Текст книги "Невеста рока. Книга вторая"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)
Глава 36
Темные, мрачные тучи нависли над Клуни.
В огромной кухне, за длинным, вычищенным до блеска столом, который был гордостью поварихи миссис Снук, она мрачно обсуждала со своей подругой миссис Макдугал все происшедшее в замке. Остальные слуги были заняты тяжелой работой, ибо хозяина ожидали сегодня вечером к ужину.
Зажаривали жирную утку. В буфетной, примыкающей к кухне, уже приготовили овощи. Вольпо, обычно приезжающий в замок незадолго до хозяина, только что спустился вниз распорядиться, чтобы ужин приготовили отменный, и сообщил, что его светлость пребывает в сквернейшем расположении духа и поэтому надо особенно постараться. Завтра он собирается устроить веселую вечеринку, но сегодня ночью будет один.
– Ему нездоровится, и он собирается лечь пораньше, – сообщил Вольпо, лукаво подмигивая миссис Снук.
Повариха сидела, сложив руки на груди, и ворчала.
– Нездоровится! – передразнила она португальца. – Гм! Это значит, что он изрядно перебрал, – проговорила она, поджав губы.
– Да, ужасные времена наступили для его светлости, – согласилась с ней домоправительница.
Они считали изгнание Шарлотты из Клуни омерзительным. Все слуги жалели ее светлость. Ведь все, кто служил ей, не видели от нее ничего, кроме доброго и участливого отношения. А его светлость крайне редко проявлял доброту, а если и демонстрировал, то, как правило, по отношению к молоденьким служанкам. Неоднократно он набрасывался на миссис Снук с безобразной бранью, если ему чем-то не нравилась еда.
Вольпо сообщил им, что ее светлость оказалась распутницей, сбежала с неким светским джентльменом-политиком и больше никогда не вернется в Клуни.
Однако две главные представительницы служебного персонала замка не верили в вероятность этого. Тогда португалец заверил обеих, что он все видел и слышал и может предоставить его светлости доказательства. Но ни миссис Снук, ни миссис Макдугал не обрадовались этому известию. Обе были благочестивыми, набожными женщинами, не одобряющими неверности, но ее светлость в их глазах была непорочным ангелом. И она не могла быть виновной. Женщины стояли на своем и собирались последовать за Гертрудой – бедняжкой Гертрудой, которую уже уволили.
– Мне не нравится все, что здесь творится, – сказала миссис Снук товарке, поджимая губы. – И еще я не выношу эту высокомерную Нанну, которая вернулась, чтобы снова мучить бедненькую мисс Элеонору.
– Ага, – согласилась шотландка и тяжело вздохнула. – Такая милая девчушка. Я видела утром ее личико, оно все распухло от слез. Бедняжка плакала и звала маму. Не по-христиански так относиться к ребенку, как это Делает его светлость. Говорят, он тут же наорал на нее и дал ей пощечину, потому что она все время горевала по миледи. Так может поступить только животное.
– Мне бы хотелось узнать все поподробнее, – сказала – повариха и, наклонившись над чашкой чая, прошептала: – Поверьте уж мне, миссис Мак, этот прощелыга слуга знает намного больше, чем рассказывает нам. Судя по словам этого Вольпо, я уверена, что во всем виноват хозяин! – презрительно произнесла миссис Снук.
– Я бы с радостью ушла отсюда и вернулась в родную Шотландию, где такого вообще никогда не случается, – сказала миссис Макдугал.
Стоял теплый весенний вечер, и слабый моросящий дождичек поливал красивые сады Клуни, образуя над ними прозрачную дымку. Вскоре после шести часов Вивиан Чейс приехал в карете из Харлинга и вошел в замок. Он пребывал в прескверном настроении после нескольких ночей беспробудного пьянства и игры в карты в Лондоне, где он сейчас предпочитал оставаться как можно дольше. Однако светские условности требовали, чтобы он вернулся домой, к детям. В самом деле, он ведь был опечаленным обманутым мужем, которому надо утешать брошенных неверной женой малюток. Если бы он тоже бросил их, то общество соответственно осудило бы и его.
До тех пор пока не состоится развод и Шарлотта не будет раз и навсегда уничтожена, он должен сохранять респектабельный вид. Однако он пригласил на уик-энд нескольких веселых приятелей, попросив их пожить в этом «надгробном камне некогда славного дома», как он выразился. После избавления от Шарлотты он намеревался закрыть замок и надолго отправиться за границу.
Все в Клуни действовало ему на нервы. Когда Нанна привела к нему девочек пожелать спокойной ночи, он стоял в библиотеке напротив камина, сцепив руки за спиной. Повернувшись к дочерям, он смерил их взглядом, в котором совершенно отсутствовало родительское чувство. Его раздражали даже его любимицы, золотоволосые Беатрис с Викторией, которые нежно целовали отца и уговаривали поиграть с ними. Его мрачный задумчивый взгляд остановился на старшей дочери. Боже, какое печальное зрелище являла она с тех пор, как уехала мать! По словам няни, девочка не переставала плакать. Ее глаза запали, лицо осунулось и приобрело какое-то взрослое, потерянное выражение, которое совершенно разрушало ее природное детское обаяние. Когда Вивиан заговорил с ней, девочка дрожала. И тогда он закричал, чем напугал ее еще больше:
– Улыбнись же, черт тебя подери! Что с тобой происходит? Все думают, что к тебе скверно относятся в доме, где ты имеешь все, что пожелаешь и за что, отметьте, мисс, я весьма щедро плачу!
Няня стояла рядом и из-под опущенных век смотрела на его светлость. Она давно уже потеряла терпение с Элеонорой. Сначала она старалась хоть как-то утешить ее, ибо все-таки жалела девочку, и сделала исключение, разрешив поговорить о матери, что милорд категорически запретил делать. Но Элеонора умоляла лишь об одном: позволить ей уйти к маме. В конце концов женщина вышла из себя, и тогда снова начались запугивание и грозные окрики.
Элеонора нервно прижимала пальцы к губам. Ее огромные печальные глаза смотрели на отца с ужасом и вызовом. Девочка была настолько потрясена случившимся, что никак не могла успокоиться. Она ничего не понимала. Ее мирная, беспечная, спокойная жизнь кончилась. А ведь она была так счастлива с мамой! Когда она, весело вбежав тем утром в спальню, не увидела там матери, для нее это стало чудовищным ударом.
Вивиан смотрел на нее волком. Теперь, когда он больше не мог изливать на Шарлотту свое презрение и гнев, подогреваемые беспрестанным пьянством и кутежами, его скверное настроение обрушилось на ее любимую дочь.
– Отвечай! – орал он на девочку. – Почему ты не улыбаешься мне?!
Она вздрогнула и отпрянула назад, не в силах произнести ни слова. Ее детский разум находился в полном смятении. Но наконец она прошептала:
– Я хочу видеть маму. Когда мамочка приедет домой?
Обрюзгшее лицо Вивиана побагровело и стало еще более отталкивающим. Он поднял руку, словно собираясь ударить ни в чем не повинного ребенка, но все же опустил кулак.
– Ты больше никогда не увидишь свою мать! Вбей это в свою тупую голову. И еще запомни, что тебе придется быть учтивой и ласковой с твоим отцом, – свирепо проговорил он.
Элеонора закрыла лицо ладонями и горько заплакала. Няня тут же поспешила увести всех девочек из библиотеки.
Вивиан с силой дернул за шнурок сонетки. Когда появился слуга, он рявкнул:
– Принеси мне бренди и позови сюда Вольпо!
– Слушаюсь, милорд. Во сколько его светлости угодно отужинать?
– Я не буду ужинать дома. Меня здесь все угнетает, – ответил Вивиан, который только что решил отправиться в веселый домик Ромы Грешем, чтобы немного там поразвлечься. Он начал жалеть себя, постепенно утверждаясь в мысли, что он и вправду обманутый несчастный муж, заслуживающий сострадания и утешения. «Ах, эта сука Шарлотта, – злобно размышлял он, – наверняка сейчас она у своих друзей Маршей, если не с любовником!» А что касается его, то через адвокатов Вивиан получил хладнокровное, но эффектное послание от Доминика Ануина, где тот обещал довести дело до победного конца и доказать невиновность свою и Шарлотты. И добавил, что, когда процесс останется позади, он с большим удовлетворением встретится с лордом Чейсом лично на дуэли. А оружие пусть позаботится выбрать лорд Чейс, ибо тип оружия Доминика не волнует.
Еще чего – дуэль, в бешенстве размышлял Вивиан, прочитав это послание. Ему вовсе не хотелось встречаться один на один с мистером Ануином. Выстрел в спину – это одно, но дуэль, которую он, Вивиан, может проиграть, – совершенно другое.
Это произошло на прошлой неделе. Вивиан бродил по Пиккадилли, заходил в клубы, приподнимая шляпу, здоровался с некоторыми светскими джентльменами и дамами и был очень расстроен, когда заметил, что многие из них отворачивались от него. Похоже, их сочувствие обращено к Шарлотте и мистеру Ануину, а не к нему, Вивиану; в его же замысел вовсе не входило, чтобы подвергся остракизму он, а не Шарлотта с Домиником. И еще эти новости о раскрытии тайны происхождения Ануина. Для Вивиана это стало довольно сильным потрясением. Доминик собрал все документы и полностью доказал, что он не подкидыш и не только приемный сын Энгсби, которых судьба одарила лишь проницательностью. Он оказался законным сыном и наследником покойного барона Кадлингтонского и Флер Марш, бывшей вдовы барона. Как Доминик Сен-Шевиот, он стал владельцем высочайшего титула и огромного состояния, которые принадлежали ему по праву.
Как ни крути, теперь Вивиану казалось, что Шарлотте удастся выйти сухой из воды. А ведь он надеялся, что после развода она станет изгнанницей, отверженной, карьера же мистера Ануина будет начисто разрушена. Однако теперь карьера была делом второстепенной важности для джентльмена, обладающего старинным титулом и состоянием, намного превышающим состояние Вивиана.
Все это милорд узнал прошлой ночью, что и повлияло на его настроение, которое стало прескверным.
Когда Вольпо, как всегда, крадучись, объявился в библиотеке, Вивиан, уже приложившийся к бренди, заорал на него:
– Мне нужно переодеться с дороги. И приготовь сидячую ванну в моей гардеробной. Разложи вечерний костюм. Я намереваюсь навестить старого друга.
Вольпо поцокал языком. Он служил у милорда достаточно долго, чтобы прекрасно знать, кто этот «старый друг».
Повариха разразилась на кухне гневной тирадой, ибо превосходный ужин, приготовленный с такими стараниями, стал не нужен. В эту минуту Вольпо был едва ли любезнее Вивиана. Вчера он имел с хозяином «небольшой разговор» в Лондоне. Такой разговор между ними состоялся впервые с тех пор, как португалец поступил на службу к его светлости. Совсем недавно он сослужил хозяину прекрасную службу, устроив тот злосчастный вечер с мистером Ануином, помогая милорду избавиться от миледи. Никто из слуг не смог бы придумать столь коварный и хитрый план. И каково же было вознаграждение? Какая-то жалкая подачка в виде пяти соверенов. Прошлой ночью Вольпо заявил хозяину, что хотел бы получить немного больше, однако Вивиан послал его ко всем чертям.
Португалец угрюмо посмотрел на его светлость. Вивиан, развалившись в кресле, смерил слугу надменным взглядом.
– Ну… чего еще тебе надо… что ты на меня так уставился?
Вольпо прокашлялся и ответил:
– Просто небольшой вопрос о деньгах, милорд.
– Ах, деньги! – вторил ему милорд и, откинув голову, громко расхохотался. – Понимаю! Значит, опять нужны деньги? Ах ты, неблагодарный наглый мерзавец, ты что, решил шантажировать меня? Верно? Разве я плохо заплатил тебе за твои скудные услуги? Убирайся и займись своим делом! Мне угодно принять ванну.
Однако Вольпо не отступал. Он не боялся Вивиана, ибо превосходно знал его. И его горячая португальская кровь вскипела так же быстро, как и у его хозяина.
– Ваша светлость, верно, забыли, что без моих услуг, которые вам угодно назвать «скудными», ее светлость по-прежнему оставалась бы здесь, раздражая милорда своим присутствием. И еще…
– Убирайся! – сквозь зубы процедил Вивиан.
– Но, милорд, я имею право требовать уплаты за то, что сделал для вас, – с возмущением начал Вольпо. – Это было опасным делом. И по-прежнему связано с опасностью. Все в Лондоне поговаривают, что мистер Ануин в чрезвычайном гневе и может призвать меня к ответу за вред, который я причинил ему ради вашей светлости, когда узнает правду.
При обычных обстоятельствах Вивиан счел бы слова слуги справедливыми и повел бы себя более осмотрительно, ибо в конце концов Вольпо был его соучастником. Но все обернулось самым нежелательным для Вивиана образом. Увидев, что кто-то смеет перечить ему, он вышел из себя и совершенно потерял благоразумие. Придя в бешенство, он швырнул стакан с бренди прямо в лицо португальца. Горбун попытался увернуться, но не успел. Стакан угодил ему в лоб, разбившись на мелкие осколки. Бренди разлилось по его одежде. Он закричал от боли и схватился за лицо.
– Убирайся отсюда, гадина! – заорал Вивиан. – И чтобы я больше не видел тебя сегодня и не слышал о том, что ты сделал для меня! Заруби себе на носу: ты должен помнить только то, что я делаю для тебя, ты, дерзкий португальский урод!
Воцарилась тишина. Вольпо со стоном попятился, пытаясь платком вытереть выступившую на раненом лбу кровь. Он был ранен не так уж сильно. Но его услужливая преданность хозяину мгновенно сменилась жгучей и неукротимой ненавистью. Он понял, что не получит ожидаемой награды за услуги. Что ж, прекрасно. Пусть его светлость гневается и оскорбляет его, но он может пожалеть об этом.
Вивиан не учел, что в жилах португальца Вольпо течет горячая романская кровь и ему знакомо истинное значение слова «вендетта».
Горбун развернулся на каблуках и, приложив к лицу платок, быстро вышел из библиотеки. Вивиан больше не видел его в Клуни.
Моросящий дождичек прошел, небо прояснилось, и последовала ночь полнолуния. После ванны Вивиан пришел в превосходное настроение. И, видя теперь все в радужном свете, пешком направился к дому Ромы Грешем. Пройдя фруктовый сад, он вышел через калитку в лес, тот самый, где более десяти лет назад соблазнил Шарлотту Гофф.
Сейчас его мысли были далеки от нее. Вивиан с удовольствием предвкушал предстоящие развлечения у любезной Ромы. Он думал о новых чувствах и новых ощущениях, которые станут посещать его всю ночь. Ибо ему не хотелось быть одному и много думать. Когда он оставался один, у него порой начинала пробуждаться совесть, не давали покоя воспоминания о покойной матери и живой жене. Все это приводило его к весьма неприятным мыслям. Ведь в действительности он должен был испытывать чувство бесконечной вины перед этими женщинами.
Вивиан шел по лесу, наслаждаясь лунной ночью. Он был одет по самой последней моде, в его галстуке сверкала бриллиантовая булавка. Между пальцами была зажата душистая сигара, красивые волосы напомажены, усы завиты. Весьма привлекательный мужчина – Вивиан Чейс во всей своей красе. Да, сейчас он выглядел почти как тот романтичный юноша, которому Шарлотта Гофф некогда отдала сердце и душу.
Он достиг двери дома миссис Грешем, даже не предполагая, что всю дорогу от замка его преследовала уродливая фигура Вольпо. Португалец пробирался за ним, крадучись и бесшумно, как кошка. Он все время находился в тени, до того мгновения, как лорд Чейс наконец приблизился к двери заведения миссис Грешем, окна которого были закрыты толстыми ставнями, а занавеси опущены на ночь. Тогда Вивиана и настигло возмездие. Оказавшись под крышей небольшой галереи, он протянул руку к дверному молотку, но так и не дотронулся до него.
Почувствовав сильнейшую боль между лопаток, он издал сдавленный вопль боли и страха. Сигара выскочили из его пальцев, и он бесформенной грудой рухнул у порога дома. Он даже не оглянулся на горбатую фигуру человека, которого называл дерзким португальским уродом, а Вольпо тут же скрылся во мраке ночи. Он постарался как можно быстрее вернуться в замок. Спустя несколько минут горбун, нацепив фартук, уже находился в кладовой и чистил туфли его светлости. Он громко разговаривал с другими слугами, нарочито обращая на себя внимание, чтобы они готовы были поклясться, если нужно, что он вообще не покидал замка.
Обнаружила Вивиана сама миссис Грешем. У нее был сиамский кот, которому взбрело в голову выбежать из дома. Когда она поспешно вышла за ним на улицу, то споткнулась о что-то твердое. Она отшатнулась в ужасе, увидев распластанное тело мужчины в смокинге и нарядной накидке, выпустила из рук пойманного кота и закричала так, что на ее крик сбежались слуги. Они перевернули тело на спину. Когда Рома Грешем увидела бескровное лицо, растрепанные волосы и стиснутые в ужасном оскале зубы, она снова пронзительно закричала:
– О Господи, да это же лорд Чейс!!!
Она поняла, что милорд мертв. Да, это в последний раз он направлялся отужинать в ее гостеприимный дом и выпить вина с «друзьями» (и прекрасно платил за это удовольствие!).
Когда один из слуг поднял его безжизненную руку и Рома увидела, что она залита кровью, ей стало понятно, как он умер. Слуга пробормотал:
– У него рана на спине. Похоже, это убийство, мадам.
Опытная Рома Грешем тут же сообразила, какой предстоит скандал, в который она будет неизбежно вовлечена, а ее тайное убежище раскрыто. Один из ужинавших гостей вышел из дома посмотреть, что случилось, и оказался очень кстати, ибо успел подхватить хозяйку, которая падала в обморок.
Глава 37
На следующее утро в начале десятого к дверям имения Пилларз галопом подскакал всадник. Соскочив со взмыленной лошади, он громко постучал в дверь.
Шарлотта услышала этот стук. Она уже давно проснулась и с удовольствием предвкушала встречу с Флер и Домиником. Она, как и миссис Марш, обычно завтракала в постели, но в этот день, когда солнечные лучи пробились сквозь пелену тумана, осветив двор, и местность стала такой по-весеннему красивой, Шарлотта встала и оделась.
Она уже дошла до середины лестницы, когда служанка Флер сообщила ей, что приехал Джеймсон, мальчик-конюший из Клуни. Он привез для миледи срочное сообщение.
Огромные глаза Шарлотты расширились от волнения. Она побледнела.
– Я немедленно с ним увижусь, – промолвила она.
Три дня назад она написала коротенькое письмо миссис Макдугал, в котором умоляла найти способ сообщить ей о судьбе дочерей.
Теперь, когда Гертруда уволена, мне придется полагаться только на вас. Прошу вас, поверьте, что я ни в чем не виновата и все выдвинутые против меня обвинения беспочвенны. Сжальтесь над материнским сердцем, разрывающимся от горя, и пришлите мне известие о моих девочках. Если у вас будет такая возможность, то передайте Элеоноре, что ее мама никогда не бросала ее. Всем сердцем молю вас не рассказывать ничего его светлости.
Сейчас Шарлотту охватила безумная надежда, что миссис Макдугал сжалилась над ней и прислала Джеймсона с ответом.
Мальчик-конюший, неопрятный, со взлохмаченными волосами, с любопытством посмотрел на бывшую хозяйку, прикоснулся ко лбу и протянул ей письмо. Сердце Шарлотты бешено забилось еще до того, как она вскрыла коряво надписанный конверт.
– Миссис Мак прислала меня вот с этим, – проговорил Джеймсон. – Я бы приехал раньше, миледи, но Светлячок потерял подкову и мне пришлось заехать в Эппин к кузнецу.
Шарлотта промолчала. По мере чтения письма от миссис Мак лицо ее становилось пепельно-серым. От ужасных новостей у нее закружилась голова. В письме было всего две строчки:
Немедленно возвращайтесь, миледи. Его светлость убит.
Флора Макдугал
Шарлотта, содрогаясь всем телом, уставилась на мальчишку.
– Ты знаешь, что написано в этом письме? – выдохнула она.
– Да, миледи, страшные вещи!
– Но что случилось? Расскажи все, что знаешь.
– Да ничего я не знаю, миледи, кроме того, что его светлость нашли с ножевой раной в спине.
– С ножевой раной в спине… – шепотом повторила Шарлотта.
Она закачалась, и ей пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть.
– О, милосердный Боже! – прошептала она.
А мальчишка продолжал рассказывать о том, что утром миссис Мак прислала за ним мальчишку из кладовой, чтобы тот разбудил его, и велела как можно быстрее отправляться в Эппин. Миссис Мак недавно получила письмо от ее светлости и теперь знала, где ее найти. Прошлым вечером его светлость отправился куда-то поужинать, а незадолго до полуночи полиция принесла его труп в замок. Когда Шарлотта стала расспрашивать мальчика дальше, то узнала, что явившийся в Клуни доктор Кастлби осмотрел труп Вивиана и сказал, что нож прошел прямо через сердце. Почти все слуги в замке в панике. А мистер Вольпо, личный слуга его светлости, до сих пор отказывается отойти от тела хозяйка и все время рыдает над ним.
Шарлотта отослала Джеймсона к слугам, где его накормили и дали кружку эля. Сама же побежала наверх, в спальню миссис Марш. Она буквально бросилась к кровати подруги.
– Вивиан мертв! Он мертв, – тяжело дыша, проговорила она, сминая в дрожащей руке письмо миссис Мак.
Когда Флер узнала о случившемся, она побледнела не менее своей подруги, но, будучи более практичной, послала за Певерилом и приказала принести бренди, ибо на Шарлотте не было лица.
– Успокойтесь, дорогая, – проговорила миссис Марш. – Не давайте волю своим чувствам. Да, Вивиан мертв. Видимо, кто-то, кому он причинил вред, отомстил ему.
– Но кто… кто мог его так сильно ненавидеть?!
– Пока неясно.
– Я ненавидела его, но убивать… да от одного этого слова у меня вся душа наполняется ужасом!
– Вам надо немедленно отправиться в Клуни к детям, – сказала Флер. – Сейчас я пошлю человека к моему кучеру: Он отвезет вас.
Шарлотта встала. Ее щеки постепенно начинали обретать нормальный цвет.
– Да, да, конечно, мне необходимо ехать к детям, – выдохнула она.
Теперь смешанное чувство потрясения и страха сменилось ощущением необыкновенного облегчения. Вивиан мертв. Она свободна. Освободилась от тирана, чудовищным образом разрушившего ее жизнь, – без всякого развода или других законодательных актов.
Она может вернуться в Клуни… к Элеоноре. Теперь никто не сможет помешать ей. Она беспрепятственно сможет забрать несчастную девочку от этой ужасной няньки и возвратить любимой дочери ее детскую веру. Она сможет воспитывать Беатрис и Викторию, формировать их характеры в благородных традициях. Она была свободна… Свободна, чтобы любить Доминика!
И Шарлотта не выдержала столь неожиданно свалившейся на нее перемены. Она бросилась в объятия подруги, и обе женщины заплакали.
Гладя Шарлотту по голове Флер шептала:
– Я сразу же напишу сыну и попрошу его приехать сюда к вам. Сделайте все необходимое в Клуни, а потом, сразу же после похорон, возвращайтесь в Пилларз. И привезите с собою девочек. Я знаю в деревне одну славную женщину, очень добрую и приветливую. Она будет должным образом ухаживать за вашими малышками.
Шарлотта поцеловала хрупкую руку Флер. Сейчас она любила Флер Марш сильнее, чем когда-либо… ибо разве она не была матерью Доминика?
– Можете быть совершенно уверены, что я возвращусь сразу же, как только смогу, поскольку истинный дом для меня – это Пилларз, а не Клуни, – проговорила Шарлотта.
Но ей пришлось пройти еще через многое, прежде чем новый сияющий день сменил черную ночь долгих мучений Шарлотты Чейс.
Когда она возвращалась в Клуни, день по какой-то иронии судьбы был прекрасный. Добравшись домой, она обнаружила, что красивый замок, который так любила покойная леди Элеонора Чейс, погружен в зловещий мрак. Хозяин Клуни лежал в своей опочивальне, спокойный и прямой под белоснежной простыней. Все окна и зеркала были наглухо зашторены. Кругом стояла тишина, лишь изредка нарушаемая всхлипываниями и шепотом слуг, которые на цыпочках двигались по дому. Это была тишина смерти.
Первым делом Шарлотта сняла мантилью и шляпку и устремилась в детские комнаты.
– Элеонора! – шептала она, поднимаясь. – Элеонора!
Нанны давно уже не было в замке. По словам миссис Мак, как только нянька узнала о смерти его светлости, она бросила все свои обязанности и села в первый же поезд, уходящий из Харлинга. Теперь за девочками ухаживала молоденькая служанка.
Элеонора лежала в постели, ибо у нее была легкая лихорадка. Беатрис с Викторией отправились с новой няней собирать полевые цветы.
– Им лучше сейчас не находиться в доме, ваша светлость, – справедливо заметила миссис Мак.
– Благодарю вас, – сдержанно проговорила Шарлотта. – И огромное спасибо за все, что вы сделали для меня. Вы будете вознаграждены.
Миссис Мак учтиво присела в реверансе.
– Мы все очень рады возвращению вашей светлости, – с повлажневшими глазами проговорила домоправительница.
Крик радости раздался из маленькой кроватки Элеоноры, когда девочка увидела красивую бледную женщину, бегущую к ней через огромную спальню.
– Мама! Мама! – кричала девочка, протягивая к ней руки.
– О, дорогая моя! О Элли, дорогая моя! – проговорила Шарлотта, прижимая к груди легонькое тельце в белом пеньюарчике.
Наконец-то спустя долгое время мать и дочь вновь оказались вместе. И Элеонора сказала:
– Я была так несчастна. Пожалуйста, пожалуйста, дорогая мамочка, больше никогда не покидай меня!
– Я буду молить Господа, чтобы этого никогда не случилось, – вздохнула Шарлотта и положила прохладную руку на горячий лоб девочки.
Элеонора тоже вздохнула и произнесла:
– А теперь я съем мой обед. Еда застревала у меня в горле, мамочка, и меня тошнило, а Нанна с папой сердились на меня. Но сегодня я съем все-все-все, потому что моя милая, любимая мамочка вернулась домой!
Миссис Мак украдкой вытирала слезы краем своего гофрированного фартука. Затем она спустилась вниз, чтобы рассказать миссис Снук о душераздирающей сцене, свидетельницей которой она только что стала.
– Я съем свою шляпу, если миледи виновата как Жена и как мать! – горячо воскликнула она.
И служанки погрузились в оживленную беседу. Слухи уже распространились по всей округе. Всюду сплетничали о том, что его светлость обнаружили убитым в доме со скверной репутацией.
– Поделом ему, – говорили женщины. – Именно это он и заслужил. Бедняга мистер Вольпо. Никто, правда, его не любил, но, похоже, сейчас ему очень плохо, ибо он так удручен смертью хозяина.
Однако бедняга мистер Вольпо был скорее не удручен, а напуган. Он убил лорда Чейса в припадке ярости. Когда в первый раз его допрашивала местная полиция, он думал, что отвечает на вопросы складно и заподозрить его не в чем. Однако сейчас сюда направлялся для расследования некий джентльмен из Скотланд-Ярда, и это внушало Вольпо дурные предчувствия.
Он зарыл злосчастный нож в лесу по дороге между замком и домом миссис Грешем и считал, что найти орудие преступления невозможно. Однако в душе португалец был трусом, и сейчас ненависть сменилась в нем угрызениями совести. И посему слезы, выплаканные им подле тела хозяина, были все-таки искренними. Почти все время Вольпо находился в спальне Вивиана, заперевшись от всех. И слуги, проходившие мимо, слышали сдавленный плач и стенания, а также молитвы на португальском языке.
Наступил момент, когда Шарлотта должна была пойти к постели с телом Вивиана, что она и сделала, тяжело опираясь на руку славного доктора Кастлби.
– Наконец он упокоился, – тихо произнес старый врач.
«Упокоился, – подумала Шарлотта. – Да, упокоился, упокоился тот, кто нарушил покой этого дома, спокойствие мое и своей старшей дочери. И один Бог свидетель, скольким еще людям он причинил вред!»
Пребывая в цепких и вечных объятиях смерти, даже сейчас до чего же на удивление молодо он выглядел! Перед ней лежал почти тот же самый Вивиан, за которого она вышла замуж больше десяти лет назад. Смерть словно утончила и одухотворила эти обрюзгшие черты лица. Глаза покойного были закрыты. На губах застыла чуть ироническая усмешка, словно Вивиан наконец-то получил ответ на все загадки Вселенной. В смерти он выглядел красивым и гордым, каким и должен быть представитель рода Чейсов. Одна из женщин, обряжавших его к похоронам, положила на сложенные руки маленький букетик цветов. «Красивый покойник», – говорили женщины. Однако Шарлотта не видела в нем красоты. И ее сердце не смягчилось при виде мертвого тела мужа, равно как она не могла выдавить из себя ни слезинки. Она познала с Вивианом все муки и страдания, какие только возможны, и ненавидела его даже в смерти, ибо не могла забыть жестокостей, которые он творил с ней, будучи живым. Она не могла простить его… Пока Шарлотта переоделась во вдовий траур, но она не была лицемеркой и не могла горевать о смерти мужа. Свои собственные мучения она смогла бы простить… свои, но не Элеоноры.
Когда доктор Кастлби вел ее к смертному одру Вивиана, он сказал:
– Есть надежда, что Скотланд-Ярд обнаружит убийцу. Может быть, кто-то сделал это из-за денег, хотя бумажник лорда Чейса оказался не тронутым, что весьма удивительно. Возможно, убийцу что-нибудь напугало, и он сбежал.
Шарлотта провела платком по губам. Сейчас они с доктором находились в библиотеке. На письменном столе лежали все документы, которые она должна была подписать, как только прибудут семейные адвокаты. Она понимала, что ей еще предстоит сделать очень многое. Доктор с тревогой осведомился о ее здоровье и посоветовал отдохнуть; однако Шарлотта ответила, что с ней все в порядке и она в состоянии выполнить все свои обязанности. Ведь вскоре прибудет инспекция лондонской полиции, чтобы заняться расследованием убийства. А позже – приготовления к похоронам. Не осталось никого из родственников Вивиана, чтобы горевать по нему, за исключением старушки тети, которой было девяносто пять лет, но она пребывала в полнейшем маразме.
Доктор Кастлби, хорошо знающий Шарлотту в связи с рождением ее дочерей и многочисленными болезнями, постигавшими некогда их дом, восхищался ее выдержкой и спокойствием.
Он ничего не говорил, однако в глубине души старый доктор был рад смерти лорда Чейса – даже при таких жестоких обстоятельствах. Леди Чейс – несчастная красивая женщина, на долю которой выпало так много страданий… и доктор Кастлби хорошо знал об этом.
Позднее Шарлотта встретилась с главным инспектором отдела криминальных расследований Скотланд-Ярда. Вскоре он убедился, что леди Чейс не имеет никакого отношения к этому преступлению, ибо в это время находилась в Эппине.
– Хочу выразить вам наше самое глубокое почтение и сочувствие, миледи, – сказал ей главный инспектор.
Шарлотта прошла в другое крыло замка к дочерям и их няне. Девочки были еще слишком малы, чтобы понять, что случилось в доме. Они весело играли в своей комнате или резвились в парке.
А Элеонора изменилась заметно и быстро. У нее снизилась температура, она постепенно избавилась от напряжения и страха, но не выносила, когда ее любимая мама даже на минутку отходила от нее.
Шарлотта попросила ее быть умницей, читать книжки или играть с сестрами, которые вели себя по отношению к ней очень дружелюбно теперь, когда отец не настраивал их против старшей сестры.
