Текст книги "Обещаю, больно не будет (СИ)"
Автор книги: Даша Коэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Больное, влюблённое на всю голову животное!
Уже на улице вручаю ей букет. Вроде нравится. Зарывается носом в нежные лепестки, а я им завидую. Я хочу, чтобы она также уткнулась мне в шею и дышала мной.
БОЖЕ!
Усаживаю её в салон, сам прыгаю за руль и открываю окна нараспашку, пытаясь хоть немного привести собственный покосившийся от запредельных чувств внутренний мир в порядок. Но куда там? Ведь рядом она, а я вижу её голые колени. Её тонкие пальцы, мучающие подол юбки. Её длиннющие ресницы, а под ними серо-зелёные глаза, которые украдкой меня рассматривают.
Господи, пусть она делает это вечно!
– Всё-таки парк? – улыбается Ника, когда я паркуюсь возле городского сада.
– Ты против?
– Нет.
– Отлично, – киваю я и веду Истомину за собой в уже сгустившихся сумерках и вспыхнувших городских огнях.
Мы покупаем сахарную вату. Катаемся на лошадях. Ждём, пока нам нарисуют весёлые карикатуры. Смеёмся над ними. Слушаем уличных музыкантов, которые так классно поют Носкова и его «Это здорово». Смотрим фаер-шоу. Стреляем в тире, где я выигрываю для Вероники джекпот: огромного плюшевого медведя, которого она даже не может поднять.
А затем мы садимся в закрытую кабинку колеса обозрения и поднимаемся над городом, безотрывно смотря друг другу в глаза. Наедине.
– Почему ты не пришла ко мне в больницу, Истома? Почему не позвонила? Хотя бы раз... скажи..., – удивляя самого себя, выплеснул я на неё всё своё отчаяние. А затем ментально разложился на атомы, ожидая её ответа...
Ярослав
А Вероника и не торопилась отвечать мне. Она вздохнула так тяжело, как человек, прошедший длинные и мучительные десятки километров в железных ботинках, стерев ноги в кровь. Затем и вовсе отвела взгляд и устремила его куда-то вдаль, чуть покусывая пухлую нижнюю губу. И только спустя минуту раздумий всё-таки ответила вопросом на вопрос.
– С чего ты взял, что я этого не делала?
Я тут же осёкся и мотнул головой, не совсем понимая, что именно она имеет ввиду. А спустя всего пару секунд пазл в моей голове неожиданно сложился, с треском и металлическим лязганьем.
– Тогда почему...? – развёл я руками и осёкся, не зная, как выразить свою мысль. В моей черепной коробке, помимо её правды, всё смешалось в кучу, и теперь я бесконечно дрейфовал на своих разрозненных мыслях.
– Я всего лишь человек, Ярослав, – как-то грустно усмехнулась Вероника и мазнула по мне взглядом, полным бесконечной и застарелой тоски.
Одна фраза, а мне стыдно стало до ужаса. За прошлое и за настоящее. За то, что посмел спрашивать там, где нужно было оправдываться самому.
– Я испугалась. Не хотелось снова получить пинок под зад, знаешь ли. А тут твой дед вновь попался на глаза, вспарывая старые, давно, казалось бы, затянувшиеся раны. И со стороны я, как и тогда, стала выглядеть продажной грязной девкой, которая втянула респектабельного чистенького Ярослава в свою недостойную жизнь. Много ли мне было нужно, чтобы вспомнить то, что в принципе не забывается?
– Прости меня, – задохнулся я и в тысячный раз ментально сожрал себя за то, что сделал с ней тогда.
– Я не хочу тебя прощать.
Пять слов, сказанных безапелляционным тоном – а у меня сердце остановилось. Горло забил прогорклый ком отчаяния и дикого страха, что всё – это тупик. Та точка невозврата, на которой мы пожмём друг другу руки, с грустью и печалью перевернём страницу, а дальше разойдёмся как в море корабли. Навсегда.
– Ника...
– Простить – это значит понять твои мотивы, Ярослав. То, чем ты руководствовался, когда топил мою гордость в унитазе. Смириться с тем, что это норма. А я не хочу делать ничего из перечисленного, понимаешь? Потому что тот твой поступок, он за гранью человечности.
– Это приговор?
– Это повод задуматься, правильную ли дорогу ты выбрал.
– Чёрт, Ника, я и так понял, что нет. Я пытаюсь выплыть из этого дерьма, но у меня ничего не получается.
– Ах вот как…, – её голос сорвался в надрывный, сиплый шёпот.
– Я решил, что действительно не нужен тебе. Вот такой, со всеми прошлыми косяками, – я подаюсь ближе, но согреть её дрожащие пальцы в своих ладонях не решаюсь. Боюсь сорваться. Опасаюсь, что выдержка даст трещину и рассыпется пеплом на ветру, обнажая все мои животные, абсолютно ненасытные порывы.
– Ничего себе косяк, Ярослав! – ощетинилась вдруг Истома. – Тогда ты врал мне!
– Я не врал!
– Говорил «люблю», а сам ничего не чувствовал!
– Это не так!
– Тогда ты ещё хуже, чем я думала, Басов, потому что по живому резать любимого человека может лишь настоящее чудовище!
По её щекам потекли слёзы. А я смотрел на неё и не знал, что сказать в своё оправдание. Потому что она была права, чёрт возьми. И я это понимал, просто правду слышать всегда тяжело.
А потому пора было признать истинное и, увы, неприглядное положение дел.
– Я был слеп. Эгоистичен. И самонадеян. Я искренне верил в то, что просто залип. Сильно. По самые гланды. Но вот это осознание неизбежного тогда ещё не пришло. Я думал, что всё переживу. Как-то соскочу играючи с этой эмоциональной иглы, на которую ты меня подсадила. Раз и всё – жизнь отмотаю назад и снова вернусь на то место, где мне никто не был нужен для счастья. А Стеф и те сообщения – всего лишь трусливая попытка сжечь все мосты, чтобы потом самому же к тебе не приползти на пузе, подыхая от тоски. Я ведь всё знал тогда, понимал где-то на подсознании, что давно и плотно на крючке. Но рвался на мнимую свободу, которая на хрен мне никуда не упиралась, Истома.
Замолчал. Наклонил голову, пряча потерянный, совершенно опустошённый взгляд и сам над своей шеей занёс топор. Ведь это же покаяние, да?
– Спустя пару месяцев ада до меня наконец-то всё дошло.
– И что же?
– Что я сам просрал будущее с любимой девушкой. С той единственной, что была необходима, кажется, больше, чем воздух. С тобой, Ника.
– Яр...
– Я облажался тогда. Да, знаю. Но сейчас я вот, перед тобой. Перекроенный. Разбитый и склеенный заново. Такой, какой надо.
Грудь скручивает отравленная смертельным ядом колючая проволока, но добиваю я себя уже сам.
– Я люблю тебя, Ника.
Ну же, давай! Гони меня в шею! Я это заслужил...
– Люблю, слышишь?
– Да..., – её голос срывается в надсадный шёпот.
– Не хочешь прощать – не прощай. Тот Ярослав этого не заслужил. Но вот этот, – и я всё-таки решил коснуться кончиком пальцев её костяшек, – он другой, он изменился. Посмотри, Ника...
– Но твой дед...
– Что? – нахмурился я, собираясь придушить старика голыми руками, если этот старый хрыч вновь обидел самую лучшую девушку на всей планете.
– Он подослал ко мне какого-то мужика, который настоятельно просил меня принять от твоего родственника квартиру в центре города.
– Я убью его! – возмущённо зарычал я.
– Это то, что я думаю, Яр?
– Это извинения.
– Что?
– Я просил его извиниться перед тобой за прошлое и обеспечить жильём, чтобы ты не осталась на улице, ведь твоя мать...
– Нет у меня матери, Яр, – жёстко отчеканила Вероника и отвернулась, быстро стирая с уголков глаз солёные капли.
– Зато у тебя есть я...
– Ты улетел! – склонила она голову набок и поджала губы, а я видел, как дрожит её подбородок и внутренне скорчился, осознавая, насколько в данный момент ей плохо.
– Чтобы больше не раздражать своим нежелательным мельканием у тебя перед глазами.
– А почему вернулся?
– Залипал на твои фотки, скуля от тоски. А потом нечаянно набрал твой номер. Ты ответила и согласилась встретиться. А я, грешным делом, размечтался, что ещё не всё потеряно.
Наши взгляды ловят друг друга. Тело прошивает током. Я почти дымлюсь от своих зашкаливающих чувств. Меня так тянет к ней. Невыносимо!
– Молодые люди, на выход! – разрывает магию между нами голос контролёрши колеса обозрения, и мы вздрагиваем.
Покидаем тепло кабинки и молча бредём до парковки, где я оставил свою машину. Я тащу глупого плюшевого медведя, хотя хотел бы нести на руках Истому. Но она прячет взгляд и, кажется, полностью ушла в свои мысли. До её дома доезжаем преступно быстро, хотя я тащусь по ночному городу с минимальной скоростью, собирая возмущённые сигналы клаксонов.
Кто-то даже выкрикнул в мой адрес неблагозвучное ругательство:
– Дрочер!
А мне плевать. Я тут надышаться пытаюсь, нажраться этой близостью с девушкой мечты по самые гланды, чтобы потом вспоминать каждое мгновение и смаковать его в будущем, когда она окончательно и уже бесповоротно даст мне отставку.
И вот её подъезд. И её этаж. Цветы и медведь удостаиваются чести попасть в её квартиру. Но не я.
Меня оставили стоять на лестничной клетке. Мяться и смотреть на Веронику с грустью, но обожанием. И гадать, что она ответит, если я рискну попросить её ещё об одной встрече. Уже завтра.
Наглость, да. Но за спрос же не бьют.
– Спасибо за вечер, Ярослав, – выпалила Ника, прерывая затянувшееся молчание между нами.
– Это тебе спасибо.
И снова тишина, отыгрывающая на истерзанных нервах похоронный марш. Но я ведь не во всём ей ещё сознался, так? Я должен был рассказать, почему остался в Краснодаре. Почему вновь принялся, как обкуренный сталкер таскаться за ней повсюду и вымаливать свидания. Почему писал, звонил и был в ту ночь в клубе, посылая ей бутылки с шампанским.
Но главное, мне нужно было объяснить Веронике, что всё это не имело ничего общего с тем спором, на который я по дурости согласился с Аммо. Что это была лишь удобоваримая причина для меня, чтобы попробовать всё исправить и снова завоевать её.
Что я никогда бы не смог причинить ей боль вновь, а мои бравурные речи лишь жалкое прикрытие для обнажённых чувств и слепой, безответной любви.
Ну и вот – поехали! Она стоит передо мной, переминается с ноги на ногу, нервно теребит краешек собственной блузки в тонких пальцах и ждёт, что я буду храбрым, как и обещал.
Набрал в лёгкие побольше воздуха, мысленно вдарил себе по затылку, подгоняя сказать то, что должен. И всё-таки выпалил:
– Слушай, Ника, я тут, что ещё хотел...
– Наконец-то поцеловать меня? – резко подняла она на меня свои глаза и одним махом убила. И меня. И мои благие намерения.
Чёрт!
Я сделаю это потом.
А сейчас? А сейчас мне выдали билет в рай.
Погнали...
Глава 42 – Как сон
Вероника
Бедное моё сердце...
Оно уже даже не стучит. Оно задыхается, молотя по рёбрам с такой силой, что, кажется, ещё чуть-чуть и они треснут. Оно, глупое, рвётся к своему кумиру. Вопит, раненым животным. И ничего больше не хочет слышать, кроме вот этого парня, который сейчас взирал на меня так честно и так открыто. Так, как никогда прежде.
Распахнул душу: «на, смотри, Вероника!».
А я ничего не вижу от слёз. Мне и хочется, и колется. И больно, и сладко. И так страшно поверить ему ещё раз, хотя я знаю, что если это очередной обман, то заново я себя уже не соберу.
И больно, действительно, не будет. Потому что и Вероники не станет.
– Я люблю тебя, Ника. Люблю, слышишь?
А разве можно иначе?
Эти слова, словно огненное тавро, отпечатывается в моей душе. Они останутся там навечно, я это знаю. Потому что сказаны иначе, не так, как он их произносил тогда, три с половиной года назад. Сейчас они либо действительно наполнены смыслом, болью и бесконечной надеждой, либо я окончательно растеряла мозги и готова верить уже во всё на свете, лишь бы ещё раз обмануться свое голубой мечтой. Чтобы умереть от счастья. Воскреснуть. И снова вниз головой с отвесной скалы.
Пожалуйста, не надо...
«Я же люблю тебя, не обманывай меня снова. Не обижай. Прошу тебя!»
Дорога до дома как в аду. Хочется сбежать, заползти в глубокую нору, забиться в самый её тёмный угол и впасть в спячку. Чтобы не думать. Не анализировать. Не раскладывать на атомы все «а что, если». Но, когда приходит время прощаться, когда до последнего «прощай» остаётся лишь краткий, но мучительный миг, я проигрываю самой себе и своим чувствам.
Они берут надо мной верх. И сердце, не задумываясь, становится на их сторону, потому что оно устало страдать и скулить. Оно хотело наконец-то захлебнуться эйфорией. А дальше будь что будет.
Смотрю на Ярослава.
Господи, ну нельзя же быть таким! Самым мужественным. Самым красивым. Самым лучшим!
И при всём этом, так непривычно видеть его неуверенным в себе, с немым вопросом в глазах и явственным посылом, что сейчас я решаю, как будет дальше. И если я скажу «нет», то он не станет спорить, а просто уйдёт. И не потому, что слабый, трус и дальше по списку. А потому что это мой выбор, и Ярослав примет его, каким бы болезненным он для него ни был.
И это уважение ко мне дорогого стоит, ибо приоритеты может расставить только тот, кто действительно любит по-настоящему. И это не про эгоизм.
Поэтому...
К чёрту всё!
– Слушай, Ника, я тут, что ещё хотел...
– Наконец-то поцеловать меня? – перебиваю я и вся вспыхиваю как факел.
Тело гудит, словно высоковольтные провода. В груди от восторга бабахает, наполненное первобытным кайфом, сердце. По венам вместо крови бежит концентрированная эйфория. Всё потому, что я сделала последний шаг, совершила прыжок веры и теперь летела в свободном падении в бездонную пропасть. И отчаянно ждала, что мой Ярослав меня подхватит.
– Истома...
Последняя секунда, где мы не вместе разбивается между нами и гаснет. А за ней следует другая. Та, где меня буквально сметают с ног, подхватывают и крепко кутают в самые желанные объятия на свете.
Сильные, пропахшие счастьем, а ещё таким родным ароматом бергамота, можжевельника и кедра. Я так скучала по нему!
В груди щемит. На глаза наворачиваются слёзы...
А мои губы сминают в сразу глубоком и жарком поцелуе. Язык со вкусом рая рвётся внутрь, толкается, накачивает тело жизнью. И страстью!
Ничего не вижу, ничего не слышу – только чувствую, что меня заносят в квартиру. Где-то в другом измерении за нами захлопнулась дверь. А в этом обезумевшую от любви Веронику уже тащили куда-то, головокружительно целуя на весу, призывая табун опьяневших от восторга мурашек бродить от макушки до пят и обратно.
– Ты же понимаешь, что дороги назад уже не будет? – шепчет мне Ярослав прямо в губы, спускается ниже, чуть прихватывает зубами за подбородок. Оставляя влажный след, прокладывает короткими поцелуями дорожку на шее, прикусывает мочку уха...
Меня ведёт. Низ живота сладко тянет. Между бёдер преступно ноет и пульсирует разбуженное желание. Я выгибаюсь в его руках, согласная на всё!
– Никогда, Истома...
Да!
– Ты теперь моя. Точка! – я не узнаю его голос. Он до невозможности исковеркан эмоциями и хрипотцой.
Его ладонь зарывается в мои волосы. Накручивает их на кулак. Тянет. Через мгновение сильно. Я закатываю глаза и дышу на износ лёгких. А Ярослав тихо стонет мне в губы:
– Моя! Слышишь?
– Да...
Боже, помоги мне!
А в следующее мгновение у меня выбило искры из глаз, а сама я едва ли не умерла от чувственного урагана, накрывшего меня с головой. Потому что руки и губы Ярослава, казалось бы, были везде. Мяли. Гладили. Сводили с ума. Кратчайшей дорогой вели в рай!
А мне было всё мало!
Треск рвущихся пуговиц – всё равно что музыка для ушей. Кончики пальцев оставляют ожоги на пылающей коже. Ненужные тряпки летят в стороны. Облегчённые стоны рвутся из горла, когда обнажённые тела наконец-то соприкасаются. Искрят!
Это не просто кожа к коже. Это значит так много!
Как минимум, что я больше не одна в этом мире.
– Ты такая красивая, Истома, – доносится до меня хриплый шёпот Ярослава. – Не могу поверить, что вернул тебя себе. Это как сон... как сон... боже!
– Яр..., – зависаю я где-то между добром и злом, раем и адом, надеждой и обречённостью.
Последний вздох перед тем, как сорваться...
– Скажи, нас же вновь свела именно судьба? Ты же не врал мне, правда? Ты же не мог снова..., – страшно озвучить. Жутко даже думать об этом, но я должна была знать, прежде чем опять полностью в нём утонуть.
– Нас свела любовь. Ничего кроме неё уже не важно, Истома, – рычит он, пока мы дышим одним воздухом на двоих и слушаем, как отчаянно бьются наши сердца. В унисон.
Толчок. Взрыв. Стон.
Поцелуй, наполненный жаждой, жаром и тоской, прошивает насквозь. Опьяняет. И сознание плывёт оттого, что мы единым целым движемся навстречу друг другу. Бесконечно…
Голодные. Жадные. Свихнувшиеся от чувств.
Не желающие тормозить. Да и зачем...
Моё тело всё выше и выше взлетает на этих безумных качелях головокружительной страсти. А затем, кажется, отращивают собственные крылья. Чтобы достичь самих облаков и рухнуть вниз, разбиваясь на миллионы разноцветных, сияющих осколков.
И только одна мысль билась в моей голове, пока я дрейфовала по бездонному океану запредельного наслаждения:
«Если это всё лишь прекрасный сон, то я не желаю просыпаться... никогда!»
Глава 43 – Будильник
Вероника
Вздрагиваю и резко распахиваю глаза. Смотрю сквозь развевающиеся на окнах занавески на просыпающийся рассвет и хмурюсь. На сердце стальной плитой давит привычная апатия и хандра по недостижимому. В кровь медленно впрыскивается почти невыносимое отчаяние.
Не хочу просыпаться. Не хочу жить этот день. Ничего не хочу, кроме как быть обманутой мальчиком без сердца. Лишь бы хоть немного отпустило.
Пожалуйста...
Прикрываю глаза и медленно выпускаю свою внутреннюю боль, а уже в следующее мгновение забываю, как дышать, потому что на мою талию вдруг ложиться горячая, чуть шершавая мужская ладонь, а вместе с ней на меня обрушиваются воспоминания о прошедшей ночи с такими яркими и сочными картинками, что я в моменте краснею и прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать в голос.
Боже!
Что мы творили? Что я творила?!
Осторожно поворачиваюсь и как в омут с головой. Меня топит нежность и безграничная любовь. Смотрю на Ярослава и давлюсь восторгом. Неужели и вправду я каким-то невообразимым образом умудрилась влюбить в себя этого идеального красавчика? Как? Что во мне есть такого, что он выбрал из бесконечного множества разномастных кукол именно меня?
Ласково дотронулась кончиками пальцев до недельной щетины на его подбородке и словила жаркий удар кипящей лавы в живот. Сердце же в полнейшем ауте от счастья валялось где-то за рёбрами в отключке и лишь изредка поскуливало от упоения. И в голове такая приятная пустота...
– Я тебя люблю, – прошептала я тихонечко, чтобы не разбудить спящего парня, а затем подалась вперёд и ласково коснулась его губ своими. Потёрлась носом о его нос. Счастливо вздохнула и улыбнулась, не веря в том, что душу затопила непривычная мне эйфория.
Ведь меня наконец-то полюбили. Я была нужна. Я больше не была одинока!
Вчера я так и не призналась вслух в том, что все взаимно, но сегодня…
Глянула на часы, висящие над дверью – начала седьмого утра. Но, несмотря на то что в последнее время со сном в моей жизни была острая напряжёнка, я знала, что уже не смогу заснуть. Слишком много адреналина было в моей крови. Слишком много радости вместила в себя душа. Слишком много нерастраченной любви рвалось наружу.
А потому я последний раз чмокнула Ярослава в губы, а затем максимально осторожно выпуталась из его объятий, натянула на себя атласную коротенькую кружевную пижамку и двинула на выход из спальни, раздумывая чем бы удивить парня на завтрак. В голове крутились рецепты блинчиков и запеканок, пока я умывалась и чистила зубы, а я меж тем прикидывала все ли ингредиенты есть в наличии.
Вроде бы да.
На кухне открыла холодильник и замерла поражённо.
– Перенервничала, – кивнула сама себе и подхватила с полки мобильный. Покачала головой, изумляясь своим поступкам и тут же припомнила, как перед приходом Ярослава пила ледяную минералку, пытаясь хоть немного успокоить расшатанные нервы, ни на минуту не выпуская из рук гаджет, опасаясь, что могу пропустить звонок от Басова.
Ту же поставила телефон на зарядку и принялась за тесто на блинчики. Но не успела даже разбить все яйца в миску, как мобильный включился и на него тут же посыпались входящие сообщения и уведомления о пропущенных. Спустя ещё минуту экран загорелся, показывая, что мне звонит Марта.
– Седьмой час утра. Ты чего не спишь, горемычная? – приняла я вызов.
– Волнуюсь за тебя!
– Не стоит. Всё классно, – почти теряя сознания от радости, выдохнула я и прикрыла глаза ладонью.
– Отдалась ему, да?
– Полностью, – закивала я и тут же захихикала как дурочка.
– Ты счастлива, Ник?
– Очень, – осипла я от шкалящих эмоций.
– Блин, Истомина! Я сейчас разрыдаюсь, – надломился голос Максимовской.
– Ты чего? – забеспокоилась я.
– Он тебя увезёт!
– Куда?
– В Москву свою резиновую, что б её черти драли!
– Я не поеду...
– Да ага, расскажи эту сказку кому-нибудь другому, подруга, – всхлипнула Марта, и я тут же услышала на заднем плане голос Фёдора, который принялся ласково успокаивать свою девушку.
– Он не звал.
– Он любит тебя как умалишённый, Ника. Это просто вопрос времени. Я не удивлюсь, если до конца года ты сменишь паспорт и фамилию.
– Марта, – покачала я головой, а сама пальцы скрестила.
– Ладно, Басова ты недоделанная, живи! Но, чур, меня не забывай. Я же люблю тебя!
– А я люблю тебя, Марта.
– Всё, прощай. Я пошла реветь! – и отключилась, пока я стояла и слепо смотрела в окно, на то, как два голубя уселись на ограждение балкона и склонили к друг дружке свои пернатые головы.
Минуты через три вспорхнули, а я отмерла и вздрогнула, так как в моей руке вновь завибрировал телефон, оповещая о входящем звонке. Я думала это снова Максимовская, но на этот раз номер был незнакомым. С тремя шестёрками на конце.
– Алло? – решилась я всё-таки принять вызов.
– Вероничка, – услышала я хрипловатый и тягучий как мёд голос в трубке. И явно пьяный.
– Аммо?
– Я, – довольно выдавил тот.
– Откуда у тебя мой номер?
– Я душу дьяволу продал за ночь с тобой..., – пропел он, закашлялся и рассмеялся.
– Странный выбор собеседника в шесть утра воскресенья, не находишь?
– Ну мы же не враги, Вероничка, – поцокал языком. – Помнишь, как я тебя в не за правду любил, м-м?
– Ты бредишь, Аммо?
– Отнюдь. Я просто самых честных правил.
– Сомнительно, но допустим. Дальше что?
– Дальше? Ах, точно. Вероничка, дорогая ты моя, люби-и-имая! – я даже не удержалась и беззвучно рассмеялась, слушая его пьяные в дугу речи. – Свет очей моих, услада сердца моего...
– Раф!
– Он сказал тебе? – его тон с дурашливого в одно мгновение трансформировался в жёсткий и хлёсткий.
– Кто?
– Ника, Ника, Ника... не тупи-ка!
– О чём ты? – сглотнула я и почувствовала раздражение от этого разговора.
– О том, почему Ярик задержался в нашем славном городе? Почему подкатил к тебе? Почему вновь упорно бил челом и с надеждой заглядывал в твои глаза?
Ноги мои подкосились, а горло забил прогорклый ком надвигающейся катастрофы. От шока я не могла произнести ни слова, только открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба. И чувствовала, что вновь умираю.
– А ты поверила, да? – продолжал глумиться надо мной Аммо, а я только и была в состоянии, что слушать его и распадаться на атомы. – Любовная любовь, все дела?
Да, я поверила...
– Уже придумала имена вашим детям, Вероничка? В твоей голове отзвонили брачные колокола? Оу... прости, я не хотел тебя расстраивать, милая моя...
Отбросила от себя телефон, в котором всё что-то болтал Аммо и смеялся как спятивший Джокер, а затем схватилась за голову и принялась раскачиваться на табурете из стороны в сторону, не понимая, что делать.
Кому верить?
Ведь Ярослав сказал мне, что ничего не было, кроме любви. А я должна была ему верить! Ему одному! Так? Так! Вот я сейчас пойду к нему и всё...
Экран телефона вспыхивает от нового входящего сообщения. Это СМС-банкинг. Кто-то пополнил мою карту на шестизначную сумму. Я впадаю в оторопь, но оторвать взгляд от мобильного не могу. Я уже не в себе. И мне бы бежать и пытать Басова, а я сижу тут в полнейшем ступоре и зачем-то читаю входящие от Аммо.
«Это тебе компенсация, Истомина. Мальчики баловались, не обессудь. Купи себе бусики-трусики и не грусти. Жизнь – боль, всякое случается».
И следом три аудиофайла, которые я незамедлительно принимаюсь слушать.
Первый:
«– Надолго вообще к нам?
– Постараюсь побыстрее всё закончить с подготовкой к строительству и свалить.
– А что так?
– Провинция. Скучно. Пресно. Клубы. Доступные тёлки. Голимая муть...
– Ты просто не всех перебрал, Бас. Есть тут одна Снежная Королева. За три года на потоке никто склеить не смог.
– Даже ты?
– Даже я.
– Красивая?
– Крем де Ля Крем. У нас даже ставки денежные ставили, кто уведёт главный приз и сорвёт вишню, но воз и ныне там.
– И много на кону?
– Прилично. Но суть дела не меняет. Тут уже скорее спортивный интерес.
– Ну, допустим, заинтересовал.
– Вангую – провалишься. Так же, как и все.
– Спорим, что нет?
– Давай».
Второй:
«– В жопу засунь себе свои игры, Аммо.
– Скажи, что не мечтал об этом все эти годы.
– Да мне насрать на эту тёлку! Ясно тебе?
– Да не вопрос.
– Хоть ещё раз её натяни во все щели. Плевать!»
И третий:
«– Передумал?
– Угу.
– И какой план?
– Поиграем. Обещаю, больно не будет.
– Лжец.
– Да. Будет хуже...»
Боже…
Вероника
«Мне насрать на эту тёлку... Хоть ещё раз её натяни во все щели. Плевать... Поиграем».
Эти ужасные слова словно набатом гремели в моей голове, пока я не согнулась пополам, хватаясь за шею обеими ладонями и сжимая её так сильно, что сделалось дурно. Но только бы не орать в голос. Не показывать, как мне было больно в эту унизительную минуту моей жизни. Как в одно мгновение разбился мой воздушный замок, который для меня отстроил Басов сегодняшней ночью.
Вот, смотри, Ника, это всё для тебя! Хлопай в ладоши, это же целое ничего!
Слёзы одним сплошным солёным потоком потекли по щекам, а кровь вместо бурлящей эйфории, обернулась серной кислотой.
Как он мог? Что же за чудовище я полюбила? Что за ядовитого паука пригрела на груди?
Чертов бездушный шахматист. Ведь я должна была помнить, что Басов не остановится ни перед чем, чтобы достичь желаемого. Наоборот, с превеликим удовольствием примется гонять несчастную пешку по доске, пока вдоволь не налюбуется её слезами. А дальше – в расход.
Сорвалась со стула и заметалась по комнате, с каждой секундой погружаясь в шок всё глубже и глубже. Пока в ушах не зашумело, а сердце не задохнулось от обиды и надвигающегося полного краха моей израненной души.
Что делать? Боже, как же быть?
Кинулась в прихожую, распахнула створки шкафа и уставилась на ту самую биту, которую мне однажды подарила Максимовская, будто бы зная, что она мне, рано или поздно, но пригодится.
«По харе Басова бить этим местом».
Схватила ее и бросилась в спальню, с каким-то отчаянным порывом сделать этому жестокому парню также больно, как он это сделал мне. Разбить ему лицо также, как он разбил мне сердце. Сделать хоть что-то...
Хоть как-то выместить своё отчаяние!
Но уже в комнате, замерев над Басовым, я окончательно превратилась в пепел. Мою грудь сотряс немой вопль, а я всё не могла поверить в то, что снова допустила подобное – чтобы со мной случилось всё это дерьмо.
Сама!
Ведь знала же, что ему нельзя доверять! Понимала, что он вернулся в мою жизнь не просто так! Умоляла себя раскрыть глаза и не быть его марионеткой. Но всё равно сама же себе проиграла.
Потому что любила его, несмотря ни на что. Вот этого монстра, который мирно спал в моей постели, набив пузо собственной гордыне.
– Не смогу, – прошептала я, как в бреду.
Чтобы он ни сделал, я не смогу причинить ему боль. Но заплатить его заставлю. Это три с половиной года назад я ушла тенью и слова не сказала, когда меня топили. Но сейчас...
Ну уж нет!
Развернулась и побежала прочь, держа в одной руке биту, а другой схватившись за живот, пытаясь не дать вырваться из себя стонам и рыданиям по разлетевшейся на куски мечте. Потому что Басов уничтожил меня!
Распахнула входную дверь и шарахнула ею не в силах удержать бушующий внутри меня негатив. Вылетела в подъезд, как была, босиком. И уже не сдерживая горького плача, побежала туда, где припарковал мой персональный убийца свой роскошный автомобиль.
В первый удар я вложила всю свою ярость! Во второй всю свою боль. В третий – разочарование. Я била снова и снова, пока лобовое стекло не покрылось уродливыми трещинами, в точности как моя душа.
На то, как орёт сигнализация, мне было совершенно, мать его так, фиолетово!
Я окончательно слетела с катушек и не желала останавливаться. Мои руки выкручивало от бесконечных ударов по корпусу автомобиля и стёклам, а кожу нещадно засаднило. Но я и на это закрыла глаза – я приветствовала эту боль, потому что причиняла её себе сама, а не кто-то глумился надо мной просто по прихоти. Из-за праздной скуки. Раз – и зеркало заднего вида уныло повисло на проводах. Два – и за ним отправилось второе. Я колошматила до бесконечности, превращая блестящий автомобиль Басова в искорёженную консервную банку.
На периферии сознания я слышала, как кто-то свистит мне с балконов. Пьяные зумеры, сидящие на качелях, ржали и снимали меня на свои телефоны. Весело улюлюкали. Лаяла и рвалась с цепи собака моей соседки, которую та с утра пораньше решила вывести на прогулку.
А я всё била и била, мечтая поймать за хвост тот момент, когда мне станет всё равно.
Когда я закончусь.
Когда придёт долгожданное безразличие. Ко всему.
В том числе и к тому, кого я любила...
– Истома! – он выбежал на улицу в одних брюках и тоже босой.
Кинулся ко мне, но почти тут же остановился, смотря на меня так, что мне захотелось тут же рухнуть на землю и умолять сказать мне за что он так со мной?
Я ведь живая и у меня в груди всё раскурочено... такое не лечится!
Но вместо этого я угрожающе подняла биту повыше и зарычала, глотая слёзы:
– Не подходи ко мне!
– Истома, пожалуйста...
– Уходи! Убирайся!
– Прошу тебя, давай всё обсудим как взрослые люди, – в защитном жесте поднял он руки ладонями вверх и медленно начал приближаться ко мне.
– Спасибо, но я уже с тобой наобсуждалась. Желания слушать дальше твоё враньё у меня нет!
– Истома...
– Нет! Всё – это точка!
Секунда промедления, а затем мир неожиданно перевернулся. Это Ярослав, словно стрела, метнулся ко мне, одним точным движением выбил из рук биту, а затем подхватил меня под задницу и закинул к себе на плечо.
И понёс обратно в подъезд под дикий свист и крики разбуженного моей жизненной драмой дома.
Им всем было весело, тогда как мне хотелось тупо сдохнуть.
Всё – человек окончательно сломался. И чинить некому…
Глава 44 – Только мы
Вероника
– Пусти меня! – кричала я и брыкалась.
Но Басов только планомерно преодолевал один лестничный пролёт за другим, пока наконец-то не достиг моей квартиры, не занёс меня туда и не закрыл за нами дверь.
На замок.
Прошёл в комнату, скинул меня на кровать, а затем сел передо мной на корточки и с такой нежностью заглянул в глаза, что я снова жалобно расплакалась, закрывая лицо ладошками. А мой палач притянул меня к себе и принялся, словно маленького ребёнка, укачивать в своих руках.
