Текст книги "Мой чужой король (СИ)"

Автор книги: Дарья Вознесенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 5

«Гнев человека имеет начало в желчи, крепость сил – в сердце, память – в мозге, смелость – в легких, смех – в селезенке, вожделение – в печени», – учила меня Нья.

Так и лечили.

Печень – если мужских сил не доставало, легкие – если смелости. И, наоборот, упражняться заставляли, если надо было сил набраться и укрепить сердце.

А как тоску вылечить? Душу, которая болит по несбыточному пока?

Действием, только действием.

Удивительно, но первым меня понял Скьельд.

– Куда отправимся?

Я дрогнула.

Два дня они в крепости, два дня я думаю обо всем происходящем – и была уверена, что мысли мои текут независимо. Колдун хрустальный… чует.

Нашел меня в небольшой угловой комнатке… И нашел, что спросить правильного.

– Никому не говори, – сказала резче, чем планировала. И уже без всякого почтения, потому как приняла, как своего. Не полюбила, но приняла – в благодарность за новости и его постоянную готовность быть на стороне Эгиля даже когда тот не хочет, – Воины все здесь нужны, ни к чему вести их на бой неизвестно куда и неизвестно с кем… И вообще уводить отсюда – единственного нашего дома.

– Да таких домов можно сделать…

– А мне этот нравится.

– Хорошо. Даже охранителю твоему бывшему не скажу ничего, – чуть насмешливо кивнул беловолосый. И он принял, раз забыл про почтение, оставив уважение только.

– И отговаривать не будешь? И не запрешь? – всмотрелась в него.

– Не выйдет ведь, – вздохнул и покачал головой, – Что бы я ни сказал – не выйдет… Его ведь искать пойдешь, как он бы пошел искать тебя. Ну и я с тобой отправлюсь… с тобой и погибну, ежели чего. Или приму справедливую смерть от руки брата, если ты первая… Но этого не произойдет! Никто не умрет.

– И Ворон тоже жив! – прорычала, будто Скьельд мне возражал.

Кивнул. А я пожаловалась:

– Кости никакого направления, где может быть Эгиль, не показали. Уж сколько я их на карту Севера бросала – все разное явили.

– Требуха тоже молчит.

Почувствовала невольную тошноту. Этот ритуал вызывал у меня искреннее омерзение – но сейчас я была рада, что обряд провели. И без меня. Вспороли брюхо нескольким молодым животным, чтобы по кишкам понять направление…

– Может с годи посоветоваться? Медлить больше нельзя – сегодня же ночью отправимся на поиски моего мужа. Но так не хочется потратить время и выбрать не то направление. Он ведь навстречу чужакам пошел – ослабленный или нет, но в этом я уверена. Всегда король своего Севера.

– Так старец уже приходил ко мне, – с готовностью откликнулся мужчина. – Долго смотрел на меня своими выцветшими глазами и вдруг сообщил, что наш мир – живое существо. Наполненное мыслями и их отголосками, звуком и их эхом. Как будто я и так этого не знаю. Лучше бы подсказал, как услышать эти мысли! Это светлые альвы в горах погружаются в мир теней по первому требованию, но даже сильным колдунам требуется для этого…

Он запнулся, глядя на меня пристально.

– …сны.

Жаль, только сплю я последние седмицы не сплю. И травы почти не употребляю для сна, боясь навредить тому или той, кто доверился нам с Эгилем достаточно, чтобы пожелать своего появления именно сейчас.

– А если наведенное? – откликается чуть замедленно хрустальный. – Твой камень против моего, твое колдовство вместе с моим, твое пламя и мой лед…

Услышь нас кто посторонний, подумал бы, что здесь творится что-то непотребное. Таким возбужденным сделался голос беловолосого, так близко мы наклонились друг к другу, так загустел между нами воздух…

Но я глянула бы на того глупца, что посмел бы подсматривать за двумя колдунами.

– Веди… – согласилась хрипло.

Прикрыл глаза, благодаря за мое доверие. Сел напротив, лицо обхватил своими длинными пальцами и уставился прозрачными глазами… И верно братом был Эгилю – так же затягивал водоворот в его зрачках, только если у мужа моего там была бесконечная ночь, то у Скьяльда – бескрайнее Белое море.

И…

Вокруг – искристый лед.

Ветер звенит… то звенят сосульки, повисшие на мертвых пока ветках. Днем благословенное солнце таяет лед, ночью же его все еще схватывает дотверда, и тянутся, тянутся дневные капли к земле – но не достигают пока. Серебрятся и звенят в своем ритме.

Вторя гигье… и тихому шуршанию кожаных сапог, сделанных на Севере.

Я отличаю.

В долинах шили из двух лоскутов и перевязывали кожаными ремнями на икрах. В снегах такая обувь не выдерживала – здесь делали третий кусок, по низу, мехом её прокладывали и привязывали специальные железные шипы…

Они царапают камень и лед и выдают воинов звуком – знающим выдает. Но кто здесь знает?

Гигья поет тонко и неумело, и так же неумело рвут глотки незнакомцы. Им вторят женские голоса. И я встаю…

Как я там оказалась?

Не иначе на зов светлых альвов пришла, что напитались лучами и теперь дают мне силы превратить темных, чернее ночи, альвов, в камень.

Хлопки ладоней выбивают ритм и подхватываются радостной вестью, что земля и море снова готовы кормить своих детей…

Чужие жгут костры.

"Звяк-звяк" окружают их северные сапоги.

А я танцую, пытаясь разглядеть в темноте открытую тенями местность.

Делаю мягкие движения то плечами, то бедрами, пристукивая ногами, простираю руки вверх, чтобы луна вынырнула из-за облаков и открыла мне больше… Вслушиваюсь в мысли мироздания и отголоски чужих звуков, телом впитывая то, что находится вокруг меня. Всплескиваю кистями, перебираю пальцами невидимые инструменты, притопываю и кружусь, закручивая воздух и помыслы, присваивая и изучая пристально… Все быстрее, быстрее кружусь, чувствуя, что время на исходе – мое время, его время – видя огни вдали, чувствуя запах гари и…

"Звяк-звяк"

…– Кюна!

Я вздрогнула и открыла глаза.

Потолок увидела сначала – мой, высокий, немного закопченный – а затем прозрачные глаза, в которых беспокойство появилось.

– Там всё ещё снег… – прошептала, буквально выдавливая слова, – И деревья до сих пор льдом скованы. Не долина и не скалы – стена полукругом вдалеке. По дороге дойти можно, не только звериными тропами. И много костров…

– Мне кажется, я знаю это место… Но ты видела Ворона?

– Нет. Но если не ради него мне это место показали – всё зря.

ГЛАВА 6

– Как ты сюда добрался? – рыкнул здоровяк, обдавая меня запахом перегара и чеснока. Он осмотрел голые, почти отвесные скалы и протрезвел окончательно. Ну еще бы – дозорный, который пропустил мое появление вряд ли останется не наказанным. – Отвечай!

Взгляд маленьких тусклых глазок скользнул по моему капюшону, грязи на старых штанах и сапогах, рукам, в которых не было ни оружия, ни поклажи… Мужчина нехорошо так прищурился и угрожающе качнулся вперед.

Я коротко покачала головой.

Не к нему это относилось, не к здоровяку, которого я осознанно разбудила, потоптавшись по хрустящим веткам.

Это я дала знак слившемуся со скалами Скьельду, который – и без колдовства понятно – явно хотел прямо сейчас зарубить чужака.

Чужака…

Давно ли я так думала про жителей долин? Но не ошиблась, нет. Здоровяк был оттуда. Эта одежда, этот говор… Мы нашли, наши тех, кого искали.

После трех седмиц перехода, осторожных расспросов, чужих погребальных костров – нашли.

Прятались, изображая из себя непонятно кого.

Никто не должен был знать, что королева пропала…. тоже.

Как пропал Ворон.

Нет, не везде об этом говорили. В глубине Севера все и вовсе замерли в напряженном ожидании. Много непокорных объединил Эгиль – самое им время вспомнить о своей непокорности. Собирали в своих городках и замках военные советы, приготовившись то ли обороняться от врагов, то ли друг с другом драться за власть. Но сможет ли кто-то удержать эту власть, что символическими сердцами врагов сияла в его короне?

Не думать об этом – он сам удержит. Верить надо.

Здесь же, в горах, даже напоминание о Ледяном короле пока считалось хорошим знаком. И кроме страха, что льды Севера остались без защиты, я слышала еще и звон надежды. То тут, то там попадались сказители, сообщавшие о вороньей туче, что накрывала жалкие отряды наемников и чужаков, пришедших со стороны долин. Чужаков, что хотят укрепиться и захватить над Перевалом власть.

Чтобы диктовать свои условия?

Не бывать этому. И не только потому, что Север сильнее – пусть и не успел пока собрать все армии вместе – но еще и потому, что это тем, кто пришел с юга, цепь гор и дороги в них кажутся удобным мостиком к каким-то неведомым сокровищам

Для северян же Перевал был путем к Жизни А побеждают всегда те, у кого было за что бороться. Как у меня…

Люди ведь рассказывали и гордились, что король жив и движется навстречу долинным, собирая по пути все больше сил. И пусть другие им не верили, но мы со Скьельдом чувствовали – не врут, так и есть. Или хотели этому верить? И идти навстречу моему королю… нашему королю, который решил сначала позаботиться о своей королеве, затем – о королевстве и только потом подумать о себе.

Но вдруг не успеет?

Я же понимала – без силы Сердца Ворона он величайший, но просто воин. Сильнейший – но просто мужчина.

Но это был мой мужчина, мой король, которого я не собиралась отдавать никому.

Даже тем, кого раньше считала братьями.

И потому я твердо шла по намеченному пути. Сбежала из Ястребиной крепости ночью вдвоем со Скьельдом – объяснилась лишь с годи. Я знала, он сумеет верно настроить и народ, и ярла, которому передавалось управление.

Мы пробирались с беловолосым тропами и дорогами, через поселения и избегая их, жадно внимая каждому рассказу и понимая, что то, что я ощущала – так и было. Эгиль с верными воинами направился навстречу столь неожиданным пришлым. Не стал терять время на раздумья и сборы – он не только остер, но и быстр как клинок. Рассудил, что чужаков следует вышвырнуть сразу, несколькими ударами, закупорить их телами путь в наши дома.

И будто растворился в горах…

Я надеялась лишь, что по дороге он продолжил собирать сторонников. Но про это двум странникам в бедных одеждах не рассказывали. Оставались лишь слухи, зов сердца, картинка из моих снов и вера…

Воин снова потянулся ко мне, но я отпрыгнула, уворачиваясь от его руки. Хорошо, что до сих пор не потеряла фигуру и подвижность. Хорошо, что одета как мальчишка.

– Я тропы тайные знаю, – сказала глухо, опускаю голову, – Могу и послужить. Веди меня к главному.

Мне бы добраться до предводителя.

Убедиться, увидеть своими глазами, что крепость Торгар, имевшая важнейшее значение для этих земель, окружена чужаками. Понять, действительно ли именно там обрываются следы Ворона…

– А ну пошли к Могучему, – прорычал здоровяк, уже прикидывая, похвалят ли его и каким образом.

А я прищурилась, услышав второе имя уже моего врага. Кто таков? Не помню среди ярлов и королей долин столь яркого прозвища. Его же еще оправдывать надо – и не только многочисленными кострами за своей спиной

Мужик не дал мне времени раздумывать – схватил грубо за плечо и поволок.

Спиной я почувствовала, как обожгла того ненависть Скьельда. Но с тем был уговор – он не предпринимает никаких действий, дает мне возможность разобраться и ждет подмогу. Чтобы спасти или отомстить… как получится.

От его дома должны были уже идти верные хрустальные.

Мы завернули за уступ. Я осмотрелась и втянула носом холодный воздух, пропитанный кострами, постаравшись спрятать торжествующую улыбку.

Место из моих снов.

То, что я воспринимала как бескрайнюю черноту в нем, оказалось как раз краем пропасти. А дальше – огромное, каменное плато.

Спиной к скалам, прямо перед нами, прилипла крепость. Наверняка с её башен открывался великолепный обзор – и на плато, и на острые вершины цепочек гор, и на сторожевые башни далеко-далеко отсюда.

И на лагерь чужаков, расположившихся среди пустых деревьев, уже без налипшего льда.

Я понимала – боги привели меня сюда не просто так.

Да свершится…

По утреннему времени в осадном лагере, что стал полукргом недалеко от стен крепости, было хмуро и вяло. Многие кашляли – я чувствовала, что легкие воинов разъедает болезнь. Знали ли они, что это – месть потустороннего мира, которая наступала после неправильного поступка?

Север не их… не для них. Нечего им здесь делать.

Ближе к центру лагеря стало чище. Попадались и роскошные предметы быта, костры горели ярче да витал запах хорошо приготовленной пищи. И нам навстречу уже поворачивались мужчины в добротных одеждах.

Я влруг осознала кого увижу… но оказалась не совсем готова. Понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и полностью запечатлеть открывшуюся картинку.

Да уж… нарядился, как на свадьбу, а не на смерть. Не Могучим его стоило бы назвать, а Нарядным.

Отороченный мехом плащ был отделан золотой и серебряной нитью, вышивкой, красивыми застежками-фибулами. И сапоги расшиты. А рядом ярлы, все как на подбор. И руки чистые, будто ни оружия, ни грязи не видели.

Я внимательно изучила выбившуюся из под обруча светлую прядь, острый подбородок, тонкие губы, скривленные то ли в презрение, то ли в насмешке, и снова усмехнулась про себя.

Мой старший брат всегда был поганцем и любителем красивых вещей и выпивки. А еще тем, кто любит громогласно заявлять о не взятых пока крепостях.

Север уже оставил на нем свой отпечаток. Под глазами залегли глубокие тени беспокойства, нос заострился, а рваный шрам на щеке изрядно подпортил его привлекательность. Да и стоящие рядом воины не выглядели счастливыми и довольными.

Скоро начнется ропот.

– Кто это? – знакомый голос и говор заставил меня очнуться от размышлений.

– Вот, поймал… – будто уменьшился в размерах здоровяк рядом со мной.

Но прежде чем меня грубо швырнули на колени перед предводителем, я выкрутилась из хвата мясистой руки и сделала несколько шагов вперед, срывая капюшон и тряпку с лица.

– Ну здравствуй, Одд.

ГЛАВА 7

Наверное, это красиво – длинные огненные пряди, взметнувшиеся в сером воздухе.

Но многие из стоявших рядом с Оддом воинов отшатнулись от рыжеволосой колдуньи. И те, кто лично меня не знал, помнили обо мне. И о том, кем я стала…

Кюна Севера.

Мне не надо было применять колдовство или заклинания, чтобы понять, почуять, о чем они думают. Что чувствуют.

Удивление. Как я сюда пробралась? И страх. Ведь никто не знает, с какими намерениями. А где-то поднимало голову торжество обладания… королевой, что сама, добровольно пришла в их загребущие лапы.

Сейчас многое будет зависеть от того, как я себя поведу. Сведения, жизни, будущее… Всё.

Потому смотрю уверенно, почти свысока.

Одд первым приходит в себя.

Не зря считала, что у него есть задатки наместника или даже короля – возмужал за это время. Научился. Его беда лишь в том, что он выбрал неверную цель. Это земли моего мужа, мои земли. А ему придется уйти.

– Сестренка… – поют его губы, а ноги будто сами шагают ко мне.

На крохотное мгновение смеживаю веки, а потом легко пожимаю плечами и насмешливо улыбаюсь, склонив голову.

– А как мне следует называть тебя? Одд Могучий?

Я тщательно слежу за тоном. Оскорбить нельзя – он слишком сильно переживает всегда, как выглядит в глазах своих людей. Но унижаться и выглядеть молительницей – тем более. Мой сводный брат из тех, кто на любую слабость кидает цепных псов своего сердца.

Надо идти по тонкой грани…

– Я огромный путь проделал и воины сами дали мне это имя, – приосанился мужчина.

Ну-ну.

Я тоже делаю шаг. И теперь стою очень близко, чуть задрав голову. Одд высокий и вытянутый, но даже тяготы похода не расправили его плечи, и это так не похоже на мощь того, ради кого я пришла…

Не думать.

– Ты и верно проделал огромный путь, – говорю как можно мягче, – Но я все еще помню твои черты – черты человека, с которым прожила всю жизнь рядом.

– И так соскучилась, что поспешила меня встретить?

Вдох-выдох. Незаметный. Мне следует быть осторожной. Очень осторожной. Любой неверный шаг или слово – и меня скинут в пропасть во всех смыслах. Стрелы Скьельда успеют убить и моего брата, и нескольких его друзей, но кому это выгодно, если в итоге я или Ворон будем мертвы?

Мне надо точно знать, где мой муж. И понять, есть ли способ, чтобы ему помочь. И если ради этого придется изворачиваться и льстить, вместо того, чтобы разить мечом, я это сделаю.

– А может я так уверена в твоих способностях, что пришла… договариваться?

Я кротко улыбнулась и положила ему руку на грудь, чувствуя тяжело бухающее за несколькими слоями одежды сердце.

В глазах Одда мелькнули искры вожделения.

Наши боги не избегали кровосмешения, и несколько лет назад Одд уверил сам себя, что он подобен богам… хотя бы в этом смысле. Мне пришлось разубеждать его с помощью ножей и Дага, и больше он не лез. Но темный, порочный вкус того чувства помнил.

И ко мне подался, обдавая горьким дыханием.

– Не боишься, что твои северяне не простят тебе подобное поведение? Твой муж?

– Чего мне бояться… после такого мужа? – я добавила и горечи в голосе, и злой тоски. Внутри клокотало бешенство… но ни единый поступок или слово не заставит меня показать это.

Одд ничего не знает о моей настоящей жизни. Он помнит лишь ненависть и мою готовность пожертвовать собой. Помнит лишь страхи жителей долин и то, что рассказали моей семье ярлы, присутствовавшие в Сварре – о клетке и свадьбе в обносках. Он может только предполагать, что мне сложно было выжить с «таким» мужем з и что выжила я исключительно благодаря своим колдовским силам… а может чему-то женскому, что чувствовал и желал для себя.

– Нечего бояться? – глаза его пока трезвы, хоть тело и поддается вожделению, – Даже если он смотрит на тебя с крепостных стен?

Вздрагиваю.

И притворяться не надо.

Вздрагиваю потому что внутри взвивается огонь – я была права! Эгиль близко!

Но для Одда здесь больше дрожь удивления.

– Ворон…здесь? – широко и наивно распахиваю глаза. И начинаю испуганно озираться, якобы вжимаясь в брата. А потом подпускаю нотки завистливого уважения, – Ты взял в осаду самого Ледяного короля?

– О да, – в его голосе полно ликования.

В моей душе – тоже.

О да, сын своего отца.

Ты скоро окончательно превратишься в гигью, на чьих струнах я буду играть собственную мелодию.

Ты забываешь, что вокруг Север – вспомнишь только тогда, когда твоя кровь станет льдом.

Ты не видишь, не чувствуешь, что твои воины смотрят на тебя все более задумчиво и насторожено, понимая, что замахнулись на то, что ни им, ни тебе не по силам.

‍

На что ты рассчитывал, сын долин, привыкший, что вокруг – до горизонта – множество пустых земель и путей к отступлению? Ты плохо изучил карту, раз не понимаешь, что Торгар – лишь маленькая точка на огромном море, готовом волной обрушится на жалкую кучку врагов.

Возьмешь её? Все может быть. Да только всю оставшуюся короткую жизнь ты проведешь в попытках отбиться от северян.

И ты позабыл меня… или никогда не знал. Не знал, чего я хочу и могу на самом деле. И как на самом деле отношусь к тебе и тебе подобным.

Выпрямляюсь еще сильнее, будто торжествуя, взгляд отвожу в сторону, будто эта ситуация для меня неожиданна. Делаю вид, что обдумываю, как поступить со сведениям – будто уже готова умолять о чем-то, но открыто это не готова показывать. А потом вцепляюсь в его мех и шепчу быстро и взволнованно:

– Мне было нелегко преодолеть этот путь в одиночку – но я знаю тропу и знаю, что, приди я с сопровождением северян, они бы первые убили меня за мои планы. Ты же помнишь – я всегда хочу сохранить жизни. Жизни всех невинных, чего бы это мне ни стоило. Именно поэтому я шла к тебе договариваться. Не только от своего имени – от имени недовольных. Беспокоящихся. Власть Ворона устраивает не всех…

– Но вы слишком боитесь его Сердца и взгляда, чтобы противостоять! – презрительно сплевывает Одд.

Его воины и ярлы смотрят на нас жадно, но не решаются прислушаться. А я…

Фрейя, не дай мне показать, насколько я радуюсь тому, как все складывается. Тому, что сведения о падении Черного замка еще не дошли до них. Тому, что Одд все-таки не дорос до королевского звания – его самомнение его же и погубит.

– Это Север – здесь привыкли подчиняться. Но… – я вздохнула, – И здесь есть жизнь. И она имеет ценность.

– Ты всегда была излишне сердобольной!

– Разве не потому отец именно меня отправил спасать долины?

Смотрим друг на друга крепко-накрепко. Ну же, решайся…

– Что ты предлагаешь? – он прищуривается.

– Получить власть миром, – говорю вкрадчиво, – Что ты хочешь сделать с крепостью?

Оборачивается к стенам и смотрит с ненавистью:

– Сожгу все к Одину, если не сумею занять. Воронье напало внезапно… и прорвалось к защитникам. Но я знаю, что их слишком мало там внутри, чтобы противостоять моей силе. И у них в конце зимы не достаточно припасов, чтобы удержаться долго.

Глупец!

Сколько у тебя самого воинов осталось после переходов и первых битв? Я вижу не более трех сотен. И все погибнут, потому что помощь нам вскоре прибудет. Но мне важно, чтобы вы погибли раньше, чем уничтожите тех, кто внутри Торгара.

Я не знаю, почему Эгиль укрылся в крепости, и почему его верные люди не продолжают нападать. Не вырезали уже эту гниль, пришедшую с юга. Не знаю… понимаю только, что ничего хорошего это не значит. И мучиться от этого незнания я не могу – на подобные излишества попросту не было времени. Мне нужна лазейка – во всех смыслах. И я вроде бы нашла её…

Заставила себя не оборачиваться, не смотреть на глаза крепости, не пытаться понять – вдруг и верно кто смотрит оттуда на нас.

Видит.

Не вынесу…

Заставила не смотреть на хмурых воинов, стоящих неподалеку.

Заставила себя поднять руку и почти нежно опустить на плечо Одда.

– Не хочу больше невинных смертей, – посмотрела влажным от мнимых слез взглядом, – О тебе смогут говорить как о Могучем, но и Мудром, если ты будешь действовать не только мечом и огнем, но как защитник слабых. Больше возьмешь таким способом…

– Что ты предлагаешь? – в его глазах сомнение.

– Дай мне войти в крепость.

– И что это изменит?

Не знаю! Не знаю, Один тебя забери! Не знаю, как я смогу помочь и что сделать… Знаю лишь, что мне надо попасть туда. Потянуть время.

– Я уговорю их принять твою власть.

– Ты не сможешь…

– У меня найдутся слова, – говорю резко. – Они в безвыходном положении – уверена, многие хотят жить. И чтобы их жены и дети жили!

– А Ворон? Вдруг заартачится? Он не допустит…

– Уговорю.

– Не получится…

– Что ты теряешь? В любой момент сможешь сжечь тут все к богам. Хоть вместе со мной.

– Колдуньи не горят, – прищуривается, пытаясь найти во мне слабость или признак лжи.

Не пытайся.

Ты никогда этого не умел.

– Дай мне седмицу, – приникаю к нему всем телом.

– О нет, – в его взгляде теперь только подозрение. – Слишком долго.

– Хорошо, – говорю торопливо, – сутки. Я должна попробовать спасти невинных. И если не получится… я хотя бы буду знать, что попыталась. И сама вложу тебе в руки меч, стану рядом с тобой. А если захочешь… – провожу ногтями по его шее, старательно подавляя тошноту, – то и лягу…

Он облизывает пересохшие губы и тяжело дышит, раздумывая. Я же, воспользовавшись временным замешательством, отхожу прочь. И иду в сторону крепостных стен – так медленно, как это вообще возможно.

Бежать нельзя. Как и оборачиваться. Я знаю воинов – выпустят стрелы или подымут на мечи. Из страха или ожидания предательства…

Как и защитники крепости. Ведь тоже могут…

Иду.

Между окончанием лагеря и стеной – фатов двести пустого камня, местами подернутого известью. У меня ни оружия – я даже скидываю короткий плащ и поднимаю руки, чтобы показать это каждому – ни уверенности, что кюне откроют. Ни короны, чтобы приказывать.

Ни возможности повернуть назад…

Но я собираюсь зайти в эту крепость чего бы мне ни стоило.

И да помогут мне все известные боги.