Текст книги "Смерть куртизанки"

Автор книги: Данила Комастри Монтанари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Он придирчиво оглядел свой наряд, заставив умолкнуть тайное подозрение, будто триумф правосудия – не единственная причина для такой тщательной подготовки.

Вскоре слуги ввели Фемисту.

– Твои стражники, что притащили меня сюда, даже не дали времени переодеться, – возмутилась она. – Я – скромная провинциальная девушка и понятия не имею, какие у вас там, в столице, порядки. Может, я должна считать это приглашением?

– Считай это допросом, – холодно ответил Публий Аврелий. – Ты сбила с толку следствие, скрыв от него, что в ночь убийства у тебя в доме находился любовник.

– Флорий мне вовсе не любовник. Клянусь тебе, что…

– Мне не интересно, с кем ты спишь, – резко оборвал её сенатор. – Ты и твой красавец уже по уши увязли в этом деле об убийстве!

– Флорий даже не заходил в дом!

– Как ты можешь утверждать это, ведь дверь была открыта. Если только ты вопреки тому, что сейчас заявила, не спустилась и не встретила его.

– Мы только поговорили через окно, но я не могла сказать тебе об этом, иначе у него были бы неприятности с братом, – пояснила Фемиста.

– Вижу, у тебя немало разных секретов: твоя карьера танцовщицы, отношения с братьями Векониями…

– Моё прошлое тебя не касается, – возразила она. – Что же до Флория… Одно время я полагала, что мы можем пожениться и что лучшей судьбы для меня и быть не может, но теперь я думаю иначе.

– Разве тебе не хотелось стать хозяйкой в доме богатых купцов? – насмешливо спросил патриций.

– Но какой ценой? Ценой унижений, насмешек, постоянного ощущения, что тебя едва терпят… И всё это ради лишней тряпки, пары толстых служанок и сомнительного удовольствия войти в круг богатых и невежественных жен местных заправил, чьи разговоры скучнее смерти.

– Допустим даже, что ты ничего не знаешь о преступлении, в чём я сильно сомневаюсь. Это не меняет того факта, что в ту ночь твой возлюбленный мог поссориться с учителем и пробить ему голову.

– Довольно трудно поссориться с таким мягким человеком, как Кризофор. И Флорий к тому же совсем не злой. Когда близкие оскорбили его, он убежал от них быстрее зайца. Признаюсь, мне это не слишком понравилось. По сравнению с моим ремеслом даже положение сожительницы казалось мне недосягаемой мечтой. Но теперь ничто из того, что могли бы предложить мне Веконии, меня больше не интересует. Даже если Флорий, на мою беду, слишком тщеславен, чтобы понять это.

– Ну, в том, что касается самомнения, ты тоже…

– Да, оно слишком большое для танцовщицы, это верно, – засмеялась Фемиста.

– Ты, конечно, необыкновенная женщина, Фемиста. Я не заметил в твоих глазах никакого восторга, когда ты оказалась среди всей этой роскоши. Ничего похожего на желание, какое загорается в глазах женщин при виде богатства и красоты… – сказал патриций, указывая на великолепную обстановку, произведения искусства и тончайшую мозаику, которые украшали виллу.

– Мне не нужно владеть красотой, чтобы получать от неё удовольствие, – с волнением ответила она. – Есть куда более интересные и важные занятия, чем собирать и выставлять напоказ драгоценные вещи: повседневная жизнь, общение с людьми, с древними мудрецами, чьи голоса доносятся из книг…

Публий Аврелий улыбнулся и взял Фемисту за руку.

– Идём со мной! – пригласил он её и провёл через перистиль во внутренние покои виллы, где приоткрыл дверь в небольшую прямоугольную комнату, стены которой были целиком заставлены витринами с книгами, а в центре стоял огромный шкаф с футлярами сотен и сотен папирусов.

Неподдельное восхищение, которое отразилось на лице Фемисты, убедило сенатора, что он попал в точку.

– Боги Олимпа! Это же библиотека Филодема с рукописями всех эпикурейских философов от первого до последнего! – в восторге воскликнула девушка. – Они твои?

– Нет, к сожалению, но я рассчитываю сделать копии самых редких сочинений, – объяснил патриций и поспешил прикрыть дверь.

– Целой жизни не хватит, чтобы все прочесть! – с волнением проговорила Фемиста, выходя в перистиль.

Тут покрывало соскользнуло с её головы, и взору Аврелия открылась красиво уложенная коса. Заходящее солнце на мгновение осветило блестящие волосы, которые вспыхнули огненным ореолом.

Публий Аврелий побледнел. Внимательно посмотрев на девушку, он потребовал:

– Распусти волосы!

Фемиста готова была возразить. Но серьёзный взгляд патриция вынудил её повиноваться. Не говоря ни слова, она принялась неторопливыми, изящными движениями распускать ленту, которой была перевязана коса.

– Не забыла старое ремесло, – заметил Аврелий, с волнением думая в то же время о порошке, который собрал возле лужи крови в комнате Кризофора.

– Так годится? – спросила Фемиста, поворачиваясь к нему спиной.

Роскошный волнистый водопад волос стекал едва ли не до середины бёдер – шелковистые и рыжие, намного более рыжие, чем виделось в полутьме.

Публий Аврелий запустил в них руки и задержал их чуть дольше, чем было необходимо для расследования.

Такие длинные волосы нелегко мыть. Чтобы они так блестели, Фемисте приходилось часами высушивать их на солнце, и, видимо, она делала это совсем недавно, потому что волосы были чистые.

Он взял несколько прядей, закрыв глаза, поднёс к лицу и вдохнул их запах, стараясь уловить и запомнить его.

Он не ошибся – от них исходил терпкий аромат хны, египетской краски, которую ещё со времён фараонов использовали, чтобы придать тёмным волосам оттенок меди.

Этот зеленоватый порошок разводили в воде, полученную кашицу наносили на влажные волосы и оставляли на всю ночь, а утром засохшую хну смывали.

– Когда ты применяла хну? – спросил он, не сомневаясь, что уже знает ответ. Утром в день убийства у Фемисты была прекрасная причёска. Если бы она красила волосы накануне вечером, у неё не хватило бы времени высушить их.

– Накануне твоего приезда. Ты удивляешь меня, сенатор! Никак не думала, что римские магистраты так хорошо разбираются в косметике! – насмешливо заявила девушка.

– Не больше эпикурейских философов. Может быть, потому, что в Риме не принято танцевать обнажёнными на званых вечерах, – ответил патриций, привлёк её к себе и не встретил никакого сопротивления.

– Я ждала этой минуты с тех пор, как узнала, кто ты, – произнесла она, пренебрежительно пожав плечами. – И не намерена терять время. Хочешь, чтобы я разделась?

Патриций с изумлением посмотрел на неё.

– Ну, ближе к делу! – скучным тоном продолжала Фемиста. – Мы же оба прекрасно понимаем разницу между бывшей танцовщицей и сенатором. Такой, как ты, может приказать мне всё что угодно.

– Но это не доставило бы мне никакого удовольствия, – уверенно заявил Публий Аврелий, покачав головой.

– Понимаю, – холодно ответила Фемиста. – Выходит, тот грек был прав. А я не захотела верить ему…

– А при чём тут мой секретарь? – удивился патриций.

Фемиста с улыбкой пояснила:

– Знаю, что это секрет, но бедный Кастор доверил его Ариадне, а она мне…

– О чём ты говоришь? – сенатор побледнел, заподозрив ужасное.

– Позволь заметить, что не совсем красиво было с твоей стороны заменить старого фаворита на молодого армянского раба.

– Боги Олимпа! – воскликнул Публий Аврелий вне себя от гнева. – Несчастный грек, он мне за это заплатит!

– А что не так? Мне ты можешь признаться, я не нахожу в этом ничего предосудительного. Вас таких теперь много стало, – нарочито снисходительно намекнула она, заплетая косу.

– Перестань провоцировать меня, девушка! – потребовал патриций, соображая, имеет ли она в виду гнусные намёки Кастора или просто хочет отвести разговор от преступления. Мысленно повторив философские максимы о вреде гнева и плотского греха, он решил не попадать в их сети, словно ослеплённый дурак. Лишь бы она прекратила эти свои глупые замечания…

– Хотя, если посмотреть на тебя, ничего такого не скажешь, – чересчур настойчиво продолжала Фемиста.

– К чёрту философов! – взорвался сенатор. – Я передумал! Я приказываю тебе!

И она снова начала расплетать косу.

Когда наутро патриций протянул руку, желая коснуться её волос, то ощутил лишь подушку: Фемиста ушла ещё до рассвета. Сколь необычно поведение этой ученицы философа – поначалу едва ли не враждебное, а потом откровенно соблазнительное.

Такая внезапная перемена настроения могла бы показаться приятной или причудливой, если бы речь не шла об убийстве…

– Да! – ответил сенатор, услышав стук в дверь.

Управляющий вошёл, надев на лицо маску смиренной озабоченности. Вот уж сорок лет командовал он слугами на этой роскошной вилле и всегда был готов к неожиданным визитам хозяев.

Он был стар и не имел никаких сбережений, потому что всё потратил на выкуп из рабства. Несколько дней назад гадалка предсказала, что его судьба связана с одним важным гостем, поэтому прибытие Публия Аврелия породило у него надежду получить наконец какой-то кредит при посредничестве между важным патрицием и множеством горожан Геркуланума, которые хотели снискать его милости.

Но, к сожалению, этот странный сенатор категорически отказывался от приглашений местных заправил, предпочитая водиться с танцовщицами и даже с нищими вроде тех двоих, что пришли к нему…

Как только о них было доложено, сенатор и в самом деле так поспешил ко входу, словно там ожидал его сам император.

– Что-то пошло не так, господин! – в один голос воскликнули горбун и мнимый слепой, оба сплошь в синяках. – Флорий, должно быть, догадался о нашем трюке, потому что, когда он вошёл в военный гарнизон, а мы следом за ним, нас схватили…

– Хотите сказать, что вы сами вошли в казарму по своей воле? – поразился Публий Аврелий и подумал, что Парис не так уж и неправ, когда постоянно критикует его манеру выбирать слуг.

– Конечно, господин! Но ведь мы должны были следить за ним? А они принялись избивать нас палками и прекратили, только когда мы назвали твоё имя, – объяснили несчастные.

Управляющий при этом простонал: прощай плата за посредничество, прощай щедрая награда от благодарных толстосумов…

– Когда мы следили за Флорием, – продолжали рассказывать нищие, – то заметили подозрительное оживление возле Голубятни. Это небольшая хибара пониже дома Векониев, да и назвали её так, потому что она и в самом деле едва ли больше голубятни. Чтобы добраться до неё, нужно завернуть под арку: там есть ступеньки, которые ведут в переулок, и дальше идти в сторону берега, пока не увидишь термы. Домишко притулился слева от склада, а с холма и вовсе не виден. Но это не единственная дорога…

– Ближе к делу! – с нетерпением прервал сенатор.

– Э, господин… Ночью какие-то люди наведывались в Голубятню и стучали в дверь так, словно подавали условный сигнал, – два тихих удара и один громкий…

– Интересно! Узнали кого-нибудь?

– Да, ученика Кризофора с чёрной бородой, тот, который жил у него в доме! – с гордостью доложили нищие.

Публий Аврелий щедро вознаградил своих соглядатаев и хотел уже было вернуться в дом, как вдруг появился заметно подвыпивший Кастор.

– Это ты, мерзавец! – накинулся на него патриций, схватив за шиворот. – Как смеешь ты являться ко мне после тех гадостей, которые наговорил про меня?

– Но как же, мой господин, ведь ты сам похвалил меня за ловкий приём! – возразил Кастор, вмиг протрезвев и пытаясь высвободиться от хватки господина. – Может, выслушаешь меня сначала, прежде чем душить?..

– Выкладывай! Но это должны быть на самом деле потрясающие новости, или же… – пригрозил Публий Аврелий, слегка ослабляя хватку.

– Что, если я скажу тебе, что не только Флорий, но и его брат был в ту ночь у Кризофора? – проговорил грек.

– Выходит, во время преступления в доме учителя было многолюднее, чем на форуме в самый оживлённый час, – не очень уверенно заметил сенатор.

– Ариадна рассказала мне, что Кризофор застал Кварто Векония, когда тот покушался на честь его племянницы, а ведь целый год от него не было ни слуху ни духу. Его внезапно вспыхнувшая страсть определённо связана с лавками у главной дороги. Я узнал, что Веконий вскоре будет вынужден вернуть взятый в аренду проход, а значит, лишится своего склада, то есть не сможет торговать. И сейчас такая беда грозит ему полным разорением, ведь для того, чтобы выплатить долги брату, ему пришлось продать некоторые хорошие виноградники и комнату на нижнем этаже своего дома, где одно время жила Ариадна…

– Голубятню! – воскликнул Публий Аврелий.

– Да, – подтвердил секретарь. – Брат Кризофора имел право пользоваться ею, пока был жив, а несколько дней назад дом был продан, но мне пока не удалось узнать имя покупателя.

– Выходит, не так-то уж хороши дела у Кварто Векония, – заключил патриций. – Предположим, что ему крайне необходимо заполучить лавки Ариадны, чтобы выйти из затруднения, а Кризофор не хочет ему уступить, и тогда он решил снова заговорить о женитьбе на его племяннице. Но теперь она не согласна и категорически ему отказывает, тогда Веконий пытается взять её силой, надеясь воскресить былую любовь. Дядя вмешивается, мешает насилию, и завязывается драка. Кварто хватает из ниши бронзовую чашу и наносит бедному Кризофору удар, от которого тот падает замертво. Как видишь, тут всё в порядке. У Кварто Векония имелись и причина, и возможность совершить убийство.

Секретарь покачал головой:

– Увы, Ариадна клянётся, что дядя тогда не умер. Он даже выставил за дверь её навязчивого ухажёра. Нет, патрон, твоя история не годится.

– Жаль, – вздохнул Публий Аврелий. – Однако трудно поверить, что такой человек, как Кварто Веконий, настолько глуп, чтобы рисковать виселицей из-за каких-то жалких лавок. В каком часу всё это происходило, как считает Ариадна?

– Из восковой свечи только что выпал третий гвоздь[83]83
  Такие часы использовали в качестве будильника. Свеча сгорала, расплавившийся воск выпускал гвоздь, и тот со звоном падал на металлическую поверхность подноса.


[Закрыть].

– Наутро руки трупа ещё не окоченели, несмотря на сильную жару, и это позволяет предположить, что убийство произошло позднее… – рассудил Аврелий.

– Значит можешь исключить купца, – пожал плечами вольноотпущенник. – Несмотря на ночное приключение, на рассвете он уже находился на складе, где готовил ледник[84]84
  Ледники находились в глубоких погребах, куда с гор доставляли лёд для хранения напитков и некоторых продуктов.


[Закрыть] для новых ящиков. Итак, придётся начинать всё сначала.

– Не скажи, – задумчиво произнёс Аврелий. – Так или иначе, нужно заглянуть на эту Голубятню.

– Тут ступеньки, мой господин, – шепнул Кастор, поднимая светильник. – А вон там дверь. Два тихих удара, один громкий. Попробуем!

Дверь приоткрылась, и Аврелий оказался лицом к лицу с курчавым мальчиком-рабом, которого видел в таверне.

– Смотри, хозяин, кто пришёл! – крикнул мальчик, распахивая дверь.

При свете свечи в крохотной пустой комнате трое мужчин сидели на коленях вокруг игрового стола. Тот, кто собирался сбросить кости, увидев на пороге Публия Аврелия, невольно опустил руку, а другой открыл от удивления рот да так и застыл.

– Ну что, Ничо, всё никак не расстанешься со своим пристрастием к азартным играм? А ты, Флорий, выходит, так тратишь деньги, которые твой брат должен выплачивать тебе… Ну, и кому же принадлежит этот игорный притон? – властно потребовал ответа сенатор.

Хозяин таверны «Нептун» что-то пробормотал сквозь зубы.

– Прекрасно! Мало того что ты превратил своё заведение в особый бордель, ещё и азартными играми занимаешься! Спорю, что и жульничаешь при этом! – продолжал Аврелий, передавая кости хозяина Кастору, который тотчас взвесил их в руке и со всей уверенностью заявил:

– Они поддельные, патрон, причём работа довольно грубая. Посмотрим, удастся ли мне хоть что-нибудь выиграть. – И при первой же попытке выбросил сразу три шестёрки.

– Мошенник! Вот почему ты всё время выигрываешь! – вскричал взбешённый Флорий, вцепившись хозяину в горло.

– Тсс! Тише! – взмолился Ничо. – Наверху всё слышно, и если твой брат узнает, что я здесь, с тобой, он с меня кожу сдерёт!

И тут в самом деле отчётливо послышался голос Кварто Векония, который приказывал рабам погасить его смоляной факел.

Аврелий внезапно догадался, в чём дело, и спросил:

– А Кризофор жил тут прежде?

– Какое-то время, – ответил Флорий. – Его отец продал моему отцу весь дом, оставив себе только эту лачугу. Кризофор вскоре перебрался в дом в переулке, а его брат продолжал жить тут со своей дочерью до самой смерти.

«Должно быть, он слышал скандал с Фемистой», – решил сенатор.

– Я понял, в чём дело, патрон! – вмешался секретарь. – Предположим, Кризофор знал, что это чудак Флорий убил своего отца. Что может быть лучшей причиной для убийства, чем необходимость прикрыть им другое, уничтожив единственного оставшегося в живых свидетеля.

– Я никого не убивал! – воскликнул обвиняемый, потемнев лицом.

– Думаю, ты спрятался неподалёку от дома Кризофора, – продолжал Кастор, – дожидаясь подходящего момента, но ждать пришлось довольно долго, так как неожиданного заявился твой брат. Потом, ближе к утру, когда все спали…

– Но почему именно я, а не Кварто в таком случае?

– Его видели рано утром на складе, а ты ничего не можешь сказать о том, где ты был и что делал, – заключил секретарь.

– А Ничо? Он ведь тоже был в доме, – с горячностью возразил Флорий. – А Фемиста? Ариадна?

– Хватит! – прервал Аврелий. – Кажется, я понял, как всё произошло. И чтобы убедиться, что моё предположение верно, мне нужно снова поговорить с племянницей учителя. Кастор, приведи Флория в дом Кризофора, как только передашь хозяина таверны городской страже.

– Ты в самом деле хочешь заточить его в колодки, патрон? У меня есть идея получше, – возразил грек, доставая кости из складок туники. – Возвращаю их тебе, славный человек, хотя они и испорчены. А теперь играй, если не хочешь кончить свои дни в тюрьме!

Закрытые ставни в комнате на первом этаже пропускали полоску света. Ариадна поспешно распахнула дверь, словно кого-то ожидала, и при виде сенатора на лице её нарисовалось разочарование.

– Ничо ещё на работе, Фемиста спит, и я тоже уже ложусь, – объяснила она, в то время как Публий Аврелий решительно прошёл в дом и направился прямо в кухню.

– Сегодня обойдёмся без хны? – спросил он, осматривая кастрюли на очаге. К сожалению, Ариадна, как хорошая хозяйка, тщательно вымыла всю посуду.

– А зачем она мне? – возразила девушка. – Я не крашу волосы!

И действительно, племянница учителя обычно выглядела довольно затрапезно, но в этот вечер слегка подкрасила губы виноградными выжимками, а шею украсила ожерельем из розового кварца.

– Ты всегда красишь губы и надеваешь ожерелье, когда ложишься спать? – с сарказмом поинтересовался сенатор.

– Я как раз собиралась снять его, – ответила Ариадна, в смущении пряча глаза от испытующего взгляда Публия Аврелия. Никаких следов медных отблесков ни в тёмных волосах, ни на бровях, которые, видимо, недавно подровняли… И вдруг сенатор схватил её за руку.

– Отпусти! – вскричала она, но Аврелий вывернул ладонь.

– Тут всё в порядке, а если я попрошу тебя снять обувь?

– Шутишь? – пролепетала девушка.

– Нисколько. С тех пор как Кварто Веконий оставил тебя, ты не занимаешься собой, словно пытаешься скрыть свою женственность. Я знал женщин, которые вели себя так после любовных неудач. И всё же ни одна из них не отказывалась от тайного, невидимого для всех кокетства: нагрудные повязки из тонких тканей, татуировки в самых укромных местах, скрытые кое-где украшения…

– Ну и что?

– На Востоке считается, что раскрашивание конечностей очень эротично, женщины окрашивают в красный цвет пальцы рук и ног. Теперь я совершенно уверен, что с этой целью в этом доме использовали хну. За ночь до убийства… И это сделала не Фемиста…

Ариадна в растерянности опустила глаза.

– Это была всего лишь игра – желание вспомнить, что я ещё женщина… Я смешивала хну, когда появился Кварто и принялся обнимать меня, уверяя, будто всё ещё любит. И тут вошёл Кризофор, мой дядя. Я никогда не видела его в таком гневе. Он выставил Кварто за дверь, даже не пригласив к себе в комнату!

– Значит, Кризофор больше не одобрял возможный брак, – заметил Аврелий. – Ну, а теперь, когда его уже нет, ты ожидаешь своего жениха, принарядившись и приукрасившись!

Девушка смутилась и решительно замотала головой.

– Нет, сенатор. Я и не думаю принимать его предложение… Мне хотелось только показать ему, что он потерял.

– Очень по-женски! – с улыбкой одобрил патриций. – Но не для того ли ты скрыла всё это, чтобы защитить твоего прежнего воздыхателя?

– Мне нравилось держать Кварто в руках, чувствовать, как он дрожит от страха, что я всё открою, – призналась девушка.

– Настолько, чтобы сделать тебя соучастницей?

– Не он убийца. Кварто – человек холодный и расчётливый, и, сколь ни лестно было бы мне так думать, дело не в том, что он потерял голову из-за неудовлетворённой страсти ко мне.

– И может быть, у дяди были веские основания, чтобы убедить его оставить тебя в покое… Скажи мне, Ариадна, когда ты жила в Голубятне, не слышала ли ты, как Флорий возвращался домой после ссоры со своим отцом?

– Нет, сенатор. Я в этом уверена.

– Ав последующие ночи?

– Не знаю, потому что на следующее утро мы с отцом уехали в Неаполь. Должен был поехать и Кризофор, но в последний момент решил остаться в Геркулануме.

– Выходит, – заключил патриций, – только Кризофор мог быть свидетелем разговора отца и сына Векониев и его печальных последствий. По-твоему, если бы Флорий был виновен, брат стал бы защищать его, выдав убийство отца за естественную смерть?

– Репутация семьи – это то, о чём он заботится больше всего, – ответила Ариадна. – После сестерциев, разумеется.

«Которые он и так заполучил по завещанию», – подумал Аврелий. Что-то ещё не сходилось в этой истории. Человек безупречной нравственности, Кризофор не стал бы молчать, если бы знал о преступлении. Если только…

– Послезавтра у Кварто истекает срок аренды склада, и я жду, что сегодня твой бывший жених предпримет решительную попытку уговорить тебя на брак.

– Я тоже так думаю, поэтому и приготовилась встретить его. На этот раз я получу удовольствие, оставив его ни с чем!

– И в присутствии всех… Мой секретарь сейчас прибудет сюда с Ничо и Флорием. Позови Фемисту, подождём их все вместе.

– Садись, – предложила Ариадна, закрывая дверь.

Кварто Веконий, ожидавший, что ему придётся долго упрашивать, чтобы его впустили, вошёл в дом, уверенный в успехе.

Он не ошибся. После явных отказов теперь девушка явно мечтала об этом браке, который, пусть и с некоторым опозданием, восстановил бы её репутацию.

– Наконец-то мы одни! – воскликнул он, открывая объятия.

– Не совсем, – уточнил Аврелий, зажигая лампу.

Только тут купец понял, что оказался в окружении. В дверях стоял Ничо, рядом с ним какой-то странный тип в греческой тунике, крепко державший за шиворот Флория. И, словно этого было мало, в глубине комнаты сидела Фемиста вместе с этим проклятым интриганом сенатором Стацием.

– Вот и хорошо. Теперь, когда мы собрались все вместе, можно во всех деталях восстановить картину преступления, – сказал Аврелий, усаживаясь поудобнее и закидывая ногу на ногу.

– Всё ещё ищешь убийцу Кризофора? – спросил купец.

– Нет, он уже найден. Сейчас я говорю об убийстве твоего отца, – уточнил Аврелий.

– Ты хочешь сказать, что мой отец был убит? – побледнел Кварто Веконий, а женщины в недоумении переглянулись.

Только Ничо, похоже, не удивился.

– Мне всё время казалась подозрительной эта внезапная смерть моего старого хозяина, – сказал он. – Разговоры, которые я слышал недавно в Голубятне, напомнили мне, что перед похоронами его врач упорно настаивал на вскрытии тела, но ему не позволили…

– Вы хотите сказать, – вмешалась Фемиста, – что Флорий после того, как сбежал, вернулся поздно ночью в уверенности, что Кризофор уехал со всей семьёй в Неаполь?

– А он в это время находился ниже этажом и слышал всё, что там происходило, – заключил Кастор.

Кварто Веконий вдруг выпрямился, на лице его отразилось мучительное удивление, но он быстро пришёл в себя и, обернувшись к Флорию, посмотрел на него так, словно видит впервые в жизни.

– Так, значит, это был ты! – яростно закричал он, бросаясь на брата, а тот слушал молча, опустив голову, даже не пытаясь оправдаться.

– В тот вечер ты притворился, будто уходишь, а на следующую ночь снова проник в дом, опасаясь, что наш отец перепишет завещание, и задумал убить его прежде, чем он успеет это сделать. Но он опередил тебя, подписав его в тот же день…

– Я говорил с ним, это верно, – в отчаянии признался Флорий. – Он обошёлся со мной сурово и не позволил сразу же вернуться домой. «Поспи немного под открытым небом, это научит тебя повиноваться!» – сказал он, и я понял, что он готов простить меня…

– Лжёшь! – вскричал разъярённый брат. – Он поклялся, что видеть тебя больше не желает!

– Он не смог бы сдержать обещание, которое принял в минуту гнева, я уверен. И я провёл несколько дней без крыши над головой, голодал, спал на скамейке в порту…

– Да ну? А мне почему-то кажется, будто я видел, как ты обжирался в таверне «Венера», – напомнил ему Ничо.

– Это верно, он потом прислал мне счёт, – проворчал Кварто.

– Я и в самом деле купил там немного рыбы в кредит, – признался Флорий.

– Устриц и мидий, – уточнил брат, мрачнея при воспоминании.

– Ну не мог же я умирать от голода. В конце концов, когда я понял, что наказание длится уже довольно долго, то пришёл к отцу, не сомневаясь, что встречу хороший приём. А когда узнал, что он умер от разрыва сердца, меня охватили угрызения совести. Поэтому я никогда никому не говорил о нашем разговоре, который Кризофор, конечно, слышал, – пролепетал Флорий.

– Призываешь теперь труп оправдать тебя, несчастный? – вскричал Кварто. – Теперь мне всё ясно. Ты убил старого философа, потому что он слишком много знал. Вот истинный мотив убийства!

– Да, причина преступления именно в этом, – прервал его Аврелий, – но совершил его не твой брат, а ты, Кварто Веконий!

– Что ты такое говоришь? – побледнел купец.

– Твой отец переписал завещание в пылу гнева, но потом, после разговора с Флорием, передумал и вписал в число наследников любимого сына. Вот этого ты допустить не мог. Кризофор не знал, что ты убил своего отца, он донёс бы на тебя, но в одном он был совершенно уверен: Флорий виделся с отцом и, худо ли бедно, они помирились. И это могло открыться, когда ты снова решил разлучить его с Ариадной, не так ли? Ты затаился в тени, ожидая, пока девушка уснёт, и вошёл в дом, дверь была открыта… Тебе не трудно было обмануть старика, притворившись, будто хочешь принести извинения и спокойно все обсудить. Возможно, у тебя был при себе нож, но ты предпочёл ударить его бронзовой чашей, стоявшей в нише, в таком случае убийство можно было бы приписать кому угодно…

– Виноват мой брат! – возразил купец.

Аврелий покачал головой.

– Нет, он слишком невысокого роста, чтобы нанести смертельный для Кризофора удар. Для этого ему пришлось бы встать на скамейку. По той же причине и Ничо не мог сделать это.

– Но Фемиста и Ариадна тоже достаточно высокие, – поспешил возразить Кварто Веконий, – к тому же они находились в доме всю ночь!

– В самом деле, патрон, когда ты осматривал тело, – вмешался Кастор, – окоченение трупа ещё только началось. Ты сам сказал, это заставляет думать, что убийство совершено под утро, а в это время Кварто был уже далеко…

– Именно в это он и хотел заставить нас поверить! – ответил Аврелий. – Как продавец продовольствия, он хорошо знал, что мясо долго остается свежим, если хранится на холоде. А у кого ещё в Геркулануме есть ледник, откуда можно взять куски льда и замедлить с его помощью окоченение тела? Это доказывает лужа воды, в которой был найден труп. Пока лёд таял, Кварто добыл себе алиби, показавшись на работе…

– Не может обвинение строиться на подобных домыслах! – заявил купец.

– Ты сам себя выдал, обнаружив, что знаешь не только о возвращении твоего брата, но и о том, когда это произошло: не в ночь бегства, как все считали, а на следующую ночь. И скажи мне: откуда ты мог знать это, если Флорий никому ничего не говорил?

– Хорошо, Стаций, ты победил, – уступил наконец Кварто Веконий. – Я с самого начала знал, что Флорий убил нашего отца, но хотел защитить его.

Аврелий покачал головой.

– Нет, Кварто, возле тела Кризофора нашлись следы хны, которой ты испачкался, когда пытался напасть на Ариадну, готовившую в этот момент хну. При свете свечи ты не заметил, что прихватил немного порошка. Но все, в том числе и ты сам, единодушно сходятся в одном: во время первого визита ты не входил в комнату, а значит, следы эти ты мог оставить только позже, когда вернулся, чтобы убить Кризофора.

– Хна? – пролепетал Кварто.

– Зелёный порошок, которым окрашивают волосы, – объяснил Аврелий.

– Проклятая проститутка! – взорвался купец, обращаясь к бывшей невесте. – Пытаешься впутать меня в это дело? Но это тебе даром не пройдёт!

Ариадна стояла совсем рядом с Кварто и вжалась в стену, когда он бросился к ней, намереваясь взять её в заложники. Однако Ничо оказался проворнее и встал между ним и девушкой. Тогда купец отступил к двери и, выскочив на улицу, помчался в сторону порта.

– Беги за ним! – приказал Аврелий Кастору, но тот и не подумал двинуться с места.

– Он уже далеко. Лучше пойду и предупрежу караульных, они сами позаботятся о нём, – возразил секретарь и не торопясь направился в казарму.

Ариадна тем временем прильнула к Ничо, который благодаря своему героическому поступку получил солидную долю в лавке у главной дороги.

Флорий, поникнув головой, вроде бы сочувствовал судьбе брата и в то же время не мог не радоваться огромному богатству, какое привалило ему в результате поспешного бегства Кварто.

Только Фемиста молчала, с любопытством глядя на сенатора.

«Ей нужен я или книги?» – снова задумался Аврелий после того, как мысли об убийстве перестали занимать его ум. Поразмышлял немного и потом решил, что, в общем-то, это не так уж и важно.

– Его взяли? – спросил на другой день Аврелий секретаря.

– Он бросился с пирса в воду, хотел вплавь добраться до судна, – ответил Кастор. – Но его ударили веслом по голове, и волны сразу захлестнули его.

– А Флорий?

– После исчезновения брата он думал, что сможет завладеть всем наследством отца. Надо было видеть его лицо, когда он узнал, что как отцеубийца Кварто Веконий исключён из числа наследников, а поскольку в завещании не были указаны никакие другие бенефициары, вся собственность переходит в казну! А скажи-ка мне, ты уверен, что владелец виллы последует твоему совету назначить нового библиотекаря?

– Вне всякого сомнения, Кастор. Он сам просил меня найти человека, который мог бы привести в порядок хранилище папирусов. Остаётся понять, как к этому отнесутся именитые граждане Геркуланума.

– Почему бы тебе не устроить званый ужин по поводу такого события и не представить на нём человека, который займёт эту должность? – предложил грек. – Управляющий виллой – сведущий человек и мог бы подсказать тебе, кого пригласить.