Текст книги "Академии Тьмы и Света: Эстетика интриг (СИ)"

Автор книги: Дарья Драгайцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Ужасное наслаждение. Сладкая мука. Лучший кошмар. Никак иначе нельзя назвать то, что происходило. Я давно забыла, каков поцелуй Себастьяна из прошлого, но наверняка узнала, что поцелуй его настоящего волшебный без всякой магии.

Себастьян ласково гладил волосы, легонько сжимал шею, заставляя меня таять от принадлежности ему. Но дальше его руки не заходили, хотя, клянусь богами, сейчас я была настолько слаба от нахлынувших на меня чувств, среди которых главное место занимала бешеная эйфория, что без сомнений отдалась бы ему. Так, как он этого бы захотел.

Потому что одним касанием губ он разбудил ту мечтательницу, которая, казалось, была похоронена четырнадцать лет назад.

Себастьян неохотно отодвинулся, разрывая поцелуй, но не выпуская из объятий. Когда я медленно открыла глаза, затуманенные от неистраченной страсти, он порочно улыбнулся и хрипло прошептал:

– Ты стоишь того, чтобы тебя завоевывать.

Смысл слов с трудом дошел до сознания. Да и не задержался там надолго.

Я опустила глаза немного вниз, на его подбородок. Рука сама потянулась стереть белое пятно

– У тебя мука на лице.

Себастьян негромко рассмеялся и, поймав за запястье руку, поцеловал тыльную сторону ладони, при этом не отрывая от меня глубоких синих глаз. От этого легкого касания, от проникновенного взгляда, сознание вновь помутилось. Если бы Себастьян сам с сожалением не отодвинулся, я бы с горячим удовольствием вернулась бы к начатому занятию.

– Если продолжим, то останемся голодными, – неохотно заметил он и взялся за оленину.

Ох, что же ты делаешь, Себастьян… Мы в любом случае останемся голодными, только в другом смысле. Я разочарованно вздохнула и вернулась к прерванному тесту.

Уже через несколько минут пришла в себя. Внизу живота продолжал собираться теплый комок, но самообладание окончательно вернулось. Правда, на смену затухающему возбуждению пришло смущение и стыд, что поддалась – быстро, с жаром и готовностью. Что было бы, если бы Эрриан предложил продолжить?..

В глубине души я знала ответ, но признаваться не хотела. Даже перед самой собой.

Стараясь поскорее избавиться от неловкой тишины, возникшей после спонтанного и очень страстного поцелуя, я ляпнула:

– Кстати, к тебе могут прийти следователи, взять показания. Вчера меня чуть не убили.

– Что ты сказала?

Четырнадцать лет назад

– Я все еще думаю, что это ужасная идея, – хмыкнул Себастьян, закрывая за собой дверь на задвижку.

Ровена улыбнулась и подняла руки, медленно вытаскивая шпильки из прически. Они бесшумно падали на пол, пока волосы не начали струиться коричневым шелком по плечам и спине. Себастьян, прислонившись к запертой двери, зачарованно наблюдал за этим. Ровена заметила, как он тяжело сглотнул, и почувствовала удовлетворение.

– Разве ты не для этого познакомился со мной пару недель назад на главной площади? – Ровена хотела спросить игриво, но получилось с горечью.

Себастьян вмиг преодолел расстояние и двумя руками обхватил лицо Ровены.

– Меня поразили твои зеленые глаза, – проникновенно прошептал он, заставив сердце взволнованно замереть. – Такие красивые, манящие… Я влюбился в них с первого взгляда. И знаешь, Ровена, мне кажется… нет, я уверен, что люблю тебя.

Ровена задохнулась от переизбытка эмоций. Сердце зачастило, казалось, оно рвется наружу, устав находиться в грудной клетке.

– Себастьян… Себ… – прошептала она, положив ладони на его запястья и крепко сжимая, не давая убрать их от своего лица.

Он осторожно прикоснулся к ее губам, поймав взволнованный вздох, и неохотно отодвинулся.

– Я не хочу рушить все поспешными решениями, – так же тихо продолжал он. – На следующей неделе я приду к вам домой и попрошу твоей руки у родителей. Все, как положено. И лишь потом зайдем дальше поцелуев.

Острая боль в груди немного отрезвила Ровену. Не будет такого. Или, даже если Себастьян придет к ней домой и попросит ее руки – не у отца, у матери, то леди Симона откажет. Повезет, если не вышвырнет тут же, унизив хлесткими насмешками. Потому что она ставит на дочерей, на выгодное замужество, способное возвысить род Сегнаров. И если для Ровены она нашла сына главного глостерского судьи Нормана, то в мужья младшей дочери, Эржебет, она прочит принца, брата нынешнего короля – и пока главного наследника на престол. Она не стерпит в зятьях простого неродовитого студента, приехавшего в Вормэсс на практику, такого, как Себастьян.

Поэтому эта ночь – единственный шанс для Ровены быть с возлюбленным.

Сморгнув слезы, она улыбнулась и прошептала:

– Какая разница, если я тоже люблю тебя и хочу быть с тобой. Сейчас, именно этой ночью.

Ровена сама потянулась к Себастьяну, поцелуем пытаясь избавиться от горечи внутри.

***

Ловушка сработала, леди Симона получила свое. Сим Норман заинтересовался старшей дочерью Сегнаров, о чем немедленно уведомила его мать. И через пять дней Сим пришел сам, попросив руки Ровены у ее родителей. Ее мнения никто не слушал.

Естественно, после такой радостной вести свобода Ровены закончилась, она больше не могла посещать подготовительные курсы, ходить на лекции. Леди Симона лично убедилась, что все ее время будет занято подготовкой к свадьбе.

Снятие мерок, выбор фасона платья, обсуждение музыки, выбор десерта, примерка платья. Неожиданно взявшиеся молодые подружки невесты, наперебой уверяющие, как ей, Ровене, несказанно повезло с женихом.

Ровена кривилась, не скрывая, и при каждом удобном случае говорила матери, что не желает этой свадьбы. Однажды, после омерзительного поцелуя с Симом, Ровена влетела в кабинет отца, где они с матерью что-то обсуждали, и высказала все – скопившееся недовольство, отчаяние, желание решать самой. И если отец отнесся к ее истерике с удивлением, то мать осталась абсолютно спокойной. Леди Симона раздраженно поджала губы и отрезала:

– Ты выйдешь за него замуж и станешь примерной женой! Зря я потакала твоей блажи! Давно пора было отдать тебя кому-то и перестать нести ответственность за такую неблагодарную дрянь!

Последние слова заставили Ровену чувствовать себя вещью – глупой бесполезной безделушкой, которую можно передарить или продать. Наверное, даже шлюхи не чувствовали себя облитой грязью так сильно, как сейчас она.

– Что ж, если вы хотите опозориться – я выйду за него замуж! – зло расхохоталась Ровена и едко протянула: – Интересно, что скажет судья Норман, когда узнает, что его любимому сыночку подсунули порченый товар?

Фарфоровая чашка, из которой леди Симона пила чай, громко звякнула о блюдце.

– Что ты сказала?.. – неверяще переспросила она, впившись взглядом в дочь.

Ровена не стала отступать. Скрестив руки на груди, она вызывающе произнесла:

– Да, мама, несколько дней назад я утратила то, что ты хотела так дорого продать. В ночь после обеда у Норманов. Эржи тогда меня прикрыла, соврала тебе, что я была дома. Так вот – я была с мужчиной.

Отец Ровены, побледневший и неожиданно уставший, откинулся на спинку кресла и пораженно спросил:

– Кто он?

– Простой студент, прибывший в Глостер на практику, его имя вам ничего не скажет. Но если вам так интересно, то он – Себастьян Маринер.

Леди Симона, обычно невозмутимо-высокомерная, неожиданно грязно выругалась. Ровена даже растерялась от таких слов.

– Дура! – процедила она, резко сбросив чашку со стола. – Какая же ты идиотка!

Ровена вздрогнула от неожиданности и уставилась на осколки.

Отец, спрятав лицо в ладонях, покачал головой.

– Неужели ты совсем не следишь за последними новостями? – безжизненно спросил он.

– Себастьян Маринер Эрриан – имя лернийского наследника и жениха принцессы Талии Гедон! – прошипела леди Симона. – Тебя поимел будущий зять короля!

Ровена покачала головой, растеряв свой пыл.

– Это… нет, это невозможно, – прошептала она, испуганно моргая. – Себастьян простой студент.

– Он одурачил тебя, Ировенн, – шепотом сказал отец, убирая руки от лица. – Поиграл и выкинул.

– Нет. Нет! – выкрикнула Ровена, отшатнувшись. – Он любит меня, а я люблю его!

Леди Симона скривилась, будто съела целый лимон, и холодно произнесла:

– Что ж, раз не веришь нам, сходи на королевский бал. Гарольд, отдай ей приглашение. Пусть своими глазами увидит.

***

Настоящее

Эрриан, отложив нож для мяса, встревоженно посмотрел на меня. Брови его забавно сложились домиком.

Да-а, зря я все так сразу сказала, без пояснений. Неосознанно потерев совсем недавно заживший бок, я посмотрела на него и попросила:

– Пожалуйста, не переживай.

– Что значит «не переживай»?! – возмутился Эрриан. – Кто пытался тебя убить?

– Я не знаю, – призналась я. – После прощания с тобой я хотела прогуляться в одиночестве, поэтому почти сразу же отпустила экипаж. Услышала мяуканье котенка, отправилась на поиски и не заметила, как кто-то подкрался сзади. Меня ранили в бок, но вовремя подошел прохожий и помог мне.

Руки Эрриана, сжимавшиеся в кулаки, побелели от напряжения.

– Где этот ублюдок? – процедил он.

– Прохожий? – глупо переспросила я, но, поймав потемневший взгляд Эрриана, серьезно ответила: – Я выпустила магию, и она убила нападавшего. Честно, Себастьян, тебе не стоит беспокоиться, полиция уже ведет расследование.

– Когда поднимают труп? – резко спросил он. Вид действительно пугающий, но меня его суровость лишь развеселила.

– Магия распотрошила голову, в том числе лицо. Восстановить рот, чтобы умертвие могло произносить слова, невозможно. Но Кормак сегодня должен пойти в полицию, чтоб вызвать духа раньше времени. Если кто и справится, то только он.

– Кормак? – переспросил Эрриан, немного успокаиваясь. – Слышал о его талантах в некромантии. Но, пожалуй, я все равно навещу полицию. Знаю я, как они могут работать…

– Эрриан! – выдохнув, улыбнулась я. – Все хорошо, не переживай! Вот она я, полностью исцеленная, в целости и сохранности. Это обычное нападение.

Он покачал головой и, медленно выдыхая, проникновенно проговорил:

– Не Эрриан, колючка. Себастьян. Ты обещала. – Я закатила глаза, а он криво улыбнулся: – И не думай, что я успокоился. Чистая удача, что ты легко отделалась. Плевать на все твои слова о независимости, я не хочу, чтобы ты была убита. В любом случае, больше я ни за что не соглашусь отпускать тебя одну после наших встреч. Буду провожать до ворот Темной академии, хочешь ты того или нет.

– Хорошо хоть, не до дверей спальни, – вырвалось у меня. Нервное, должно быть. После поцелуя, ага.

Взгляд Эрриана вновь потемнел, но уже по другой причине.

– Это пока только в планах, – усмехнулся он и вернулся к мясу. Выглядел он спокойным, но что-то мне подсказывало, что вскоре в полицейском участке начнется переполох. От этого на лице появилась легкая улыбка. Приятно, черт меня возьми.

Оставшееся время мы провели в тишине, но на этот раз тишина не была напряженной. Не знаю, как Эрриану, но мне было комфортно. Напряжение ушло, я почти забыла об общем прошлом.

Через пару часов еда была готова. Мы решили ужинать в гостиной, за небольшим кофейным столиком прямо перед камином, а не в столовой. Тем более, от камина шло тепло, в остальных комнатах все еще было прохладно.

Пока Эрриан сервировал столик, а я раскидала подушки по шкуре медведя и вновь надела верхнюю часть платья. Погода за окном ухудшалась, поднялся холодный ветер, началась метель. Мелькнула даже мысль, чтобы остаться в доме Себастьяна, но то, что могло за собой повлечь такое решение, пугало больше.

До этого пока далеко, так что сосредоточилась на ужине.

– Себастьян, – в сумерках, при свете свечей (мы решили не использовать магические светильники), его имя звучало слишком интимно, – ты спрашивал меня, была ли я замужем… Но я ведь так и не спросила, был ли ты женат.

Эрриан сосредоточился на оленине, не поднимая глаз от блюда.

– Не сложилось, – признался он. – Видимо, это плата за успехи в магии.

А ведь он был помолвлен. Принцесса Талия Гедон была хороша собой, обаятельна, мила. И, конечно, знатного рода: видимо, Эрриана или его отца заинтересовал союз с Вормессом. Конечно, не каждый смеет даже мечтать о браке с любимой сестрой короля. Я это понимала даже тогда, много лет назад.

Поэтому я зареклась узнавать про Себастьяна. Правда, один раз сделала исключение, но оно было полностью оправдано. Три года назад произошла война за независимость Каринтии, которую ранее захватил Вормесс. Потерянная наследница Каринтии, долгое время считавшаяся мертвой, собрала силы и разгромила вормесского короля. Каролина Карион оказалась довольно кровожадной, и в ответ на то, что когда-то правитель Вормесса убил ее отца и брата, уничтожила почти всю его семью, в том числе принцессу Талию. Тогда я не смогла сдержать себя и осторожно разузнала о муже Талии. Им оказался не Себастьян. Какой-то вормесский лорд. Тогда я очень сильно удивилась, вздохнула с облегчением, что Себастьян не попал под руку Каролине, и… запретила себе думать об нем.

Не сложилось, значит. Настаивать на более подробном ответе я не стала, иначе Себастьян справедливо бы спросил о моем замужестве… А я не хочу вспоминать подробности.

– Я работаю ректором Светлой академии всего пару месяцев, а ты уже несколько лет. Скажи, Рейвен, почему две академии никак не могут ужиться? – спросил Эрриан.

Я усмехнулась и потянулась к чашке ароматного чая.

– В первые месяцы работы здесь я тоже часто задавалась этим вопросом, – призналась я. – Преподаватели, студенты моей академии… все они настроены по меньшей мере подозрительно к светлым. И наоборот. Покопавшись в истории конфликта, я разузнала интересную информацию. Около сотни лет назад Университет Магии был единым, как в Глостере. Существовал факультет светлой и факультет темной магии. Темные маги почему-то решили, что их притесняют светлые, начались локальные ссоры и драки. В итоге среди темных магов нашелся выдающий и достаточно влиятельный человек. Он обладал великолепными лидерскими качествами, и вскоре сплотил темных. Вместе они потребовали отсоединения и независимого учебного заведения от Вандеи. Совету пришлось согласиться. Так и появилась Академия Темных Чар. Светлые, разумеется, оскорбились, и при любом удобном случае спешили напомнить о своем превосходстве. Естественно, темные отвечали агрессией – а то они и темные. Так что университет разделился, обе фракции нашли себе укромный уголок на разных частях города, но не успокоились. Старые преподаватели учили более молодых коллег своим предубеждениям, и вместе они влияли на сознания студентов.

– Звучит безумно, но я готов в это поверить, – криво усмехнулся Эрриан. – Войны начинались и из-за меньшего.

– Я пыталась первое время найти общий язык с ректором светлых, – призналась я. – В первую встречу он не постеснялся спросить, перед кем я усердно раздвигала ноги, чтобы оказаться на таком высоком посту.

– Серьезно? – искренне удивился Эрриан и поморщился.

Его реакция вызвала только легкую усмешку: после нескольких лет я уже успокоилась и не таила злости. Тем более, очень скоро я доказала тому козлу, что пригодна к работе, когда показатели темных студентов достигли светлых, а потом немного переросли.

– Во вторую встречу он сказал, что готов свести меня с одним из членов Совета, если я проведу с ним ночь, – продолжая ухмыляться, сообщила я. Глаза Эрриана округлились. Выдержав томительную интригу, я пояснила: – После этого он полгода выплевывал из своего рта ужа каждый раз, когда думал о чем-то похабном.

Эрриан негромко рассмеялся и покачал головой.

– Ты невероятна, – потрясенно вздохнул он и фыркнул: – Повезло же мне, что я решил найти с тобой общий язык.

– Тебе очень повезло, – серьезно кивнула я, но, не выдержав, рассмеялась. Через какое-то время продолжила свою историю: – После проклятья состоялся суд. Темный и светлый ректор в суде – не самый лучший способ примирить академии, не находишь? Вот и студенты, уже принявшие меня, озлобились на светлых. Я опустила руки и перестала пытаться наладить отношения. Сосредоточилась на собственных преподавателях и студентах.

– Уверен, ты сделала все, что могла, – мягко признал Эрриан. – Но теперь повода для ненависти нет, не так ли?

Я ткнула вилкой в его направлении и беззлобно заявила:

– Как бы не так, Эрриан! Всем известно, что Совет по-прежнему благоволит Светлой академии. У вас в два раза больше учебных мест, а финансирование и того больше – в три раза. Мне же приходилось раньше считать каждую монету, чтобы обеспечить преподавателям достойную зарплату, а студентам – качественное обучение и жилье. К счастью, я быстро смекнула, что нужно привлекать дополнительное финансирование. Именно поэтому я так вцепилась в Архелию Марибо и ее исследование: с ее деньгами можно решить очень много проблем. К тому же, на Темную академию обратил внимание наш нынешний правитель, Катрей Аминтор. Он щедро вложил в развитие академии и пообещал поддерживать темных магов.

Эрриан поднял руки, сдаваясь. В глазах его сверкало странное восхищение, хотя я только что обвиняла светлых.

– Ты защищаешь свое, как настоящая львица, – отметил он. – Это достойно уважения.

Почему-то вспомнились его же слова, сказанные совсем недавно. Моя плата за успехи в магии – отсутствие семьи. Наверное, именно поэтому я так трепетно, как к собственному ребенку, отношусь к академии, хотя работаю всего два года.

И я почти не жалею о сделанном выборе.

6.

Небольшое помещение, выделенное под лабораторию Архелии Марибо, для неопытного взгляда могло показаться захламленным: переполненный стол, ломящийся всякими склянками, колбами, пробирками, ретортами; в шкафах вдоль стен – книги. Старые, потертые, некоторые матово блестели из-за стазиса, в который были погружены для сохранности. Явно не из нашей библиотеки, скорее всего, из личной коллекции Архелии.

Я же сразу увидела скрытый порядок, едва различимый. Склянки тщательно вымыты, книги разложены по темам, пробирки отделены друг от друга. Место работы великолепного мага.

Даже жаль, что Архелия является вампиром – так ей доступна лишь магия крови, но будь она магом, с ее знаниями, умениями и навыками… Никто бы не смог ее превзойти.

– О, это ты, Рейвен, – спокойно кивнула Архелия, откладывая деревянную ступку в сторону. – Что-то случилось или ты пришла проведать меня?

Я криво улыбнулась, оглядывая стол.

– К сожалению, я по делу, – призналась я. – Пришло письмо от Авенира. Через неделю он прилетит. Хочет узнать об успехах.

Архелия хмыкнула и с сомнением посмотрела на меня. Задумчиво проведя длинными ногтями по столу, создав небольшой скрежет, она заметила:

– Ты ведь и сама прекрасно знаешь, что невозможно сообщать о результатах так рано.

– Ну, попробуй остановить тысячелетнего дракона, которому не терпится найти спасение для своего народа, – пожала плечами я и обогнула стол. – Есть ли у тебя то, что мы можем показать ему?

Архелия постучала ногтями по столешнице и кивком головы указала на ряд пробирок, в каждом из которых находилась жидкость – где-то синяя, где-то желтая, где-то фиолетовая.

– В магии крови есть обряд, с помощью которого можно узнать о форме волшебства, которая есть в существе. Если провести его правильно, то с помощью капли крови можно узнать, кем является человек: магом, вампиром, оборотнем, фейри, простым смертным или еще кем-то. Капля крови, добавленная в специальный состав, меняет цвет на характерный для той или иной расы. Я немного опустошила вены Ингвара и студентов-добровольцев разных видов. Это, – ногтем указательного пальца Архелия царапнула пробирку с фиолетовой жидкостью, – кровь ведьм. Зеленая принадлежит фейри, но ее здесь нет, так как они почти вымерли. Синий цвет дает кровь вампиров. А вот это кровь Ингвара.

Я посмотрела на янтарно-желтую жидкость и нахмурилась:

– Желтый цвет дает кровь драконов?

Архелия покачала головой и внимательно посмотрела на меня.

– Желтый – цвет оборотней, Рейвен.

Цвет оборотней. Надо же.

– То есть ты хочешь сказать, что драконы родственны волкам-оборотням? – медленно переспросила я.

– Я ничего не хочу сказать, – усмехнулась она. – Но магия крови редко ошибается. Возможно, сейчас способности драконов и волков значительно различаются, но они принадлежат к одному виду определенно. Вообще-то, об этом можно было бы догадаться, так как оба вида обращаются в животных. Пусть и в разных, неважно. Нужно узнать, в чем отличия и сходство их внутренних зверей, но это уже не моя область исследования.

Архелия с намеком посмотрела на меня, и я кивнула.

– Найду кого-нибудь из студентов или преподавателей, кто принадлежит к оборотням, и подробно расспрошу их, а также сравню с информацией в книгах. Потом то же сделаю с Ингваром.

– Нашли что-нибудь в книгах в библиотеке Себастьяна? – вдруг спросила она, заставив меня вздрогнуть. Нет, Архелия знала о наших встречах, но вопрос все равно был неожиданным.

– Там много истории и художественной литературы, ответ на необходимый вопрос не нашли.

Я пожала плечами, прогоняя из себя смущение. Но насмешливое выражение лица Архелии говорило о многом. И, естественно, она не стала молчать.

– А может быть, тут важен сам процесс? – с намеком улыбнулась она и вдохновленно продолжила: – Вы вдвоем, в закрытом помещении, никто не смеет вас беспокоить… Тут и жрец бы не выдержал. К тому же, Себастьян настолько обязательный, что не будь я замужем…

– Но ты замужем, – сварливо напомнила я, скрещивая руки на груди. – И вроде как счастливо.

Улыбка Хель стала шире, показались наружу острые клыки.

– К сожалению для многих девушек и женщин, сердце Себастьяна Эрриана занято, – протянула она, вновь взяв в руки ступку. – Похоже, ты очень сильно впечатлила этого светлого, раз он не побоялся так настойчиво ухаживать за темной.

– Откуда ты знаешь, что настойчиво? – раздраженно спросила я, скрестив руки на груди.

Ответом мне послужил веселый смех.

– Милая моя, вся академия об этом говорит. Уверена, что и светлые на ушах. Это интересней, чем любовные романы, – призналась Архелия, изящным движением плеча откидывая волосы назад.

– Архелия Марибо веками известна как хладнокровная, безжалостная вампирша, практикующая самую опасную и древнюю магию. Даже самые кровожадные монстры начинали дрожать, когда рядом появлялась ты, и так было еще до моего рождения. Почему же мне так не повезло увидеть тебя как язвительную, но очень доброжелательную женщину?

Она покачала головой в ответ на мои рассуждения и ответила с легкой улыбкой:

– Всего полгода назад закончилась война, которая унесла жизни дорогих мне людей. Поверь, ради оставшихся в живых членов моей семьи я вновь стану кровожадной, безжалостной и смертельно опасной. И я все еще остаюсь вампиром, убивать – это мой инстинкт, пусть и сдерживаемый. Но примирение с мужем после тысячелетней ссоры благотворно влияет на отношение к окружающему миру.

Скрывая усмешку, я закатила глаза и уже направилась к выходу, когда Архелия добавила:

– К тому же ты мне нравишься, Рейвен. Напоминаешь другую колдунью, которая снаружи сохраняет аристократическое достоинство, но внутри нее буря. И если когда-нибудь твоя буря вырвется на свободу… что ж, я хочу увидеть это зрелище из первых рядов. Будет забавно.

Пока я шла по коридору, тщательно раздумывала над словами Архелии. Не о Себастьяне, конечно. Об общей крови драконов и оборотней. В фолиантах из библиотеки Эрриана, рассказывающих о быте драконов, также упоминается их родственная связь. Может быть, они смогли бы скрещиваться?.. Хотя И Авенир, и Ингвар утверждали, что даже с оборотнями дракон не может зачать ребенка. Может быть, они о чем-то не знают. Такой вариант вполне возможен. Архелия права, нужно отложить книги Эрриана и на практике подробнее изучить внутреннего зверя дракона и оборотня, найти общие черты.

Машинально кивала на приветствия студентов, на самом деле полностью погруженная в мысли. Ноги сами несли меня в нужном направлении – к кабинету. Поэтому я не сразу заметила, как ко мне присоединились.

– Ректор Маринер, – позвал Том, похоже, не в первый раз, – вы в порядке?

На секунду плотно сжав веки, я открыла глаза и посмотрела на заместителя.

– Прости, Том, задумалась. Ты что-то хотел?

– Да. У нас проблема.

– Боги, ну что на этот раз? – вздохнула я. – В мой кабинет опять влетели на метле?

Том замаскировал смешок кашлем.

– Хуже, ректор. Вас искал профессор Нерибас. Судя по его чрезвычайно разозленному виду, произошло что-то серьезное.

– У него постоянно происходит что-то серьезное, – проворчала я, открывая дверь в приемную.

Берта подскочила со своего места и растерянно заморгала.

– Там… Там профессор… Я говорила, что вас нет, но… – испуганно начала она.

Взмахом руки я остановила ее оправдания и переглянулась с Томом. Мда, профессор Нерибас окончательно обнаглел, иначе и не скажешь.

Том остался в приемной, в свой кабинет я вошла одна. Профессор Нерибас разъяренно ходил из стороны в сторону, сложив руки, а спиной.

– Вот вы где! – громогласно воскликнул он, останавливаясь. Густая седая борода и черная мантия придавала ему почтенный вид. Конечно, до тех пор, пока он не открывал рот. – Я вас везде искал, Маринер!

– Ректор Маринер, – невозмутимо поправила я и прошла к своему креслу. – Кажется, Берта сказала вам, что меня в кабинете нет. Разве это не значит, что в пустой кабинет врываться нельзя?

Нерибас презрительно фыркнул и навис над столом, упираясь ладонями в столешницу. Он занял более выгодное положение, когда я оказалась физически ниже него, но это не значит, что я поведусь на провокацию.

– Я требую исключения всего первого курса! – вдруг заявил он.

От искреннего удивления брови мои взлетели.

– С чего бы это, позвольте поинтересоваться?

– В этом году вы возглавляли приемную комиссию, отстранив меня от работы там! И к чему это привело? Студенты невежественные, ленивые и тупые!

– Студенты, по мнению преподавателей, всегда невежественные, ленивые и тупые, – пожала плечами я, – но это не повод их отчислять. Тем более весь первый курс. Дайте мне более вескую причину.

Я смотрела в его глаза прямо, не отрываясь и не моргая, что помогло мне не стушеваться под его взглядом. В итоге Нерибас сдался, поняв, что так давить на меня не получится, и уселся в кресло напротив.

– Они завалили пять контрольных. Пять, ректор Маринер! Ни одной положительной оценки на весь курс.

Выпустив темную магию, я мысленно потянулась к двери. Темно-фиолетовые и синие нити потянулись к дверям, обхватили ручку и потянули на себя.

– Том, зайди сюда! – позвала я, втягивая магию обратно.

Заместитель немедленно вошел, плотно прикрыв за собой дверь, и вопросительно посмотрел на меня. Нерибас скривился и в его сторону не повернулся.

– Есть ли жалобы на первый курс… от других преподавателей? – поинтересовалась я. – Неэтичное поведение, регулярные опоздания, конфликты, отсутствие интереса к учебе?

Том нахмурился, вспоминая, и медленно покачал головой.

– Еще ни один преподаватель, помимо профессора Нерибаса, не жаловался на них. Ни в словесной форме, ни в официальной докладной.

Я терпеливо посмотрела на недовольного Нерибаса, ожидая, что он скажет.

– Первый курс должен быть отчислен, – упрямо заявил он.

Внутри вспыхнула злость, я с трудом подавила ее, но раздражение скрыть не удалось.

– Похоже, вы не можете найти общий язык с первым курсом. Отлично. Хорошо, что жаловаться умеете не только вы, профессор. Исходя из стопки обращений недовольных студентов, я отстраняю вас от ведения предмета «Теоретическая темная магия» на первом курсе, – официальным тоном подытожила я.

Глаза Нерибаса округлились. Таких радикальных мер он явно не ожидал.

– Но я… я… Это же треть моей учебной нагрузки! – возмутился он. – Моя зарплата упадет!

– А вам какая разница, отстранят вас от студентов или студентов от учебы? – раздраженно поинтересовалась я. – Вы в любом случае теряете треть нагрузки.

– Да как вы смеете, Маринер! – процедил он. Морщинистая бледная кожа покрылась красными пятнами.

– Ректор Маринер, – холодно поправила я и твердо добавила: – Обращайтесь ко мне с уважением, как и подобает, иначе я пересмотрю свое решение и уволю вас. Вам давно пора на заслуженный отдых, и радуйтесь, что я все еще позволяю вам третировать старшие курсы. До свидания, профессор Нерибас.

Мысленно проклиная меня, старый преподаватель поднялся и довольно бодро для своего возраста направился к двери. Ею он, конечно же, хорошенько хлопнул напоследок, выражая свое раздражение.

Том медленно выдохнул и осторожно заметил:

– В последнее время Нерибас ведет себя довольно агрессивно. Его требование максимально нелепо. Но стоит ли его отстранять от преподавания на первом курсе?

На мгновение спрятав лицо в ладонях, я устало посмотрела на заместителя и призналась:

– Я действительно задумываюсь о его увольнении. Ему бы уже спокойно доживать свои дни, а не издеваться над студентами.

– Без этого он быстро зачахнет, – отметил Том, присаживаясь на место, где сидел Нерибас.

– Поэтому он все еще не уволен. Но чувствую, скоро чаша терпения переполнится. – Я задумчиво постучала пальцами по столешнице, как делала совсем недавно Архелия, и обратилась к Тому: – Попроси Берту изучить рабочий график преподавателей. Надо решить, кому отдать первый курс.

– Это может занять какое-то время, а пары есть уже завтра, – напомнил Том.

Я откинулась на спинку кресла и кивнула.

– Да знаю, знаю… Неделю я смогу провести, но потом нужно кому-нибудь отдать предмет.

Том поднялся, направляясь в приемную, и в последний момент спросил:

– Вы же не забыли, что завтра утром пройдут соревнования по истории магии? Вы обещали помочь профессору Агилон проследить за нашими студентами.

– Да помню я, помню, – проворчала я, подаваясь вперед и раскрывая папку с документами, которые нужно внимательно прочитать и подписать, – куда я денусь.

***

На следующий день прошли городские соревнования по знанию истории магии. Участвовали желающие из всех вузов Вандеи, даже из Военного Университета. Происходило это все в два этапа: сначала студенты присылали свое эссе на определенную тематику, выбирали самых лучших; затем всех победителей собирали в одной аудитории и в форме викторины опрашивали. Те, кто ответит на большее количество вопросов, и окажется победителем.

Поддержка, в том числе и преподаватели, оставались в коридоре. Я тоже ждала, пока викторина закончится и станут известны результаты. В своих студентах я была уверена: даже если они не займут первое место, то все равно покажут себя с лучшей стороны. За это можно было поблагодарить профессора Агилона.

Патрик Агилон начал преподавать историю магии еще до моего рождения и делал это гениально. Отточенные умения и навыки, знания психологии, непробиваемая уверенность и постоянная доброжелательность вдохновляли студентов на рьяную учебу. Все хотели его поразить, заслужить похвалу. Профессор Агилон восхищал своей открытостью, готовностью помочь даже самым потерянным студентам. Именно таким я представляла себе идеального преподавателя. Очень жаль, что такие преподаватели, как профессор Патрик Агилон, встречаются редко. Гораздо чаще можно встретить образ профессора Нерибаса, ничего не смыслящего в методике преподавания и не желающего ничего знать.