Текст книги "Принцип каратэ (сборник)"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

Глава двенадцатая

Комната изрядно заросла мохом и паутиной. Старик, который практически только ночевал здесь, уже несколько месяцев откладывал генеральную уборку «на потом», но посещение берлоги Поликарпыча заставило взяться за веник и тряпку. Не хотелось хоть в чем-то походить на одичавшего коллегу.

Бывшего коллегу… Отставного коллегу… Сизов будто пробовал на вкус это словосочетание, невольно примеряя к себе. Отставного… Он же остался сыщиком, не спился, не опустился и дела не забыл, помог…

Игнат Филиппович выкрутил тряпку, отжимая бурую воду. Слова… Бывший и есть бывший. Списанный охотничий пес. Умеющий идти по следу, поднимать зверя, гнать его, преодолевать сопротивление и, вцепившись в глотку, прижимать, обессиленного, к земле. Больше ни на что не годный, тоскливо грызущий собственный хвост в запущенной комнатенке блочного вольера.

Мысль об уходе в отставку, настолько часто посещавшая Сизова в последнее время, что он начал постепенно с ней смиряться, сейчас стала остро угнетать. Может быть, оттого, что после сегодняшнего разговора с Мишуевым перспектива дальнейшей службы определилась предельно четко…

Начальник отдела вызвал его через секретаря – это было верным признаком того, что разговор предстоит неприятный.

– Ознакомьтесь… – Размашистым движением подполковник бросил на стол заявление Строевой. Сесть он не предложил. Когда обескураженный холодным приемом человек стоя читает кляузу на самого себя, у него обязательно должно шевельнуться чувство вины.

Сизов тоже неплохо знал оперативную психологию. Подчеркнуто неторопливо он выдвинул стул, основательно уселся, так же неспешно извлек из внутреннего кармана пиджака очки, которыми обычно пользовался при длительной работе с документами, протер стекла, надел и лишь после этого придвинул к себе заявление.

Мишуев внимательно следил за его лицом. Но Старик еще из фэзэушного детства вынес правило: никогда не проявлять боли, растерянности, страха.

Особенно перед тем, кто стремится тебе их причинить. Удар, не вызвавший стона, слез или хотя бы болезненной гримасы, кажется всем, в том числе и самому ударившему, вдвое слабей, чем был на самом деле. И уже поколеблена уверенность врага в своем превосходстве, а значит, снизились шансы на победу и самое время сделать ответный ход…

Когда-то гражданин Прищепа по кличке Скелет, улучив момент, ширнул его из-под руки в бок толстым шилом, которым до этого уже приколол трех человек, и, вырвавшись, отскочил в сторону, впившись жадным взглядом в «портрет» ненавистного опера. Не находя ожидаемых признаков тяжелой раны, он запаниковал, недоумевающе уставился на круглое острие, испачканное кровью и покрытое коричневым слоем печеночной ткани, промедлил и упустил момент, пока Старик возился в кармане с вмиг ставшим тугим предохранителем. Только щелчок вывел Скелета из оцепенения, он шагнул было вперед, но поздно – сил вынуть руку не было, и Старик жахнул прямо через плащ…

Дочитав заявление, Сизов равнодушно положил его обратно.

– Что скажете? – напористо спросил Мишуев.

– Ее право. В таких случаях каждый второй жалуется.

И ответ майора прозвучал равнодушно. Мишуева это несколько сбило с толку, но по инерции он продолжал с тем же напором:

– Зря вы так легкомысленно относитесь к этому. Напишите подробное объяснение, и я направлю материал в инспекцию для проведения тщательной проверки, – и, преодолев что-то в себе, после чуть заметной паузы добавил:

– А вас пока придется отстранить от дела.

Сизов пожал плечами.

– Не смешите людей, товарищ подполковник. Строева сдала нам подозреваемых – Зубова и Ермака. Они уже месяц не появляются дома, есть данные, что прячутся в городе. Губарев отрабатывает их связи. Считаю необходимым подключить ему в помощь Фоменко.

Мишуев почувствовал, что теряет инициативу.

– Это другая тема. А что все-таки можете сказать по жалобе?

– Строева дала подробные, в деталях показания – это раз. Показала все на месте происшествия – это два. Пудреницу опознала ее мать и подруга – это три. Калмыков изобличил на очной ставке – это четыре…

– Точно, Калмыков! – Мишуев подскочил в кресле. – Я вспомнил этого шоферюгу. Только фамилия вылетела! Но и Строева с пудреницей, и Калмыков – из далекого прошлого. Имеют они отношение к «сицилийцам»? Если отбросить ваши фантазии, никакого. Зато ко мне все имеют самое прямое отношение. И время выбрано удачно! – Подполковник говорил еще спокойно, но чувствовалось, что это удается ему с трудом.

– Не понял… – Губы Старика сжались в жесткую линию.

– Сейчас мне совершенно не нужны осложнения. А тут мышиная возня вокруг старых дел, поиски ошибок и упущений… Бывший наставник копает под меня всерьез!

– Вы сами копали под себя, хотя тогда об этом не думали, – устало отмахнулся майор. – А сейчас старые факты выплыли и от них никуда не деться.

– Факты? Где же они? – зло спросил Мишу ев. – Где протокол допроса Батняцкого? Ах, официально он ничего не сказал? И не скажет: перед воровским законом «ершом» выставляться? Черта с два – сразу уши отрежут!

Досидит убийцей! Дальше что? Строева? Противоречивые показания, жалобы на незаконные методы воздействия. Пудреница? Поговорит с адвокатом и заявит, что потеряла ее за неделю до убийства. Калмыков? Он жив и здоров, испугался невесть чего, об убийстве Федосова не осведомлен! И что остается? Только ваши документы!

– Остаются Зубов и Ермак! Когда мы их возьмем, даже вы не сможете назвать факты домыслами!

Сизов прищурясь, в упор рассматривал подполковника, и тот на миг ощутил себя бестолковым, не знающим дела стажером, допустившим очередной промах. На импортном пульте селекторной связи вспыхнула красная лампочка и мелодично пропел сигнал вызова: «уа-уа-уа…» Мишуев поднял трубку, ткнул пальцем в клавишу соединения с дежурной частью и сразу же напряженно застыл.

– Когда он это сообщил? Кто-нибудь знакомился с телефонограммой? Как нет, когда половина управления о ней знает! – закричал Мишуев, давая волю раздражению, которое долгое время загонял внутрь. – Эти фамилии у меня на столе! Ни черта не соблюдаете режим секретности! Будем наказывать!

– Он с силой бросил трубку, резко развернулся к Сизову. – Два часа назад Веселовский сообщил по ВЧ, что отпечаток пальца в машине оставлен Зубовым! А Ермак – его ближайший друг и постоянный подельник. Если вы узнали об этом раньше меня, дежурный будет наказан за халатность и ротозейство.

Все равно непонятно, к чему городить огород со Строевой и Калмыковым?

Неужели так велико желание закопать непосредственного начальника?

Мишуев улыбнулся с нескрываемой издевкой.

– Ай-ай-ай, бывший наставник, нехорошо! Учили-то вы меня совсем другому…

Сизов некоторое время молчал, с прежним прищуром глядя на подполковника.

– Жаль, так ничему и не научил. Порядочность и честность не привьешь, но и элементарной оценке обстановки не выучил. Какая разница, кто вышел на «сицилийцев»? Главное, что они расскажут про Яблоневую дачу, и ты провалишься в ту яму, которую сам для себя копал!

Хотя Мишуев не обратил внимания на сизовское «ты», он уже не чувствовал себя стажером.

– Если расскажут…

Утром следующего дня Сизова вызвал Крутилин. В приемной он столкнулся с Веселовским – тот уже выходил из кабинета полковника, и вид у него был победный.

– Как живете-можете, Игнат Филиппович? – с небрежной легкостью спросил он. – Скоро будем брать «сицилийцев», готовьтесь!

Если это была шутка, то на серьезный лад.

У Крутилина находился Мишуев, сидел за приставным столом, нервно вертя в пальцах красивую импортную ручку с электронными часами.

Полковник просматривал бумаги, зажатые в скоросшивателе с синей картонной обложкой. Подняв голову, кивнул вошедшему, указал на стул, перевернул очередной лист. Сизов сел напротив Мишуева, положил перед собой потертую кожаную папку, на которую подполковник покосился с некоторой тревогой. Несколько минут в кабинете царила тишина. Наконец Крутилин перевернул последнюю страницу досье.

– Так. – Он поднял голову и перевел тяжелый взгляд с Сизова на Мишуева и обратно. – Подделка подписи – это полная… – он сдержался, – полная ерунда. Безрезультатная поездка – тоже. Из рапорта видно, что определенная информация получена, хотя официальных показаний этот, как там его, не дал. Жалоба парикмахерши… Ладно, об этом потом. А сейчас скажите-ка мне, майор, на каком основании вы работаете с людьми, проходящими по старым делам? Вызываете их, допрашиваете, воспроизводите показания на месте?

Мишуев старательно закивал.

– Они ведь никак не подстегиваются к розыску «сицилийцев»? – продолжал Крутилин. – Значит, ваши действия незаконны.

Сизов распустил разболтанную «молнию», порылся под настороженным взглядом Мишуева в кожаном нутре папки, отыскал и извлек бланк областной прокуратуры с отпечатанным текстом и размашистой подписью Трембицкого, протянул полковнику.

– Вот письменное задание следователя, которое я выполнял.

Крутилин внимательно прочел документ, взглянул на Мишуева.

– Почему я ничего не знаю? – раздраженно спросил тот. – Я никаких заданий следователя не визировал!

– В данном случае ваша виза не требуется, – спокойно пояснил Сизов. – Я вхожу в оперативно-следственную группу, созданную приказом прокурора области и генерала. Трембицкий – руководитель группы. В качестве такового он напрямую дает задания всем членам бригады.

Мишуев открыл рот и снова закрыл. Крутилин посмотрел на него, усмехнулся и захлопнул досье.

– Теперь по сути жалобы и о результатах вашей работы.

Рука Сизова снова нырнула в папку, и на свет появились сразу три документа. Старик по одному выложил их перед Крутилиным.

– Рапорт. Установочные данные фигурантов розыска. План оперативно-розыскных мероприятий, – коротко комментировал майор, не глядя на начальника отдела особо тяжких. – А по жалобе чего говорить – и так все понятно.

На каменном лице Крутилина промелькнула тень интереса. Он взял бумаги, внимательно посмотрел на Сизова, потом не менее внимательно на Мишуева. Тот не сводил глаз с авторучки, будто считал выпрыгивающие на электронном циферблате секунды.

Полковник погрузился в чтение. В кабинете наступила тишина. Дочитав, Крутилин задал Старику несколько вопросов, которые выдавали в нем профессионала, глубоко знающего сыскное ремесло, пометил что-то на календаре, взвесил на ладони мишуевский скоросшиватель.

– Хемингуэя читали? – неожиданно спросил он. – Про корриду?

Подполковник ошарашенно пожевал губами.

– Давно как-то… Студентом.

– Что там главное? – Крутилин слегка подбросил синюю папку, будто давая понять, что в ней и кроется ответ.

Мишуев хмуро покачал головой.

– Не помню. Когда это было…

– Главное – последний удар! – Выпуклые льдистые глаза азартно блестели. – Все остальное: танцы перед быком, пики в загривок, взмахи плаща – это подготовка. Без завершающего выпада – обычный балаган, которому грош цена!

Мишуев недовольно дернул подбородком.

– При чем здесь коррида?

– А при том! – Полковник еще несколько раз подбросил скоросшиватель, уронил на стол и прихлопнул ладонью. – Можно планировать, докладывать, отчитываться, заверять, и хрен всему этому цена! Надо задержать преступника, и тогда становится ясно: кто прав, кто виноват, кто умный, кто дурак, кто правильно работал, кто нарушал, кто пахал, а кто болтал… Вот здесь, – полковник так же небрежно ткнул пальцем в синюю обложку, – нет ничего про то, как взять «сицилийцев». А здесь все именно про это. – Он за уголок поднял схваченные скрепкой листки Старика. – В связи с этим возникает вопрос о двух подходах, двух методах работы, – продолжал Крутилин.

Мишуев вновь считал секунды.

– Кстати, вы не изменили мнения о дальнейшей организации розыска? – Голос полковника приобрел опасную мягкость.

– Нет. Пусть Веселовский заканчивает свою работу, – не отрываясь от электронного циферблата, сказал Мишуев. Он знал, на что идет, и ожидал вспышки, но неожиданно в глазах Крутилина появилось новое выражение.

– Что ж, это даже интересно…

Полковник откинулся на спинку кресла, тональность голоса изменилась на обычную.

– Проведем эксперимент: какой подход правильней… И сделаем соответствующие выводы… Чтобы никто не упрекнул нас в субъективизме, – вслух размышлял Крутилин. – Действуйте, товарищ подполковник, руководите перспективными сотрудниками, товарищами Веселовским и Фоменко.

Мишуев понял, что Крутилин издевается, хотя ни в его голосе, ни во взгляде это не проявилось.

– А вы, майор, работайте по своему плану, – повернулся Крутилин к Старику. – Докладывайте лично мне. Возникнут проблемы – ко мне. Короче – замыкайтесь непосредственно на меня. Такое, значит, устроим соревнование…

Полковник улыбнулся Мишуеву, приглашая того к ответной улыбке.

– Кто первый прищемит хвост этим гадам… А задержанием в любом случае руковожу я. Договорились?

Улыбка мгновенно исчезла.

– Вопросы есть? Нет? Работайте! Когда разыскиваемые известны, их рано или поздно находят. Принято считать: чем раньше, тем лучше. Но в данном случае Мишуев придерживался противоположного мнения.

С его подачи Силантьев доложил на оперативном совещании о крупном успехе отдела особо тяжких: личности «сицилийцев» установлены, при этом отличился Веселовский ну и, конечно, начальник отдела. Само собой, отблеск славы падал и на руководство уголовного розыска, поэтому и Силантьев удостоился похвалы генерала.

По имеющимся данным. Зубов и Ермак находились в городе, несколько раз их видели то в одном, то в другом притоне. «Сицилийцев» объявили в местный розыск. Все органы и подразделения внутренних дел области получили их фотографии и соответствующие ориентировки. В любой момент инспектор ГАИ или участковый, оперативный работник или постовой, сотрудник патрульно-постовой службы или младший инспектор из «взвода карманных краж» мог обнаружить и опознать преступников. Для областного уголовного розыска дело было практически окончено. Мишуев с достоинством принимал поздравления коллег и ждал приказа об откомандировании на учебу.

И хотя логическим завершением операции могло стать только задержание «сицилийцев», Мишуев не торопил этот момент, напротив, надеялся, что «последний удар» будет нанесен уже в его отсутствие: спокойней, если эти псы начнут болтать про Яблоневку… Не попадешь под горячую руку – вполне можешь и уцелеть, а за несколько лет все забудется… Правда, Москва не на другой планете, если захотят – достанут и там… Другое дело – захотят ли доставать… По-настоящему захотят ли? Ведь проще простого посотрясать воздух, метнуть пару молний в отсутствующего и этим ограничиться. Формально комар носа не подточит… Силантьев так и сделает. Да и Павлицкий мужик не кровожадный, к тому же скандальные разоблачения в областном аппарате ему совсем ни к чему. А вот этот Бульдог да чертова Сыскная машина…

В действительности отдел особо тяжких будто трещина рассекла. Веселовский и Фоменко не заходили в семьдесят восьмой кабинет, Сизов и Губарев обходили их восемьдесят третий. При встречах Веселовский здоровался холодно и несколько свысока, а Фоменко буквально корежился, выдавливая слова приветствия, при этом лицо его страдальчески кривилось и глаза убегали в сторону.

Обмена информацией между парами сыщиков практически не было. Веселовский докладывал собранные данные Мишуеву, тот, исполняя приказ, представлял их Крутилину, полковник доводил до Старика. В свою очередь, Сизов вначале знакомил с добытой информацией Крутилина, после чего представлял начальнику отдела.

Обзорную справку по личностям «сицилийцев» майор тоже принес Крутилину.

– «Зубов Анатолий, тридцать один год, две судимости, квартирная кража и хулиганство, отбыл четыре года, злостно нарушал режим содержания, к представителям администрации относился враждебно, на путь исправления не встал, – вслух читал полковник. – После освобождения несколько раз проходил по уголовным делам, прекращенным за недоказанностью… Вину никогда не признает, при задержаниях оказывает сопротивление. Дерзок, агрессивен… Склонен к побегам при конвоировании».

Крутилин поднял от бумаг тяжелый взгляд.

– Не подарок! И продолжил чтение:

– «Ермак, тридцать лет, преступления совершал совместно с Зубовым, отбыл три года. Лжив, поддается чужому влиянию, истеричен… Во время развода на работу в ИТК-7 демонстративно вскрыл себе вены. Дерзок, злобен, мстителен, кличка Псих. Поведение труднопредсказуемое…» – Полковник выпятил подбородок, провел ладонью, будто проверяя, не зарос ли за день. – Один другого стоит… А ведь они, пожалуй, не сдадутся. Как думаете, Игнат Филиппович?

– Смотря кто брать будет, – криво улыбнулся Старик, и Крутилин ответил точно такой же понимающей улыбкой.

– А ведь Старик и Бульдог схавают их вместе с костями. Как думаешь?

Сизов впервые услышал свое прозвище в официальной обстановке. И впервые полковник проявил осведомленность о том, как называют за глаза его самого.

– Конечно, схаваем, – дернув щекой, подтвердил майор.

– Значит, вдвоем и пойдем, – раздумчиво проговорил Крутилин. – Разве что Лескова в прикрытие поставим, на всякий случай… Он тоже крутой парень!

Полковник оживился.

– Знаешь, что он выкинул? Вместо политзанятий проводил метание ножей!

Конечно, схлопотал выговор…

Крутилин засмеялся. Впервые Старик видел, как полковник смеется искренне и от души.

Глава тринадцатая

Следующая неделя началась с неожиданностей. Произошло ЧП с Крутилиным. Поздно вечером он возвращался домой, в троллейбусе сделал замечание троице пьяных хулиганов, те, как водится, вышли следом «проучить мужика».

Полковник сшиб одного с ног, закрутил руку второму, а третий пырнул его ножом в бок. Обычная история, за исключением того, что потерпевшим в ней оказался замнач УВД. Впрочем, должность, даже самая высокая, не способна защитить того, кто без служебной машины и привычного окружения рискнул путешествовать по ночному городу. Но холодный клинок воткнулся в тело не просто кабинетного руководителя, а матерого сыщика, который ввел для всего оперначсостава постоянное ношение оружия, в свободное время для души ловил карманников и за личностные качества был удостоен клички Бульдог. Это и определило исход происшествия.

Рывком сломав захваченную руку, Крутилин бросил бесчувственное тело на землю, не нарушая инструкции, расчетливо выстрелил в ногу вооруженному, раздробив вдребезги коленный сустав, навалился на первого, который начал уже приходить в себя, и, уперев еще горячий ствол ему под челюсть, втолковывал что-то сквозь зубы до самого приезда патрульной машины. Что именно он говорил хулигану, осталось тайной, но то, что тот обмочился, – достоверный факт, подтвержденный сержантами патруля.

Зажимая пульсирующую рану, Крутилин отдал несколько распоряжений, поставил на предохранитель и сдал старшему патрульной группы пистолет и продержался в сознании до самой операционной.

Операция прошла нормально, и прогноз врачи давали благоприятный, с обычными, впрочем, оговорками насчет возможных осложнений. Но на полтора-два месяца полковник выбыл из строя.

В устранении Бульдога Мишуев увидел руку судьбы. Обязанности замнача переходили к Силантьеву, а тот был доволен отделом особо тяжких и его руководителем, следовательно, развитие событий вновь становилось планируемым и предсказуемым.

Но грянула вторая неожиданность: звонок в дежурную часть по «02».

– Зуб с Психом у сестры, на Октябрьской, 47, – быстро проговорил мужской голос. – У них красная «шестерка», сейчас свалят, быстрее…

В трубке щелкнуло, раздались короткие гудки.

Дежурный немедленно передал информацию Силантьеву, тот по селектору доложил генералу, одновременно вдавив клавишу связи с кабинетом Мишуева, чтобы разговор был слышен и ему. Ухватив суть происходящего, Мишуев трижды нажал клавишу с цифрой 83. Это был условный сигнал: срочный сбор.

Силантьев еще не договорил первую фразу, когда в кабинет начальника отдела особо тяжких вбежал Веселовский, а через несколько секунд неуклюже ввалился Фоменко, озабоченно устраивающий под мышкой что-то тяжелое. Оба напряженно застыли, вслушиваясь в глуховатый голос, доносящийся из-под декоративной решетки пульта связи.

– Там действительно живет сестра Зубова…

Адрес Силантьев назвал раньше, поэтому Мишуев написал его на листке бумаги. Лицо Веселовского выражало готовность к решительным действиям, Фоменко ежился и уныло шмыгал носом.

Подполковник протянул листок Веселовскому.

– Берите мою машину. Песцов внизу, во дворе. И это… Оружие держать наготове и применять смело!

Оперативники выскочили в коридор.

– …прервал разговор, поэтому личность его неизвестна… – Заканчивая доклад, осторожный Силантьев добавил:

– Так же, как и достоверность сообщенной им информации.

– План действий? – резко спросил Павлицкий.

Силантьев замешкался с ответом.

– Мишуев в курсе? – так же резко спросил генерал.

Начальник отдела особо тяжких включился в разговор.

– Я уже послал группу, товарищ генерал, – ровным голосом сообщил он.

– О результатах сообщу немедленно.

Генерал любил краткость и деловитость.

– Кто выехал? – Голос Павлицкого стал мягче.

– Веселовский, Фоменко, Песцов. Старший – Веселовский.

– Справятся? – с сомнением спросил генерал.

– Обязательно! – без запинки ответил Мишуев. Он знал, что генерал не терпит сомнений, неуверенности и колебаний.

– А где Сизов? Почему его не задействовали? Теперь замешкался Мишуев, но только на мгновение.

– Веселовский успешно провел этот розыск, пусть он его и заканчивает, товарищ генерал. У Сизова возраст и вообще… Должна же быть смена ветеранам…

Павлицкий недовольно крякнул.

– Имейте в виду, за исход операции спрошу персонально с вас! Чтобы не наломать дров, самым тесным образом привлеките к задержанию Сизова! Он и в своем возрасте заменит… – Генерал бормотнул что-то неразборчивое и отключился.

– Не боись, – подал голос Силантьев. – Веселовский парень толковый.

Да и мы с тобой обмозгуем, если что…

Он помолчал.

– А Сизова задействуй… Опыт-то у него, сам знаешь. И вперед видит… Тем более генерал приказал… Он ведь чуть что не так – сразу тебе голову оторвет…

Силантьев тоже отключился. Мишуев распустил узел галстука, вытер вспотевший лоб.

Крутилина нет, начальник УУР ушел в сторону, оставив его на острие атаки. С одной стороны, это хорошо: не надо будет делиться славой… А с другой – не с кем делить ответственность. К победе все равно примажутся многие, а в случае неудачи придется ответить полной мерой. Неудачу генерал подаст как провал линии Крутилина. Погнался за дешевым авторитетом, ездил в троллейбусах, ловил карманников, нарвался на нож. А уголовным розыском не руководил, развалил работу, сбил с толку подчиненных неверным тезисом об игнорировании опытных кадров в целях так называемого «омоложения». И результат налицо. Надо делать оргвыводы… Большая голова одна не падает, надо для компании отрубить несколько маленьких. И Силантьев дал понять, кто в эту компанию попадет…

Мишуев встряхнулся. Рано раскисать! Скорей всего Веселовский прихлопнет этих типов как мух. Руки у него развязаны: будут дергаться – перестреляет, и дело с концом. Кстати, самый лучший выход из той давней истории с Яблоневкой… А подстраховаться не мешает, поэтому Сизова пригласим поучаствовать, отчего не прислушаться к ветерану…

Старик поднимался из картотеки к себе и на лестнице столкнулся с бегущими вниз коллегами из восемьдесят третьего кабинета. Пиджак Веселовского распахнулся, открыв заткнутый за пояс пистолет. Они выбежали во внутренний двор, потом Фоменко вернулся обратно, подскочил к постовому, нервно сунулся в дежурную часть.

– Где Песцов? Песцова не видели? Какие сигареты, когда ехать надо? В какой ларек? На углу? – Он выскочил на улицу.

Сизов зашел в дежурку.

– Что случилось? Озабоченный Котов оторвался от регистрационного журнала.

– Позвонил неизвестный, сказал, что «сицилийцы» в одном адресе. Ваши едут проверять – может, брехня…

– Да нет, не брехня. – Старик зачем-то взглянул на часы и выругался про себя. Дернул же его черт отлучиться! Он знал, кто звонил, и информация предназначалась ему. «02» был запасной вариант…

Песцова Фоменко отыскал у табачного киоска. Тот не выразил большой готовности ехать, особенно когда узнал о цели поездки.

Но во дворе взбешенный Веселовский схватил водителя за грудки и пообещал набить морду, после чего тот с неохотой сел за руль. С задержкой в двенадцать минут «Волга» выкатилась на улицу.

– Быстрее! – бросил раскрасневшийся от возбуждения Веселовский.

Дороги были забиты транспортом, на перекрестках то и дело возникали пробки.

– Вруби сирену – и полный!

«Волга» выскочила на осевую. Пронзительный звук итальянской сирены разгонял маячившие по курсу автомобили. Проскакивая на красный свет, Песцов чудом увернулся от бокового удара, какой-то «Москвич» протяжно заскрипел тормозами и юзом развернулся на асфальте.

Промчавшись через центр города, машина свернула на Каменногорский проспект.

– Выключай, – скомандовал Веселовский, в очередной раз бросая взгляд на часы. Ехали они восемь минут. Через три квартала начиналась Октябрьская. Через два. Через один. Песцов сбросил скорость.

«Волга» уголовного розыска влилась в общий поток транспорта. Оперативники напряженно всматривались вперед вдоль нечетной стороны улицы.

– Черт, людей много…

– Вон они, – сказал Веселовский. В конце квартала человек грузил чемоданы в багажник красной «Лады».

Человек захлопнул багажник, обошел машину и сел рядом с водителем.

«Шестерка» тронулась.

– Сократи дистанцию! – приказал Веселовский. – Только аккуратно, спрячься вот за тот фургон…

Он одновременно поднял тяжелую трубку рации и миниатюрную – радиотелефона.

– Эльбрус, я Шестнадцатый, прием. – Веселовский вызывал дежурную часть, в то же время набирая кнопками номер Мишуева.

– Шестнадцатый, я Эльбрус, слушаю вас, – сказала рация. Через секунду в миниатюрной трубке отозвался голос начальника отдела.

– Нахожусь на Октябрьской, только что от дома сорок семь отъехала красная ноль шестая, – говорил Веселовский сразу в два микрофона. – Госномер…

Он огляделся.

– Г27-44ТД. В ней водитель и пассажир. На наших глазах загрузили два чемодана. Движутся по Октябрьской. Продолжаю вести наблюдение.

– Вас понял, – отозвался дежурный.

– Кто в машине? – спросил Мишуев.

– Пока не видно…

Красный «жигуль» свернул на Индустриальную. У третьего светофора прямо перед ним заглох грузовик.

– Ну что, мать их, берем? – по-прежнему сипло спросил Фоменко и щелкнул затвором. – Ты справа, я слева, а Песцов прикрывает…

– Люди кругом, – процедил Веселовский. – Да и не подойдем…

Водитель «шестерки» выворачивал руль, газовал, отчаянно сигналил, пассажир жестикулировал и что-то выкрикивал. Напрасно: никто не давал им выехать из ряда, никто не уступал дороги.

«Волга» прошла совсем рядом.

– Ну?! – выдохнул Фоменко.

– Они! Зубов за рулем. Псих рядом, – произнес Веселовский в оба микрофона.

– Сорок пятый, я Эльбрус, – раздалось из рации. – Запишите адрес в вашем квадрате: Степная, сто пять, Марциев – владелец автомобиля «Жигули» красного цвета, номер Г27-44ТД. Проверьте, где он сам и где его машина. Как поняли?

– «Эльбрус», вас понял, – отозвался грубый голос Сорок пятого.

– Доложить немедленно. Шестнадцатый слышит?

– Слышу, – сказал Веселовский и, не оборачиваясь, обратился к Фоменко:

– Поставь на предохранитель, а то засадишь мне в спину… А ты сбавь скорость, пусть обгонят, – приказал он Песцову.

Веселовский будто смотрел со стороны и явно нравился сам себе. ^Страх прошел, осталось только некоторое напряжение, но мысль ясная, задача понятна и, главное, азарт, от которого легко всему телу. Он умело командовал и чувствовал, что это получается, правда, плохо представлялась сама развязка, но важно ввязаться, а там видно будет…

– Вот они, сволочи, – прошептал Фоменко.

Машина «сицилийцев» скользнула мимо и свернула в сторону Южного шоссе.

– Держись на хвосте, но не особо близко, – уверенно скомандовал Веселовский и поднес к губам изящную трубку радиотелефона.

– Они идут на юг, товарищ подполковник, рвут из города. На КП ГАИ буду задерживать. Дайте команду поставить там заслон. И группу резерва надо бы подтянуть.

– Сейчас организуем, – сказал Мишуев. – Вы там смотрите… Таких зверей вам еще брать не приходилось. Будьте готовы применить оружие. И решительно, хватит с нас похорон!

Песцов что-то сказал, но на него никто не обратил внимания. Машина «сицилийцев» пробивалась по перегруженным улицам к южному выезду из Тиходонска. Метрах в семидесяти двигалась «Волга» уголовного розыска. В сплошном автомобильном потоке они ничем не выделялись.

В кабинете начальника отдела особо тяжких было жарко. Впрочем, может быть, Мишуеву так казалось. Он снял и повесил на спинку кресла пиджак, распустил, а потом и совсем сорвал галстук, расстегнул ворот сорочки.

Делать это было неудобно, потому что действовать приходилось одной рукой, а в другой он держал трубку селекторной связи.

– Переключай эфир на меня, – говорил он Котову. – А сейчас соедини с Южным КП ГАИ.

В трубке щелкнуло.

– Южный, лейтенант Сериков!

– Ты в курсе, что на вас выходят «сицилийцы»? Никогда не виденный начальником отдела особо тяжких Сериков пару секунд посопел в микрофон.

– Никак нет, товарищ подполковник! – опомнившись, отрапортовал он. – Дежурный передал: задержать машину 27-44 красного цвета. А кто в ней – сицилийцы или армяне, не сказал…

Мишуев потерял самообладание. Коротко, но популярно он объяснил инспектору дорожного надзора, кто он есть такой, какое место занимает в системе органов внутренних дел, какую пользу можно от него ожидать в деле борьбы с преступностью и каковы перспективы его дальнейшей службы.

– Это они убили Мерзлова и Тяпкина! – орал подполковник, не думая о том, что его слушает вся дежурная смена. – И тебя… с такой подготовкой расшлепают за минуту!

– Никак нет… – повторил Сериков, который еще не знал, что благодаря громкой трансляции прославился на все управление. – Мы уже «ежа» проверили, приготовили «КамАЗ» с песком, две патрульные машины подтянули…

Не уйдут, гады! – И, решив окончательно оправдаться, добавил:

– Только какой национальности они – не знали, это наша ошибка…

Мишуев коротко рассмеялся и сдержал готовые вырваться слова. Гнев прошел.

– Сколько вас там? Шестеро? Оружие у всех? Будьте готовы, чуть что – стреляйте! Чтобы не повторился восемнадцатый километр…

– Эльбрус, я Сорок пятый, – ворвался в динамик селектора общий эфир.

– Хозяина дома нет. Жена сказала: два дня как уехал на машине к брату, в область. Вчера должен был вернуться, до сих пор нету. Адрес брата записали…

– Слыхали, товарищ подполковник? – включился Котов.

– Шестнадцатый, слышали? – в свою очередь спросил Мишуев. – Как там у вас?