Текст книги "Невеста рока. Книга вторая"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)
Глава 18
В то же самое утро отец маленькой Элеоноры отправился в Лондон под предлогом болезни его крестного отца. Вивиан сказал жене, что старик послал за ним. На самом же деле случилось так, что сэр Гарри Коделл именно этой ночью испустил дух, что было весьма кстати для Вивиана – ведь смерть сэра Гарри освобождала его от последней частички обременительного контроля над его персоной.
Рождением нежеланной дочери он воспользовался как поводом пропьянствовать всю ночь с двумя молодыми гуляками, его университетскими приятелями. Эта ночь началась с обильного возлияния в доме актрисы музыкальной комедии (любовницы одного известного пэра), затем все продолжилось в мюзик-холле и завершилось в игорном притоне на рассвете.
Вивиан проснулся с тяжелой головой и в пренеприятном расположении духа. Ему хотелось задержаться в Лондоне, ибо дождь лил как из ведра, а замок Клуни в такую погоду бесконечно утомлял его. Но приличия ради он должен был находиться рядом с женой в послеродовой период.
По дороге домой с Вивианом произошел несчастный случай, ставший причиной довольно необычного состояния, которое возымело на него некоторое действие – эффект продолжался примерно около трех месяцев. Происшествие пошло только на благо Шарлотте.
Вивиан возвращался за город в одноместной карете. Он сидел в углу со сложенными на груди руками и, усмехаясь, вспоминал свои ночные приключения. Когда они проезжали Харлинг, дождь прекратился, но бушевал свирепый ветер, и лошади все время оскальзывались на размокшей дороге. Они как раз подъезжали к кладбищу, принадлежащему нормандской церкви. Кучер с силой натянул поводья, чтобы разминуться с едущей навстречу фермерской телегой. Одна из лошадей поскользнулась и попятилась назад. Карету занесло, она покатилась в сторону и перевернулась. От удара Вивиана с силой швырнуло наземь, и из полудремотного пьяного состояния он погрузился в состояние бессознательное.
Когда он стал приходить в себя, то обнаружил, что находится в церкви, куда его занесли прохожие и викарий. Здесь готовились к отпеванию, перед алтарем на подмостках стоял покрытый черным бархатом гроб с телом покойного. В молодом человеке в плаще и с зияющей раной на лбу прихожане узнали лорда Чейса. Одна из плакальщиц начала жалобно кричать и причитать при виде так пострадавшего и такого красивого молодого человека. Она устремилась к нему и, положив его голову к себе на колени, стала носовым платком вытирать кровь.
Кто-то быстро принес нюхательную соль. Церковный староста поспешил послать срочное сообщение в Клуни. Кучер погиб во время аварии, и сейчас его тело лежало на паперти.
Вивиан Чейс, еще не окончательно пришедший в себя, сильно потрясенный, вдруг почувствовал себя как-то странно. Ему внезапно показалось, что плакальщица, ухаживающая за ним, – его мать. И он жалобно застонал:
– Мама!
Женщина полными слез глазами посмотрела на викария.
– Его сиятельство бредит, он зовет мать, – прошептала она.
С первого ряда внезапно вскочила молодая леди и, пристально посмотрев на Вивиана, истерически, пронзительно закричала:
– О, увы! Он умирает! Лорд Чейс умирает!
Эти зловещие слова проникли в затуманенное сознание Вивиана. Он попытался сесть, но в мерцающем свете свечей смог увидеть лишь накрытый гроб. И он решил, что сейчас умрет, а этот гроб предназначен для него. И еще ему мерещилось бледное гневное лицо матери. Да, подумал он, вот сейчас его, приговоренного за грехи к вечному проклятию, низвергнут в пламенные врата ада. Чей-то призрачный, суровый и мрачный голос говорил:
– Наследник Клуни, ты унаследуешь все и ничего… ибо ты потерял свою душу. Умри! Ты больше не сын мне! Ты погрязшее в пороке чудовище, подлый, гнусный соблазнитель и бессердечный отец!
Вивиан в ужасе пробормотал что-то бессвязное и без чувств откинулся на руки суетящихся вокруг него людей.
Глава 19
Шарлотта так никогда точно и не узнала, что случилось с Вивианом тем январским днем. Как только она пришла в себя после известия, что Вивиана без чувств привезли в Клуни, она поняла лишь одно: на нее и замок снизошел благословенный покой.
Мисс Диксон рассказывала ей новости, пытаясь не слишком волновать молодую мать:
– Его светлость сейчас в полной безопасности и находится у себя в постели. Похоже, Вольпо умеет ухаживать за больным. Доктор Кастлби оставил его на попечение Вольпо, пока не приедет специалист. Я слышала, что у него разбита голова и сломана кость бедра. Наверное, когда карета перевернулась, открылась плохо запертая дверца, и его светлость вывалился наружу. А бедняга кучер скончался.
Шарлотта тяжело вздохнула, ее щеки покраснели.
– Увы, бедняга! Мы должны дать какие-нибудь деньги его семье, чтобы хоть как-то компенсировать такое горе. О, бедный Вивиан! – прошептала она. – Мне можно к мужу?
– Конечно же, его светлость не в состоянии двигаться! – сердито проговорила сиделка и добавила: – Но ничего страшного с ним не произошло. Он ранен не смертельно, хотя, вполне понятно, испытывает боль. Наверное, вам приятно будет узнать, что он постоянно твердит ваше имя, словно какое-то заклятие.
Шарлотта с сильно бьющимся сердцем хотела было ответить насмешкой, но спросила просто:
– Неужели?
Ей с трудом верилось, что Вивиан произносит ее имя… он, который оставил дом в тот самый день, когда родился их ребенок. И она никак не ожидала письма, которое час спустя принесла ей Сюзанна. Смазливая француженка выглядела уныло, словно недавно плакала. Присев в реверансе, она протянула Шарлотте конверт.
– Его светлость написал вам, миледи.
– Мне? – удивленно переспросила Шарлотта, отбросив самолюбие.
– Да, – фыркнула Сюзанна и с реверансом же удалилась. Носик ее был не напудрен и покраснел. Его светлость послал за ней, и, когда она попыталась выразить ему сочувствие на свой манер, он, указывая на нее дрожащим пальцем, заорал так, что ей показалось, будто молодой хозяин сошел с ума.
– Вон с глаз моих, девка! – кричал он. – Лучше преклони колена у своей кровати и помолись, как намереваюсь это сделать я. Меня посетил призрак моей матери! Я видел мой собственный гроб, который ожидает меня. И я буду гореть в вечном пламени, если не покаюсь в своих грехах. Как и ты в своих!
Сюзанна какое-то время смотрела на него вытаращенными глазами, затем пулей вылетела из комнаты больного. Встретив на лестничной площадке Вольпо, она рассказала ему о случившемся. Тот ответил ей с сардонической ухмылкой:
– Вздор! И не надо плакать, – сказал он. – Его светлость бредит. Он сам не знает, что говорит. Но он выздоровеет.
Однако письмо, написанное Шарлотте, не страдало отсутствием логики. Почерк, правда, был неровен, а весь листок в кляксах.
Моя любимая жена.
У меня много причин просить у Вас прощения, чего я не осмеливался сделать раньше. Страшные раны, полученные мною во время несчастного случая, не сравнимы с теми, которые я нанес вашей чувствительной душе. Когда я пришел в себя после аварии, в Харлингской церкви мне явилась моя мать. Она показала мне мой гроб, который ожидал меня там. И отказалась принять меня как своего сына. О Шарлотта, помогите же мне избежать мести Всевышнего и презрения моей матери! Простите меня за мои грехи. Примите меня обратно в ваши любящие руки. Спасите меня! Впредь я обязуюсь быть образцовым мужем и любящим отцом нашей маленькой Элеоноры. У вас не будет причин бояться и презирать меня. Как только я достаточно оправлюсь, чтобы вновь соединиться с вами, любовь моя, я снова стану тем Вивианом, который некогда читал вам прекрасные стихи в том изумительном лесу.
Я не успокоюсь, пока не услышу от вас слов прощения. Я просил, чтобы меня перенесли в ваши покои, но этот старый консерватор доктор Кастлби, у которого каменное сердце, боится за мою ногу. Сейчас я ожидаю хирурга из Лондона, доктора Тислтуэйта, который немедленно выехал в Клуни, чтобы заняться лечением ужасного перелома. О Шарлотта, не дайте огню охватить меня! Вы же мой ангел-хранитель! Вы одна можете вернуть меня на путь добродетели. И когда моя мать увидит это, она поймет и простит меня.
Это необычное письмо было подписано размашисто: ВАШ ИСТИННЫЙ МУЖ И ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ, ВИВИАН.
С трудом веря своим глазам, Шарлотта снова перечитала послание, затем в изнеможении откинулась на подушки. Ее щеки горели, рот приоткрылся.
«Бог мой, что же случилось, что привело к такому повороту событий, заставило его так глубоко измениться? – размышляла она. – Что так сильно подействовало на разум Вивиана? Может, он сошел с ума?»
Тем не менее природное добросердечие и великодушие побудили ее немедленно написать ответ. Сиделка принесла бумагу и чернила. И Шарлотта написала следующее:
Мой бедный Вивиан!
Я весьма сожалею по поводу несчастного случая, произошедшего с вами, и о том, что никак не могу утешить вас. Если бы не слабость моего собственного здоровья, я бы с радостью поухаживала за вами. Но молю Господа, чтобы страхи за ваше здоровье не оправдались. Я охотно прощу и забуду все, что было плохого между нами. Как только мне разрешат, я тут же приду к вашей постели и обниму вас.
Верьте мне, муж мой, мне не надо ничего, кроме жизни в любви и мире с вами, мне тоже очень хотелось бы напрочь зачеркнуть прошлое. Пусть оно никогда больше не вернется к нам, ибо это было бы слишком грустно и печально.
Я страстно молюсь о том, чтобы нам удалось начать все сначала.
Наша малышка улыбается во сне, и я уверена, что эта улыбка обращена к ее страдающему отцу.
Это письмо, переданное в покои лорда Чейса, вызвало у него вспышку нежности. На сей раз он послал Шарлотте письмо вместе с великолепным бриллиантовым кулоном в виде звезды, висящей на красивой золотой цепочке. Шарлотта узнала ее сразу. Она видела этот кулон на леди Чейс, которая рассказывала, что его подарил ей к свадьбе отец Вивиана. С тех пор как ее светлость умерла, кулон был заперт вместе с остальными фамильными драгоценностями в кабинете Вивиана. И он лишь два-три раза разрешил Шарлотте надеть этот кулон, когда в доме бывали гости, ибо желал показать им свою супругу во всей красе. Вивиан писал:
Теперь эта звезда – ваша. Примите ее как знак моей искренности. Ведь я лучше, чем кто-либо другой, знаю чистоту ваших намерений и вашей невинности, которой я доселе, увы, не чтил. Носите же эту звезду, любимое украшение моей матери, на вашей несравненной прекрасной груди и, когда мы снова увидимся, позвольте мне поцеловать ее.
В полном недоумении Шарлотта читала это первое любовное письмо за всю ее жизнь, растерянно трогая кулон на цепочке под охи и вздохи мисс Диксон. Каждый раз, когда отблеск свечей освещал грани звезды, она переливалась всеми цветами радуги. Пока Шарлотте оставалось лишь думать, что Вивиан, верно, сошел с ума. Еще совсем недавно он разговаривал с ней пренебрежительно и презрительно и ни за что не позволил бы так запросто надеть украшение покойной матери.
«Особа столь низкого происхождения недостойна носить такие вещи», – однажды произнес он, желая как можно больнее уязвить ее.
Теперь же он называл ее «любимой» и чуть ли не слезно каялся перед ней во всех грехах. Мисс Диксон старалась успокоить молодую мать, у которой от столь сильных переживаний начала подниматься температура. Старый доктор прописал ей успокоительное и дал подробные объяснения так называемой истерии Вивиана. Милорд получил сильный удар по голове, в связи с чем у него начались довольно странные галлюцинации, о которых он рассказал доктору. К тому же его схватила сильная лихорадка после того, как мистер Тислтуэйт оперировал перелом. Его светлость стонал от боли, обливался слезами, затем трусливо мычал, рассказывая доктору Кастлби о своих страданиях, очевидно, раскаиваясь во всех своих юношеских прегрешениях.
– Похоже, когда он лежал в церкви, ему явился призрак, – сказал Шарлотте доктор, пересказав ей случившееся с Вивианом, о чем Шарлотта уже знала. Она вздохнула и, покачав головой, спросила:
– Как вы думаете, долго ли продлится такое состояние?
Доктор лишь развел руками.
– Кто знает, каким станет лорд Чейс, когда пройдет некоторое время, – сказал он. – Но сейчас нельзя назвать его сумасшедшим, правда, его психика несколько пострадала при аварии. К тому же, похоже, его сильно напугал вид гроба.
Доктор Кастлби никак не мог убедить его светлость, что этот гроб был предназначен не для него. Молодой человек вбил себе в голову, что, пока не изменится его образ жизни, он обречен.
– Но вам ни в коем случае нельзя сильно расстраиваться, леди Чейс, – увещевал Шарлотту доктор. – Ни в коем случае! А то, что его светлость решил вести праведный образ жизни, то, смею заверить вас, это только к лучшему.
С этими словами Шарлотта искренне согласилась.
В течение последующего месяца страстное желание лорда Чейса раскаяться перед женой в прошлых прегрешениях и злобных деяниях, чтобы спасти свою душу, упорно не покидало его.
Шарлотта стала для него лучом света. Он постоянно писал ей письма. Каждое утро присылал букеты из оранжереи, в которые вкладывал нежные записки. Наконец он убедил ее, что именно сверхъестественное посещение его матери привело ко всей этой метаморфозе. Она была полностью сбита с толку, поверив, что теперь Вивиан стал совершенно другим.
Она написала письмо своей подруге миссис Марш, в котором сначала поблагодарила ее за подарок, присланный для ребенка, а потом поведала о своем нынешнем блаженстве:
Дорогая никто сейчас не может быть счастливее меня! И это пишу я, которую в последний раз вы видели столь опечаленной и разочарованной. Несчастный случай, происшедший с Вивианом, совершенно изменил его. И теперь в моем доме воцарился мир (далее она рассказала Флер о подарках, цветах, бриллиантах, об обмене письмами).
Сегодня, в день Святого Валентина [30]30
14 февраля.
[Закрыть] , на улице прелестно и солнечно. Снег тает. Моему ребенку уже четыре недели, и это самая лучшая девочка на свете! Ее волосики начинают виться. Глаза уже стали более темными, и, по-моему, маленькая Элеонора будет очень похожа на свою знаменитую бабушку, чье имя она носит. Я спросила Вивиана, можно ли, чтобы вы стали крестной матерью малышки, и, к моей радости, он сразу согласился. Все для моего счастья, сказал он.
О Флер, вы не поверите, как он изменился! Он приказал, чтобы в день крещения нашей малютки был изжарен целый бык, чтобы раздать по куску мяса всем слугам в Клуни. А еще он распорядился дать каждому из них по золотому: и тем, кто работает в замке, и тем, кто – снаружи. Это произойдет 1 марта. Впервые мне разрешили вместе с сиделкой и ребенком навестить Вивиана и посидеть возле его кровати. Между нами произошло трогательное примирение. Он выглядел очень больным и похудевшим, вообще весьма сдал от страданий. Перелом причиняет ему постоянную боль, он с трудом превозмогает ее. И все же еще никогда он не выглядел таким умиротворенным, спокойным, красивым и нежным. Он протянул мне обе руки и промолвил: «Подойди ко мне, сердце мое, моя дорогая Шарлотта, ибо я чувствую, как меня снова обуревает желание приласкать тебя». Он поцеловал меня, взял на руки нашу малышку и добавил: «Прости меня, дитя, за все прошлые грехи. Я стану самым замечательным отцом тебе, таким, каким был твой благородный дедушка».
Миссис Марш ответила нежным письмом, выражая свою радость по поводу того, что наконец-то дорогая Шарлотта обрела счастье. Как только снег окончательно растает и дороги станут проходимыми, они с Певерилом тут же приедут повидать свою крестную дочку.
Однако в разговоре с Певерилом Флер менее оптимистически отозвалась о длинном письме Шарлотты.
– Я не верю такой перемене. Это произошло слишком неожиданно и быстро. Я всегда помню, как близок характер лорда Чейса к характеру Сен-Шевиота. Леопард не может поменять свою шкуру. Боюсь, что Вивиан сейчас раскаивается во всем содеянном просто из страха перед адом. Возможно, в горячке он увидел призрак своей матери, и это потрясло его. Однако я не верю, что добродетель действительно надолго посетила его.
Художник задумчиво кивнул.
– Да, вы правы, когда дьявол болен, он может прикинуться и святым!
– О Певерил, я молю Господа, чтобы на нашу милую Шарлотту не обрушилась в будущем новая беда.
Певерил обнял жену и с улыбкой посмотрел в ее нежные фиалковые глаза, которые никогда не теряли для него привлекательности. Она по-прежнему была его идолом, как в юношеские годы, его Мадонной, которую он боготворил еще в Кадлингтоне много-много лет тому назад.
– Вы слишком впечатлительны, дорогая, – сказал он. – Не давайте страхам по поводу Шарлотты затуманить ваш дух, ибо эти страхи могут оказаться беспочвенными.
Тем временем в Клуни счастье Шарлотты продолжалось. Вивиан даже заверил ее, что готов уволить Сюзанну, и, к радости Шарлотты, девушку отослали обратно в Париж, заменив ее женщиной постарше. Новой служанке было за тридцать. Гертруда, как звали ее, разительно отличалась от Сюзанны, была достойна доверия, к тому же сметлива, опытна в работе и чрезвычайно расчетлива, чем не могла не порадовать хозяина замка. Вивиан просто сказал Шарлотте, что если Гертруда ей подходит, то это все, что ему нужно. Шарлотте хотелось бы также избавиться и от слуги-португальца, но она не решалась попросить Вивиана об этом, ибо тот слишком доверял Вольпо. Ей пришлось признать, что Вольпо великолепно выполняет свою роль сиделки у постели больного и, похоже, беспредельно любит своего хозяина. Внешне он и к ней относился с должной почтительностью. Вольпо был весьма неглуп и ни на секунду не сомневался, что изменения в лорде Вивиане – это не надолго. Для хитрого португальца наступил ненавистный период, он просто терпеть не мог набожную и честную женщину, сменившую Сюзанну, и только ожидал лучшего времени, в наступлении которого был совершенно уверен. Он знал, что дьявол не сможет долго оставаться святым. Тем временем он предпринимал все, чтобы произвести такое же впечатление на миледи, как и на милорда, делая вид, что его единственное желание – быть верным слугою.
Теперь Шарлотта была вновь на ногах, быстро набираясь здоровья и сил. Мисс Диксон, с которой она с грустью рассталась, сменили женщина по имени Нанна и еще одна няня. Им обеим был поручен уход за малышкой. Красивая детская в солнечном восточном крыле замка, когда-то принадлежавшая Вивиану, теперь была оклеена новыми обоями, окрашена в мягкие голубые тона и обставлена изящной детской мебелью. Всюду лежали красивые игрушки, и Элеонора начала свою жизнь под присмотром этих женщин, в которых она нуждалась денно и нощно. Мать продолжала кормить ее грудью, и, хотя Шарлотте хотелось как можно дольше оставаться с малышкой наедине, она была очень рада помощи со стороны двух опытных женщин. Нанна оказалась очень строгой, и порой миледи даже боялась заходить в детскую. Но, поскольку Вивиан все чаще требовал к себе жену, ей надо было находить время и для него. Она могла видеть Элеонору, только когда кормила ее или в короткие минуты купания девочки.
Настал день крещения. Вивиана вынесли в гостиную и усадили на диван. Он очаровал всех гостей своим обаянием и сердечным радушием. Похоже, никто не сомневался в том, что лорд Чейс наконец-то остепенился и стал образцовым мужем и отцом. Шарлотта вся сияла от счастья. В этот прекрасный мартовский день она нарядилась в новое красивое платье из бледно-голубого шелка с пенящимися кружевным воротником, кружевными манжетами и красивым турнюром. Каштановые волосы украшал роскошный бархатный бант. Щеки ее округлились и порозовели, глаза сверкали, как алмазы. Она сидела на диване, держа за руку мужа, являя собою картину счастливого материнства, в то время как нянечка в голубом накрахмаленном чепце и переднике из льна ходила по гостиной, показывая присутствующим ребенка, одетого в прелестную шелковую с кружавчиками одежду для крещения. Дамы при этом издавали восхищенные возгласы.
Маленькая Элеонора попискивала и гукала по дороге в Харлингскую церковь, где ее должны были крестить. Сейчас она покоилась на руках крестной матери, миссис Марш. Певерил уже успел сделать легкий набросок с ребенка и представил его на суд любящим родителям.
Флер сказала, что она никогда прежде не видела столь очаровательную малышку, которой дала свое собственное имя – Флер.
– Элеонора-Цветок, мы так и назовем ее, – произнес Певерил.
Однако восприимчивая и чувствительная Шарлотта заметила легкую печаль в глазах Флер, когда та рассматривала младенца во время крещения. Ее губы дрожали, и Шарлотта подумала: «Сейчас она вспоминает о трагедии, связанной с рождением и смертью ее собственного ребенка. Я же счастлива!»
Впервые за все время общения с Вивианом Шарлотта узнала, что значит чувствовать себя счастливой. Вивиан не выказывал даже намека на свое прежнее поведение. Казалось, от недавнего злобного существа теперь не исходило ничего, кроме добра и благожелательности.
Довольно сложно было подобрать для малышки крестного отца. Вивиан признал, что немногие из его близких друзей смогли бы должным образом соответствовать положению опекуна его дочери. Наконец выбор пал на лорда Марчмонда, на яхте которого Вивиан путешествовал перед своей женитьбой.
Марчмонд, сын и наследник маркиза Энгсби, глостерширского аристократа, был веселый молодой человек двумя годами старше Вивиана, обладающий более ровным характером. Когда он вернулся в Англию и узнал, что молодой Чейс женился на девушке, о которой он даже не слышал, тем более помня клятву Вивиана, что тот останется холостяком, насколько это будет возможно, Сесил Марчмонд был крайне удивлен. Он полюбопытствовал насчет происхождения Шарлотты и, получив уклончивый ответ, больше не расспрашивал приятеля. При первом же знакомстве с Шарлоттой он нашел ее сказочно красивой, ее какое-то детское обаяние и непосредственность очень понравились ему. И он счел за честь впервые в жизни стать крестным отцом. Он привез в подарок малютке Элеоноре огромную серебряную позолоченную ванночку для обряда крещения. Она была выставлена напоказ вместе с другими подарками.
Шарлотте понравился лорд Марчмонд. Он был некрасив, с ярко-рыжей шевелюрой, но очень скромен, несмотря на свое блестящее происхождение. Он мог быть временами озорным и лукавым, с удовольствием поглядывал на красивых девушек, но никогда не оказывал дурного влияния на Вивиана. Правда, когда тот впервые познакомился с лордом Марчмондом, ему прежде всего было лестно узнать, что Сесил очень богат.
Сесил подошел к дивану, на котором лежал больной приятель, и завел с ним непринужденную беседу.
– Когда же мы вновь увидим тебя в добром здравии, дружище? – осведомился он.
– Старина Кастлби говорит, что меня не увидят прогуливающимся до конца месяца, даже на костылях, – ответил Вивиан.
– Наверное, тебе крепко досталось, – заметил Марчмонд.
Вивиан протянул руку к Шарлотте и печально-нежно взглянул на нее.
– Меня поддерживает лишь любовь моей жены, – вкрадчиво промолвил он.
Лорд Марчмонд приподнял брови. Он подумал, долго ли еще Вивиан пробудет в этом благочестивом состоянии. Однако когда он посмотрел на Шарлотту, одетую в светло-синее платье, то нашел ее очаровательной, и его вовсе не удивило, что друг так влюблен в свою жену. Потом Вивиан добавил:
– Как только я смогу встать на костыли, я устрою шумный бал. Ведь столько лет в Клуни не давали балов…
– Но, милый мой, ты же не сможешь танцевать… – начала Шарлотта.
– Неважно, – возразил Вивиан. – Я смогу наблюдать за танцующими. А вы с Сесилом откроете этот бал.
Почувствовав приступ непривычного легкомыслия, полная радостного волнения, Шарлотта ответила:
– О, это было бы прекрасно, не правда ли, Сесил?
– Да, разумеется, – кивнул тот.
– Значит, все превосходно. Договорились, – радостно произнес Вивиан, откидываясь на подушки.
Правда, он уже не чувствовал такой благостности, как это могло показаться со стороны.
Ибо большую часть дня был занят бесконечной демонстрацией своих добродетелей. Когда он обнимал Шарлотту, то чувствовал прежнюю страсть, с которой ухаживал за ней примерно год тому назад. Однако за желанием казаться образцовым праведником пряталось и чувство раздражения. В нем постепенно назревала скука, которая беспокоила его не менее, чем сломанная нога. Воспоминания о случившемся в церкви постепенно начинали вянуть. Его нынешняя жизнь не была такой бурной, как того требовала его подлинная натура. Он осознавал, что не сможет довольствоваться одной-единственной женщиной. А ведь в дни их примирения с Шарлоттой ему казалось, что отныне для него более чем достаточно обладать своей молодой женой. Когда он смотрел на служанку Гертруду, то с сожалением думал, что она слишком проста и к тому же словно вареная. Он скучал по Сюзанне и сожалел теперь, что разрешил уволить ее.
Однако на какое-то время Вивиан решил затаиться, к этому его вынуждала и сломанная нога, которая плохо заживала.
Но ему были необходимы какие-нибудь свежие впечатления, и поэтому он уже примерно две недели разрабатывал план грандиозного бала в честь собственного выздоровления.
А почему бы его не сделать костюмированным, предложил он Шарлотте. Таким образом, ему будет на что посмотреть. Дамы в платьях…
– Сам же я наряжусь бродягой с костылем, а один глаз перевяжу черной лентой и буду выглядеть в этом наряде весьма зловеще, – сказал Вивиан.
Шарлотта возразила, что не хочет, чтобы ее красавец муж превратился в какого-то презренного разбойника с большой дороги, однако он считал, что это развлечет его. А она должна будет нарядиться в самое очаровательное платье, чтобы произвести наилучшее впечатление на присутствующих. Почему бы ей не переодеться в мадам Помпадур, что ей будет очень к лицу: светлые локоны, огромные глаза цвета меда, черная мушка на щеке… это было бы восхитительно! Сесил тоже должен надеть парик и костюм восемнадцатого века. Они откроют бал менуэтом и поведут за собой остальных.
Шарлотта с головой окунулась в замыслы Вивиана, разделяя их с огромной радостью. Ей нравилось ребяческое настроение мужа. Денег жалеть не будут. Откроют огромный буфет со всевозможными винами и изысканнейшими деликатесами на любой вкус. Из Лондона доставят оркестр. А приглашения они вышлют немедленно.
Дом наполнится прекрасными цветами, если вечер выдастся теплым, повсюду, даже на деревьях, будут развешены японские фонарики, так чтобы танцующие смогли разместиться на лужайках.
– О, с каким нетерпением я жду всего этого! – воскликнула Шарлотта искренне. – Кстати, есть еще один повод для праздника. Певерил Марш наконец завершил ваш портрет, Вивиан. Он будет повешен в вестибюле. Вы не хотите водрузить его на месте портрета вашего угрюмого двоюродного дедушки? Тогда все смогут полюбоваться им и оценить его!
– Превосходно, – откликнулся Вивиан, позевывая.
Однако в течение этих нескольких недель иногда наступали мгновения, когда Вивиан начинал сомневаться, а не слишком ли долго он носит личину святого. Шарлотта, к своему ужасу, поняла это, и прежние чувства начали подкрадываться к ней. Небольшие припадки раздражения, упадническое настроение, дурное расположение духа… Но не только этого боялась Шарлотта: похоже, с ногой у Вивиана не все обстоит так, как хотелось бы доктору Кастлби.
Почти в конце девятой недели после несчастного случая Вивиану разрешили встать на костыли. Он сразу же начал скакать на здоровой ноге, поддерживаемый Шарлоттой и Вольпо, при этом ворча на обоих. А однажды грубо прикрикнул на Шарлотту в присутствии слуги.
Вивиан делал усиленные попытки побороть всевозрастающее раздражение. Оставаясь наедине с Шарлоттой, он вновь целовал ей руку и просил прощения за грубость, а она тем временем утирала пот с его лба.
– Я все понимаю, дорогой, не волнуйтесь, – говорила она.
Но ей не удавалось забыть зловещее выражение его холодных бирюзовых глаз. Снова она не видела перед собой того Вивиана, который стал ее обожаемым супругом. Она могла только молиться и надеяться, что в один прекрасный день он, отбросив прочь костыли, снова придет в себя.
Костыли были отброшены, но ни к чему хорошему это не привело, ибо появилась новая причина для дурного настроения: Вивиан обнаружил, что навсегда останется хромым. До этого момента доктор Кастлби боялся сообщать ему об этом.
– Хромой… Вивиан Чейс с хромой ногой… это чудовищно и отвратительно!
Он был вне себя.
Они с Шарлоттой находились в библиотеке, и доктор Кастлби счел своим долгом поспешно удалиться. Да, Вивиан всего лишь сможет передвигаться, как краб, – через комнату к креслу, стоящему возле окна. Он чуть не поскользнулся на отполированном до сверкающего глянца полу. Шарлотта поддержала его всем своим весом, но он оттолкнул ее, снова грубо закричав. А потом свирепо сказал:
– Можно подумать, что ранены вы, а не я. Так не будете ли вы столь любезны принести мне бокал шерри, вы, немощное создание.
У Шарлотты подпрыгнуло сердце. С опущенными глазами она направилась к серванту. А Вивиан закричал вслед:
– Принесите вина и себе, лентяйка! Или за эти дни вы так освоились с ролью знатной леди Чейс, что уже не способны прислужить вашему мужу?
Шарлотта окончательно упала духом. Она побледнела. «О, Святые Небеса, – подумала она. – Пусть это будет неправдой, не дайте Вивиану стать таким, как прежде! Я не вынесу этого!»
Она была так счастлива с ним! Он казался таким добрым и внимательным после злосчастной аварии. И она все больше любила такого великодушного, добросердечного, милого мужа! С радостью сидела у его постели, читала ему вслух, играла на фортепьяно – делала все, чтобы показать, какая она любящая жена. Неужели на изменение в его поведении повлияло какое-то нервное расстройство? Когда она подошла к нему с вином, слезы струились по ее щекам. Но он сидел молча, переживая сделанное открытие и думая о своей хромоте, которая так сильно испортит его осанку, весь его облик. Ведь раньше он так гордился своей легкой и изящной походкой.
Когда он увидел расстроенное лицо Шарлотты, ее заплаканные глаза, то попытался взять себя в руки. Ведь еще не настало время, когда ему неудержимо захочется восстановить прежнюю атмосферу взаимной ненависти.
– Полно, полно, я не хотел быть таким грубым. Поцелуйте же меня, глупое дитя, – произнес он.
Ее лицо сразу прояснилось. Она приблизила свои губы к его лицу.
– Дорогой Вивиан, не горюйте так сильно по поводу неприятности с вашей ногой. Вот лорд Байрон покорял сердца всех женщин, имел огромный успех, а ведь он хромал намного сильнее вас, разве вы не знаете об этом?
Вивиан пожал плечами. Он отпил глоток вина, которое она принесла ему, и они заговорили о предстоящем бале. Все уже уточнено, приготовления почти завершены. Все спальни Клуни будут заняты гостями. На ночь останутся и Марши, ибо Певерил должен быть здесь, чтобы получить свою долю похвал, когда с портрета Вивиана сдернут покрывало. Также на ночь останутся две или три супружеские пары, которые прибудут со своими дочерьми. Слуга только что доставил Вивиану письмо из Глостершира от Сесила.
