Текст книги "Яблоня греха"
Автор книги: Дебора Мей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Неужели вы хотите предложить, чтобы мальчишка управлял лучшими лошадьми в округе? – возмущенно спросил барон.
– А почему бы и нет? Я убеждена, что он легко справится с ними. Не так ли, Людвиг?
– Конечно, – ответил мальчик, вздернув подбородок, но, взглянув на Марциану, добавил менее уверенно: – Но я не уверен, что при данных обстоятельствах это будет благоразумно.
– Чепуха, – заявила графиня.
– О да, – саркастически отозвался барон. – Генрих будет очень рад, когда увидит, что ты теперь управляешь моими лошадьми… Ладно, езжай. Я тебя благословляю.
– Благодарю вас, – прижала к груди руки Марциана. – Мы будем очень осторожны, уверяю вас. Если вы не против, мы выедем немедленно, пока не началась гроза.
– Езжайте, не волнуйтесь, – хитро улыбнулась Каролина. – А я сделаю все возможное, чтобы Теодор не придушил меня или не попытался соблазнить бедную фрау Лили.
– Каролина! Клянусь Аттилой, женщина, нам с вами предстоит долгий разговор. И ручаюсь, вам вряд ли понравятся мои слова. Давно пора, чтобы кто-нибудь взял вас в руки, – зарычал вне себя от злости Теодор, радуясь, что нашел, на ком можно сорвать гнев.
– Неужели, Тео? Вы всегда говорили мне, что вместо того, чтобы давать другим советы, я должна действовать. Именно так я сегодня и поступила, и теперь вы рычите на меня, как… русский медведь…
– Каро… Неужели вы плачете? Черт меня возьми, я никогда не встречал женщины, как вы… Каро… послушайте, Каро, я совсем не хотел…
Прижимая к глазам кружевной платочек, графиня махнула рукой Марциане. Та сразу ее поняла и, подхватив Людвига под руку, немедленно направилась в сторону экипажа.
ГЛАВА 44
– Людвиг, я надеюсь, ты действительно сможешь справиться с лошадьми.
– Боже мой, не волнуйтесь, – заявил мальчик с привычной уверенностью. – Дядя Генрих сам меня научил этому.
– Я не знала.
– В тот раз он разозлился в основном из-за того, что я поцарапал его коляску, когда попытался на большой скорости проехать ворота. Но… – добавил он со вздохом. – Теперь дядя рассердится совсем из-за другого.
– Не стоит предполагать худшее, – посоветовала девушка. – Исходя из собственного опыта, я знаю, что часто реальность оказывается не такой страшной, как воображение. Нам пока неизвестно, что знает ваш дядя обо всем случившемся. Но поскольку вы написали обо всем в письме, которое доверили Анхен…
– Так вот как вы узнали обо всем? Я предупреждал ее не отдавать письма до завтрашнего дня.
– Я надеюсь, вы не станете ругать малышку, потому что она очень любит вас и будет расстроена, если вы рассердитесь на нее. Сегодня утром я встретила в саду герра Эменриха и очень удивилась, узнав от него, что вы отправились в Рослау вместе с бароном. А потом я заметила, с каким виноватым видом смотрит на меня Анна, и потребовала объяснений. Она не виновата, Людвиг. Вам не нужно было втягивать малышку в свои планы.
Юноша ничего не возразил. Все его внимание было занято лошадьми, и Марциана решила не отвлекать Людвига, поскольку раскаты грома слышались почти за их спинами.
Когда они, наконец, выехали на главную дорогу, мальчик сам заговорил с баронессой:
– Мне нужно рассказать ему обо всем самому, не так ли?
– Я думаю, это лучшее, что ты мог бы сделать. Благоразумнее самому честно признаться барону во всем. Мы не можем быть абсолютно уверены, что он ничего не узнает, потому что слишком много людей оказалось вовлеченным в эти события.
– Он все-таки убьет меня.
– Я бы хотела, чтобы ты перестал повторять это, – попросила баронесса. – Твой дядя не сделает ничего подобного. Вспомни, что он всегда старался проявлять терпение, когда ты вел себя плохо. Да и лошадьми именно он научил тебя управлять.
– Он стал учить меня только после того, как увидел, как я сноровисто запрягаю лошадей, – стал рассказывать юноша, невольно улыбнувшись. – Один мой знакомый, сын барона Ульриха, приезжал на рождественские каникулы домой и рассказывал мне, как они в Берлине однажды устроили соревнования по скачкам, поэтому я тоже решил попробовать. Меня подвел фаэтон.
– Что-то случилось с колесом?
– Сломалась ось. Я сделал слишком резкий поворот, одно колесо попало в канаву и застряло в кустарниковой изгороди, ось переломилась на две части, ударившись о булыжник. Дядя сначала обещал отхлестать меня за это кнутом, но вместо этого научил меня управлять лошадьми.
– Следовательно, он не всегда обращался с тобой так строго?
– Я предполагаю, что на этот раз терпение у него кончится…
– Похоже, ты не очень-то старался, чтобы он полюбил тебя? – с усмешкой спросила она.
Людвиг вдруг нахмурился и стал внимательно смотреть на дорогу.
– Мой дорогой… прости меня… наверно, ты очень переживаешь из-за смерти матери и отца, которые действительно любили тебя.
– Моя мама очень любила Анну, – пожал плечами мальчик. – А со мной всегда была почтительно холодна. Что касается отца, он гордился мной, но также мало уделял мне внимания… Даже со слугами он общался чаще, чем со мной. Например, он мог целыми днями беседовать с Недлицем…
Марциана почувствовала жалость к мальчику, но знала, что было бы ошибкой показать ему это.
– Должно быть, тебе было довольно трудно, – спокойно произнесла она. – Мою маму трудно назвать ласковой женщиной, но она всегда была внимательна к нам. У нас с сестрами были гувернантки, а братья учились в хороших школах. Мой отец строго следил за нашим воспитанием. Я надеюсь, когда ты женишься, то не забудешь о своих детских переживаниях и будешь более заботливым по отношению к своим детям. Я часто замечала, как ты заботишься о сестре, и уверена, что к своим детям ты будешь относиться так же ласково.
– Неужели вы так думаете?
Тревога, смешанная с надеждой, промелькнула в глазах мальчика.
– О, да, – с теплотой в голосе ответила Марциана. – Знаешь, я заметила, что дети, которым предоставлена большая свобода, часто попадают в разные неприятные истории и именно поэтому, позже, став родителями, они проявляют чрезмерную строгость к своим детям.
– Дядя Генрих как-то сказал мне, что чрезмерная свобода испортила меня… Интересно, а самому дяде предоставлялась слишком большая свобода, или к нему относились слишком строго? – и юноша лукаво взглянул на баронессу.
– Мне кажется… Ему так же, как и тебе, позволялось делать все, что он хочет. Ты ведь сам знаешь историю его взаимоотношений с твоим дедушкой, его отцом? Именно из-за излишней свободы он и совершил много глупых поступков, – Марциана вдруг подумала, что в противном случае она вряд ли могла сейчас стать женой барона Грифенталя. – Его собственный горький опыт и способствовал появлению у него чувства ответственности за вас с Анной. Сейчас он стремится защитить тебя от многих несчастий, которые могут встретиться на твоем пути.
– Но я сам способен позаботиться о себе, – упрямо возразил Людвиг, словно не слышал ее объяснений.
– Мой господин, извольте мне ответить честно на один вопрос. Если бы графиня Делич не вмешалась в вашу историю, вы уверены, что в данный момент были счастливы? Вам до сих пор хочется жениться на даме со столь сомнительным прошлым, да еще старше вас на добрых… пятнадцать лет? Вечные скитания, позор для ваших будущих детей и… разница в возрасте, которая будет все больше заметна с каждым прожитым годом? И это все вместо блестящего будущего, которое вам подарит судьба?
Юноша смутился, но уже через несколько минут она заметила озорной блеск в его глазах:
– А как насчет вас, Марциана? Сможете ли вы постоять за себя, когда дядя узнает, что вы без его ведома отправились за нами в погоню?
Слова Людвига добавили новую долю тревожности в ее горестные мысли. Чтобы отвлечься них, Марциана принялась внимательно рассматривать окрестности, по которым они сейчас проезжали.
– Боже мой! Да ведь мы можем встретить прямо сейчас твоего дядю! – испуганно воскликнула она, припомнив, что об это ей говорил барон Теодор.
– Очень может быть, – грустно согласился с ней юноша и принялся подстегивать коней.
Звуки все более усиливающегося грома напоминали грохот приближающегося экипажа, и это заставляло Марциану с беспокойством оглядываться назад. Мысль о том, что они могут встретить барона Грифенталя прямо сейчас, расстраивала ее. Она никак не могла решить, как объяснить мужу происшедшее. Самое лучшее было бы рассказать обо всем мужу в спокойной обстановке, тогда ей, возможно, удастся убедить его быть снисходительным к племяннику. Но если он встретит их сейчас на дороге…
– Так он на вас тоже рассердится? – повторил свой вопрос Людвиг, но уже совершенно серьезным тоном.
– Боюсь, что да. Когда он чем-то недоволен, с ним довольно трудно общаться.
Людвиг обреченно замолчал, понимая, что своим неразумным поступком поставил юную тетушку в очень глупое положение.
Мыслями Марцианы теперь окончательно завладел супруг. Сведения, которые ей сообщила Лили, вызвали новые подозрения, и все же она отказывалась верить в то, что этим таинственным герцогом «М» может оказаться Генрих. Что известно об этом человеке? Почти ничего, только описание его голоса. Но очень у многих мужчин низкие, ласковые голоса, что побуждает женщин сравнивать их с мурлыкающими котами и львами. Что еще?.. У него, конечно, вспыльчивый характер. Но муж никогда не давал повода думать, что он способен на рукоприкладство, хотя несколько раз пытался уверить, что собирается наказать ее. И разве он был с ней действительно грубым? Вовсе нет… Барон, несомненно, был подчас жесток с племянником, но точно так же поступал ее отец, когда его вынуждали к этому шалости сыновей. Фрау Лили еще сказала, что герцог «М» развлекался с женщинами из «Яблони греха», но Генрих дал ей слово, что никогда не был связан с проститутками, и она ему поверила.
Да, она продолжала верить мужу. Неужели она такая наивная? Или это потому, что она неожиданно полюбила Генриха и теперь не может поверить ничему плохому? Может быть, именно поэтому она не желает примириться с тем, что вышла замуж за убийцу? Неужели она принимает надежду за уверенность?
Марциана никак не могла найти ответа на эти и другие вопросы, возникавшие у нее в голове. Она решила, что как только приедет домой, то сразу же откровенно поговорит обо всем с Генрихом. Если даже она ничего не узнает от него, то сообщение, что многие считают его владельцем «Яблони», должно отвлечь его от поступка Людвига. Это даст ей возможность смягчить ситуацию.
ГЛАВА 45
Когда они, наконец, вернулись в замок, конюх, принимая лошадей, сообщил им странную новость:
– Его светлость вернулся из Рослау почти два часа назад, но затем поспешно уехал снова, не сообщив, куда направляется. Барон сказал, чтобы мы не волновались, если он вернется поздно.
– Спасибо, – ответила Марциана.
Ее весьма обрадовало, что Генрих не ждет их возвращения, и потому баронесса, взяв под руку Людвига, спокойно направилась вместе с ним в дом.
– Как вы думаете, он поехал за нами? – с тревогой поинтересовался юноша.
– Вряд ли, иначе он встретился бы нам по дороге. Вероятно, у него возникли какие-то срочные дела.
Людвиг промолчал, а когда они подошли к дому, небрежно заметил.
– Я поднимусь наверх к Анне, чтобы сказать ей, что мы благополучно вернулись. Я сегодня поужинаю вместе с сестрой в классной комнате, чтобы составить ей компанию.
– Нет, ты этого не сделаешь, негодник. Я прекрасно понимаю, что у тебя на уме, но этот номер не пройдет. Конечно, ты можешь подняться к Анхен, но затем вернешься сюда и составишь мне компанию за ужином.
Мальчик насупился.
– Я совсем не пытаюсь увильнуть. Я сдержу слово и сам расскажу все честно дяде. При первой же возможности. Просто мне показалось, что вам захочется побыть с ним наедине, когда он вернется домой.
– Я совсем не хочу быть одна в тот момент, когда он войдет в дом. Так что выбрось эту мысль из головы. Ты сейчас отправишься к малышке и сообщишь ей о нашем возвращении. Еще, пожалуй, стоит пригласить Анхен, вместе с ее гувернанткой поужинать вместе с нами. Ты, кстати, еще не знаком с фрейлейн Тиной… Скоро начнется гроза, и твоя сестренка может испугаться. Лучше ей побыть вечером с нами.
– Да, мощные раскаты грома заставили меня поволноваться. Мне все время казалось, что я слышу стук колес приближающегося экипажа. Я каждый раз думал, что это дядя догоняет нас.
Марциана рассмеялась, признавшись, что ей тоже это казалось.
– А сейчас иди к Анхен и предложи ей поужинать с нами.
– Я сделаю это, но мне кажется, что они уже поужинали. Сейчас уже почти восемь, а малышка ужинает в семь.
– Боже мой! – воскликнула Марциана, взглянув на часы в холле. – Я не думала, что уже так поздно… Надеюсь, Недлиц и Марта не решили, что мы отужинали где-то в другом месте и не убрали всю еду.
– О, нет, – успокоил ее Людвиг. – На кухне всегда полно припасов. Еще до вашего появления в замке сам барон Грифенталь частенько опаздывал к ужину из-за разных дел, и дедушка Теодор вечно задерживался, занимаясь в лаборатории или разглядывая окрестности в свою подзорную трубу. Очень часто я уже заканчивал ужин, когда они только появлялись в столовой. Слуги к этому привыкли.
– Это радует. А сейчас иди наверх и поговори с сестрой, а я скажу Марте, чтобы нам подали ужин.
В тот же миг, словно ожидая ее пожелания, в дверях появился Недлиц. В холле, где они находились, было темно, а дворецкий вышел из гостиной, где ярко горел свет. На мгновение силуэт его фигуры напомнил Марциане барона Генриха… Она даже вздрогнула от неожиданности, но тут же сообразила, кто находится перед ней. Как всегда полный неимоверного достоинства, дворецкий свысока смотрел на них как на провинившихся детей.
– Надеюсь, слуги еще не убрали еду, Леопольд, – немедленно обратился к нему Людвиг. – Мы будем ужинать вдвоем, если только его светлость по возвращении не присоединится к нам. Барон Теодор вернется, скорее всего, лишь завтра. Распорядись подать побольше еды, потому что я очень проголодался.
– Слушаюсь, ваша светлость. Печи на кухне еще не загасили, предвидя ваше позднее прибытие. Когда прикажете подать ужин, ваша светлость?
Людвиг оглянулся на баронессу.
– Мы не станем ждать барона Грифенталя, Леопольд, но, пожалуйста, распорядитесь подогреть ужин для него, – распорядилась Марциана. – Его светлость и я будем готовы к ужину через двадцать минут.
– Очень хорошо, госпожа.
Поскольку необходимость говорить с экономкой отпала, баронесса отправилась наверх вместе с племянником.
– Я только сейчас понял, почему вы пожелали, чтобы Анна ужинала вместе с нами, – озорно прошептал Людвиг. – Мой дядя никогда не повышает голоса в ее присутствии.
Марциана засмеялась в ответ:
– Мы это все преодолеем, мой дорогой. Уверяю тебя.
Спустя полчаса они сидели вдвоем в столовой и беседовали на отвлеченные темы, в то время как Недлиц и Хьюго прислуживали им в полном молчании. К тому времени как они закончили ужин, Генрих так и не вернулся домой. После ужина они отправились в библиотеку, чтобы подождать барона там. Когда часы пробили десять, Марциана решила отправить юношу в его апартаменты, решив, что в одиночестве ей будет легче обдумывать собственные проблемы.
– Только обещайте послать за мной, когда дядя вернется, – потребовал Людвиг. – Я хочу сам ему все рассказать. Вы не должны отвечать за мои проступки.
– Я понимаю тебя, мой милый. Мне тоже не терпится сегодня же решить все вопросы. Но поскольку я не знаю, когда барон вернется, и в каком будет настроении, я не могу обещать, что пошлю за тобой. Возможно, будет гораздо лучше, если ты отложишь разговор до завтрашнего утра.
– Очень хорошо, но все же мне хотелось бы закончить все дела сегодня.
ГЛАВА 46
Марциана поудобнее устроилась в одном из больших кресел с книжкой в руках. С обычным величественным видом вошел Недлиц и поставил на стол еще один подсвечник. Затем он зашторил окна и спокойно обратился к хозяйке:
– Не желаете ли стакан вина, госпожа?
– Только не вина, – ответила она. – Лучше лимонад.
– Сию минуту, ваше сиятельство.
Он вернулся и молча поставил стакан с напитком на стол. Сделав вид, что полностью поглощена чтением, Марциана поблагодарила дворецкого, едва взглянув на него. Ей показалось несколько странным, что он сам принес лимонад, а не прислал Хьюго или другого слугу. Когда дворецкий вышел из библиотеки, она с удовольствием выпила любимый напиток, который почему-то оказался слаще, чем ей хотелось бы.
Ей так и не удалось сосредоточиться на чтении. Только сейчас она поняла, насколько утомительным был сегодняшний день. Глаза слипались, поэтому она закрыла книгу и, задув свечи, устало направилась наверх. Пока Марциана шла к себе, мысли о муже заставили ее немного взбодриться. Поэтому, приготовившись ко сну и отправив отдыхать Ванду, Марциана присела к столу и взяла в руки дневник. Из-за усталости и тревожных мыслей она даже не заметила, что начала свои записи совсем не так, как это делала многие годы:
«Дорогой Генрих!
Что за день сегодня был! Мне трудно сейчас писать, поскольку я едва способна трезво мыслить. Так много всего, о чем мне хотелось бы тебе рассказать, что я не знаю, с чего начать, хотя это и не так важно…
Мне будет очень жаль, если я рассержу тебя своими поступками, потому что мне очень не хочется с тобой ссориться. Я очень хорошо понимаю бедного Людвига. И в данный момент у меня даже дрожат колени при мысли о том, что намерена рассказать тебе. Здравый смысл подсказывает мне, что я должна бежать отсюда и как можно быстрее…»
Перо выпало у нее из рук. Не в силах больше бороться со сном, она склонилась над секретером и, уронив голову на руки, полностью погрузилась в объятия Морфея, не слыша даже громкие раскаты грома и начавшейся грозы.
Несколькими минутами позже они вошли в ее спальню.
– Проследи за ее горничной, – тихо приказал он человеку, оставшемуся стоять у дверей, и предупредил второго подручного: – Не разбуди ее. Когда парень осторожно взял Марциану на руки, он мрачно произнес: – Теперь у меня будет достаточно времени, чтобы показать ей, кто является настоящим хозяином. Девчонка начала вмешиваться не в свои дела, но, думаю, теперь все изменится. Ты помнишь, каким путем шел сюда?
– Да, ваша светлость. Эта дорога мне хорошо знакома. Помнится, с полгода назад этим же потайным ходом мы вынесли прежнюю хозяйку Мансфельдвельде.
– Отправляйся немедленно, я вас догоню.
Он внимательно просмотрел дневник и улыбка заиграла на его лице:
– Теперь я точно выиграю сражение.
ГЛАВА 47
Сначала Марциане нравился ее сон. Она ехала с Генрихом верхом по тенистому незнакомому лесу. Солнечный свет проникал сквозь ветви деревьев… Слышалось журчание ручья, воды которого бились о прибрежные камни… Вода была такой чистой и прозрачной, что они могли бы сосчитать все камешки на дне, за исключением тех мест, где вода бурлила и пенилась из-за слишком быстрого течения… Они болтали, смеялись, строили планы на будущее, но затем муж куда-то исчез…
Капли дождя коснулись ее щек и век… Прохладный ветер заставил ее замерзнуть… Гремел гром, вспышки молнии освещали очертания деревьев… За исключением ярких грозовых вспышек, все вокруг было погружено в темноту… Ее глаза были плотно закрыты, и она не могла поднять век…
Внезапно все резко изменилось. Марциана услышала мужские и женские голоса, смех, игру на фортепиано, а также звуки арфы… Взрывы смеха звучали на фоне веселой и быстрой музыки. Сначала все эти звуки доносились до нее как бы издалека, но затем приблизились и смешались с запахами кухни, резких духов и более ощутимыми запахами человеческих тел… Затем звуки и запахи вновь стали более приглушенными, но слышались откуда-то поблизости. Шум грозы стал тише.
Она почувствовала, что стало значительно теплее. Кто-то нес ее на руках. Во сне ей казалось, что это Генрих вернулся и несет ее в спальню. Он совсем не сердится на нее… В комнате было уютно и тепло. Марциана продолжала слышать отдаленные звуки фортепиано и арфы, как если бы супруг спрятал музыкантов внизу, в библиотеке или в саду. Он положил ее на постель, которая показалась ей непривычно твердой, а покрывало на постели грубоватым… Снова наступили тишина и темнота…
Кто-то тряс ее за плечо. Она пошевелилась, и сон исчез. Марциана снова услышала звуки музыки и смех, которые не исчезли, даже когда она попыталась открыть глаза. Веки казались тяжелыми, очень тяжелыми…
Она находилась не в своей спальне. Странная комната освещалась двумя подсвечниками и горящим камином. Тот, кому принадлежали эти покои, явно предпочитал красный цвет. Об этом говорил не только темно-красный ковер, но и бархатные ярко-алые шторы, украшавшие единственное в комнате окно. Даже постель, в которой она лежала, и два кресла, стоящие поодаль, были обиты турецкой парчой, такой же кричаще яркой, как и ковер.
Она по-прежнему слышала близкие голоса, вероятно, из соседней комнаты, а также смех и звуки музыки. Комната странным образом покачивалась, заставляя голову кружиться. Эти ощущения были для нее совершенно непривычны. Как и во сне, она вновь услышала раскаты грома.
Неожиданно Марциана почувствовала, что находится в комнате не одна. В ту же минуту перед ней возникла фигура незнакомца. Она смогла разглядеть лишь его сильный силуэт и странные блестящие глаза, которые бесстрастно рассматривали ее.
– Добро пожаловать.
– Кто вы? – Марциана попыталась сесть, но одеяло, в которое она была укутана, показалось ей необыкновенно тяжелым. Руки и ноги отказывались слушаться, были удивительно вялыми.
– Не хотите ли бокал вина?
– Спасибо, но я предпочла бы стакан воды. Где я нахожусь?
– В гостях у хозяина Мансфельдвельде.
Сердце ее радостно забилось. Марциана даже не обратила внимания, что вместо воды мужчина налил ей из графина вина.
– Генрих здесь? – вскричала она. – Где же он? Позовите его немедленно сюда. Я хочу его видеть.
– Вы сможете увидеть его сиятельство, если повернете голову. Он с не меньшим нетерпением ожидает вашего пробуждения.
Баронесса быстро повернула голову и поморщилась от головокружения и тошноты.
– Генрих?
Он молча стоял за одним из кресел у большого письменного стола из красного дерева. На его лицо падала тень, хотя свечи хорошо освещали заваленный бумагами стол. Костюм отличного покроя подчеркивал тонкую талию и широкие плечи. Генрих надевал его по особо важным случаям. Свет свечи падал на нижнюю часть лица мужчины. Марциана заметила на его губах слегка презрительную улыбку, но сам он продолжал хранить молчание.
Неожиданно в голове прояснилось, и Марциана поняла, что ее глубокий сон был слишком странным.
– Мне что-то добавили в мой бокал за ужином. Наверно, чтобы я уснула… – заметила она, когда первый мужчина подал ей бокал с вином. Оно коварно колыхалось в бокале вместе с покачиванием комнаты. – Но для чего это сделали?
– Его сиятельство пожелал, чтобы вас привезли сюда. Никто не должен знать об этом.
Все внимание Марцианы сосредоточилось на импозантной фигуре, продолжавшей молчаливо стоять у письменного стола.
– Мне не видно вашего лица, – смущенно произнесла она. – Не могли бы вы подойти поближе?.. Мне также хочется, чтобы вы отослали этого человека, а затем объяснили свой странный поступок. Зачем понадобилось приводить меня в бессознательное состояние? Я пошла бы с вами куда угодно…
– Я рад слышать эти слова, моя девочка… – произнес он низким и очень глубоким голосом, напоминавшим мурлыканье кота. Генрих еще никогда так с ней не говорил. Возможно, он пожелал придать своему голосу страстность, но у баронессы поползли мурашки по спине… – Я посчитал, что некоторая таинственность понравится тебе…
– Вы ошибаетесь. Более того, такое поведение кажется мне совершенно не похожим на вас… – она решительно села, ухватившись при этом за ручку дивана, чтобы сохранить равновесие. Сообразив, что все еще держит в руке бокал с вином, она осторожно опустила его на ковер у своих босых ног, испытав новый приступ головокружения. – Бог мой! Я же в ночной рубашке…
– Вам хочется, чтобы мои слуги полностью обнажили вас, прежде чем оставить нас одних, моя любовь?
Он вновь замурлыкал, но Марциане вовсе не понравились его странные слова, хотя он говорил их с нежностью.
– Мне хотелось бы, чтобы вы подошли ко мне поближе, а не предлагали гадкие вещи…
– В этом доме всегда я решаю, какие вещи гадкие, а какие… – он мягко рассмеялся. – …сладкие!
И в эту минуту Марциана вдруг поняла, где оказалась. Некоторое время она не могла произнести ни слова, затем, едва сдерживая тошноту, окинула негодяя испепеляющим взглядом:
– Неужели это и есть «Яблоня греха»?.. Значит, вы действительно владелец этого мерзкого дома! Как вы могли?
Мужчина, подавший вино, покинул комнату, и Марциана тут же сурово потребовала:
– Выйдите на свет. Мне не нравятся ваши странные игры и выбранное для них место. Вы считаете, что ваше глупое мурлыканье способствует возбуждению страсти, но оно только раздражает меня… Боже мой! – воскликнула она, когда он, наконец, вышел из тени. – Почему на вас маска?
– Я уже говорил тебе, – ответил он тем же глубоким мурлыкающим голосом, медленно приближаясь к ней. – Я люблю таинственность.
И тут же сомнения, мучившие ее с тех пор, как она увидела его, рассеялись.
– Вы – не барон Грифенталь, – холодно произнесла Марциана. – Я знаю все жесты и движения своего супруга. Вы зря надеялись, что я приму вас за него. Теперь, полагаю, вы сообщите мне ваше настоящее имя.
– Я владелец «Яблони» и всех местных яблочек, – ответил он все тем же мурлыкающим голосом. – И мне совершенно безразлично, считаете ли вы меня бароном Грифенталем или нет. Это не имеет никакого значения. Я давно мечтал увидеть, как растает ваша холодная оболочка, моя ненаглядная ледышка Марси… – он помедлил, как бы пробуя на вкус ее имя.
– Следовательно, вы приказали доставить меня сюда, словно красивую игрушку?! – гнев на мгновение затмил страх.
– Если вы не будете послушны, – продолжил он, словно не слыша ее слов. – Вы очень огорчите меня и ужасно пожалеете, что не подчинились мне. Я вынужден буду доставить себе совсем иные удовольствия, но для вас это станет кошмаром. И очень скоро ты пожалеешь, что не была послушной девочкой.
Марциана изо всех сил старалась не показывать страха.
– Я думаю, что с вашей стороны будет благоразумно вызвать экипаж и немедленно отвезти меня домой, – произнесла она слегка дрожащим голосом. – Если вы не выполните это, я ничем не смогу помочь вам, когда обо всем узнает мой супруг.
– О, так ты хотела бы помочь мне!.. – ласково протянул он, вовсе не встревоженный ее напоминанием о бароне Грифентале. – Никогда раньше ты не думала об этом. Вы были слишком заняты, госпожа баронесса.
Что-то знакомое почудилось в его последних словах, но у нее не было времени задуматься над этим.
– Мой муж найдет меня и убьет вас, – с гневом произнесла Марциана. – Если вы только причините мне какой-то вред… Если вы не отпустите меня немедленно… Я не отвечаю за последствия.
– Никаких последствий не будет.
– Когда Генрих станет искать меня…
– Он не станет этого делать.
– Барон будет искать! Он отыщет меня, где бы я ни была! И когда он узнает о вашей подлости…
– Барон отправился в Магдебург.
– Зачем?
У нее вновь закружилась голова, словно она попала в водоворот… Все поплыло перед глазами. А новые слова этого человека прозвучали с дьявольской жестокостью:
– Он отправился на поиски сбежавшей жены.
– Но я и не думала никуда бежать…
– Он думает обратное.
– Вы мне лжете. Он никогда бы не смог этому поверить, – вонзив ногти в ладони рук, Марциана попыталась остановить головокружение.
– Но он поверил, моя любовь. Он приехал сегодня домой и узнал, что вы куда-то исчезли, не сказав никому ни слова. Он посчитал, что вы бежали со своим возлюбленным. Михелем.
– Михелем?
– Вспомните, моя малышка, кому вы писали такие нежные письма?.. Теперь вы не можете винить своего супруга в излишней ревности и в том, что он сделал некоторый вывод, узнав о вашем бегстве.
Мысли лихорадочно заработали… Она действительно писала дневник в форме писем к любимому человеку, брату, который давно умер. Но в последнее время она обращалась именно к мужу… Неужели он мог усомниться в ее верности?..
– Я вам не верю, – твердо заявила Марциана, почувствовав сильное желание встать с постели, чтобы более уверенно противостоять этому человеку. Но под тоненькой ночной сорочкой не было абсолютно ничего… – Прочитав мой дневник, Генрих сразу бы понял, что это вовсе не письма к любовнику…
– Но он видел всего лишь несколько тщательно подобранных страниц. Этого было вполне достаточно, чтобы поверить в вашу измену. Вы как-то писали, что вам очень хотелось бы убежать к вашему Михелю. Сейчас я напомню вам. «Как бы я хотела узнать, понимаешь ли ты, как сильно я люблю тебя и как я боюсь узнать правду о тебе? Иногда я думаю, что это было бы к лучшему, а иногда меня охватывает страх за собственную жизнь, и мне хочется бежать».Можете ли вы теперь сомневаться, что, прочитав такие строки…
– Боже мой, как же я сразу не догадалась, кто вы! Только один человек имел возможность все это подстроить. Как я могла даже на одну секунду принять вас за мужа, Леопольд! Ваша игра проиграна. Когда я расскажу барону…
– Вы не сможете рассказать ему об этом, – ответил дворецкий, сняв маску и небрежно швырнув ее на заваленный бумагами стол.
– Не будьте глупцом, – выпалила Марциана, приходя в ярость. – Я расскажу всему миру о том, как вы поступили со мной.
– Роза Мюллер тоже пыталась мне сопротивляться, – произнес он уже не мурлыкающим, а угрожающим тоном. – Вам известно, что произошло с ней, дерзкое дитя?
Его лицо исказилось от дикой злобы, и Марциана невольно отшатнулась назад. Когда же он с наглой усмешкой медленно протянул руку, чтобы коснуться ее подбородка, она неимоверным усилием воли подавила крик и потребовала:
– Расскажите мне, как умерла Роза.
– Она вела себя очень глупо. Вы должны быть более благоразумны.
– Что произошло с ней? – с трудом заставила она себя повторить вопрос.
– Я хотел всего лишь показать ей, как опасно сердить меня, но, боюсь, недооценил свою силу.
– Значит, вы избили ее так, что девушка умерла…
– Она дурно себя вела.
– Боже милосердный, как может проститутка, упавшая на самое дно, вести себя плохо?
Его смех прозвучал по-настоящему демонически:
– Вам еще предстоит научиться. Наши маленькие грешные яблочки часто ведут себя не так, как от них ожидают, и за это их наказывают. Мой слуга очень умело пользуется плеткой и знает, когда нужно остановиться. А я… слегка увлекся, забыв, что у меня весьма крепкая рука. Эта девка раззадорила меня. Платье ее уже превратилось в кровавые лохмотья, и кожа на спине была содрана, а она продолжала дерзить мне. Если бы она попросила пощады, она и сейчас была бы жива. Запомните это, моя крошка.
