Текст книги "Необитаемый город"

Автор книги: Дэн Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6

Лекарства, насколько можно судить, не дают никакого эффекта. Уже прошла неделя – целых семь дней! – и ни репортерша, ни Люси меня больше не посещали. Попытка связаться с моим тайным союзником, кем бы он ни был, оказалась безрезультатна. Я один.

Они дают мне овсянку, таблетки, приходят и уходят. Врач, которая отвела меня в палату, Линда Джонс, приглашает на психотерапевтические сеансы, но я не настолько глуп, чтобы соглашаться. Доктор Джонс просто пытается заманить меня в угол, где телевизор залезет в мозг.

Я составил список всех электронных приборов в этом крыле: компьютер и телевизор в сестринской, электронные часы над дверями и во всех спальнях, телевизор и часы на стене в общей комнате, две камеры наблюдения в главном коридоре, два противопожарных датчика там же и еще один датчик в туалете. Каждый уголок под контролем, все перекрыто. Куда бы я ни спрятался, безликие всюду увидят меня.

Когда поливаю водой электронные часы в палате, их заменяют – потому-то и знаю, что они работают. Если захочу снова исчезнуть, то можно вывести из строя эти часы с помощью одной небольшой чашки воды.

На седьмой день стою в коридоре и наблюдаю за Девоном. Следит ли он за мной? Настоящий ли он? А его лицо – это не маска? Он улыбается, и мышцы под кожей двигаются весьма убедительно.

Мимо шагает медсестра – направляется к выходу. Поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она набирает код на электронной клавиатуре: шесть, восемь. Сестра слегка сдвигается, невольно пряча клавиатуру. Дверь со щелчком открывается, она выходит, плотно закрывая ее за собой. Шесть и восемь. Сколько там еще цифр в коде? За стеклом двери вижу, как сестра поворачивает за угол и исчезает из виду.

Тем временем появляется другой – безликий, высокий и стройный, в сером костюме. Он останавливается за дверью. Смотрит на меня – хотя у него и нет глаз, я чувствую его взгляд. Вместо лица – бесформенное месиво. Не шевелюсь. Он тоже.

Что-то прикасается к плечу, и в испуге я резко поворачиваюсь. Но это всего лишь Девон.

– Тут кто-то… Ой, Майки, ты в норме? Я не хотел тебя напугать.

– Там кто-то есть. – Снова смотрю в сторону двери и показываю на безликого, но его уже нет. На его месте два человека со спокойными, нормальными лицами. Костюмы на незнакомцах черные, а не серые. – Он только что был здесь, – говорю я и взволнованно делаю шаг вперед. Пытаюсь разглядеть, что там за этими двумя, но тут чувствую гудение компьютерного монитора и подаюсь назад. Оглядываюсь на Девона. – Вы его не видели? – Перевожу взгляд на людей в коридоре. – Он же стоял вон там – неужели не заметили? Вы должны были пройти совсем рядом с ним! – перехожу на крик. – Человек без лица – вы его видели?

Эти двое переглядываются, и один из них, азиатской наружности, поднимает брови. Они думают, что я сумасшедший.

– Спокойнее, Майки, там никого нет. Слышишь? Успокойся.

– Не говорите мне «успокойся». – Вообще-то, я должен убеждать их в своей нормальности, а не пугать такими выходками. – Это была… шутка, Девон, просто шутка.

Дурацкая линия поведения; конечно, он не поверит. Вытягиваю шею, чтобы увидеть, что там, в коридоре, за незнакомцами. Безликий, возможно, только-только скрылся за углом.

– Это те, о ком я тебе говорил, – сообщает Девон, направляясь к дверям. Слышу равномерный писк клавиш кодового замка. Становится ясно, что определить номер по звуку невозможно. Двое входят, и Девон закрывает дверь. – Майкл, они из ФБР. Пришли поговорить с тобой.

Кровь леденеет.

– Меня зовут агент Леонард, – произносит высокий, потом показывает на азиата, – а это мой напарник – агент Чу. Мы бы хотели побеседовать с вами.

– Я никого не убивал.

– Мы и не говорим, что вы кого-то убили.

– Вы думаете, что я убийца – Хоккеист. Но это не так. Я и мухи не обижу.

– Нам просто нужно поговорить с вами, – говорит агент Чу. – И надеемся на вашу помощь.

Девон встает рядом со мной:

– Он не совсем… здоров… сейчас. Что вы рассчитываете узнать от него?

– Доктор Литтл рассказал о его состоянии, – заявляет агент Леонард. – Мы понимаем, что он сумасшедший…

– Это слово здесь не используется, – быстро вставляет Девон.

– Прошу прощения, – говорит Леонард. – Так где можно побеседовать?

Девон ведет их в один из психотерапевтических кабинетов – небольшое помещение с круглым столом и пластмассовыми стульями вокруг. Я остаюсь на месте, но Девон возвращается и тащит меня следом, обещая конфету.

– На других пациентов это действует?

– Давай, идем. Ничего они тебе не сделают. Им всего лишь нужно задать несколько вопросов.

Останавливаюсь в дверях. Хватаюсь за косяк, и Девон не может пропихнуть меня внутрь.

– Сначала убрать все мобильники.

– Что?

– Никаких сотовых, диктофонов и других электронных устройств! – требую я. – Вы хотите говорить со мной, а я должен быть уверен, что они не подслушивают.

Если только комната уже не начинена «жучками». Кто знает, чем занимался здесь тот человек из коридора.

– Вас устроит, если мы их просто выключим? – спрашивает агент Чу.

Разглядываю его и думаю: не часть ли он всего этого? Если убрать лицо, то азиат вполне может сойти за незнакомца из коридора. Но нет, даже будь он без лица, мне кажется, я бы смог его узнать. Он другой. Как и второй человек. Я киваю, и они выключают телефоны.

Осторожно проскальзываю внутрь и сажусь, отодвигая стул к дверям, чтобы можно было убежать, если возникнет необходимость. Девон тоже заходит в кабинет, закрывая дверь.

– Начнем с того, что это не допрос, – сообщает агент Леонард. – Мы знаем о вашем состоянии, о галлюцинациях и иллюзиях. Все вами сказанное может быть игрой воображения и не будет использовано против вас. Договорились? Это просто беседа.

Сижу абсолютно неподвижно. Жду. Секунду спустя он продолжает:

– По вашим словам, вы видите безликих людей. Опишите их.

– Вы про них знаете? Вот в чем главный вопрос. Вы – ФБР, а значит, вам известно все о заговорах. – Усмехаюсь и бросаю взгляд на Девона. – Я вам говорил, что они настоящие.

– Майкл, прошу вас, опишите их, чтобы мы знали, что речь идет об одних и тех же вещах.

– Они… Это люди без лиц.

– Мне нужно больше конкретики. Если лица нет, что вместо него?

– Ничего.

– Что-то же должно быть… Даже дыра – это что-то.

– Это не дыра. Дело в том, что лицо у них просто… пустышка. Никаких черт, ни глаз, ни носа, ни рта.

Агент Чу проводит рукой по лицу:

– Хотите сказать – ровная кожа?

– Это скорее… какая-то расплывчатость, – с трудом подбираю слова. – Как пятно.

– Красное?

– Цвета кожи. Никакой крови и ничего в таком роде. Лица не уничтожены. Их нет. Вот почему я не убийца.

– Когда вы в последний раз видели кого-нибудь из них? – спрашивает агент Леонард, потом чуть покачивает головой. – Не считая того, в коридоре?

– Один из них был в больнице.

– Стоял, как и тот, которого вы видели сегодня?

– Конечно.

– А до этого?

– В пекарне Мюллера, где я работаю. Один из них наведывался туда каждую неделю.

Агент Чу записывает мои слова. Пульс учащается, и я пытаюсь контролировать дыхание.

– Это важно?

– Нам нужно собрать как можно больше информации, – бросает агент Леонард. – Вы можете сказать, когда в последний раз видели гостя в пекарне?

– Это была женщина.

– Безликая женщина? – Похоже, он сбит с толку.

– Она покупала хлеб.

– Ну, в этом нет ничего зловещего, – замечает агент Чу. – Я думал, это какая-то тайная группа, которая следит за каждым вашим шагом. А не люди, живущие по соседству.

– Она меня проверяла. – Мне не нравится его тон – агент со мной не шутит, говорит серьезно и, похоже, подозревает. – Они так ведут слежку.

– И когда вы ее видели в последний раз?

– Кажется, около месяца назад. Как раз перед теми двумя неделями, которых я не помню. Я не могу быть уверен – здесь теряешь чувство времени.

– Вы можете описать, как они одеты? – спрашивает агент Леонард.

– У той, в пекарне, была обычная одежда. Платье вроде в цветочек.

Такие вещи всегда вспоминаются с трудом. Да и не видел я ее толком, потому что прятался в подсобке во время ее визитов.

– Не все домохозяйки носят теперь платья, – говорит агент Чу, записывая мои слова. – Если она настоящая, то найти ее просто.

– Она настоящая, – гну я свое.

– Кто-нибудь еще ее видел?

– Естественно, она же постоянный покупатель!

– И продавцам не казалось странным, что у нее нет лица?

Об этом я как-то не думал. Неужели мистер Мюллер тоже в этом замешан? Неужели ему платили, чтобы помалкивал? Или угрожали? А может, он и в самом деле ничего не видел?

Вдруг я единственный, кто способен их различать?

– Майкл?

– Ну? – огрызаюсь я.

– Вы слышали вопрос?

– Я не хочу на него отвечать.

– Справедливо, – соглашается агент Леонард. – А как насчет того, из коридора? На нем что было?

– Серый костюм. Шляпа, как… – Показываю на свою голову, пытаясь описать головной убор. – Похожа на ковбойскую, кажется, только с маленькими полями. Вроде таких шикарных серых шляп, что носят с костюмами.

– Ну, как обычная мужская фетровая шляпа.

– Пожалуй.

Агенты переглядываются. Чу встает:

– Посмотрю, может, удастся его перехватить.

– Вы видели! Я же знал!

– Да, Майкл, он прошел мимо нас по коридору. Но лицо у него было.

Агент Чу выходит, за ним отправляется и Девон – открыть дверь. Смотрю на агента Леонарда:

– Вы должны помочь мне выбраться отсюда. Когда найдете этого типа и допросите, то поймете, что все это место – часть Плана. Меня здесь удерживают против моей воли!

– Можете описать еще кого-нибудь из других безликих?

– Вы меня не слушаете. Поверьте же! Этот человек, возможно, администратор или владелец… Он возглавляет это заведение, гарантирую. Как только узнает, что я на него донес, то убьет! Может быть, он уже знает. Ваш сотовый выключен, как я просил?

– Мы с ним побеседуем, – говорит агент Леонард, – но не потому, что в чем-то подозреваем. Сейчас нужно выяснить, почему некоторые люди кажутся вам безликими.

– Они пытаются меня убить!

– Майкл, скажите, видели вы когда-нибудь кого-то из этих безликих в одежде заключенного? Ну, скажем, в коричневой робе?

– Нет. А что?

– Имя Брэндон Вудс вам о чем-нибудь говорит?

– А должно?

– Как насчет химической компании «Химком»?

– Нет… Вы к чему ведете?

Возвращается Девон:

– Ну как, Майкл, все в порядке?

– Мы практически закончили, – произносит агент Леонард, вставая. – Может, нам удастся поймать кого-нибудь из тех, о ком он говорит. Посмотрим, настоящие ли они и связаны ли с убийствами. Нет смысла заниматься этим, если он несет чушь.

– Никакую чушь я не несу!

– По крайней мере не специально. – Он идет к двери. – Доктор Литтл сказал, что ваше лечение проходит успешно. Когда мысли у вас прояснятся, мы вернемся и зададим еще кое-какие вопросы.

Девон открывает дверь.

– Вы хотите сказать, если эти наводки подтвердятся?

– Нет. Мы вернемся в любом случае. – Он смотрит на меня. – Ведь психиатрическая больница – это самое подходящее место, где у вас можно спросить о вашей матери.

Девон провожает агентов до дверей. Он набирает код, но цифр я не вижу.

– Ну, приятель, – говорит Девон, возвращаясь ко мне, – пора помыться.

Я позволяю ему развернуть меня и отвести в душ.

Если появились фэбээровцы, то репортерша была права и я в самом деле подозреваемый. А если безликие находятся здесь, свободно передвигаются, то, значит, больница работает заодно с ними. Или на них. Это объясняет и гул, исходящий из Девона. Возможно, и Линда часть этого. Или доктор Литтл?

А пациенты?

Нужно быть осторожнее. В душевой я на всякий случай не включаю горячую воду.

Глава 7

Чувствую прикосновение к руке, отдергиваю ее, кричу что-то бессловесное. Свет ослепляет, заставляет закрыть лицо ладонями.

– Тихо, тихо, – раздается женский голос. – Это всего лишь я.

Чувствую пальцы на руке и, когда глаза привыкают к свету, вижу хорошенькую женщину с авторучкой-фонариком. Поначалу мне кажется, что это Люси, но она наводит лучик себе на лицо, и становится понятно, что это не так.

– Извините, что испугала.

– Кто вы?

– Меня зовут Шона, я ночная медсестра. Как вы себя чувствуете?

– Я… Нормально. Немного испугался. Просто не ожидал. Все в порядке.

– Простите. Не хотела вас будить, но, кажется, все-таки разбудила. – Она берет мое запястье и смотрит на свои часы – проверяет пульс.

Я жду, смотрю, как она считает. Закончив, продолжает крепко держать руку.

– Ну как вы?

– Можете включить свет, если хотите, – говорю я. – Лучше, когда…

Смотрю на фонарик в ее руке, спрашивая себя, могут ли безликие подключаться к нему, как они подключаются к другим устройствам? Фонарик создает электрическое поле, пусть и маленькое, но отправлять или получать сигнал ему не по силам. Но если безликие просочились в больницу, вдруг этот может? Хочу попросить Шону убрать фонарик из палаты, но еще я желаю выглядеть нормальным. Если они будут меня подозревать, то бежать не удастся.

– Со мной все в порядке, – уверяю я. – В полном.

– Отлично. – У нее холодные успокаивающие пальцы. – Вам ничего не надо?

Молчу. Репортерша посещала меня довольно давно – обещала вернуться через день-другой, но уже больше недели прошло. Что с ней случилось? Неужели так трудно найти свидетельства в мою пользу?

– Вы не знаете… есть какой-то список посетителей? Ну, вроде журнала посещений?

– Конечно, – кивает она. – Хотите, чтобы я что-то проверила?

– Просто… – Понятия не имею, что «просто». – Я ждал одного друга, а она не пришла, и я подумал, может быть… Ну не знаю.

– Думаете, она приходила, когда вы спали?

Смотрю на стекло в двери – в нем отражается свет лампы в коридоре.

– Я забеспокоился – решил, что она могла прийти, заглянула, а потом передумала. Ну, вы же знаете, как будто я… – Чувствую слезы и вытираю их тыльной стороной кисти. – Как будто я монстр. Мне ничего не разрешается делать, нельзя никого видеть и никуда ходить… Я словно в зоопарке.

– Майкл, успокойтесь, – говорит она, сжимая мое запястье. Чувствую себя глупым и слабым. – Знаю, здесь нелегко, – продолжает медсестра, – но у вас есть мы, ваши друзья. – Она улыбается, и я пытаюсь не зажмуриваться от лучика света из авторучки. – Вы любите персики?

– Персики?

Шона смеется. В темноте ее смех кажется теплым и веселым.

– Я люблю персики – у моих родителей был фруктовый сад, и мама каждый год консервировала их. У меня от них всегда поднимается настроение. Знаю, это не ахти что, но, если хотите персиков на завтрак, я могу сделать запись в вашей карте и проследить, чтобы кухня прислала их утром. Будете себя чувствовать… чуть больше человеком. Вы меня понимаете?

Сильно смущаюсь и киваю:

– Это было бы здорово. Я люблю персики.

– Отлично. – Не вижу ее в темноте, но думаю, она улыбается.

Улыбаюсь в ответ.

Утром с овсянкой подают персики. Вкус только у них какой-то не такой – сладкий, но искусственный. Не могу точно определить. Еще дают дополнительную пилюлю – они удвоили дозировку. Чувствую себя подавленным, как если бы сам все погубил. Общая комната гудит от голосов, но у меня такое ощущение, что большинство пациентов разговаривают сами с собой. Кто из них мой тайный союзник? Молча оглядываю столики, стараясь не вызвать подозрений, но понять что-нибудь невозможно.

– Майкл!

От неожиданности вздрагиваю. Рядом на стуле доктор Ванек.

– Вы настолько погрузились в себя – с трудом удалось привлечь ваше внимание.

– Извините. Просто задумался.

– Я поэтому и сказал, что вы погрузились в себя.

За нашим столиком сидит еще один пациент – маленький большеглазый кудрявый человечек, но Ванек прогоняет его.

– Ненавижу эти больницы.

– Неужели? – спрашиваю я. – Как же вы стали психиатром?

– Можете назвать это способом выживания.

– Вы всех здесь ненавидите.

– Так же, как и тех, кто за стенами больницы. Поэтому психиатрия не хуже, чем что-либо иное.

– Отлично. – Отправляю в рот ложку овсянки. – И что же привело вас сюда?

– Ваши психозы. Чем больше я о них узнаю, тем сильнее очаровываюсь.

Киваю и щелкаю языком:

– Рад, что я такой занимательный.

– Майкл, скажите, есть ли у вас какие-либо особые, совершенно невыносимые воспоминания, связанные с телефоном?

– Что?

– Телефоны, – повторяет он. – Вы их боитесь, и я хочу понять почему. У шизофреников многие иллюзии восходят к каким-то определенным событиям в прошлом. Например, возможно, вы видите безликих, потому что в детстве подверглись насилию со стороны человека, у которого было закрыто лицо.

– Не было никакого насилия.

– Здесь вы не правы, – возражает он. – Как минимум эмоциональное насилие было. Ваш отец. Может быть, ваши иллюзии, связанные с безликими, восходят к нему.

– У моего отца есть лицо.

– Вижу, до вас не доходит ни одно мое слово, – бросает он. – Но давайте от общего перейдем к частному: почему вы боитесь телефонов? Только сотовых? Вы боитесь телефонов самих по себе или их использования? Может быть, определенный рингтон пробуждает какие-то глубинные воспоминания?

– Вы уже и так все знаете.

– Да-да. Но это объяснение относится ко всем электронным аппаратам в целом. Приступ несколько недель назад, когда вы напали на Девона, был вызван конкретным прибором. Вы не реагировали на радиоприемник с часами в вашей палате, а вот сотовый телефон страшно вас напугал.

– Постойте, – говорю я и, нахмурившись, кладу вилку. – Тогда в комнате был мобильник?

– Разумеется. От чего, по-вашему, исходил гул?

– Так это гудел сотовый телефон?

Доктор Ванек поднимает брови, стучит по столешнице пухлым пальцем.

– Девон, чтобы не раздражать пациентов, вместо звонка установил вибрацию. Хотя в вашем случае это явно не дало желаемого результата. Что вы тогда подумали?

– Я подумал, что… Не знаю.

– Вы наверняка немало размышляли об этом и изобрели какое-то объяснение. Брюки не гудят ни с того ни с сего, и ваша буйная реакция на этот звук со всей очевидностью говорит, что вы его слышали.

– Я думал, это… – Замолкаю. Не могу ему сказать, что я подумал. Насколько мне известно, доктор Ванек – часть Плана. – Понятия не имел, что это сотовый.

– Но это было именно так, – утверждает он. – И это возвращает нас к моему вопросу: почему вы боитесь телефонов?

– Не всех, только мобильных. И даже не их самих, а сигналов, которые они посылают и получают. Сигналы обычных телефонов остаются в проводах, а сотовые отправляют их в воздух. – Нервно оглядываюсь. Кажется, на нас смотрит другой врач. Я не хочу, чтобы они слышали что-нибудь такое, что можно расценить как психоз. – Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Потому, что я психиатр.

– Но уже не мой.

– Я заключил исследовательский договор с вашей клиникой, – сообщает он. – У меня есть ограниченный доступ ко всем пациентам при условии согласия их лечащего врача.

– И доктор Литтл одобрил ваш визит? Кажется, вы ему не нравитесь.

– А он не нравится мне. – Ванек пожимает плечами. – Но слава богу, мы можем взаимодействовать как профессионалы.

Стало быть, у Девона был сотовый. Все произошло из-за сигнала мобильного. Значит, меня контролируют с помощью сигнала от ближайшего телефона? Невольно улыбаюсь. Возможно, это хорошая новость – если они вынуждены пользоваться внешним источником, то во мне нет никакого имплантата. Следовательно, я могу бежать и быть свободным, пока остаюсь вне поля действия их сигналов. Может быть, это тот шанс, которого я ждал.

– Итак, – говорит доктор Ванек, – почему, на ваш взгляд, вы боитесь сотовых телефонов?

Щелкаю языком и отправляю в рот еще одну ложку овсянки.

– Я не сумасшедший.

Ванек кивает.

– Никогда не слышал более разумных слов. Майкл, скажите, вы видели еще безликих в последнее время?

Качаю головой:

– Нет, конечно. Вы же сами мне говорили, что они нереальны. – Неожиданно клацаю зубами. – Я не сумасшедший.

Он натянуто улыбается:

– Две недели назад вы использовали их реальность как свидетельство своего душевного здоровья, сейчас для этого же используете их нереальность. Вы либо были сумасшедшим тогда, либо стали им сейчас. – Он встает. – Продумайте вашу историю тщательнее, когда в следующий раз будете говорить с доктором Литтлом.

Ванек уходит, а я смотрю на поднос. Он прав: нельзя заявлять, что вылечился, не признав, что был болен. По крайней мере, какое-то время. Задумываюсь и дважды киваю, соглашаясь с самим собой.

– Пора принимать лекарство, – сообщает Девон, и я рефлекторно отшатываюсь. Что, если его сотовый снова заработает? Он ставит маленькую пластмассовую капсулу рядом на стол. В ней два зелено-коричневых, словно камуфляж, шарика локсапина. – Все в порядке?

– Отлично, – говорю я и беру капсулу. Не важно, что они думают, – теперь можно бежать. Снова клацанье зубов. – Чувствую себя отлично, спасибо, что интересуетесь. – Проглатываю пилюли и запиваю яблочным соком.

Пора убираться отсюда.