Текст книги "Фру Великая (СИ)"

Автор книги: Дарья Орехова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Я не видела Матвея со вчерашнего дня, – пожаловалась кирати.

– Бегает где-нибудь, дела свои кошачьи заканчивает, – предположил Георг безразлично. – Я так понимаю, Агате не сказали, какую роль она будет играть?

– Я напоила ее особым чаем, она уже спит и проспит до самого конца.

– Для меня не осталось? – маг грустно усмехнулся.

– Тебе еще нужно сопроводить нас до места, – напомнила кирати. – Потом можешь уйти, все равно Мастер будет рядом. В случае необходимости он удержит изоляцию демона один.

– Я могу это пережить, я лишь считаю, что мы допускаем ошибку, – сказал маг злобно.

Кирати ничего не ответила. Георг пошел наверх, чтобы отнести Агату в экипаж. Фру на минуту осталась одна.

Она взяла с подноса еще одну булочку. Агата не дождалась, когда их принесут, и напилась пустого чая. Она так и не попробовала их. Как ни странно, это навело кирати на одну мысль. Жуткую, но вполне осуществимую идею. Это нужно было обдумать. До места, найденного Мастером, еще нужно было добраться, оно явно находилось не в соседнем дворе, так что у нее еще было время. А у Агаты еще был шанс.

Фру с подозрением оглядела предложенный сарай. Через широкие щели он просвечивал насквозь. Покосившаяся дверь открылась с усилием, чуть не утянув за собой всю постройку. Но, по крайне мере, внутри было пусто и для кирати достаточной просторно. Вполне себе подходящее место, если, конечно, сарай не рухнет ей на голову. Зная всю эмоциональную слабость своего организма, она пыталась как можно дольше не думать о том, что ей предстояло сделать. Но теперь призрак задуманного предстал перед ней со всей своей жестокостью. Ей стало дурно, она вышла из сарая и присела на порог, пытаясь сохранить хотя бы видимость спокойной сосредоточенности на деле. Но никто и не смотрел в ее сторону, каждый занятый своими мыслями.

Теодор аккуратно положил Агату на траву неподалеку от входа и теперь стоял над ней, наблюдая, как она безмятежно улыбается во сне. Георг обретался неподалеку, он нервничал и не знал, куда себя деть. Но его взгляд, бродящий по сонной безлюдной округе, все время возвращался к девушке.

– Удивительно, – Мастер Теодор, насмотревшись, отошел в сторону, – сколь сильны демоны, при столь слабых артефактах, их породивших. Они практически бесполезны. Я бы скорее поверил, что целью Ризента было избавиться от преследующих его демонов, а артефакты – эти амулеты и даже она. – Теодор кивнул в сторону Агаты, которая с ясным, почти радостным лицом мирно продолжала спать. – Все это лишь побочный продукт, самооправдание. Девчонка глупа, пуста, а магический дар в ней заложен самый мизерный.

– Пусть так, – согласился Георг. – Но по известной теории лесной школы об эволюции душ, любое живое или оживленное существо способно развиться до уровня человеческой души.

– Но на это уйдет тысячи лет. – Отрезал Теодор. – Сейчас это бесполезная кукла.

– Она развивается гораздо быстрее! Неужели не найдется другого выхода, чем убить это чудо?! – не выдержал молодой маг.

– Найдется, другой выход всегда находится, в конце концов, – согласился Теодор не без издевки. – А пока быть может еще пара сотен убитых демоном позволит ей развиться еще быстрее.

Георг замолчал, и Мастер переключился на Фру, которая все это время сидела съежившись, словно она мерзла.

– Ты уверена, что справишься, дорогая? – спросил он сочувственно.

– Главное, удержите изоляцию, – процедила кирати.

– Этот демон убивает молниеносно, ты можешь не успеть.

– Успею, – отрезала она.

– Тебе могут помешать твои собственные демоны, – сказал Мастер наставительно. – Несмотря на твой исключительный дар, в Академии ты делала промахов не меньше, чем аутсайдеры.

– Думаете, разумно сейчас пытаться поколебать ее уверенность? – встрял Георг.

– Даже ты должен был заметить это, – с жаром продолжил Теодор. – Она с блеском выполняла любое задание, то, что не могли другие, но ничего не доводила до конца. В конце, ослепленная своей гордыней и самоуверенностью, она всегда делала позорный промах.

– Далеко не всегда, – усмехнулась Фру.

– Сейчас на карту поставлено больше, чем дурацкий почетный приз. Ты не должна бороться с демоном одна. Я подстрахую тебя.

– Не вижу, чем вы можете мне помочь, – возразила кирати спокойно.

– Дорогая, мы ведь все прекрасно понимаем, что отец передал тебе не только Призыватель, но и лабораторные записи Ризента. Да, ты великая и только ты могла так быстро разобраться в них и так виртуозно использовать, но в одиночку…

– У меня нет, и никогда не было этих записей, и без Призывателя я обхожусь спокойно. – Проговорила Фру медленно и четко. – Мы втроем с моими гордыней и самоуверенностью прекрасно справимся с последним демоном. И Агату мы ради этого убивать не будем.

– Все-таки есть другая возможность? – воспрял Георг.

– Тело Фру не гениальная маскировка, я создала ее так же, как Ризент создал Агату. – Фру постаралась, чтобы ее голос звучал уверенно, хотя это было лишь не слишком обоснованное предположение. – Только он создавал человека, свою внучку, свою опору, друга, единомышленника, человека, который бы его любил и никогда не отвернулся. А кирати – только инструмент. Я убью ее, выбор очевиден.

– Но раз так, демонов смерти должно было стать… три, – возразил Георг.

Мастер хранил задумчивое молчание.

– Повторюсь, я создавала инструмент, меня не мучили демоны. – Раздраженно пояснила кирати. Уже от подобных размышлений она чувствовала себя усталой, и ей совсем не хотелось еще и кого-то убеждать. Ей хотелось, чтобы все поскорей закончилось.

– Но, убив Фру, ты и сама погибнешь! – не унимался Георг.

– Нет, уничтожив демона, я вернусь в свое собственное тело в убежище, так что оставьте мне небольшую лазейку в изоляции. Так будет проще.

– Хорошо. Будь уверенна, мы все сделаем как надо, – уверил ее Мастер.

Кирати зашла в сарай со спокойной решимостью, затворила за собой дверь и села на пол, практически не выбирая места. Вздувшаяся доска больно уперлась в коленку, но она уже не обращала внимания на такие неудобства. Сосредоточившись, она призвала демона.

Пожалуй, призвать к себе демона именно смерти оказалось проще, чем всех остальных. Это не потребовало никаких особых усилий. Стоило ей лишь смириться с неизбежным результатом своего начинания, как он уже оказался рядом с нею. Фру беспокоилась, что демон потребует именно Агату, и жертва ее окажется бессмысленной, но при первом же его прикосновении она поняла, что это не так. Почувствовав, чью именно жизнь ему предлагается забрать, демон заметался, попытался отстраниться или спрятаться в каком-либо из окружавших предметов. Но Мастер сдержал свое слово. На хлипкие стены сарая словно набросили ярко сияющую ловчую сеть. Она прошла сквозь стены и начала быстро сжиматься вокруг демона и кирати, побуждая его приблизиться к своей жертве.

К своему удивлению, кирати не испытывала никаких мучений. Вскоре ей начало казаться, что она видит себя как бы со стороны – в большом ярком шаре ловчей сети, который становится все меньше и плотнее. Демон уже прекратил всякое сопротивление, и она перестала ощущать его присутствие. Она обрадовалась, видимо, все прошло как надо. Одно только огорчало – она совсем забыла, чего же собственно она хотела добиться. Пытаясь припомнить это, она поняла, что не знает, где находится и, собственно, кем является. Хотя, это было не так важно, она ведь добилась, чего хотела, и теперь ей было очень хорошо.

Яркий шар сети схлопнулся совсем, и она оказалась в полной темноте. Это слово – "сеть" – странным образом волновало ее, это все, что оставалось в ее сознании. Она вспомнила, что именно через сеть она должна была куда-то пролезть. Но теперь, кажется, было уже поздно, шарик исчез. Сознание заметалось в пустоте.

Сквозь веки проникал мягкий успокаивающий голубоватый свет. Верея открыла глаза и вновь обнаружила себя в знакомой пещере, густо заросшей ползучими растениями. Их листья, покрытые густым пушком, излучали слабый свет. Крупные, похожие на лилии, голубые цветы, гроздьями свисающие с потолка, сияли сильнее, освещая помещение, но, к счастью, почти не пахли. С последнего ее посещения побеги сильно разрослись и образовали вокруг нее мягкий кокон. Верея быстро пришла в себя и начала выбираться из этих бесстрастных объятий, дивясь таким быстрым изменениям. Должно быть из-за этой странности, но она не чувствовала здесь больше полной защищенности как раньше. Даже когда демон проник в убежище, она имела больший контроль, чем сейчас.

Верея услышала странный звук и резко обернулась. Теодор стоял у большого освещенного стола и собирал разбросанные по нему старые тетради, выдирая их у цепляющихся стебельков. Ее собственные записи на разрозненных листах бумаги еле виднелись, словно специально проглоченные молодой порослью.

– Кажется, это все, – сказал мастер, не оборачиваясь. Послышалось шуршание страниц – он открыл одну из тетрадей. – Узнаю стиль Ризента, а вот подчерк явно твоего отца.

Верея оторвала от себя последний цепляющийся побег и вышла на свет. Впрочем, Теодор и так знал, что она рядом, ведь он явно прошел в убежище по ее следам.

– Знаешь, а ведь никому и в голову не пришло, что нужно искать лабораторию не деда, а твоего отца. Хотя тот был его учеником.

Верея сохранила бесстрастное выражение. Гордая привычка еще с академии. У нее было там много недоброжелателей. Всякий раз, и очень часто, как до ее сведения с едким злорадством доводили какую-либо информацию, которая могла ее обидеть, разозлить или унизить, она ухитрялась просто принять ее к сведению. А переживала она потом.

– Считалось, что старик за всю свою жизнь не взял себе ни одного ученика. – Мастер, наконец, обернулся к ней, еще раз посмотреть на это безмолвное изваяние, которое она собой сейчас представляла. Он знал, что она так и будет стоять, пока он говорит, поэтому продолжал. – Понятно почему – скрытность, маниакальная. Он творил магию, ради магии. А, закончив очередной проект, сжигал все записи. Он был действительно сумасшедшим. В обычной жизни это не так бросалось в глаза, его даже уважали. Те, кто плохо его знал. Но стоило ему переступить порог лаборатории, одной из них, многочисленных, глаза его загорались безумием, и трудно было понять, что и зачем он делает, бормочет, словно разговаривает с кем-то. Мне даже иногда становилось страшно присутствовать при этом. Представить страшно, что может сотворить сбрендивший гений. Да, меня он тоже взял к себе в ученики – родная кровь, как никак. И я смог, как ни странно, многому научиться за то короткое время.

Верея продолжала слушать все с тем же отсутствующим выражением, но Теодору не надоедало смотреть в ее ледяные глаза. Он глядел на нее с тоской и сожалением.

– Ризенту быстро надоело играть с нами. Мы его отвлекали, были бесполезными, он не мог нас контролировать, как свои лабораторные записи – свои дневники. И он нас прогнал, как следует промыв мозги. Но твой отец, очевидно, вернулся. – Мастер потряс охапкой тетрадей. – Я бы сказал, что это невероятно. Как он заставил старика принять себя обратно? Я думаю, он тоже заразился безумием от него, это единственное, что могло позволить Ризенту довериться ему. Безумные исследования своей собственной души, обет молчания. Ведь он ничегошеньки не рассказал тебе, правда? Своей дочери не рассказал. А ему позарез нужно было кому-то рассказать, ведь он так переживал за этот проект. Примчался к гробнице Ризента, когда я сказал, что демон смерти сбежал. Я видел безумие Ризента в его глазах, я вижу его и в твоих, Верея Великая. Мне повезло, что я не гений, я просто собираю достижения великих, а вы, гении, со временем все погружаетесь в пучину безумия, должно быть из нее вы и достаете Это, – он поднял тетради, будто демонстрируя великую драгоценность. – Ты мне далеко не безразлична, Верея, я видел все твое становление как мага, все изменения, которые происходили в тебе, переживал за твою жалкую недостойную тебя любовь… Да, я знал и об этом, как вы не скрытничали. Ты сходишь с ума, как и они. Я бы убил тебя сейчас из сострадания, вот только после демона смерти ты слишком сильна для меня. Но я знаю, что ты скоро и так придешь за мной, ведь это я вскрыл могилу старика и подставил твоего отца. До встречи!

Удар Вереи разорвал в клочки несколько гирлянд голубых цветов, но среди них бесполезно было искать клочки Мастера. Он исчез через выход, о котором Верея даже не подозревала.

Верее понадобилось слишком много времени, чтобы обнаружить этот выход. Теодор наверняка уже успел уйти и замести за собою любые следы. Однако она рвалась вперед, словно еще надеялась.

Тайный путь закончился Вацлавом Пастом. Она не врезалась в него, сумев остановиться в сантиметре от него, но он все равно оказался недоволен ее внезапным появлением.

– Я знал, что твой интерес к картине моей жены отнюдь не праздный! – прошипел он. Верея обернулась, чтобы лишний раз убедиться, что выход действительно привязан к изображению, висящему напротив кабинета члена Совета.

– "На этой картине лаборатория, которую мы все искали", – уведомила его Верея.

– Вот старый хрыч! – Вацлав схватил ее за худые плечи, но тут же ослабил хватку, как будто побоявшись, что она сейчас рассыплется. – Он был здесь, он видел картину, когда она еще была жива. Что это по-твоему? – он подтащил ее ближе и указал на темный силуэт в пещере.

– "Афанасий Ризент", – определила Верея без труда.

– Этого пятна здесь изначально не было. – Прошептал Вацлав. – Он хотел, чтобы я его увидел. Но я его не разглядел, нет.

– "Это лаборатория моего отца".

Вацлав понимающе кивнул и отвел взгляд.

– Значит, он взял его обратно.

– "Вы трое были его учениками".

– Были. Недолго. – Голос Вацлава вернул свою твердость. Его пальцы сильнее вцепились в ее предплечья. – Полагаю, там и искомые дневники.

– "Их забрал Теодор".

– Он был здесь час назад.

– "Это он вскрыл гробницу Афанасия, он собирался использовать демонов против Совета".

– Теодор – мой советник и друг, – прорычал Вацлав.

– "Значит, у тебя большие проблемы", – улыбнулась Верея торжествующе. – "Я же спасла главу Совета и уничтожила последнего демона".

Вацлав мрачно кивнул, ему уже об этом доложили.

– "Мне позволят представить доказательства против мастера, а вот ты будешь выглядеть очень не красиво".

– Это доставит тебе удовольствие, – злобно улыбнулся Вацлав.

– "Я отнюдь не мстительна", – посмотрела Верея лукаво, – "мы можем договориться и с тобой".

– Что ты хочешь?

– "Мое поместье. Мою семью. Свободу Трифону и всем заговорщикам из Академии".

– Не будем мелочиться. Объявим всеобщую амнистию и дело с концом. – Сказал Вацлав насмешливо и, наконец, отпустил ее. Без этой опоры она чуть не упала. Эйфория от уничтожения демона прошла, и давно обходившееся без пищи и движения тело сильно ослабло. Это не на шутку испугало ее. Ведь у нее были передышки, а у Матвея и этого не было. Что если исчезновение кота, связано с крайним истощением, от которого он мог умереть? Ей захотелось броситься обратно в убежище и немедленно удостовериться, что брат жив.

– "Освободи лишь тех, кого вслепую использовали", – продолжила она тем не менее. – "Такая неоправданная жестокость не делает чести Совету. И, хочу напомнить, у Теодора дневники Ризента, а это значит и новая технология, которую они обязательно снова применят против Совета. Захочу ли я снова помочь?"

– Мы это обсудим, – сказал Вацлав жестко, – а пока в качестве жеста доброй воли… – он провел ее в свой кабинет, где на столе стояла коробка с большим лиловым бантом.

Верея с опаской дернула за ленту, распуская бант. Тут же крышка коробки приподнялась, толкаемая изнутри головой недовольного рыжего кота. Коробка, крышка, лента и заодно чернильница и пресс-папье – все полетело на пол – это Матвей вылез из коробки, размялся и начал точить когти о дорогое дерево столешницы. Вацлав ткнул в него набалдашником трости, заставив прекратить безобразие.

– "Это и есть жест доброй воли?! Похитить моего брата, а потом презентовать мне его в коробке с мерзкой улыбочкой?"

– Я его не похищал, я его обезвредил.

Послышался хруст – кот смачно отгрызал навершие трости.

Лицо мага окаменело и утратило краски. От него повеяло такой сдерживаемой мощью, что захотелось немедленно удариться в бега, обратно в родную Проклятую долину или еще подальше. Трудно было представить, какой силы гнев он удерживал сейчас внутри, зато легко воображалась рыжая шкурка над камином, еще легче – рыжий коврик у двери.

– "Вернись в убежище", – поспешила распорядиться Верея, предвосхищая расправу.

Верея не помнила, чтобы хоть раз видела Вацлава без этой трости. Пискнув что-то вроде "я подклею" и "потом", кот превратился обратно в статуэтку.

Боясь, что маг уничтожит своих союзников еще до того, как согласиться с ними на союз, Верея поспешила воспользоваться картиной для побега в убежище. Убедившись, что она ушла, Вацлав отбросил огрызок трости в сторону (благо таких у него было еще четыре штуки), и тяжело повалился в кресло, ему было о чем подумать.

Только убедившись, что в убежище кроме Матвея никого нет, Верея выбралась из зарослей на свет. Ее брат сидел, собравшись в комок, и вяло соскребал с себя цепляющиеся побеги не слушающимися руками. Но когда он поднял голову, она увидела, что тот улыбается как раньше, с мальчишеским озорством.

– Так чем же дело закончилось, сестренка? – спросил он, спеша удовлетворить свое любопытство.

– "Не буду начинать с конца!" – усмехнулась Верея, вспомнив, как в детстве Матвей научился читать, только ради того чтобы заглядывать в конец сказок, которые читала ему на ночь мама. – "Слушай с начала".

– "Только коротко, пока господин Паст не нагрянул сюда мстить за свою игрушку".

– "Мне и самой не охота тут долго распинаться", – Верея начала быстро высвобождать Матвея, и вправду допуская возможность скорого визита. – "Оказалось, что наш отец, наш мастерель и наш тюремщик Вацлав Паст были единственными учениками Афанасия Ризента, пока он окончательно не сошел с ума и не прогнал их, чтобы в одиночку заняться своим последним проектом – избавлением от демонов, которые мучили его. Но нашего отца он вскоре вернул. Видимо, пытался вернуть и Вацлава с помощью картины его погибшей жены, по мотивам которой Ризент и создал лабораторию, в которой мы сейчас находимся. Но тот не искал такой возможности, поэтому, наверное, и не распознал ее".

– "Но почему отец никогда не говорил об этом?"

– "Боялся. Должно быть, гений Афанасия привлек демонов в нашу реальность, единственный способ уберечься от них, который он знал – это молчание. Призыватель был нужен, чтобы позвать всех демонов сразу. Для каждого из них в отдельности хватило бы и простого упоминания".

– "Так говорил и старый дракон! Помнишь, он предлагал молчать, чтобы спастись".

– "Со временем этот страх перерос в фобию. Он уже не мог рассказать ничего и никому. Теодора Дарка Ризент снова видеть не пожелал, но тот продолжал живо интересоваться его работой. Будучи другом Вацлава, он знал, где находится гробница Ризента. Это он вскрыл ее, подставив отца. Ему была нужна технология демонов, с помощью которых он собирался уничтожить Совет, точнее, людей входивших в Совет, чтобы заменить их".

– "То есть, он тоже участвовал в заговоре?" – заставил себя спросить мальчик, хотя внутри него все взорвалось ликованием. Ведь это значило, что его отец не виновен в низкой зависти к Ризенту, в пренебрежении чужими жизнями не виновен.

– "Я думаю, он его организовал как прикрытие. Типичная тактика Школы Воронов, они набирают последователей, как расходный материал. Вороны создали группу, которая считала себя автономной, со своими целями и идеями. Но их действия подчинялись интересам Воронов. Когда эти действия засек Совет, группу сбросили как балласт".

– "Вацлаву придется объясниться перед Советом за своего дружка", – улыбнулся Матвей, стараясь добавить в фразу злорадства.

– "Придется. Через него Теодор узнал многое. Зная, что я смогла заточить демонов в старое пианино, что Ивар в щепке от него сумел пронести демона в резиденцию Паста и случайно высвободить его там, он задумал пронести демона на совещание Совета. Руками еще одного подставного лица, разумеется".

– "И как он заточил демона в перстень?"

– "Он знал, что я могу и собираюсь призвать демонов, чтобы заблокировать их в колодце. Но если Вацлав полагал, что я могу это сделать самостоятельно, Теодор считал, что отец передал мне Призыватель. Ведь он знал, что отец вернулся к Ризенту, а значит, имел доступ в секретную лабораторию, куда Афанасий переправил этот артефакт. Поэтому он организовал нападение на меня и забрал все, что было в моих карманах".

– "Но он не стремился уничтожить тебя при этом".

– "Из предосторожности или сентиментальных чувств, но нет. Что именно представляет собой Призыватель он фактически узнал от тебя, когда ты поймал головой то ведерко с краской".

– "Он и так бы дошел до этого простым перебором".

– "Полагаю, он заставлял людей призывать демона, пока тот не насытился и не уснул в предложенном предмете. Потом он отдал перстень Трифону".

– "Тебе удалось уничтожить последнего демона?" – спросил мальчик мягко.

– "Удалось, но для этого я пожертвовала не Агатой, а моим обликом кирати. Похоже, я создала наши новые тела, схожим образом, что и Афанасий тело этой девочки, и демон принял такую жертву. Ты знаешь, что для создания кирати и стража я использовала твои наработки в поддельных образах и записи, которые мы нашли в этой лаборатории. Это и были искомые всеми дневники Ризента. Когда я переходила из тела Фру в мое собственное, Мастер проследовал за мной в убежище и забрал их".

– "Но в этих книжках почти ничего нет", – не понял Матвей. – "Лишь идея, которую нам пришлось сильно доработать".

– "Да, боюсь, мы приносим Мастеру одно расстройство", – с фальшивой грустью вздохнула Верея. – "Однако я уверена, что должны существовать и дальнейшие записи. Но демон недоверия заставил его их спрятать".

– "Куда же?", – у Матвея вновь загорелись глаза.

– "Пока не знаю, но при поисках мы можем учесть привычное поведение демона. Ту его жертву, о которой мы знаем, он заставлял оставлять зашифрованные послания на стенах".

Они оба резко обернулись, как будто им одновременно пришло на ум одно и то же решение. Верея помогла Матвею встать, и они подошли к стене убежища, сплошь скрытой растениями. Женщина протянула руку, стебельки потянулись к ней, словно собираясь остановить. Чтобы добраться до каменной поверхности, пришлось сорвать толстую живую сеть, протестующую и цепляющуюся за руки. Постепенно она расчистила достаточно, чтобы в тусклом голубом свете можно было прочитать бегущие по стене строки – последние записи гениального безумца Афанасия Ризента.