Текст книги "Квантовый волшебник"

Автор книги: Дерек Кюнскен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

33

Гейтс-15 снова принялся стучать по полу носком ноги. Потом поежился, пристегнутый к креслу, и зачем-то посмотрел на данные телеметрии их торгового корабля. Уильям глядел на звезды. Всякий раз, закрывая глаза, он чувствовал на себе взгляд Куклы, с широко открытыми глазами и разинутым ртом.

– Я не настоящий Нумен, – повторил Уильям, даже не поглядев на Гейтса-15.

– Знаю, – выдохнул Гейтс-15, переключая изображения на дисплеях. – Я знаю.

Уильям отстегнул ремни и поплыл по кабине в невесомости. Начал продвигаться поверх своего кресла в тесной, предназначенной для Кукол кабине.

– Просто… – начал Гейтс-15. – Просто вас это удивляет, так? Что это значит, быть чем-то иным на самом деле.

– Проклятие, не надо начинать сначала, – ответил Уильям.

Стараясь не коснуться Гейтса-15, он проплыл до миниатюрной кухни, где были сложены неаппетитного вида готовые пайки. Не то чтобы он был голоден. Манипуляции дель Касаля привели не только к тому, что он начал выделять особые феромоны. Циркулирующие в его крови создания придавали всему, что он брал в рот, легкое горькое послевкусие. А Гейтс-15 портил ему аппетит еще сильнее.

– Нумены являются людьми, достигшими, в своем роде, биохимической божественности, – сказал Гейтс-15, не сводя взгляда с дисплеев.

– Нет во мне ничего божественного, – ответил Уильям. – Ты сам все видел. Буду очень обязан, если ты помолчишь обо всем этом, пока мы не попадем в Свободный Город.

Гейтс-15 тяжко вздохнул.

– В любом случае, возможно, мы идем прямиком в ловушку, – продолжил Уильям. – Когда мы окажемся среди твоих Кукол, они вполне могут нас обоих на смех поднять. А потом через шлюз выкинуть.

– Они не так это делают.

– Что?

– Куклы так не казнят. У Нуменов Эдемского Периода было очень богатое воображение. И Куклы пытаются чтить их традиции.

– Ничего мне больше не говори.

Уильям принялся ожесточенно рвать упаковки пайков, чтобы только не слышать медленного и шумного дыхания Гейтса-15.

– Мне все интересно, – продолжил Гейтс-15, – в чем же природа божественности, если возможно создание столь убедительной подделки? Где та грань, после которой копию можно назвать оригиналом?

– Куклы все такие будут?

– Теология – царица наук. Она регулирует все сферы жизни Кукол.

– Кроме тебя.

Кукла обернулся и посмотрел на него поверх спинки кресла. Тонкие светлые волосы бороды Гейтса-15 обрамляли крепко сжатые губы.

– Извини, – сказал Уильям. – Не хотел тебя обидеть. Просто все это слишком выводит из себя.

– Меня не меньше. Я путешествую с божественным созданием. И даже не плененным. Тем, что может приказать мне сделать все, что пожелает.

В голосе Гейтса-15 послышалась тоска.

Уильям продолжил ожесточенно рыться на кухне.

– Как и все Куклы, я провел детство без доступа к Нуменам, – сказал Гейтс-15. – Только одного издали видел, а вокруг было множество детей из нашей школы. До полового созревания нервная система еще недостаточно развита, чтобы воспринимать божественность. Однако даже тогда Нумены были для нас всем.

– А потом все развалилось.

– Ключевой момент моего существования никуда не делся, – ответил Кукла, снова поворачиваясь. – Я не был способен ощутить запах божественности и был изгнан, однако Нумены продолжали определять мою жизнь. В данном случае путем их отсутствия.

– И на что это было похоже?

– Что?

– Тот Нумен, которого ты видел. Как это выглядело?

– Не знаю. Я был слишком мал, чтобы уловить запах. Он был на самом верху здания, это был ритуал, он был окружен рядами священников. Иногда я представляю себе, что он был подавлен. Не могу знать, как чувствует себя божественный человек. Они стали иными со времен Падения.

Падение Нуменархии. То название, которое Куклы дали событию, которое остальные представители человеческой цивилизации назвали Восстанием Кукол.

– Неудивительно, что они несколько нервные, после трех поколений в неволе, – сказал Уильям.

– Они не такие, как Нумены древности, – мечтательно сказал Гейтс-15. – Они не вызывают в нас одержимости и воодушевления. Они боятся и ненавидят нас. Нумены древности не ненавидели нас. Они относились к нам с восхитительным презрением.

У Уильяма сжало живот.

– Я знаю, что думает Бел о том, что они со мной сделают, – сказал Уильям. – Но что по этому поводу думаешь ты?

– Я не знаю. Я совсем мальчишкой был, когда улетел.

Уильям развернулся и подплыл к Гейтсу-15. Схватил его за ворот рубашки.

– Что бы ни случилось, ты сделаешь свое дело, понял? Я во все это ввязался не за тем, чтобы умереть в тюрьме Кукол ни за что. Я делаю это ради того, чтобы оставить что-то своей дочери, когда меня не станет.

Глаза Гейтса-15 расширились от удивления. Он дышал тихо и неглубоко.

– Огонь внутри вас не погас, – сказал он. – Вы для нас просто драгоценны.

– Ты сможешь сделать свое дело?

– Ради вас – все, что угодно.

Уильям рывком отдернул руку и отплыл в сторону.

– Указания от Орбитального Поста, – сказал Гейтс-15. – Один из патрулей космического флота сходит с орбиты, чтобы сопровождать нас.

– Значит, они тебе поверили? – спросил Уильям. У Кукол, даже у изгнанников, были определенные процедуры по поводу найденных диких Нуменов, которых доставляют в территориальное пространство.

Легенда была такова, что Уильям, с поддельными документами на имя Джеффа Кальтвассера, является диким Нуменом, рантье, живущим на территориях Англо-Испанской Плутократии. Заразился вирусом Тренхольма, и у него не хватает денег на лечение. Простая легенда, несложно запомнить.

Аналогично, у Гейтса-15 были документы на имя Уоррена Листера-10, Куклы, живущего на одном из самых отдаленных рудников. Настоящий Уоррен Листер-10 так и жил там и будет жить еще десять месяцев, до очередной ротации. Святой Матфей переслал по каналам связи вирус, который должен был изменить файлы входящих и исходящих сообщений, чтобы никто не заметил несоответствий. Горнодобывающая компания вышлет нового работника, но у него уйдет не один месяц, чтобы добраться до рудника. Гейтс-15 и Гэндер к тому времени уже давно покинут Свободный Город.

Уильям и Гейтс-15 летели вместе пару дней, после того как «Бояка» оставил их в открытом космосе и ушел через «червоточину», чтобы ее не обнаружили. В первый день они летели с максимальным ускорением, а потом оказались в невесомости, которая вызывала у Уильяма ассоциации с бессонной ночью приговоренного к повешению.

– Орбитальный Пост приказывает начать торможение, – сказал Гейтс-15. – Мне надо, чтобы вы пристегнулись.

У Уильяма закололо в животе.

У мошенника две заботы: деньги и риск. Мошенничества без риска не бывает. А здесь риск был неимоверен, если не думать о вознаграждении. Его дочь вырвется из нищеты.

Ему просто надо сделать его часть работы. Он уже не раз проворачивал аферы, хорошие, но в тех случаях он хорошо знал лохов, изучал их. Они были жадными, но рациональными. А Куклы свихнувшиеся, за пределами всякого понимания. Эта афера, серьезная афера, зависела от того, сможет ли он приковать к себе их внимание. Уильям толкнулся, выплывая из кухни, и подтянул себя к креслу второго пилота. И пристегнулся, не глядя на Куклу, который пялился на него с открытым ртом.

– Давай маневрируй, – сказал он.

Торможение надавило на грудь Уильяму. Полтора «же». Ничего страшного, но немного неприятно. Он привык летать на кораблях побольше, движущихся более вальяжно. А вот Куклы спешили. Гейтсу-15 происходящее тоже доставляло дискомфорт, но не из-за перегрузки.

– Вы уверены, что с вами все нормально? – спросил Кукла.

– Чудесно, – ответил Уильям, тут же пожалев о своем подчеркнуто вежливом тоне.

Забота Гейтса-15, как бы она его ни доставала, как бы искусственно ни выглядела, была искренней. Кукла не виноват в том, что его чувства не имеют никакого отношения к тому, что такое Уильям на самом деле. Эмоции Гейтса-15 были вызваны лишь испускаемым Уильямом запахом. Если бы дель Касалю удалось встроить феромоны в кактус, Гейтс-15 становился бы на колени перед растением, в восхищении выдергивая колючки из пальцев.

И если этот Кукла лишь на время принял свою биохимическую привязанность по своей воле, остальные этого не делали. Бел рассказывал, что для каждого Куклы половое созревание сродни ломке. Уильям жалел их. Даже Гейтса-15 жалел, по-своему. Изгнаннику пришлось жить в мире чужаков, презирающих его. Конечно же, ему хочется вернуться к своим. Кому бы не хотелось?

– Я в порядке, спасибо, – сказал он более дружелюбным тоном.

34

– Это лучшие изображения Архоны, которые нам удалось найти, – сказала майор Барейль.

Они находились в резидентуре Барейль, на грузовом терминале на поверхности Олера. Несколько ее сотрудников работали с программами поиска закономерностей, освещенные голографическими дисплеями вспомогательных ИИ. Другие помогали ей в докладе «Пугалу», и в воздухе медленно вращались несколько голографических изображений Архоны.

Не слишком хороших изображений. Снято издалека. Похоже, у Архоны была привычка ходить в местах с плохим освещением. Также было похоже, что камеры слежения, которые могли бы сделать снимки получше, загадочным образом временно выходили из строя. Проблемы с камерами происходили до появления Архоны и продолжались после его ухода достаточно случайным образом, так что автоматические системы не связывали его с ними статистически. Здесь действовал ИИ, возможно не один, который одновременно взламывал сразу несколько систем наблюдения.

– Мои люди поработали в бывшей галерее искусств Архоны, – продолжила майор Барейль. – Там не просто все вычистили. Добавили ДНК людей и Кукол. Что сбило с толку экспертов. А потом гидролизирующие вещества разрушили остатки ДНК, разбив их на фрагменты. Генетический анализ ничего не дал.

– Подозрительный профессионализм, – сказал «Пугало».

– У нас есть материалы по Белизариусу Архоне и нескольким его легендам с разными именами, полученные служащими правопорядка, – сказала Барейль. Некачественные изображения с камер наблюдения сменились отчетливыми снимками, сделанными в полиции и официальных инстанциях. – Он получил от Англо-Испанцев все разрешения на покупку и продажу по всей территории Плутократии, однако биометрическая информация во всех случаях различается. А в разрешении, полученном от Кукол, конечно же, надежной информации нет. Вероятно, он торговец предметами искусства, нарушающий блокаду. У нас есть несколько его контактов за последнее десятилетие, сведения о некоторых местах, где были совершены незначительные преступления, которые так и не были раскрыты. Мы работаем с этими записями. Фото сделаны при арестах, под разными именами, но он ни разу не попал в заключение.

– Следовательно, мы имеем генетическую информацию, полученную при этих арестах? – спросил «Пугало».

Барейль покачала головой.

– В ходе каждого ареста он платил дополнительный сбор за то, чтобы вся информация из его файла, кроме самой основной, была стерта.

«Пугало» презирал Англо-Испанцев. Пустые люди, существующие лишь ради денег. У них на все цена назначена.

– На период до получения им разрешения на торговлю у нас нет ничего, – сказала Барейль. – Ни сведений о рождении, ни контрактов на работу, ни сведений об образовании. Он будто из ниоткуда появился.

– Следовательно, он заплатил за то, чтобы начать новую жизнь, и позаботился о том, чтобы аресты никак не связали его с его прошлым, – сказал «Пугало». – Однако вся эта жизнь напоказ и столкновения с законом не похожи на стиль жизни шпиона. Так что же он делал с этой информацией об оперативниках разведки Срединного Царства и зачем он сделал так, что Куклы ее перехватили?

«Пугало» двинулся вперед, приглядываясь к снимкам, сделанным при арестах.

– Пока мы этого не знаем, – ответила Барейль. – Однако у меня есть еще одна возможная зацепка. Один из наших политкомиссаров в консульстве Союза в Свободном Городе наткнулся на донесение, о котором ему не было сообщено, в котором упоминался Архона. Встреча. Правда, мы не знаем, тот же самый это Архона или нет.

У политкомиссаров был полный допуск ко всем записям, сообщениям и приказам, издающимся нацией-клиентом. По большей части это обычно простая болтовня, которую пытаются скрыть от слежки. Мелкие, ничего не значащие предательства, которые редко доходили до уровня «Пугала». Но майор Барейль – не тот человек, чтобы выдавать ненужную информацию.

– Этот Архона встречался с майором Иеканджикой, – сказала она.

– И?

Голографический дисплей поделил изображение надвое – на одной половине были учетные документы военной академии Союза в Хараре, на другой – учетные документы личного состава военного флота Союза.

– Майора Иеканджики не существует, – сказала Барейль. – Клан Иеканджика был политически влиятелен и представлен в военных кругах одно-два поколения назад. Однако в 2470-х семья угасла, и фамилия была забыта. В списках флота нет служащих с фамилией Иеканджика. Последний из семьи Иеканджика окончил академию в Хараре пятьдесят пять лет назад.

У «Пугала» не было ни сердцебиения, ни адреналина, ни гнева. Он знал, что такое лояльность, и знал, что нарушение лояльности является оскорблением. Здесь нет очевидных признаков нарушения лояльности, однако есть некоторые причины, по которым нация-клиент могла бы использовать ложные имена или скрывать действующих офицеров от глаз своих покровителей.

– Один из граждан нации нашего клиента с согласия консульства клиентской нации живет под вымышленным именем, – сказал «Пугало».

– Похоже на то, – согласилась Барэль.

– Следовательно, пришло время мне пообщаться с этим Архоной и этой майором, появившимися из ниоткуда.

35

Даже с роботами в качестве помощников у Мари ушло восемьдесят шесть часов на то, чтобы изготовить шлюзовую камеру высокого давления. Что самое худшее, даже на фоне того, как строить шлюзовую камеру в пентхаусе роскошного отеля, так это то, что одной из стенок этой камеры должно было стать окно, отделяющее их от океана.

Роботы доставляли с яхты новое оборудование и материалы. Двутавровые балки, чтобы сделать упор между камерой и противоположной стеной. Полосы легированной стали, чтобы укрепить окно вокруг стыка с камерой. Герметики для работы при высоких давлениях, сварочное оборудование.

Место соединения камеры со стеклом беспокоило ее больше всего. Она применила «умные» клеющие составы и биомеханику, чтобы сварить металл со стеклом, и дифракционная рентгеновская установка не обнаружила разгерметизации. Вероятно, это означало, что ее нет, однако данный проект был очень рискованным. Если в шве будет слишком много огрехов, а тут и один – очень много, вода океана под давлением в тысячу атмосфер ринется внутрь, в жалкие четыре атмосферы пентхауса.

От дель Касаля в такой работе по большей части толку не было. Здесь его умения не требовались, однако его присутствие являлось частью легенды. Одно у него получалось хорошо, это приносить ей виски. А виски в «Гранд Крестоне» был превосходный.

– Merde, Фока, – сказал электронным голосом Стиллс. – И что ты до сих пор никак не закончишь?

– Я закончу, когда закончу, – ответила Мари. – Ты, может, и переживешь взрывное повышение давления, а вот я и доктор – нет.

– Долбаные недостатки.

– По крайней мере, у меня только один.

– Архона выбрал вас за отсутствие недостатков, – предположил дель Касаль.

Мари оглядела доктора.

– Ага, точно.

– Вы знаете Архону лучше нас, мисс Фока, – сказал генетик. – Предположительно, он точно так же лишен недостатков. Как вы думаете, эта его схема сработает?

– Что? Фока уже раньше работала с этим неженкой? – спросил Стиллс.

– Немного, – сказала Мари, глядя на показания рентгеновской установки, проверяющей шов. – Он несколько раз нанимал меня в качестве защиты, но до нынешнего момента не пользовался моими талантами по полной программе.

– Вы не похожи на подходящие друг другу хрен и яйца, – сказал Стиллс.

– Я, по-твоему, хрен или яйца?

– Как пожелаешь. Обычные люди для меня все на одно лицо.

– Тогда яйца, – решительно сказала Мари. – Я с ним познакомилась шесть лет назад, в баре в казино. Нажралась хорошенько, что сложно, учитывая все те физиологические приблуды, которые вставляют во флоте в тело младшим офицерам. Все только и говорили, как какой-то мальчишка только что обыграл Толстяка Эридани в покерном марафоне без лимита ставок.

– Я слышал про ту игру, – сказал дель Касаль.

– Я увидела его, с эскортом от казино по обе стороны, – продолжила Мари. – Он тоже был пьян. Это не впечатляло. Я спросила, не он ли только что выиграл по-крупному. Его подружки принялись петь соловьями, какой он потрясающий, как еще никому не удавалось победить Толстяка. Выглядело тошнотворно. Я сказала мелкому заносчивому ублюдку, что ему просто повезло, а у меня система.

– И что у вас была за система? – спросил дель Касаль.

– Я не помню. Реально напилась тогда. Но когда-нибудь вспомню. А он, похоже, был больше заинтересован в моей системе, чем в своих сопровождающих, что я ему и сказала.

– Он рассмеялся? – спросил Стиллс.

– Он даже закончить мне не дал! – фыркнула Мари. Заговорила тише, подражая Белизариусу: – «Это не система. Это самая большая глупость из всех, какие я когда-нибудь слышал. Просто выпендреж».

Стиллс включил электронный смех, который, видимо, специально запрограммировал, чтобы потешаться над воздуходышащими. Мари швырнула в его камеру гаечным ключом.

– Не хрен выеживаться на пьяного офицера флота Конгрегации, если не хочешь, чтобы тебя по стенке размазали, – сказала Мари. – Так что я очень вежливо наклонилась к его столику, так чтобы приподнялись рукава и стали видны мои татуировки, и сказала, что он ничего не смыслит в статистике.

– И он сдал назад? – спросил Стиллс.

– «Я создан из статистики», – сказал этот паршивец, – ответила Мари.

Стиллс снова рассмеялся.

– Это уже слишком для чести флота Конгрегации. Ты научила его не болтать попусту?

– Я взяла с его столика горсть декоративных камушков, растерла их в пыль в пальцах и сказала: «Вот это – выпендреж». Швырнула ему эту пыль в глаза, опрокинула столик и замахнулась на него.

– Грязно дерешься, – с уважением сказал Стиллс.

– Это не помогло, – сказала Мари, снова принимаясь читать показания рентгеновской установки. – Он мгновенно вскочил, стал тереть глаза от пыли. Сделал шаг в сторону, увернувшись от моего удара, будто знал, где я, даже ничего не видя. Однако он тоже был пьян, поэтому опрокинул столик «Сагеней Дип Шафтс».

– Хоккейной команды? – спросил дель Касаль.

– Кого же еще, – ответила Мари. – Один из парней схватил Бела за смокинг и оторвал от пола. Остальные двинулись ко мне. Уже почти подошли, когда я увидела, как тот, что держал Бела, дернулся и рухнул на пол.

– А что потом? – спросил Стиллс. – Тебе задницу надрали?

– Шутишь? Они ребята здоровые, со спортивными приблудами в теле, но это ничто по сравнению с военной техникой. Им не стоило становиться между мной и тем, кто оскорбил мою систему.

– А что это была за система? – спросил дель Касаль.

– Не помню, пьяная была! Но очень умная система.

– И ты отколошматила головастика? – раздраженно спросил Стиллс.

– Когда я заставила хоккеистов бежать, таща за собой раненых, я увидела, что Бел стоит у бара. Он нашел единственный бокал с выпивкой, который не опрокинулся. У меня руки чесались превратить его личико «Я сделан из статистики» в пудинг.

– Но вы этого не сделали, – сказал дель Касаль.

– Он спросил меня, не ищу ли я подработку на стороне.

– И все? – гневно спросил Стиллс. – И ты его так и не отдубасила? Почему?

– Он очень хорошо платил. Я заработала кучу денег, обеспечивая силовое подкрепление его планов, – ответила Мари. – А когда попыталась строить собственные, меня разжаловали и посадили.

– Значит, вы думаете, что он с этим справится? – спросил дель Касаль.

– Будь я проклята, если знаю, но я не хочу ничем другим заниматься, так что почему бы и нет, черт побери?

Дель Касаль скривился и допил виски.

– Ладно, doctorcito[21]21
  Исп. уменьш. от «доктор», но не уничижительное.


[Закрыть], – сказала Мари, принимаясь убирать рентгеновское оборудование. – Теперь начинается опасная часть дела. Если хотите, можете сесть в яхту и взлететь. Если мы все выживем, встретимся в назначенном месте.

– Тогда удачи вам, мисс Фока, – сказал дель Касаль. – Удачи, мистер Стиллс.

Дель Касаль зашел в лифт и улегся на диван, приготовившись к подъему на двадцать три километра.

– Гражданские, – фыркнула Мари по-французски. – Надеюсь, ему так удобнее.

– Точняк, – ответил Стиллс. – Готова выпустить меня из этой посудины?

– Как только окажусь подальше, чтобы не нюхать, – ответила Мари, давая роботам сигнал переместить камеру Стиллса в построенный ею шлюз. Принесла промышленный инструмент для работы под высоким давлением и положила рядом с камерой. Закрыла первую толстую стальную дверь, потом вторую.

– Ты меня слышишь? – спросила она.

– Давай уже дело делать. Ты надоедливее мочи в воде.

Мари удержалась от того, чтобы назвать Стиллса морской коровой, и принялась проверять уплотнения и фитинги на фланцах в последний раз. Она уже давно проломила стены в пентхаусе и подсоединила трубы водопровода отеля к своим насосам. Теперь они наполняли шлюз водой с механическим гудением. Тянулись минуты, внутрь шлюза поступало небольшое количество воды, давление росло. Сочленения шлюза начали поскрипывать. Гудение насосов становилось все громче и громче. Вскоре ее оборудование достигло предела своих возможностей.

– Больше у меня не получится, Стиллс, – сказала Мари. – Шестьсот атмосфер. Ты выживешь при таком давлении?

– Придется, не так ли? Я думал, твои чертовы трубы сработают нормально.

– Я довела давление до шестисот, и мне это надоело. Хватит ныть, быстрее за дело.

Приборы показали, что Стиллс начал выход через шлюз своей камеры в наружную камеру высокого давления. Мари вытерла со лба пот, только сейчас его заметив.

Стиллс, вероятно, выживет. Естественное для него давление – семьсот атмосфер. Казалось бы, не слишком большая разница, однако белки тел Homo eridanus были созданы для того, чтобы выживать при самых высоких давлениях океана Слезы Индейца. С похожими проблемами, но в другую сторону, она возилась месяцами, чтобы изготовить взрывчатку, выдерживающую подобное давление.

Он медленно прокачивал шлюз, чтобы семьсот атмосфер внутренней камеры, окружающие его, падали не слишком быстро. В пребывании при высоком давлении он разбирался лучше ее. Пытается избежать кессонной болезни? Или аневризмы? Утомительно, это уж точно. И Стиллс наконец открыл дверь своей камеры и выплыл в наружную шлюзовую камеру, которую она построила.

– Hijoputa[22]22
  Сын проститутки, ублюдок (исп.).


[Закрыть], как тут воняет! Какого хрена?

– Освежитель воздуха? – предположила Мари. – Откуда мне, черт подери, знать? Это вода отеля.

– Ненавижу пресную воду. Меня от нее пучит.

– Еще чего скажешь. Иногда я тоже это чувствую, нутром. Заканчивай изготовление выходного шлюза, и будет тебе соль сколько захочешь.

– Фока, будешь дальше меня напрягать, я оставлю часть взрывчатки здесь, в отеле.

– Говоришь прямо как мой последний парень, – ответила Мари, прищуриваясь и глядя на монитор, на котором было изображение внутренностей шлюза. – Эй! У тебя есть меховой мешочек на талии?

– Отвали. У меня талии нет.

– Забудь. Конечно же, у тебя нет мужского мешочка. Давай работай.

Стиллс принялся неуклюже доставать инструмент из мешка. Реальной проблемой было то, что ему предстояло прорезать стекло окна. У него была горелка, которая в состоянии работать даже при таком ужасающем давлении. Изначально они планировали уравнять давление изнутри с давлением снаружи и только потом резать, но давление внутри шлюза удалось довести только до шестисот атмосфер. Разница составляла четыреста атмосфер.

Он может резать быстро, но окно потеряет прочность, прежде чем отверстие станет сквозным, и его может выдавить внутрь целиком. Тогда тяжелые осколки сорокасантиметрового стекла полетят через шлюзовую камеру к противоположной стенке. Сотрясение шлюзовой камеры может вызвать нарушение герметичности уплотнителей и сварных швов. Резкое изменение давления может вызвать детонацию взрывчатки. Стиллс зажег резак и поднес его к центру проема.