Текст книги "Обещаю, больно не будет (СИ)"
Автор книги: Даша Коэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
И пока я горел к себе презрением, мать Вероники продолжала жечь все бумажные замки, которые я за эти годы настроил, отказываясь поверить в очевидное.
– Когда же твой дед перестал мне платить, я, признаться честно, хотела вывалить всю правду на тебя и на Верку, ну так – ради прикола. И даже написала чистосердечную простыню каждому из вас. Но ваши номера оказались заблокированы, сообщения до сих пор висят непрочитанными.
Охренеть!
Ладони мои задрожали, и я спрятал их под стол. А затем, на автопилоте напоминая себе, что женщин бить нельзя, задал свой следующий вопрос:
– А почему Вероника вас заблокировала?
– Да потому что я дала ей пинка под зад, вот почему! – пьяно грюкнула Храмова чашкой об стол и форменно взбесилась. – Она была моей собственностью. Я её родила, мне и было решать, какое будущее ее ждёт. Ясно? Всю жизнь мне, дрянь такая, изнахратила. Фигуру, зубы, молодость – всё украла! И она была должна мне за мои мучения! За бабкой вон ухаживать надо было, – кивнула она на старуху, которая уже уснула в своей коляске. – Или, на худой конец, в монастырь уйти.
– В монастырь-то зачем? – уже в полном ахере спросил я, ощущая, как до рези в глазах, крутит меня изнутри долбанная центрифуга.
– Да просто так! – рявкнула Храмова. – Потому что я так решила! Её жизнь принадлежала мне, а она взяла и всё испортила. И ты тоже, Басов! Знаешь, какой она была до того, как тебя, козла, встретила? Знаешь? Она была моей послушной марионеткой. Всё бегала и преданно в рот мне заглядывала. А потом появился ты и нагадил там, где тебя не просили! И какой итог? Вместо того чтобы матери помогать, она в город ушилась, в институт поступать. Лучшей судьбы ей, видите ли, захотелось. А то, что я ради нее своей пожертвовала ничего, да? Неблагодарное отродье!
Я в полнейшем ступоре смотрел на эту безумную бабу и мечтал придушить её голыми руками.
И себя тоже.
– И куда она пошла, когда вы её выгнали?
– Да плевать мне, куда там она пошла, – отмахнулась Храмова и снова закурила. – Но точно знаю, что её родной папаша тоже её послал в дальние дали.
И это существо женского пола снова рассмеялось. Гадко и визгливо, продолжая свой развесёлый рассказ о том, как втаптывала собственную родную дочь в безысходность.
– Позвонил мне и давай упрекать, что я, видите ли, посмела дать Верке его номер. Всё думал, что я таким образом пытаюсь его на деньги развести. Чёрт позорный! Ещё и угрожать посмел, что если я в его жизнь ещё раз сунусь, то он найдёт на меня управу. Развода он не хочет, проблем с родными детьми, ко-ко-ко... Послала его на три весёлых буквы и трубку бросила. Не человек – язва. И зачем я только его встретила? Зачем полюбила? Зачем поверила?
И ни слова о дочери. Что? Где? Как? Родила девчонку, использовала и выбросила за ненадобностью.
– И вам совсем не интересно, как и где сейчас живёт ваша дочь?
– Да нет у меня дочери, Басов, – почти нечленораздельно заключила Храмова и сплюнула на землю. – И никогда не было. Верка – просто ошибка. Вот и всё...
Она ещё что-то пьяно и гневно лопотала, а я сидел, смотрел на эту тварь и медленно закипал ненавистью к самому себе. К тому, что всё это долгое время я счастливо жил в своё удовольствие, тогда как сама Вероника каждый божий день выгребала из того дерьма, в которое мы все вместе её закинули.
Дед, вот это пьяное чудовище. И я!
Пошатываясь, встал с лавки и, шаркая ногами, вышел из беседки, а потом и за ограду. Сел в тачку и привалился лбом к рулю, еле дыша и хрипя от ужаса. Уродливая реальность развернулась на сто восемьдесят градусов и теперь, зияя своей смердящей пастью, грозилась сожрать меня со всеми потрохами. И преуспела...
Меня трясло и разрывало на куски. Размазывало. Пока я бессильно не зарычал от боли, которая сковала каждую клетку моего тела. От стыда за себя и свои поступки.
Вот так!
Каким бы дерзким ни был бык, на банке пишется: «тушёнка».
Глава 26 – Стыд
Вероника
– Так, а ну-ка, на меня посмотри, – за волосы дёрнула я Марту и максимально строго глянула на её заплаканную физиономию. – Живо!
– Смотрю, – всхлипнула девушка, но тут же снова принялась кукситься, в очередной раз поперхнувшись своей личной катастрофой.
– А теперь вставай, снимай с себя все мокрые тряпки и дуй на кухню.
– Зачем?
– Надо, Марта, – вздохнула я, – надо.
Затем я торопливо покинула ванную комнату, быстро переоделась сама в домашнее платье и захватила для своей горемычной подруги банный халат. Та тут же в него завернулась, шмыгая носом и почему-то стыдливо отводя от меня глаза.
Я же только фыркнула, ухватилась за пояс её одеяния и повела Максимовскую за собой на кухню. Там быстро сварганила нам яичницу и пару тёплых бутербродов с сыром и томатами. И выставила это всё добро на стол вместе с бутылкой красного вина.
– Не хочу есть, – потянулась Марта к выпивке, но тут же схлопотала от меня по рукам.
– Не зли меня, – короткий бой взглядов закончился моей победой, и Максимовская всё-таки взяла вилку в руку, а затем мы обе умяли завтрак и вновь уставились друг другу в глаза.
– Не смогу говорить, Ник. Опять разревусь.
Я же только молча встала из-за стола и откупорила бутылку, разливая бордовую жидкость по стаканам и протягивая один подруге. Та сразу же присосалась к нему и опустошила его наполовину, закашливаясь и чертыхаясь.
– Ну? И как ты докатилась до такой жизни, Марта? – отхлебнула и я немного вина, а затем выжидательно уставилась на подругу.
– Сама не знаю, – развела она руками. – Мы с ребятами, с потока играли вчера в боулинг, потом кто-то предложил поехать на шашлыки к Фарафоновым, у них родители же в Турцию укатили. И как-то все оказались не против такого продолжения банкета. Ну и я тоже, чёрт меня дери! Раз – и мы уже сидим с девочками в такси. Два – и уже отжигаем с ребятами. И шашлык был вкусный, и песни громкие, и компания собралась приличная, – подруга неожиданно смолкла, опустила глаза и принялась рвать на мелкие кусочки салфетку.
– А потом приехал Стафеев, да? – решила я её поторопить.
– Да. Приехал, Ник. И не один, а со всей своей командой баскетболистов. Девки сразу верезжать принялись от такой концентрации тестостерона на один квадратный метр. Все, кроме меня, конечно.
– Конечно, – улыбнулась я тепло подруге, но она только отмахнулась от меня, продолжая сетовать на судьбу.
– И я бы тут же свинтила оттуда, Ника, да только уже не могла. Машину у боулинга ведь оставила, да и мы с девчонками давно налегли на шампанское. К тому же Фарафоновы меня заверили, что баскетболисты долго не задержатся и скоро свинтят в закат. Да только всё пошло не по плану.
– Ты не смогла удержать свой язык за зубами, так?
– Нет, не так!
– Неужели? – конкретно так удивилась я.
– Клянусь тебе! Я вообще даже в сторону этого переростка не смотрела. Мы с девочками на террасу ушли, где Маринка Арина принялась играть на гитаре, а мы голосить песни во всё горло. И нам было весело. Но нет же! Стафеев сам к нам туда сунулся, принимаясь злобно комментировать мои вокальные данные.
– А ты выцарапала ему глаза за это?
– Нет! Я просто встала и ушла.
– Как у тебя не пригорело?
– Чудо! Но я реально сбежала на кухню. Там Лика Фарафонова как раз закусками занималась. Потом какое-то время всё шло ровно. Мы танцевали, пили, смеялись, дальше кто-то предложил сыграть в фанты. Было по-настоящему весело, знаешь ли. Пока...
– Марта, – ухватилась я за руку подругу, видя, как остервенело и отчаянно она принялась кусать свою нижнюю губу.
– Короче, всё закончилось ужасно, Ник. Кто-то из ребят вытащил мою заколку и часы Стафеева. И нам достался один фант на двоих.
– Ой..., – зажала я рот, предчувствуя скорую развязку этой драмы с элементами хоррора.
– Да! По заданию я должна была целых пять минут признаваться этой заносчивой заднице в любви и делать ему комплименты.
У меня по позвоночнику пробежал холодок, а я сама испытала острый приступ сострадания к своей лучшей подруге. Я не вынесла этого зашкаливающего чувства, встала на ноги и подошла к Марте, а затем крепко-накрепко обняла её, всем сердцем жалея её поруганные чувства.
– Ты только представь себе это, Ник, – снова горько расплакалась девушка, – пока бы я говорила Стафееву о своих чувствах, все вокруг ржали бы надо мной. А уж он-то и подавно. Я так чётко тогда это увидела перед мысленным взором, что чуть не тронулась кукушкой. И меня понесло. Я не знаю, что именно я говорила. Не помню – в голове осталась только мешанина уродливых образов и звуков.
Я гладила Максимовскую по волосам и пыталась безмолвно её утешить, но помогало это слабо. Ведь я точно знала, что разбитое сердце не склеить жалостью или простым человеческим участием. Оно, глупое, просит другого лекарства. Горького и запретного.
– Стафеев назвал меня трусихой. Принялся откровенно стебать. И бил точно в цель.
– Что он сказал? – вся ощетинилась я.
– Хэй, Максимовская, я люблю тебя. Просто жить без тебя не могу. Видишь, это легко сказать, когда на человека наплевать. Понимаешь, на что именно я намекаю?
– Урод, – выплюнула.
– И всё это он говорил так непринуждённо. Так легко и играючи. Бил меня в самое сердце и улыбался.
– Скотина!
– Фарафоновы поняли, что дело пахнет керосином, и принялись резко менять тему, игру и вообще пытались замять конфликт. Но с меня было достаточно этой дешёвой комедии. Я рванула наверх, в ту комнату, в которой обычно оставалась, когда тусила у ребят. А потом услышал, что он идёт за мной.
– Стафеев? – и Марта кивнула на мой вопрос.
– Я не успела закрыть перед его носом дверь. Он же влетел за мной, как ураган. Ну и мы начали орать друг на друга как ненормальные. Или это только я орала, не знаю. Потом мы перешли на личности. А дальше...
Я затаила дыхание и ещё сильнее сжала хрупкое, дрожащее тело Марты в объятьях, пока она продолжала свой рассказ.
– А дальше он меня заткнул. Всего одно движение – резкий рывок ко мне. Схватил за шею и дёрнул на себя. А затем впился в меня таким бесстыдным поцелуем, что у меня в момент снесло крышу. Раз – и нет её больше.
– Ох, боже...
– Одежда слетала с меня, со скоростью света. С него тоже. Это было похоже на сумасшествие, Ник, но я была не силах сказать ему «стоп» или «нет». И всё дошло до точки невозврата: он трогал меня так жадно, ласкал и целовал повсюду, а потом… трахнул. И это было так чертовски сладко, Ник. Господи!
– Тише, тише, – шептала я, – не плачь.
– Мы отрубились только под самое утро. Он меня просто ушатал. Брал снова и снова, пока у меня эйфория уже из всех щелей не полезла. А потом наступило утро.
– И?
– Нас разбудил звонок от некой Анечки, – с критической дозой яда произнесла Марта.
– Ох...
– Стафеев перегнулся через меня, достал из своих штанов телефон, вздохнул устало и посмотрел мне в глаза без единой эмоции. Я, конечно же, сразу задала вопрос в лоб, мол кто такая? А он просто ответил: «это моя девушка, не шуми, мне надо с ней поговорить».
От шока я только открывала и закрывала рот, как глупая рыба, выброшенная на берег. А потом почувствовала, что у меня и самой на глаза навернулись слёзы. Потому что я знала, каково это, когда любимый человек делает выбор не в твою пользу.
Это почти смертельный удар. Такой, от которого можно уже никогда не стать прежним.
– Пока Стафеев мило развешивал своей Анечке лапшу на уши, я быстро оделась и выбежала за дверь. На моё счастье, многие из ребят проснулись, и кто-то из девочек уже вызвал такси до города. Спустя минут пять спустился и сам герой-любовник, смотря на меня как на предмет мебели. Лика Фарафонова спросила, где он спал этой ночью, многозначительно поглядывая на меня. Но тот лишь равнодушно выдал, что отрубился на диване в игровой. И ни один мускул на его лице не дрогнул от этого откровенного вранья.
– Трус.
– Не знаю, каким чудом я смогла держать лицо всю дорогу до города. Но дома я окончательно разбилась, Ник.
– Ох, милая!
– Что мне теперь делать? – расплакалась Марта навзрыд. – Как я смогу ходить мимо него в институте, учиться с ним в одной группе? Как? Вероника, это же такой стыд! Боже!
– Ты ему в чём-то призналась? – осторожно уточнила я.
– Словами нет. Но телом – тысячи раз. И мне казалось, что всё было взаимно. Понимаешь?
– Понимаю, – кивнула я, вспоминая, как когда-то и мне мастерски врал Басов. Что любит, что всегда будет рядом, что я ему нужна.
А я слепо ему верила. Дура!
В груди медленно начали ломаться рёбра – это сердце со всей дури пыталось вырваться наружу, сходя с ума от боли, тоски и мучительных воспоминаний. И страха, что я до сих пор не выкорчевала из своей души все те тёплые и светлые чувства к этому предателю.
Он был недостоин не одной моей слезинки, пролитой по нему бессонными ночами.
– Это моя расплата за прошлое, Ник, – подняла несчастные глаза на меня Максимовская – за всё то, что я с тобой сделала. Никак не расплачусь по счетам. Прости меня...
– Да брось, Марта. Я от тебя добра получила больше, чем от кого бы то ни было в этом мире. Родная мать топила, пока ты меня за волосы из болота вытаскивала. Одна.
– Всё равно, Ник, прости меня. Прости, пожалуйста, – плакала девушка, пока я гладила её по голове и бессвязно бормотала утешения.
Да, у судьбы отличное чувство юмора, чёрт возьми. Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним...
Вероника
Я подняла подругу со стула и аккуратно повела за собой в гостиную, где мы обе завалились на диван. Марта всё ещё плакала и шмыгала носом, а я, крепко обнимая её, включила телевизор, а затем и наш любимый фильм «Привидение» на минимальной громкости.
– Может мне перевестись, Ник? – задала девушка вопрос так жалобно, что я почувствовала острое желание отыскать чёртового баскетболиста, оторвать ему конечности и засунуть их ему в задницу. Максимально глубоко!
– Только представь, как обрадуется Стафеев, если ты сделаешь это.
Марта с минуту лежала тихо и даже всхлипывать перестала, а после выдала:
– Да, ты права. Он от меня так просто не отделается.
– Лучше включи игнор на максимум.
– Легко сказать, – судорожно выдохнула девушка, а затем мазнула по мне быстрым, смущённым взглядом. – Вот ты ведь даже не удивилась, Ник. Неужели мои чувства так очевидны? Неужели все вокруг в курсе, что я третий год сохну по этому придурку?
– Не знаю, – честно ответила я, – но думаю, что твоё залипание на его фотки в сети видела только я.
– Пф-ф-ф… что я вообще в нём нашла? – закатила глаза девушка, а я хмыкнула.
– Ну, он реально смазливый. А ещё спортивный. Умный. Высокий и...
– Так, стоп, – зажала Марта уши и тихонько пискнула.
– Прости.
– А ведь я действительно думала, что ненавижу его. Весь первый семестр первого курса прям мечтала придушить гада. А потом увидела, как он на остановке в засос целовал Альбину Ефимову с параллельной группы. И всё – меня прям бомбануло. Смотреть ему в глаза уже было архисложно, взгляд то и дело соскальзывал на его губы. Дальше всё по классике – я стала тушеваться и вспыхивать в его присутствии, нон-стопом искать его глазами в институте. И вишенка на торте: киснуть, когда он пропускал занятия.
– А он только конфликтовал с тобой всё это время?
– Нет. Сначала просто смотрел как на пустое место, а потом лишь отмахивался и саркастически огрызался.
– Дерьмовый расклад, конечно, – подытожила я. – Но всё-таки не стыкуется у меня равнодушный к тебе Фёдор с тем, кто всю ночь без продыху вертел тебя на волшебных качелях.
– У меня на это есть только одно, но очень логичное объяснение: он знает о моих чувствах.
– И?
– Сделал подачку.
– Но ведь это... жестоко.
– Жизнь вообще полна дерьма, Ник. Оглянись вокруг. Вот у тебя тоже на шее свежий засос, так? Первый раз простительно, ибо ты наступила на грабли по дурости и наивности. И сейчас снова делаешь это, но уже сознательно.
– Да. Не было никакого заказа на выгул дорогущего лион-бишона. Басов заманил меня к себе, а потом...
– Ой, Ника, только не говори, что у вас тоже всё было этой ночью. Ладно я – эпическая дура. Но ты ведь у меня с мозгом.
– Нет, – успокоила я подругу, а сама моментально выхватила резкий укол прямо в сердце. Задохнулась. Зажмурилась, снова прокручивая в голове то жаркое сумасшествие, что случилось между мной и Ярославом.
– Фух, – приложила руку к груди Марта. – Но что-то ведь было, так?
– Так. Мы очень мило поговорили. Мне любезно напомнили о том, какая я дрянь, как взяла деньги у его дедули и тем самым продала нашу любовную любовь. А ещё мне сунули под нос фотку, где Аммо откровенно лапал меня в своей тачке.
– Разрыв шаблона, – зарычала Марта, – как это всё-таки по-мужски, господи!
– Даже если за уши притянуть, то ты же понимаешь, насколько это абсурдно, да?
– Ещё бы! – мстительно скривилась Максимовская. – Ты узнала про его жестокие игры за твоей спиной и на банальную месть права не имеешь. А вот бедный Ярик – да. И его загул со Стеф после твоего мнимого предательства ты просто обязана была понять и простить. Ну, потому что...
– А чё такова? – потянули мы в унисон и фыркнули.
– Он всё врёт, Ник. Я не верила в его чувства тогда, не верю и сейчас.
– Я знаю, Марта. Вот только есть одна загвоздка: мне обещали, что время лечит, что после его анестезии будет не больно. Так вот – соврали.
– Ты всё ещё его любишь, – это был не вопрос. Утверждение.
– Головой я всё понимаю, но телу не прикажешь молчать. И я не знаю, куда меня всё это приведёт, если он продолжит на меня давить. Мне страшно, Марта. И я сама себе не принадлежу рядом с ним.
– Такая же фигня, – вздохнула подруга, а затем обняла меня и затихла, следя за тем, как на экране привидение Сэма целует свою Молли.
– Если я когда-то и соглашаться на любовь, – прошептала я, – то только на такую.
– Такой не бывает, Ника...
Остаток дня и вечера мы провалялись на диване. Ели вредную еду, болтали, смотрели старые мелодрамы и утешали друг друга как могли. Телефон Марты молчал. Мой тоже. И если я держала руки при себе, то Максимовская уже ближе к полуночи всё-таки сорвалась и полезла в сеть. А там уж перерыла почти все фотографии Стафеева и смогла-таки вычислить ту самую Анечку.
– Красивая, – вперила жадный взгляд в русоволосую девушку подруга и поджала губы. А затем нервно выключила телефон и подорвалась с дивана. – Я спать, Ник. Спокойной ночи.
Спустя ещё полчаса я услышала, как подруга тихо всхлипывает в своей комнате. И да, я знала, что за болезнь на живую жрала её изнутри – жестокая и неконтролируемая ревность.
Мою же душу душило совсем другое чувство, ещё более страшное и разрушающее – неуверенность в себе. Оно обвивало меня изнутри ядовитым плющом и мешало жить полной грудью. Ведь я до сих пор в своей голове слышала слова собственной матери и общества в целом, что с пеной у рта гнобили меня:
«Ты, Вера, серая, ничем не примечательная мышь. Обычная. Заурядная. Посредственная. Но это ли не дар Господа нашего, дочь моя? На такую простушку, как ты, никогда не посмотрит с любопытством такой популярный парень, как Басов».
Теперь в каждом парне, встреченном на своём пути, я подсознательно видела агрессора. И до конца не могла поверить в то, что смогла стряхнуть с себя шелуху невидимки, вешалки и аутсайдера. А действительно ли им нужна именно я, а не всего лишь эмоции от игры с очередной куклой?
Под эти деструктивные, выжигающие изнутри всё дотла, мысли я и уснула, а наутро проснулась разбитой и рассеянной. Всё валилось из рук. Я зависала где-то за гранью этой хмурой реальности и старалась себя убедить, что всё сделала правильно.
А то, что тело бунтует? Ничего, от этого ещё никто не умирал.
Марта тоже была неестественно тихой с утра. Я видела степень её переживания перед неизбежной встречей с тем, кто хладнокровно убил её надежды. Но подруга несмотря ни на что держала хвост пистолетом: оделась с иголочки в обтягивающее платье и высоченные шпильки, подвела веки убийственными стрелками и с вызовом посмотрела в глаза своему отражению.
Бедный, Федя...
Выходим из подъезда, а я украдкой кручу головой по сторонам. Почему-то всё ещё не верю, что Басов так легко сдал позиции, ведь это вообще не в его стиле. Но телефон мой упорно молчит, а двор пуст. У института на парковке тоже его видного автомобиля не оказывается. Прямо странные дела, и меня чуть ведёт от такого расклада, хотя мне и стыдно в этом признаться.
Радоваться не могу. Мне было приятно, что он за мной бегает и получает отказ за отказом. Ни то, чтобы я была мстительной стервой, но получить хоть какую-то моральную компенсацию за его прошлые грехи приятно, чёрт возьми.
И если у меня радары пусты, то у Марты, наоборот, ревут тревожные сирены.
Стоит нам только зайти в здание института, как мы тут же напарываемся на Стафеева в компании своей баскетбольной команды. Я замечаю, как парень кидает в сторону моей подруги странный, полный разнополярных эмоций взгляд. Но Максимовская этого не видит, она предельно сосредоточилась на мне, жарко рассказывая какую-то бессвязную белиберду. Я ей подыгрываю и смеюсь, она же благодарно сжимает мои пальцы и напоследок шепчет:
– Я люблю тебя, Ник!
– И я тебя, – улыбаюсь ей и подмигиваю. – И помни – ты айсберг. Равнодушная глыба льда. И тебе на всё наплевать.
– Так точно, – шутливо отдала под козырёк девушка и скрылась из моего вида.
А я же побрела к своей аудитории, но не дойдя до неё всего пару десятков метров, вздрогнула. Чья-то ладонь ухватила меня за запястье и резко втолкнула в пустующую лаборантскую.
– Ну привет, Истомина.
– Андрей? – сглотнула я вязкую слюну и нахмурилась.
– Ну что, обида прошла? Или всё еще сердишься?
– Что?
– Вот и я думаю, что пора заканчивать дуть губы. Лучше давай пойдем на второй заход, м-м?
– Я так не думаю, – отступила я на шаг назад.
– Кончай ломаться, Вероничка. Отказы больше не принимаю. Смекаешь, о чём я?
– Янковский, ты на солнце перегрелся, я не пойму? – спрятала я за спиной вспотевшие от страха руки.
Но парень только улыбнулся, а потом решительно сделал в мою сторону пару шагов, зажимая в углу и смотря на меня так бесстыдно, что мне в моменте стало дурно.
– После пар ничего не планируй. Всё, ты теперь со мной.
– Ты бредишь…
– Не надо пылить, ок? Я же вижу, как ты на меня смотришь. Так что всё, расслабься и получай удовольствие.
Выдал этот бред и вышел за дверь, оставляя меня обтекать от такого поворота событий.
Глава 27 – Под прицелом
Вероника
Все пары Андрей Янковский, как с цепи сорвался. Написывал мне, словно мы реально с ним мило встречаемся, причём уже лет как пять, если не больше. Он слал мне какие-то сайты ресторанов, куда мы могли бы сходить, анонсы фильмов, координаты загородного картинг-клуба и прочую чушь, которую я уже перестала читать. Но на последней паре меня вконец подорвало, и я решила прекратить бесконечный поток сознания этого парня, делая ход конём, а именно, кидая его в бан.
Отдача прилетела уже после звонка.
Стоило мне только выйти из аудитории, о чём-то живо переговариваясь с одногруппницами, как меня беспардонно дёрнули за ворот рубашки с такой силой, что я на мгновение задохнулась, а потом и закашлялась.
– Я что-то не понял, Вероничка, – елейным голосом пропел Янковский мне на ухо, улыбаясь при этом как настоящий маньяк.
А я и возразить ничего не могу против такой агрессии. В ступор впала. Ко мне так давно не применяли силу, что я просто растерялась, не понимая, что лучше сделать: плюнуть парню в лицо или как следует зарядить ему коленом между ног.
– Вот и я тоже понять не могу, Андрей, кто дал тебе право протягивать ко мне свои руки, – максимально спокойно, даже буднично произнесла я, вопросительно приподнимая одну бровь.
– Я дал себе право. Я. Я. И ещё раз я.
От такого напора, причём абсолютно незамутнённого, я конкретно так напряглась. А ещё не могла состыковать того Янковского, которого я знала вот уже три года и вот этого, который принялся практически на пустом месте меня параноидально сталкерить.
– Да что с тобой не так, Андрей? – выдохнула я и дёрнулась, пытаясь высвободиться из его жёсткой хватки, так как он всё ещё крепко держал меня за воротник.
– Со мной? Со мной всё в порядке, Вероничка. А вот что с тобой случилось, м-м? То на радостях бежала со мной в ресторан, а потом вдруг нашла какую-то тупую причину, чтобы слиться. Знаешь, на что это похоже? На банальное набивание себе цены. Но, ок, я оценил. Вот только дальше я твои выгибоны терпеть не собираюсь. Мне не отказывают. Меня не кидают в бан. Меня не динамят. Это понятно?
– И ты решил притащиться ко мне и грубой силой донести весь этот бред супер-пупер-крутого альфача?
– А, может, ты хочешь сказать, что в ресторан пошла со мной только для того, чтобы использовать в каких-то своих целях? За лошка меня приняла, которого можно без последствий поводить за нос и списать у тиль? Так?
Рыкнул и угрожающий ринулся на меня, да так стремительно, что я тихо пискнула и подняла руки, прикрывая голову, в ожидании от него удара.
И именно в эту секунду Янковский мило мне улыбнулся, а затем и вовсе расхохотался, откинув голову назад. Махнул в мою сторону ладонью и хмыкнул:
– Да ладно тебе, Вероничка. Ты чего, реально поверила, что я могу тебя ударить? Я же просто пошутил.
– Твои шутки несмешные.
Парень же только поцокал языком и покачал головой:
– Начинаешь утомлять.
Я нерешительно сделала шаг назад и оглянулась по сторонам. Вокруг нас беспечно курсировали студенты, но, кажется, не замечали, насколько некорректно со мной обращаются. Всем было, будто бы плевать вообще.
И только тут мне стало страшно, потому что я с сумасшедшей скоростью принялась вспоминать заголовки институтских сплетен, ходивших вокруг этого персонажа.
«Янковский выбрал себе новую жертву. Зря Лыкова перевелась в другой вуз, это только подстегнёт его интерес. Всё равно же загонит её и получит своё. Да, он и отказов не принимает, а слово „нет“ в его лексиконе вообще напрочь отсутствует».
И всё это на фоне нескольких рассказов девчонок о том, что они были с Андреем, потом что-то выпили в его присутствии и уснули, а проснулись уже в его постели и голыми. И этот факт вообще заставил волосы на моей голове зашевелиться от ужаса.
Я уже было решилась развернуться и позорно сбежать от этой невменяемой личности, но спустя мгновение вздрогнула и почувствовала, как ноги подкашиваются от облегчения. Мне на плечо опустилась чья-то увесистая рука, а затем я услышала тягучий, чуть насмешливый голос моего заклятого врага.
– Истомина, вот ты где!
Аммо говорил со мной, но сам не спускал своих глаз с Янковского, на лице которого ни один мускул не дрогнул.
– Рафик, пойди, пока погуляй, – словно боярин своему холопу выдал и омерзительно оскалился Андрей, – не видишь, что ли, девушка занята. Мной.
– Истомина, ты им занята? – не меняя положения своего взгляда, спросил Аммо, и, как бы мне не хотелось позволять ему себе помогать, но другого выбора у меня, увы, не было.
– Нет, я не занята, – с расстановкой проговорила я, чуть задирая подбородок и выдыхая страх.
– Видишь, Андрюша, все свободны. Расходимся.
Вот только Янковский остался стоять, как вкопанный на месте, и продолжил пожирать меня тёмным, полным ужасного предупреждения, взглядом.
– Ладно, бывай, – кивнул парню Аммо и потащил меня прочь от этой голимой жести.
Мы шли, но явственно чувствовала, как мне жжёт между лопаток. До тех пор, пока мы не скрылись за поворотом. Я тут же скинула руку Аммо со своего плеча и сделала шаг назад, с опаской поднимая на парня глаза.
– Благодарить не буду.
– Мне твои благодарности, Истомина, никуда не упирались. Уж прости за честность, – с ухмылкой на одну сторону потянул Рафаэль и совсем сбил с толку, когда подмигнул мне.
– Что ж, – ещё на шаг отступила я, мечта сбежать куда подальше от всего этого эпического ахтунга.
– Слушай, Истомина, – хохотнул вдруг Аммо и приподнял брови, дурашливо ими поигрывая, – вот не знал, что ты окажешься настолько недалёкой, чтобы вляпаться в Янковского. Никого лучше найти не могла?
– Это ты, случайно, не на Басова сейчас намекаешь, которого сам же и сунул мне под нос, м-м?
Аммо откровенно заржал.
– Забавная ты, – прикусил нижнюю губу и окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы, – думаешь, что мир только вокруг твоей незадачливой персоны вращается, да?
– А разве нет? – театрально удивилась я.
– Ладно, топай давай, горемычная, – томно прикрыв глаза произнёс Рафаэль, практически полностью отвлёкшись на какую-то незнакомую мне девчонку, которая продефилировала мимо нас в экстремально короткой юбчонке. А потом просто развернулся и пошёл за ней, словно ищейка по следу.
Меня же передёрнуло, но я, немедля более ни минуты, сорвалась с места и побежала на парковку, где меня уже ждала Максимовская. Я слышала, как вибрирует в кармане телефон от её настойчивых звонков.
И вот я на месте. Прыгаю на пассажирское сидение и поднимаю глаза, полные отчаяния, на подругу.
– Марта, довези меня, пожалуйста, до приюта. Я одна боюсь добираться.
– Что случилось? – побледнела она.
– Всё смешалось в доме Облонских, – вздохнула я и прикрыла лицо руками. А потом битый час пересказывала о домогательствах Андрея, внезапном появлении Рафаэля и его правдоподобном отрицании того, что он имеет отношение к нарисовавшемуся в моей жизни Ярославу.
– А я тебе говорила, что связываться с Янковским дерьмовая идея, – фыркнула Марта.
– Но я же не думала, что он совсем конченый псих!
– Блин, – принялась нервно жевать губу подруга, – если честно, то я думала, что девчонки насчёт него порядком приукрашивают действительность. А теперь даже не знаю... а вдруг всё, что я насчёт него слышала – это чистая правда, Ника?
– Господи, ну не накручивай меня! – потёрла я виски и скривилась. – Но всё же. Мы же не в Тимбукту живём. Будет дальше сталкерить – пойду в деканат. Не сработает – к ментам. Я больше замалчивать прессинг не буду.
– Думаешь, поможет? – скептически глянула на меня Марта, а я пожала плечами.
– Будем надеяться...
В тягостном молчании мы доехали до приюта, где я всё ещё в свободное время помогала с животными, выгулом и кормлением собак, от которых отказались те, кто их приручил. Я распрощалась с Максимовской и вошла в ворота заведения, а уже на ресепшене услышала звучный голос своей начальницы, которая с пеной у рта принялась мне рассказывать о новом жертвователе.
И, оказывается, что этому аттракциону невиданной щедрости поспособствовала я.
Вот это новости с полей!
– И как зовут благодетеля? – с улыбкой уточнила я, хотя уже знала, что мне ответят.
– Ой, пошли, покажу. Он там с Савелием общается, активно пытается понять, чем ещё нам помочь, – потащила меня женщина за собой, и мы вышли к вольерам, где уже с важным видом расхаживал Басов, слушая лекцию от смотрителя приюта.
Увидел меня. Улыбнулся. Больно уколол своим магнетизмом.
