Текст книги "Академии Тьмы и Света: Эстетика интриг (СИ)"

Автор книги: Дарья Драгайцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Я сделала шаг вперед, потом еще один, и вскоре протягивала дрожащую руку вперед, осторожно касаясь горячей зернистой кожи, которую можно сравнить разве что с кожей ящерицы или какого-нибудь крокодила. Под ней мощно передвигались мышцы.

– Невероятно… – выдохнула я.

Ингвар осторожно, чтобы не сбить меня, переставил переднюю ногу, имитируя ступеньку, по которой можно было залезть на спину. Что я и сделала – не с первого раза, конечно, но можно сделать скидку на мое волнение.

Все-таки усевшись на основание мощной шеи, я ухватилась за один из неострых шипов, росших в полуметре друг от друга вдоль позвоночника.

– Полетели в Глостер, Ингвар, – твердо сказала я, хотя ладони вспотели из-за упоминания нашей цели.

Ингвар взмахнул крыльями и, оттолкнувшись, взлетел вверх. Порыв ветра ударил в лицо, и я произнесла заклинание, защищающее от ветра. Как все-таки хорошо летать с магией – никаких лишних проблем.

Территория академии постепенно уменьшалась, я могла одним взглядом охватить все корпусы, тренировочную площадку и аллеи. Потом показалась Вандея во всей ее красоте. Припорошенный снегом город выглядел сказочно, как будто находился в снежном шаре. Ингвар повернул на юго-восток, и Вандея оказалась позади. В последний раз обернувшись на город, ставший родным, я посмотрела вперед, уже различая на горизонте темно-синюю полоску океана.

Я поняла, что возвращаюсь на родину, когда с неба, казавшегося сейчас таким близким, начал накрапывать мелкий противный дождь. Он заливал лицо, отчего приходилось жмуриться и прятаться в теплой шее Ингвара. Не представляю, каково ему самому, но держался он уверенно. Однако видимо его тоже проняло, потому что спускаться он начал не на окраине города, где много свободного пространства, а на главной площади. Места было много, в такую мерзкую погоду сложно найти желающих прогуляться, поэтому, хоть и неловко, но Ингвар приземлился.

С трудом перекинув онемевшую ногу через шип, я грузно скатилась с дракона. Даже несмотря на бодрящее зелье, тело настолько обессилело, что ноги не смогли устоять. В итоге я рухнула на колени, поцарапав о жесткий булыжник ладонь.

Ингвар обратился и тут же бросился мне помогать. И откуда в нем столько силы? Приняв его помощь, я с трудом поднялась, чувствуя, как дрожат и покалывают ноги.

– Насколько все плохо? – спросил он. Не потому что тревожился, а просто оценивал результат полета.

– Две минуты, и я буду в порядке, – уверенно соврала я, дрожащей рукой приглаживая влажные волосы: шапку унесло прочь где-то посередине океана.

Ингвар, конечно же, мне не поверил и взял меня под руку.

– Надеюсь, вы помните, где здесь ближайшая гостиница, – усмехнулся он. – Я, конечно, пока в норме, но все равно порядком устал.

Оглядев пустую площадь, я неожиданно поняла, что именно здесь мы познакомились с Себастьяном. Взглядом я проследила путь от библиотеки к улице, которая вела к дому родителей. Как будто могла увидеть себя из прошлого.

– Вот она, – я кивнула на трехэтажное красивое здание и добавила: – Правда, цены там высокие.

– Ради горячей ванны и сытного ужина я готов продать все свое золото, – рассмеялся Ингвар и повел меня к гостинице.

Самая дорогая гостиница в городе, и, соответственно, обслуживание там тоже на уровне. Нас встретили, как самых дорогих гостей. Ингвар проявил себя как джентльмен и заплатил за нас обоих. Возражать на публике я не решалась. Потом наедине верну ему деньги.

Уже вечерело, хотя в это время года трудно угадать время из-за постоянных низких серых туч, скрывающих лучи солнца. В любом случае, сейчас я бы точно не смогла отправиться в семейное поместье Сегнар. Не только из-за моральной неготовности, но и из-за ужасной усталости. Ломило все тело, ноги с трудом двигались, а руки постоянно дрожали. Поэтому я решила сначала привести себя в порядок, принять ванную и выспаться, а потом уже решаться на такой страшный шаг.

С утра медленно выпила заказанный кофе, прочитала принесенную лакеем газету, притворяясь, что в скором времени не произойдет ничего необычного. Прошлась глазами по основным новостям Глостера и Вормесса в целом. Наместник каринтийской королевы, выполняющий функции правителя вместо ее малолетнего племянника, понизил налоги, чем вызвал бурю эмоций. Какая-то родовитая виконтесса скончалась, и приюты и больницы, которым она помогала, сейчас борются за право называться ее именем. Главная городская библиотека временно закрывается на реконструкцию.

Город как город. Живет своей жизнью. Он и не заметил моего исчезновения. Как и появления. Глостер никогда не был моим домом, и я не была рада вернуться сюда.

Неторопливо достала из сумки и привела в нормальное состояние единственное взятое с собой платье. Мое появление и так неожиданно, если я еще явлюсь в дом матери в штанах и теплой куртке, старушку удар хватит.

Так же неспешно села перед зеркалом, самостоятельно сделала прическу, привычным движением заколов волосы в строгий пучок на затылке. Долго всматривалась в отражение, пытаясь найти хоть один признак волнения. Нет, абсолютно каменные черты лица, непроницаемые глаза. Лишь бледность выдавала, однако в тех местах, которые я сегодня посещу, такой оттенок кожи – признак благородства, тем более в такой дождливой и сырой стране, как Вормесс.

То, что из зеркала на меня смотрела Рейвен Маринер, а не Ровена Сегнар, помогло окончательно взять себя в руки.

Все, теперь я готова вернуться в дом, где провела все свое детство.

Ингвар по пути к выходу мне не попался. Он знал, что сегодня и, возможно, завтра, он предоставлен самому себе. Как он сам сказал, его ждал каринтийский наместник: не каждый день в центре столицы внезапно приземляется дракон. Тут требовались объяснения как минимум.

У здания я без труда нашла закрытый экипаж. Кучер при виде золотой монеты оживился, и его лошадь бодро застучала по обледенелым камням мостовой. Нервно теребя подол плаща, подбитого теплым мехом, я смотрела на улицы Глостера, такие родные и одновременно невозможно чужие. Здесь было много хороших воспоминаний – друзья, лекции при подготовке к поступлению, даже какие семейные праздники. Чаще всего рядом со мной оказывалась именно Эржебет, хотя я раньше не осознавала этого. Из всей семьи, пожалуй, я могу с твердой уверенностью сказать, что только она поддержала меня – когда попросила не возвращаться из Родерона в Вормесс.

Как-то слишком быстро экипаж остановился у кованых ворот, за которыми возвышался двухэтажное поместье семьи Сегнар.

Я вышла из кареты. Под ногами тут же хрустнул лед, покрывший лужу. Это совсем не привлекло моего внимания, потому что я смотрела на сам дом.

Если Глостер как-то преобразился, то это место – нет. Как будто и не было тех четырнадцати лет, двух войн Вормесса с Каринтией. Не было и Родерона, Салема и Вандеи. Поместье осталось тем же, но, увы, изменилась я.

Это место не вызывало у меня теплых чувств. И злости тоже. Я смотрела на дом, в котором выросла, и понимала, что ничего внутри не дрожит. И это чувство помогало понять, что прошлое осталось там, где должно быть – позади.

Открыв противно скрипнувшие ворота, я вошла на территорию и размеренно направилась к главному входу. Каблуки сапог бойко простучали по ступенькам, явно чищенным после ночного дождя.

Я постучала в дверной молоток без каких-либо сомнений.

Я слышала шевеление за дверью, но мне долго не открывали. Не потому что пытались понять, кто это – я различила едва заметно шаркающие шаги, присущие нашему дворецкому. Еще когда я жила здесь, он казался невероятно старым. Сколько же ему сейчас лет?

Дверь открылась, и на меня снизу, подслеповато щурясь, посмотрел дворецкий.

– Доброго дня, чем я могу вам помочь? – вежливо спросил он, явно меня не узнавая. Собственно, если бы не шаркающие шаги, я бы тоже не узнала в этом тщедушном старике, покрытом морщинами и изрядно облысевшем, знакомого человека.

– Здравствуй, Польди, – сдержанно улыбнулась я.

Его звали Леопольд. Года в два это имя показалось чересчур сложным, и детский ум нашел уменьшительно-ласкательное обращение. Потом я продолжала его называть так из вредности, и в какой-то момент это стало привычкой. Дворецкий же каждый раз недовольно кривился, но не противился, и так его называть решилась лишь я.

Старый дворецкий вздрогнул и расширил глаза, как будто пытаясь разглядеть меня как можно больше.

– Как же… Леди Ировенн? – благоговейным шепотом проговорил Леопольд. Видимо, разглядев во мне одну из своих хозяек, старик суетливо поклонился, и я поспешила положить ему руку на плечо.

– Выпрямись, Польди, – проговорила я. – Я уже давно отказалась от титула и теперь такая же простая горожанка, как и ты.

Леопольд отодвинулся, пропуская меня в дом, и протянул руки, чтобы помочь мне снять плащ.

– Леди Ровена, – трепетно повторил Леопольд, дрожащими не столько от волнения, сколько от старости руками вешая плащ на изящную вешалку.

Я вздохнула, но спорить не стала. Как уже показал опыт, чем старше человек, тем труднее он готов смириться с новыми веяниями. Для Леопольда я навсегда останусь одной из его хозяев, наследницей рода Сегнар, и смена моего социального статуса не сможет поколебать его уверенности в этом.

– Скажи мне, Польди, дома ли лорд и леди Сегнар? – спросила я. Голос дрогнул, но дворецкий этого не заметил.

– Да, миледи, дома. Лорд Гарольд в своем кабинете, а леди Симона… – Леопольд поник. – В своей спальне.

– Спасибо, – кивнула я и, не сдержав чувств, подалась вперед.

Леопольд чуть из штанов не выпрыгнул от удивления, потому что я, должно быть, первая из Сегнаров, кто обнял его. Но в следующее же мгновение он вцепился в меня, как ребенок в родителя, и прижался лбом к ключице.

– Мне вас так не хватало, леди Ровена, – шепотом признался он, заставив мое сердце болезненно сжаться. – Но вы наверняка ненадолго, не так ли?

С сожалением покачав головой, я призналась:

– Не больше, чем дня на два. Я здесь, чтобы в последний раз встретиться с матерью. Там, откуда я приехала, меня ждут.

Лицо Леопольда расплылось в улыбке. Он суетливо вытер выступившие слезы и растроганно проговорил:

– Я так счастлив за вас. Все эти годы в тайне молился, чтобы у вас все сложилось в жизни. А сейчас… п-пойдемте, миледи, я провожу вас в кабинет лорда Гарольда.

Кивнув, я последовала за дворецким. Леопольд шел медленно, его ноги уже не могли передвигаться так ловко и быстро, как четырнадцать лет назад. Это было мне на руку: я смогла внимательно изучить коридор и комнаты, мимо которых мы проходили. Как и фасад, внутренняя отделка дома ни капли не изменилась.

Леопольд вошел в кабинет первым и, как следует по этикету, представил гостя, то есть меня:

– Ваша дочь, милорд, леди Ировенн Сегнар, – а после ушел, оставив нас наедине.

Выдохнув, я вошла в кабинет, осторожно закрывая за собой дверь.

– Здравствуй, отец, – осторожно проговорила я и посмотрела в его сторону.

Он тоже постарел. Когда-то смоляно-черные волосы полностью поседели, на лице появилось много морщин, особенно около губ и носа.

Отец вскочил так резко, что ножки кресла с громким скрипом проехались по деревянному полу. Первые шаги лорд Гарольд Сегнар проделал неуверенно и смотрел на так, как будто увидел призрака. Но потом он в одно мгновение оказался рядом и крепко обнял меня.

– Девочка моя… – выдохнул отец, крепко прижимая меня к себе. Его голос дрожал, словно он едва сдерживал слезы. – Ровена… Боги, неужели ты здесь?

– Я здесь, отец, но это ненадолго, – предупредила я, чувствуя себя неожиданно неловко. Он никогда не проявлял чувств к своим детям, даже к сыну и наследнику. Отец вообще оставался тенью под властью моей матери. Но слабость и скорая смерть матери, видимо, начали его менять.

Он заключил мое лицо в ладони и поцеловал в лоб.

– Это неважно, Ровена, на день ты здесь или на всю жизнь, – заверил отец и снова прижал меня к себе. – Мне лишь нужно знать, что ты жива и с тобой все в порядке. Мы ведь тебя похоронили одиннадцать лет назад.

Я улыбнулась, и сама почувствовала, как сухо это вышло. В отличие от отца, меня наша встреча почти не тронула, хотя должна была. Нет, я рада была с ним встретиться, но не больше. Даже Леопольда я была счастлива видеть больше, чем отца.

– Присаживайся, Ровена. – Отец махнул в сторону двух кресел около камина. – Что предпочитаешь? Может, коньяк?

– Нет, спасибо, – улыбнулась я. Забавно, что в прошлую нашу встречу он и мать запрещали пить алкогольные напитки, а теперь отец сам это предлагает.

– А я не откажусь. – Отец немного успокоился и вернул себе самообладание. Налил себе коньяк из хрустальной бутылки и залпом выпил.

И вот мы впервые за всю жизнь поговорили. Я рассказала ему о своей жизни после отъезда из Вормесса, о жизни в Родероне, Салеме и Вандее. Только о фактах, которые его и интересовали. Про Себастьяна ни он, ни я не упомянули, как и про мое не самое приятное замужество.

Тем не менее, разговор был приятным. Он живо интересовался всем, особенно Вандеей и Темной академией.

– Я так горжусь тобой, девочка моя, – искренне порадовался он. – Хотелось бы вживую увидеть твою академию.

– Двери академии и моего дома всегда открыты для тебя, отец, – честно сказала я.

– С удовольствием приеду, когда останусь… один…

Отец поник, вспомнив о своей умирающей супруге. О матери.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки.

– Мне очень жаль, отец, – негромко проговорила я и утешающе прикоснулась к его руке. – Как она?

– Не встает с постели уже больше месяца, – вздохнул он. – Целители больше не обнадеживают нас. Слава богам, что ты успела приехать до кончины Симоны. Вам как никому другому нужно поговорить. Пойдешь к ней?

Сжав руки в кулаки, я часто заморгала, глядя на огонь, тлеющий в камине.

– Да, нам нужно попрощаться, – прошептала я. – Вот только как простить человека, который поломал всю мою жизнь?

– Но в итоге ты ведь счастлива, – возразил отец, подавшись в мою сторону. – Ты достигла своей мечты, изучаешь магию и сейчас владеешь собственной жизнью. Через препятствия, через боль к счастью, да… Но зато сейчас ты знаешь цену этому счастью и будешь беречь его.

Я криво усмехнулась, почему-то опять вспомнив про Себастьяна.

– Да, наверное, – признала я, не чувствуя этого согласия внутри. – Если ты не возражаешь, я встречусь с ней наедине.

– Конечно, – кивнул он. – Да помогут вам боги.

В комнате стоял полумрак из-за плотно закрытых штор. С трудом я разглядела на кровати фигуру. Мать пошевелилась при звуках шагов.

– Гарольд? Это ты? – хрипло проговорила она.

Голос, такой слабый и усталый, совсем не подходил для гордой и высокомерной Симоны Сегнар, представительнице знатного рода. И все равно знакомые, едва различимые нотки заставили кожу покрыться мурашками.

Молча шагнула к окну и распахнула портьеры. Тут же свет, пусть и не такой яркий, как в Вандее, проник в комнату, осветил всю мебель, в том числе кровать.

Мать по грудь была накрыта одеялом, лишь руки были сложены на животе поверх теплой ткани. Она казалась такой хрупкой, похудевшей: никогда так остро не прорезывались скулы и нос. Лишь впалые глаза оставались живыми.

Поначалу она щурилась с непривычки и не могла узнать меня. Лишь когда я с трудом подвинула кресло к краю кровати и уселась в него, мать смогла рассмотреть незваного гостя.

Она с трудом приподнялась на локтях и тут же рухнула от слабости обратно. Впившись взглядом в мое лицо, мать тяжело и сипло выдохнула.

– Ты… – просипела она. – Почему именно ты провожаешь меня на тот свет?

Я нахмурила брови, не совсем понимая, о чем она.

Мать ведь не думает… что я ее галлюцинация?

– Моя главная ошибка, – продолжила она, когда я не заговорила. С трудом закашлявшись, женщина каркающе рассмеялась: – Ох, Ровена, сколько сил было в тебя вложено, сколько стараний… Я растила тебя и видела, как ты превращаешься в сильную, гордую женщину, достойную стать королевой… Если бы не война и не брак нашего бывшего короля с принцессой Каринтии, то ты бы действительно стала править Вормессом.

– Но планы остались планами, и я не стала королевой, – заметила я. – Ты добилась лишь того, что я тебя возненавидела.

Мой тихий спокойный голос как будто пробудил мать. Она прищурилась на мгновение, а потом улыбнулась, и улыбка эта показалась кривой, совсем не доброй.

– Так ты не плод фантазии… – прошелестела она. – Ты здесь, моя дорогая Ировенн. После стольких лет молчания. Я думала, ты давно мертва. Покончила с собой после кончины герцога Готье. Ты ведь сама об этом написала.

Я нарочито спокойно сложила руки на коленях и ответила:

– Это в какой-то мере так. Ровены Сегнар, или Готье, если тебе так удобней, действительно больше не существует. Теперь я Рейвен Маринер.

– Но ты все еще моя дочь, – напомнила она.

Я эхом признала:

– Я все еще твоя дочь. К сожалению. – Прочистив горло, я перевела тему: – Как ты себя чувствуешь, мама?

– Как себя чувствует любой человек на пороге смерти? Отвратительно, конечно. – Она помолчала, а потом слабо протянула: – А-а-а, так вот зачем ты здесь? Узнала, что я умираю, и решила проводить в последний путь? – Мать облизала губы, а потом, собрав все силы, издевательски продолжила: – Или ты думала, что я заплачу и повинюсь во всем, что сделала? Четырнадцать лет прошло, Ровена, а ты все еще остаешься маленькой девочкой, которая продолжает идти против воли матери.

Я смотрела на нее, не отрываясь. Только частое моргание, призванное остановить слезы, и поджатые губы говорили о внутреннем состоянии.

А ведь меня разрывало. Достойно выдержав беседу с отцом и даже первые минуты с матерью, я уже успокоилась, а тут такой сюрприз. Мать знала мои слабые места, как никто другой, и нещадно била по ним. Почему? Наверное, потому что я не соответствовала ее идеалу. И вряд ли когда-нибудь смогла бы сделать это.

– Ты права, мама, – теперь мой голос стал таким же хриплым, как ее, но совершенно по другой причине, – я действительно надеялась. Но ты так и не поняла, что натворила.

Мать вновь поднялась на локтях, на этот раз успешней, и медленно, тщательно выговаривая каждое слово, сказала:

– Если бы не я, ты не стала бы такой, какая есть.

Я смотрела на женщину, которая воспитала меня, и понимала, что лично к ней ничего не чувствую. Вот совсем. Ни обиды, ни злости, ни любви. Да, слезы начинали медленно катиться по щекам, но это никак не отразилось на внутреннем состоянии. Я оплакивала себя, прощалась со своими страхами. А эта женщина – моя мать – уже давно ничего для меня не значила, и я много лет подряд боялась всего лишь призрака.

– За последние несколько дней мне несколько раз говорили, что я должна благодарить тебя. Знаешь, за что? Из-за твоих неправильных решений я нашла свое место в жизни. Звучит красиво. Однако мне кажется, это неправильно. Если бы ты не пыталась навязывать мне свои желания, то я могла бы быть счастлива еще много лет назад.

– Да ну? – усмехнулась мать и на миг прикрыла глаза. Попытка сдвинуться с места забрала последние остатки сил.

– Пусть не с Себастьяном. Я бы поступила в университет и стала бы высококвалифицированным магом не в двадцать шесть, а на несколько лет раньше. Я бы стала счастливой не вопреки, а благодаря тебе. Но…

Я взглянула на ее лицо, ища ответы. С каким нескрываемым отчаянием я молила богов о том, чтобы увидеть ее сожаление или вину, но увидела лишь плохо скрываемую насмешку.

– Но ты ведь так и не поняла, да? – заключила я. – Ты до сих пор не понимаешь, почему я предпочла разорвать связи со всеми друзьями, родными, со всем прошлым, лишь бы не видеть тебя.

– Ты должна быть благодарна мне! – фыркнула мать, и в ней я увидела прежнюю леди Симону, надменную аристократку. – Я воспитала тебя. Я твоя мать, и ты должна была слушаться меня! Знаешь, кем сейчас является Сим Норман? Он руководит вормесской службой безопасности, а ты могла бы быть женой такого влиятельного человека!

– Что ж, я не завидую вормесской службе безопасности, – криво усмехнулась я.

Мать хотела что-то сказать, но внезапно громко закашлялась. Губы ее окрасились красными каплями крови.

На звук кашля отреагировала сиделка, молодая девушка. Все это время она стояла в коридоре, позволяя нам остаться наедине, а сейчас вошла и, достав из глубокого кармана фартука платок, поднесла его к губам моей матери, осторожно вытирая кровь.

Я подождала, пока приступ пройдет, а потом произнесла, ничуть не стесняясь сиделки:

– Пусть боги отправят тебя в лучший мир, мама. Я постараюсь не вспоминать о тебе плохое.

В голове осталась картина того, как я вышла из спальни, как спокойно и тепло попрощалась с отцом и Леопольдом, как вышла из поместья и, не оглядываясь, вышла за ворота. Но это была не я, как будто телом кто-то управлял. И только сидя в закрытом экипаже очнулась от боли внутри. В груди, где должно быть сердце и, по утверждению целителей, душа, отчаянно свербело и ныло, как будто сквозь кожу проникал игла и сейчас втыкалась во все внутренности.

Я согнулась, прижимаясь грудью к коленям, и спрятала лицо в ладонях. Еще никогда я не плакала так отчаянно, навзрыд, даже когда в первые месяцы в Родероне одолела отчаянная тоска по дому. Слезы не переставали течь, замочив плащ и немного платье, а всхлипы заглушал городской шум и топот копыт.

Я действительно отпустила прошлое и не злилась на мать, но было больно осознавать, что я так и не стала для нее кем-то важным. Поэтому и слезы, и внезапная истерика.

В гостиницу я заходила, спрятав лицо под капюшоном. Нужно было постараться, чтобы в тени плаща разглядеть опухшее лицо и покрасневшие глаза. В коридоре мне встретился Ингвар. Поначалу он не заметил моего состояния.

– Временный правитель Вормесса благосклонно отнесся к моему появлению, – поведал он, подстроившись под мой шаг. – К счастью, он подчиняется каринтийской королеве, а с ней у драконов мирные отношения. Правда, наместник хотел узнать точную дату нашего возвращения. Я пообещал сегодня вечером послать весточку с точной датой. На сколько примерно мы здесь задержимся?

– Сегодня в полночь улетаем, – проговорила я, чувствуя, как при каждом слове царапает горло.

– Так рано? – удивился Ингвар и наконец повернулся ко мне. Остановившись передо мной, он осторожно стянул капюшон и встревоженно всмотрелся в мое лицо. – Что с вами случилось, Рейвен?

Хотелось спрятаться, не показывать ему такую себя – не потому что некрасиво или что-то такое, а потому что не хотела показывать слабость. С трудом сдержавшись, я встретила его взгляд и сказала частичную правду:

– Сегодня я попрощалась с умирающей матерью.

Густые черные брови Ингвара сошлись на переносице.

– Соболезную… Вы уверены, что хотите уехать так рано? Мы можем побыть здесь еще пару дней, – предложил он.

– Спасибо, Ингвар, но мне больше нечего здесь делать, – покачала головой я. – У нас есть полдня и вечер, чтобы набраться сил, а потом полетим домой.

Ингвар не стал возражать. Любезно проводив меня до номера, он ушел. Я же, чувствуя огромную усталость, упала на кровать, даже не сняв плащ, и тут же уснула.

После длительного сна состояние не улучшилось. Я все еще чувствовала усталость, тяжким грузом повисшую на плечах. Приняв ванную и поужинав, я приняла бодрящее зелье и ближе к полуночи отправилась к Ингвару.

На этот раз перелет прошел как по маслу. Точнее, я даже не заметила этих суток в воздухе, настолько погрузилась в себя и свои внутренние переживания. И только посмотрев на Вандею с высоты птичьего полета, я более или менее пришла в себя.

На этот раз не было проблем, как при дороге в Глостер: тело не одеревенело, ноги вполне устойчиво встали на покрытую снегом дорожку. Здесь все-таки сказалось внутренне состояние, списать все на зелье я не могла, так как доза была абсолютно идентична первому флакону.

– Вы вместе со мной в общежитие преподавателей? – спросил Ингвар, приняв человеческий облик.

Мы снова оказались перед воротами Темной академии. Глядя на центральную аллею, я поняла, что не хочу появляться на ее территории в таком состоянии. Сегодня мне хотелось чего-то иного.

– Нет, Ингвар, – я покачала головой и прошлась по кругу, оценивая свои физические возможности. – У меня в городе есть дом, пожалуй, я пойду именно туда.

– Давайте я вас провожу, – предложил он, но я отказалась. Ингвар и так сделал очень много для меня, к тому же я видела по нему, как он хотел спать. Дракон или нет, но он тоже нуждается в отдыхе.

– Не беспокойся обо мне, бодрящее зелье еще действует, – соврала я.

Ингвар не стал настаивать, за что я была безумно благодарна. Не хотелось тратить силы на спор.

В это время извозчики уже не работали, так что до своей цели я добиралась пешком. К счастью, тут недалеко, всего пятнадцать минут медленным шагом. Как-никак, центр города.

По пути меня все-таки одолела усталость, но я не упрямо шла. Мне это нужно. Очень. Не хочу оставаться одна сейчас, поэтому отправилась на Вишневую улицу.

Я надеялась, что Себастьян дома, а не в общежитии. Не знала, что ему сказать, в голове ни единой мысли. Но так хотелось его увидеть. Такой порыв был непривычен, но противиться ему я не могла.

К несчастью, дома никого не оказалось. Я несколько раз стучалась в дверь, с замиранием сердца ожидая, когда та откроется, но увы. Видимо, боги так решили.

Выдохнув, я присела на скамейку, расположенную прямо на большой террасе, и откинулась на деревянную спинку. Как же я устала! Тело вспомнило, через что оно прошло, и внезапно заболело абсолютно все, даже, как показалось, волосы.

Хорошо, посижу минутку, и пойду домой. Надо только передохнуть.

И в итоге я сама не заметила, как уснула.

14.

Сквозь сон почувствовала теплые прикосновения к щекам и потянулась к ним. Тогда-то и поняла, насколько продрогла на улице.

Стоп. На улице?

Распахнув глаза, встретилась взглядом с Себастьяном и все вспомнила. Боги, это же надо совершить такую глупость – заснуть на его террасе на холоде!

– Ты что, всю ночь здесь проспала? – возмутился Себастьян. Сначала я подумала, что ему не понравилось мое появление около его дома и очень смутилась.

Неожиданно он подхватил меня на руки и, с помощью магии распахнув дверь, внес домой. В уже знакомой гостиной он усадил меня на кресло и, укутав в вой плащ поверх моего, принялся зажигать камин.

– Послушай, Себастьян… – начала я, но он перебил:

– Поверить не могу, что ты так поступила! – Я подумала, что он про бал, но опять ошиблась. – Заснуть на морозе – решила умереть самой глупой смертью?

Я сглотнула и задрожала: под двумя плащами начала постепенно отогреваться. Кончики пальцев на руках и ногах, а также нос противно закололо.

– Я хотел-ла увидеть теб-бя… – проговорила я, стуча зубами.

Себастьян выругался и зажег огонь. С помощью магической подпитки поленья быстро разгорелись, весело треща на всю гостиную.

Несколько раз я пыталась начать разговор, хотя еще не совсем пришла в себя. Каждый раз Себастьян затыкал меня разными способами. Он уходил из комнаты и возвращался с теплыми вещами: стянув с меня оба плаща, Себастьян надежно укутал в плед, сам снял меня сапоги, не слушая смущенных возражений, растер мне ноги, согрев их в своих горячих ладонях, после чего надел теплые носки. Они были явно мужскими, поэтому смешно болтались на мне, но тот факт, что в его доме нет женских вещей, несомненно успокаивал. И лишь всунув мне в руки горячий чай, разбавленный вишневым вареньем, сам сел в соседнее кресло и настроился на серьезную беседу.

– Я уж думал, ты опять решила избегать меня. Даже немного испугался, когда узнал, что ты внезапно куда-то уехала, – усмехнулся он.

Я сделала маленький глоток горячего напитка и прижала стакан к щеке в попытке согреться.

– У меня… я вынуждена была уехать. Дело в том, что меня нашла Эржебет, – я с намеком посмотрела на него. Да, именно он подсказал сестре, где меня найти.

Ничуть не смутившись, Себастьян усмехнулся и вытянул ноги, все еще обутые в сапоги.

– Неудивительно, что Рэндал рассказал ей. После женитьбы он стал таким подкаблучником! Не находишь весьма ироничным то, что мой лучший друг и твоя сестра поженились? – хмыкнул он, но тут же весь юмор сошел с его лица. Наверное, подумал, что на их месте должны были оказаться мы с ним.

– Эржи сказала, что моя мать находится при смерти, – призналась я. Если мы попытаемся начать все с чистого листа, то нужно придерживаться всей правды.

Себастьян тут же поменялся в лице. Достав из серванта наполненный бренди графин и бокал, он вернулся в кресло.

– Не буду горевать по этой ведьме, – наконец, сухо произнес он и, налив себе бренди, залпом осушил его. – Я так понимаю, ты ездила к ней? Почему так быстро?

– Ингвар согласился полететь со мной, поэтому вместо месяца пути туда и обратно мы сократили полет до двух дней.

Бокал был снова наполнен. На этот раз Себастьян не торопился осушать его, лишь сжал в руке.

– И как тебе встреча с леди Сегнар?

Очень не хотелось отвечать на этот вопрос. Но надо, это я четко осознавала. Чтобы Себастьян понял, почему я не сразу пришла к нему.

– Я надеялась, что мать образумилась. Хотя бы на смертном одре, поборов свою гордость, повинится. Мне же Эржебет все рассказала. Что ты… – я перевела взгляд на огонь, не в силах ждать реакции Себастьяна. – Ты на следующий день после моего отбытия из Глостера разорвал помолвку и пришел к нам в дом. Если бы мать подождала хотя бы день… Она даже сейчас не видит ничего плохого в своих поступках. Я идиотка, не так ли?

После долгого, грустного для нас обоих молчания Эрриан негромко заметил:

– Я понимаю, почему ты захотела поверить в чудо. Родители есть родители, и никуда мы от них не денемся. Признаться, я тоже до сих надеюсь, что однажды отец смирится с моим выбором и отменит мое изгнание.

– Изгнание? – удивилась я и, посмотрев на него, попросила: – Расскажи мне все, что случилось в твоей жизни. Пожалуйста.

Себастьян помедлил, словно решаясь. Хороший глоток бренди помог ему набраться храбрости.

– Да, я прибыл в Глостер как наследник Лерны и жених принцессы Талии. Брак по расчету среди аристократов не такое уж редкое явление. Когда я и друзья, тоже прибывшие из Лерны, гуляли по городу, мы притворялись простыми студентами. Когда я встретил тебя… – Себастьян криво усмехнулся, посмотрев на мне в глаза. – Ты показалась забавной. Такая серьезная, гордая, но смешная. Растерялась от панибратского отношения, и я захотел развлечься. Гулял с тобой, делал комплименты, но не давал никаких обещаний. Ты мне нравилась гораздо сильнее, чем эта плаксивая и капризная принцесса. Нельзя сказать, что я был влюблен… до той ночи, когда ты решилась на очень серьезный шаг. Вот тогда внутри что-то щелкнуло, как будто встало на место. Я понял, что хотел бы видеть в качестве жены тебя, а не Талию. Решиться не мог, пока Рэндал не сказал, что ты была на одном из балов и видела меня… На следующий же день я извинился перед королем и разорвал помолвку.