Текст книги "Невеста рока. Книга вторая"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)
Шарлотта повиновалась. Когда она направилась к двери, почтенная женщина зловещим голосом проговорила ей вслед:
– Бог да простит тебя. Ты убила эту замечательную леди.
Эти страшные слова преследовали Шарлотту, когда несчастная девушка кинулась выполнять распоряжения Ханны. Вскоре весь замок пришел в неимоверное волнение. Слуги стремительно носились из одного конца огромного дома в другой с разными поручениями. Доктора Кастлби обнаружили в доме его пациента в двух милях от замка. Он мигом вскочил на своего старенького коня и галопом помчался к ее светлости. По всей округе тут же распространился слух, что миледи умирает, если уже не умерла.
Ханна постоянно оставалась возле ее светлости, пока доктор Кастлби, подержав миледи за тонкое запястье, не сообщил, что пульс едва заметен.
– Леди Чейс постиг еще один сердечный приступ, правда, пока не смертельный, – объявил он.
Тем временем Шарлотта, убитая горем, думала о том, что она одна виновата в этом несчастье. Не разбирая пути, она брела через лес, пытаясь скрыться от всего мира. Но спустя некоторое время Нан и Джозеф, хорошо знавшие привычки Шарлотты, отыскали ее. Девушка неподвижно лежала на влажной земле с глазами, помутневшими от слез, холодная, как лед. Ее сотрясали рыдания.
– Бедная обезумевшая девочка, – прошептала Нан, помогая ей подняться. – Ну что же, Бог свидетель, его светлость должен ответить за все сполна! А теперь пойдем домой, милая, пойдем с нами. Ничего не изменится оттого, что ты умрешь от холода или уморишь себя голодом.
– Ее светлость умерла? – глухо спросила девушка.
– Нет, она жива и хочет видеть тебя.
Шарлотта горящим взором с недоверием посмотрела в пухленькое розовое лицо приемной матери.
– Она не может хотеть видеть меня. Она знает…
– Да, да, знает, – сказала Нан, многозначительно глядя на мужа, который ответил ей таким же тревожным взглядом. Этот славный мужчина был очень расстроен случившимся.
– Она не может хотеть видеть меня, – повторила Шарлотта.
– Однако она хочет, – возразила Нан. – Это она послала нас разыскать тебя.
– Если она хочет упрекать меня, то я больше этого не вынесу, – проговорила Шарлотта, дрожа с головы до ног.
Тогда Нан обняла ее и стала успокаивать:
– Она не будет упрекать тебя. Ханна передала нам, что ее светлость сама хочет объявить тебе свое решение.
И они пошли через лес к опушке. Солнце еще светило в этот длинный летний день, казавшийся Шарлотте самым продолжительным в ее жизни. Джозеф что-то прошептал жене и ушел по направлению к своему дому. Нан повела девушку через фруктовый сад, а затем – через парк к замку. Вокруг Шарлотты во всей красе расстилался знакомый сад, она слышала приглушенный звон колоколов, доносившийся с колокольни, различала вечернюю песню дроздов. Но в этих звуках сейчас она не ощущала теплоты, красоты, музыкальности… она чувствовала только смертельную слабость и отвращение к жизни. В эти мгновения ей очень хотелось, чтобы Нан оставила ее в лесу умирать. Что ей может сказать леди Чейс, кроме слов, которые принесут новую боль и страдания?
Глава 10
Элеонора лежала в постели. Шторы опочивальни были задвинуты от солнца, и в спальне стоял сильный запах ароматических жидкостей и одеколона, которым Ханна натерла пылающие в лихорадке запястья и виски ее светлости. Доктор Кастлби уже ушел, довольный, что бедное, измученное сердце миледи выдержало еще один приступ. Он сказал, что было бы лучше ей ни с кем не встречаться, но миледи настояла на том, чтобы к ней привели Шарлотту.
Ожидая воспитанницу, Элеонора Чейс перебирала всю свою жизнь и думала, что же она такого сделала, чтобы заслужить подобное наказание – ужасное открытие, связанное с виной Вивиана. И она решительно сказала себе, что должна разделить со своим сыном эту вину. Элеонора Чейс была необыкновенной женщиной; она относилась к той породе людей, которые не только придерживаются самых высоких идеалов, но и стремятся всегда поступать соответственно им. Миледи никогда не понимала снобизма и презирала его. Несмотря на то, что она была очень высокого происхождения, Элеонора не рассматривала себя только как человека, принадлежащего к определенному слою общества. И, что было уникально, уже в то время она обладала обостренным чувством социальной справедливости. Она не считала, что одни законы существуют для богатых, а другие – для бедных. Не считала, что лорд может безнаказанно совершить преступление, за которое простого человека приговорили бы к каторге. И посему решила, что Вивиан должен сполна заплатить за содеянное с Шарлоттой. Очнувшись, она заставила Ханну признаться, что соблазнитель Шарлотты – Вивиан. Старая женщина сначала не хотела этого делать, однако леди Чейс заставила ее поклясться на Библии, а потом сказала:
– Мне нельзя умирать. Я должна проследить за тем, чтобы содеянное зло было исправлено.
Она послала за Нан и поговорила с ней. Жена смотрителя, горько рыдая, попросила:
– Простите бедняжку Шарлотту, она ведь жила в полном неведении. Я ни разу не предостерегла ее, так что все это – моя вина, а не девочки, миледи!
– Тут некого винить, кроме моего жестокого и бессердечного сына, – отрезала ее светлость. Ибо она понимала, что если бы Вивиан любил Шарлотту, то никогда бы не бросил ее. Любовь миледи простила бы, но не похоть – этот грязный и непростительный грех.
Нан долго не могла понять, что задумала ее светлость. Любая другая знатная леди попросту вышвырнула бы девочку из дома или, в лучшем случае, заплатила бы ей. И она сказала об этом. Но миледи вспыхнула от негодования и громким отчетливым голосом осудила проступок сына:
– Он уже взрослый мужчина. И ему лучше знать, что к чему. Шарлотта же еще совсем ребенок, она влюбилась в него, впечатлительная и нежная девушка. И не смогла устоять перед лестью со стороны красивого молодого человека. Она сама сказала мне, что именно любовь, казавшаяся ей такой прекрасной, погубила ее. И я заставлю сына ответить за ее падение. Не позволю ему сбежать, как трусливому грязному негодяю, чтобы Шарлотта одна все расхлебывала!
Именно к такому решению пришла Элеонора и повторила эти слова самой Шарлотте, когда наконец дрожащая от страха девушка оказалась около ее огромной кровати под балдахином и стояла, слушая этот удивительный вердикт, предписанный таким необыкновенным судьею.
– Я пошлю за лордом Чейсом. Когда он вернется со Средиземного моря, то немедленно женится на тебе, – объявила леди Чейс.
– Но это невозможно… такого не может быть! – в страшном волнении воскликнула Шарлотта.
Леди Чейс взяла ее тонкую руку.
– Шарлотта, – промолвила она. – Я признаю, что ты совершила грех, мое бедное дитя. Но твой грех много меньше возмутительного поступка, совершенного им, отлично понимавшим, что он совершает зло. Ты легко поддалась соблазну, ведь ты любила и была готова отдать себя. Я знакома с тобой уже очень давно, знаю, что ты всегда была очень великодушной и неосторожной. Разве я не ставила тебе в вину импульсивный характер? Недостаток осмотрительности?
– Да, миледи, вы часто упрекали меня за это, – прошептала Шарлотта.
– Тем не менее ты не понимала, что делаешь, – тихо произнесла Элеонора Чейс, – и все эти недели ты, должно быть, чувствовала себя невыносимо. Я отлично понимаю всю тяжесть твоих мучений, бедное мое дитя.
– Ах да, да, – прошептала Шарлотта и уткнулась лицом в стеганое одеяло. – Но почему вы не прогоните меня?
– Потому, что я хочу, чтобы восторжествовала справедливость, и потому, что ты родишь моего внука, – сказала леди Чейс. – Я не намерена от него отказываться, и ребенок должен носить соответствующее имя. Когда он родится, для всех это будут преждевременные роды… семимесячный ребенок, да неважно… Так что всяким сплетникам придется попридержать свои языки. Ты станешь леди Чейс и произведешь на свет дитя здесь, в этом замке.
Шарлотта едва верила своим ушам.
– Но, миледи, мне не подобает становиться женой лорда Чейса, – дрожащим голосом проговорила она.
– Другие знатные дамы, наверное, согласились бы с тобой. Я же – нет. Ты добропорядочна в своей основе. Ты была чиста и непорочна, пока грязная страсть Вивиана не осквернила твою чистоту. И он, мой сын, запятнал не только тебя, но и свое честное имя, – добавила ее светлость.
Тут она закрыла свое прелестное лицо руками, и слезы потоком заструились по нему, словно смывая маску гордости и достоинства, говоря о ее покорности судьбе. Ведь для нее было ужасно узнать, что Вивиан, сын ее дорогого и высокочтимого мужа, оказался низким соблазнителем.
– Знаешь, до чего тяжело презирать сына, которого я так страстно любила, – внезапно проговорила миледи. – Но он должен сполна заплатить за мерзкое преступление против невинности.
Сейчас Шарлотта, содрогаясь от волнения, словно воочию увидела пред собой Вивиана таким, каким он предстал перед ней в последний раз – утомленным и высокомерным, пытающимся поскорее избавиться от нее.
– Ради Бога, позвольте мне покинуть Клуни, – вырвалось у нее. – Ведь Вивиан возненавидит меня теперь, особенно если вы заставите его жениться на мне.
– Он женится на тебе, – непреклонным тоном заявила леди Чейс.
– Но его благородное имя… этот огромный дом… я не смогу занимать здесь равное с вами место! – произнесла Шарлотта.
– Можешь и займешь, – продолжала миледи не терпящим возражений голосом. Глубокое разочарование в Вивиане вынуждало ее принять подобное решение. Конечно, в их кругу Шарлотту считают «никем». Так пусть он поднимет ее, дав ей и своему ребенку фамилию Чейсов. А если ему ненавистна даже мысль об этом, то что ж, он это заслужил. Теперь острие ее гнева было направлено на него. Вдруг леди Чейс сказала: – Ты намного умнее и мужественнее того, кто причинил тебе вред. Откровенно говоря, я считаю, лорд Чейс недостоин того, чтобы ты стала его женой. Так что все обстоит совершенно наоборот.
Девушка встала на колени подле кровати, потрясенная до такой степени, что лишилась дара речи. Сейчас она уже не могла возражать или спорить. Леди Чейс взяла ее руку и крепко сжала ее.
– А теперь ступай к Нан и Джозефу, дорогая. Оставайся с ними и не отказывайся от их опеки, пока я не пришлю за тобой. Это будет тогда, когда вернется его светлость.
– Да, миледи, – еле слышным голосом промолвила Шарлотта.
– И поклянись мне, что никогда не причинишь себе вреда, – торжественно напутствовала ее миледи. – Помни, что дитя, которое ты носишь в своем чреве, не только твое, но и одной крови со мной.
– Да, – прошептала пораженная до глубины души Шарлотта. – Да, миледи.
Когда она направилась к дверям, леди Чейс остановила ее:
– Погоди минутку. Мне нужно кое-что спросить тебя.
– Да, миледи.
– Скажи, ты по-прежнему любишь моего сына?
В ответ – молчание. Шарлотта не знала, что ответить. Но она почувствовала сильнейшее головокружение и тут же закрыла лицо руками.
Леди Чейс все увидела и поняла. И глубоко вздохнула.
– Он убил твою любовь. И меня не удивляет это. Увы, в основании этого брака будет лежать ненависть. Должно быть… Но, Шарлотта, дитя мое, постарайся не допустить этого. Ведь любовью движется все. Любовью, которая побеждает страх и злобу! Разве не так нам сказано в Библии?
– О да, миледи, – проговорила Шарлотта и снова зарыдала. Но, взяв себя в руки, добавила: – Тем не менее трудно любить, когда у тебя больше нет обычного уважения.
Леди Чейс кивнула.
– И все же мы обе должны любить его и помочь ему, ибо он нуждается в любви и поддержке. Тебе, придется подавить свои чувства и стать настолько сильной духовно, чтобы сделать сильным его.
Шарлотта стремительно вернулась к постели миледи, взяла ее руку и с жаром поцеловала дрожащими губами.
– О миледи, это мне нужны силы! Как же я смогу передать их Вивиану?
– Сможешь, ибо я верю в твое мужество. Ты отнюдь не жалкая глупенькая девчонка. Развивай свой собственный характер. Тебе придется зарабатывать не только его благодарность, но и уважение всех его друзей. Только тогда смогу я почувствовать, что ужас и позор содеянного миновали. Ты будешь моему сыну намного лучшей женой, чем большинство девушек из его круга.
– О миледи, вы ангел, – прошептала Шарлотта, – ангел, которого я буду боготворить всю оставшуюся жизнь!
– Нет, Шарлотта, ты не должна никого боготворить, кроме Господа Бога.
В смущении Шарлотта отпустила руку ее светлости.
– Я постараюсь сделать все, что вы желаете, миледи, и искренне молю вас о прощении за ту роль, которую я сыграла в этом несчастье.
– Я сделаю все, чтобы простить тебя. И уже охотно прощаю. А теперь ступай и спокойно жди в размышлениях и молитвах, пока я снова не пошлю за тобой.
Шарлотта колебалась. И еле слышно проговорила:
– Если же он… если же он очень воспротивится вашему решению, то не считайтесь со мной. Думайте только о себе и о нем. О, все, что угодно, миледи, только бы мне не причинить вам горя!
Она увидела, как мертвенно бледное лицо миледи покрылось румянцем. Темные удивительные глаза сверкали страстью и гордостью. И спокойным, властным голосом ее светлость промолвила:
– Я приняла решение и не собираюсь ничего менять в нем. Если ты хочешь мне добра, то успокойся и готовься к тому, что тебя ждет.
Шарлотта всхлипнула и медленно вышла из опочивальни. Выйдя в коридор, она прислонилась к закрытой двери спальни миледи и так стояла какое-то время, пытаясь взять себя в руки. Решение леди Чейс было столь неожиданным и невероятным, что она все еще не могла в него поверить. С одной стороны, она чувствовала огромное облегчение: ей больше не надо бояться, что ее ребенок родится незаконным. Однако ей не хотелось выходить замуж за человека, который не любит ее, и становиться леди Чейс… Она понимала в этот удивительный миг, что носит у себя под сердцем будущее лорда Чейса.
Это страшно пугало Шарлотту. Ее разум словно парализовало.
Она попыталась думать о Вивиане, как это делала раньше, когда в ее снах и мечтах царил Прекрасный Сказочный Принц; когда красивый, очаровательный герой вставал перед глазами простодушной девственницы Шарлотты. Тогда ею овладевал пароксизм любви. Но, увы, сейчас ее сердце и мысли переменились, находились далеко-далеко от этой любви, в них становилось все больше критического по отношению к нему. Ее идол оказался колоссом на глиняных ногах.
Тут она услышала чьи-то шаги. Она отпрянула от двери и увидела Ханну, которая несла медный таз с горячей водой и мягкие, пахнущие лавандой полотенца для вечернего умывания ее светлости. Пожилая женщина встретилась глазами с девушкой. Щеки Шарлотты стали пунцовыми. Лицо Ханны посерело, однако она испепелила Шарлотту суровым взглядом из-под седых бровей и враждебно спросила:
– Ну, как чувствует ее светлость? Верно, ты доставила ей еще какую-нибудь неприятность?
– Нет, Ханна, умоляю, не надо… – прошептала в ответ девушка.
Ханна окинула ее с ног до головы таким презрительным взором, что Шарлотта почувствовала себя еще более виноватой.
– Так, так! – злобно проговорила старая женщина. – Беременна, да еще от хозяина дома! Это единственное, что можно было ожидать от тебя, Шарлотта Гофф.
Однако это были последние слова такого рода, дерзко брошенные Шарлотте Ханной. После этих слов старой служанки, ударивших ее словно плеткой, достоинство и гордость восстали в девушке. Она воззрилась на Ханну, но теперь это был взгляд муки, смешанной с достоинством.
– Вы больше не будете говорить со мной таким образом, Ханна, – промолвила она. – Я знаю, что согрешила, но молить о прощении буду только одного Создателя. Я навечно обязана ее светлости за все, что она сделала для меня с тех пор, как я оказалась в Клуни. Однако если вам еще не известно кое-что, то я просвещу вас. Как только его светлость возвратится сюда, я выйду за него замуж.
– О Господь милосердный! – воскликнула Ханна и чуть не выронила из рук таз и полотенца.
Громко всхлипывая, девушка устремилась вниз по широкой лестнице прочь из дома, а озадаченная Ханна поспешила к своей хозяйке. Когда она попросила ее светлость подтвердить сказанное Шарлоттой, леди Чейс уверенно сделала это. Причем добавила:
– И не надо возражать или спорить со мной, ибо такова моя воля. Шарлотта Гофф – моя воспитанница, и я отвечаю за нее. Пусть все думают, что я сошла с ума, но я решила, что так будет лучше не только для Шарлотты, но и для него.
– Для него? – с изумлением переспросила Ханна дрожащим голосом. – О миледи, но как можно сравнивать ее низкое происхождение с происхождением его светлости?
Леди Чейс усмехнулась на это и ответила:
– Она Божье создание и далеко не низкого происхождения. Подождите немного и увидите, что из нее получится. Ее ум намного превосходит ум моего сына. А характер таков, что я молю Бога, чтобы у его светлости был хоть немного такой же. О, поверьте мне, Ханна, то что я делаю, только к лучшему для всех.
Ханна отчаянно всплеснула руками, затем подошла к окну, чтобы раздвинуть занавеси и впустить немного света в полумрак опочивальни.
«Увы, ее светлость выглядит очень больной, – думала Ханна, возвращаясь к кровати и более внимательно разглядывая выражение лица любимой хозяйки. – Безусловно, она долго не протянет».
Леди Чейс словно прочитала ее мысли.
– Да, мой конец уже близок, но он еще не наступил. И я буду жить, чтобы проследить за тем, как исправляется зло. А вы, Ханна, будучи моей верной служанкой, должны выполнять мои пожелания до самого конца.
Старая женщина шмыгнула носом. Затем начала любовно расчесывать длинные каштановые локоны, уже сильно подернутые серебряными нитями. О, какой страшный позор и несчастье постигли этот некогда величественный и достойный дом, в котором всегда царили счастье и умиротворенность! До какой же степени Ханна ненавидела девушку, виновную во всем этом! Она никогда не поступила бы так, как ее светлость. Как же мать может так сурово осудить своего сына?!
И снова миледи, похоже, прочитала мысли почтенной женщины.
– Это дитя совсем не понимало истинного значения любви. Вам известна степень обаяния и власти над женщинами его светлости. Очень часто я наблюдала, как он пускал их в ход. У бедняжки Шарлотты просто не было выхода. Он словно расставил силки для беспомощной птички, заманил ее туда и жестоко изранил.
– Вы слишком добры, ваша светлость, – пробормотала служанка.
– И вы так же будьте добры к ней, когда я умру, – предупредила Ханну леди Чейс. – Вам придется относиться к ней с почтением и лаской, как к той, кто носит в своем чреве дитя его светлости.
Тут старая женщина залилась слезами, которых так и не смогла сдержать.
– О миледи, что же скажет его светлость, когда вернется домой?
– Я отправила ему телеграмму, и когда он в будущий четверг прибудет в Монте-Карло, она будет ожидать его, – ответила леди Чейс, глядя в окно потухшим взором. – Я приказываю ему немедленно вернуться в Клуни. За три дня на поезде и пароходе он доберется до Лондона. А пока, Ханна, надо сделать так, чтобы ни одна живая душа не узнала обо всем – ни слуги, ни местные жители. Поклянитесь на Библии, что никому не расскажете о действительных обстоятельствах этого брака, когда он произойдет. Я рассчитываю на вашу верность, Ханна.
– Вы можете полностью во всем рассчитывать на меня, миледи! – воскликнула старая служанка.
Тогда леди Чейс откинулась на подушки. Она чувствовала себя невероятно усталой. Когда Ханна снова занялась ее тяжелыми пышными волосами, она провалилась в сон.
Глава 11
Следующие три дня Шарлотта провела в постели. За ней заботливо ухаживала Нан, которая вместе с мужем все еще не могла прийти в себя, потрясенная известием, что их приемная дочь вскоре станет леди Чейс. Тем не менее Нан, как и Ханна, была очень надежным и верным человеком, и они обе держали рот на замке. Нан никому не обмолвилась даже словечком о том, что случилось. Джозеф продолжал работать на территории замка. Нан все время оставалась дома. А Шарлотта, изможденная и очень усталая, большую часть суток спала. В первые месяцы беременности ее мучила тошнота, которую она с трудом переносила. И она никак не могла свыкнуться с мыслью, что очень скоро встретится лицом к лицу с Вивианом, страшно боясь этого момента. Она даже не осмеливалась представить себе, что он скажет.
Когда наконец леди Чейс послала за ней, девушка была настолько напугана, что Нан пришлось с помощью лести и грубости долго убеждать ее отправиться в замок.
И вот наконец она, скорее мертвая, чем живая, встретилась со своим бывшим возлюбленным. Они стояли около леди Чейс, которая возлежала на диване в будуаре. Шарлотта бросила на Вивиана быстрый испуганный взгляд, ей показалось, что ее сердце прекратило биться. Ее охватила страшная слабость, и она опустилась в кресло, нервно сжимая руки.
– Умоляю, простите меня, ваша светлость… – начала она.
– Все хорошо… не надо волноваться, – ласково проговорила миледи. – Итак, мой сын поставлен в известность обо всем случившемся, и я объявила ему о своих намерениях. Завтра будет публично заявлено о вашей помолвке. Я немедленно устрою свадьбу, объяснив эту поспешность тем, что состояние моего здоровья весьма прискорбно. Пусть думают, что я, перед тем как умру, желаю увидеть своего сына в счастливом браке. Ведь доктора говорят, что моя кончина не за горами.
Услышав эти слова, Шарлотта вскинула голову и с глубоким сочувствием посмотрела на свою любимую покровительницу, не найдя нужных слов.
Лорд Чейс стоял рядом, молчаливый и нахмуренный. В круизе по Средиземноморью его лицо покрылось сильным загаром, но сейчас оно стало желтовато-серым. В эти минуты он был совершенно некрасив. Вне себя от гнева и досады, он, повернувшись к Шарлотте, с яростью посмотрел на нее.
«Предательница!» – словно говорил его взгляд.
Однако он не произнес этого вслух. Напротив, на его губах появилась кривая улыбка, и он тихо сказал:
– Надеюсь, что ты чувствуешь себя неплохо, Шарлотта.
Девушка не ответила. Она не могла говорить. Вместо этого раздался голос с дивана, четкий, спокойный и холодный. Ничто не показывало истинных страданий, которые сейчас испытывала Элеонора Чейс.
– У Шарлотты очень сильное недомогание, Вивиан, – сказала миледи. – Но серьезных причин для беспокойства нет. Вскоре она оправится. Однако ей требуются твои забота и участие.
Вивиан скрестил руки на груди. Сейчас он совершенно упал духом, и в его внешности не было обычного hauteur[25]25
Высокомерие (франц.).
[Закрыть] и дерзости. Когда в Монте-Карло он получил телеграмму от матери, то предположил, что речь идет о ее внезапной болезни и поэтому его вызывают в Клуни. Но когда, добравшись домой, он узнал, что Шарлотта беременна от него, а матери все известно, он был потрясен. Больше всего его поразил ультиматум леди Чейс. Ему даже в голову не могло прийти, что мать встанет не на его сторону, а на сторону Шарлотты. Конечно же, потом подумал он, это еще одно проявление безумного идеализма с ее стороны. Он произносил громкие слова, потом говорил что-то бессвязное, возражал, протестовал, словом, пытался вывернуться в течение двух часов. Он не женится на этой потаскушке, кричал он. Он не собирается с самого начала втаптывать в грязь свою жизнь, жизнь человека его круга. Да кто воспримет Шарлотту в качестве его жены? Да что он такого совершил, в конце концов… разве так не поступало до него множество здоровых молодых людей из благородных семейств?
Но леди Чейс упорно твердила одно и то же:
– Шарлотта для меня как дочь. Она станет тебе достойной женой. И если некоторое время тебе будет трудно с этим смириться, то вспомни, что это – гораздо меньшее наказание за содеянное, чем ты заслуживаешь. Однако Шарлотта будет твоей женой, и когда-нибудь ты станешь гордиться ею. Тебе придется предоставить ей эту возможность. Мне стоило бы напомнить тебе, что хотя ты и родился спустя два года после моего замужества, ты был семимесячным. Почему бы Шарлотте не последовать моему примеру? И люди ничего не истолкуют неверно.
Тут Вивиан вышел из себя и стал омерзительным. Он говорил такое, что леди Чейс в ужасе закрыла уши и глаза. Плотная завеса материнских иллюзий окончательно рассеялась, ибо теперь она увидела сына во всей его красе; она даже не подозревала, что он таков.
Однако ни крики, ни угрозы разъяренного молодого человека никоим образом не изменили ее решения. Она была непреклонна, убежденная, что поступает совершенно правильно. Правда, ей пришлось сообщить о своем решении сэру Гарри Коделлу, крестному отцу и соопекуну Вивиана.
Немного жестоко по отношению к юноше, – так выразился генерал в ответном письме, когда она сообщила ему о своих намерениях.
Тогда миледи снова написала генералу.
А как же насчет девушки, которая носит в своем чреве моего внука? Разве не будет жестоким по отношению к ней, если она никогда не увидится с отцом ребенка?
Генерал был стар, болен и не расположен вступать в пререкания по этому поводу. Он обожал Элеонору Чейс еще с тех пор, когда она была совсем молодой девушкой, а он – командиром ее мужа. Не уверенный, что она поступает правильно, он, однако, уступил ее желанию.
Так Вивиан лицом к лицу столкнулся с важнейшим для него обстоятельством: если он не женится и не признает ребенка, то будет лишен денежного содержания. А тех денег, которые он должен будет унаследовать в свое совершеннолетие, едва хватит, чтобы расплатиться за кутежи. Клуни останется его, но тут тоже возникала одна сложность – он не имеет права продать замок. Это означало для него настоящую нищету. Пока леди Чейс жива, всем управляет она. А она заверила его, что создаст ему крупные неприятности, если он не искупит зла. Однако если он женится на Шарлотте, то миледи подпишет все чеки, которые он предъявит. Позже миледи покинет Клуни и отправится с Ханной и слугами в уединенный дом (если будет жива!), а Вивиан станет хозяином замка.
Молодой человек скрежетал зубами. Его загнали в угол, он понимал это и теперь, как загнанная крыса, огрызался. Он даже попытался заявить, будто не уверен, что ребенок Шарлотты от него.
– Ты же знаешь, что это ложь! И если ты повторишь ее, Небеса поразят тебя громом. Ну как, можешь ли ты вновь заявить об этом, но положа руку на Библию?
Вивиан пробормотал, что он не может поклясться в чем-нибудь.
– Потому что знаешь, что именно ты ответственен за состояние Шарлотты, – спокойно проговорила леди Чейс.
Ханна неоднократно на цыпочках подходила к ней, опасаясь, что сердце миледи не выдержит напряжения этой мерзкой сцены. Но каждый раз Элеонора отсылала ее.
– Бог даст мне силы увидеть, как восторжествует справедливость, – повторяла она при этом.
Один раз во время спора Вивиан раздраженно спросил у матери:
– Значит, будущее этой гнусной девчонки для вас важнее моего?
– Не более и не менее, – был ответ. – Раньше я любила тебя всей материнской любовью, глубоко и беспредельно, и гордилась тобою более всего на свете, но твой недавний поступок разбил мне сердце. Я умру в горьком разочаровании, но оставлю тебя только этой несчастной девушке, которая станет твоей женой, и Создателю.
Никогда еще Вивиан не слышал таких беспощадных слов от своей нежной и любящей матери. Он тут же замолчал. Потом пробормотал извинение:
– Простите меня, милая матушка, я просто потерял голову.
– Это не отговорка, сынок. Я бы предпочла, чтобы ты оказался вором, нежели насильником над невинностью.
А потом Вивиан с Шарлоттой стояли бок о бок и слушали, как леди Чейс рассуждает об устройстве их будущего. Она все четко спланировала. Доктору Кастлби уже известно о неких затруднительных обстоятельствах. На его помощь и молчание можно положиться. На свадьбу не будет приглашено высшее общество. Дальним родственникам и друзьям немедленно сообщат, что венчание состоится в строгом уединении, в небольшой часовне в Клуни, которая долгое время стояла запертой. Ее откроют только для церемонии. А после, сказала леди Чейс, Вивиан вместе с молодой женой отправится в свадебное путешествие на тихий морской курорт во Францию. Затем Вивиану придется вернуться, чтобы приступить к своим обязанностям в качестве хозяина замка. По их возвращении леди Чейс устроит прием. Жаль, сказала она, что Вивиан не вернется в Оксфорд. Тем самым ему придется воздержаться от получения ученой степени. Она с сарказмом добавила, что, честно говоря, всегда сомневалась в способности Вивиана когда-нибудь ее получить.
Вивиан нервно грыз ногти. Если бы он был способен убивать взглядом, то обе женщины были бы уже давно мертвы. Всей душою он ненавидел Шарлотту, ибо видел в ней причину такого ужасного наказания. Он также ненавидел мать за то, что она придумала это наказание для него. Когда леди Чейс сказала, что ее здоровье настолько плохо, что она может не дожить до их свадьбы, он втайне возжелал, чтобы это поскорее случилось, дабы нежеланная свадьба никогда не состоялась.
Леди Чейс откинулась на подушки и закрыла глаза. Она чувствовала себя усталой, изможденной, но по-прежнему упорно боролась со Смертью – своим последним врагом. Она не должна умереть и не умрет, пока не восстановит поруганную честь Шарлотты.
– Итак, Вивиан, теперь проводи Шарлотту, – приказала она. – А вечером ко мне придет наш викарий мистер Медоуз, и мы обговорим с ним все необходимые формальности.
Шарлотта двинулась к дивану, прижав к губам платочек.
– Что я могу сказать вам, миледи? – прошептала она.
– Ничего, Шарлотта. Ты и без того достаточно натерпелась. Теперь же иди с миром и не беспокойся, ибо волнения могут повредить ребенку. У тебя впереди трудное время.
Оказавшись в наступающих сумерках внизу, в библиотеке, Шарлотта с Вивианом остались наедине. Когда за ними закрылась дверь, Вивиан повернулся к несчастной девушке и сказал:
– Думаю, ты прекрасно понимаешь, что пойти на этот брак меня вынудили только деньги. Я не собираюсь жить в нищете и сам зарабатывать себе на пропитание только потому, что совершил ошибку.
– Я не хочу выходить за вас замуж, – холодно проговорила Шарлотта, посмотрев на него взглядом, полным презрения и даже ненависти. – Я иду на это только ради моего ребенка.
Он презрительно усмехнулся и промолвил:
– Ну, ты, безусловно, беспредельно рада, что поймала на крючок такой высокий титул и прекрасный дом, – он небрежным широким жестом обвел библиотеку.
– Я не собираюсь выслушивать ваши оскорбления, – заметила она.
– Милочка, – язвительно проговорил он, – как только ты станешь моей женой, ты будешь внимать каждому моему слову и выполнять все мои приказания. Став моей супругой, ты спасешь свою честь в глазах людей, однако для меня ты будешь самой низкой рабыней.
Она знала про его скверный характер, но едва ли могла вообразить, что мужчина может говорить такие слова женщине, которая носит под сердцем его ребенка. Однако Шарлотта Гофф в этот момент уже не была беспомощным существом. И она пришла в ярость. Подойдя к нему вплотную, с горящими от гнева глазами, она замахнулась на него.
