Текст книги "Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду"

Автор книги: Дэмиен Льюис

Соавторы: Джейсон Морган
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Фонд дал мне возможность покрыть расходы. Как я уже говорил, десять тысяч долларов ушло на переоснащение автомобиля. Мы снимали квартиру в Сан-Антонио, чтобы находиться ближе к моим лечебным учреждениям. Ее аренда стоила тысячу в месяц. А еще я должен был и дальше выплачивать кредит за наш дом, находившийся в Саванне, штат Джорджия, за тысячу миль отсюда.

Я не просил о помощи. Полковник Фанк просто рассказал мне о своей инициативе во время одного из визитов. Я не мог поверить, что люди проявили такую щедрость. Я был невероятно тронут, в особенности потому, что большинство помогавших мне ребят служили в сухопутных войсках – и они перечисляли деньги мне, человеку, переметнувшемуся в авиацию!

Меня переполняли радостное удивление и благодарность, и тогда я пообещал полковнику Фанку то же, что и хирургу. Я сказал: «Я снова буду ходить». Более того, я сказал, что пробегу марафон на свой сороковой день рождения – до него оставалось еще десять лет.

У этого обета была и другая причина. Полковник Фанк привел нескольких приятелей, которые хотели навестить меня. В войсках особого назначения ВВС есть традиция: пробегать тридцать миль, когда тебе исполняется тридцать лет. На момент катастрофы мне было двадцать девять. Парни шутили, что я нарочно покалечился, чтобы увильнуть от пробежки.

– Знаете, что я сделаю? – ответил я им. – Пробегу марафон. Как вам такое?

Несбыточная мечта человека, нижняя часть тела которого парализована.

Глава двенадцатая

Нэпалу нравится приносить «Budweiser». Нравится приносить пульт от телевизора. Тогда почему бы ему не носить подставку для мяча команды «Найтс»?

Эта мысль приходит в голову одному из мальчишек, играющих в команде: «Слушайте, у вас такая классная собака! Она могла бы носить нашу подставку для мяча!»

Подставка для мяча – это круглый пластмассовый конус, на который кладется мяч перед тем, как его выбивает киккер. Когда киккер наносит удар ногой по мячу, кто-то должен выбежать на поле и принести подставку. Если приучить к этому Нэпала, все будет намного проще.

«Неплохая идея, – говорит Джим. – Я над ней подумаю. Посмотрю, что можно сделать».

То, что Нэпал любит приносить предметы, Джим впервые заметил однажды вечером дома. Они со щенком валялись на диване. Вообще-то Джиму не следовало этого допускать: устав СПНВ строго запрещает собакам лежать на креслах и диванах. Но можно ведь и нарушить некоторые правила! Раньше Нэпалу не разрешалось забираться на диван. Но однажды он подошел, положил голову на краешек дивана и посмотрел на Джима. В глазах собаки читалось: «Пожа-а-алуйста».

Разве можно было ей отказать?

– Ну ладно, иди сюда. Иди.

Джим уютно устроил пса рядом с собой на диване и хотел было переключить канал, но уронил пульт. Для здорового человека это не проблема, а вот для парня с особыми потребностями – настоящая беда. Услышав, как пульт ударился об пол, Нэпал вскинул голову: «Что это?»

– Сможешь достать пульт? – спросил Джим. – Как думаешь?

Щенок спрыгнул с дивана и посмотрел на наставника, уточняя, правильно ли его понял.

– Апорт, – сказал Джим, используя знакомую команду и указывая на пульт.

Виляя хвостом, Нэпал подошел к пульту, взял его в зубы и принес наставнику. После этого его засыпали похвалами и лакомствами. А потом пес начал приносить пиво из холодильника, домашние тапочки по утрам…

Нэпал будил Джима, обнюхивая ему лицо, и тот командовал:

– Принеси тапочки.

Пес шел в гостиную и приносил тапочки, которые его наставник накануне сбросил возле дивана.

После этого и подставку для мяча Нэпалу легко будет принести – так подумал Джим.

Он обсудил это с Майком Фаулером, добродушным инструктором, и они придумали программу занятий для Нэпала.

Джим начал с того, что устанавливал подставку для мяча в траве за два фута от щенка. Он указывал на подставку и командовал: «Апорт». Нэпал приносил подставку, и Джим давал ему большой кусок колбаски «Dick Van Patten».

С каждым днем Джим передвигал подставку немного дальше. Сначала он просил одну из девушек, которые записывают счет, водить Нэпала на поводке, чтобы он забрал подставку. За две недели пес научился самостоятельно приносить подставку с середины поля. Настоящих матчей с кричащими и визжащими болельщиками пока не было, но Джим считал, что песик вполне готов к своему великому дню.

Мужчина выкроил минутку, чтобы написать письмо Гейл, точнее Теренсу, и поделиться новостями. Отец и сын уже давненько не общались.

«Привет, пап!

Джим очень увлечен американским футболом. Меня научили приносить подставку для мяча, после того как мяч выбит. В эту пятницу вечером у меня дебют. Когда я принесу подставку, спортивный комментатор коротко расскажет об СПНВ.

Джим считает, что я пойду по стопам отца. Думаю, что в мае приступлю к „Расширенному курсу для щенков“.

Надеюсь, мой братик и сестрички чувствуют себя хорошо.

Передаю всем привет,

Нэпал».

Когда Теренс отвечает, Джим распечатывает письмо и зачитывает его Нэпалу.

«Привет, сынок!

Все, что ты изучаешь, – ОЧЕНЬ круто!

Наверное, старик только и успевает покупать тебе лакомства.

А я сбиваюсь с ног с тринадцатью (!!) щенками – они родились тут, в доме. Если встретишь Кинду или Келси (мы слышали, что они где-то в твоих краях), увидишь, что я научил их нескольким классным трюкам. Вот ссылка на запись нашего занятия на YouTube.

Мне приходится проводить много времени в патио, охраняя малышей от рысей и койотов. Пока я встретил лишь скунса, но мало ли что может случиться…

Передай моему двуногому папе настоящий собачий поцелуй от его детеныша, как в старые добрые времена. Он лучший.

Агент Теренс».

На вечер пятницы назначено выступление Нэпала – он должен принести подставку для мяча. Это очень важно.

«Бишоп Найтс» играют со своими давними соперниками, «Кристиан Пэтриотс» из Эль-Кахона, Сан-Диего. На матч съезжаются зрители. Ожидается сведение старых счетов. Зная это, Джим внимательно следит за тем, чтобы Нэпал задолго до выбивания мяча уже сидел как положено – ровно и спокойно.

Судя по всему, пес полностью сосредоточен на своем задании и ему не терпится приступить к его выполнению. Когда игрок с подставкой выходит на поле, Нэпал внимательно смотрит на него, точнее, на подставку у него в руках. Пес провожает игрока взглядом до того места на поле, где он останавливается.

Мяч выбивают, судья свистит, и все это время Нэпал не сводит глаз с подставки. Когда свисток замолкает, Джим командует:

– Принеси подставку.

Нэпал кидается вперед, словно черная молния. Он вмиг добегает до середины поля, но тут возникает проблема. Увидев несущуюся в центр поля собаку, судья хватает подставку. Нэпал останавливается у его ног, по-прежнему не сводя глаз с подставки. Судья изумленно глядит на пса.

Немая сцена.

Пес смотрит туда, куда упал мяч, потом снова на судью. Оглядывается по сторонам. Судья не собирается отдавать подставку. Джим видит выражение на его лице: «Какого черта?!» Ясно, что ничего не выйдет. Этот парень не в восторге от собаки.

Джим зовет Нэпала назад. Девушка, записывающая счет, идет за подставкой. Все пошло совсем не так, как задумал Джим.

Во время перерыва Джим пытается объяснить ситуацию судье. Он говорит, что Нэпал проходит обучение для СПНВ, что он неофициальный талисман «Найтс». Судья молод, ему немного за тридцать. Сначала он ведет себя… несколько холодно и неприветливо, скажем так.

Но Джим знает, что ни один здоровый человек не может долго сердиться на парня в инвалидной коляске, особенно если это помощник тренера.

– Это часть обучения, – объясняет Джим. – Чтобы пес приспособился к обстановке – спортивное оборудование и тому подобное. На всякий случай… Вдруг он попадет к страстному болельщику – такое ведь тоже может случиться.

Судья начинает понемногу оттаивать:

– Да, ясно. Теперь я понял. Просто сначала я увидел, как сюда бежит этот пес, а я, черт возьми, вообще не знал, что у нас тут собаки. Я не понял, что затевается…

– Извините. Я должен был вас предупредить. Простите.

– Да ну, ничего страшного. Пусть принесет подставку в следующий раз, когда будут выбивать мяч.

Конечно же, после перерыва Нэпал пулей мчится вперед, хватает подставку в зубы, удивительно ловко разворачивается на месте и бежит назад. Буквально через несколько секунд подставка у Джима в руке.

Зрители неистово аплодируют, кричат и приветствуют собаку.

Болельщики «Найтс» скандируют:

– НЭПАЛ! НЭПАЛ! НЭПАЛ!

Теперь все как надо. Нэпал в центре внимания, у Джима улыбка до ушей.

Вся эта затея с подставкой – не просто зрелищное развлечение. Существенная часть воспитания щенков для СПНВ заключается в социализации, в приучении их к любой среде, в которой может находиться их подопечный. В частности, он может взять собаку на футбольный матч. Собака должна уверенно чувствовать себя среди игроков и болельщиков, не отвлекаться и сохранять сосредоточенность.

Принести подставку для мяча – отличное задание для пса-помощника.

После матча Джим с Нэпалом возвращаются домой поздно вечером. Человек не очень голоден, а вот собаку пора кормить.

Джим насыпает в миску немного корма «Eukanuba». Пес втягивает носом воздух и вопросительно смотрит на наставника. Тот понимает, чего хочет его питомец.

Нэпалу иногда нужно, чтобы сухой корм слегка полили теплой водой и ненадолго оставили размокать. С помощью такой еды щенок снимает стресс.

Джим считает, что собака заслужила это после выступления на футбольном поле. Долив в миску немного воды, он делает себе сандвич и направляется в гостиную. Джим включает телевизор и едет в ванную. Вернувшись, он обнаруживает, что Нэпал лежит на диване рядом с сандвичем. Пес ждет, пока его корм размокнет. Увидев Джима, он обнюхивает сандвич, словно говоря: «Вот твоя еда. Человеческая еда. Там же, где ты ее и оставил».

– Хороший мальчик, – говорит Джим. – Это не тебе. Но ты ведь и так это знаешь!

Испытания – это часть обучения собаки. Нужно оставлять человеческую еду в таких местах, где пес может стащить кусочек. Если этого не делать, вы так и не узнаете, хорошо ли усвоены навыки. Собака СПНВ должна понимать: есть можно только из своей миски. Что не положили в миску, того брать нельзя.

Обучение имеет одну потрясающую особенность: Джим никогда не ругает Нэпала. Золотое правило Джима – положительное подкрепление. В собаке нужно искать хорошее, а не плохое. Не следует слишком придираться к недостаткам, лучше находить поводы для похвалы. Мы. Никогда. Не. Наказываем. Собак. Это неправильно. И в любом случае не работает.

После выступления Нэпала на футбольном поле он становится душой команды. У «Найтс» есть символ – парень, который выбегает на поле в средневековых рыцарских доспехах. Но теперь ему приходится соревноваться с красивой черной собакой, приносящей подставку для мяча.

Мамы игроков вяжут шарфики. Начало этому повальному увлечению положила мать братьев Чедриков – раннинбека и защитного энда в команде Джима.

Миссис Чедрик вяжет ярко-желтый шарф. На нем слово «Нэпал» и два отпечатка черных лап. Этот шарф – для Нэпала. В нем пес выходит на поле за подставкой. Стоит миссис Чедрик связать шарф, как ее примеру следуют остальные мамы.

Вскоре трибуны полны болельщиков «Найтс» в шарфах с именем Нэпала. А потом даже болельщики других команд начинают скандировать кличку собаки.

Умение путешествовать – еще один важный навык, к которому Джим должен приучить собаку. Америка большая, и люди часто добираются из точки А в точку Б самолетом. Получив приглашение навестить родственников в Канаде, Джим решает взять с собой Нэпала. Они сядут на самолет в Сан-Диего, а в Нью-Йорке сделают пересадку.

Обычно люди с инвалидностью первыми проходят на посадку. Джима провожают в начало очереди. В салоне ему отведен целый ряд кресел.

Удобно разместившись с Нэпалом, Джим вспоминает, что не успел его выгулять. Впереди пятичасовой перелет, и он думает, что собаке нужно выйти.

Джим подзывает одну из стюардесс.

– Вы могли бы вывести мою собаку на минутку? Может быть, у взлетно-посадочной полосы есть травка? Ему бы на травку…

– Конечно, – улыбается стюардесса. – Без проблем. Я знаю, что нужно делать.

Она ведет Нэпала по проходу. Джим позволяет себе немного расслабиться. Все новые и новые пассажиры поднимаются на борт. Пилот объявляет, что скоро взлет, но Нэпала все еще не видно. Джим начинает паниковать. Потерять собаку – самый страшный кошмар.

Джим останавливает другую стюардессу:

– Простите, вы не знаете, где моя собака? Собака-помощник?

Наконец он видит, что Нэпала ведут к нему по проходу. Фух. Стюардесса передает Джиму поводок.

– Простите, что так долго, – говорит она с улыбкой. – Такой чудесный пес! Все хотели его погладить.

– Ничего, – говорит Джим. – Думаю, для такой симпатичной собаки это естественно.

Он смеется, стюардесса смеется в ответ. Все в порядке. Джим берет поводок и похлопывает по соседнему сиденью:

– Иди сюда.

Подпрыгнув, Нэпал устраивается рядом. Человек и пес готовы наслаждаться полетом.

Когда самолет поднимается в воздух, стюардесса снова подходит к Джиму и говорит:

– У меня кое-что есть для вас. Точнее, для вашей собаки.

Она протягивает Джиму карточку. Сверху написано: «Компания „Southwest Airlines“ приветствует Нэпала. Приятного первого полета самолетом наших авиалиний. 26 марта 2008 года». По краям карточки подписи: «Кэти 79358», «Дженни 2174», «Баф», «Дэвид». И нарисованная от руки гирлянда из сердечек и отпечатков губ. И даже сверкающие крылышки.

Джим растроган. Он аккуратно прячет сертификат в сумку. Джим начал собирать памятки для Нэпала в альбом. Для каждой из них находится место – Джим словно мысленно пишет главы из книги собачьей жизни. Он собирает альбом не для себя, это особый подарок к церемонии передачи Нэпала хозяину.

После нескольких пересадок они направляются в конечный пункт назначения, Рок-Лейк в провинции Онтарио. Дядя Джима вместе с несколькими друзьями и коллегами купил восемь тысяч акров земли на берегу красивого озера. Джим и Нэпал проводят десять дней в лагере, расположенном в девственном лесу, у чистой, бодрящей воды, на деревянном пирсе, по которому Джим может ездить в коляске.

Нэпал в дикой природе чувствует себя как рыба в воде. Его катают в моторных лодках, и он бороздит озерную гладь. Неустанно подбирает игрушки, бросаемые в воду детьми. Плещется с ними на мелководье. В лесу его сопровождает толпа малышей: они следят, чтобы он не съел какую-нибудь ядовитую траву. Короче говоря, Нэпал уходит в отрыв.

Джим достает свои шорты и футболку, выкрашенную вручную. Для себя он тоже организовывает несколько прогулок на лодке.

Первая пойманная им рыба – форелевый окунь добрых восемнадцати дюймов в длину. Джим протягивает рыбину Нэпалу, крепко держа ее за жабры. Пес тянется влажным носом к этой незнакомой штуке, вдыхая резкий, илистый озерный запах.

Он смотрит на Джима. «Судя по запаху – рыба».

– Правильно, – смеется Джим. – Мы ее зажарим и съедим.

Это первая встреча Нэпала с большим водоемом. В Санти Джим живет возле пляжа, но никогда не водил туда своего питомца. Уследить за собакой на пляже бывает тяжело, а рисковать он не хочет: нельзя водить пса в такие места, где он может помешать другим, когда Джим, сидя в инвалидной коляске, будет не в силах его остановить. Здесь же, на Рок-Лейк, в окружении родных, на природе, Нэпал может бегать где угодно. Но даже когда пес полностью, по-настоящему свободен, он постоянно оглядывается на Джима.

Соседи по лагерю просто не могут пройти мимо. Первое, что они замечают, – это Нэпал.

– Какой потрясающий пес! Какой послушный! Можно погладить?

– Секунду, – улыбается Джим. – Одну секунду.

Он смотрит на Нэпала:

– Лежать.

Собака ложится под коляску.

– Молодец, Нэпал. Гулять.

По этой команде пес отходит от Джима и направляется к своим поклонникам, позволяя себя погладить. Он не подпрыгивает, не выделывает пируэты, не выставляет себя напоказ, а приближается с королевским достоинством: «Вот он я. Можете немного меня приласкать». Ничего удивительного в том, что все на Рок-Лейк без ума от этой собаки.

Когда Джим с Нэпалом возвращаются в Санти, их ожидает письмо из СПНВ. Еще не вскрыв конверт, Джим уже знает, о чем идет там речь. Это предупреждение, рассылаемое за полгода до того, как воспитатель должен вернуть собаку: «Люди, не забудьте, что через полгода нужно отдать нам питомца. У вас шесть месяцев. Запущен обратный отсчет».

Это письмо наталкивает Джима на мысль. Он чувствует, что нужно принять чрезвычайные меры, чтобы облегчить боль от предстоящей разлуки. Может быть, попросить в СПНВ еще одного щенка до того, как настанет время вернуть Нэпала? Может быть, удастся организовать что-то вроде переходного периода, чтобы на момент расставания с Нэпалом у него уже был новый питомец? После Нэпала Джиму тяжело будет жить без собаки. Он будет чувствовать себя опустошенным. Но если отвлечься на нового щенка, может быть, это смягчит боль и заполнит пустоту?

Джим пишет электронное письмо в СПНВ, предлагая эту идею.

Он всегда хотел воспитать как можно больше собак, но в данный момент это вопрос выживания…

Глава тринадцатая

В семействе Морган никогда не иссякнет надежда.

Спустя всего несколько месяцев после моей выписки из госпиталя эта надежда воплотилась в особенной поездке.

Отцу исполнялось шестьдесят лет. Мой брат Джон и зять Скотт решили отвезти его половить окуней на озеро Тексома (наша семья уже много лет держит там лодку). Озеро Тексома – полоса воды, захватывающая территории Оклахомы и Техаса.

Была весна, вода еще не прогрелась, и окуней нужно было выманивать из глубин на живца.

Но на самом деле рыбалка была лишь предлогом. Пока отец, брат и зять ловили окуней, женщины собирались организовать вечеринку-сюрприз на причале. Скотт решил подойти к делу основательно. Он арендовал портативный автомат для приготовления коктейлей, погрузил его в прицеп и привез на берег озера. И все это – тайком, ведь отец ничего не должен был знать ни о каких приготовлениях.

А мне была уготована особая роль. Я должен был на своей машине проехать весь путь от Сан-Антонио до озера, – а это несколько сотен миль, – чтобы на вечеринке-сюрпризе для отца самому стать сюрпризом. Это должно было стать моим первым выходом в люди с тех пор, как я получил травму. А еще – первой попыткой проехать более-менее значительное расстояние на машине.

Прорыбачив целый день, мужчины направились к берегу. Пристань была украшена воздушными шарами и плакатами. Собрались почти все наши друзья и родственники, а еще множество соседей по лодочной станции. Пристань была битком набита людьми разных вероисповеданий. Были там и неверующие, но так или иначе почти все они молились за мое выздоровление, особенно когда я лежал в коме. При этом большинство из них не были знакомы со мной лично.

Я выписался из госпиталя всего полгода назад, но был намерен преодолеть весь этот путь – приехать самому на шестидесятый день рождения отца было бы символично. Для меня это было важно, и Карла меня поняла. Что касается мальчиков, они просто радовались новому приключению.

Мне приходилось останавливаться каждый раз, когда боль терзала меня особенно сильно. Поэтому ехали мы так: час в дороге, час на обочине. Человек в нормальном состоянии доехал бы до озера Тексома часов за шесть. Мне же потребовалось вдвое больше времени, но в конце концов мы добрались. Можно было подъехать прямо к пристани, однако мы остановились чуть поодаль. Карла заранее созвонилась с Джоном и Скоттом, поэтому они точно знали время и место нашего прибытия.

Старший брат организовал все так, что меня окружала толпа людей, пока я ехал по дорожке к пристани родителей.

Отец уже успел открыть все подарки. Я катился по деревянному настилу, а Джон тем временем вышел вперед и попросил минутку внимания:

– Я должен кое-что объявить. Папа, у нас для тебя еще один подарок. Сюрприз.

При этих словах окружавшие меня люди расступились и я выехал на открытое пространство. Отец впервые увидел, как я самостоятельно передвигаюсь на своей коляске вне госпиталя. На этом озере я чувствовал себя почти как дома. Когда я был ребенком, мы проводили здесь много времени, и я надеялся, что выгляжу теперь чуть более похожим на мальчика из отцовских воспоминаний.

Он подошел ко мне, опустился на колени, протянул руки и крепко обнял.

Воцарилась такая тишина, что слышно было бы падение булавки. У отца вздрагивали плечи. Это был массивный, крепкий, грубоватый техасец и просто невероятный отец. Но он был не из тех, кто выворачивает душу наизнанку. Думаю, это у нас семейное. Однако в тот день не было рукопожатий. Вместо этого мы добрых пять минут обнимались, и я чувствовал, как у отца вздрагивают плечи.

Наконец он нашел в себе силы заговорить:

– Знаешь, сынок, лучшего подарка я не мог бы и желать. Это самый приятный для меня сюрприз. Я так тобой горжусь! Черт, так горжусь!..

– Папа, ты ведь уже можешь встать, – проговорил я сквозь слезы. – Ты можешь подняться с колен. Можешь отпустить меня, папа.

– Не хочу, чтобы кто-то видел, как я плачу, – ответил он.

Я взглянул ему через плечо.

– Папа, ты не один такой. У всех, кто собрался на пристани, глаза на мокром месте.

Как любой сын, я всегда хотел, чтобы отец мной гордился. Для меня это было очень важно. Раньше я не знал, так ли это. Отец никогда ничего такого не говорил и не показывал. По правде говоря, мне казалось, что он расстроен тем, что я участвую в спецоперациях, и беспокоится из-за того, что я рискую. Что ж, в тот вечер я узнал, что отец на самом деле думает обо мне и о моей службе.

Позже мне пришлось отправиться к машине, чтобы вдали от людей воспользоваться катетером. Под рукой оказалась лишь бутылка из-под газировки.

«Нужно отлучиться», – сказал я Скотту и Джону, которые были рядом. Я решил, что содержимое бутылки можно будет выплеснуть в кусты за парковкой. Но тут мимо меня прошел какой-то парень. Я чуть не намочил ему туфли.

– О, простите, – сказал я. – У меня тут просто негазированный лимонад.

Мы вернулись на праздник, и, конечно, вскоре слух об этом приключении разлетелся среди собравшихся. Кое-кто засмеялся, и я видел, что отец снова начал улыбаться. В семье Морган эта фраза вошла в поговорку: стоило кому-то ошибиться, мы говорили: «Ой, это всего лишь лимонад».

Через несколько дней мы с мамой и Джули были в Ричардсоне, пригороде Далласа. Они пригласили меня в мексиканский ресторан «Pappasito’s». Я очень активно тренировался в коляске с ручными педалями и старался изо всех сил на сеансах с ФТ – даже учился преодолевать на коляске полосу препятствий.

Думаю, я начал чувствовать себя увереннее – примерно как тот баскетболист, который выехал из моей палаты, поставив коляску на задние колеса. А еще я хотел вести себя так, будто могу смеяться над своими травмами. В «Pappasito’s», как и во всех хороших ресторанах, был пандус для инвалидных колясок, но я выбрал другой путь.

– Мама! Джули! Я поеду не так. Смотрите!

Я направился к ступенькам, ведущим в ресторан.

– Джейсон, нет! Не надо! – попыталась остановить меня Джули.

– Нет-нет, я знаю, что делаю, – смеялся я. – Смотрите!

Чтобы ехать на задних колесах в инвалидной коляске, нужно прокрутить обруч вперед, а корпус откинуть назад, и тогда вы можете балансировать на задних колесах. Я приготовился и двинулся к первой ступеньке.

Хрясь!

Я восстановил равновесие и рванулся ко второй ступеньке.

Клац!

И тут я перестарался. Я попытался перескочить сразу две ступеньки и секунду спустя полностью потерял управление. Подтянувшись на руках, я не успел вовремя опуститься и здорово грохнулся. Коляска выскользнула из-под меня, и я упал, загораживая проход. Хорошо, что я упал на бок и смог схватиться за перила. Если бы я перевернулся и упал на спину, то мог бы сильно разбить голову.

Я взглянул на Джули и маму.

– Ну, как я и говорил, над этим еще нужно поработать.

Убедившись, что со мной все в порядке, они вынуждены были сесть на ступеньки, потому что от смеха не могли стоять на ногах. Для моргановского чувства юмора этот эпизод – настоящая находка. Вот он я, такой крутой и самоуверенный. А в следующую секунду валяюсь, абсолютно беспомощный, словно перевернутая на спину черепаха.

– Думаю, мне нужно еще потренироваться, – добавил я.

Мама и Джули плакали от смеха.

Из здания вышел мужчина и уставился на эту сцену: человек вывалился из инвалидной коляски и загородил лестницу, а две женщины рядом с ним смеялись до слез. Стороны явно были знакомы. Картинка в голове у наблюдателя не складывалась.

– Э-э-э… Простите, вам помочь? – спросил он.

Я покачал головой.

– Нет, все в порядке. Я просто перевожу дух. По ступенькам спускаться тяжело, знаете ли, вот я и присел отдохнуть.

Мужчина еще раз внимательно посмотрел на нас. Парень выпал из инвалидной коляски. Две женщины надрываются от смеха. Помощь явно никому из них не нужна. Незнакомец покачал головой и спустился по ступенькам, перешагнув через меня.

– Эй, я просто пошутил! – крикнул я ему вслед. – Я бы не отказался от помощи. – Я ткнул пальцем в сторону мамы и сестренки. – От этих двоих никакого толку. Это худшие мать и сестра, которые только могли достаться человеку.

Но он уже ушел.

Залезть обратно в коляску можно было лишь одним способом: отползти к ближайшему газону, попросить кого-то поставить коляску и приподнять меня. (Мама и Джули так хохотали, что никак не могли этого сделать.) Наконец я уговорил двух прохожих парней помочь мне.

Спустя несколько дней после празднования отцовского дня рождения, вернувшись в нашу съемную квартиру в Сан-Антонио, я обнаружил в почтовом ящике официальное письмо из министерства обороны. Я думал, это одно из многочисленных посланий относительно моего лечения.

Я ошибся.

Когда я вскрыл конверт, мне пришлось прочитать письмо несколько раз, прежде чем до меня начало доходить, что все это правда. Текст был набран на компьютере. Служащий минобороны сообщал мне о том, что я навсегда отстранен от военной службы по состоянию здоровья. В одностороннем порядке, без малейшего предупреждения минобороны решило, что я больше не смогу служить в армии. Моя вторая семья, которую я так любил, поставила на мне крест.

Я не мог поверить своим глазам. Я был оглушен. Пришел конец привычной жизни. Для меня это была не просто работа, а нечто гораздо большее. Это был ритм моего существования. Жизненная цель. И все это вмиг исчезло. Я тренировался бы без устали. Я взял бы любую высоту. А теперь моя мечта была уничтожена нажатием нескольких клавиш.

Я был так зол, что ни с кем не хотел разговаривать. Думал, никто меня не поймет. Одной из причин моего страстного желания снова начать ходить была возможность вернуться на военную службу. А теперь у меня отняли мотивацию.

После того письма настали черные дни, но вскоре я заметил проблеск света. Я думал, что меня отправили в отставку, назначив обычную военную пенсию, и просто не представлял, как покрыть расходы своей семьи. Не мог же я всю жизнь полагаться на фонд полковника Фанка. Я не знал, кто взял бы меня на работу такого – искореженного, терзаемого болью, прикованного к инвалидной коляске. «Как обеспечить семью?» Эта мысль не выходила у меня из головы. И тут мне позвонил полковник Фанк. Проявляя невероятное терпение, он объяснил мне ситуацию. Меня уволили, назначив полную пенсию по инвалидности. Теперь я мог покрыть дополнительные расходы, вызванные моим состоянием. Общественная организация «Ветераны-инвалиды Америки» должна была поддерживать со мной постоянную связь и взять на себя работу с документами.

Организация и вправду работала потрясающе. Они все уладили и сообщали мне и Карле о каждом своем шаге. Я почувствовал, что меня избавили от огромной ноши. Меня уволили со службы, которую я любил и которой едва не отдал жизнь, но армия, по крайней мере, не бросила меня на произвол судьбы.

Я приободрился. Надежда в семье Морган действительно никогда не иссякнет. И как раз в это время судьба свела нас с доктором Карлом Као, талантливым хирургом, который готов был предложить невообразимое.

Его отыскала мама. Она прочитала в газете историю о шестнадцатилетней девушке с травмой спины, которую доктор Као исцелил чудесным образом. Используя свой опыт медицинского работника, мама нашла всю доступную информацию об этом человеке. Чем дольше она искала, тем больше убеждалась в том, что это настоящий первооткрыватель в том, что касается лечения травм позвоночника.

Мама связалась с доктором Као и договорилась о встрече в клинике, расположенной в Форт-Уэрте. Мои родители – да и вообще весь клан Морганов – очень хотели бросить вызов хирургу из «Уилфорд Холла», который сказал, что я никогда не смогу ходить. Мы должны были верить, что существует более оптимистичный прогноз. Мы выбрали веру.

Мы встретились с доктором Као. Он объяснил, в чем заключается его метод. Во время операции он вскрывал позвоночный канал, чтобы наладить прохождение спинномозговой жидкости – без этого выздоровление было невозможно.

Моя спина подверглась стольким травмам, что спинномозговая жидкость циркулировала очень плохо. Но предыдущую операцию делали, исходя из прогноза, что я никогда больше не буду ходить. А доктор Као сказал, что может возобновить циркуляцию спинномозговой жидкости.

Он считал, что даже частичное выздоровление лучше, чем никакого, поэтому и проводил такие операции. Шанс снова начать ходить был предпочтительнее, чем полное отсутствие шансов. Слова доктора Као звучали для нас как музыка. Но были и проблемы. Операция продлится целых двенадцать часов. Поскольку она относилась к нетрадиционным методам лечения, Управление по делам ветеранов не могло ее оплатить. Стоимость операции составляла тридцать тысяч долларов; для нас в тот момент это была просто астрономическая сумма. Но все это померкло, когда доктор Као объяснил нам, где находится клиника, в которой он оперирует.

Из-за нетрадиционного подхода к лечению он не мог договориться о том, чтобы его услуги можно было покрыть страховкой США, поэтому оперировал за границей, в южноамериканской клинике. В городе с хорошей медицинской инфраструктурой и квалифицированным персоналом.

И этим городом был Кито, столица Эквадора, чуть ли не то самое место, где я получил травмы.

Компания Скотта, мужа Джули, сотрудничала с подрядчиками. Примерно в то самое время один из них совершенно случайно получил электронное письмо от американского миссионера по имени Стив Сазерленд. Он работал недалеко от границы Эквадора с Колумбией. Несколько месяцев назад Стив спас какого-то американского военного, попавшего в автокатастрофу в джунглях. В электронном письме описывались ужасные травмы, полученные человеком по имени Джейсон Морган. Стив пытался узнать, выжил ли он. Это было все равно что искать иголку в стоге сена, поэтому миссионер широко раскинул сети.