Текст книги "Кобра"

Автор книги: Деон Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 21

Гриссел вышел в коридор. Голос на том конце линии был женский, очень уверенный и властный. Незнакомка обратилась к нему на африкаанс. Говорила о том, о чем знали только «Ястребы» и консульство Великобритании. Он ничего не понимал.

Снова зазвонил телефон.

– Гриссел, – быстро ответил он.

– Вы один? – Тот же самый голос.

– Ja. Да.

– Позвольте сразу предупредить: вы, конечно, можете попробовать отследить мои звонки, но у вас ничего не получится.

– Вот как?

– Вас зовут Бенни Гриссел. Вы – капитан из Управления по расследованию особо важных преступлений в Бельвиле. У вас высокие показатели раскрываемости – восемьдесят три процента, но у вас серьезные проблемы с алкоголем. Вашу бывшую жену зовут Анна-Мария, ваших детей – Карла и Фриц. В две тысячи шестом и две тысячи девятом вас отстраняли от службы в связи со служебным расследованием. Оба раза вы были оправданы. На ваше имя в Транспортном отделе выписано три крупных штрафа за нарушение ПДД.

Он молчал, ему стало не по себе.

– Дело в том, что у меня имеется доступ к информации. Вот и все, что вам необходимо знать. Если вы сомневаетесь в моей надежности, спросите у меня что-нибудь.

– Кто вы?

– Зовите меня Джони.

– Джони… а дальше?

– Джони Митчелл.

– Как канадская певица?

– Да.

Певица Джони Митчелл не особенно нравилась Бенни, она редко исполняла свои песни под бас-гитару. Поэтому он ответил: «Хорошо». Он догадался, что с ним связались представители разведслужб. Шпионы.

– У меня только одно условие. Вы никому не должны рассказывать о моих звонках. Никому. Как только я узнаю, что вы распускаете язык, звонки прекратятся. Понимаете?

– Да.

– Вам следует также учесть, что движение должно быть двусторонним. Что-то сообщаю я, что-то вы. Понятно?

– Все зависит от того, что вы сообщите.

– Естественно. Я сообщу что могу, когда смогу…

– Почему вы мне что-то сообщите?

– Интересный вопрос. Потому что мне так хочется. Больше мне нечего добавить.

– Хорошо.

– Пока вот вам для начала: вчера в двадцать сорок две глава британского дипломатического представительства в Претории попросил через Департамент международных отношений и сотрудничества о беседе с министром государственной безопасности. Их встреча состоялась в доме министра в десять вечера. Ходят слухи, что вы получите приказ прекратить расследование.

– Кому-то придется расследовать…

– Этим займется ГАБ. Государственное агентство безопасности возьмет дело себе.

– То есть… Но ведь так не бывает!

Внутри у него все сжалось. Никто не отберет у него дело!

– Посмотрим, – ответила Джони. – У меня немного времени. Эмма Грейбер рассказала вам об алгоритме Эдера. – Она не спрашивала, а утверждала.

Теперь он уже не сомневался в том, что Джони – шпионка.

– Да.

– Старая уловка. Разгласить часть сведений, чтобы направить по ложному следу. Капитан, в деле скрыто гораздо больше того, что лежит на поверхности. По моим сведениям, Эдер самовольно загрузил в международную банковскую систему новую версию алгоритма. Это произошло в течение последних шести недель.

Он ждал, но его собеседница молчала.

– Зачем? – спросил он. – Что изменилось в его программе?

– Я пока не знаю.

Гриссел вспомнил версию Купидона и вдруг задумался. Может быть, в ней что-то есть?

– А Эдер мог бы… Он мог бы выкачивать деньги из системы?

Джони довольно долго молчала, а затем не без уважения ответила:

– Интересная версия… Да, конечно, такая возможность существует… А теперь вы должны мне кое-что сообщить. Правильный адрес электронной почты, которым пользовался Эдер под именем Морриса.

Просьба его удивила, потому что он посылал неверный адрес только Эмме Грейбер из МИ-6. По электронной почте. Значит, Джони перехватила его послание. Джони говорит на африкаанс. Значит, скорее всего, она сотрудница ГАБ. Она не поверила, что Зола Ньяти поделился всем, что им известно. И если он даст ей правильный адрес Морриса, ГАБ узнает о Лиллиан Альварес. Чего он совсем не хотел.

Но не хотелось с ходу портить отношения с новым источником информации. Ведь никогда не знаешь…

Он продиктовал ей правильный адрес. Собеседница отключилась. Гриссел побежал к Шепелявому.

В украденном кошельке, который остался лежать в кармане брюк Тейроне, нашлось четыреста фунтов стерлингов и более двух с половиной тысяч южноафриканских рандов. Часть местной валюты он вынужден был потратить на такси. Машину поймал на стоянке на Портсвуд-стрит.

Водитель покосился на него и спросил:

– Кто тебя так, братец?

– Слупил с меня двести рандов за четыре километра пути и еще хочешь, чтобы я отвечал на личные вопросы?

– Ek vra ma net. Да я только так спросил.

– Тогда отвянь.

– Тогда почему ты не поехал на автобусе? – Помолчав, таксист продолжил: – Ничего удивительного, что ты так выглядишь!

Тейроне еле сдержался, в нем вскипал гнев, эмоции готовы были вырваться наружу. Он с трудом взял себя в руки, понимая, что должен сохранять спокойствие. Ему нужно обо всем подумать, просчитать каждый свой шаг, решить, что сделать в первую очередь.

Он попросил высадить его на углу Лонгмаркет и Элла-стрит, на всякий случай. Вдруг он настучит на него в полицию, как только станет известно, что произошло в торговом центре? Таксисту совсем ни к чему знать его адрес.

– А на чай?

Тейроне молча покачал головой. Подождал, пока машина скроется за углом Лонгмаркет-стрит, и только потом затрусил домой. Он надеялся, что старшая дочь богатого мусульманина, которая весь день болтается дома, не заметит, что он возвращается в таком виде.

У себя в пристройке он разделся. На спине водолазки зияла довольно большая дыра, края покрывала корка запекшейся крови. Он швырнул водолазку в угол и извернулся, стараясь разглядеть в зеркале рану.

Он громко застонал – сколько крови! Правда, кровотечение уже прекратилось. Рана выглядела вздутой полосой между лопатками. Трудность в том, что до нее невозможно дотянуться. Придется вымыться под душем и надеяться на лучшее.

Он быстро осмотрел лицо. Надо убираться отсюда. И срочно позвонить Наде, времени почти нет. Слава богу, у него темная кожа. Как только он как следует умоется, никто ничего не заметит.

Он поспешил в крошечную ванную.

В 09:27 сержант ЮАПС передал по рации из торгово-развлекательного центра на набережной Виктории и Альфреда сообщение о «стрельбе со смертельным исходом». Его сообщение приняли в дежурной части участка «Си-Пойнт».

Дежурному констеблю хватило здравого смысла сбегать к начальнику участка и передать ему новость.

Начальником участка был капитан, прослуживший в полиции двадцать два года. Он сунул в карман ручку, которой писал, велел подробно доложить, что случилось, и приказал констеблю передать двум самым опытным детективам, чтобы те спускались к служебной стоянке.

– Сейчас же!

По пути на стоянку начальник участка вспоминал, как с ним беседовал комиссар провинции в последние месяцы. И о бюллетенях, которые выпускались в то время с монотонной регулярностью. Во всех повторялось примерно одно и то же: президент, министр и комиссар серьезно озабочены падением престижа ЮАПС. За последний год они пережили расстрел забастовщиков на платиновой шахте в Марикане, дело Оскара Писториуса и видеозапись того, как полицейские приковали наручниками к машине гражданина Мозамбика Эмидио Масиа и поволокли по асфальту. Тем же вечером Масиа скончался в полицейском участке. О происшествии вскоре узнал весь мир, о полицейском произволе трубили все средства массовой информации, от местных газет до «Тайм» и «Нью-Йорк таймс». Комиссар требовал убрать отдельных представителей и полицию в целом из-под удара СМИ, избавив от неприятностей. Укреплять дисциплину. Не позволять молодым полицейским, у которых молоко на губах не обсохло, затаптывать следы на месте преступления. Не допускать неопытных сотрудников на такие посты, где они могли бы принимать важные решения. Принимать важные решения самостоятельно, мудро и взвешенно.

Другими словами, иначе пеняй на себя.

У начальника участка «Си-Пойнт» было трое детей-школьников. Ему оставалось выплатить более миллиона за дом по ипотеке. Его жена считала, что он работает слишком много, а зарабатывает слишком мало. Ему не хотелось, чтобы она страдала из-за него. Он все больше хмурился. Ему не терпелось оказаться на набережной Виктории и Альфреда и все осмотреть лично. Набережная Виктории и Альфреда – ключевой район, жемчужина международного туризма. В подобных обстоятельствах «стрельба со смертельным исходом» способна привлечь огромные стаи стервятников-журналистов. В том числе и репортеров из «Тайм» и «Нью-Йорк таймс». В таких местах можно очень быстро очутиться в полном дерьме, если не примешь верное решение – мудро и взвешенно.

На стоянку выбежали два детектива, застегивая куртки на ходу и ежась на пронизывающем ветру.

– Стрельба в торговом центре на набережной, – сообщил начальник участка. Они быстро сели в машину. Начальник включил сирену и мигалку, и они помчались на место.

Они остановились на тротуаре у главного входа в торговый центр, на Брейкуотер-Лейн. Услышав сирену, им навстречу выбежал сержант. Именно он первым прибыл на место происшествия, его вызвали охранники торгового центра, которые сообщили, что поймали карманника. Он же первым увидел и трупы.

– Сюда, капитан! – звал он, вытаращив глаза.

– Сколько там? – на бегу спросил начальник участка, спускаясь в цокольный этаж следом за сержантом.

– Не меньше пятерых…

«Боже правый!» – ужаснулся начальник.

– Где это случилось?

– В ПЦН. Настоящая кровавая баня.

Так оно и оказалось. Остановившись на пороге у двери с табличкой «Пункт централизованного наблюдения (ПЦН)», начальник участка увидел пятерых людей, лежавших в характерных беспомощно-неуклюжих позах. Глядя на лужи крови, в которых плавали частицы мозга, на окровавленные следы, он понял: в такой ситуации совершенно невозможно будет спасти от нападок СМИ ни полицию в целом, ни отдельных ее представителей. Нет, ни в коем случае! Можно надеяться лишь на чудо. Только чудо избавит его от крупных неприятностей.

Он развернулся и повел всю группу, состоявшую из двух детективов, сержанта и семерых одетых в черное охранников, до тех пор столбами стоявших в коридоре, к двери, соединявшей служебные помещения с торговым центром. По пути заметил в дверной раме пулевое отверстие. Когда все вышли, начальник участка закрыл дверь и предупредил:

– Сюда никто не должен входить!

Потом он позвонил «Ястребам».

Бригадир Мусад Мани был командиром Управления по расследованию особо важных преступлений, «вожаком ястребиной стаи», как иногда Купидон с оттенком гордости называл своего цветного собрата. В УРОВП Мани прозвали Верблюдом. Один из детективов узнал от друга-мусульманина, что на каком-то арабском диалекте Мусад означает «дикий верблюд». А у «Ястребов», как во многих подразделениях ЮАПС, любили награждать прозвищами друг друга, и особенно начальство. Внешне Мани совсем не напоминал верблюда. Мощный, широкогрудый, широкоплечий, он выглядел прирожденным вожаком. Его лицо казалось высеченным из гранита, подбородок решительно выдавался вперед.

Именно подбородок первым показался в кабинете Ньяти. Глубоким, но всегда негромким и спокойным голосом бригадир произнес:

– Зола, на набережной стреляли. По полученным сведениям, убиты пятеро охранников торгового центра. «Си-Пойнт» просит нас о помощи. – Последнее слово носило легкий оттенок иронии.

– Какого рода помощь им требуется?

– Помощь при осмотре места преступления и проведении следственно-разыскных мероприятий.

Они хмыкнули, переглянулись, словно говоря: «Ну кто бы мог подумать?»

– Пожалуй, отправлю туда Мбали.

– Это будет идеально.

– И на всякий случай сообщу Клуте.

Глава 22

Гриссел поспешил вернуться к Купидону и Дэвидсу. Он попросил Дэвидса как можно скорее скопировать письмо Лиллиан Альварес Эдеру, а потом удалить оригинал.

– Поторопись, Шепелявый! Прошу тебя, – сказал он, поймав на себе подозрительный взгляд Купидона.

Когда все было исполнено, он попросил увеличить фото Лиллиан Альварес с Фейсбука и разослать его во все подразделения ЮАПС. Выходя из владений Шепелявого Дэвидса, он обратился к Купидону:

– Я хочу кое-что тебе показать.

Купидон вышел за ним, на ходу начиная расспрашивать.

Гриссел поднес палец к губам и побежал вниз по лестнице, в цокольный этаж. Купидон бежал за ним.

У двери, за которой размещался бар «Для своих», Гриссел остановился.

– Я ничего не вижу, – сказал Купидон.

– Там я не хотел говорить. По-моему, ГАБ нас подслушивает.

– ГАБ?!

– Да.

– Господи! – с мрачным изумлением произнес Купидон. – Бенна, ты серьезно?

– Мне только что звонила какая-то дама, судя по всему, оттуда. Она дала понять, что перехватила мое письмо в консульство Великобритании.

– Сейчас? Вот тот звонок, на который ты ответил прямо сейчас?!

– Да. И еще она сказала: она сразу поймет, если я расскажу кому-нибудь о ее звонке.

– Откуда ты знаешь, что она из разведки?

– Пошевелил мозгами. Ей известно об Эмме Грейбер, агенте МИ-6 в британском консульстве. Но главное другое. По-моему, они и нас прослушивают. Не удивлюсь, если они поставили в наших кабинетах жучки.

– Она может быть и из КР, – заметил Купидон, понизив голос и озираясь по сторонам, как будто здесь их тоже могли подслушивать.

Гриссел задумался. Что ж, вполне возможно. КР, как в ЮАПС сокращенно называли подразделение криминальной разведки, в последние годы стала местом довольно зловещим. Сначала – фиаско с генерал-лейтенантом Ричардом Мдлули, бывшим начальником участка в Вослорусе, которого назначили главой криминальной разведки, а позже уволили с позором из-за причастности к мошенничеству, коррупции и соучастия в покушении на убийство. Теперь ходили слухи о его преемнике, новом исполняющем обязанности главы криминальной разведки, особенно о его тесных связях в высших эшелонах государственной власти. В кулуарах шептались, что новый начальник больше озабочен сбором компромата на врагов президента, чем сбором улик для борьбы с преступностью.

– Я так не думаю. КР не станет прослушивать консульство. Это ГАБ…

Купидон покачал головой:

– Безумная страна, Бенна, безумный мир… Ладно, так что она тебе сказала?

Гриссел передал ему весь разговор.

– Почему именно сейчас?

– Не знаю.

– Нет, я хочу спросить: почему сейчас ты мне доверяешь?

– Вон, извини, пожалуйста. У меня не было выбора.

– Извинения принимаются. И как тебе моя версия насчет того, что Эдер решил по-крупному ограбить банк?

– Вон, все возможно, но тогда приходится предположить, что Эдеру или его сообщнику известно о Кобре. Что они намеренно воспользовались таким же пистолетом и заказали гильзы с гравировкой. Чтобы все подумали, что телохранителей убил Кобра…

– Нет, Бенна, я имею в виду другое… Что, если Кобру нанял сам Эдер? Как ты помнишь, Кобра готов служить кому угодно. А если Эдер ворует такие деньжищи, гонорар для него не проблема.

Иногда Грисселу приходилось делать над собой усилие, чтобы поспевать за ходом мыслей Купидона. Трудность в том, что его напарник оказывался прав по меньшей мере в шестидесяти процентах случаев.

Сначала Тейроне надел старую футболку. Ее не так жалко, если у него снова начнется кровотечение. Сверху натянул еще одну футболку и серый спортивный свитер фирмы «Найк». Дождевик остался в рюкзаке. Придется купить новый. И новый рюкзак. Потому что теперь он в бегах. Куда податься? В Йоханнесбург? В Дурбан? Незнакомая территория… Он хорошо знал только Кейптаун.

Куда ему идти?

Он надел черную круглую шапочку, вспоминая слова дяди Солли: «Тейроне, никогда не носи такую шапочку. В ней ты похож на преступника. И бейсболки тоже не носи. Шляпы гораздо лучше, если хочешь сменить внешность, правда, сильный ветер может сорвать шляпу с головы».

«Сейчас положение критическое, дядя Солли. Нужен камуфляж».

Войдя в туалет, он встал на унитаз, распахнул люк в потолке и открепил от трубы водонагревателя пачку банкнотов, которую припас на черный день. Осторожно закрыл люк.

Он вздрогнул от страха, услышав жужжание аппарата внутренней связи. Копы… За ним! Неужели так быстро?

Хотя его трясло, он успел схватить с кровати украденные кошелек и айпод. Снова послышалось противное жужжание. Он запихнул кошелек, деньги и айпод в брючный карман и нажал кнопку:

– Чего?

– У калитки какой-то тип тебя спрашивает, – сказала хозяйская дочь. Она всегда говорила только по-английски.

– Тип? Что за тип? – Наверняка из полиции. Сердце у Тейроне ушло в пятки.

– Не знаю, – раздраженно буркнула хозяйская дочь. – Просто какой-то парень.

– Как он выглядит?

– Цветной, в серой бейсболке.

Тейроне охватил ужас.

– В черной ветровке?

– Да. Впустить его?

– Нет! Скажи, что меня нет дома!

Он понимал, что в его голосе слышен страх, и напряженно ждал ответа. Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть эта толстуха над ним сжалится!

– Что ты натворил? – подозрительно спросила она.

– Пожалуйста, прошу тебя, скажи, что меня нет дома. Ну пожалуйста! – Тейроне схватился за дверную ручку, тихо открыл дверь и вышел, радуясь, что убийца не видит его на заднем дворе. Он подбежал к забору и вдруг остановился.

Тот тип ее застрелит.

Он бегом вернулся в пристройку, нажал кнопку внутренней связи.

– Будь осторожна, запри дверь, он очень опасен. Он тебя убьет. Вызови полицию. Быстрее!

Он выбежал, подтянулся, перелез через забор. На той стороне на него набросилась большая собака.

Ньяти нашел Гриссела и Купидона в коридоре.

– А я вас искал. Зайдите ко мне в кабинет!

Как обычно, Жираф никаких эмоций не выказывал.

Ньяти закрыл за ними дверь.

– Садитесь, пожалуйста.

Они сели.

– Бригадиру звонил наш комиссар. Нам велено передать все материалы дела сотрудникам госбезопасности. – Он изобразил пальцами обеих рук кавычки. – И прекратить расследование.

Гриссел увидел, что Купидон усиленно подмигивает. Он очень боялся, что Ньяти спросит, в чем дело. Он боялся жучков.

– Есть, сэр! – быстро ответил он.

Тейроне вскрикнул, крик сорвался с его губ непроизвольно. Огромный пес зарычал, оскалился и приготовился к прыжку.

Однажды жаркой летней ночью, когда он болтался со сверстниками на углу улицы в Митчеллс-Плейн, кто-то из них сказал: если на тебя нападает собака, лучше всего сделать две вещи. Броситься на пса, размахивая рукой. Потому что их натаскивают кусать за руку. А потом, не дожидаясь, пока он схватит тебя за руку, бей его в нос.

Сейчас тот давнишний совет очень пригодился Тейроне.

Не думая, он шагнул навстречу псу, размахивая костлявой рукой. Господи, неужели с него не хватит боли?

Пес попятился, подняв облако пыли, и Тейроне готов был поклясться, что на его морде появилось недоуменное выражение, как будто он спрашивал: «Какого черта?» Пес, застыв на месте, пропустил Тейроне. Тот осторожно прошел мимо, прижимаясь к забору. Он не знал, дома ли кто-нибудь из соседей.

Как только Тейроне побежал, пес снова бросился в погоню.

Несмотря на все свои недостатки, Вон Купидон всегда быстро оценивал ситуацию.

Когда Гриссел достал записную книжку и ручку и положил их на стол, готовясь записывать, его напарник сразу сообразил, что Жираф непременно что-то об этом скажет.

– Госбезопасность? С какой стати?! – возмущенно воскликнул Купидон.

Гриссел надеялся, что Купидон не станет переигрывать, это звучало театрально, и потом, раньше он никогда не возражал Ньяти. Он быстро нацарапал: «Кабинет прослушивается (?) Говорите снаружи». Записку он придвинул к полковнику. Тем временем Купидон продолжал:

– При всем к вам уважении, сэр… Что госбезопасности известно о расследовании уголовного дела?

Ньяти прочел записку и кивнул:

– Извините, господа, но так обстоят дела. Прошу передать мне всю документацию по делу.

Под запиской Бенни он черкнул: «5 минут».

Гриссел ответил: «У бара».

Он почти добежал до высокой стены вокруг соседнего дома. Но пес не отставал. Тейроне пришлось развернуться к нему лицом.

На сей раз пес не остановился. Он набросился на него, метя в живот и пах. Тейроне едва не закричал.

Какая гнусность! Кто, интересно, натаскивает своего пса откусывать людям члены? Гнев одержал верх над страхом, и он замахнулся кулаком, целя псу в морду, почувствовал острую боль в кулаке. Пес завизжал.

– Эй! – окликнул его мужской голос из окна второго этажа.

Пес обернулся, и Тейроне бросился бежать. Адреналин удесятерил его силы, он пришел в себя уже на соседней улице, хотя совершенно не помнил, как туда попал.

Он просто бежал.

Глава 23

Капитан Мбали Калени была единственной женщиной в отделе особо тяжких преступлений УРОВП. Она служила там уже полгода. Мбали, низкорослую толстушку, никогда не видели без служебного удостоверения ЮАПС, карточки на ленте, которую она вешала на шею, и без табельного пистолета на пухлом бедре. Она нигде не появлялась без огромной сумки из лакированной черной кожи через плечо. Выражение ее лица обычно было мрачным, как будто она на кого-то злилась. Только двое коллег понимали, что таков ее защитный механизм.

Мбали окончила университет по специальности «криминалист». Ее коэффициент умственного развития равнялся 138. На языке зулу ее имя означало «цветок». Коллеги за спиной называли ее «нашим кактусом» и «жирным ястребом». В тех случаях, когда она особенно доставала некоторых сослуживцев-мужчин своей несгибаемостью, ее называли «долбанутой Мбали».

Ньяти знал, что Мбали Калени и Вон Купидон терпеть не могут друг друга.

Зато Мбали могла наизусть процитировать любую статью из Акта об уголовном судопроизводстве и все правила внутреннего распорядка. Она всегда действовала в строгом соответствии с этими законами и правилами. Купидон же видел в них лишь смутное, самое общее руководство к действию, которым можно пользоваться по своему усмотрению. Ньяти знал, что такие расхождения во взглядах часто служили поводом для конфликтов, разбираться с которыми приходилось ему.

Вот почему он не включил женщину-детектива в группу Гриссела, которая занималась убийствами во Франсхуке. Пока Мбали была свободна, и теперь ее можно было послать в торговый центр на набережную Виктории и Альфреда.

Начальник участка «Си-Пойнт» стоял в дверях торгового центра. Увидев, что к нему вперевалку приближается капитан Калени с самым решительным выражением лица, он немного испугался. О Мбали рассказывали легенды. Он слышал, что Мбали очень умна, но иметь с ней дело непросто.

Он вежливо поздоровался и протянул руку, собираясь открыть для нее дверь.

– Нет, – сказала Мбали, – вы без перчаток.

Начальнику участка нужно было только одно: вывести из-под удара себя и своих людей, избавиться от неприятностей. Он не сказал, что за дверную ручку уже хватались многие. Просто кивнул и наблюдал, как она достает из сумки перчатки и натягивает их.

– А у вас разве нет перчаток? – спросила Мбали.

– Они в машине, – ответил начальник участка.

– Так идите и возьмите их.

Он кивнул и попросил одного из своих детективов принести перчатки.

– А бахилы? – нахмурилась Мбали.

Начальник участка велел детективу принести и бахилы.

Мбали недоверчиво покачала головой и продолжила:

– Наденьте перчатки и бахилы и входите… Только вы!

– Но сержант первым оказался на месте…

– Его я допрошу после того, как выйду. – Мбали повернулась ко второму детективу и сержанту: – Охраняйте дверь!

Затем она вошла.

– С чего вы взяли, что наши кабинеты прослушиваются? – спросил Ньяти.

Жираф, Гриссел и Купидон стояли в цокольном этаже, у одной из дверей бара «Для своих», с табличкой «Раздевалка». Здесь никто не мог ни видеть, ни слышать их.

– Она кое-что сказала, сэр, – ответил Гриссел. – Когда предупредила, чтобы я никому ничего не передавал. «Как только я узнаю, что вы распускаете язык, звонки прекратятся». Она не сказала: «Если я узнаю», она выразилась именно так: «Как только я узнаю». Может быть, я ошибаюсь, но мне стало очень не по себе.

Ньяти долго молчал, склонив голову набок. Наконец он вздохнул:

– Они уже перехватывают нашу электронную почту и прослушивают наши телефоны… Самое грустное, что ты, скорее всего, прав. И нам придется допустить, что так оно и есть.

– Да, сэр.

– Возвращайтесь к себе, скопируйте все, что у вас есть, – только вдвоем. Ни с кем не обсуждайте подробности. Скопируйте, и все. Принесите мне все оригиналы, и я передам их сотруднику ГАБ, когда он приедет.

– Сэр, значит, мы продолжим расследование? – спросил Купидон.

– Вот именно! – ответил Ньяти.

Мбали Калени с трудом сдерживала слезы.

Это была ее самая большая тайна, она была даже больше, чем огромные порции жареной картошки из закусочной KFC, которыми она лакомилась в одиночку у себя в кабинете. Больше, чем мечты об актере Джимоне Хонсу, которые она иногда позволяла себе перед сном в постели. На месте убийства ей всегда хотелось плакать. От горечи потери, бессмысленности произошедшей трагедии, но превыше всего – от способности человека ко злу. Вот что разбивало ей сердце и вот о чем она часто думала! Почему люди так поступают? Почему на ее родине так много убийц, насильников и грабителей? Тяжелое бремя прошлого? А может быть, что-то заложено в самой сути Южной Африки… Может быть, над страной повисло демоническое энергетическое поле, которое сводит людей с ума?

Она говорила с начальником участка подчеркнуто строго, потому что ей очень хотелось войти на место преступления в одиночку. Она не имеет права показывать им свои слезы. Достаточно одного-единственного проявления слабости, и коллеги-мужчины сживут ее со свету. Но сейчас, пока ее никто не видит, она могла немного дать себе волю: ссутулиться и молча поплакать. Она порылась в сумке и достала упаковку бумажных носовых платков. Шмыгая носом, смотрела на пять безжизненных тел. Сегодня на их близких, отцов, матерей, жен, детей, обрушится горе. О трагедии будут несколько дней писать на первых полосах, а потом посторонние люди все забудут. И только для родственников погибших трагедия будет продолжаться. Продолжится цепь несчастий. Они потеряли кормильцев. Убийство умножило горе, бедность и страдания. Преступление оставит след и в будущем. Дети убитых будут рассказывать социальному работнику или судье: «Мой отец погиб, когда мне было четыре года…»

Мбали вытерла слезы, затолкала платки назад в сумку. Расправила плечи и приступила к осмотру места преступления.

* * *

Тейроне Клейнбои перебежал Огаст-стрит и понесся через пустырь. Подтянувшись, перелез через высокую бетонную стену, за которой скрывалась средняя школа. Ему хотелось оказаться среди людей, на Скотсе-Клоф это было его единственным спасением: домов здесь мало, а улицы широкие.

Он перелез через забор. На школьном дворе было тихо. Каникулы! Он забыл, что сейчас каникулы.

Он пробежал мимо школьных зданий, мимо площадки для игры в нетбол, бросился к главным воротам. Пожилой охранник в надетой набекрень военной фуражке зашагал к нему с той стороны площадки, что-то крича и размахивая узловатой палкой.

Тейроне не остановился. Высокие главные ворота оказались запертыми, правда, на длинную цепь, он протиснулся в узкую щель между створками и оглянулся.

На школьном дворе не было никого, кроме старика охранника. Он размахивал руками и выкрикивал что-то непонятное. Фуражка сбилась на сторону.

Он бежал по улице, мимо многоквартирных домов, уродливых строений, где между окнами тянулись бельевые веревки. Какая-то пожилая женщина крикнула ему вслед:

– Смотрите, как бежит!

Тейроне радовался, что бежать приходится под гору. Свернул налево, через задние дворы, повернул на Черч-стрит.

Снова оглянулся.

Никого.

Они поспешно копировали все что только можно. Гриссел передавал документы, а Купидон, более продвинутый в техническом отношении, управлялся с копировальным аппаратом.

Зазвонил телефон Гриссела. Он вынул его из кармана, злясь на то, что им помешали, – им сейчас так нужно спешить. На экране высветилось: «Мбали».

Он нажал кнопку «Прием вызова».

– Бенни, я на набережной. В торговом центре стрельба со смертельным исходом. Убиты пятеро охранников…

Грисселу захотелось выругаться, но он прикусил язык. Мбали терпеть не могла, когда ругались или божились.

– По-моему, тебе лучше приехать, – продолжала Мбали.

– Мбали, мы сейчас очень заняты…

– Знаю. Но полковник на утреннем совещании рассказал нам об убийствах во Франсхуке, он упомянул и о гильзах со змеей…

– И что?

– Бенни, здесь таких много. Очень много!

Гриссел снова с трудом удержался, чтобы не выругаться вслух. Нельзя быть таким нетерпеливым и действовать так поспешно – его сотовый телефон прослушивается, теперь о том, что произошло на набережной, знают и в ГАБ.

– Еду, – бросил он.

– Можешь захватить с собой сержанта Дэвидса? Нам придется возиться с техникой…

– Ладно, – сказал Гриссел и отключился.

Надя Клейнбои сидела в баре «Нелси» студенческого центра Стелленбосского университета, за длинным деревянным столом, вместе со своими однокурсниками. Зазвонил ее сотовый телефон. Она едва расслышала звонок, потому что кругом было шумно: все говорили, играла музыка.

Она прочла: «Тейроне». Наверное, тот тип вернул брату телефон.

Она прикрыла одно ухо, а телефон поднесла к другому.

– Алло!

– Извините, что надоедаю, но никого нет дома, – услышала она голос того же доброго самаритянина.

– Нет, что вы, нисколько вы мне не надоедаете. Мой брат работает в городе, а вернется только вечером. Я… Может быть, вы бросите телефон в почтовый ящик? Я попробую… – Тейроне жил в пристройке, и она не знала, поймут ли хозяева-мусульмане, что в ящике его телефон. Она не знала, что делать.

– Может быть, передать телефон вам? – предложил добрый самаритянин.

– Нет, я в Стелленбосе, это далеко…

– В Стелленбосе… – Голос зазвучал четче. – Мне все равно перед отлетом надо туда.

– В самом деле?

– Да. Там мой отель.

– Ой! То есть… Вы так добры!

– Нет-нет, я понимаю, что значит потерять телефон. Это… grand derangement, большое расстройство.

– Вы француз?

– Mais oui. Да.

– Круто!

– Где мне вас найти?

– Ах да. У меня занятия до часу дня. Где ваш отель?

– Здесь, в Стелленбосе. Я позвоню вам, когда приеду.

– Хорошо, после часу. Звоните в начале второго!