Текст книги "Мой чужой король (СИ)"

Автор книги: Дарья Вознесенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 1

Солнце встает будто нехотя.

Словно оно уже устало, хотя день только начинается.

А я снова встречаю каждый рассвет, как делала в долинах.

Не потому что меня назвали дочерью Рассвета… и потому.

Меня оставили на пороге отчего дома тогда, когда ночь переходила в день, тьма – в свет. И только сейчас я понимаю, какой глубокий смысл вложила моя мать в эту двойственность. Двойственность перехода и того камня, что у меня на шее. Прозрачного, но черного.

Я сама выбираю на какой мне быть стороне. Вольна выбирать каждый раз.

И каждый раз, когда я смотрю в окно на разгорающиеся лучи, я чувствую связь с той женщиной, которую – уверена – больше не увижу никогда. Чувствую её любовь и заботу, которую она могла дать единственным возможным для нее способом.

Рыжая… Мне кажется, она была также вспыльчива и переменчива как пламя. И летела вперед со скоростью искры, гонимой ветром. Легкая и одинокая – но без капли жалости. Колдуньи одиноки именно потому, что никогда не чувствуют себя одними – весь мир разговаривает с ними, каждый листик откликается на их ласку, Тени приходит к ним в полночь и преклоняют колени… А они летят, стремясь охватить как можно больше, вслед за шепотом леса, подгоняемые, порой, страхом за свою жизнь.

Я была неправильной колдуньей. Может потому, что меня воспитала не община. Может потому, что мой отец был уж слишком человеком – жестоким, мстительным и лживым. Но я слишком крепко стояла на земле и слишком полюбила людское тепло, чтобы раствориться в этом мире до конца…

Уже совсем не робкие лучи подсветили Белое море, покрывшееся темными пятнами весны, – пройдет всего несколько седьмиц и лодки выйдут на промысел – и острые скалы, которые подпирали мой новый дом с одной из сторон.

Смешно вспоминать, но я считала Белое море – мертвым, изрезавшие берег рытвины опасными, а людей, живущих здесь – ледяными духами, крадущими младенцев. Не видя, не зная о хоть о чем-то… Ястребиная крепость на Перевале, отданная мне согласно брачному сговору, оказалась по-настоящему теплым и живым местом. В котором меня ждали и которое сразу пришлось по душе и мне, и всем тем, кто отправился со мной. Что там крепость… Самый настоящий замок, дважды превышающий ту, в которой я провела детство и юность. Если Сердце Ворона подавляло своим мрачным величием, то это место божественные камнетесы сделали для радости.

Которую я не чувствовала…

Вздохнула и погладила сотни раз развернутый и свернутый свиток. Я помнила наизусть каждое слово. Каждый знак. Мне не нужно было смотреть на них, чтобы прочесть, но мне нравилось думать о том, что пальцы моего короля прикасались к ним…

«Будь послушна моей воле, Эсме. Я отправляю тебя туда, где будет безопасно, вместе с теми, с кем тебе будет приютно. Ни одному из нас не подвластны тайны Тени, чтобы принять верное решение, потому самым верным будет то, что чувствует мое не до конца замерзшее сердце. Уходи, Эсме, но я должен остаться. Совладать со своей Тенью. Я сделаю все, чтобы ты вернулась – или найду тебя сам. А ты сделай все, чтобы остаться и защитить наш народ».

Не знаю, что за колдовство повергло меня в длительное беспамятство, но очнулась я уже далеко от содрогающегося замка. Сначала от того, чтобы вернуться, меня удержала слабость, потом – этот свиток и Даг. И все-таки я не выдержала – на вторую ночь сбежала, взяв самого сильного коня и самую теплую шкуру… и тогда боги завалили проход, по которому мы успели уйти.

– Вы ничем не поможете, кюна, – Скьельд первым догнал меня и почти грубо потряс, пока я смотрела на груды камней и льда, глотая слезы гнева, – Не делайте бессмысленным все те приготовления, что были совершены ради вашего безопасного перехода. Бессмысленным то, что я пообещал Ворону…

Он замолк и отвернулся, не договорив.

Я досказала:

– Обещал не убивать меня?

– Видят боги, – зашипел беловолосый сердито, – Я бы потащил вас на ритуальный круг, дай он мне хоть знак… Я лишь надеюсь, что Ворон летает выше и видит дальше.

Он подтолкнул моего коня и сам поехал прочь, завидев примчавшегося Дага, которому хватило ума промолчать по поводу моего поступка, а я вернулась в лагерь. Осмотрела доверху набитые повозки, испуганно жавшихся друг к другу людей и мысленно махнула рукой.

Вот чем Эгиль был занят последние дни. Он знал, что замок начнет разрушаться – чувствовал то, что не чувствовала я. И собирал в путь и самое нужное и ценное… и наш народ.

А дальше был жуткий переход длиной в две седьмицы. Постоянный холод и ветер, лед под копытами лошадей и страх, что это не закончится никогда. Тоска по тому, что мы оставили и ужас неведения, что происходит позади. Мы ушли не тем путем, которым добирались до замка, отправились тайными тропами, выведшими нас сначала ко льдам Белого моря и узким расщелинам, похожим на морщины великана, а потом уже и до Ястребиной крепости.

В которой всем пришедшим хватило места и работы.

Воины остались с Вороном, хрустальное племя, передохнув, тут же направилось в свой замок, семьи ярлов и простой люд тут же принялись хлопотать и обживаться, ну а я… Как послушная жена покорилась решению Ледяного короля. И не только потому, чтобы защитить народ…

Решительно захлопнула ставни – спальню и так выстудила, хватит – оправила теплое платье и вышла из покоев. Пора было браться за хозяйские хлопоты.

ГЛАВА 2

– Когда твой свадебный обряд справим?

– Когда не только на Перевал, но и в вашу душу весна придет… Или когда вы мне пообещаете, что не сорветесь неожиданно с места.

Даг говорит спокойно и деловито, как и всегда. И смотрит спокойно – без укора или ожидания. Наверное, тем он и приглянулся мне – спокойствием, уверенностью и правдой хоть в ответах, хоть в вопросах. Потому и я с ним не скрываюсь:

– Ни одна женщина этого не пообещает – будь она колдунья или жена короля.

– А вам бы стоило… – кивает он на мой пока плоский живот, но я останавливаю его жестом.

– Это тебе следует заняться своей жизнью. Если же мне понадобится услуга… как и любой воин, семейный или нет, ты встанешь на защиту своей королевы.

Прикипел Даг ко мне, видела. Привык всегда передо мной и, в то же время, в моей тени. Но пусть мне будет не хватать родного плеча рядом, его и самого вскоре начнет тяготить обязанности личного охранителя – уж слишком пламенно смотрят влюбленные друг на друга. Да и не бывает таких охранителей у королев – у них в распоряжении все войско. И каждый готов сложить свою голову и на мои колени, и под чужой меч, защищая меня.

Каждый в крепости уже принес мне клятву верности на большом дворе…

– С радостью приглашу на пир… как только приведу в порядок дом, кюна, что вы щедро мне отдали, – будто нехотя, но, в то же время, с потаенным радостным ожиданием, промолвил Даг.

– Ты заслуживаешь всех домов округи, – улыбнулась. – Они, пустые, будто и ждали жителей Черного замка.

Ястребиная крепость оказалась большой, добротной и малонаселенной. Здесь жило несколько ярлов со своими воинами и семьями, ремесленники, слуги, торговцы – но последние временно. А всё остальное будто и правда нас дожидалось… Целый этаж главного дома, предназначенный для королевской четы, многочисленные помещения, каменные и деревянные дома за укрытием крепостных стен. Жадно вобрали они в себя каждого, кто пришел унылой, покрытой инеем вереницей повозок, коней и надежд… И продолжали вбирать.

До крепости то коровы доходили, то табун великолепных лошадей, то воины для усиления защиты, то диковинные сокровища – всё по распоряжению Ворона с разных краев. И каждый раз я вздрагивала в надежде, что ворота впустят не только нужное и полезное… Может хоть весточку? Но распоряжения Эгиль отдал, как выяснилось, давно, а новых сведений о моем муже не поступало. Уже два лунных цикла. И не возвращались гонцы, отосланные к Сердцу Ворона. С той стороны тоже никто не казался…

Потому вместе с новой жизнью внутри меня еще и тревога и страх расцветали.

Кажется, Даг поймал их отголоски в моих глазах:

– Уж что я понял об Эгиле – Вороне, так это то, что он всегда выполняет задуманное, – заявил мне успокаивающе. – Вы еще встретитесь, кюна, когда придет время и судьба…

Кивнула. Время и судьба… На Севере время будто растянулось и не подчинялось никаким богам и помыслам, только собственным желаниям. А норны, плетущие нити судьбы для каждого живого существа, и вовсе позабыли про то, как плотно, еще до моего рождения, были связаны наши с Эгилем шерстяные пуповины.

И пусть повсюду раскрывала свое сияние весна, восстанавливалось сообщение и торговля, деревья уже не пугали своими вымершими остовами на фоне беленого снега, и с моря пахло солью, а не льдом… Вот только сложные переходы, горы, запутанные дороги и большие расстояния между поселениями делали каждую весточку долгожданной, каждого гостя – неожиданным, а каждый день ожидания – бесконечным.

Где ты, мой король?

Ястребиная крепость прильнула одним боком к скале над морем, с другого была надежно защищена хвойным, необыкновенно пахнущим лесом, а еще с двух – более пологим склоном с луговыми выпасами и широкой дорогой, долго и криво спускавшейся к одной из долин и небольшому порту, где располагались и боевый драккары, и рыбацкое поселение – все принадлежавшее Ворону. Оттуда каждую седмицу шли до нас нас обозы с рыбой и морскими дарами, которые в специальном отроге сушили, вялили и солили. Через порт же шли прочие дороги, и из хозяйственных книг и разговоров с ярлами я узнала, что здесь была весьма налажена торговля и обмен на хвойные стволы, смолу, которую использовали для лодок, а также крашеную шерстью и пушнину от наших мастериц и скорняков.

Добротное хозяйство, в котором я тут же разобралась и была вовлечена в ведение. Место, которое я тут же полюбила за его живописность. Дом, который сразу меня принял, и люди, что смотрели на меня открыто и с некоторой долей восторга и гордости, что у них такая королева. Даже слава колдуньи мне на руку сыграла – тут уж Криста и другие жены пришедших ярлов постарались, поведав, сколь сильны мои целительские свойства и сколь далеко и глубоко видит сердце.

Я никогда не чувствовала себя столь близкой к счастью. И если бы не беспокойство об оставшемся за снегом короле, ложилась бы спать каждый вечер со счастливой улыбкой. А так… и полночи могла провести, вжимаясь в слишком большой для одной меня тюфяк.

Неужто не вернется? Или вовсе сгинул? Или решил, что не нужна я ему более?

Отогнала прочь темные мысли – ничем это не поможет ни Ворону, ни мне.

Я должна в него верить, верить в то, что он понимал, что делает. Что справится – пусть не с замком, а с колдовством. Выстоит. Что отправил меня прочь не потому, что побоялся не совладать с желанием убить ради власти, а защищая. Что жив… Ведь чувствовала я это. Чувствовала!

В конце концов разве не убедилась я, что Хеймдалль передал Ворону дар предвидения? Иначе как бы еще он мог еще тогда, целую жизнь назад, предусмотреть, насколько именно мне понадобится Ястребиная крепость? И подарить её в качестве свадебного дара колдунье. Как бы ему удалось согнать сюда столько людей и полезностей, превращая это место почти что в процветающий город? На выпасах уже началось строительство с моего разрешение, а внутри крепостных стен бурлила жизнь, до которой даже в долинах далеко было. Откуда бы ему понимать, что не принесу я дар новой жизни на круге из рун – потому что понесла еще тогда, когда мы были друг с другом последний раз… в день, когда Скьёльд появился в Сердце Ворона?

А то, что я его не чувствую, не слышу… так верно, стоит просто громче кричать, чтобы услышал он…

Вдохнула побольше воздуха и запела, стоя на самой высокой башне и глядя на угасающее солнце.

Тревожный сон меня терзал, уставшего за день.

Всю ночь и вечер я летал, парил на высоте

С ветрами вместе над холмом знакомым и родным

Где мать, отец и дом родной под снегом зарыты.

Я у порога теперь стою, кругом шумит толпа.

Весенний день идёт к концу и ярмарка пуста.

Старик седой и молодёжь смеются и поют.

И на широкий вольный холм дары свои несут.

Кругом соседи, ребятня, родня и отчий дом.

Смотрю на камень близ себя и верится с трудом.

Лежит он здесь сотни лет, привык к дождям и ветрам.

Широкий холм его хранит, не даст забыть и нам.

Но мой полёт не просто так свершился в эту ночь

В награду камень мне послал рассвета дочь.

Она – лицом и телом белая как снег.

Из тени камня приплыла с оружием в руке.

И бросив меч к моим ногам склонилась мне на грудь.

"О милый, я тебя по прежнему люблю!"

Уж я её любил, ласкал на зависть всем в эту ночь.

Цветок огня, мою любовь, холмов долинных дочь.

Мы слились с ней в одно не помня ни о чём

Очнувшись тихо застонал я с криком петухов

Открыл глаза– о боже мой! Но где же милый свет?

Я далеко за пеленой, холмов в помине нет….

ГЛАВА 3

– Ворф круг мира очертил, а ты его выдернул прочь и убил! Нет этому прощения!

– Прощения твоему брату нет, что дочь мою изничтожил! Я в своем праве! И пусть кюна рассудит!

– Да, да, пускай!

Мы сидели на главном дворе, том самом, что и для праздников и для казней годились с древних времен. Вчера – свадебный обряд. Его годи совершал, которого здесь почитали как нигде – наверное потому, что это мудрый старец был, служивший и всем богам, и всем людям, служивший с уверенностью внутренней и добротой.

Хорош жрец в Ястребиной крепости, по мне даже хорош.

Только такому и доверять лучших.

Вчера была Дага свадьба и его Вефрид. Такая свадьба, которую я и сыну бы своему пожелала, а особенно – дочери.

Благословенная и божественной, и земной любовью.

Обрадовавшая и старых, и малых.

А сколько чувств в глазах Дага было, когда мы сидели на свадебном пиру! Пропал мой охранитель… чтобы возродиться в совсем иной роли. И это делало меня счастливой. Счастливей, во всяком случае, чем обычно.

Но то было вчера – а сегодня уже суд на том же месте, среди свободных. Сама ведь эндаг назначила на первый день роста луны, сама же требовала, чтобы тинг не позже полудня становился, чтобы завершить все дела до захода солнца.

Первая же и села в свое резное кресло.

Раз в лунный месяц мне приходилось становиться судьей и самой следить за свершением правосудия – как прежде старший ярл крепости. А в помощь мне – остальные ярлы, и владеющие землей.

В спорах простых без нас обходились – с помощью кулаков или штрафов. Или при словах хранителей законов, лагманов. Законы не были писаны – кем бы? – только в головах умных и существовали. А слово короля, кюны, главного ярла, конечно, закон, но и нам нужна была помощь, чтобы не спутать чего.

Или не тратить времени на ерунду.

Так что лагманы разбирали мелкие споры и кражи, залоги и обман, землю когда кто поделить не мог или чью-то дочь требовал в невесты, а то и сына – в воины, если с точки зрения семьи неверно требовал. Тогда к хранителям и шли, чтобы рассудил – ведь одно его присутствие и знания были гарантией того, что законы будут соблюдены. И наличие такого человека на своей стороне во время ведения тяжбы часто означало успех, поэтому законоговорители должны были быть абсолютно нейтральны, а склонение их на свою сторону с помощью денег или подарков во время тинга было строго запрещено.

И с убийствами, порой, разбирались сами… Что в Долинах, что на Севере разрешена немедленная месть. Наследники убитого имели право сразу же зарубить убийцу. Тогда клали одного человека против другого, и никакие виры не должны были уплачиваться ни одной из сторон. Но ежели кто к тингу решил обратиться, и не достаточно было даже шести лагманов…

Я слушала громогласные обвинения двух семей и думала, как же поступить.

Оправдать потерпевшую сторону, того, кто взял жизнь обидчика вместо его денег? Вроде бы по закону будет. Ворф этот, убиенный, и верно подло поступил – изнасиловал невинную девицу. И пусть потом женихом себя же предложил, да только не помогло – она, вопреки воле богов и людским мольбам, сама на себя наложила руки. Так что отец в праве… Вот только когда он пришел за насильником, тот очертил круг мира, что означает требование тинга и его неприкосновенность до того, как судьи примут решение. Нарушить этот закон, выдернуть из круга и вместо судьи принять решение – значит протянуть кровавую вереницу убийств через несколько лет.

И ведь ни денежная вира обе стороны не устроила, ни то, что каждая семья потеряла по важному человеку… Не договорились.

– Я призываю вас в свидетели, что я обвиняю Ворфа в том, что он стал причиной смерти моей дорогой дочери. И что я правомерно законно напал на него и убил, пусть брат Ворфа Рагнейд говорит обратное, – рычал седовласый мужчина

– А я говорю, что за смерть моего брата убийца, Сонтор, должен быть объявлен вне закона и изгнан. И никто не должен давать ему пищу и оказывать ему какую-либо помощь. Я говорю, что он должен лишиться всего добра и половина его должна отойти мне, – кипятился Рагнейд, – Потому что доход наш промысловый на Ворфа ложился, как и дани, и без него нашей семье тяжко станет. Я объявляю об этом так, чтобы все слышали.

Ох.

Изгнание и объявление вне закона – самое суровое наказания, после которого, по сути дела, обвиняемого на землях Ворона мог убить кто угодно, когда угодно и каким угодно способом – без угрозы суда. Проще уж самой лук достать…

Вот как поступить? Они оба виноваты – и оба правы.

Оба болят душой – и готовы душу эту отдать за деньги.

И соседи при этом… Верно говорят, на войне все проще.

– А ведь обвинитель не женат, – наклонился вдруг ко мне годи, который все то время, что стороны спорили, стоял подле.

Старец просто так говорить не будет…

Улыбнулась коротко. Встала, знаком показывая, что решила. Замолкли все.

– Выслушала я вас. Каждому верю… Смерть за смерть вы взяли – а счастливее не стали. Смерть за смерть если еще возьмете, и я вас принудить к этому попробую – и всех вир не хватит, чтобы завершить. Но вот жизнь за жизнь, да к новой жизни… Соседи вы, и если бы не горе, которое вас разъединило, а не объединило, друзьями остались бы. Так что бы не связать две семьи заново? У Сонтора еще две дочери подростают… Могли бы и по другому пути все пойти, верно? Пусть породниться дважды не выйдет… так пусть хоть единожды будет. Выбирай, Рагнейд, жену себе… Оба не в убытке окажетесь, а в прибыли. А ежели не хотите… – мой голос сделался стальным, – оба в изгнание отправитесь. Не нужны мне кровавые реки у порога моего дома. А за пределами стен убивайте друг друга – все равно на том закончите.

Замолчали.

А те задумались.

Переглядываться начали.

И судя по одобрительному гулу – верное решение примут. И всем удачное…

Но от довольства и следующего спора меня отвлек всадник, что спешно въехал во двор, спешился, и бросился, запыленными длинными дорогами, мне в ноги.

Я вцепилась в подлокотники кресла и не зря. Дурные вести принес гонец с первым же словом.

– Сердце Ворона пало…

ГЛАВА 4

Одни говорят, что темного альва нет, альва нет,

Что он подох вчера в обед

И был зарыт на псарне.

“Всё это не так”, – другие твердят, – “Он жив, как тысячу лет назад”.

Это воин, они говорят,

Пришедшей с юга армии.

Тупой сасанах** идёт воевать, туда воевать, сюда воевать.

Пускай идёт, а нам плевать,

Вы согласитесь, братья.

И может быть я слегка поддат,

Да что скрывать – я же пьян в ручей!

Я всё равно не боюсь мечей

Пришедшей с югов армии.

Нестройной гурьбой не альвы идут, вражины идут, южане идут.

Стрелы в щиты их нечасто бьют,

И флаги из тряпок спряли.

Гремит раздолбанный барабан,

Шагает за болваном болван.

Такой вот бардак и котлован,

Пришедшей с югов армии.

Блуждал по горам врагов отряд, южан отряд, неделю подряд.

И там их встретил, говорят,

Баран по имени Барни.

Солдаты сильны, но баран сильней,

Они смелы, только он смелей…

Вот так баран столкнул коней

Пришедшей с югов армии.

А если за мной сам альва придёт, темный придёт, колдун придёт,

Всё выпьет в доме, что найдёт.

Нет ничего кошмарней!

Ему скажу я: «Вали за гряду»

И сходу ему заряжу в дуду.

Пускай он, карл, уходит прочь

Вслед за южной армией*

* Сильно переделанная скандинавская песня «Что дьявола нет»

** Сасанах – кельтское ругательство, относящееся к нашему миру, но весьма подходящее и здесь

Сведения о Черном замке стали лишь началом.

Как соединяются пока еще грязные ручьи из талого снега и черной земли в единый поток, так и к нашим стенам стекалось все больше гонцов, воинов и посланников от разных крепостей.

Вопрощающих – что же случилось с вотчиной их короля?

Скорбных – будто мы уже кого-то похоронили.

Настороженных – как поведет в такой ситуации себя кюна с Долин, ставшая хозяйкой самой сильной крепости после павшего Сердца Ворона и дома хрустального племени?

Предупреждающих – о том, что по горам идут чужаки. Много чужаков со стороны долин. И пусть им не хватит сил на то, чтобы захватить Север, но кто-то точно решил укрепиться на Перевале. Уж с каким умыслом – или что за глупость и помрачение случилось с неизвестным их предводителем? – не важно. Северяне не будут этого терпеть. Уже две стычки было. А воины из-за гор все прибывают и, похоже, нацелены на одну из важных крепостей, что лежала на основной дороге, соединяющей Север и Юг. Может стоит им туда поспешить, чтобы разогнать прочь?

Неуверенных тоже было полно – бросил ли их Ворон на то, чтобы самостоятельно дела улаживали или грядет объединение?

Если бы я знала… Я только верить могла и чувствовать. Что мой муж жив. Но не раз спрашивала себя – не обманываюсь ли? Может его частичку таким образом воспринимаю?

Может мне просто хочется обмануться?

Как могла отвечала всем.

Что Сердце Ворона пало, но не под ударами врагов, а божественной волей – землетрясение разрушило основание, а льды и лавины докончили начатое. И пусьб большую часть богатств удалось спасти и люди почти не пострадали – вот в это мне хотелось верить особенно отчаянно – Черного замка больше нет. Но это не значит, что никто больше не услышит вороньего крика. Надо лишь немного подождать…

Так и сказал мне первый гонец – подождать придется. Завалы не дают пройти к самому замку, точнее, невообразимой груде камней смешавшимися с острыми пиками. Но там нет людей – и кто бы ни был прежде, точно ушли. Другой тропой, ему неведомой.

И с окрестных городков тоже донесли, что слышали о многолюдной веренице.

Но почему не в мою сторону? Не к Ястребиной крепости, если то был Эгиль? И по каким причинам он не дает о себе знать?

Не нужна больше?

Досадливо стукнула по стене и тут же погладила теплый камень – привыкла я за время проживания в павшем замке общаться с домом как с живым существом. И Сердце оплакивала из глубины души – ведь именно там я стала той, кем не могла себя почувствовать прежде.

Женой, хозяйкой, матерью.

Любимой женщиной…

А ведь для Эгиля он много большим был… местом, что давало ему силу и власть, что делало его королем Севера в той же степени, что и победы. Что дарило жизненную силу и неуязвимость.

‍

Вдруг он теперь ослабел? Или прочие косо начнут смотреть и потребуют подтверждения того, что Лед остался прежним? Что если теперь каждый нож, каждый яд достигнет цели – и все из-за того, что я в какой-то момент не смогла…

– Вы еще пожалейте, что не напоили мертвую кладку своей кровью досыта, – раздался сердитый голос.

Даг как всегда подошел неприметно. Уже седмицу как своим домом жил, но не мог все избавиться от привычки проверять меня.

– Жалею иногда, – ответила просто. – Теперь я жива, а замок – мертв. И что с Эгилем…

– Хорошо все с ним будет, – буркнул бывший охранитель, – не уподобляйтесь соседним крепостям, которые уже поговаривают, что Ворону придется снова доказывать, что он властен над ними. И что вообще существует.

Улыбнулась, почему-то расслабляясь от его слов:

– За этот год столько всего произошло, а ты все меня поучаешь…

– Кюна! – запыхавшись, к нам подлетела служанка, – Хрустальное племя у ворот!

И все-таки не полюбила я Скьельда как должно брата короля любить. Потому что на короткое мгновение мне показалось, что мы в осаде…

Сама же себя обругала и поспешила к воротам.

И правда хрустальные – причем в большом количестве. И мой заклятый друг, как всегда недовольный, спешивается впереди всех. Подходит, кланяется вежливо и как-то значительно хмурится, когда смотрит на мой живот.

Вот же колдун!

В крепости до сих пор никто не знает, кроме Дага и годи, а этот и без признаков все понял.

От сердитости и приветствие вышло скомканным и удивление – раздраженным.

– Отчего своих лучших воинов взяли?

– Ястребиная хоть вдалеке от путей, но содержит самое ценное, – голос Скьельда прозвучал ровно.

– Сами решили или надоумил кто? – я подалась вперед.

– Об этом и хотел поговорить, кюна…

– Идемте. О людях ваших и лошадях позаботятся, а вы со мной на этаже останетесь…

Мы пришли в небольшую залу, где нам никто не мог помешать, и беловолосый тяжело опустился на предложенную скамью.

– Рассказывайте, – я села рядом и дотронулась до его руки, принуждая. – Любые подробности. Сведения. Даже домыслы. Все важно.…

– Да и рассказывать особо нечего. – предводитель хрустального племени мрачно уставился в противоположную стену. – Еще прежде того, что мы покинули Сердце Ворона, Эгиль взял с меня обещание, что я не только провожу вас до Ястребиной, но если что случится с замком – возьмусь за вашу защиту.

– У нас достаточно воинов, чтобы противостоять угрозам соседей – если кто рискнет, – нахмурилась. – Дело не в них, да? Воины с долин… они все-таки существуют? Поправ достигнутых договоренностей о торговле и мире отправились мстить?

– Да.

– Жалкой горсткой? Или дозорные тоже не все видели?

– Количество их непонятно… Не все, но несколько крепостей они возьмут.

– Каких? И… на что они вообще рассчитывают? – я вскочила и зло топнула ногой, – Даже не объединенный Север много сильнее – а южане наверняка сотни воинов потеряли по пути. Как вообще взялись так быстро? Не могли узнать, что Лед слабеет…

– Раньше вышли, это точно, – кивнул хрустальный. – А по каким причинам… Пока и не важно, наверное.

– Ну а нам что теперь делать?

– Ждать.

– Чего же?

– Может Ворон даст знак какой… – слова Скьельда с сомнением прозвучали, а я только руки сцепила. Ждать?

Да когда это у меня получалось?