Текст книги "Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду"

Автор книги: Дэмиен Льюис

Соавторы: Джейсон Морган
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Джейсон мог подхватить какое-нибудь легочное заболевание – это было основной опасностью. И именно это и случилось: он заболел пневмонией. Медики предполагали, что она развивалась постепенно, а потом резко поднялась температура – мучимое болью тело попыталось дать отпор инфекции. На следующее утро, вернувшись на свой пост в больницу, его родные увидели, что Джейсон дрожит от лихорадки и что-то бормочет, как безумный. Его уже уложили на вращающуюся кровать, и он каким-то образом почувствовал на своем теле ремни. В бреду Джейсон был уверен, что попал в плен к плохим парням. Он говорил, что его поймали РВСК и вот-вот прооперируют, чтобы продать его органы.

Сумев оторвать один из ремней, Джейсон начал выдергивать изо рта трубочки. Ворвались санитары и снова привязали его.

Следующие несколько часов Джейсон умолял Джона и Скотта, мужа Джули, помочь ему сбежать. Он говорил, что РВСК пытают его в подвале, из которого ему необходимо выбраться.

– Друг, ты должен мне помочь. Просто развяжи меня. Развяжи меня и дай уйти через окно. И когда я сбегу, обещаю, что позволю тебе снова связать меня и подсоединить все трубочки. Сейчас разрежь их, и я сбегу через окно, а потом сможешь снова их прицепить.

Джон засмеялся. Что еще ему оставалось? Если бы он не смог найти ничего смешного в этой ситуации, она сломила бы его.

– Куда прицепить их, братишка? Куда прицепить их, Джейс? Куда?

Джейсон продолжал говорить всем желающим его слушать – Джули, Джону, Майку, Патти, Карле и другим посетителям, – что его похитили и они должны помочь ему бежать. Конечно, никто из родственников не знал, чем Джейсон занимался в Эквадоре. Им даже было неизвестно, была эта операция военной или учебной. Все это казалось каким-то безумием, и они понятия не имели о том, до какой степени ужасны видения Джейсона. Но главное, они были в отчаянии, не зная, выживет ли он.

Прошло меньше недели, и Джон в первый раз пропустил свою очередь по присмотру за детьми. Он слишком долго оставался рядом с Джейсоном и забыл о других своих обязанностях. Джули была недовольна им. Она собрала семейный совет. Все расселись на площадке перед отделением интенсивной терапии, и Джули как следует отчитала старшего брата.

Джон был согласен, что заслужил это. Джули была похожа на мать – маленькая и тоненькая, но упрямая как бык (так говорил Майк).

В следующий раз, когда Джон сидел у постели младшего брата, тот начал разговаривать с кислородным баллоном, стоящим в углу палаты.

– Мы должны выбраться отсюда, – сказал Джейсон баллону. – Вынимай решетки из окна – и бежим.

Баллон ничего не ответил.

– Понимаешь, тут все в масках. Плохие парни… Маски… Они пытаются скрыть свои лица.

Баллон по-прежнему молчал.

– Ну ладно, а где же моя мама? Ты не знаешь? Где моя мама?

Баллон хранил молчание.

Джейсон некоторое время продолжал в том же духе, а потом наконец понял, что кислородный баллон вряд ли что-то ему ответит.

И тут случилось нечто невероятное. Джейсон обернулся к брату и назвал его по имени:

– Джон, там ведь никого нет? Эта штука не умеет говорить…

Джон расхохотался сквозь слезы. Он взял Джейсона за руку.

– Да, братишка, там никого нет. Это не человек. Это кислородный баллон.

Вспышка просветления была короткой. Мимолетной. Она продлилась ровно столько, сколько нужно было, чтобы обменяться этими несколькими словами. Джейсон произнес два предложения. Десять коротких слов. Но это так много значило. Для Джона это было чудом, первым знаком того, что его брат сохранил рассудок.

Он вышел из палаты и направился в кафетерий, где его ждали Патти, Майк и Карла.

– Джейсон приходил в себя! – крикнул Джон. – Я сидел рядом с ним, а он повернул ко мне голову и назвал меня по имени! Он узнал меня!

Джон рассказал, как Джейсон – всего на несколько секунд – очнулся.

– Да, я хвастаюсь его успехами, – весело говорил Джон. – Почему бы и нет? Это мой брат, я люблю его!

Этот случай показался всем очень забавным. Говорить с кислородным баллоном о том, как они вместе сбегут, – да, это было в духе Джейсона. В тот момент все смеялись от радости и облегчения, и, видит Бог, этот смех был тогда им очень нужен. Юмор жизненно необходим. Он дал Морганам силы пережить то, что, казалось, пережить невозможно.

Конечно, смех быстро превратился в слезы. Семья Морган плакала, смеялась, смеялась сквозь слезы, и все это каким-то образом становилось важной частью процесса преодоления. Джейсон лежал в коме и боролся за жизнь, а его семья находила в себе силы для смеха. Говорят, смех лечит душу. Тогда, в то время он был как бы проблеском нормальной жизни, на шаг приближая обоих братьев к прошлому. У Джона и Джейсона всегда были такие отношения: они постоянно шутили, не давая друг другу спуску.

Хирург попытался вернуть Морганов к реальности:

– Даже если Джейсон что-то говорит и узнаёт людей, не думайте, что он уже выкарабкался. Это как маятник. Джейсон еще не в порядке.

Патти покачала головой, улыбаясь сквозь слезы:

– Джейсон в порядке. Он возвращается.

Джон широко улыбнулся; его глаза были полны слез.

– Конечно, он говорил всего лишь с кислородным баллоном, но ведь говорил! И, по крайней мере, не пытался пригласить его на свидание!

– Он постоянно зовет маму, – пожаловался Майк, по-техасски раскатисто смеясь. – Когда уже он соскучится по своему неотесанному бате?

Джейсон был раздавлен. Его тело с головы до пят покрывали темные фиолетово-зеленые пятна. Лежа в коме, он боролся с тяжелой инфекцией. Будучи не в состоянии говорить, он даже не мог объяснить врачам, что у него болит, а что нет. И все-таки не было ничего плохого в том, чтобы надеяться.

Почему бы не позволить надежде расцветать в темноте?

Семья Морган хотела надеяться. Ей нужна была надежда.

Что в этом плохого?

Глава шестая

На шестой день жизни-с-Нэпалом Джим усаживает его и произносит команду «сидеть», которую пес уже должен был слышать от Гейл Кин. Потом, склоняясь, Джим протягивает крохотному серьезному щенку руку:

– Дай лапу.

Нэпал на миг замирает, уставившись на нее, а потом поднимает левую лапку и протягивает ее Джиму.

Ничего себе!

Они обмениваются рукопожатием. По первому же требованию Нэпал протянул Джиму лапу. Этот песик очень быстро соображает, что от него хотят.

Джим взял двухнедельный отпуск, чтобы посвящать собаке больше времени. Утром он отправил электронное письмо Гейл Кин. Они договорились, что Джим будет писать Теренсу от имени Нэпала. Весточки отцу от сына.

Джим пишет:

«Привет, пап!

Я наконец поселился у Джима. Он забрал меня из Оушенсайда. Приехал на час раньше. Мы чудесно прокатились до его дома – здесь я теперь буду жить. Дом у него хороший, много места, можно бегать. Я пару раз ушибся – думаю, это потому, что я слишком быстро носился. Джим, кажется, не сердится на меня.

Спать одному очень странно. Джим снова и снова успокаивал и укладывал меня. Он все повторял, что я похрапываю, совсем как ты!

Теперь я немного посплю, а потом Джим покажет мне, где я могу делать свои дела.

Я очень скоро снова напишу тебе и по возможности пришлю свое фото.

Твой сын Нэпал».

Джим вслух читает сообщение Нэпалу. Кажется, оба довольны. Затем Джим нажимает «Отправить». Примерно через час приходит ответ:

«Привет, Нэпал!

Мы ждали от тебя весточки. Я рад, что у тебя все хорошо. С Джимом надежно и безопасно. Он добрый парень. Можешь на него рассчитывать – я как следует его обучил, и он сможет о тебе позаботиться. Ты нашел что-нибудь из моих старых игрушек?

Будь хорошим мальчиком, поцелуй Джима от всей своей щенячьей души и не мешай ему спать.

Твой отец Теренс (известный также как Гуфи, хотя я думаю, что заслуживаю большего уважения).

P. S. Гейл через Джима передает тебе обнимашки от нас всех. Как будто он сам не догадался бы тебя обнять!»

Буквально за неделю жизни-с-Нэпалом Джиму удается приучить щенка спать в «конуре». Каждый вечер они вдвоем отправляются в спальню и Нэпал привычно устраивается в своем домике. К тому же он успел облюбовать особое место в доме Джима Зигфрида. Просто поразительно – Теренс когда-то выбрал это же место. Это джакузи-вышка – так ее окрестили Джим с Теренсом.

Посреди заднего двора у Джима стоит джакузи. По бокам – деревянные панели, а сверху – пластмассовая крышка. Теренс любил целыми днями наблюдать за окрестностями, сидя на ванне – достаточно высоко, чтобы можно было заглянуть за забор, огибающий участок. Пес царил над всем, что видел, в том числе и над парковкой: от его глаз не ускользала ни одна машина. Теренс никогда не лаял и не рычал, но ничего не упускал из виду. Когда Джиму пришлось вернуть его в СПНВ, со двора исчезла собака, смотревшая через забор. Все соседи это заметили: «Джим, куда подевался Теренс? У тебя ведь была собака?»

Забавно: тебя очень быстро начинают узнавать благодаря твоей собаке.

Нэпал хочет продолжить с того места, на котором остановился Теренс. Вот только он слишком мал, чтобы запрыгнуть на ванну. Пластмассовая крышка находится на высоте четырех футов над землей. Нэпал обнюхивает основание ванны и скребется передними лапами, словно карабкаясь на гору. Тогда Джим наконец берет его на руки и подсаживает.

Нэпал сидит на джакузи-вышке немного не так, как Теренс. Щенок задирает голову, изучая прозрачное голубое небо и широко раскрывая глаза при виде птиц. Когда они устремляются вниз и проносятся мимо него, ловя на лету насекомых, Нэпал вертит головой, следя за их пируэтами.

Однажды вечером щенок сидит на джакузи-вышке, а Джим рядом с ним, в инвалидной коляске. Солнце клонится к закату. В небе кружат птицы, ловя насекомых на ужин. Вечер обещает быть прекрасным, и Джим решает взять в доме пива. Через некоторое время он присоединяется к собаке, предлагая ей «Bear Crunch» и держа на коленях банку холодного Budweiser.

Склонив голову, Нэпал вопрошающе смотрит на своего воспитателя, словно недоумевая: «Что я сделал, чтобы это заслужить?»

– Ничего особенного, приятель, – пожимает плечами Джим. – Просто у меня свое угощение, – он постукивает по банке с пивом, – и я решил, что и тебе нужно что-то дать.

Нэпал осторожно берет «Bear Crunch» зубами, откидывает голову назад и с удовольствием жует. Затем вытягивается, положив морду на передние лапы. Иногда щенок поглядывает наверх – в небе, вскрикивая, проносятся птицы.

– Что ж, мы тут вдвоем, малыш, – задумчиво говорит Джим. – Ты и я. Думаю, что знаю все о твоей короткой жизни, а вот ты о моей ничегошеньки не знаешь. Так вот… Если ты хоть чуточку похож на своего отца, ты чертовски хороший слушатель, в этом я не сомневаюсь. У меня с детства жили собаки, всегда. Кажется, это ты и так уже понял?

Джим смотрит на Нэпала. В ответ на его взгляд щенок подергивает бровями, словно говоря: «Продолжай, я слушаю».

– Чуть ли не с рождения у меня всегда жила какая-нибудь собака, – продолжает Джим. – Я был из тех детей, что возвращаются домой со словами: «Мам, смотри, кто увязался за мной на улице!» У меня были собаки всех пород – от таксы до немецкой овчарки. Немецкую овчарку звали Гретхен. Знаешь, чем она мне запомнилась? Она была очень умной. Я говорил: «В машину». И Гретхен запрыгивала в машину. Я даже не учил ее специально, она все схватывала на лету. Сейчас, вспоминая то, что я узнал в СПНВ, я понимаю, как мне с ней повезло.

Гретхен всегда была рядом со мной. Она провожала меня в школу и встречала оттуда. Я очень любил собак и американский футбол. Я учился в школе «Сентрал Элементари» в Болдуин-парке. У нас тогда не было тренера. Мы собрались и сказали: «Тренера нет, поэтому нам придется учиться самим». И знаешь что? Мы выиграли городской чемпионат! Можешь себе представить?

Джим отхлебывает из банки.

– Я был ресивером. Четыре года играл ресивером. И знаешь что? У нас было несколько по-настоящему крутых ребят. – Он смеется. – Это я не о себе. Квотербеком у нас был Пол Макдоналд – он окончил Университет Южной Калифорнии и стал в конце концов звездой. Но, знаешь, я тоже был неплох. Неплох. Звездой, конечно, не был, но играл достойно.

Джим смотрит на Нэпала.

– Видел, как играют в американский футбол? Нет? Скорее всего, нет. Мы это исправим. – Он похлопывает по колесу своей коляски. – Наверное, ты не можешь понять, как парень, который неплохо играл в американский футбол, оказался в инвалидной коляске.

Джим смотрит на заходящее солнце и снова углубляется в воспоминания:

– Это случилось четвертого ноября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Старшая школа «Бишоп Амат» играла со школой «Сервит Хай». Мне было девятнадцать. Я окончил «Бишоп Амат» за год до того, в семьдесят шестом. Моя девушка была чирлидером, поэтому я просто не мог пропустить ту игру!

Наслаждаясь теплом, Нэпал издает тихий, похожий на мяуканье зевок. Он смотрит на Джима: «Продолжай, я слушаю. Рассказывай дальше».

Тот, улыбнувшись, засовывает руку в карман:

– Вот. Ты хороший слушатель. Ты заслужил «Charlee Bear». Мою девушку звали Кэтрин. Кэтрин Аттила. Это была ее первая игра. Важное событие. К сожалению, мы проиграли со счетом двадцать пять – семнадцать. А дальше я буду рассказывать лишь в общих чертах, потому что мои воспоминания немного путаются. Ну, ты поймешь…

Мы возвращались с игры, и тут подъехал приятель на фольксвагене «Битл». Классная тачка. Мы с другом попросили разрешения прокатиться – совсем недалеко, только до нашей машины. Фольксваген был набит до отказа, но тот парень сказал, что мы можем запрыгнуть на подножку. И мы с другом запрыгнули, слева и справа.

Конечно, мы поступили глупо, но наша машина была совсем рядом. Что плохого могло случиться? Все было нормально, мы уже подъезжали и крикнули, чтобы Крейг – так звали водителя – притормозил. Наверное, он затормозил слишком резко. И мы с другом свалились. Он упал на тротуар, а я – под колеса едущей навстречу машины.

Джим протягивает руку, чтобы погладить Нэпала по голове, и похлопывает себя по колену:

– Хочешь сюда, малыш? Или тебе и там хорошо? Ладно. Так вот, удар машины пришелся мне в спину. – Он указывает на левый бок. – Сюда. У меня был сломан позвоночник, раздавлена селезенка и пробито правое легкое. И знаешь что? Меня отбросило на двадцать футов, а потом машина затормозила в каких-нибудь двенадцати дюймах от моей головы. Но я к тому времени уже отключился. Знаешь, начиная с того момента я мало что помню.

Джим оглядывается. Солнце исчезло за горизонтом, двор окутала теплая чернильная темнота.

Он смотрит на часы.

– Господи, как поздно! Думаю, на сегодня хватит. Тебе пора спатки.

Нэпал в ответ лишь теснее прижимается к пластмассовой крышке джакузи и по-щенячьи тоненько ворчит: «Нельзя же вот так обрывать историю! Не заставляй меня теряться в догадках».

И Джим сдается. Он рассказывает еще немного. Этой собаке невозможно отказать.

– Ну ладно. Спустя некоторое время я пришел в себя. Я был в больнице. Рядом сидел мой брат. «Все будет хорошо», – сказал он. Конечно, он просто пытался меня успокоить. И знаешь что? Мне чертовски повезло. Я только-только начал работать в «Jeans West» – это магазин одежды. И как раз накануне подписал документы на медицинскую страховку. Получилось так, что на тот момент я был застрахован. Я мог получить лучшее лечение. Не подпиши я в тот день документы…

Когда я попал под машину, на мне была куртка Leatherman. Кожа немного смягчила удар. Но внутренние повреждения были довольно серьезными. А на следующий день пришел врач и сказал: «Джим, у нас есть хорошая новость и плохая. Хорошая новость: ты будешь жить. Плохая: скорее всего, ты не сможешь ходить».

Джим глотает остатки пива.

– Да. Именно так он и сказал: «Ты не сможешь ходить». Мой позвоночник был сломан в двух местах – пятый и седьмой позвонки. Вот на этом уровне. – Джим наклоняется и показывает Нэпалу это место, прямо под лопатками. – Половину моего тела парализовало. – Джим, помолчав, смеется. – А знаешь что? В жизни не догадаешься, что я сказал врачу! Я сказал: «А вы сможете позвонить моей девушке? Пожалуйста, позвоните ей и скажите, что я не смогу пойти с ней на танцы сегодня вечером». Моя первая реакция… Это ведь был ее школьный бал. Я хотел ее предупредить. А потом я немного пришел в себя и начал думать о том, что сказал врач. «Черт, что я натворил? Что я натворил?! Как я буду жить, если даже ходить не могу?»

Джим долго молчит. Нэпал тоже молчит. Это один из особенных моментов для человека и собаки.

Наконец Джим наклоняется и сажает щенка на колени.

– Все, никаких возражений. Пора спать.

Он берет Нэпала на руки, глядя ему прямо в глаза.

– Малыш, думаю, ты уже заметил – девушки у меня нет. Я одинок. Но с тобой я не один и мне есть чем себя занять. Я люблю поговорить. Ты хороший слушатель. И добрый товарищ. Я знаю, что когда-нибудь тебя придется отдать. Знаю. А пока давай будем жить настоящим и помнить о том, что все к лучшему.

Джим треплет Нэпалу ушки, затем разворачивает коляску и въезжает на платформу, ведущую в дом.

Глава седьмая

Как уже было сказано, когда Джейсон Морган узнал своего старшего брата Джона, это был лишь краткий миг просветления.

В целом же он вел себя все более странно – это было отражением хаоса, царившего в его голове. В один прекрасный день Джейсон попросил, чтобы Джон и Скотт взяли его яйца – каждый по одному – и выскоблили дочиста, потому что они пропитались болотной водой.

– Похоже, мне поручают работу старшего братишки, – сказал Скотт, обернувшись к Джону.

– Ага, ты прав, – рассмеялся Джон.

Существовали строгие правила посещения палаты интенсивной терапии. Но в случае с Джейсоном все правила разлетелись в пыль. Посетители допускались только на час утром и вечером, по два человека зараз. Но к Джейсону иногда приходило больше десяти человек.

Однажды утром Джули пришла в отделение интенсивной терапии рано утром. Больше там никого не было. На один короткий миг Джейсон узнал ее. В палате под потолком было узкое окошко. Джейсон открыл глаза и уставился на него. Потом перевел взгляд на сестру.

– Слушай, Джули, мне кажется, если пододвинуть койку к стене, я смогу достать до окна и сбежать.

«Господи, он назвал меня по имени!» – подумала Джули.

Она покачала головой, утирая слезы.

– Джейсон, с тобой все будет в порядке. Все будет в порядке.

Но он снова впал в беспамятство. Джули сидела рядом со своим братом-близнецом и смотрела на него. Она родилась на несколько минут раньше, чем Джейсон. Они ходили в одну и ту же школу, учились в одном классе. Джейсон часто шутя говорил одноклассникам: «Я джентльмен. Дам я пропускаю вперед. Вот почему моя сестра на несколько минут старше меня».

Джули вдруг поняла, как это грустно: Джейсон не знает, что он в госпитале, что целая команда врачей пытается его спасти.

Это было так трагикомично – он изо всех сил старался сбежать от тех, кто, в свою очередь, изо всех сил старался его спасти. Просто душа разрывалась, и в то же время это было уморительно. Джули не знала, как описать это чувство – у нее не было слов.

К счастью, Джон – самый постоянный из посетителей – мог опереться на свой опыт. Его школьный друг разбился на мотоцикле и впал в кому. Друзья записали на магнитофон, как они разговаривают, шутят и поют его любимые песни. Они оставляли включенную запись в его палате, когда никто не мог там находиться. В коме человек все еще может слышать. Слова любви долетают до его слуха.

Джон воспользовался этой идеей. Если он не спал и не присматривал за детьми, то приходил в палату интенсивной терапии и говорил, говорил. Когда Джейсон ненадолго перестал бредить и замолчал, Джон наклонился к нему и спросил:

– Какой твой любимый стих?

Морганы были христианами, и их дети не пропускали занятий в воскресной школе. Джон имел в виду стих из Библии.

Губы Джейсона шевельнулись. Джон склонился ниже, боясь, что брат снова думает, будто попал в плен к плохим парням и должен бежать. Трубки во рту мешали Джейсону говорить, и Джон наклонился так близко к нему, что почти коснулся ухом его губ.

– Надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут, пойдут – и не утомятся.

Это была Книга пророка Исайи, 40:31. Джон расплакался, услышав эти слова.

Его братишка не сошел с ума. Более того, его память, во всяком случае частично, сохранилась.

После двух недель напряженного ожидания состояние Джейсона стало достаточно стабильным, чтобы хирурги могли приступить к первой, самой важной операции. Ему должны были вставить несколько титановых стержней вдоль позвоночника, чтобы этот металлический каркас укрепил места переломов. На рентгеновском снимке это выглядело бы как буровая вышка.

Главный хирург объявил, что операцию можно будет провести на следующий день, поскольку Джейсон к ней готов. С помощью диаграмм и схем человеческого позвоночника хирург объяснил, чего следует ожидать от операции:

– Мы постараемся выпрямить и укрепить его спину, насколько это возможно. Результат не будет идеальным, потому что отечность все еще сохраняется. Но это хоть немного поможет пациенту. Оперировать нужно сейчас, чтобы как можно скорее начать процесс лечения. Будем вставлять металлические стержни. Потребуется еще несколько операций. Если бы пациент не был раньше в прекрасной физической форме, он, скорее всего, вообще не выжил бы.

Карла дала согласие на операцию, но ей это было нелегко. К ней приставили социального работника. Это была женщина из гражданских, работавшая в госпитале по контракту. Даже накануне операции она говорила с Карлой мрачно и безнадежно. И та в который раз расплакалась в присутствии Майка и Патти.

– Она перечисляла мне все, чего Джейсон не сможет делать. Судя по ее словам, все будет очень плохо. Он не сможет то и это… Он хоть что-то вообще сможет? Неужели совсем ничего?

Патти по мере своих сил успокаивала невестку:

– Карла, мы с тобой. Мы сделаем все, чтобы тебе помочь. Но мыслить нужно позитивно. Мы должны надеяться. Больше нам ничего не остается. И в надежде нет ничего плохого.

– Я знаю, – прорыдала Карла. – Знаю. Но у этой женщины сплошной негатив.

– Карла, нам остается только надеяться, – повторила Патти. – В этом нет ничего плохого.

Был уже вечер. Операцию назначили на следующее утро. Семье Морган не было смысла оставаться в госпитале. Хирурги сказали, что дадут Джейсону сильное успокоительное, чтобы он как следует выспался. Даже мимолетных проблесков сознания на этот раз не ожидалось.

Карла отправилась к сыновьям, а Джули, Майк и Патти поужинали в больничной столовой. Они повторяли себе, что «Уилфорд Холл» – один из лучших военных госпиталей. Никто не сомневался, что Джейсон в хороших руках.

Поев, семья Морган отправилась на стоянку. Они уже садились во внедорожник, но вдруг Джули застыла на месте. Майк редко видел у нее столь отчаянный взгляд. В глазах у нее было то, чего он меньше всего ожидал: страх.

– Папа, – прошептала она, – ты должен вернуться и проверить, все ли в порядке с Джейсоном. Ты сейчас же должен вернуться.

– Джули, мы видели его сорок минут назад. Он спит. С ним все хорошо.

– Нет, папа, нужно немедленно пойти и проверить, все ли с ним в порядке, – настойчиво тряхнула головой Джули.

– Но послушай, мы недавно его видели. Какой смысл идти сейчас? Поверь мне, с ним все в порядке.

Джули шагнула к зданию госпиталя.

– Папа, если ты не хочешь, схожу я. Кто-то должен это сделать прямо сейчас.

Майк протянул было руку, чтобы остановить ее. Как уже говорилось, Джули во многом была похожа на Патти. Он достаточно хорошо знал их обеих и понимал, что иногда проще согласиться.

– Хорошо, я схожу. Подождите здесь. Я всего на пять минут.

Войдя в отделение интенсивной терапии, Майк сразу понял: случилось нечто из ряда вон выходящее. Оказалось, что на военной базе произошла автокатастрофа. Палаты отделения интенсивной терапии быстро наполнялись пациентами. Повсюду царила неразбериха, и Майку пришлось проталкиваться сквозь толпу, чтобы попасть в палату Джейсона.

Открыв дверь, он едва не потерял сознание. Конечности его сына подергивались, сведенные судорогами. У него остановилось сердце. Тело тряслось в конвульсиях, давление упало до критической отметки.

– Помогите! Помогите! – закричал Майк.

Вбежал санитар. Стоило ему увидеть Джейсона, и он сразу нажал красную кнопку. Палата наполнилась докторами и медсестрами. Майка оттолкнули в сторону. Шокированный происходящим, он стоял поодаль, глядя, как пытаются спасти его сына.

Майк размышлял, нужно ли предупредить Патти, Джули и Карлу о том, что они теряют Джейсона, что им нужно немедленно спешить сюда. Но кому бы это помогло? Разве они хотели бы видеть Джейсона в таком состоянии? К тому же они вполне могли и не успеть.

Майк чувствовал себя совершенно беспомощным, и это было невыносимо. И вдруг он заметил: рядом с ним кто-то стоит. Это была Джули. Она каким-то образом поняла, что Джейсон на волоске от смерти, и прибежала в палату.

– Господи, его больше нет? – всхлипнула Джули. – Мы потеряли его? Папа, мы потеряли его?

Майк крепко обнял дочь. В тот момент он не мог найти слов, чтобы ее успокоить. Может быть, они действительно потеряли Джейсона. Может быть, он ушел как раз в тот момент, когда они уже начали надеяться, что худшее позади.

С половины девятого вечера до четырех утра врачи боролись за жизнь Джейсона Моргана. Оказалось, что датчики, которые должны были сообщить о снижении давления, не сработали. Восемь часов жизнь Джейсона висела на волоске. Он был на краю гибели. Если бы Джули не заставила отца вернуться, Джейсона с ними уже не было бы. Еще несколько минут – и он бы умер.

Хирург сказал, что на следующий день, да и вообще в ближайшее время операции не будет. Они не могли рисковать. Семье Морган оставалось только вернуться к себе и лечь спать.

Проезжая по темному городу, Майк чувствовал себя как высохший листок или пустая ореховая скорлупка. Он был совершенно обессилен и думал о том, что его сын использовал бóльшую часть из своих девяти жизней. Первую – когда по нему проехала машина. Вторую – когда чуть не утонул в болоте. Третью – когда его вытаскивали из джунглей и везли в Кито. Четвертую – когда во время перевозки у него отказали легкие. Пятую – когда забарахлил мотор у самолета, который должен был доставить его в США. Шестую – когда заболел пневмонией и все думали, что он уже не выкарабкается. А теперь еще и седьмую – когда его сердце остановилось накануне первой операции.

Осталось всего две жизни. Хватит ли их? Этого Майк не знал.

Глава восьмая

Отпуск закончился – как для Джима, так и для Нэпала.

Джим работает в министерстве обороны, на военно-морской базе Сан-Диего. Отвечает за снабжение и логистику.

В офисе у Джима есть кабинка среди тридцати примерно таких же. Возвращаясь на работу, он, конечно же, взял Нэпала с собой.

Джим приезжает на работу рано утром. Их с Нэпалом ожидает стандартная рутина проверок. Вообще-то на базу не допускают собак, кроме служебных, таких как псы из кинологических отрядов К-9 или те, что ищут взрывчатку. Джиму нужно взять разрешение у всех начальников, чтобы для Нэпала как для будущей собаки СПНВ сделали исключение.

Его питомца официально регистрируют как «пса– помощника, закрепленного в целях обучения за сотрудником военного распределительного склада в Сан-Диего». На ошейник Нэпала вешают удостоверение с фотографией – щенок смотрит своими большими глазами прямо в камеру. Над фотографией – значок военного распределительного склада: белоголовый орлан над скрещенными стрелами и девиз: «Обзор. Оценка. Оперативность». Под фото выбито: «НЭПАЛ II, сотрудник. Действ. до 31.12.2010».

Рабочая смена Джима начинается еще затемно, в пять тридцать утра, и заканчивается в два тридцать после обеда. Он въезжает на своем «крайслере» в главные ворота, и дежурный, пытаясь подавить зевок, притворно строго смотрит на Нэпала.

– Простите, сэр, но я должен взглянуть на ваше удостоверение. Да, сэр, будьте добры наклониться немного вперед, а то мне не видно.

Нэпал научился прижимать шею и голову к окну. Дежурный официально приветствует их, шлагбаум как по волшебству поднимается, и Джим может ехать дальше.

Он останавливается возле административного здания, перебирается с водительского кресла в инвалидную коляску и выкатывается с парковки. Держа Нэпала на коленях, Джим въезжает внутрь.

В этот ранний час там всего три или четыре человека. Джим едет дальше по коридору, открывает дверь своего рабочего помещения и опускает Нэпала на небесно-голубой ковер.

– Сидеть. Ждать.

Пес послушно сидит и ждет дальнейших команд, хотя, конечно же, точно знает, что будет дальше. Джим открывает жалюзи, включает компьютер и, с улыбкой взглянув на Нэпала, усаживается за стол.

– Что ж, иди навести Филлис.

Дважды повторять не приходится. Седьмая дверь по коридору – кабинет Филлис. Ставшее уже привычным задание в начале дня – пройти по коридору к Филлис, чтобы получить порцию ласки и вкусного собачьего угощения. После этого Нэпал с наставником обходят остальные кабинки, приветствуя ранних пташек, – всем коллегам хочется провести немного времени с собакой Джима.

По правде говоря, четвероногий сотрудник здесь, как ни странно, представляет собой угрозу. Все дело в невероятной симпатии, которую вызывает у всех Нэпал. Несколько дней назад Джим, посадив щенка на колени, ехал по коридору, направляясь в туалет (для Нэпала это пятачок земли у входа в здание). Путь туда неблизкий – примерно сто футов. И на каждом шагу их останавливали.

И все это было просто прекрасно, вот только Джим чувствовал, что Нэпалу срочно нужно «выйти».

Им встретилась сотрудница, которая вообще отказывалась что-либо понимать. Склонившись к Нэпалу, она принялась трепать складочки щенячьего жирка на затылке, приговаривая высоким детским голосом, на который многие переходят, когда обращаются к щенкам:

– Ой, какой же ты миленький! Малыш-малыш-малыш-малыш-малыш. Какой же ты миленький…

– Понимаете, щенку нужно в туалет, – попытался вмешаться Джим.

– Какой же ты миленький…

– Щенку нужно в туалет. А мне нужно вывести его на улицу.

Но было уже поздно. По колену Джима растеклась теплая лужица.

В офисе, полном страстных любителей собак, симпатичного щенка тяжело приучить к выгулу. Стоит им проехать половину коридора, и Нэпал, возбужденный всеобщим вниманием, больше не может сдерживаться. К счастью, в здании есть душ, а у Джима с собой – комплект запасной одежды специально для таких случаев.

Джим решает, что это один из минусов популярности. Нужно будет к этому привыкнуть. Этот щенок действует на окружающих волшебным образом. Если Джим едет по коридору один, люди вряд ли расщедрятся на нечто большее, чем брошенное на ходу приветствие: «Здорово, Джим! Как дела?» Но достаточно положить на чашу весов Нэпала – и становится просто невозможно добраться до туалета.