические уровни электронов, чем находился среди людей. Единственным его другом был свихнувшийся ИИ.

– Святой Матфей.

– Ага.

– И сейчас вы ему во всем верите?

– Больше, чем стал бы верить любому другому аферисту.

– Это вместо похвалы?

– Напротив. Если это дело возможно провернуть, он сделает это. Он должен. Моей дочери нужно базовое медослуживание, как любому ребенку. Ей надо платить за кислород, воду, энергию. Моя бывшая жена этого делать не может. И мне нужно все это исправить. Кейт заслуживает лучшей судьбы, чем моя. Но я не могу сделать это отсюда. Нам надо попасть в Порт-Стаббс.

Гейтс-15 пожал плечами, и Уильям почувствовал себя дураком. Разговаривать с Куклами было странно. На поверхности они могли казаться логичными. Иногда. Но невозможно было забыть их худшую сторону. Несмотря на то что он вырос в работном доме, сидел в тюрьме, жил от аферы до аферы всю свою жизнь, по крайней мере, он оставался человеком. Он не унаследовал с рождения преступления и трагедии жизни Кукол, как не унаследовал их биологически обусловленного подчинения. Так что до некоторой степени понимал тот интерес, который проявлял к ним Бел.

В дверь кто-то постучал. Уильям неуверенно посмотрел на дверь и попятился к койке. Сел и поднял ноги, задрав колени. Махнул рукой. Гейтс-15 подбежал к двери и открыл ее.

Вошел епископ Грасси-6, за ним – доктор Теллер-5. Епископ держался с достоинством. Доктор Теллер-5, возможно, и пыталась делать то же самое, но Уильям не был в этом уверен, видя, какое глубочайшее расслабление снизошло на нее, когда она сделала глубокий вдох. Епископ подчеркнуто вежливо поглядел на Уильяма и положил руку на предплечье доктору.

– Сядь! – тихо прошипел он.

Та села, прямо на пол. Даже Гейтс-15 медленно сел, скрестив ноги и глядя на Уильяма точно так же, как Теллер-5.

– Рад вас видеть, мистер Кальтвассер, – сказал Грасси-6.

– Благодарю вас, Ваша милость.

Грасси-6 нерешительно шагнул вперед.

– Ваш карантин окончен, – сказал он.

– Значит, мы можем отправляться в Порт-Стаббс?

Доктор Теллер-5 с полузакрытыми глазами поползла вперед. Епископ посмотрел на нее, а затем заговорил снова:

– Ваши деды и прадеды, посети они сейчас Порт-Стаббс, не узнали бы его, – сказал он. – Места, где прежде жили Нумены, стали святилищами, местами паломничества и декорациями фильмов. Но все остальное вокруг очень изменилось.

Внимание Уильяма раздваивалось, он не мог оторвать взгляд от миниатюрной женщины, ползающей вокруг него.

– Мне не слишком долго жить осталось, Ваша милость, – сказал Уильям несколько жестче. – Я прибыл сюда, чтобы умереть в месте, имеющем для меня значение.

Епископ хранил спокойствие, однако доктор Теллер-5 и Гейтс-15 затаили дыхание, услышав, как Уильям заговорил в более приказном тоне. Теллер-5 прокралась позади него и встала на его койку. Смотрела на него сверху вниз, слегка приоткрыв рот. Начала растирать ему плечи, массировать. Уильям попытался вырваться, но она оказалась на удивление сильной. Ее пальцы разминали его мышцы, изгоняя сковывающий их страх.

– И это самое трагичное, мистер Кальтвассер, – сказал Грасси-6. – Вы умираете. Вы первый настоящий Нумен, попавший к нам за последнее десятилетие – неиспорченный, дикий символ нашей религии, – и вы умираете.

Грасси-6 медленно шагнул вперед, будто к собаке, которая в любой момент может на него броситься. Руки Теллер-5 разминали плечи и бицепсы Уильяма, разбивали узлы напряжений, но он с неудовольствием ощутил, как ее груди прижались к его спине.

– Мы потратили изрядное количество денег, связавшись с врачами Плутократии, но выяснили, что излечения нет.

Руки Теллер-5 вернулись на его плечи, она больше не прижималась к нему телом. Только руки, сильные и успокаивающие.

Уильям прокашлялся.

– Я бы и сам мог вам это сказать.

Большие пальцы рук доктора проминали мелкие мышцы его шеи, затвердевшие, и от этого у него пошли мурашки по спине. Ее ладони поглаживали его шею интимным, страстным прикосновением, и Уильям почувствовал, что его тело отвечает на него. Он постарался сосредоточиться на Грасси-6.

– Т-клетки у вас практически на нуле, – сказал епископ. – Б-клетки и антитела тоже исчезают. У вас жестокий иммунодефицит, а противовирусных препаратов и антибиотиков, которые вы взяли с собой, надолго не хватит. В Свободном Городе несколько больниц, в которых работают над искусственной иммунной системой, которая заменит вашу, отсутствующую. В единственной больнице Порт-Стаббса нет соответствующего оборудования.

– Больницы мне не помогут, – сказал Уильям. – С вирусом Тренхольма ничего не сделать. Я всего лишь человек, совершающий свое личное паломничество, ищущий мира перед своим концом.

Епископ не смог скрыть удивления. Бел говорил ему, что благоговение у Кукол усиливается, когда они видят в Нуменах решимость, ту, которой современные Нумены лишены, вследствие жизни в неволе.

– Вы так прекрасны, мистер Кальтвассер. – сказал Грасси-6.

– Прошу прощения?

– Некоторые из Нуменов, которые есть у нас ныне, проявляют злобу и презрение, – сказал епископ. – По большей же части они умоляют и просят. Однако все они целиком и полностью сосредоточены на Куклах. Как их защитники и почитатели, мы – главная тема их мыслей, ось, вокруг которой вращается их мир. До Падения у Нуменов было куда больше мотивов, их отношения с Куклами были разнообразнее. В том числе они проявляли пренебрежение. И мы это потеряли.

– Извините, – ответил Уильям. – Я не хотел проявлять нечто подобное.

– Вы меня не поняли, мистер Кальтвассер. Это освежает, будто визит из прошлого, утерянного. Мы теперь избалованы присутствием среди нас Нуменов, ничем не ограниченным, и нам очень легко забыть о подобающем нам месте с точки зрения религии и морали. Тот факт, что мы для вас – всего лишь второстепенный повод для беспокойства, – мощный теологический фундамент для нас.

Епископ нерешительно сделал еще один шаг, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Уильяма. Гейтс-15 и доктор затаили дыхание. Руки Теллер-5 замерли.

– Мы, Куклы, живем в мире чудес, мистер Кальтвассер, мире, где божественное пребывает среди нас во плоти, открывая значение бытия через кодекс его поведения, создавая теологию, которую мы обязаны осознавать. Я не знаю, почему вы были нам посланы, и, возможно, именно это делает ваше послание безмерно ценным для нас.

– Я не осознаю себя с этой точки зрения, – сказал Уильям.

– Это один из главных парадоксов Нуменов, – с улыбкой сказал епископ. – Нумены отрицают свою божественность, совершенно очевидно являясь божественными. Космос имел хитрый замысел, сотворив их неспособными увидеть очевидные истины. Однако это делает вас еще более божественными, никак не менее.

42

Белизариус уже более часа глядел на голографические дисплеи на мостике «Бояки», заменив навигационную и астрономическую информацию на алгоритмы обработки финансовых потоков беззаконной экономики Свободного Города Кукол. Кассандра заметила множество закономерностей и корреляций, но, не имея контроля над информацией, не могла определить, какие из ее фрагментов – ложные.

– Что собираешься делать? – спросила она.

– Шпионы Конгрегации в Свободном Городе ищут заговоры и секретные перемещения средств, – ответил Белизариус. – Я им таковые выдам.

– Они достаточно умны, чтобы отличить ложные сигналы от настоящих, – сказала Иеканджика.

– Эти будут достаточно правдоподобными. Есть один чиновник в консульстве Первого Банка Англо-Испанской Плутократии. Я продавал ему предметы искусства Кукол, нелегально и очень много. Я собираюсь перевести на его счет изрядную сумму со счета Епископского Конклава Кукол.

– Ты хочешь его подставить? – спросил Святой Матфей.

– Я не подставляю невинного. Я видел, какие у него вкусы относительно искусства Кукол, и я знаю, почему он старался получить дипломатическую должность в Свободном Городе.

– Но это не обманет конгрегатов, – сказала Иеканджика.

– Они почуют заговор со стороны Англо-Испанских Банков. У них не будет возможности проверить, а неразбериха среди епископов Кукол и в консульстве Банков замаскирует то, что делаем мы.

– У тебя есть доступ к их банковским счетам? – с едва заметным осуждением спросила Кассандра.

Белизариус пожал плечами.

– Учитывая эмбарго, даже когда люди покупают предметы искусства легально, они редко платят мне со счетов с нормальной репутацией. Это естественная цена бизнеса с моей стороны – точно знать, откуда мои деньги приходят и куда отправляются.

– Звучит грязно, – не терпящим возражений тоном заключила Кассандра.

Она не может иметь дела с Белом… его теневой стороной. По крайней мере, сейчас. И она ушла на кухню, маленькую, располагавшуюся рядом с рубкой. Ощущение было такое, будто она задыхается. Отсутствие математики, закономерностей, проверочных моделей, ее от этого просто трясло. Пристегнувшись к одному из кресел, она принялась играть с мыслью о том, чтобы войти в savant и провести некоторые расчеты. Внутрь кухни вплыл Белизариус. Закрыл дверь, сел в кресло напротив и тоже пристегнулся. В глаза ей он не глядел.

– Я не ожидал, что ты сможешь заставить меня устыдиться, – сказал он через некоторое время.

Кассандра не знала, куда деть руки. Или куда смотреть. Она злилась, но не понимала, как можно злиться, будучи здесь, рядом с Белом. Все перевернулось с ног на голову.

– Я не понимаю, как ты можешь пребывать среди всего этого обмана, – наконец прошептала она. Решила, что не будет на него смотреть. Тряхнула головой. – Я не понимаю, как ты можешь жить среди них.

– Какого именно обмана?

– Всего, прямо у меня на глазах. Ты сказал Куклам, что у нас мозги повреждены. Хотя тебе не надо было этого делать. Это ничего не решало. Или я что-то сделала настолько неправильно, что тебе надо было кому-то сказать, что у меня поврежден мозг, чтобы прикрыть меня?

– Я много лгу, Касси. По-крупному. По мелочи. Это часть жизни в большом мире. И это часть жизни афериста.

– Бел, ты ничего не делаешь без причины, – сказала она. – Я не знаю, зачем ты лгал Куклам, но…

Она умолкла. Начала в точности вспоминать слова того разговора. И посмотрела ему в глаза.

– У тебя была причина. Ты проверял меня.

Бел широко улыбнулся.

– И ты прошла.

Ей захотелось придушить его.

– Что?

– Конечно же, проверял! – прошептал он. – Почему ты еще не сказала это кому-то еще? Святому Матфею? Или Иеканджике?

– Потому что я не знаю, зачем ты все это говоришь! – ответила Кассандра, стараясь не повышать голос. – Я не знаю, какая ложь для забавы, а какая ложь приведет к гибели, если ты узнаешь.

– Это совершенно правильно.

– Бел, почему ты мне не доверяешь?

– Я тебе не лгал.

– Этого я не знаю. Половина твоих обманов настолько тонкие, что никакой разницы нет. О чем еще беспокоиться?

– Я испытываю людей, Касси. Это действительно опасно, и я должен четко знать, кто в какую сторону думает. И, кстати, половина моих обманов – правда.

– Кому еще ты лжешь, Бел? Кому еще ты не доверяешь? – спросила Кассандра.

– Доверие – смешное слово. Доверяю ли я людям, что они не предадут меня? Не совсем. Доверяю ли я тому, что правильно оценил каждого из членов команды? Скорее, да.

– Уильям? – спросила она, чувствуя, что это может оказаться для него слабым местом.

Бел отвернулся. Кивнул, не глядя на нее.

– Ты его оценил?

Бел вызывающе посмотрел на нее:

– И очень давно. Мы перестали работать вместе лишь потому, что я ушел.

– Он, похоже, самый хороший из всех, кто с нами. Самый мягкий.

– Он может и разозлиться – например, если ты разрываешь партнерские отношения потому, что он оказался не в состоянии провернуть свою часть аферы.

– И такое случилось? И теперь ты взял его в команду?

– Вероятно, он самый артистичный аферист из всех, кого я знал, однако десять лет назад я был другим человеком, как и он сам. Он поплыл. Стал неуверенным. Его голова была занята другим. А его ошибки могли стоить всего нам обоим.

– А теперь ты доверился ему, взвалив на него такую ношу? – спросила Кассандра. Она гнала от себя саму мысль о том, чтобы войти в Свободный Город Кукол в качестве Нумена, если хотя бы часть того, что рассказывают, – правда.

– Десять лет назад у него не было дочери. И десять лет назад он не умирал. Она центр всего для него, самое важное в его жизни, и именно поэтому он сделает свое дело.

На лице Бела было слишком много сигналов, чтобы разобрать их. Решимость. Печаль. Вина.

– Ты лгал Уильяму? – спросила она.

– Только когда это было необходимо.

Кассандра взмахнула руками и уронила голову на ладони.

– Меня тошнит ото всех этих манипуляций, Бел! Твоя жизнь пуста. Жизнь всех за пределами Гаррета пуста, – сказала она. – Бел, здесь нет ничего истинного. Ничего, имеющего постоянную ценность. Они борются за то, кто станет главным, у кого будет больше всего денег, а вопросы того, как живет космос вокруг них, остаются без ответа. Я здесь совсем недолго, а у меня внутри уже все зудит. Как ты смог выживать здесь двенадцать лет, не свихнувшись?

– Ты права, Касси. Мой мозг не утратил потребности в познании. Я не знаю, смогу ли и дальше выживать вдали от Гаррета. Большой мир мертв с точки зрения интеллекта. Пуст. Так что я просто сменил изучение одной сложной системы на другую. Я заменил научные и математические стимулы на интеллектуальную задачу осознания человеческого поведения и мошеннических схем.

– И это позволяет тебе жить? – с сомнением спросила Кассандра.

– Вопросы бихевиоризма потрясающе многовариантны.

– Но они не настоящие! Они не имеют значения! Ответ разнится от человека к человеку. Нельзя ничего обобщить, выразить графически.

– И именно поэтому я смог прожить годы, терпя тягу войти в фугу, – умоляюще прошептал Бел.

Кассандра внезапно ощутила, что смягчается и жалеет его. Мысль о том, что он оставил науку ради изучения людей, стала куда понятнее, когда она увидела, как он боится состояния фуги. Виновато подумала о том, что несколько недель назад сказала Иеканджика в столовой, как Бел едва не умер в состоянии фуги. Тогда Кассандра подумала, что Бел обманывал майора.

– Мы прокляты, Касси, точно так же, как Дворняги и Куклы.

– Мы совсем не такие, как они.

– Наши генетики встроили в нас новый вид голода, Касси. Дворняги умрут, если будут лишены давления воды их океана. Куклы умрут, если окажутся слишком далеко от Нуменов. А что нужно нам, Касси, ты знаешь.

Болезненное, тошнотворное ощущение отсутствия достаточной интеллектуальной стимуляции. Удушающее. Будто воздуха не хватает.

– Это делает нас чем-то большим, Бел. Мы учимся. Мы растем.

– Нет, Касси. Они дали нам иной способ быть несчастными. Так нечестно. Жизнь и так тяжела. Никто нас не спрашивал, хотим ли мы нести на себе еще и это.

– Я тоскую по дому, – сказала Кассандра.

– Дом там, где твой разум. А очень скоро ты увидишь столько, что твой мозг будет полон.

Она отвернулась. Иногда в глазах Бела был такой же жар, как у Иеканджики. У него хватило духа, чтобы покинуть Гаррет, хватило духа, чтобы жить среди чужих. Она так не сможет. Когда все это закончится, она со всех ног побежит домой. Однако пока что она выжила. Быть может, она выносливее, чем думала.

– Бел, как ты думаешь, ты сможешь когда-нибудь вернуться домой? – спросила она.

– Я не знаю.

– Неужели здесь лучше? – спросила Кассандра, обводя рукой старые пластиковые и металлические панели крохотной кухни.

– Я улетел не потому, что мне стало бы комфортнее в большом мире. Вовсе нет. Здесь слишком много внешних стимулов. Слишком мало красоты. Людям плевать на те вещи, на которые не плевать мне. И зачем? Ты хочешь, чтобы я вернулся?

Он выглядел застенчиво, неуверенно, но в его глазах была отчаянная надежда.

– Ты не разбил мне сердце, когда улетел, Бел. Но почти сделал это.

– Ты покончила с этим?

– Рана давно превратилась в шрам.

– А я себе сердце разбил, улетая.

– И ты покончил с этим?

– Рана давно превратилась в шрам.

– Не думаю, Бел, что когда-нибудь смогу понять, почему ты улетел. Нутром.

– Достаточно ли этого, чтобы принять меня?

– Для этого мне нужно доверие.

Бел кивнул, но на его лице все еще читались уязвимость и уныние.

– Бел, я не пытаюсь заставить тебя стыдиться себя.

– Знаю.

Он улыбнулся. И с ее груди будто часть груза сняли, но потом она поняла, что это лишь ложь, ложь для того, чтобы ей было лучше, что всего лишь месяц назад она бы и не различила настоящую улыбку и поддельную.